Текст книги "Сердцу не прикажешь"

Глава 18

– Фриско звонила, – сообщила Гертруда Гарольду, как только в понедельник он вернулся домой из своего офиса. – Передавала тебе привет.

– Очень хорошо. – Он нежно улыбнулся женщине, которую любил всю свою жизнь. – Как там у нее, все нормально? Как долетела?

– Полет прошел нормально. Говорит, что остров совершенно великолепный, хочет получше узнать его. – Ее губы чуть тронула нежная материнская улыбка. – Сказала, что очень устала от полета, и как только приехала в отель, разобрала чемоданы – служба отеля принесла ей в номер закуску. Она перекусила и тотчас же уснула.

– Ну если она не кинулась сразу на пляж, должно быть, и вправду очень утомлена. – Гарольд чуть сдвинул брови. – Ты совершенно уверена, что у нее все в порядке?

– Да… Во всяком случае, судя по голосу, у нее все в полном порядке. – На мгновение у Гертруды на лице обозначилось чуть озабоченное выражение, несколько напоминающее такое же у Гарольда, однако она сразу же просияла: – Полагаю, она так устала из-за этой неприятной задержки в аэропорту Сан-Франциско. – Выражение глаз Гертруды приобрело мечтательный оттенок. – Мне так нравится бывать в Сан-Франциско. – Огонек сверкнул в ее глазах. – У меня очень хорошие воспоминания о том, как мы с тобой проводили время в этом прекрасном городе.

Прищелкнув языком, Гарольд сграбастал жену и поцеловал ее.

– Насколько я помню, когда мы с тобой впервые туда приехали, то самого города практически и не видели.

Гертруда покраснела в точности так же, как краснела, будучи невестой, и эта ее реакция восхитила Гарольда.

– Да, все тогда получилось потрясающе, – прошептала она, придвигаясь поближе к нему. – Я так надеюсь, что в один прекрасный день наша Фриско узнает то счастье, которое посетило нас в Сан-Франциско.

– Разве только в том городе мы были счастливы? – поинтересовался он.

Глазами, полными счастливых слез, она глянула на мужа.

– Ты отлично понимаешь, что именно я имею в виду.

– Да, моя дорогая, я понимаю. – Он вновь поцеловал жену, – И очень надеюсь, что вскоре и наша дочь узнает подлинное счастье.

– С Лукасом? – По глазам Гертруды он мог безошибочно сказать, что она уже все обдумала и очень надеялась на этот союз.

Гарольд кивнул.

– О… – она вздохнула. – Мне бы так хотелось…

– Вот и прекрасно, – сказал он, желая укрепить супругу в ее надеждах. – Насколько я могу судить, а также по тому, что мне сказал сам Лукас, у меня есть все основания подозревать, что он все более и более привязывается к Фриско.

– В самом деле? – заинтересованно спросила жена.

– Да. – Лицо его сделалось более оживленным. – Я могу больше того сказать, меня ничуть не удивит, если он внезапно вылетит на Гавайи.

– О! – Глаза Гертруды округлились, затем она рассмеялась. – Боже мой. Это и впрямь означает, что у него с Фриско все вполне серьезно. – Лицо ее сделалось мечтательным. – Подумать только, Лукас Маканна и наша Фриско… Ты только представь себе! Мне он сразу приглянулся: такой импозантный, такой красивый и вместе с тем такой обаятельный, хотя и чуточку страшный. Тебе так не показалось?

Он улыбнулся, однако счел за благо промолчать. Что касается импозантности Лукаса, его красоты и обаяния, Гарольд решительно ничего не мог бы сказать на сей счет, потому как совершенно не задумывался над этим. Но вот с тем, что Маканна вызывает в людях безотчетный страх, он не мог не согласиться. Он даже чувствовал всякий раз панику, общаясь с ним.

Подавив дрожь, Гарольд еще крепче обнял супругу, желая найти рядом с ней успокоение и – в некотором смысле – защиту.

– О чем ты думал своей дурацкой башкой, черт тебя побери?! – набросился Лукас на Роба, сверля брата взбешенным взглядом. – Или, может, ты вообще ни о чем не думал, а?! – высказал он предположение, прежде чем брат успел рот раскрыть.

– Лукас, пойми, я был чуть жив от усталости. Я…

– Чуть жив от усталости?! – Лукас сделал нетерпеливый жест, вынуждая Роба заткнуться. – Устал он, видите ли! Надрался, накурился, как свинья?

– Ох, да прекрати ты, Лукас. Ничего подобного не было, – гневно сказал Роб в порыве самозащиты. – Я лишь выпил пару порций и выкурил два джойнта, ничего больше не было, поверь.

– Ничего больше?! – Лукас покрутил головой, выражая тем самым крайнюю степень своего недоумения. – Боже праведный, уже за одно только это тебя стоило упрятать за решетку. А ты еще умудрился вмазаться в дерево, черт побери! У тебя обнаружили марихуану. А ты тут пускаешь слюни и говоришь, что ничего больше не было!

Роб сделал новую попытку.

– Послушай, Лукас, я ведь…

– Я не желаю ничего этого понимать, – жесткий голос Лукаса вынудил брата замолчать. – Честно говоря, я раньше думал о тебе лучше. Лучше, чем ты заслуживаешь. О проклятье! Роб, ты сам-то хоть понимаешь, что теперь тобой занялись полицейские, что тебя могут запросто упечь в тюрягу?! – От волнения Лукас энергично провел ладонью по своей шее. – Будь еще в этом замешана баба, так получился бы полный джентльменский набор.

Роб с усилием сглотнул Слюну.

– Я как раз ее высадил незадолго перед тем.

– Что?! – прогремел голос Лукаса. – Да будь я трижды проклят…

– Погоди, Лукас, успокойся, – на сей раз Майкл прервал старшего брата. – Дай Робу объясниться.

– О, разумеется, разумеется… – саркастически парировал Лукас. – Пожалуйста, Роб, объяснитесь, прошу вас.

Роб поморщился, ему было противно оправдываться.

– Все было тихо и спокойно, – сухо сказал он. – Мы с одной дамой отдыхали.

– С какой еще такой дамой?! – рявкнул Лукас, не намереваясь дальше выслушивать.

– А вот уж это не твоего собачьего ума дело, понял? – на одном дыхании выпалил Роб. – И не смей совать сюда нос! Ему и то, и другое расскажи. А отчет тебе не представить, чем мы занимаемся в постели!

– И чем же именно ты там занимаешься?!

– Хватит, заткнись, – крикнул Роб и с побледневшим лицом направился к двери.

– И куда же, позволь узнать, ты направляешься? – Голос Лукаса был похож на звук хлыста.

– Домой.

– Роб, а ну подойди-ка сюда! – Жесткость и спокойный тон, с какими были произнесены эти слова, заставили младшего брата замереть в нескольких шагах от двери.

Роб секунду поколебался, затем явственно вздохнул и попросил:

– Слушай, отвали, прошу тебя. – Он повернулся к Лукасу. Лицо Роба выражало крайнюю степень усталости. – Я и так в кусках.

Глядя сейчас на своего брата, младшенького, Лукас чувствовал, как выношенный и давно созревший план дает трещину. Судя по виду, Роб еле-еле держался на ногах. Казалось, еще немного, и он рухнет прямо здесь. Поэтому Лукас решил не упорствовать и не заставлять парня сейчас же рассказывать о том, что именно и как именно произошло.

– Ладно. Иди домой, выспись как следует, – сказал он. – Но завтра поутру я хочу видеть тебя в своем офисе. Придешь и все расскажешь о своих художествах. Понял? – Хотя слова Лукаса были произнесены мягким и даже миролюбивым тоном, взгляд его при этом оставался жестким, непреклонным. – А теперь пошел отсюда вон! Майкл отвезет тебя домой.

Ни один из младших братьев не прореагировал на слова Лукаса ответными репликами. Да и что тут скажешь? Плечи Роба опустились. Майкл же, в свою очередь, холодно улыбнулся: от него Лукас требовал небольшой, но все ж таки услуги, относительно которой с Майклом не было даже самого короткого разговора.

Но Лукас, казалось, даже не заметил собственной бестактности. Не удостоив более братьев ни единым взглядом, он отвернулся, взял телефонную трубку. Лукас терпеть не мог использовать свое влияние для решения некоммерческих проблем, однако в нынешней ситуации у него не оставалось иного выхода. Лишь бы только спасти брата от тюрьмы – ради этого он был готов практически на что угодно.

Когда же все необходимые шаги были предприняты, он плеснул себе шотландского виски и устало опустился в мягкое кресло.

Потягивая из бокала, Лукас медленным критическим взглядом обвел комнату. Этот особняк он приобрел несколько лет тому назад, прельстившись главным образом его местоположением: очень удобно, совсем рядом со сталелитейным заводом, которым уже тогда Маканна владел. Ни архитектурные достоинства, ни общая атмосфера вовсе не играли тогда никакой роли для новоявленного хозяина.

Вплоть до настоящего времени особняк вполне устраивал Лукаса. Теперь же вид жилища вызывал у Маканны явное неудовольствие. Хотя что, собственно, изменилось?

Лукас мысленно порассуждал и пришел к выводу, что он, пожалуй, мог бы теперь приобрести более просторный дом, более стильный, расположенный где-нибудь в наиболее респектабельных кварталах Филадельфии.

Да, но ведь если он и вправду решился освободить Фриско от обязательства выходить за него замуж…

Одним махом Лукас осушил остававшееся в бокале виски, проглотил обжигавшую горло жидкость и поморщился.

Зачем ему в таком случае более просторный дом, если у него не будет жены, если с ним не будет Фриско?

Черт!

Поднявшись рывком с кресла, Лукас отнес бокал в небольшую, прекрасно приспособленную к холостяцкому житью кухню. Сполоснув бокал, он поставил его в раковину, изготовленную из нержавеющей стали и блестевшую сухой металлической чистотой.

Спать, пора спать, сказал себе Маканна. Сон – это ведь такое наслаждение. Он чуть задумался, направляясь в спальню. Сколько уж часов и дней он был лишен удовольствия растянуться в собственной спальне на своей кровати.

Утро вечера мудренее… Утром он все обдумает – и касательно Роба, и касательно Фриско. А сейчас – спать. Ему требуется крепкий длительный сон.

Раздевшись и нырнув под одеяло, Лукас испытал такое удовольствие, что некоторое время раздумывал, во сне ли все это или наяву.

– Черт побери, где же он может быть?!

– Ну, сейчас только лишь четверть двенадцатого, Лукас, – сказал Майкл, сверяясь со своими часами. – Вчера Роб был настолько уставшим, ты же сам помнишь…

С явным раздражением глядя на Майкла, Лукас неприязненно подумал: будет он тут мне еще лапшу на уши вешать…

Спал он хорошо, но от этого не стал чувствовать себя лучше. В голове по-прежнему была каша: ни о Фриско, ни о Робе он не мог рассуждать более трезво. Да уж если на то пошло, нынешним утром Лукаса практически все вокруг тихо раздражало, включая Майкла.

Проклятье, может, он просто устал, может, организму нужен хороший отдых? Он ведь не отдыхал… Лукас припомнил, с каких именно пор, и поморщился. Собственно, он не мог сказать, когда именно последний раз был в отпуске.

В мозгу возник образ Гавайских островов.

Он тотчас же попытался отогнать от себя видение: высокая стройная женщина под высокими стройными пальмами.

– Робу надлежало быть здесь давным-давно, – грозно произнес он, вынуждая себя заняться главным из сиюминутных дел.

– Не сомневаюсь, что он прибудет с минуты на минуту, – произнес Майкл. К его вящему облегчению, в эту минуту младший брат действительно вошел в офис Лукаса.

– Ты бы хоть легкое извинение изобразил на роже! – не сдерживаясь, рявкнул Лукас.

– Слушай, отцепись ты, ради Бога! На свою морду полюбуйся! Приехал, видите ли, крутой братец – и все уладил! – не менее злобно парировал Роб, очевидно, приготовившийся к жесткому разговору.

– Что ты тут мелешь, кретин?! Какой еще крутой братец?!

– Такой! – гневно сказал Роб. – Черт тебя побери, Лукас, я ненавижу, когда ты корчишь из себя этакого вот праведника! Приехал, видите ли, святоша, вытащил братца-засранца из говна: спасибо тебе пребольшущее! Тебе бы еще белую шляпу да белую лошадь – и прямо киношный герой.

Тон был такой наступательный, настроение у Роба такое драчливое, что несколько секунд Лукас приходил в себя, решительно не в состоянии подыскать нужные слова. И тут, к изумлению Лукаса, младшего брата поддержал Майкл.

– Он дело говорит, Лукас.

– А ты что выступаешь?! – выходя из себя, грозно прорычал Лукас.

– Посмотри на себя, ты постоянно пытаешься понукать нами, – не унимался Майкл.

– И это еще мягко сказано! – поддержал Майкла Роб. – Лукас, ты что, не понимаешь, что втаптываешь нас с братом в грязь!

– Ну сучара… – Лукас чувствовал, как теряет последние остатки самообладания, и не пытался более держать себя в руках. Слова Роба показались ему настолько несправедливыми и обидными, что он не мог даже показать, до какой степени обижен. – Ну-ка, расскажите, когда это я втаптывал своих родных братьев в грязь?! – с ненавистью в голосе потребовал он. – Это, может, тогда я втаптывал в грязь тебя и Майкла, когда умерла наша мать и мне пришлось изо всех сил надрываться, чтобы вас у меня не отобрали?! Или, может, когда я тянул из себя последние жилы только для того, чтобы вы с братом могли получить нормальное образование?! Или тогда втаптывал вас в грязь, когда все силы положил на то, чтобы быть принятым в мире тех, кто заправляет сталелитейной промышленностью в этой стране?! – Он возмущенно фыркнул. – Или, может, вас втаптывала в грязь моя смелость, когда я вложил деньги, полученные с того участка земли, что достался нам после смерти бабушки?! – Он зловеще ухмыльнулся. – Понимаю, как вы за это должны меня ненавидеть: вы-то полагали, что прибыли будут миллиардными, а вместо этого мы получили лишь несколько миллионов!

– Это была первая твоя крупная сделка, Лукас, – позволил себе напомнить Майкл, и в его тоне, к удивлению Лукаса, прозвучала гордость за старшего брата. Такого ранее за Майклом не водилось.

– Ну и какое все это имеет отношение к тому, про что мы говорим? – потребовал Лукас, моментально забыв о последней реплике Майкла.

– Ты с нами обходишься, как… как если бы мы были грибами! – пожаловался Роб.

Сравнение было до такой степени неожиданным, что Лукас не сразу даже нашелся, что сказать в ответ.

– Что сказал, урод?!

– Словно мы грибы, – упрямо повторил Роб. – Ты постоянно держишь нас в темноте, когда речь заходит о важном, и наоборот – выплескиваешь на нас всякое третьесортное дерьмо, когда самому недосуг заниматься.

– Грибы, говоришь?! – Лукасу пришлось сделать некоторое усилие, чтобы не расхохотаться. Ему ранее никогда не доводилось слышать подобного сравнения. А что, остроумно! Хотя он и не рассмеялся вслух, но что-то, должно быть, отразилось у него на лице, потому что в этот самый момент мрачное лицо Майкла расплылось в улыбке.

– Мы для тебя и есть грибы, Лукас, – сказал он. – Иными словами, ты никогда не доверяешь действительно важной информации. Не доверяешь нам, твоим братьям.

– Если на то пошло, я вообще никому не доверяю.

– Вот об этом и речь! – сказал Роб. – Но мы ведь твои родные братья, не какие-нибудь дяди с улицы.

Хотя Лукас и вынужден был признать, что в словах Роба и Майкла есть своя правда, к разговору, ради которого они все собрались, все это не имело отношения. Решив вернуть разговор на прежние рельсы, он придал лицу серьезное выражение и в упор взглянул на Роба.

– Ты лучше расскажи, какая муха тебя укусила в прошлую субботу, а?!

– Я же сказал, что очень устал.

– Это не ответ, – парировал Лукас, нарочито придав своему голосу грубоватый оттенок. – Это скорее оправдание. Причем оправдание не мужчины, а какого-то слюнтяя!

– Черт возьми, Лукас, я ведь говорил тебе…

– Нет, мне ты как раз еще ничего не говорил, – резко оборвал его Лукас. – Буквально ничего ты мне еще не рассказал. Вчера я слышал массу пустых слов, а сегодня с утра слышу только обвинения и глупости. Тогда как мне хотелось бы услышать, что именно ты вытворил и почему.

– Ну хорошо, – Роб вздохнул. – Я не был пьян, как, впрочем, не был и под кайфом. Я просто устал.

– Боже праведный! – воскликнул Лукас. – Если я еще хоть раз услышу слово «устал», я тебя…

– Ты меня – что?! – уточнил Роб. – Выгонишь, что ли? Да, я действительно устал, черт бы тебя побрал. Ты сплавил меня в Чикаго на эту идиотскую конференцию по мотивации действий, и там я чудовищно устал.

– Не сплавил, а направил, это совершенно разные вещи. Направил потому, что ты один из ведущих специалистов в этой области.

– Ну спасибо. В кои-то веки слышу от тебя доброе слово.

Лукас нахмурился. Ему пришла в голову мысль: а ну как он и впрямь слишком требователен по отношению к братьям?

– Как бы там ни было, – продолжил Роб, не дождавшись ответной реплики Лукаса, – но когда я вернулся, а это было вечером в субботу, у меня голова раскалывалась. И по дороге домой я подхватил свою, э… Одну свою подружку подхватил. Мы с ней поужинали, выпили чуток… – Он картинно вздохнул и пожал плечами. – Ее высадил, сам поехал домой, по дороге закемарил. Ну а проснулся, когда влетел на всем ходу в дерево.

– Ты позабыл упомянуть о марихуане.

– Послушай, Лукас, я курю лишь изредка, ты же знаешь, – явно раздражаясь, ответил Роб.

– Но ты ведь знал, что это рискованно? – напрямик поинтересовался Лукас. – Всегда есть опасность, что у тебя найдут эту самую марихуану.

– Ну, в следующий раз я буду объезжать все деревья, обещаю.

– Очень смешно. – Лицо Лукаса оставалось строгим. – Лучше бы ты в следующий раз держался подальше от всякой наркоты, вот это и вправду было бы здорово.

– Слушай, Лукас, мне уже тридцать один, – не на шутку рассердившись, напомнил Роб. – Майклу тридцать три. Может, хватит думать за нас?! Просят же тебя как человека: отстань!

Лукас взглянул на Майкла.

– Что, и ты тоже считаешь, будто бы я думаю за тебя?

Майкл несколько поколебался, но все же твердо ответил:

– В некоторой степени – да.

– Стало быть, я как бы недооценивал вас двоих, так получается, что ли? – Внезапно Лукас почувствовал ту самую усталость, о которой столько твердил Роб.

– Не то чтобы недооценивал, – решил подкорректировать его Майкл.

– Скорее ты нас недоиспользовал. Мы способны куда на большее, – уточнил Роб.

У Лукаса в этот момент возникло недоброе предчувствие: судя по всему, предстоит прожить долгий и не лучший в жизни день.

Глава 19

– Привет. Вы часто бываете здесь?

Фриско внутренне напряглась, услышав мужской голос, произнесший слова, затертые практически до потери смысла. Медленно повернувшись от стойки бара, находившегося возле бассейна, Фриско приготовилась сделать неприступное лицо, чтобы отшить очередного прилипалу, однако, к своему удивлению, увидела улыбавшегося, очень приятной внешности молодого человека.

– Грустно в том признаваться, – восторженно заговорил он, – но дело в том, что я давно уже решил познакомиться с вами, думал, с каких слов начать разговор. И в голову приходили только банальные и глупые фразы. Ничего оригинального так и не придумал. Увы.

Признавая, что хоть отчасти такой подход к знакомству отличается от избитого канона, а также находя очень приятной его манеру улыбаться, Фриско решила быть более милостивой. И молодой человек не замедлил воспользоваться ее замешательством.

– Меня зовут Кен Райан, – он протянул руку. – Я заметил вас, еще когда вы только въезжали в отель. В воскресенье, насколько помню, дело было. – Он изобразил чуть насмешливую, но совершенно неотразимую улыбку. – И вот с тех самых пор я все ходил и думал, как бы с вами познакомиться.

– Я Фриско Стайер, – сказала она и пожала протянутую ей руку. – Вы тоже остановились в здешнем отеле?

– Нет, – он рассмеялся, причем его смех оказался очень мелодичным, хотя совсем не чувственным и не возбуждающим. – Я работаю здесь. Я стоял за стойкой регистрации, когда вы приехали.

– Признаться, я и не заметила вас, – вынуждена была сказать она.

– О, это неудивительно, – он пожал плечами, как бы давая тем самым понять, что оставаться незаметным – это неотъемлемая часть его профессии.

– Вы, должно быть, один из дежурных администраторов?

Он отрицательно покачал головой.

– Управляющий смены.

– Понятно.

Он улыбнулся.

Она ответила улыбкой.

Затем последовала некоторая пауза, когда оба чувствовали себя чуть скованно. После чего он рассмеялся, тем самым нарушив молчание.

– Вы позволите? – и он указал на свободное место рядом с Фриско. – Может, еще хотите выпить?

Фриско поколебалась, затем подумала: а почему бы, собственно, и не выпить? Она совсем недавно пришла в этот бар и тем не менее ей уже наскучило одиночество, надоело следить за действиями разбитного, вульгарного вида бармена, который нарочито развязно вел себя, бросая в ее сторону откровенно призывные взгляды.

– Мне бы хотелось укрыться от солнца под тентом, – пояснила она. Это и вправду было так. С тем, однако, добавлением, что Фриско хотела укрыться не столько от солнечных лучей, сколько от взглядов бармена, который наверняка считался тут первым красавцем и полагал, что ни одна женщина не может устоять против его обаяния. – И если вы не против, пойдемте за столик.

– Этак будет даже лучше, – выпалил он с такой готовностью, как если бы давно уже заготовил и держал во рту все эти слова. – Позвольте, я только возьму чего-нибудь выпить, и сразу же…

– Только мне, пожалуйста, ничего не надо, – сказала Фриско и показала свой практически полный бокал. – Этого мне хватит до ужина.

Он взял себе выпить и затем, подобно восторженной собачонке, пошагал вслед за ней к одному из столиков.

– Кстати, что касается ужина… – произнес он и скромно улыбнулся. – Не согласитесь ли поужинать вместе со мной?

Отхлебнув коктейля, в котором угадывался вкус кокосового ореха, она оценивающе посмотрела на него. Общее впечатление от нового знакомого было более чем благоприятным. Хотя она ехала сюда с намерением провести отпуск в одиночестве, и только тем и заниматься, что спать и нежиться под лучами солнца, – уже на четвертый день ей все наскучило, а на пляж Фриско и смотреть-то больше не хотела. С этим молодым человеком у нее едва ли будут проблемы, тем более что он работник здешнего отеля. Впрочем, работник или не работник, это неизвестно, однако он вполне похож на такового, да и зачем ему было бы врать…

– Я знаю тут одно местечко, где превосходно готовят блюда местной кухни, – сказал Кен таким тоном, словно бы от прелестей местной кухни многое зависело.

В ее мозгу на мгновение возник образ Лукаса Maканны: картинка получилась настолько резкой и правдоподобной, что решение Фриско созрело окончательно.

– Ну кто же откажется от настоящей гавайской кухни, – сказала она и сопроводила свои слова улыбкой. – Хорошо, Кен, поужинаем вместе.

– В какое время вам будет удобно? – сказал он с такой же готовностью, с какой поспевал за ней.

– Я, знаете, оставила свои часы в номере, – она приподняла руку и продемонстрировала голое запястье. – Не знаете, который час?

Он посмотрел на часы.

– Без десяти шесть.

– А в какое время вы заканчиваете работать?

– Я сейчас не на дежурстве. – Он улыбнулся своей застенчивой улыбкой, делавшей его еще скромнее и неприметнее, чем он был на самом деле. Во всяком случае, именно так Фриско расценила улыбку молодого человека. – Когда я закончил работать, вы как раз направлялись в сторону бассейнов. Потому я и последовал за вами, – он признался и покраснел.

Фриско не могла сдержаться и рассмеялась. Он казался очень симпатичным, смышленым молодым человеком с типично мальчишескими замашками.

Изобразив забавный звук губами и языком, он поинтересовался:

– Вы не сердитесь на меня, что я увязался за вами? – В его вопросе уже чувствовалось явное облегчение.

– Нисколько. – Она улыбнулась вновь. – В некотором смысле я даже польщена, – призналась она. – Потому как я постарше вас. Есть отчего задрать нос.

– Постарше? – с явным сомнением переспросил он. – И сколько же вам, а? Двадцать шесть? Или двадцать семь, может?

– А вы, оказывается, еще ко всему прочему и дипломат, – сказала она и рассмеялась. – Этак одним махом четыре года мне скинули.

– Бросьте вы… – насмешливо протянул он. – Неужели тридцать два?

– Увы, именно так, – и она сделала печальное выражение лица. – Не далее как в прошлом месяце мне как раз исполнилось ровнехонько тридцать два.

– Ага! – торжествующе воскликнул он и сделал победное лицо. – Стало быть, я на два месяца вас старше. Мне тридцать два исполнилось в январе.

Фриско недоверчиво оглядела его.

– Не могу поверить, – призналась она. – Вам едва ли больше двадцати пяти.

– Увы, – тотчас же согласился он и тяжело вздохнул. – Юношеская внешность отравляет мне всю жизнь.

– Разве может отравлять жизнь юношеская внешность?

– У-у, еще как! Вы бы только знали, – посетовал он. – Стыдно признаться, но еще два года назад чуть не каждую порцию спиртного мне приходилось брать в барах с боем.

– Ой, ради Бога, прекратите! – с наигранным негодованием произнесла она. – Вы разобьете мне сердце такими разговорами.

Он рассмеялся, и настолько заразительно, что Фрис-ко, не сумев сдержаться, тоже захихикала.

– Ну ладно, так как же все-таки мы с вами поступим? – поинтересовался Кен, когда они отсмеялись. – Ужин в семь вас устроит?

– Вы что же, намерены привести с собой еще пятерых друзей? – наивно спросила она и ловко стрельнула в него глазами.

– Пятерых друзей?! – повторил он, затем нахмурился. Фриско разубеждающе пожала ему руку, давая понять, что не следует ее слова принимать буквально. После чего Кен радостно улыбнулся.

– Слушайте, Кен, давайте серьезно, – как бы попеняла она ему и сама попыталась изобразить серьезность на лице. – Уже, наверное, седьмой час. Если мы намерены поужинать в семь, я должна пойти к себе и приготовиться.

– А чего тут готовиться? Я, например, совершенно готов и могу идти хоть сию секунду.

– Я тоже могу идти хоть сейчас, – сказала она и внезапно подумала, что ведь так оно и есть на самом деле. – Но мне нужно переодеться, надеть что-нибудь поприличнее.

– Как было бы здорово, если бы вы смогли пойти прямо так, – произнес он и окинул ее быстрым, восхищенным и вовсе не оскорбительным для Фриско взглядом. На ней кроме бикини и купального лифчика ничего не было. – В этом наряде вы кажетесь особенно восхитительной, – произнес он с обезоруживающей откровенностью.

– Что ж, спасибо, – ответила вполголоса она. – Только я не вполне уверена, что в пляжной одежде пристало идти в ресторан.

– Очень жаль, если так, – сказал он, призадумался и затем изрек, сопроводив свои слова пожатием плеч: – А может, и не жаль… Хотя, признаюсь, мне доводилось видеть очень известных людей, которые этак вот запросто приходили на ужин в пляжной одежде. И если у такого человека избыточный вес… – он содрогнулся, обозначив свое отвращение, – тогда, конечно, вид не самый привлекательный.

– Не слишком лестно звучит, – сказала Фриско, стараясь сдержать поднимавшийся смех.

– Зато правда.

Допив через соломинку остатки своего спиртного, Фриско отставила бокал и поднялась из-за стола.

– Сколько сейчас времени?

Кен взглянул на часы.

– Четверть седьмого.

– Мне еще душ нужно принять. – Она сделала шаг в сторону, затем остановилась и обернулась к Кену: – Давайте встретимся в вестибюле часов… ну, скажем, в полвосьмого?

– Половине восьмого? Ладно.

– Вот и прекрасно, – и Фриско пошла к себе.

– Только не слишком наряжайтесь, – крикнул ей вдогонку Кен. – Это достаточно простой ресторан.

На ходу Фриско обернулась и помахала ему рукой, как бы давая знак, что вполне поняла его пожелание.

– Ну так и каково же ваше мнение?

Фриско рассмеялась, продолжая шагать в направлении автомобиля Кена.

– Я же сказала, что мне тут все очень понравилось. Готовят прекрасно, во всяком случае, все то, что я попробовала, мне пришлось по вкусу. Хоть я и не знаю, что именно ела.

– Собственно, я и сам не разбираюсь в их кухне, – и Кен улыбнулся, открывая дверцу своей машины. – Знаю только, что главная составляющая у них – это рыба.

– Ну, это я и сама догадалась, – она улыбнулась ему в ответ. – Еда была действительно очень вкусной, Кен, а это самое главное. – Фриско чуть поколебалась, прежде чем сесть в машину. – Потом, ведь вовсе не обязательно знать, из чего приготовлено то или иное блюдо.

– Ну, я никогда прежде не задумывался об этом, – сказал он, садясь на водительское место. – Хотя, пожалуй, вы правы. – Он сверкнул своей застенчивой улыбкой и запустил двигатель. – Ведь кто знает, может, если бы мне было известно, что они кладут в свою стряпню, – я тогда и есть бы это не стал.

Они обменялись понимающими улыбками. Только сейчас Фриско вдруг сообразила, что за те несколько часов, что они знакомы друг с другом, она все время улыбается, усмехается, хохочет.

И хотя несколько ранее она не была вполне уверена, что правильно поступает, принимая приглашение Кена поужинать, нынче она ничуть не жалела о проведенном вечере.

С Кеном ей было легко и приятно. Вежливый, внимательный. Ни разу не позволил себе какую бы то ни было сальность или просто неучтивость.

Чувствовавшая себя поначалу скованной и не вполне уверенной, Фриско сумела расслабиться и с удовольствием выслушала его историю жизни, рассказанную за ужином.

– А как это вам вообще удалось разузнать об этом ресторанчике? – поинтересовалась Фриско. – Ведь, как я поняла, туристы там почти не бывают.

– Мне было лет одиннадцать-двенадцать, когда мои родители впервые привели меня в это заведение. – Оглядевшись по сторонам в тесном и битком набитом помещении, Кен задумчиво улыбнулся: воспоминание явно было из приятных. – Я ведь местный, родился на Гавайях.

– В самом деле? – она была весьма удивлена его признанием и не сумела скрыть изумление. – Вы совсем не похожи на местных мужчин.

– О, тут кого только нет: всех сортов, всех оттенков и цветов. Здесь все перемешалось – истории, культуры. – Глаза его искрились неподдельным весельем. – Впрочем, в остальных местах США точно так же.

– Извините, – поспешила сказать Фриско, опасаясь, как бы ее слова не показались ему обидными. Ведь улыбка Кена могла быть просто защитной маской, а что там у него на душе – кто знает? – Я решительно не имела ничего…

– Все в порядке, – поспешил ответить он и жестом руки дал понять, что извинения совершенно излишни. – Я спокойно к этому отношусь. Привык быть аборигеном. Это вполне точное слово. – Он улыбнулся. – Все это совершенно нормально, так мне кажется. Считается, что жители Гавайских островов должны выглядеть чуть ли не как полинезийцы. Тогда как многие из островитян выходцы из Европы.

– Вы родились в Гонолулу?

– Ага, как и мой отец. Его отец, мой дед, из ирландцев, хотя сам-то он родился уже в Айдахо. Когда шла вторая мировая война, он каким-то образом угодил сюда, ему чрезвычайно приглянулись здешние красоты и местный климат. Когда война завершилась, они с женой приехали и обосновались тут. – Кен прищелкнул языком. – Бабушка моя англичанка. Дед в конце войны попал в Британию, там они и познакомились.

– Стало быть, у вас прямо-таки многонациональная семья, так можно сказать, – весело прокомментировала она.

– В большей, чем вы думаете, степени, – ответил ей Кен. – Мой отец вместе с группой военных советников был в начале шестидесятых послан во Вьетнам. Там он женился на моей матери. Она француженка.

– Я же, увы, ничем подобным похвастаться не могу, – Фриско улыбнулась. – Насколько мне известно, все мои пращуры были из немцев. Ни тебе ирландской, ни британской, ни даже французской крови.