Текст книги "Сердцу не прикажешь"
Автор книги: Джоан Хол
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– Вот именно! Именно! – поддержала его Фриско, будучи не в состоянии повторить вслед за ним слова «за нас».
Глава 12
Фриско и глазом, что называется, моргнуть не успела, как часы уже показывали семь утра. Сигнал будильника вывел ее из состояния полудремы, заснуть как следует в эту ночь ей так и не удалось.
Застонав, она усилием воли заставила себя подняться и заковыляла в ванную.
После душа сделалось получше, хотя и ненамного.
Зевая на каждом шагу, с влажными, ниспадающими на бархатный халат волосами, она кое-как доковыляла до кухни, чтобы сделать себе кофе. Едва только она очутилась на кухне, как спертый воздух, насыщенный винным ароматом, ударил ей в нос, вызвав легкую тошнотную волну.
Хотя Маканна выпил свое шампанское до капли, Фриско удовлетворилась маленьким глотком, сделав вид, будто она по всем правилам выпила за их совместное будущее.
А через минуту он предоставил Фриско самой себе. Едва выпроводив Маканну, она кое-как добралась до постели и тотчас же рухнула замертво. Открытая бутылка шампанского так и осталась стоять на кухне.
Чтобы как-то отделаться от мерзейшего запаха, Фриско схватила бутылку и вылила остатки шампанского в раковину, а саму бутылку опустила в кухонную дробильную машину.
Наливая воду в стеклянный графин, она чувствовала, как из раковины тянет винной кислятиной. Поставив контейнер в кофеварку, Фриско открыла окно. Сырой прохладный воздух стремительно ворвался с улицы и хлестнул ее по лицу.
Да, вот тебе и весна…
Поеживаясь от сквозняка, она размышляла о том, как было бы замечательно оказаться вдруг на Гавайях, где сейчас так тепло и приятно. В то же время она с отвращением наблюдала за медленно закипавшим кофе.
Фриско в который уж раз вынуждена была признать, что жизнь – штука весьма и весьма несправедливая. А временами делается совершенно невыносимой.
Фриско вовсе не хотела выходить замуж. Или, если быть уж совсем точной, ей не хотелось выходить именно за Лукаса Маканну.
Она тяжело вздохнула, и одновременно послышался звук закипевшего кофе. Впрочем, судя по всему, жизнь шла своим чередом, и ей не было дела до сомнений Фриско.
Вот и конец независимости. Теперь о независимости Фриско может вспоминать лишь 4 июля.
Мысли ее перебивали одна другую. Так бывало всегда, когда Фриско думала о множестве различных вещей и не хотела заглядывать в будущее, будь то ближайшее будущее, с неизбежным объяснением в присутствии отца, или будущее чуть более отдаленное, сопряженное с необходимостью идти на поводу у Маканны, который так ловко сумел шантажировать ее, оправив шантаж в рамку делового предложения.
Подонок.
Когда ей удалось этим словом определить суть Маканны, Фриско почувствовала облегчение, ибо оно хоть как-то объясняло предательство собственных жизненных принципов. Фриско налила себе кофе и отнесла чашку в спальню. Время летело с невероятной скоростью. Если она не хотела опоздать на встречу с отцом, нужно поторопиться, как бы тяжело это ни было.
Полчаса спустя Фриско деловым шагом выходила из дома. Одета она была в эффектный и весьма ей шедший морского типа костюм, украшенный полосатыми вставками и плотно облегавший фигуру.
Если Маканна решит продолжать свой шантаж под видом обсуждения деловых перспектив, ее святая обязанность противопоставить его тактике деловую профессиональную невозмутимость.
Конечно же, стратегическую инициативу она безвозвратно упустила, однако из этого вовсе не следует, что ей надлежит повалиться на спину, поднять вверх руки и молить о пощаде.
Этого удовольствия Маканна не дождется.
О господи, ну и физиономия!
Посмотревшись в зеркало, Лукас не мог скрыть своего отвращения. Он поправил галстук, так чтобы узел снизу плотно подпирал воротник белой рубашки.
У него был вид человека, проведшего весьма бурную ночь и не сомкнувшего глаз. Впрочем, глаз он и вправду за всю ночь так и не сомкнул. Всю ночь он мучил себя вопросами – не слишком ли он далеко зашел.
Какая моча ударила ему в голову, вызвав столь сильные изменения в работе серого вещества, что он вдруг решился на эту женитьбу – и все из-за чего?! Чтобы при помощи этой Фриско уладить ситуацию, инициированную вороватым пижоном Гарольдом Стайером, жуликом, запустившим руку в казну компании по производству хирургических инструментов «Острое лезвие»?
Лукас признавался, что захотел – возжелал! – Фриско с того самого момента, как только увидел ее в кабинете отца. Стоило ей лишь повернуться в сторону двери, окинуть его пронизывающим, испепеляющим взглядом, как в ту же самую секунду Лукас возжелал ее. Казалось, взгляд ее прямиком угодил в его самое уязвимое место.
Кто мог объяснить, почему так случилось? На подобного рода вопросы знают ответ лишь законченные идиоты…
Впрочем, как бы там ни было, а захотеть женщину – это одно, а согласиться на легализацию отношений ради того, чтобы удовлетворить свой низменный зуд, – это совершенно иное.
Вплотную приблизившись к сорока, Лукас столько раз в своей жизни хотел разных женщин, – но никогда еще прежде желание его не достигало такой остроты. Можно было даже сказать, что он желал Фриско Бэй необыкновенно.
Уже одно ее имя возбуждало интерес. Ей-богу… Фриско Бэй. Непонятно отчего, но Лукасу это имя чрезвычайно понравилось. Мало того, что имя шло ей, оно добавляло девушке прелести и шарма.
Также непонятно, отчего Лукас был уверен, что и сама Фриско непременно подойдет ему.
Все это вместе взятое и могло служить некоторым объяснением того факта, что Лукас практически без малейших колебаний согласился принять ее предложение.
Женитьба из соображений удобства? Всю ночь он задавал себе этот вопрос. Правильно ли он поступает?..
Рассовав бумажник, мелочь и ключи по раз и навсегда отведенным для каждой вещи карманам, Лукас направился к двери. Он был измучен своими собственными мыслями. Однако теперь отступать поздно.
Что ж, он сделал свое предложение, Фриско в свою очередь сделала свое: сделка, можно сказать, состоялась и даже была обмыта шампанским, хотя целесообразнее было бы скрепить договор поцелуем. Да, он предпочел бы именно поцелуй. Впрочем, существа дела это не меняло. Теперь следовало выполнить все условия их договора. Или прямо сейчас пойти на попятную.
Правда, Лукас никогда не шел на попятную.
Когда он закрывал за собой дверь номера, в его мозгу зародилась робкая, но вполне обнадеживающая мысль.
А ну как Гарольд захочет поразить и свою дочь, и потенциального зятя? А ну как откажется?
Лукас страстно захотел, чтобы именно так все и произошло. Однако плоть Лукаса Маканны желала совершенно иного.
Что ни говори, а очень уж он хотел эту Фриско Бэй.
– Скажи мне, ты сама абсолютно уверена, что хочешь выйти за него? Хочешь, детка?
При слове «детка» она, как случалось в детстве, почувствовала себя крошечной и зависимой. Виду, однако, не подала и сумела спокойным, хорошо модулированным голосом соврать:
– Да, папа, я вполне уверена.
Наступило короткое молчание, в продолжение которого она ухватила насмешливое выражение на лице Маканны, который вслед за ее отцом беззвучно, одними губами, повторил слово «детка».
Она отвела взгляд. Что, впрочем, не было вовсе уж легким делом. Потому как Маканна выглядел таким привлекательным, что глаз от него было невозможно оторвать. Она ведь специально надела это эффектное платье, чтобы поразить его. Это, кажется, удалось. Однако вид Лукаса прямо-таки ошеломлял.
Господи, как это не похоже на нее – обыкновенно она не смотрела на то, как выглядят мужчины, можно даже сказать, что вообще их не замечала. Ну разве что когда в одежде было что-то эпатирующее или если костюм отличался особенной стильностью. Маканна был сейчас в черном пиджаке и белой рубашке. Каждый день тысячи бизнесменов, которых доводилось встречать Фриско, были одеты так же, однако именно на нем все это выглядело потрясающе эффектно.
Странно все это, очень странно…
– Что ж, в таком случае я готов согласиться, Лукас, – в голосе Гарольда слышалось облегчение, перемешанное, впрочем, с известной толикой недоумения и вопросительности.
Фриско была смущена. Ее смущало как поведение отца, так и свое собственное. Ну, отца можно понять, ибо он во что бы то ни стало хотел уйти от ответственности за содеянное. За отца было неловко – столь откровенны и незамысловаты были его чувства. Но и за себя ей было стыдно. Она мрачно смотрела, как отец подошел и пожал протянутую руку Маканны.
– Что ж, добро пожаловать в компанию, – воскликнул он. – Равно как и в нашу семью. – Он торжествующе взглянул на дочь, как если бы в данной ситуации вся заслуга принадлежала именно ей. – И могу вас также уверить, что моя супруга будет в восторге. – Он рассмеялся, хотя смех и отдавал некоторой деланностью. – Гертруда, знаете ли, давно мечтала о том, чтобы наша дочь занялась семейным бизнесом, чтобы завела свою семью. Это у нее навязчивая идея едва ли не с тех самых пор, как Фриско окончила колледж.
Фриско слушала вполуха. Внимание ее было рассеянно, ей было неуютно, какой-то болезненный жар временами охватывал ее. Она чувствовала себя агнцем для заклания, и нельзя сказать, что подобное амплуа было Фриско по душе. Или, может, не агнцем, но козлом отпущения?! Простофилей? Или остолопом?
Последняя фраза отца отпечаталась в ее сознании.
– Постой-ка, постой, нельзя же матери так вот все взять и выложить прямо сейчас.
Маканна подозрительно глянул в ее сторону.
– Да, но ведь ты пойми, Фриско, – парировал Гарольд, – не можешь же ты выйти замуж, не сообщив заранее об этом собственной матери?
– Да, это понятно, – в голосе Фриско слышалось недовольство, даже некоторая резкость, однако сейчас ей было решительно все равно. – Я лишь хочу сказать, что нельзя пригласить ее сюда и так вот, с бухты-барахты, все выложить. Маму кондрашка хватит, ей-богу, – попыталась она объяснить. – Мама отлично знает, что я познакомилась с мистером… с Лукасом в прошлую пятницу, – она сделала гримаску. – Я, конечно, понимаю, что мама наша – законченный романтик, но даже она едва ли сможет поверить в то, что мы этак вот взяли – да и влюбились друг в друга с первого же взгляда.
Гарольд прикусил нижнюю губу и, несколько поразмыслив, утвердительно кивнул.
– Да, ты права. – Он нахмурился и озадачил дочь вопросом: – Ну так и что же ты можешь в этой ситуации предложить?
– Видишь ли… – начала она, лихорадочно думая, каким образом можно максимально отдалить день признания. Она согласна была открыться матери никак не ранее возвращения из отпуска. – Мы могли бы…
– Могли бы начать с того, чтобы пригласить меня на ужин, – мягко предложил Маканна, явно желая подыграть Фриско. – Таким образом я и Фриско уже как бы обозначили наше расположение друг к другу.
– Превосходная мысль, – сказал Гарольд. Не раздумывая, он подошел к столу, поднял телефонную трубку. – Я прямо сейчас позвоню ей, и мы все спланируем.
– Планировщики, тоже мне… – едва слышно произнесла Фриско, полагая, что реплика ее останется неуслышанной. В этом она явно ошиблась.
Маканна вопросительно взглянул на нее.
– У вас есть другое предложение? – он произнес этот вопрос одними губами, чтобы никто, кроме Фриско, не мог расслышать слов. – Если есть – говорите.
У нее было такое чувство, словно Лукас опять взял ее в тиски. Фриско грустно вздохнула: видно, так теперь оно и будет. Он всегда наступает, он вечно прав – а она оказывается проигравшей.
– Мне… гхм… – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Фриско не привыкла чувствовать себя идиоткой.
– Стало быть, мы договорились, – радостно объявил отец, избавляя ее от необходимости унизительного отступления. – Знаете, а ведь вы очень понравились Гертруде, да, – обратился он к Маканне, очевидно, входя в роль этакого вот добродушного тестя. – В субботу вечером, как только она вас увидела, вы сразу ей приглянулись.
– Она также произвела на меня неизгладимое впечатление, – с искренним выражением произнес Маканна. – Ваша супруга замечательная женщина.
Терпение Фриско иссякло.
– С вашего позволения, – голос ее лишь самую малость отдавал сарказмом, – я была бы весьма признательна, если бы мы могли сейчас сделать паузу во взаимном обмене восторгами. Дело в том, что мне пора на службу.
– А я как раз попросил, чтобы нам сюда подали кофе, – слова Гарольда отдавали детски-наивным упрямством.
«Опять?!» – Фриско, разумеется, произнесла это про себя.
– Извини, папа, только я – пас, – она посмотрела на ручные часы. – Уже десятый час. Мне нужно идти. – Она поднялась из-за чайного столика и упредительным жестом попросила Лукаса не подниматься. – Вам вовсе не обязательно уходить сейчас. Оставайтесь, выпьете с моим папой кофе. Уверена, он очень хотел бы услышать от вас планы, касающиеся будущего компании.
– Да, конечно же, Лукас, куда вам спешить. Оставайтесь, – поспешно сказал Гарольд. – Я хочу знать ваши планы, особенно хочу, чтобы вы рассказали поподробнее о том проекте, который вы ранее упомянули.
Фриско поспешно отвернула лицо. Казалось, что она ищет свою сумочку, в действительности же она желала спрятать вмиг помрачневшее лицо.
Ей практически удалось улизнуть: она взялась уже за дверную ручку, как вдруг отцовский голос вьшудил ее остановиться.
– Твоя мама сказала, что мы будем ужинать в семь, детка, – крикнул ей вдогонку отец.
Далась ему эта «детка». Фриско поморщилась, будучи уже в дверях.
– Ты приходи к половине седьмого, чтобы неспешно пропустить перед едой по рюмочке.
– Хорошо, папа, – ответила Фриско. Как она ни старалась, ей не вполне удалось подавить раздражение.
– Я заеду за вами в шесть часов, – сказал Маканна отчетливым, не подлежащим возражению тоном. – До встречи, детка.
Фриско так и застыла на полушаге. Черт бы его побрал! Она хотела швырнуть ему в лицо что-нибудь не менее обидное, но в самый последний момент сумела взять себя в руки. Нет уж, не дождешься! – сказала она про себя, распахивая дверь и выходя с высоко поднятой головой. Нельзя показывать, что его насмешки достигают цели!
Глава 13
После такого неудачного утра день для Фриско тянулся бесконечно. Закон Мэрфи действовал в полную силу: все, что только может идти наперекосяк, именно так и пойдет.
Но тем не менее к тому моменту, как Маканна подъехал к зданию ее фирмы, Фриско успела подумать, что время могло бы так и не лететь. Ранний вечер явился для нее в некотором смысле неожиданностью. Неприятности этого дня в такой степени ее достали, что при одной только мысли о предстоящем ужине ее охватывала дрожь. Ей вовсе не улыбалась мысль испытывать на своей шкуре постороннюю снисходительность.
– Вы выглядите превосходно, – это были первые слова Маканны, произнесенные, едва только Фриско открыла дверь кабинета.
– Давайте договоримся, если вы еще раз посмеете назвать меня «деткой», я съезжу вам по физиономии, как бы глупо при этом мне ни пришлось выглядеть, – выпалила она, вложив в эту фразу всю злость, которая копилась в душе с раннего утра.
– И вам приятного вечера, – нежно протянул он, сложив губы вопросительным бантиком. – Должно быть, не слишком удачный выдался день?
Сделав вид, что не услышала его вопроса, Фриско в свою очередь поинтересовалась:
– Вы хорошо меня поняли?
– О да. Принято к сведению.
– Поверьте, я не шучу.
– Охотно верю. – Он улыбнулся своей обольстительной улыбкой. – Осточертело, так ведь?
– Вы не представляете, до какой степени! – призналась она. – Мне и в десять-то лет это не особенно нравилось. – Вздохнув, как если бы со вздохом выпускала весь свой пар и всю злость, она позволила ему проводить себя до лифта. – Но вот уже лет двадцать, как я больше не прежняя десятилетняя девочка. И меня бесит, когда отец называет меня этим словом. Даже если при этом и не имеет в виду ничего плохого. – Войдя в кабинет лифта, Фриско в упор посмотрела на Лукаса. – А слышать подобное слово из уст постороннего человека – это и вовсе оскорбительно. И я не намерена терпеть подобное.
– О'кей, будем считать, что я стер из своей памяти это самое слово. Более вы его от меня никогда не услышите, – пообещал он и тотчас же поправился, – исключая, разумеется, случай, когда я буду обращаться к настоящему ребенку.
У него было при этом такое милое выражение лица, что сердиться на Маканну у Фриско не хватило духу. Может быть, – хотя она далеко не была уверена – может быть, в том случае если каждый из них пойдет на уступки, освоит науку компромисса – может быть, в этом случае им и удастся сделать приемлемым этот странный, отчасти деловой, отчасти личностный союз.
Хотя сама Фриско весьма в этом сомневалась. На ее взгляд, за то время, когда Маканна сделал одну крошечную уступку, ей самой пришлось пойти на серьезный компромисс, долженствующий изменить всю ее жизнь.
Едва ли при таком подходе удастся добиться справедливого равновесия.
– Однако я намерен и впредь называть вас Фриско Бэй, – сказал Лукас несколькими минутами позднее. – И можете даже не повторять угрозы, сводимые к нанесению физического ущерба. Это вам не поможет совершенно.
Фриско не могла видеть его лица, потому что впереди него шла к машине, однако могла сказать безошибочно, что над ней потешаются.
– А пошли бы вы… – и она сжала зубы от полноты нахлынувших чувств.
– Спокойно, спокойно… – оборвал он ее и рассмеялся вслух. – Негоже таким вот образом разговаривать с будущим супругом.
Супруг, тоже мне. Тьфу! Потребовалось собрать всю выдержку, чтобы созревший этот звук не выплеснулся наружу.
– Вы еще не мой муж, – парировала она, сделав особенное ударение на последнем слове и предупреждающе вскинув голову. – Но если вы и далее намерены измываться надо мной, то рискуете не дожить до того дня, когда сделаетесь хоть чьим-нибудь мужем.
– Убьете? – поинтересовался Маканна и, приподняв вопросительно бровь, открыл пассажирскую дверцу и гостеприимно распахнул ее.
– Значит, кое-что вы уже поняли, хотя и не сделали из этого надлежащих выводов, – укоризненно произнесла она. Покуда Фриско проговаривала эти слова, сама себе она казалась такой маленькой, беспомощной, такой уязвимой. И тем не менее ее несло, она не могла остановиться. Получалось как-то так, что его присутствие вытягивало из нее все самое отвратительное. – Вот посмотрите, вы постоянно издеваетесь надо мной. И, конечно же, это меня изрядно бесит.
– Может, сядете в машину? – серьезнейшим тоном осведомился он. – Иначе возле нас соберутся зеваки.
Подавленная собственной грубостью и пристыженная его словами, Фриско стремительно огляделась по сторонам. Рядом не было ни единой души. Вздохнув, она плюхнулась на отделанное бархатом переднее сиденье и уставилась прямо перед собой. Она не повернула голову, даже когда Лукас опустился рядом.
– Извините, если я сказал что неприятное.
От его слов она вмиг растаяла. Был ли виной тому его мягкий успокоительный тон, или же поразил сам факт, что Маканна в кои-то веки решился на извинение, – Фриско не могла сейчас определить. Впрочем, она не расположена была забираться в такие тонкие материи.
– Если уж на то пошло, с той самой минуты, как только вы перешагнули порог кабинета моего отца, вы только и делали, что говорили мне гадости, – вполне откровенно, хотя без чрезмерной резкости в голосе, сказала она. – Более того: едва увидев меня, вы как одержимый, с упорством, достойным лучшего применения, почему-то принялись всячески унижать меня.
– Ничего подобного, – ответ Маканны последовал незамедлительно и отличался явно выраженной резкостью. – Мне даже в голову не приходило, что вас можно унизить. – Он несколько загадочно улыбнулся. – Честное слово, я никогда не смеялся над вами, никогда – в уничижительном смысле этого слова. Если я и юморил, то лишь для того, чтобы рассмешить вас. – Он недоуменно пожал плечами и повернул ключ зажигания. Тотчас же заработал мотор. – Надеюсь, что это мне рано или поздно удастся.
Последняя фраза поразила Фриско. О чем это он? Сидя рядом с Маканной, она задумчиво глядела перед собой, пытаясь постигнуть смысл сказанного. Может, он имел в виду, что рано или поздно между ними установятся нормальные отношения, ведь невозможно бесконечно пикироваться? Надеется, что, сделавшись любовниками, они станут и друзьями?
Возможно ли вообще подобное?
Пока они ехали к дому ее родителей, вопрос этот не давал Фриско покоя. Однозначного ответа, равно как и уверенности, у нее не было. Со всех сторон сомнения. И дело даже не в том, что она не верила в намерения Маканны создать прочную, хорошую семью. В гораздо большей степени она сомневалась в себе. Способна ли она будет после всего, что на нее обрушилось – растрата отца, чудовищное предложение, сделанное Маканной, – способна ли она отрешиться и попытаться что-то построить с Лукасом Маканной?
– Вот мы и приехали.
Мягкий голос Маканны вывел ее из задумчивости. Фриско оказалась вновь в привычном своем мире.
– Да, – подтвердила она и вздохнула, даже и не пытаясь, чтобы этот вздох остался для Лукаса незамеченным. В конце-то концов, он сам все затеял.
– Вы могли бы сделать вид, что я вам небезразличен? – Его тон нисколько при этом не изменился. Слова прозвучали спокойно и на удивление мягко. – Ради вашей матери, а?
Что ж, Маканна мог позволить себе такую роскошь: быть спокойным и мягким. Фриско понимала, что она у него в кулаке. Чего уж тут заблуждаться.
– Я сделаю все, что только окажется в моих силах, – пообещала она и распахнула дверцу. – Ведь, насколько я понимаю, выбора у меня нет?
Выйдя из машины, Маканна поверх крыши взглянул на Фриско.
– Видите ли, вся наша жизнь – сплошная череда компромиссов.
Вот о том и речь. Раздраженная, она резко обернулась и зашагала к дому. Ее недовольство охватывало всю вселенную, и эту грешную жизнь в частности.
С тех самых пор, как только начала осознавать себя в мире, Фриско поняла необходимость компромиссов. От малых – в отношениях с родителями, до серьезных – по мере взросления. Говоря философским языком, именно компромиссы обеспечивают в конечном итоге прогресс. Непреложная истина.
Но почему, черт подери, именно ей приходится уступать и уступать – до бесконечности.
Ведь при всем том, что именно отец заварил эту кашу, он, похоже, выйдет из создавшейся ситуации без долгов, без дополнительно взятых на себя обязательств. Он будет и впредь продолжать наслаждаться жизнью, пользуясь благами того, что Маканна назвал вариантом «золотого зонтика».
А Лукас Маканна? Он в результате получит мощную фирму, которая, образно говоря, будет у него в кармане. А также женщину в постель.
И только лишь одна она, поступившись своей свободой, своей деловой карьерой, которая так неплохо выстраивалась до последнего времени, – зачем-то получит партнера-мужа, который ей и даром не нужен.
И похоже, что общий компромисс закончится именно таким раскладом.
Но разве есть другой выход? Что еще она может сделать? Ну разве только бросить отца на произвол судьбы, разбив тем самым сердце собственной матери. А это казалось Фриско немыслимым.
Подойдя к парадной двери дома, Фриско преисполнилась самых что ни на есть мрачных мыслей. Что будет – то и будет, решила она. Она услышала безошибочно узнанный переливчатый смех матери, едва только распахнула дверь и вошла в холл. Губы ее тронула мягкая улыбка.
Хотя ей сейчас было не до улыбок, Фриско тайно радовалась тому, что у матери нашелся повод для смеха.
Тихо и вместе с тем как-то значительно захлопнулась дверь. Фриско почувствовала, что оказалась заперта в этом доме, оказалась заперта условиями договора с человеком, который нынче распоряжался судьбами практически всех членов семьи. Звук захлопнувшейся двери оказался как бы финальной нотой и потому отпечатался в мозгу Фриско с особенной значимостью. В приступе черного юмора рна вскользь подумала, что по справедливости надлежало бы сделать на спине надпись: Член Армии Компромиссов.
Идея показалась такой забавной, что Фриско едва не рассмеялась. Хотя ей больше хотелось плакать.
– Кажется, хлопнула входная дверь? – Гертруда чинно поднялась со своего кресла, и на ее красивом, без единой морщинки лице обозначилось выжидательное выражение.
– Да, кажется, они прибыли. – Изобразив такую же, как у супруги, очаровательную улыбку, Гарольд удовлетворенно вздохнул и поднялся со своего места, чтобы приветствовать дорогих гостей.
– Ты и вправду полагаешь, что между Фриско и мистером Маканной может быть нечто большее, чем простая симпатия, Гарольд? – чуть слышно спросила Гертруда. От волнения у нее заалели щеки. Взор ее обратился в сторону французской двери, отделявшей холл от элегантно обставленной гостиной.
– Я… гхм… более чем уверен, что так все и есть, – ответил Гарольд и, пытаясь преодолеть спазм, откашлялся, прочищая горло. Что-то он уж слишком разволновался. А ведь надо благодарить небеса за то, что так все повернулось.
– Правда ведь, он весьма интересный мужчина? – перейдя на шепот, спросила супруга.
– Да. – Гарольд не стал сейчас пояснять, что он считает Маканну более чем привлекательным и потому втайне недоумевает, что именно вынудило его сделать столь скоропалительное предложение. У него, кроме того, превосходная репутация в деловых кругах.
Впрочем, последнее было и так и не так. Деловой и честный – да, но и на редкость безжалостный. Именно поэтому будущее дочери беспокоило Гарольда.
Гарольд любил Фриско, любил ее до безумия. Эта любовь зародилась еще с тех самых пор, как дочка была маленькой девочкой. Узнав о решении Фриско связать судьбу с Лукасом Маканной, он испытал некоторое недоумение.
Если только этот человек посмеет причинить его дочери хоть малейший вред, тогда он… Впрочем, а что Гарольд сумеет тогда сделать?! Против Маканны он бессилен – и отлично понимал это.
Однако у Фриско сегодня утром был такой вид, словно бы сделанное предложение вполне ее устраивает. Именно таким образом рассуждал Гарольд, успокаивая себя. Лет с десяти он так наловчился уговаривать и убеждать себя, что сделался настоящим профессионалом в подобного рода упражнениях.
– Он что же, очень богат?
Гарольд едва смог расслышать вопрос, заданный супругой.
– Похоже на то. – Сам же подумал, что Маканна, конечно же, очень богат, если согласился заплатить все недостающие на счетах компании суммы, а также решил выплатить огромные долги, которые Гарольд сделал в нескольких казино.
При этих воспоминаниях Гарольда прошиб пот. Каким же дураком он был, что позволил себе оказаться в подобной заднице! Ну теперь-то он будет умнее, с долгами и игрой покончено. Вытащив платок, он промокнул взмокший лоб, отер верхнюю губу.
Бог свидетель, более он не будет таким болваном – в этом Гарольд дал слово.
Впрочем, похожие обещания он давал себе далеко не в первый раз.
– Ну вот наконец и они! – воскликнула оживленная Гертруда и простерла свои красивые руки перед собой, в направлении пары, переступившей порог гостиной.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.