Текст книги "Воин Арете"

Я услышал, как в ужасе застонала Ио, а потом раздался смех Элаты.

– Неужели все это было на самом деле? – спросил я у Эгесистрата. – Неужели все это правда?

– Ну, сам-то я не видел, – пожал он плечами. – Однако с Убрием я разговаривал лично и верю ему. Ни одному, даже самому лучшему актеру, не изобразить тех чувств, какие отразились у него на лице, когда он описывал мне ту прекрасную женщину или смерть юной рабыни. Он даже вспотел от ужаса под конец. А теперь, Асет, расскажи-ка нам о том, как была вызвана из могилы та мертвая женщина в Афинах. Неужели это было столь же страшно?

Асет, расколов кулаком орех, лакомился ядром.

– Куда хуже! – сказал он. – Мне довелось как-то видеть несчастного, которого заломал медведь. Вряд ли тот твой призрак сделал с девушкой что-то более страшное. Но история с некромантом куда ужасней. Мы тогда большой компанией отправились к одной гетере – Гиперид, кибернеты, тот поэт, еще парочка гостей и я. Латро тогда был рабом этой гетеры и очень нам пригодился, потому что после обильной трапезы мы еле на ногах стояли – столько там было отличного вина и вкуснейших яств, да и девушки так на нас посматривали…

Кто-то – полагаю, это был чернокожий – закрыл на засов дверь после ухода Эобаза и мальчика, и теперь кто-то изо всех сил барабанил в нее, а потом я услыхал, как мальчик кричит: "Впустите нас! Впустите!", и мы с чернокожим поскорее отодвинули засов и распахнули тяжелые створки настежь.

Эобаз и Полос, спотыкаясь, подошли к огню, поддерживая с обеих сторон и почти неся толстого старика, по лицу которого струилась кровь.

Глава 23
И Я, НА СВОЕЙ СКАМЬЕ ЗИГИТА[51]51
  Зигит – гребец, сидящий у прохода.


[Закрыть]

Я должен закончить вчерашние записи. Я только что все снова перечитал и должен признаться, что по собственной глупости записал историю, рассказанную Эгесистратом во всех подробностях. И все же период отсутствия мидийца и его возвращения вместе с Полосом и Клетоном, как мне кажется, очень важен. По-моему, у нас с Ио немного было таких часов – когда мы чувствовали себя в полном покое и безопасности. Возможно, именно поэтому Ио с такой теплотой всегда вспоминает о доме Каллеос в Афинах. Каллеос – эта та самая гетера, о которой упоминал в своем рассказе Асет. Так мне сказала Ио.

Старик был почти без сознания, когда Эобаз и Полос привели его к нам.

Пока Эгесистрат и Элата осматривали его рану, Асет, чернокожий и я задавали вопросы Эобазу. Он сказал, что знаком с Клетоном и тот навещал его, когда он сидел в темнице, в храме Плейстора. Он случайно увидел его на улице – Клетон сердито спорил с полудюжиной фракийцев. Рядом с ним стояла служанка с фонарем – собственно, свет фонаря и привлек внимание Эобаза. Едва он успел узнать Клетона, как один из фракийцев ударил старика мечом. Женщина выронила фонарь и убежала; а мальчик – тогда Эобаз еще не знал его имени – бросился на помощь. Вместе они подняли Клетона, посадили на коня и привезли сюда.

– Клетон сказал, что хорошо знаком с твоим хозяином, – сказал мне Эобаз, – да и ко мне он по-дружески относился, когда я был в заточении. Он был единственным человеком, который не давал мне совсем утратить надежду.

– Это правда, – подтвердил Эгесистрат, поднимая голову (он перевязывал рану Клетона). – Он действительно твой друг. Надеюсь, он не слишком опасно ранен. – Элата кивнула и подмигнула мне. – То ли у фракийца меч был не слишком тяжел, то ли рука слабовата – не все ли равно, в сущности. Плоть, правда, рассечена до кости, но здесь, над ухом, кость крепкая.

Клетон (чье имя я уже успел к этому времени запомнить) что-то пробормотал, и Элата поднесла к его губам чашу с вином. А я принялся записывать все, что произошло с тех пор, как Ио указала мне на место нашей старой стоянки; ибо она сказала (мы с ней говорили шепотом, прислушиваясь к хриплому дыханию раненого старика), что он приходил к нам в тот лагерь и говорил не только с Эгесистратом, но и со мной. Я спросил ее, записывал ли я что-нибудь после этого и не могу ли теперь перечесть, но она призналась, что тогда сама все подслушала и в случае надобности тут же перескажет мне этот разговор.

Прошло немало времени, прежде чем Клетон пришел в себя и обратился к Эгесистрату и чернокожему, которые удобно усадили Клетона у очага, прислонив к теплым камням. Я как раз кончил записывать и стал слушать.

– Они захватили Гиперида, – сразу сообщил Клетон. Имя этого капитана я уже слышал.

– Кто захватил? – спросил Асет.

– Нессибур и Делопт.

– Ты не волнуйся, – сказал Эгесистрат, – не то тебе станет хуже. А куда они его повели?

– Во дворец.

– Понятно. Эобаз говорил, что ты на улице спорил сразу с несколькими фракийцами – наверное, с охраной тех, кто увел Гиперида?

Клетон устало кивнул.

Эгесистрат повернулся к Асету:

– Значит, эти двое из высокородных, сторонники Котиса. Видимо, они выскользнули из дворца через боковую дверь.

Клетон снова кивнул.

– Так они захватили его у тебя дома? – спросил Клетона Асет. – Откуда же они узнали, что он там?

Клетон тупо смотрел на Эгесистрата, на Асета, на меня, на чернокожего, на Элату… Я подумал: что за ужасная штука – жизнь, когда такой вот ослабевший от старости человек вдруг обнаруживает, что его необдуманный поступок стоил жизни другу.

– Это я им сказал, – вымолвил наконец Клетон. – Вернее, Тамирису. А он послал этих… так они сами сказали.

Асет выругался и спросил Эгесистрата:

– Ты хорошо разбираешься в здешней обстановке?

– Не так хорошо, как Клетон, – сказал Эгесистрат. – Вряд ли лучше тебя.

Ты-то бывал во дворце и с Тамирисом говорил. А я там даже ни разу не был.

– И я снова пойду туда, как только удастся собрать людей. Пойдешь с нами?

– Конечно! – воскликнул Эгесистрат. Эобаз, чернокожий и я также выразили свою готовность.

Ио протиснулась между мной и чернокожим и спросила Клетона:

– Значит, ты был шпионом этого Тамириса, верно? Не только шпионом Гиперида! А ты мне сперва так понравился!

Заслышав ее слова, Клетон с трудом улыбнулся и взял ее ручонку в свои.

– Я пытался быть шпионом, – признался он ей. – Честно пытался. Это ведь я послал вам тогда стрелы. Ты догадалась?

Ио кивнула.

– Неужели ты думаешь, – продолжал Клетон, – что я смог бы это сделать, если б у меня среди фракийцев не было друзей? Что я вообще смог бы жить и торговать здесь? – Он выпустил ее руку и потянулся к чаше с вином. Элата поднесла ее к его губам. Напившись, он сказал:

– Я последовал твоему доброму совету, детка. Правда последовал. Котис был горячая голова, но Тамирис повсюду имел своих шпионов – ну, почти повсюду. И он не хотел, чтобы этого мидийца убили, и боялся, что амазонки могут убить Котиса, и хотел, чтобы все окончилось миром.

– Но другие аристократы, должно быть, его ненавидели, – сказал Эгесистрат. – Слишком уж он был близок к царю. Большая их часть, по крайней мере. Видимо, те, кто сейчас на его стороне, это в основном его родственники – сыновья, племянники, двоюродные братья…

Клетон снова кивнул:

– Верно. Нессибур – его внук. Делопт – племянник.

Эгесистрат оттопырил губы:

– А кого те, другие, хотели бы посадить на трон? Младшего брата Котиса?

– Его сына. Мальчику всего три года!

– Но теперь, – вмешался Эобаз, – Тамирису придется вести переговоры с моим, неведомым ему пока другом, который попытается запугать его несуществующей армией из Эллады – и возможно, заставит назначить именно его регентом при маленьком царевиче.

Клетон обратился к нам с Ио:

– Гиперид приходил ко мне сегодня днем. Мы с ним старые друзья, много лет вместе торговые дела вели. На этот раз ему было нужно вино, а у меня оно было, и мы заключили сделку. Я велел отнести вино к нему на корабль, а он обещал к вечеру принести мне деньги…

– Но стоило ему выйти за дверь, как ты сообщил об этом Тамирису? – вставил Асет.

– Да, я послал ему записку, – прошептал Клетон с убитым видом, – и предупредил, что, возможно, вместе с ним ко мне зайдет и еще один человек, спартанец…

– Но Тамирис не пришел, – сказал я. – Он прислал вместо себя двух фракийских аристократов.

Клетон вздохнул и отпил вина.

– Я и не ожидал, что он сам придет, думал, он просто пришлет кого-нибудь, чтобы заключить сделку. Но фракийцы непременно хотели увести Гиперида с собой во-дворец, а он идти не хотел. Сказал, что придет утром и приведет с собой того спартанца. Наверное, они решили, что он лжет. Может, он и лгал, а может, был слишком уверен в себе.

Я кивнул.

– Тогда они схватили его и заломили ему руки за спину, – продолжал Клетон. – Я бросился следом за ними на улицу, пытаясь объяснить им, что это мой гость, мой заказчик…

– Тогда они решили от тебя попросту избавиться, – вставила Ио, и Асет добавил тихонько:

– И, видимо, решили, что убили тебя – своего собственного шпиона. Да, так можно поступить только в полном отчаянии! Они ведут себя, как игроки, у которых одна надежда – выигрыш в следующей партии.

– Ну, и что же мы теперь будем делать? – спросила Ио.

Асет выпрямился:

– Соберем людей, отправимся во дворец и освободим его.

Я спросил, сколько у Асета людей.

– Гоплитов? Пятеро. И еще два лучника.

– Клетон, у тебя тяжелые щиты есть? Понадобятся также кирасы, шлемы и так далее.

Клетон чуть кивнул:

– Да, четыре штуки.

– Четыре штуки – всего?

Он снова еле заметно кивнул.

– Хорошо. Асет, выясни, где все это хранится, подбери четырех матросов посильнее да обучи их обращаться с гоплонами – впрочем, они, возможно, и сами гоплитов не раз видели. Возьми с собой Эгесистрата, мидийца и чернокожего. Когда достигнешь ворот дворца, заставь стражу непременно всех впустить внутрь.

– Ты прав, – кивнул Асет. – Именно так и повел бы себя настоящий спартанец.

– Я же потом присоединюсь к тебе, а пока попытаюсь пробраться во дворец. Какова там стража?

Я почувствовал, как рука Ио сжала мое плечо.

– Сперва придется миновать стражу у внешних ворот, – предупредил меня Асет.

– Это я знаю, но каково внутреннее устройство дворца? И где они могут держать Гиперида?

Клетон, задыхаясь, промолвил:

– На дворцовой площади. Слышишь, сынок? Я во дворце много раз бывал…

Стена там не слишком высокая. И башен никаких нет. А внутри двор и за ним конюшни. Это называется дворцовой площадью. Оттуда вход в парадный зал, а чуть дальше расположены хозяйственные помещения и кухня. Жилые комнаты – наверху, а пленных… пленных держат внизу. В подземелье. Свернешь направо, пять проходов…

Эгесистрат попытался было удержать меня, но я решительно оттолкнул его и бросился к двери, не позволив чернокожему остановить меня.

Улицы были темны и покрыты скользкой грязью, так что пришлось идти довольно медленно. Я не успел еще далеко отойти, когда чуть не столкнулся с незнакомой женщиной, но стоило ей заговорить, как я понял, что это Элата.

– Латро, – сказала она, – погоди, послушай меня. Ты ведь знаешь, что я умею лечить?

– Конечно, – удивился я, – я видел, как ты помогала Эгесистрату обрабатывать рану Клетона.

– Я и тебя исцелю, Латро, если смогу. Раньше, правда, не могла, но теперь я хорошо понимаю твой недуг. По-моему, только я одна это по-настоящему и понимаю, да вот еще Ио тоже. Ты ведь не помнишь, кто такой Гиперид, и тебе, в общем, его судьба безразлична. Так и должно быть. Мое дерево теперь уже слишком старое, хотя и оно, и я проживем еще очень долго после того, как этот Гиперид умрет и все его позабудут. Ты должен хранить свое семя, Латро! Сегодня ты рискуешь им совершенно напрасно. Отчего ты это делаешь?

Я не понял, что она имела в виду, когда говорила о своем дереве, потому что обычно у женщин никаких таких "своих деревьев" нет. Но ответил так:

– Я делаю это, чтобы не уподобляться Клетону, который так поступил сегодня. И пусть пока для тебя этого объяснения будет достаточно. – Я поцеловал ее и велел вернуться в дом, пока кто-нибудь ее не обидел на улице. Я тоже немало выпил сегодня, но она, хоть и жевала душистую смолу, прямо-таки пропахла вином.

Мимо нас проехал всадник. Он посмотрел в нашу сторону, и я увидел, что он в шлеме и вооружен копьем. Хорошо, что он не остановился. Я поспешил дальше и почти достиг дворцовых ворот, когда меня догнала Ио.

– Хозяин! – закричала она и вцепилась в мой плащ.

Я обернулся, грозно на нее замахнувшись:

– Я тебя хоть раз прежде бил, Ио?

– Не помню, – сказала она и быстро прибавила, поскольку я замахнулся еще более грозно:

– Да, хозяин. Раз или два ты меня ударил. Но это совсем не важно…

– Ну так сейчас я тебя снова побью! Тебя ведь на улице запросто убить могли! А теперь мне еще придется провожать тебя обратно.

– Вот и хорошо! – Она как будто была страшно этому рада. Мы повернули назад. – Это тебя могли убить, господин мой! Разве ты этого не понимаешь?

Честное слово, там ведь не меньше тысячи фракийцев, и все этого Тамириса стерегут. А смертью своей ты Гипериду ни чуточки не поможешь.

– Если ты еще раз пойдешь за мной, Ио, – сказал я ей, – я тебя больше провожать не стану. Я тебя с собой возьму. Это, пожалуй, безопаснее, чем оставлять тебя одну ночью в этом варварском городе.

– Тебе бы лучше тоже вернуться домой, господин мой. Или же взять с собой чернокожего и Асета.

– Этого я сделать не могу.

– Почему же? – удивилась она. – Никто тебя ни в чем за это винить не станет.

– Но все будут знать, Ио, что я собрался что-то сделать и не сделал – даже и не попытался. Только сам я об этом сразу забуду. И мне будет противно видеть, как меня жалеют, – я это уже видел несколько раз сегодня.

И я даже не смогу понять, почему они меня жалеют! – Глаза мои вдруг увлажнились, словно ветерок вдруг принес откуда-то горький дым. Нет, я не плакал – ведь мужчины не плачут; и все же слезы выступили у меня на глазах, как я ни старался проморгаться. Сегодня мне следовало быть очень осторожным и ни в коем случае не позволять жалости к себе снова взять верх; безусловно, все из-за того, что я слишком много выпил.

Наверное, слеза моя упала на головку Ио, потому что она быстро посмотрела на меня и сказала:

– Я могу дальше пойти сама, господин мой. Тут уже совсем не страшно.

– Нет. – Я покачал головой, хотя она, возможно, этого даже и не заметила.

Когда мы подошли к дому, мне пришлось стучать в дверь рукоятью меча, прежде чем Элата отодвинула засов и увидела на пороге нас. Ио прильнула ко мне всем своим худеньким телом, и я поцеловал ее так, как целовал Элату, – впервые чувствуя в Ио женщину, а ведь до сих пор я считал ее всего лишь ребенком, так она была молода.

– Я больше не побегу за тобой, – пообещала она мне, и я кивнул, так и не сказав ей, как сильно мне хочется, чтобы она все-таки побежала, и как мне страшно идти туда.

Вспомнив всадника с копьем, я предпочел не идти по той темной улице, что в первый раз, и сразу свернул направо, а потом налево. И тут я увидел, что вся улица освещена чуть ли не до самого дворца. Посреди нее горел огромный костер, и вокруг него стояли стражники; мне показалось, что они греют у огня руки.

Глава 24

КАБАН

Огромный зверь, прятавшийся в глубокой тени, – вот что поразило воображение всех, это, по крайней мере, ясно. Я выслушал Гиперида, прорицателя Эгесистрата, мидийца, Асета и гоплитов; все говорили одно и то же. Прорицатель еще хотел знать, как мне вообще удалось проникнуть во дворец. А я просто перелез через стену, что было совсем не трудно, об этом я ему и сказал.

Но сперва нужно сказать, что чернокожий спас меня, когда я вышел к костру, возле которого грелись часовые противников Тамириса. От моего рассказа об этом Гиперид был просто в восторге, да и сам чернокожий тоже.

Он устроил настоящую пантомиму, показав, как сломал фракийцу шею, прежде чем тот успел вытащить свой меч. Я никому не стал говорить, что чернокожий сперва забежал вперед, надеясь остановить меня; это Гипериду могло быть неприятно. Также я ничего не рассказал о попытках Элаты и Ио не пустить меня во дворец. Я рассказал совсем о другом – о том, что делал до того, как, стянув сапоги, полез через стену. Теперь сапоги мои, конечно, пропали, как и наши лошади и еще много всякого добра, оставленного в доме.

Я помню, как раздумывал, не снять ли плащ, прежде чем лезть на стену.

Теперь я очень рад, что этого не сделал, хотя в сапогах я бы точно на стену не влез.

* * *

Полос все время просит меня рассказывать ему об оружии; я ему объяснил, что сперва должен сделать очередную запись в своем дневнике. Постараюсь писать покороче.

Чернокожий предупреждал, что меня могут убить, указывая то на мертвого фракийца, то на меня самого и разводя руками – желая объяснить мне, как много фракийцев может оказаться там, за стеной. Я не решился отвечать ему вслух, боясь, что меня могут услышать, и объяснялся тоже на пальцах, показывая, что их там, возможно, будет совсем не так уж много и тогда я их всех просто перебью. На это он усмехнулся – я видел, как блеснули в темноте его зубы, – и наконец ушел; я чувствую, что он мне как брат.

Хотя на пальцах-то я изъяснялся весьма смело, однако пальцы мои здорово дрожали, когда я, скрючившись в тени какого-то дома, снимал сапоги.

Фракийцы, стоявшие на стене, были хорошо видны на фоне холодного ясного неба – в шлемах и с острыми дротиками. Если бы сейчас мне пришлось рассказывать Полосу о мечах и сражениях, я бы в первую очередь непременно сказал, как важно хотя бы на минутку представить себя на месте своего врага. Не думаю, что без этого вообще возможно одержать победу – разве что если тебе помогают боги. Так что я представил себя на месте Тамириса, спрятавшегося во дворце, за высокой стеной.

Поскольку рядом со мной (то есть с Тамирисом) находились другие высокородные, я не смог бы подняться на стену – они бы на это не согласились и сами поднялись бы на стену только в случае атаки. С другой стороны, мне бы потребовался крепкий отряд из отборных воинов, способный отразить любую атаку противника. Что ж, прекрасно! Вот пусть мои высокородные и составят этот отряд. А пелтасты будут сторожить стену днем и ночью, сменяя друг друга, и в случае чего подадут сигнал тревоги.

Но сам я, Латро, понимал, что пелтасты – это всего лишь простолюдины, даже если они и отважные воины (я и сам тоже простолюдин). Так что простолюдины в первую очередь будут следить за теми, кто греется у костров, и сами будут там греться.

Так что мне необходимо было чем-то отвлечь их внимание. Если бы чернокожий остался со мной, я бы, конечно, попросил его. Теперь же помочь мне было некому, разве что мертвый фракиец мог на что-то сгодиться.

Ползком я оттащил его за кучу дров, собранных для костра, возле которой он меня и обнаружил себе на беду. Я поставил вертикально одну из самых толстых веток и воткнул в нее его нож. Я боялся, что кто-нибудь услышит мою возню, но люди у костра громко разговаривали, да и дрова все время потрескивали. Очень трудно оказалось заставить безвольную руку мертвеца держаться на рукояти ножа, но я засунул ее поглубже ему в рукав и как-то пристроил в нужном положении.

Потом я быстро обежал дворец по периметру, но не обходя сторожевые костры стороной, как в первый раз, а по городским улицам (так что я все время находился достаточно далеко ото всех костров вообще), и вышел к дворцовой стене с другой стороны. Вскоре, я это отлично понимал, кто-нибудь должен будет пойти за топливом для костра и обнаружит моего покойничка. То-то он удивится, когда увидит, что этот человек "сражался" всего лишь с бревном, да так на нем и помер (во всяком случае, так ему покажется)! Ему, конечно, захочется, чтобы на мертвеца поглядели остальные, – и я надеялся, что пелтасты на стене тоже услышат его крики.

Я не рассчитывал, что все произойдет так быстро (хотя случилось именно то, на что я и рассчитывал), и едва успел спрятаться возле дворцовой стены. Послышались крики часовых, и сомнения непременно погубили бы весь мой план. Медлить было нельзя, я бросился к стене и стал на нее взбираться.

Самым трудным оказалось перемахнуть через нее и остаться незамеченным, так что, увидев внизу какую-то крышу, я сразу прыгнул, понятия не имея, насколько прочна эта кровля. Она была из соломы и тут же просела; потом сломалась старая балка, но солома заглушила громкий треск, и я успешно соскользнул в дыру и упал на землю. Несмотря на внушительную высоту, приземлился я мягко – в грязь. И понял, что на какое-то время опасность мне не грозит – стража на стене наверняка ищет меня снаружи, а я, похоже, попал в конюшню.

Передо мной высилась темная громада дворца. Скрываясь в его густой тени, я шел вдоль стен, пальцами ощупывая каменную кладку. Вскоре я обнаружил глубоко утопленный в стене дверной проем и низенькую деревянную дверцу, отделанную бронзой. Я легонько надавил плечом, потом навалился изо всех сил. Дверь подалась едва ли на толщину волоска. Чуть передохнув, я увидел, что дверь вроде бы незначительно качнулась в мою сторону, снова принялся ощупывать ее и вскоре нашел кольцо. Я потянул за него, и скрип дверных петель настолько ошеломил меня, что я и в настоящий момент ужасаюсь собственной глупости и непредусмотрительности.

Совсем недавно я писал, что всегда следует представить себя на месте другого; однако сам я этого вовсе не сделал, понадеявшись пробраться во дворец через окошко. Тамирис был бы полным дураком, если б запирал свои двери на засов изнутри – это безусловно помешало бы его помощникам поспешить, скажем, на защиту дворца в случае непредвиденной атаки противника. Да и любой царь, строя себе дворец, никогда бы не сделал в нем дверей, открывающихся внутрь. Во-первых, они мешали бы тем, кто спешил выбежать из дворца, а во-вторых, их легко было бы выбить обыкновенным бревном.

Я очутился в полном дыма коридоре, слабо освещенном горевшими по стенам факелами. Примерно на середине я обнаружил по обе стороны коридора двери, а в торце – довольно просторное помещение, освещенное значительно ярче.

Одна из дверей была заперта на засов изнутри, а вторая вела в темную комнату, где хранились короткие и длинные копья и дротики, прислоненные к стенам, а на деревянных манекенах красовались шлемы, мечи и кожаные доспехи, вроде тех, что на мне, с тяжелыми металлическими пластинами. Я позаимствовал здесь овальной формы щит с бронзовым покрытием, а потом, споткнувшись о целую охапку дротиков, рассек скреплявший их ремешок мечом и выбрал себе два получше. И тут я понял, что боги на моей стороне – иначе зачем бы им было так хорошо снаряжать меня? Я взял еще и шлем (он и сейчас при мне), высокий, с величественным гребнем, похожим на растопыренную пятерню.

Когда я вышел из оружейной, то увидел, что Тамирис стоит в конце коридора и как будто ждет меня.

– Ну, иди, иди сюда, – сказал он и поманил меня рукой.

Я не сразу понял, кто это, потому что, даже если я его прежде и видел, то уже об этом позабыл. Он исчез, как только понял, что я иду следом, и, когда я вошел в зал, он уже сидел на троне. Хотя в зале тоже было полно дыма, все перекрывал какой-то странный запах. И я лишь через некоторое время догадался, чем это пахнет.

– Подойди ближе, – сказал Тамирис. – Ты пришел, чтобы меня убить?

Я ответил, что вовсе нет и что я даже не знаю, кто он такой.

– Я Тамирис, сын Ситона, – сказал он. Он был стар, борода его совсем побелела, но глаза все еще сверкали. Что-то огромное, неясной формы шевельнулось во тьме за троном.

– Меня называют Латро, – сказал я ему, – и я пришел сюда не для того, чтобы кого-нибудь убить, но всего лишь затем, чтобы освободить твоего пленника, эллина. Отдай его мне и позволь нам спокойно выйти отсюда, и я клянусь тебе, что мы никому здесь не причиним ни малейшего вреда.

– Тебя в этой стране называют Плейстором, – сказал он мне. – А в других странах – иными различными именами. Что же касается твоего эллина, то мне он совершенно не нужен – я его всего лишь использовал как наживку, на которую попался ты. – Он хлопнул в ладоши, и двое вооруженных людей вышли из глубокой тени за троном. Когда я увидел их, то подумал, что, видимо, это один из них шевелился там в темноте. – Приведите сюда иноземца, – велел Тамирис одному из них. – Он, возможно, больше нам не понадобится.

Человек поспешил прочь; второй остался ждать у трона с обнаженным мечом в руке.

– Это мой внук Нессибур, – сказал старик, мотнув головой в сторону юноши. – Он унаследует после меня фракийский трон.

Я поздравил его с этим.

– Ты что же, хочешь сказать, что я пока что всего лишь царь Апсинфии?

Или же что Апсинфия – всего лишь маленькая часть из полусотни таких же частей Фракии?

Я покачал головой и сказал, что ничего во всем этом не понимаю. На самом-то деле я думал вовсе не об этом. Меня занимало то, почему он так меня назвал! По словам Ио, этот Плейстор – один из фракийских богов.

– Латро!

Явился их пленник, лысый, круглолицый человек со связанными за спиной руками. Увидев это и решив, что лучше мне вести себя посмелее, я оттолкнул высокородного фракийца, который привел его, и разрезал путы.

– Благодарю тебя, – сказал он, растирая руки и поколачивая одной другую. – Я бы с удовольствием позаимствовал у тебя один из этих дротиков, но, боюсь, не смогу держать его в руках.

Тот человек, что привел пленного, спросил, следует ли вернуть ему меч.

Тамирис рассмеялся. Я понимаю, смех старых людей часто бывает похож на пронзительное карканье, но в смехе этого старика было еще и нечто угрожающее, этакое злобное веселье человека, ощутившего прикосновение богов.

– Почему бы и нет? – воскликнул он. – Почему бы не вернуть ему меч? А ты, Плейстор, разве так и не скажешь, что трон Фракии – и даже Апсинфии! – мне не по зубам? – И он звонко шлепнул ладонью по подлокотнику.

Я замотал головой и сказал:

– Мне не хочется проявлять грубость по отношению к тебе, Тамирис, и я совершенно не представляю, по зубам ли тебе Апсинфия или Фракия. Если ты мечтаешь именно о них, то желаю тебе в этом всяческих успехов.

– Так ты и есть Тамирис, господин мой? – промолвил пленник. – А меня зовут Гиперид. Я приплыл из Афин, однако привез я благородного Асета, стратега, назначенного на этот пост Павсанием, регентом Спарты; спартанцы – наши союзники, как, надеюсь, тебе уже известно. Уверяю тебя, я не шпион и не возмутитель спокойствия, и у меня здесь есть друзья, которые будут рады поручиться за меня.

Тамирис заговорил так, словно и не слышал его слов:

– Мы, фракийцы, могли бы стать хозяевами мира. Тебе это известно, Плейстор?

– Не сомневаюсь. В вашей стране немало доблестных мужей, – сказал я.

– Численностью нас превосходят только индийцы, – он доверительно склонился ко мне, – а воинственностью – только спартанцы! Если бы мы были едины – как то и должно быть! – нам не мог бы противостоять ни один народ на земле.

– Но вам ведь нужны будут союзники, – быстро вставил Гиперид. – Хотя у вас, разумеется, есть отличная кавалерия и пехотинцы с легкими щитами.

Армия у вас хорошая, это я знаю. Даже очень хорошая. Но вам потребуются и гоплиты, и флот! В настоящее время лучшие фалангисты – спартанцы, это всем известно. А лучшие корабли у нас, как мы доказали это при Саламине.

Тамирис по-стариковски откинулся на спинку трона, уставившись на закопченный потолок. Наконец он вздохнул:

– Ты все еще здесь? Ну хорошо, я прикажу выпустить тебе кишки твоим же собственным мечом, как только Делопт принесет его. Ты будешь выпотрошен Плейстором, если мне удастся с ним договориться. А я полагаю, что удастся.

– С этими словами он поднялся, сошел с трона и остановился предо мной. – Ты, по слухам, правишь любой битвой. Но это не так! После стольких лет я… мы… нашли его! – Быстрым, летучим движением скрюченные, похожие на когти, пальцы его погладили меня по подбородку и по нижней части щеки, не закрытой лицевой пластиной шлема. Потом он спокойно положил руку мне на плечо. – Если бы ты действительно был тем, кем себя называешь, то сразу убил бы этого чужеземца по моей просьбе его же мечом. Хотя сам он сделал бы это непременно, только ты, в отличие от меня, этого не понимаешь. Ну так вот я тебе это говорю.

Он казался мне странно похожим не на человека, а на марионетку в руках невидимого кукловода. Я сказал:

– Хорошо, пусть я хозяин на любом поле брани, как ты утверждаешь. В таком случае от его имени уверяю тебя: ни один стратег, достойный его приказаний, не станет убивать тех, кто охотно пошел бы воевать на его стороне.

Вот и все. Больше мы с Тамирисом ничего сказать не успели, потому что широкая дверь в дальнем конце зала широко распахнулась, вбежал пелтаст и пал ниц перед Тамирисом, сжимая в руках дротики. Они заговорили на неведомом мне языке, причем пелтаст явно возражал, указывая на дверь, и пытался в чем-то убедить своего повелителя. Он был немного младше меня, и я чувствовал, что, хотя ему было стыдно спорить со стариком, но это все же необходимо.

Тамирис закричал на него и сердито умолк; потом заговорил Нессибур, а из темноты за троном послышалось утробное ворчание, при звуках которого Тамирис невольно вздрогнул. Он громко позвал кого-то, хлопнув в ладоши, и с десяток хорошо вооруженных людей тут же вбежали в зал и встали по обе стороны от него. Нессибур и молодой пелтаст вышли – видимо, улаживать те дела, которые привели пелтаста сюда.

И тут вернулся Делопт, неся меч Гиперида, кошель с деньгами и некоторые другие вещи. Гиперид привязал кошель к поясу, а меч повесил на шею, как то делают все эллины (они редко носят меч на поясе).

– Твой хозяин стоит у ворот, – сообщил Гипериду Тамирис. – Нессибур впустит его во дворец, и если ты умрешь у него на глазах, как то и подобает мужчине, то получишь удовлетворение хотя бы от того, что не только в его хваленой Спарте такие мужественные люди.

– А если я останусь жив, – откликнулся Гиперид, – то покажу, что Афинам вообще нет равных!

Тамирис обернулся ко мне:

– Возьми его меч, Плейстор, и жизнь его в придачу. Или же потеряй свою.

И тут я воскликнул:

– НО ЭТО ЖЕ КАБАН!

Я вовсе не собирался так громко кричать, но эти слова сами сорвались с моих уст, прежде чем я успел их сомкнуть, хотя Гиперид смотрел на меня, как на сумасшедшего (я действительно был близок к безумию, когда наконец догадался, что это за странный запах перебивает здесь все, даже запах дыма: это была не просто свиная вонь, но куда более сильный, мускусный запах опасного зверя – такой запах легко улавливает любой охотник, затравив вепря в лесу).