Текст книги "Сердцу не прикажешь"

– А уж как мне-то жаль, – парировала Джо. – Но ничего, отольются кошке, что называется, мышкины слезы. – Прищурившись, Джо обернулась и бросила взгляд на Лукаса, который продолжал, как пришпиленный, стоять в дверях. – Ну, раз уж и вы притащились, то входите, чего уж там.

Как бы позабыв о распахнутой двери, Лукас прошел внутрь и встал рядом с Фриско.

Джо пристально следила за всеми его движениями.

– Ничего не могу понять, как ни стараюсь, – сказала Фриско, почувствовав, что нужно что-то сказать. – Мне показалось, что ты и Майкл так мило общались во время той вечеринки.

– Ну еще бы… Пока кругом были гости, Майкл вел себя совершенно очаровательно, – она ядовито усмехнулась. – А вот позднее, когда мы остались одни, вот тут-то он себя и проявил… В прямом и переносном.

– Но… – Фриско, потрясенная до глубины души, не сразу смогла вымолвить страшное слово. – Но – изнасиловать?! Джо…

– Нет же!

Слова эти, впрочем, принадлежали вовсе не Джо. Их произнес мужчина, внезапно оказавшийся в дверях. Краем сознания Фриско подумала о том, с какой же скоростью должен был мчаться Майкл, чтобы так быстро прибыть сюда.

– Да! – выкрикнула Джо, резко обернувшись и ненавидяще глядя на Майкла.

– Боже, как ужасно ты выглядишь, – с состраданием в голосе прошептал Майкл.

– Не ужасно. Скажи лучше – хреново! – крикнула она в ответ. – Хорошо, когда все придерживаются одного мнения. А теперь закрой эту гребаную дверь!

– Дорогая, ты так выражаешься… – мягко попытался урезонить ее Майкл, закрывая за собой входную дверь.

Дорогая?! Это слово заставило Фриско нахмуриться. Впрочем, и увещевательный мягкий тон, каким были произнесены слова Майкла, также несколько сбил ее с толку. Она вопросительно взглянула на Лукаса. Тот, в свою очередь, беспомощно пожал плечами, давая понять, что и сам многого не понимает, что он всего лишь брат Майкла – не более того.

– Так, твою мать, где это ты себе тут нашел дорогую?! – рявкнула Джо. – Ты поимел меня по полной программе, после этого я залетела, как самая последняя… А потому вольна употреблять те слова, какие считаю нужными!

– Джо… – так же мягко повторил Майкл. – Я вовсе не насиловал тебя, и ты отлично это знаешь. Ты сама с удовольствием занималась любовью со мной. Я бы сказал – с большой охотой.

– Ты ментально изнасиловал меня! – высказала она новое обвинение.

– Что?! – при этих словах голова Фриско буквально пошла кругом. – Джо, что ты говоришь, ты хоть сама понимаешь?!

– Уж кому-кому, а тебе это отлично должно быть известно.

– Кому это? Мне?! – Фриско нахмурилась, но прежде чем успела потребовать объяснений у Джо, подруга бросила уничтожающий взгляд на Лукаса и Майкла.

– Разве шантаж, принуждение и всякое запудривание мозгов – не известное развлечение в семье Маканны?

Фриско почувствовала, как Лукас тотчас напрягся. Внезапно она и сама начала понемногу понимать намерение Джо. Возможно ли такое?! Фриско-то думала, что, увидев Лукаса, Джо в корне изменила о нем свое мнение. Оказывается, нет! Судя по всему, Джо продолжала верить, что Лукас принудил Фриско к этому браку.

Даже пускай в некотором смысле так и есть, но все равно…

– Джо, я что-то никак не врублюсь, – заговорила Фриско, стараясь отвлечь от Лукаса внимание своей воинственной подруги. – Каким же это способом Майкл… ну, скажем, ввел тебя в соблазн?

– Очень даже известно, каким! Сугубо мужским способом, который нынче считается едва ли не образцом добродетельного поведения, – тотчас же ответила Джо и метнула в подругу гневный взгляд. – Тебе все это наверняка отлично известно. Мужчина знает, что женщина хочет от него услышать, знает – и болтает без умолку. Тут хочешь не хочешь, а развесишь уши. Что же касается вот этого, – Джо кивнула в направлении Майкла, – то он выражал восторги по поводу всего, что бы я ни говорила, соглашался буквально с каждым моим словом. Даже когда мы беседовали с ним о феминизме и вообще о правах человека.

– Это было, не могу отрицать, – вставил слово Майкл.

– А то нет, – пренебрежительно заметила Джо, не потрудившись даже взглянуть на него. – И кроме того, – продолжала она объяснять Фриско, – после того, как он меня вконец уболтал, когда я почувствовала себя рядом с ним спокойно и хорошо, он соблазнил меня и телесно. И неоднократно. Мы занимались любовью в ночь вечеринки, занимались весь следующий день и следующую ночь, с понедельника на вторник.

Сценарий, рассказанный Джо, до такой степени напоминал происходившее в отеле на Гавайях, что Фриско невольно ощутила подозрительный холодок.

Она взглянула на Лукаса. Он встретил ее взгляд, и глазом при этом не моргнув, а затем, когда прочитал в ее взгляде молчаливое обвинение, отрицательно покачал головой.

Как бы там ни было, однако Фриско поверила его уверениям, поверила против собственной воли.

– Из твоего рассказа, Джо, совершенно очевидно, что никакого изнасилования на самом деле не было, – сказала Фриско.

– Ну разумеется, не было, – тотчас поддержал ее Майкл. – Да, впрочем, она и сама отлично это понимает.

Джо гневно посмотрела на обоих братьев.

– Ну, может, в физическом смысле и не было, но все равно имело место принуждение. – Ее тяжелый взгляд остановился на Лукасе. – Точно так же, как имело место определенное принуждение, когда вы заставили Фриско выйти за вас замуж, чтобы контролировать их семейный бизнес.

Лукас не отрицал ее обвинения. Собственно, у него не было возможности даже рта раскрыть.

Не раздумывая, без каких бы то ни было колебаний Фриско выступила вперед: в ее глазах читалось желание защищать и охранять.

– А вот как раз тут ты не права, Джо, – тихо и вместе с тем внушительно произнесла она. – Я согласилась выйти за Лукаса лишь потому, что захотела этого сама. – Как только данная фраза слетела с ее уст, Фриско поняла, что в глубине своей души, в самом что ни на есть укромном душевном закоулке она и вправду мечтала выйти за Лукаса, едва только встретила его, мечтала и не позволяла себе в том признаться.

– Может, ты и вправду этого хотела, – Джо скептически усмехнулась и воздела бровь. – Но почему?

На мгновение все вокруг затихли. Или это лишь пригрезилось Фриско? Как пригрезилось, что в этот самый момент Лукас затаил дыхание. Впрочем, все это не суть как важно. Время для игр давным-давно уже прошло. Глядя в глаза подруге, Фриско уверенно и даже чуть жестко произнесла:

– Потому что я люблю его!

Лукас осторожно взял ее за руку. От этого прикосновения на ее сердце вдруг сделалось хорошо и спокойно. Жаль, что обстановка не позволяла ей в полной мере насладиться ситуацией. Но ничего, подумала Фриско, это не в последний раз, подобное чувство еще обязательно вернется…

Тут инициативой завладел Майкл.

– Да и я ведь люблю тебя, Джо.

Такие, казалось бы, затертые слова – но они произвели чудо. В непреклонной Джо что-то сломалось.

– Врешь! – крикнула она и торопливо провела кончиком языка по губам, что служило у нее признаком душевной неопределенности, сомнения. – Утром во вторник ты как ушел отсюда, так и не вспомнил обо мне. Ни одного звонка, ни единого слова!

– Я лишь хотел дать тебе возможность определиться, нужен я тебе или нет. – Майкл осторожно обошел Фриско и встал напротив Джо. – Я надеялся, что когда определишься, ты сама позвонишь.

Фриско почувствовала нежное прикосновение к руке. Обернувшись, она прочитала в глазах Лукаса и поспешила согласно кивнуть. Одновременно Лукас произнес шепотом:

– Мы, кажется, тут лишние, пойдем-ка отсюда…

Потихоньку пятясь к дверям, Фриско слушала, что говорили ее подруга и свояк.

– Ты ведь… ты…

– Ты, мне кажется, даже и не понимаешь, какого страху подчас нагоняешь на людей, – в свою очередь сказал Майкл. – Ты хоть поняла, уважаемая, что напугала меня до полусмерти, а?!

– Я напугала?! – глаза Джо блеснули, однако Фриско, хорошо знавшая подругу, была уверена, что то был не блеск гнева, но скорее всего самая что ни на есть обыкновенная слеза.

– Именно! – выпалил Майкл, затем сделал паузу и внезапно спросил: – Ты что же, намерена сделать аборт?!

– Нет уж! – выпалила Джо, и рука ее инстинктивно прижалась к животу. – Ни в жизнь!

Обернувшись в самых дверях, Фриско с облегчением вздохнула. Майкл вздохнул также.

– Вот и отлично, – он протянул к ней руку. – Я люблю тебя, Джо, и уже люблю нашего еще нерожденного ребенка. – Он улыбнулся. – Я рискую быть банальным и старомодным, но все-таки спрошу тебя: согласна ли ты выйти за меня?

– О Майкл… – Джо чуть помедлила с ответом, затем, не обращая внимания на протянутую ей руку, сделала шаг в его сторону и обняла Майкла. – Знаешь, пожалуй что скорее всего – да. Лучше сразу согласиться, а то еще чего доброго возьму сейчас – и разревусь.

В этот самый момент Фриско почувствовала, что лучше удалиться и поплотнее прикрыть за собой дверь, потому как молодым людям сейчас решительно не нужны были посторонние.

Глава 31

– Ты и в самом деле так думаешь? – переспросил Лукас и настороженно застыл в ожидании ответа.

С тех самых пор, как они покинули квартиру Джо, Фриско ожидала от него подобного вопроса.

– Я о том, что ты не только любишь меня, – сказал Лукас, опасаясь, что Фриско перебьет его и не даст закончить, – но также хочешь выйти за меня замуж?

– Да, – искренне ответила она.

– И тогда, на Гавайях, в первый раз – тоже? – не унимался он.

– Да, Лукас. Ты уж извини, я сяду. Вечер получился весьма волнительным, чего уж и говорить.

На лице Лукаса стала оформляться обольстительнейшая и вполне при этом дьявольская улыбочка. Не отрывая взгляда от Фриско, он медленно двинулся к ней.

– Как сказал бы старик Генри Форд, у меня есть куда лучшая мысль. – Подойдя вплотную, Лукас неожиданно заключил ее в свои объятия. – Что значит присесть, если мы можем даже прилечь.

Фриско положила руку ему на плечо, прижалась к груди Лукаса и прошептала:

– Твоя идея много лучше фордовской.

Считанные мгновения спустя одежда Лукаса и Фриско оказалась разбросанной по всему полу спальни. Лукас осторожно водрузил Фриско на постель и лег на жену.

– Рискую быть обвиненным в плагиате, ибо намерен повторить слова собственного брата, – сказал он и слегка коснулся губами ее разомкнутых губ. – Но я люблю тебя, Фриско Бэй.

– Очень приятно, – прошептала в ответ Фриско, замирая от того, что горячий его язык прошелся по всей длине ее нижней губы. – Потому что ведь и я тебя люблю, Лукас Маканна.

– Уже больше месяца я не был с тобой, – сказал Лукас, нетерпеливо раздвигая ее колени. – Я за все это время чуть не спятил, до того хотелось быть с тобой, быть в тебе, любить тебя.

– Впереди у нас еще целая ночь, – напомнила она, выгибаясь и тем самым как бы приглашая Лукаса в себя.

– И это прекрасно, – прошептал он, наслаждаясь медленным проникновением во Фриско, в ее нежнейшую плоть. – А еще более прекрасно, что впереди у нас множество таких вот ночей.

За всю ночь они покидали постель исключительно для того, чтобы прибежать на кухню и наскоро чего-нибудь перехватить, дабы банальная потребность в пище не мешала удовлетворять сексуальный голод. Четверг они провели в постели, и ночь с четверга на пятницу тоже.

Скрепя сердце они расстались утром в пятницу, да и то лишь потому, что обоих ждали совершенно неотложные дела. В частности, Фриско пообещала матери, что вечером в пятницу будет с родителями и переночует у них в своей комнате, когда-то детской.

Пятница пронеслась совершенно незаметно. Она приехала в родительский дом перед самым ужином, прихватив с собой косметичку, ночную рубашку, платье для вечера и свой подвенечный наряд. Понимая, что для повторного акта бракосочетания белоснежный наряд будет не слишком-то уместен, она остановила выбор на традиционно пошитом подвенечном платье, но – кремоватого цвета, с длинными рукавами, под горло, с кружевами. Родители, едва только увидели платье, тотчас же одобрили выбор дочери.

– Дорогая моя, оно прямо-таки восхитительно! – Гертруда даже вздохнула. – И хотя оно современное по дизайну, но тем не менее к этому платью отлично подойдут фата и шлейф, которые через Лукаса передал тебе добрейший мистер Дентон.

– Несколько вычурно, на мой взгляд, хотя в общем нормально, – высказал свое мнение Гарольд, внимательно рассмотрев платье дочери. – Твоя мама правильно говорит: фата и шлейф должны подойти.

После того как закончили ужинать и прежде чем Фриско отправилась спать, ей дважды звонил Лукас. И каждый раз затем, чтобы сообщить:

– Я люблю тебя, Фриско Бэй.

На что всякий раз она ему отвечала:

– И я тоже люблю тебя, Лукас Маканна.

Ухватывая краем глаза быстрые – в ее сторону – подозрительные отцовские взгляды, Фриско тем не менее чувствовала себя так хорошо, так счастливо, что не хотела сейчас отрешаться от этого своего состояния и задумываться над тем, какие мысли крутятся в голове у отца. Спать она ушла рано. Ее переполняло чувство радостного ожидания.

Едва только Фриско вошла в свою комнату и прикрыла за собой дверь, как к ней постучались. Дверь со скрипом чуть приоткрылась.

– Позволишь, я загляну к тебе? – риторически спросила Гертруда после того, как вошла и прикрыла дверь.

– Конечно, – разрешила Фриско с лукавой улыбкой. – Насколько понимаю, наступило время, когда в преддверии замужества мама должна учить свою дочь уму-разуму?

– Ну, если угодно, – призналась Гертруда и улыбнулась в ответ.

– Собственно, ты что же, намерена учить меня тому, как добропорядочная жена должна вести себя с мужем, так, что ли? – улыбка все еще освещала черты Фриско.

– Нет, – сказала Гертруда, и лицо ее сделалось строгим. – Всякая женщина, становясь женой, сама должна выбирать, как вести себя со своим мужем, сообразуясь с его характером и образом жизни.

Ого! – мысленно произнесла Фриско, с сожалением чувствуя, как еще совсем недавно переполнявшее ее чувство эйфории катастрофически исчезает. Эх, если бы мать знала, если бы только могла догадываться, до какой степени любовь имеет мало общего с тем начальным соглашением, которое было заключено с Лукасом.

– Сообразуясь, говоришь, с его характером? – переспросила она и сама едва расслышала собственный голос.

– Именно, – Гертруда сделала жест рукой, давая понять, что от этого никуда не деться. – Мне, например, лично Лукас очень приятен. Он кажется честным и откровенным человеком. – Она вздохнула, и Фриско мысленно повторила за матерью этот вздох. – Но не я ведь, а ты собираешься за него замуж, так ведь? И потому тебе не худо было бы получше изучить его характер.

– Конечно, – согласилась Фриско. – Впрочем, . так же как и ты сама, я считаю его честным и откровенным человеком.

– Да, но вопрос в том, любишь ли ты его? – взволнованно спросила мать. – Да или нет?

Ах, вот оно в чем дело! Вот, оказывается, что так беспокоит ее! Выходя замуж по любви, Гертруда хотела бы того же и для своей дочери. От этой мысли Фриско ощутила комок в горле. На губах ее обозначилась улыбка. Пройдя всю комнату, она обняла мать.

– Да, мама, я люблю его, – с убежденностью в голосе ответила она. – Давно и сильно люблю его.

Гертруда стиснула дочь в объятиях, затем сморгнула, чтобы не дать слезам пролиться.

– Очень за тебя рада. Замужество – это весьма сложная штука. И если есть любовь, что само по себе уже хорошо, то легче бывает уживаться с мыслью, что твой избранник или избранница не вполне таковы, какими казались ранее. – С этими словами мать открыла дверь и, выйдя в коридор, мягко сказала: – Ну, доброй тебе ночи, дорогая моя.

Она знала!!! Фриско уставилась на закрытую дверь. Вот это да! Оказывается, мать знает, все эти годы знала о том, что ее муж не из когорты героев. И тем не менее она любила своего мужа, поддерживала его, всегда оказывалась на его стороне.

А каких-нибудь полчаса спустя и отец постучался в ее дверь.

– Фриско, ты еще не спишь? – шепотом спросил Гарольд.

– Пока нет, – ответила она, искренне недоумевая касательно того, какого же рода совет намерен дать ей отец. – Входи, что ж ты…

– Я вот, знаешь, тут подумал, – начал он, как только переступил порог комнаты, – об этой свадьбе…

– А что именно? – с подозрительностью в голосе поинтересовалась Фриско, завязывая кушак своего халата. – Полагаю, что ты не намерен в самую последнюю минуту что-то менять? – шутливым тоном поинтересовалась она, хотя ей было не до шуток.

– Да нет же, я вовсе не об этом, – он отрицательно покачал головой. Фриско заметила, что у него сильно дрожат руки: в состоянии такой нервозности отец бывал нечасто. – Гхм… Вовсе не об этом.

У Фриско мелькнула мысль, что если сейчас отец расколется и скажает, что вновь проигрался в пух и прах, то она не станет себя более сдерживать и даст полную свободу словам и чувствам.

Но отец так и продолжал стоять в дверях. Его сильно трясло. И потому Фриско приготовилась к самому худшему. Если, конечно, у отца хватит духа произнести это худшее вслух.

– Ну так что же случилось, папа? – не выдержав затянувшейся паузы, спросила она наконец, чувствуя, как нервы ее напряглись.

– Фриско, деточка, – с тяжелым вздохом выговорил он наконец. – Мне очень жаль… – он пожал плечами. – Привычка, должно быть… – Вздохнув, он продолжал: – Я… э-э… так сказать… Я хочу, чтобы ты знала. Если все это только из-за меня, то тебе вовсе не обязательно выходить за него замуж. Я как-нибудь сумею выйти из положения, смогу возвратить ему деньги, которые он заплатил в возмещение моих долгов.

Фриско облегченно вздохнула.

– Я уже вышла замуж за Лукаса, папа, и тебе это отлично известно. Я ведь случайно подслушала конец вашего с ним телефонного разговора, когда он звонил с Гавайских островов. – При мысли, что Лукас любит ее, она сейчас без тени тяжелого чувства припомнила тот теперь уже давнишний эпизод. – Я слышала, как Лукас сказал тебе, что бракосочетание вполне законное, оформленное по всем правилам.

– Нет таких узлов, которые нельзя было бы развязать.

– Что ты имеешь в виду?! – Конечно же, Фриско хорошо понимала, к чему клонит отец, но ей хотелось от него самого услышать это.

– Всегда можно аннулировать, развестись… – Он улыбнулся, как бы желая улыбкой приободрить дочь. Сейчас Гарольд очень напоминал ей отца, каким он запомнился ей в детстве. – И ведь если хочешь, все это можно было бы устроить по-тихому. Кроме матери и твоих друзей, никто и знать ничего не будет.

– А что если ты потеряешь дело? – поинтересовалась она, заставляя себя удерживаться от непрошеных сейчас слез. – Как тогда быть? – Она говорила с трудом: в горле стоял ком. И все же Фриско хотела именно от отца услышать ответ на свой вопрос.

– Не волнуйся, справимся как-нибудь, – храбро ответил он, причем в голосе его не было сейчас ни грана бравады. – Пока мы все вместе, пока твоя мать согласна поддержать меня, мы не пропадем. – Он улыбнулся, и это была улыбка признательности и любви, адресованная собственной супруге. – Знаешь, твоя мать на самом деле очень сильная женщина, гораздо сильнее, чем это может показаться со стороны.

Нет же, нет! – подумала Фриско, и неожиданная слеза покатилась по ее щеке. Еще час тому назад Фриско, возможно, и согласилась бы с отцом, но только не теперь, потому что нынче она многое начала понимать совсем по-другому, нежели раньше.

– Я намерена пройти через всю эту процедуру бракосочетания. Нет нужды менять планы, – сказала она, успокоив тем самым отца, позволяя его страхам улечься.

– Но зачем? Сама ведь говоришь, что в этом нет никакой необходимости?!

– Так нужно, – сказала она, улыбнувшись сквозь слезы. – Это даже не тебе, не матери – это в первую очередь мне самой нужно. Видишь ли, папа, я Лукаса действительно люблю. Может, даже больше, чем мама любит тебя.

Был превосходный для церемонии бракосочетания день. Солнце светило, но не обжигало. Мягкий ветерок приятно овевал лица. Все настраивало на праздничный лад.

– Ты сама себя превзошла, – сделал Гарольд комплимент супруге и, пригнувшись, коснулся губами ее розовой от волнения щеки.

– Благодарю тебя, дорогой, – при взгляде на мужа улыбка осветила ее лицо. – Все так замечательно, не правда ли?

– Именно что так, – согласился он, оглядывая результаты деятельности супруги в доме и саду, где Гертруда, конечно же, не без помощников, все надлежащим образом приготовила к предстоящему торжеству.

Они стояли на пороге французской двери, через которую из столовой можно было попасть сразу в сад. Решив, что стол все-таки лучше устроить под крышей, а не на открытом воздухе, Гертруда дала задание слуге наилучшим образом использовать все имевшееся пространство залы.

Слуга с заданием справился превосходно. Длинный, предназначенный для официальных приемов стол был покрыт белоснежной льняной скатертью. На середине стоял четырехуровневый свадебный торт, украшенный полевыми цветами, над которыми изрядно потрудился кулинар. Между цветами тут и там была пропущена виноградная лоза. Повторяя мотивы лозы и Цветов, по всему периметру столовой были уставлены букеты диких цветов и вились лозы.

В одном конце столовой установили специально для этого случая бар: стойка также была украшена виноградной лозой и дикими цветами в тон. Двое лихих, облаченных в белые пиджаки барменов стояли, готовые к исполнению своих обязанностей.

Однако едва ли не самую удивительную работу выполнил специально приглашенный флорист, который устроил в саду буквально царство цветов. Там были розы, гардении, красная гвоздика, девственно белые лилии и множество других, совсем неведомых.

В середине сада, где стояла открытая беседка, устроили места для гостей, оставив четырехфутовый проход, по которому можно было из столовой пройти к алтарю, устроенному в дальнем конце сада. Вокруг алтаря были установлены решетки, увитые зеленью: там жениху и невесте надлежало дать друг другу клятву любви и верности.

Как сам алтарь, так и живая изгородь вокруг него были декорированы виноградной лозой и цветами. Их аромат, казалось, колебал воздух.

Вполне удовлетворенный тем, что увидел, Гарольд взглянул на изящные золотые часы.

Почти что время. Через несколько минут Роб Ма-канна проводит Гертруду на ее место. Это будет условный сигнал, по которому Гарольд направится в фойе, где по лестнице к нему должна сойти его дочь, его девочка.

Правильно ли он сделал, дав согласие на этот ее шаг? Первый брак, заключенный вдали от всего мира, мог бы быть легко расторгнутым. Сегодняшняя церемония, на которую приглашены друзья и знакомые, – совсем иное. Это настоящее торжество.

В последнюю минуту Гарольда охватила легкая паника, холодок прошел у него по спине.

– Вот и Лукас. А также Майкл, – произнесла Гертруда.

При звуке ее голоса уверенность вернулась к Гарольду.

– А вот и Роб идет.

Гарольд сконцентрировал все свое внимание на Лукасе. Маканна стоял возле живой изгороди: уверенный, высокий, статный – не гость, а хозяин.

Уж Лукас сумеет позаботиться о его девочке. Гарольд не мог бы при желании объяснить, откуда в нем появилась эта уверенность, однако в способностях Лукаса он не сомневался.

Гертруда направилась на свое место. От былой, охватившей Гарольда паники не осталось и следа. Вздохнув, он двинулся в сторону фойе. У нижней ступеньки остановился, поднял голову. На верхней площадке стояла Фриско, готовая сойти вниз. Она была так обворожительна, что у Гарольда даже слегка дух захватило.

– Детка, как же ты прекрасна!

Фриско слышала обращенный к ней отцовский комплимент. Все ее волнение куда-то подевалось. Она была спокойна и уверенна. Губы ее сложились в улыбку, и улыбка эта предназначалась человеку, которого в детстве она обожала, а потом разочаровалась в нем. Сейчас Фриско вовсе не хотела, чтобы отец был таким, как Уилл Дентон или другие мужчины. Он – ее отец. Она его очень любит, и важнее этого нет ничего.

Ей вдруг пришло в голову, что любовь меняет людей. Вот ее мать все эти годы любила отца, и, конечно же, ее восприятие мира во многом претерпело трансформацию.

Улыбка на лице Фриско сделалась еще шире, еще более легкой. Фриско начала спускаться по ступеням. Все было замечательно – к ней вернулось легкое, приятное чувство юмора.

– Я немного смущаюсь, – призналась Карла, следовавшая за спиной Фриско и поддерживавшая изящный кружевной шлейф, который был доставлен сегодня утром от Уилла Дентона.

– С чего бы это вдруг? – с мягким смешком поинтересовалась у подруги Фриско. Боже праведный, никто не поверит, до чего же хорошо было у нее сейчас на душе.

– Ты меня смущаешь уже тем, что я гляжу и все никак не могу врубиться, откуда у тебя такое олимпийское спокойствие? Когда я, например, выходила замуж, то очень волновалась. Представь, и мой Дэнни тоже жутко переживал.

Спустившись в фойе, Фриско чуть задержалась, обернулась в сторону подруги и улыбнулась ей, как бы желая сказать этой своей улыбкой: «Стало быть, я много опытнее тебя, более взрослая и зрелая».

Карла с сомнением взглянула на нее.

Державшая самый конец шлейфа Джо через силу улыбнулась.

– Да, – повторила Карла, – смотрю я на тебя и все больше смущаюсь. – Она встретилась глазами с Джо. – Ты вдруг так преобразилась! Совсем иной человек, много более приятный… и даже говоришь как-то по-иному.

Фриско и Джо обменялись многозначительными взглядами – и обе одновременно улыбнулись.

– Ну же, красавицы, двигайтесь, – поторопил их Гарольд. – Негоже опаздывать на церемонию.

Фриско и Джо вновь переглянулись: обе были признательны Гарольду, что он прервал их молчаливый разговор. Джо поклялась, что пока Фриско не выйдет замуж, ни единого слова относительно намерений выйти за Майкла не будет произнесено.

Лукас поджидал невесту, стоя в середине беседки. Он выглядел красивым, осанистым – прямо глаз не оторвать.

Держа под руку отца, она шла по проходу. Отец сам вложил ее руку в руку Лукаса, после чего молодые вошли под зеленые своды. Священник с несколько угрюмым лицом принялся вести службу.

На сей раз Фриско отчетливо слышала всякое произнесенное слово.

Да и неудивительно: они женились вторично.

Когда настал черед уже в качестве новоявленных супругов поприветствовать гостей, Фриско вдруг почувствовала, что слезы навернулись ей на глаза.

Лицо Гертруды выражало безграничную любовь, по щекам текли радостные слезы. Даже глаза Гарольда подозрительно блестели влажным блеском.

Фриско тепло улыбнулась Уиллу Дентону. По его морщинистому лицу текли слезы умиления. Фриско, впрочем, отлично понимала, что в этот самый момент Уилл видит перед собой не ее, но ту женщину, которая много лет назад надела эту фату и этот шлейф.

Сразу за церемонией бракосочетания начался прием, который, как показалось Фриско, растянулся до бесконечности. Наконец к ней подошла мать и шепнула, что они с Лукасом могут потихоньку исчезнуть, если устали сидеть за столом.

Этим советом они не преминули воспользоваться.

– Слушай, а куда ты намерен отправиться на медовый месяц? – поинтересовался Роб, провожая молодых до автомобиля.

– Не твое дело, – парировал Лукас, чем вызвал смех у некоторых гостей, слышавших разговор.

– Медовый месяц? – переспросила Фриско, когда машина двинулась вперед. – А ведь и в самом деле, ты совсем ничего не рассказал мне о том, где мы проведем медовый месяц.

– Знаешь, у меня это вовсе вылетело из головы.

– Ну еще бы! – на лице Фриско обозначилось суровое выражение. – Ладно, так что же ты все-таки можешь предложить?

Он игриво посмотрел на нее.

– Может, хотела бы отправиться на Гавайи?

– Да, на Гавайи мы как-нибудь с тобой обязательно съездим, но только не сейчас, – сказала Фриско. – При мысли о том, сколько времени туда нужно лететь, у меня с сердцем плохо делается.

– Рад слышать, ведь и у меня сходное ощущение.

Фриско рассмеялась.

– Значит, если я правильно тебя поняла, никаких планов еще не созрело?

– Увы. – И он очаровательно ей улыбнулся. – Другое дело, что я всегда готов послушать стороннее мнение. С тем условием, что мы договорились оторваться от работы не более чем на одну неделю.

– Ну… – раздумчиво начала Фриско. – Собственно, мы могли бы съездить куда-нибудь неподалеку, где можно было бы хорошенько отдохнуть: в горы, на побережье или… – она послала ему ответную улыбку. – А можем и так: сделать вид, что поехали отдыхать, а вместо этого запремся у меня дома.

Лукас издал гортанный звук, соотносимый с предвкушением сексуального пиршества.

Другого ответа, впрочем, ей и не нужно было.

– Еще?

Фриско потянулась и отрицательно покачала головой.

– Нет, мне достаточно, даже больше, чем просто достаточно. Я и так чувствую себя ненасытной хрюшкой.

Лукас усмехнулся и отставил блюдо с сэндвичами.

– На следующей неделе можешь сесть на диету.

– Заботливости и чуткости тебе не занимать, – Фриско допила оставшееся в бокале шампанское.

– Что есть, то есть, – признался Лукас, взглянув на нее.

– От скромности не умрешь, – сказала Фриско и сделала вид, будто хочет подняться с постели. – Хвастун.

Улыбнувшись, Лукас не позволил ей подняться, обхватив за талию.

– Уж кто-кто, а ты должна знать, что я не хвастун. Кто угодно, только не хвастун.

– Ну, ладно, ладно, – успокоила его она. – Пусть не хвастун. Скажем так: человек, отдающий должное своей жене.

– Скорее знающий, что почем, – подкорректировал ее Лукас.

– Пожалуй, сменим-ка тему разговора, – предложила она.

– Ладно, – тотчас согласился он. – Знаешь, есть один вопрос, который не дает мне покоя с тех самых пор, как я впервые тебя встретил.

– Вот как? – нахмурилась Фриско. Была пятница. С тех пор, как они пришли в эту квартиру после церемонии бракосочетания, Фриско и Лукас только и занимались тем, что любили друг друга, ели, спали и поверяли друг другу самые сокровенные свои секреты, самые затаенные мечты и мысли. Фриско не могла представить, что же еще осталось нерассказанного, о чем еще они не переговорили. – И что же это за вопрос?

– Почему твоя мать вдруг решила назвать тебя Фриско Бэй?

Ожидая какого-нибудь действительно серьезного вопроса, может, касающегося чего-то темного или стыдного, Фриско от неожиданности расхохоталась. Отсмеявшись, она поведала Лукасу романтическую подоплеку своего имени.

Лукас нахмурился.

– Что такое? – поинтересовалась она.

Он покачал головой.

– Да так, подумал просто…

– О чем именно?

– Ну, о том, скажем, что в последнюю неделю ты вполне могла забеременеть.

Ах, вот оно что, подумала Фриско, и ей сделалось неуютно. И ведь правда, они не предохранялись, а наоборот – только и разговаривали о том, что хорошо бы иметь детей.

А ну как Лукас вовсе не спешит так уж скоро обзавестись потомством?

В этот момент Фриско почувствовала страстное желание забеременеть, подобно тому как ее мать забеременела во время медового месяца – от человека, которого любила больше жизни.

Конечно, следует знать его мнение, нужно спросить…

– А что если и забеременела? Что тогда?!