Текст книги "Корабельная медсестра"

ГЛАВА 7

Корабль подходил к Порт-Саиду. Гейл чувствовала, что для нее, наконец, начинается настоящее приключение.

Рискуя остаться без завтрака, она с раннего утра была уже на палубе, откуда открывался вид на живописные причалы, заполненные пестрой толпой торговцев.

В глубине гавани суда всех размеров под разноцветными флагами собирались в караван и готовились ко входу в Суэцкий канал.

Вскоре возле «Юджинии» появились маленькие суденышки, заваленные самым разным товаром: здесь были ковры фантастических расцветок, всевозможные кожаные изделия от дамской сумочки до огромных чемоданов с диковинным египетским узором, тисненым по блестящей коже и многое другое.

Смуглокожие торговцы хриплыми голосами расхваливали свой товар, пока тот спешно перегружался корзинами, спущенными с борта, на нижнюю палубу.

Гейл заворожено следила за всей этой суетой и не сразу заметила, что возле нее остановился Бретт.

– Ну как, путешественница? Что вы обо всем этом думаете? – голос доктора заставил ее подпрыгнуть от неожиданности.

– Потрясающе. Как в кино. Это все как-то нереально. Ужасно хочется скорее сойти на берег. – Гейл затаила дыхание, ожидая ответа, а вдруг Бретт не сможет сопровождать ее в прогулке по городу.

– С какого часа у вас увольнение на берег?

– С полудня. Утром идет сестра Мак Манус.

– Отлично, – сказал Грэхем. – Я освобожусь после обеда. Гейл знала, что он будет занят с карантинной службой. Увидимся у трапа сразу после обеда. Идет?

– Замечательно, – просияла Гейл. Он ушел, улыбнувшись на прощанье. Чувствуя, что жизнь прекрасна, Гейл побежала завтракать.

Все время с позавчерашнего вечера Гейл была полна дурных предчувствий. Она опасалась, что Грэхем будет сопровождать Бэрри в прогулке по городу, ведь Гарри Мэтьюсону пока не разрешили сходить на берег.

Оказывается он не забыл своего обещания и даже обрадовался, что время их увольнительных совпадает.

Работы в это утро было немного, хотя сестра Мак Манус и оставила все хозяйство на попечении Гейл. Большинство пассажиров стремились попасть на берег, и некоторые из них к обеду уже возвращались обратно, увешанные разноцветными коробками восточных сладостей и сумками с покупками.

В какой-то момент, проходя по первой палубе, Гейл увидела Гарри Мэтьюсона, его мать и Бэрри, мирно прогуливающихся по палубе. Не так часто можно было увидеть их всех вместе, и Гейл в удивлении задержалась, чтобы посмотреть на них еще раз. Они все выглядели вполне дружелюбно.

Гарри держал обеих женщин под руки и смеялся над чем-то, что только что сказала его мать. Он выглядел совершенно счастливым и с первого же взгляда было ясно, что сегодня в отношениях между женщинами нет обычной напряженности.

Миссис Мэтьюсон была одета для визита в город в белый льняной костюм и шляпу с широкими полями, а на Бэрри были очень короткие шорты и огромные солнечные очки в зеленой оправе. Похоже, она собиралась остаться с Гарри.

Позже Гейл встретила миссис Мэтьюсон у каюты интендантской службы, осаждаемой людьми, пришедшими взять свою почту. Она была одна.

– Я только что отправил почту к вам в каюту, – сказал ей служащий, и она ушла. Гейл забрала в конторе свой пропуск, два письма из дома и тоже отправилась в свою каюту, размышляя по дороге об этом новом повороте в отношениях между Бэрри и миссис Мэтьюсон.

Неужели мать Гарри сменила гнев на милость? И если так, то, что за этим последует?

Вообще-то Гейл была даже рада, что теперь у Бэрри нет видимых препятствий для замужества, но она тут, же укорила себя в эгоизме. Получалось так, будто она готова мириться с тем, что Гарри будет принесен в жертву, лишь бы отвлечь Бэрри от Бретта! Гейл усилием воли заставила себя перестать обо всем этом думать.

К полудню вернулась сестра Мак Манус и увольнительная Гейл вступила в силу.

– Если ты переоденешься до обеда, – сказала ей старшая медсестра, – то потом тебе не нужно будет терять драгоценное время. Гейл нужно было некоторое время, чтобы подготовиться к прогулке. Он почти не видел ее, в чем либо, кроме форменной одежды и Гейл была рада возможности показаться ему в выходном платье. В каюте она пробежала глазами письма от матери и Пата Нейли. Гейл убедилась, что в них нет ничего, требующего немедленного ответа и отложила их до вечера.

Выбранное после нелегких раздумий нежно-желтое платье очень шло к ее каштановым волосам и выгодно оттеняло золотистый цвет глаз Гейл. Всегда приятно сменить форменную одежду на что-то менее строгое, но сегодня, осмотрев себя в зеркале, Гейл была особенно довольна своим видом.

Обеденный салон был наполовину пуст – многие из пассажиров обедали на берегу. Гейл видела светловолосую голову Бретта, обедающего в другом зале, и, как только он встал и вышел, она с облегчением оставила попытки доесть свой фруктовый салат и поднялась из-за стола.

Ведь Грэхем сказал: «Сразу после обеда», и она не собиралась заставлять себя ждать. Пунктуальность вообще стала ее привычкой на этой работе.

Ее глаза искали высокую фигуру Бретта на верхней площадке трапа, но его нигде не было видно. Она подошла ближе. И девушка в платье с цветочным узором и большой шляпе от солнца повернулась на звук шагов Гейл. Это была Бэрри.

– Сестра, скажите, доктор что – задерживается в приемной? – спросила она с капризным видом. – Мы должны были встретиться здесь сразу же после обеда. Мы идем смотреть город. Куда он пропал?

Гейл показалось, что солнце, только что ярко светившее с голубого неба, вдруг померкло.

– Ты... ты ждешь доктора Бретта? – Гейл сама понимала, как глупо прозвучал ее вопрос.

– Конечно – я ведь уже сказала, – коротко бросила в ответ Бэрри. – У меня будет солнечный удар еще до того, как мы доберемся до берега, если он сейчас же не придет. Ты не могла бы сходить узнать, где он задержался.

Сразу же после обеда! Но ведь он сказал Гейл, то, же самое. Неужели он забыл? Может быть, на радостях от того, что появилась возможность погулять на берегу с Бэрри, он просто забыл о свидании с медсестрой? Она едва помнила, что ответила на вопрос Бэрри и пошла прочь от трапа, надеясь скрыться из вида раньше, чем появится Бретт.

Смертельное разочарование, как обручем, сжало ее сердце. Такого она еще не испытывала. Она брела по палубе, понурив голову, пока чья-то крепкая рука не остановила ее.

– Эй, вы не туда идете. Мы ведь договаривались на верхней палубе. – Она испуганно подняла голову и встретила удивленный взгляд Грэхема.

– Что случилось, Гейл? – он моментально посерьезнел. – В чем дело? Вам нехорошо? Не удивительно – носиться по палубе в такую жару!

– Я – я в порядке... Я... искала Джуди Моррис – она говорила, что тоже хочет пойти со мной на берег. Я совсем забыла об этом.

– Я думаю, она тоже забыла – Бретт озадаченно смотрел на Гейл. – Я видел, как она со вторым помощником сходила на берег еще до обеда. – Он взял ее под руку и аккуратно повернул к себе. – Пойдемте, нас ждут – эта маленькая девочка Харкорт. Я запретил молодому Мэтьюсону сходить на берег и в качестве компенсации, предложил Бэрри свою компанию.

Он все еще держал Гейл под руку, когда она подошли к трапу. Гейл было интересно, как прореагирует на их появление Бэрри. Она заметила, как при их виде у той нахмурились брови. Бэрри бросила на Гейл мимолетный, тяжелый взгляд; на секунду ее лицо показалось окаменевшим.

– Я только что перехватил сестру Уэст; она, наконец, свободна, и мы можем отправляться, – весело сказал Грэхем.

– Вот как! – Зеленые глаза Бэрри изучающе смотрели на Гейл. – Вы тоже идете с нами, сестра? Что же вы сразу не сказали?

Гейл подумала, что Бэрри переживает сейчас ничуть не меньшее разочарование, чем она сама. Радостное предвкушение прогулки с Бреттом испарилось. В любой обстановке присутствие вдовы ее брата было бы неприятно Гейл. Но мысль о том, что ей в течение нескольких часов придется делить с ней общество Грэхема, была просто невыносимой.

Сперва он провел их по старым кварталам, прилегающим к гавани. Бэрри без умолку болтала и не проявила никакого интереса к кривым узким улочкам, по которым в замедленном восточном ритме двигались закутанные в белое фигуры местных жителей. Она все время громко жаловалась на жару. Бэрри обращала внимание на экзотическую пестроту окружавшего их уличного базара лишь настолько, насколько это было нужно, чтобы завладеть вниманием Бретта на время, пока он помогал ей делать всякие мелкие покупки.

Гейл заметила, что они называют друг друга по имени – Грэй и Бэрри. Платить уличным торговцам сразу же ту цену, которую они запрашивают, здесь считается почти неприличным, – говорил Бретт, поддерживая Гейл под руку, пока она, как зачарованная, смотрела на яростно торговавшихся людей. Они будут разочарованы, если вы не дадите им возможность использовать их силу убеждения.

Бэрри вклинилась в их разговор.

– Грэй, как насчет этого места, про которое все говорят – Симон Арц? Мы должны пойти туда.

– Ну, если вам здесь надоело. А как вы, сестра? – его глаза извинялись, что он должен увести Гейл из этого живописного места.

Вскоре они дошли до Симон Арц и провели довольно много времени в современной части города, которая явно была Бэрри больше по вкусу. Наконец, уставшие и томимые жаждой, они уселись за холодными напитками в прохладном баре какой-то шикарной гостиницы.

Гейл несколько раз ловила на себе изучающие взгляды Бэрри, сидящей напротив нее через столик. Интересно, что происходит у нее в голове? Несомненно, она была вне себя от ярости из-за того, что Грэхем взял с ними Гейл, и теперь старалась всецело завладеть вниманием Бретта и заставить Гейл почувствовать себя лишней.

Один раз она, впрочем, сознательно привлекла внимание Грэхема и Гейл.

– Мой бедный Гарри, он остался совсем один сегодня, – сказала она с сожалением. – Я надеялась, что хоть вы, сестра, побудете с ним, пока я пройдусь по берегу. Вы знаете, Грэй – Гарри просто в восторге от сестры Уэст. Они настоящие друзья, – она повернулась к Грэхему со своим звонким смехом.

– Говорят, что мужчина всегда немного влюбляется в свою сиделку. Может, мне стоит начать ревновать? – Все это было сказано самым милым и наивным тоном.

– Это было бы глупо с вашей стороны, мисс Харкорт, – сказала Гейл. – Но я понимаю – вы не стали бы шутить на эту тему, если бы не были абсолютно уверены в Гарри.

– В этом непредсказуемом мире ни в чем нельзя быть уверенной, – с едва заметным вздохом ответила Бэрри.

Грэхем ничего не сказал, но на его лице появилась какая-то грустная задумчивость.

Гейл ломала голову над тем, что кроется за странными словами Бэрри. Не могла же она на самом деле ревновать Гарри!

Гейл посмотрела на часы и объявила, что ей пора возвращаться.

– Но не беспокойтесь, – предложила она. – Я прекрасно доберусь до корабля на такси.

– Ну, нет, – моментально откликнулся Бретт. – Я вас вывел в город, и я же доставлю вас в целости и сохранности обратно на судно. – Он улыбнулся Гейл. – Мы слишком ценим медицинских сестер, чтобы бросать их одних в полном опасностей заморском порту.

Гейл была приятно взволнована тем, что ему не безразлично, что с ней случится.

– О Боже, – Бэрри совсем по-детски надула губы. – Неужели нам тоже придется возвращаться? Я уверена, что сестра прекрасно доберется в такси. Я так хотела вернуться в старый город, я присмотрела на этом базарчике очень миленькие туфли. Они такие дешевые, и...

Грэхем оказался в трудном положении. Он еще раз заявил, что Гейл вернется на корабль только в его сопровождении. Бэрри с трудом сдерживала себя. В конце концов, Бретт решил, что он сам, после, объяснится с сестрой Мак Манус, и они вернулись на базар, где Бэрри была вынуждена купить ненужные ей туфли.

Между ними чувствовалось какое-то едва уловимое напряжение, как будто у каждого из троих были причины считать прогулку не совсем удавшейся, когда они поднимались на борт «Юджинии».

ГЛАВА 8

«Юджиния» отчалила во время ужина. Сквозь открытый иллюминатор каюты Гарри были видны ряды пальм, выглядевших искусственными в свете, падающем на них с корабля. Но внимание Гарри было всецело отдано Берил, навестившей его, как обычно, после ужина.

Бэрри, однако, не терпелось поскорее оказаться на палубе, чтобы увидеть Бретта. Если она слишком задержится, то его наверняка перехватит кто-нибудь из пассажиров, от которых трудно будет потом отвязаться. Грэхем был очень популярен среди публики на корабле.

Она отняла свою руку из рук Гарри и сказала, что должна идти.

– Я обещала заглянуть к твоей матери. Она хочет мне что-то показать. Наверное, какую-нибудь покупку из Порт-Саида.

Гарри безропотно ее отпустил, он был очень рад тем, что мать изменила свое отношение к Бэрри. Он обнял ее рукой за шею, чтоб поцеловать на прощанье.

– Я ведь говорил, что все будет хорошо, – сказал он. – Теперь ты счастлива, девочка? – Бэрри поцеловала его, бормоча, что, конечно она очень счастлива.

Когда Бэрри, постучав, вошла в каюту миссис Мэтьюсон, та сидела за маленьким письменным столом и перебирала почту, полученную в Порт-Саиде.

Бэрри с завистью оглядела обстановку роскошной каюты – ковры на полу, полированную мебель, свежие цветы и вазу на фруктовом столе.

Ничего, придет ее черед жить в роскоши. Скоро она сможет позволить себе все это, а может и еще больше. Она улыбнулась своей будущей свекрови. Глаза ее при этом были широко открыты и имели самый невинный вид.

– А, вот и вы, присаживайтесь, – пригласила ее миссис Мэтьюсон. Бэрри опустилась в кресло. Миссис Мэтьюсон продолжала перебирать письма на столе перед собой.

– Вы хотели мне что-то показать? – напомнила Бэрри, мечтая поскорее оказаться на палубе с Грэхемом Бреттом.

– Да, – Миссис Мэтьюсон нашла, наконец, то, что искала среди бумаг и подняла голову. Она без улыбки смотрела на Бэрри. – Вернее рассказать вам кое-что, что вас заинтересует, миссис Уэст, – закончила она фразу. Голос ее звучал ровно.

Бэрри моргнула. Ее фамилия прозвучала так естественно, что она сперва решила, что ослышалась. Затем кровь прилила к ее голове.

– Что вы сказали? – краска сошла с ее лица, и оно стало совершенно белым.

– Вашу настоящую фамилию – миссис Уэст. Миссис Питер Уэст. Я думаю, что не ошиблась.

Естественно, Бэрри сразу же подумала о Гейл. Она наклонилась в кресле, ее руки крепко сжали подлокотники.

– Что бы вам ни наговорили, я все могу объяснить, миссис Мэтьюсон. Я знаю, откуда у вас эта информация – меня хотят очернить. Тот, кто вам это сказал, просто... просто завидует мне.

– О, я так не думаю, миссис Уэст. – Миссис Мэтьюсон удовлетворенно улыбнулась. – Источник моей информации – совершенно незаинтересованное лицо. – Она взглянула на письмо в своей руке, а потом посмотрела Бэрри прямо в глаза. – Неужели вы настолько глупы, чтобы поверить, будто я не попытаюсь проверить ваше прошлое?

Глаза Бэрри были прикованы к листку бумаги в руках миссис Мэтьюсон.

– Значит, у вас в Англии остался ребенок? – продолжала спокойно говорить старая женщина. – Он остался там с... – она опять обратилась к донесению частного агента. – Ага – с матерью вашего покойного мужа. Да, это было довольно смело с вашей стороны – попытаться сделать Гарри отчимом шестилетнего мальчика. Ему ведь шесть? Или уже семь? Гарри наверняка не понравилась бы такая перспектива. Я имею в виду – если бы вы ему открыли ваши обстоятельства.

Глаза миссис Мэтьюсон глядели на Бэрри холодно и бесстрастно. Бэрри передернуло от этих слов. Мать Гарри смеется над ней, как над последней дурой. Бэрри в жизни никогда не чувствовала себя так глупо, и это ощущение ей совсем не нравилось. Она судорожно пыталась найти какие-нибудь слова в свое оправдание.

– Гарри не нужно было об этом знать. У меня есть причины, по которым я ничего ему не говорила.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Видите ли, – продолжала Бэрри, не обращая внимания на сарказм миссис Мэтьюсон. – Моя свекровь отдалила от меня моего сына. Пока я зарабатывала на жизнь для всех нас, она приучила его плохо обо мне думать. Что касается моего брака – то... , но, впрочем, считаю, что нельзя плохо говорить об умерших. Она замолчала, и ее лицо жалобно скривилось. – Я всего лишь пытаюсь забыть об этом кошмаре. Любые разговоры об этом причиняют мне боль. Поэтому... поэтому... – ее голос ослаб и она замолчала.

Миссис Мэтьюсон молча, наблюдала се склоненную голову.

– Ладно, сказала она, наконец. – Звучит, как исключительно неблагоприятное стечение жизненных обстоятельств. Однако сейчас нам надо решить, что дальше? Впереди у нас длинное путешествие, и если эти... э... странные факты просочатся наружу, то это будет для вас серьезным неудобством, не правда ли? Ведь вы знаете, что такое корабельные сплетни?

Бэрри подняла голову, испытывая облегчение от того, что миссис Мэтьюсон, похоже, не собирается немедленно разгласить ее тайну.

– При условии, что вы расторгнете помолвку с Гарри, я лично не вижу причины этим фактам распространяться по кораблю. – Миссис задумалась на несколько мгновений. – Я, собственно, не думаю, что Гарри следует знать об этом, если вы будете вести себя разумно, а я уверена, что вы будете разумной.

– То есть вы хотите, чтобы я...

– Да, бросьте его. Именно бросьте, оставьте. – Бэрри понимала, что трудно было бы ожидать более выгодного предложения. На самом деле, она даже была удивлена тем, как снисходительно та с ней обошлась. Тем не менее, она взвешивала в уме все за и против такой сделки. Может быть, слепая любовь Гарри заставит его простить Бэрри за обман?

– Кроме того, вы должны понимать, что если Гарри все-таки сделает неверный шаг и выставит себя на всеобщее посмешище – ну что ж, его отец – очень строгий человек, и до сих пор сам Гарри не распоряжался ни центом из денег семьи Мэтьюсонов.

Бэрри внутренне содрогнулась. Гарри Мэтьюсон без семейного состояния! Она почувствовала, что с ней сейчас случится обморок.

– Так что же вы от меня хотите?

– Я ведь вам объяснила. Вы передумаете выходить за него замуж и вернете кольцо. Слава богу – право решать в таких случаях остается за женщиной. Может быть, он даже оставит вам кольцо. – Миссис Мэтьюсон нахмурилась, скептически посмотрела на Бэрри и покачала головой. – Нет, лучше все-таки отдайте кольцо, чтобы вас потом не мучила совесть.

Бэрри недобро усмехнулась. Нет, она решительно издевается над ней, эта хитроумная мать Гарри. Все равно, интересно, почему она позволяет ей так легко отделаться?

Бэрри не знала, что миссис Мэтьюсон ожидала ответа Берил почти со страхом. Прежде всего, она хотела оградить Гарри от унижения, связанного с тем, что весь корабль будет знать, как его провели. Далее, если Гарри узнает, что она нанимала частного сыщика, чтобы копаться в прошлом его невесты, он никогда этого ей не простит. Пусть лучше считает, что Бэрри бросила его по собственной инициативе и во всем винит только ее.

Она смотрела на Бэрри. Лицо той уже не выражало замешательства, и ответный взгляд ее был полон холодной ненависти.

– Я ничего вам не обещаю, – Бэрри высокомерно вскинула голову. – Мне нужно время, чтобы подумать. Гарри на самом деле влюблен в меня.

– Я не вижу, каким образом это печальное обстоятельство может вам помочь, – Миссис Мэтьюсон напряглась; сказанные с угрозой слова Бэрри встревожили ее. Она знала, что на этот раз Гарри совершенно потерял голову от любви – такого с ним еще не случалось. Она допускала, что даже если эта история выйдет наружу, он может простить Бэрри абсолютно все.

– Однако, – заключила миссис Мэтьюсон. – Вы вольны выбирать. Если вы выйдете за него замуж, то это докажет, по крайней мере, искренность ваших чувств, не правда ли? Ведь в таком случае ему будет отказано в наследстве.

Она помолчала, чтобы дать этой мысли осесть в мозгу у Бэрри, затем поднялась, показывая, что их разговор окончен. Самообладание Бэрри стало изменять ей. Она вся покраснела, лицо ее казалось застывшим в каком-то тщетном усилии.

– Но это так трудно, – сказала она, поднимаясь с кресла. – Что я ему скажу?

– Бросьте, миссис Уэст, с вашим-то богатым воображением – я не сомневаюсь, что вы что-нибудь придумаете. – Миссис Мэтьюсон чуть заметно улыбнулась. – Вы можете даже сказать ему, что вашим аристократическим предкам не понравился наш запах овец.

Бэрри мрачно смотрела на нее некоторое время, затем пошла к выходу. – Старая стерва! – сказала она с чувством, выходя из комнаты. Бэрри плохо понимала, куда и зачем она идет, когда, оставив каюту миссис Мэтьюсон, выскочила на палубу. Она не замечала даже берегов Канала, подходящих так близко к бортам корабля, что временами казалось, будто судно катится на колесах по бескрайней пустыне.

Поразительная расположенность, которую мать Гарри выказывала ей в последние дни, позволила Бэрри думать, что все ее проекты относительно Гарри действительно исполнятся наилучшим образом. Тем больше была сила перенесенного ею только что удара. Она была готова поддаться панике. Невозможно найти выход из такого положения. Даже если придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить все Гарри – какой в этом будет толк? Без денег Гарри совершенно ее не интересовал. Опять же миссис Мэтьюсон в ответ наверняка распространит ее историю по всему кораблю, и ей станут смеяться в лицо. Самолюбие Бэрри вряд ли вынесет насмешки пассажиров, которые до сих пор считают се очень романтичной и достойной зависти. Поползут сплетни, ее будут называть лгуньей и обманщицей, которая совершила один непростительный грех – позволила своему обману раскрыться.

Корабль, в сущности, был очень маленьким и замкнутым мирком и ей еще много недель предстояло жить в тесном контакте с его обитателями.

Она подумала о Грэхеме Бретте. Конец этой «прекрасной дружбе». Она знала, что хорошее отношение к ней Бретта основывалось на сочувствии, и сознательно это чувство подогревала. Стоит ему узнать, что она обманщица, и – конец всему. При мысли об этом кровь застыла у нее в жилах.

Куда он пропал? Она отчаянно хотела быть с ним вместе. Не обнаружив Грэхема среди людей, разглядывающих пустыню с верхней палубы, она взобралась по сходням к спасательным шлюпкам.

Здесь было еще больше пассажиров и прошло некоторое время, пока глаза Бэрри отыскали среди них Грэхема Бретта. Он стоял между двух зачехленных шлюпок – с Гейл!

Гейл поспешила на палубу сразу же после ужина, торопясь увидеть, как судно проходит Канал и все, что при этом видно с верхней палубы.

Носовой огонь «Юджинии» освещал пустынные песчаные берега по обеим сторонам канала, а за пределами образованного им светового пятна лежала глубокая, темная тишина, мистическая пустота, над которой висели мириады звезд, как россыпь бриллиантов на черном бархатном небе.

Она облокотилась на поручни, задумавшись, было об этом грандиозном канале, прорезающем сотни миль пустыни, но вдруг почувствовала рядом чье-то присутствие. Гейл повернулась и увидела Грэхема Бретта.

– Вы меня напугали. – Засмеявшись, сказала она. – Вы давно тут стоите?

– Не очень. Позвольте мне помечтать вместе с вами? Вы были где-то далеко, правда? Не удивлюсь, если вы представляли себя верхом на верблюде.

– Впечатляет, правда? Кажется, что можно потрогать эту пустоту, как там должно быть невероятно тихо.

– Перестаньте шептать, – засмеялся Бретт; ее голос действительно был еле слышен, будто Гейл боялась потревожить окружающее их безмолвие пустыни. Она засмеялась в ответ и, повернувшись к поручням, продолжала смотреть в темно-лиловый мрак, покрывавший пустыню.

Они помолчали, затем Бретт сказал:

– Вы, наверное, сейчас жалеете, что с вами нет Пата Нэйли? – Мечтательное настроение моментально оставило Гейл.

– Почему? – спросила она, не поворачивая головы. – Почему вы спрашиваете об этом?

– Ну, – Грэхем замялся, – такой фон – поглядите на звезды; вы никогда не увидите ничего подобного в северных широтах. Но на них надо глядеть вместе с тем самым, единственным, человеком, а не просто стоять под ними и мечтать о нем...

– А я не мечтала – поспешно возразила Гейл. – Я вообще думала совсем о другом. – Она выпрямилась и теперь стояла лицом к Бретту.

– Похоже, что у вас сложилось впечатление, будто мы с Патом связаны какими-то романтическими узами. – Гейл увидела, как он перестал улыбаться, и лицо его приняло очень сосредоточенный вид.

– Конечно, я уверен, что это так. Особенно после того, как Пат вверил вас моим заботам.

– Милый старина Пат просто поддался приступу ирландской сентиментальности, – улыбнулась Гейл. – Но он слишком прочно стоит на земле, чтобы серьезно относиться к какой-либо девушке, по крайней мере, так было до сих пор. Он все еще не нашел себя в жизни, а его девиз – «Быстрее путешествует тот, кто путешествует в одиночку». Мы несколько лет были добрыми друзьями. Знаете, такая студенческая дружба, которая может длиться бесконечно, не заходя слишком далеко. Мы оба очень любили нашу больницу, – при упоминании о любимой Святой Амброзии ее голос смягчился. – У нас было много общих интересов, нам было весело друг с другом, это все.

Наступила тишина. Глаза Грэхема по-прежнему серьезно и как-то настойчиво глядели на Гейл.

– Весело? – наконец переспросил он. – И это все, Гейл? – Она кивнула, чувствуя, что ей не хватает воздуха, не в состоянии говорить от охватившего ее вдруг волнения. Он положил руку на ее плечо и повернул лицом к себе. В этот момент раздался звук шагов – по палубе громко простучали и резко замолкли недалеко от них высокие каблуки вечерних босоножек Бэрри.

Гейл еще не переживала такого разочарования, как в этот момент. Рука Грэхема отпустила ее плечо.

– Грэй, я искала вас, – сказала Бэрри печально. – Не могла понять, что случилось, когда вас не оказалось на нашем обычном месте. – Бэрри подошла к ним вплотную, ей даже удалось как-то вклиниться в те маленькое пространство, которое образовалось между Гейл и Грэхемом, когда они инстинктивно отодвинулись друг от друга при звуке ее шагов.

Грэхем как-то странно оцепенел.

– Простите, – сказал он. – Я видел, как вы заходили в каюту к миссис Мэтьюсон и решил, что вы проведете вечер с ней.

Гейл онемела от пришедшей ей в голову догадки – он подошел к ней только потому, что решил, что Бэрри будет занята сегодня вечером! И они, судя по всему, встречаются каждый вечер!

– Ну, Грей – не думаете же, вы, что я позволю чему-либо помешать нашим встречам? – голос Бэрри был мягким, как шелк, но в нем чувствовались собственнические нотки. Гейл не желала на нее смотреть, но могла легко представить, как Бэрри смотрит сейчас на Грэхема с видом эдакой невинной кошечки, обиженной пренебрежительным к ней отношением.

Гейл отвернулась и продолжала разглядывать пустыню. Что затеяла Бэрри? Ведь миссис Мэтьюсон явно не намерена мешать ей в ее намерениях относительно Гарри? Почему же она по-прежнему преследует Грэхема Бретта?

Гейл решила, что с нее довольно. Горячие пески египетской пустыни вдруг потеряли для нее всякое очарование; исчезли тайна и романтика из этой густофиолетовой темноты под яркими звездами.

– Уже поздно, – сказала она Грэхему. – Пойду, проверю, как там Кэти Уиллис.

На секунду их взгляды встретились. Он не сделал попытки удержать Гейл.

Разумеется, она и не думала идти в лазарет. Гейл поспешила в свою каюту и едва достигла убежища, как по ее щекам покатились слезы. Она безвольно опустилась на койку. Какое горькое разочарование она испытала! Как будто она стояла на пороге чего-то нового, удивительного и прекрасного, но ворота этого сияющего мира вдруг захлопнулись прямо перед ее носом.

– Что за дура, – пробормотала она, наконец. Зачем она ушла оттуда? После того, что она видела в глазах Грэхема, ей надо было остаться и дать отпор вмешательству постороннего. Почему она запаниковала, увидев Бэрри – жадную, хищную Бэрри, которая хочет все сразу и, не задумываясь, пускает в ход все свое искусство обольщения, чтобы добиться того, что ей нужно от мужчины?

В случае с Грэхемом ею явно движет тщеславие охотницы за скальпами – ей нужен еще один трофей. Теперь, когда она уже почти что может запустить руку в семейные деньги Мэтьюсонов, что заставляет ее опутывать чарами Грэма Бретта?

Гейл вытерла слезы и стала раздеваться ко сну. Ее руки немного дрожали. Долго еще после того как она легла, тревожные мысли не давали Гейл покоя.

Она вспомнила выражение лица Бэрри, когда та танцевала с Грэхемом. Бэрри, несомненно, влюблена в него, но неужели ее страсть так сильна, что она, в ослеплении любви, готова потерять все выгоды от брака с Гарри?

А что сам Грэхем? Сколько времени понадобится, чтобы сочувствие, которое он сейчас испытывает к Бэрри, переросло во что-то более глубокое под постоянным напором ее обольщения? А может быть это уже произошло? Сердце Гейл сжалось. Может быть то, что она увидела во взгляде Грэхема ей только померещилось? Когда он положил ей руку на плечо и повернул к себе, она поверила, что... !

И как ей поступить теперь с тайной Бэрри? Гейл и так чувствовала, что она предает Гарри своим молчанием, но у нее была надежда, что миссис Мэтьюсон сама спасет своего сына. Но теперь, когда Бэрри избрала в жертву Грэхема Бретта, все дело принимает для Гейл жизненно важный и очень личный оборот. Она не может дольше бездействовать.

Перед тем как заснуть, Гейл решила, что она даст отпор Бэрри. Чем бы это ни грозило.

Над Красным морем стояла мучительная жара. В пассажирах стала заметнее раздражительность. «Юджиния» шла по раскаленному морю под раскаленным небом. Непонятно, как персонал и команда умудрялись выполнять свои обязанности в таком пекле – сама мысль о движении была невыносима, а малейшее усилие заставляло человека покрываться потом.

Гейл страдала от жары вместе с теми, у кого не было возможности укрываться в холлах с кондиционерами или лежать в тени на открытом воздухе, хотя там было временами еще жарче, чем в судовых помещениях.

Каждый раз, когда воздух приходил в движение, казалось, что где-то неподалеку открылась дверца огромной духовки. У Гейл в лазарете уже было несколько пациентов с серьезными случаями теплового удара. Каждый день прибавлялось работы – учащались вызовы в каюты по тому же поводу – тепловой удар.

На Грэхема Бретта, как и на всех остальных, удручающе действовала эта жара. Во время приема больных он большей частью молчал и казался погруженным в свои мысли. Гейл много бы дала, чтобы узнать, о чем он думает.

Как-то раз, вернувшись после перерыва обратно в маленький офис при лазарете, она застала там сестру Мак Манус в обществе Грэхема. Они стояли спиной к дверям; главная медсестра складывала и подавала доктору какое-то письмо.

– Боже, Грэй, – говорила она взволнованно, – если бы ты это сделал! И ведь ты можешь, я знаю! Ты должен. Это покончит с твоим призраком.