Текст книги "История астрономии. Великие открытия с древности до Средневековья"

Когда Косма закончил свои пять книг, его спросили, как Солнце может скрываться за северной частью Земли, если оно во много раз больше Земли? Поэтому он посвятил шестую книгу доказательству того, что Солнце на самом деле довольно мало, и нигде он не доказывает свою полную неспособность рассуждать о самых простых фактах так же убедительно, как в ней. Основываясь на том, что во время летнего солнцестояния тень человека в Антиохии или на Родосе (начало шестого климата Птолемея)[188]188
  Первый климат (широтный пояс) начинается там, где продолжительность самого длинного дня составляет 12 ч 0 мин, второй – где она составляет 12 ч 30 мин и так далее.


[Закрыть] на пол фута короче, чем в Византии (чуть дальше начала седьмого), он пришел к выводу, что Солнце «имеет размер двух климатов». Если в Мероэ человек не отбрасывает тени, в Сиене (на один климат дальше к северу) он отбрасывает тень на полфута к северу, а в Эфиопии (на один климат дальше к югу) – на пол фута к югу, то, следовательно, диаметр Солнца составляет два климата![189]189
  Около 1706 километров или, если взять два климата от Александрии до Византии, около 1094 километров.


[Закрыть]

Такова была знаменитая система мира Космы Индикоплова. Он не был одним из глав церкви (даже неясно, был ли он православным или несторианином), и его книга, по всей видимости, никогда не пользовалась большим авторитетом. Самим фактом написания, так сказать, учебника на эту тему он приобрел определенную дурную известность; но хотя нельзя отрицать, что ему удалось проявить немалую оригинальность в выворачивании бесчисленного множества отрывков из Писания, которыми напичкана его книга, для доказательства собственных утверждений, все же в действительности такую же систему мироздания обозначили Отцы Церкви еще за двести лет до того. Это подтверждает и сам Косма, который в своей десятой книге приводит ряд цитат из святоотеческих писателей, особенно из Севериана. На бедного Коему обрушилось немало насмешек, но справедливости ради их следовало бы адресовать его предшественникам, которые злоупотребили авторитетом своего положения в церкви и своими литературными талантами ради распространения идей, которые в Греции были отброшены еще за восемьсот лет до того. Но за что Косма действительно заслуживает порицания, так это за то, что во время своих путешествий не заметил, что Земля – это шар.

Фанатики, мечтавшие искоренить, словно вредные сорняки, весь пышный цвет греческой науки, были, однако, не единственными на этом поле. Некоторые авторы даже тогда изучали труды греческих философов и не боялись принимать по крайней мере отдельные из их доктрин. Среди таких авторов был Иоанн Филопон, грамматик из Александрии, живший, по-видимому, примерно в конце VI века и написавший толкования на несколько сочинений Аристотеля, а также ряд трактатов, в которых выказал замечательную свободу мысли, чем, естественно, заработал себе репутацию еретика и в более поздние времена, разумеется, отправился бы на костер. В своей книге «О сотворении мира» он выступает против злоупотребления библейскими цитатами у Феодора Мопсуестийского, доказывающего, что небо не шаровидно (III, 10) или что звезды двигают ангелы, назначенные для выполнения этой задачи; и спрашивает, почему Бог не наделил звезды какой-либо движущей силой. Он заходит даже так далеко, что сравнивает эту силу со стремлением всех тел, тяжелых и легких, падать на землю[190]190
  I, 12. Вероятно, он взял эту идею у Эмпедокла, которого цитировали Аристотель, «О небе», II, 1, с. 284 а, и Симпликий, с. 375.


[Закрыть]. Однако в силу такой недостаточной ортодоксальности взгляды Филопона не могли оказать на его современников сколько-нибудь заметного влияния, и гораздо большую роль сыграло то, что очень толковые идеи об устройстве мира выразил человек, занимающий высокое положение в западной церкви, – епископ Севильский Исидор. Он родился около 570 года и стал епископом Севильи уже в 601 году, вероятно благодаря высоким связям своей семьи, но вскоре широко прославился ученостью и красноречием и дважды председательствовал на церковных соборах. Умер Исидор в 636 году. Среди его многочисленных сочинений есть один энциклопедический труд – Etymologiarum libri хх, в начале которого он перечисляет семь свободных искусств: грамматику, риторику, диалектику (тривиум) и арифметику, музыку, геометрию, астрономию (квадривиум), которые еще задолго до дней Исидора считались охватывающими все человеческие знания. Этот труд называется «Этимологии» (иногда «Начала»), потому что Исидор в основном объясняет значение слова или выражения исходя из его предполагаемого происхождения. Имея дело с рискованными темами, такими как форма мира и Земли, он сам не делает безапелляционных заявлений, а цитирует «философов», учивших тому или иному, но и не порицает их. При этом он неоднократно упоминает (например, XIII, 5; III, 31—32), что, согласно их учениям, небеса являются сферой, вращающейся вокруг своей оси, в центре которой находится Земля. Точно так же он трактует и шаровидную форму Земли, говоря в главе об Африке (XIV, 5, «О Ливии», 17): «Но, помимо трех частей шара (Азия, Европа, Африка), есть четвертая на юге за океаном, которая вследствие жара Солнца нам неизвестна и на окраинах которой, как говорят истории, живут антиподы». Существование четвертого континента часто постулировали географы древности, некоторые из них даже предполагали наличие двух других ойкумен в Западном полушарии, на севере и на юге от экватора; и весьма похвально, что Исидор не стал, как его предшественники, неистовствовать о греховности мнения, что на противоположной стороне Земли могут жить люди.

Исидор также написал трактат поменьше – «О природе вещей», где более подробно изложил некоторые темы, затронутые в большей работе, и здесь мы видим, что он занимает место посередине между «философами» и фанатичными Отцами Церкви. Небо – это сфера, которая совершает оборот за сутки (гл. XII), и, хотя Амвросий в своем «Шестодневе» говорит, что, по мнению философов, существует семь небес у семи планет, все же человеку в своей суетности не следует рассуждать об их числе. Огненную природу неба Господь Создатель умерил водами, чтобы пламя верхнего огня не сожгло нижележащие элементы. Поэтому он назвал круг нижнего неба твердью, поскольку оно поддерживает верхние воды (гл. XIII). Луна намного меньше Солнца (гл. XVI) и расположена ближе всего к нам; порядок планет таков: Луна, Меркурий, Венера, Солнце и т. д., они завершают свои круги за 8, 23, 9, 19, 15, 22 и 30 лет![191]191
  Гл. XXIII. Конечно, Исидор неверно понял смысл этих периодов, которые являются не периодами обращения, а периодами, в течение которых планеты занимают те же места среди звезд.


[Закрыть] Звезды (неподвижные) движутся вместе с миром, а не так, что они движутся, в то время как мир стоит (гл. XII). Какая странная смесь истины и заблуждений.

Но хотя такие просвещенные мыслители, как Филопон и Исидор, могли разделять некоторые учения Античности, представления о космографии вроде тех, что у Космы Индикоплова, продолжали процветать. Примерно в VII веке мы встречаем космографию, которую приписывают некоему Этику из Истрии. Это якобы сокращенный перевод греческого оригинала, написанного священником по имени Иероним; однако нам ничего не известно ни о предполагаемом авторе, ни о переводчике, который, весьма вероятно, сам и составил книгу. Он говорит поразительные вещи об Александре Македонском, Гоге и Магоге, кентаврах и минотаврах и людях с собачьими головами; на самом деле вся его книга читается как бред сумасшедшего. Но так как в Средние века она пользовалась значительным авторитетом, мы не можем вычеркнуть ее из нашего обзора космологических представлений того времени. Земля, конечно, плоская, Солнце тоже (оно называется столом – mensa solis), и каждое утро оно проходит через врата на востоке, чтобы осветить весь мир, а вечером проходит через врата на западе, чтобы за ночь вернуться к исходной точке через юг (!), скрытое тем временем густым туманом, который закрывает его от нас, но позволяет части его света падать на Луну и звезды. Под Землей находится пучина великих вод. Небеса раскинуты над Землей, как оболочка, и окружают Солнце, Луну и звезды, все они свободно перемещаются и отделены им от шести верхних небес, обители небесного воинства[192]192
  Редактор немецкого издания 1858 года с большим энтузиазмом относится к своему герою и жадно проглатывает все его чудесные байки; он также охотно соглашается, что переводчиком является сам святой Иероним, и допускает, что оригинал был написан еще до правления Константина!


[Закрыть].

Другой географ конца VII века, «анонимный географ из Равенны», сочинение которого в основном носит статистический характер, смотрит на мир практически так же, как святоотеческие авторы. На западе мир ограничен океаном, на востоке – бескрайней пустыней, которая даже Александра Македонского заставила повернуть назад. Солнце освещает весь мир одновременно. На севере, за океаном, возвышаются большие горы, помещенные туда Богом как завеса, за которой скрываются Солнце и Луна. Некоторые отрицают существование этих гор и спрашивают, видел ли их кто-нибудь вообще, однако совершенно понятно, что Творец сделал их недоступными, чтобы человечество ничего о них не узнало[193]193
  Оригинал написан по-гречески, но до наших дней дошел только перевод на латынь.


[Закрыть].

Это, однако, последний достойный упоминания автор, который упорно отказывался следовать здравому смыслу. Несомненно, на протяжении всего Средневековья оставались священнослужители, считавшие идею шарообразности Земли кощунством, и даже среди тех, кто ее признавал, очень немногие имели смелость открыто заявить, что нет ничего немыслимого в предположении, что на другой стороне шара тоже могут жить люди. Но в тишине и покое монастырей задолго до равеннского географа устоялась практика изучения древних латинских авторов, и геоцентрическая система медленно, но неуклонно начала занимать свое прежнее место в разряде общепринятых фактов. Следующая после Исидора выдающаяся фигура среди авторов Средневековья – Беда Достопочтенный, который следовал за своим предшественником во взглядах о мире. Беда родился около 673 года на севере Англии и провел большую часть жизни в двух тамошних монастырях, куда их основатели привезли из Рима значительное количество книг, и он с умом воспользовался ими при подготовке своих многочисленных трудов. Так высока была репутация, которую он этими трудами приобрел, что через много лет после его смерти (и даже четыре или пять столетий спустя) появлялись поддельные трактаты, которые подсовывались читателям под видом сочинений великого английского монаха, которого потомки удостоили прозвищем Достопочтенный в знак своего восхищения. Однако отделить ложные трактаты от подлинных можно довольно просто, тем более что Беда за четыре года до смерти (случившейся около 735 года) составил список своих сочинений и приложил его к своей знаменитой «Церковной истории».

К числу не вызывающих сомнения сочинений Беды относится трактат De natura rerum, «О природе вещей», который в параграфе 51 рассуждает о звездах, Земле и ее областях, громе, землетрясениях и тому подобном. Содержание взято из Плиния, часто почти дословно; там прямо сказано и о шарообразной форме Земли, и о порядке семи планет, кружащих вокруг нее, о том, что Солнце гораздо больше Земли, и тому подобных фактах[194]194
  Он даже переписывает у Плиния (II, 49), что Луна больше земли (гл. XIX). Возможно, Плиний неверно понял Папирус Евдокса, XX, 15.


[Закрыть]. Но Беда, конечно, не мог исключить из книги злополучную воду вокруг небес и привычное объяснение ее существования (гл. VII), хотя Плиний об этом не упоминает и Беда говорит, что небо является сферой. В другой, гораздо более пространной книге Беда рассуждает о хронологии (De temporum ratione, «Об исчислении времени») и показывает хорошее знание годового движения Солнца и других основных небесных явлений. Относительно поясов Земли (гл. XXXIV) он говорит, что лишь два из них могут быть населены, а с баснями об антиподах нельзя согласиться, так как никто никогда не слышал и не читал ни о ком, кто бы пересек жаркий пояс и обнаружил, что человеческие существа обитают и за его пределами.

Стоило проявлять очень большую осторожность, говоря об антиподах, и это подтверждает тот факт, что ирландскому священнику VIII века Фергилю, более известному под именем Вергилия Зальцбургского, грозила по этой причине гибель. Сначала он был настоятелем монастыря Ахабо (в нынешнем графстве Лиишь) и отправился в Святую землю около 745 года, но не доехал дальше Зальцбурга, где стал настоятелем собора Святого Петра. В 748 году у него возник конфликт с Бонифацием, главой миссионерских церквей Германии, насчет действительности крещения, которое совершает священник, не знающий латыни, и Бонифаций, докладывая об этом римскому папе (Захарии), воспользовался шансом пожаловаться на Вергилия, который в своих лекциях учил, что существует «другой мир и другие люди под землей». Захарий ответил, что Бонифаций должен созвать собор и отлучить Вергилия от церкви, если он действительно учил такому. Неизвестно, были ли какие-то меры приняты против Вергилия[195]195
  В Thesaurus Monumentorum Генриха Канизия, III, 2, с. 273, говорится, что Вергилий не подчинился, когда его вызвали в Рим. В Monumenta Germaniae обвинение не упоминается.


[Закрыть], но так или иначе он не мог быть осужден по обвинению в ереси, раз в 767 году стал епископом Зальцбурга (когда и Бонифаций, и Захарий были давно мертвы) и руководил этой епархией до самой смерти в 784 или 785 году. Труды его не сохранились, и мы ничего не знаем о его учениях, за исключением приведенных выше слов из ответа папы, к которому в одном варианте добавляется, что у другого мира под нашим есть свое Солнце и Луна. Но это, вероятно, незначительная поправка, сделанная каким-то переписчиком, чтобы подчеркнуть скандальную ересь Вергилия, и у нас нет никаких сомнений, что Вергилий просто учил о существовании антиподов. И в конце концов, нет ничего такого уж удивительного в том, что ирландский монах знал о шарообразной форме Земли. Помимо того, что многие ирландские монастыри были центрами культуры и образования, где в то время, когда непроглядный мрак покрывал большую часть континента и в меньшей степени Англии, изучались изобразительное искусство и классическая литература; вдобавок самоотверженные миссионеры еще до Вергилия распространили свет христианства вплоть до самых северных Оркнейских островов, а биограф святого Колумбы Адамнан лично общался с Аркульфом, который совершил паломничество в Святую землю. Непреложный факт шарообразности Земли, утверждаемый греческими и римскими писателями, со всей ясностью следует из сравнения заметок этих путешественников, чей опыт распространялся на 25 градусов широты. В последующем столетии мы находим еще одного знаменитого ирландца – Дикуила, который в 825 году закончил свой географический сборник Liber de mensura orbis terrae, «Книга об измерении круга земель». Хотя он ничего не говорит о форме Земли, он рассказывает об ирландских миссионерах, которые за тридцать лет до того побывали на острове Туле (здесь это, вне всяких сомнений, означает Исландию), где видели Солнце, едва скрытое в полночь в середине лета, как будто немного зашедшее за холмы, так что ночью было почти так же светло, как в разгар дня, «и я полагаю, что во время зимнего солнцестояния и сопутствующие дни Солнце на Туле поднимается лишь на очень короткое время, когда в середине Земли стоит полдень». Следовательно, Дикуил должен был ясно понимать явления «наклонной сферы».

Как бы опасно ни было заявлять о том, что в недоступной части Земли обитают человеческие существа – существа, которые не могли считаться потомками Адама и искупленными смертью Христа, мысль о неизбежном противостоянии религии и светского образования быстро теряла популярность, и к тому времени среди образованных людей стало довольно обычным признавать, что Земля является шаром. Тем не менее некоторые предпочитали умалчивать об этом, например аббат Фульдский и затем архиепископ Майнцский Рабан Мавр (умер в 856 г.), который, хотя и сделал немало для поощрения изучения классических трудов, в своей энциклопедической работе De universo, «О Вселенной», говорит лишь, что Земля находится в центре мира (XII, 1). Обитаемые земли, говорит он, называются orbis «от округлости круга, потому что они подобны колесу» (XII, 2); но он считает необходимым предположить, что они имеют квадратную форму, поскольку Писание говорит о четырех углах, и ему приходится выкручиваться, чтобы объяснить, почему горизонт круглый. Однако он ссылается на четвертую книгу Евклида и, по-видимому, считает, что ситуацию можно спасти квадратом, вписанным в круг. Однако его утверждение, что у неба есть две двери, восточная и западная, в которые входит Солнце (IX, 5), выглядит так, как если бы он фактически разделял точку зрения святоотеческих авторов. Но когда на папский престол под именем Сильвестр II взошел выдающийся математик Герберт Реймский (в 999 г., умер в 1003 г.), последователи Лактанция остались не у дел. Пример Беды, который открыто учил о шарообразности Земли, принес свои плоды, как и, разумеется, пример папы, знакомого с научными трудами древних[196]196
  Среди источников своей «Геометрии» Герберт упоминает «Тимея» Платона, Халкидия, Эратосфена и так далее.


[Закрыть], который в молодости конструировал небесные и земные глобусы как наглядные пособия для лекций по астрономии и имел обыкновение обменивать их на рукописи латинских классиков. Человечество продолжало расширять свой кругозор путем распространения географических знаний благодаря сношениям с арабами в Испании, с одной стороны, и путешествиям и приключениям жителей Севера – с другой. Адам Бременский (около 1076 г.), чья хроника представляет большую важность для изучения истории его эпохи, не имеет ничего общего с сочинениями Космы или анонимного равеннского географа; он прекрасно понимает причину неравной продолжительности дня и ночи на разных широтах и выказывает себя способным учеником Беды Достопочтенного. Карты того периода также отмечают значительный шаг вперед.

Помимо обычных карт в виде колеса или карт Т и О, называемых так благодаря их форме в виде вписанной в круг буквы Т (Азия находится над горизонтальной чертой Т, а вертикальная черта изображает Средиземное море), мы встречаем и более сложные. Они в большинстве основаны на построениях Беата, испанского священника, жившего в конце VIII века; на них Африка не доходит до экватора и нет никаких признаков антиподов, но при этом и ничего противоречащего округлости Земли; и шаг за шагом, по мере того как составители карт все лучше разбирались в древних трудах по географии, они делали все более смелые попытки в изображении Земли.

Примерно с IX века можно считать, что шарообразность Земли и геоцентрическая система планетных движений снова заняли то место, которые они занимали у философов Греции со времен Платона. Труды этих философов еще не были известны на Западе, где после V века греческий язык был неизвестен; однако сочинения Плиния, Халкидия, Макробия и Марциана Капеллы предоставили немало информации тем, кто их читал, и со времен Карла Великого (768—814) римская литература быстро приобретала все большую известность. У нас есть две работы неизвестной даты создания, основанные на этих трудах. Они подписаны именем Беды Достопочтенного, но, безусловно, появились гораздо позже и не включены в современное издание его сочинений. Одна из них озаглавлена «Книга об устройстве мира небесного и земного», и едва ли кто-либо мог подумать, что она действительно написана Бедой, ведь автор цитирует его и несколько раз ссылается на хроники Карла Великого, так что в любом случае она не могла быть написана прежде 814 года. У автора неплохие общие знания в вопросе небесных феноменов, насколько их можно было почерпнуть из книг вышеупомянутых авторов, но не более того. Шарообразность Земли он доказывает разной продолжительностью дня на разных широтах, а также тем, что небесные явления происходят неодновременно в разных местностях. Он говорит, что Платон вслед за египтянами помещал орбиту Солнца сразу за орбитой Луны, но сам, видимо, придерживается мнения, что Венера и Меркурий иногда проходят над Солнцем, а иногда под ним, так как в истории Карла написано, что Меркурий в течение девяти дней был виден как пятнышко на Солнце, хотя из-за облачности не удалось заметить ни вступления Солнца в его тень, ни выступления оттуда. Когда Венера и Меркурий находятся ниже Солнца, они видны днем, и автор предполагает, что звезда, которую видели на похоронах Цезаря, была Венерой[197]197
  Это была комета.


[Закрыть]. Также приводятся пределы планет по широте[198]198
  Взяты из Марциана Капеллы, но для Солнца указано 2°, как у Плиния.


[Закрыть]. Автор выказывает некоторую независимость от своих авторитетов, так как добавляет щедрую горсть астрологии, а затем еще больше, излагая разнообразные теории того времени о неизбежных «наднебесных водах». Одна из них состоит в том, что на внешней поверхности неба есть углубления, в которых может находиться вода (как на поверхности Земли), и, несмотря на быстрое вращение небес, она не вытекает, так же как вода остается в сосуде, если его быстро вертеть! Другая заключается в том, что эта вода всего лишь пар, подобный облакам; третья в том, что она заморожена по причине большой удаленности от Солнца, главного источника тепла, и что Сатурн называют самым холодным светилом, потому что он ближе всего к воде. Но вода удерживается там просто силой Бога для остужения небес, а выше располагаются духовные небеса, где обитают ангельские чины.

Другая работа, которую прежде причисляли к сочинениям Беды, называется Περὶ διδάξεων sive elementorum philosophiae libri IV. Ее приписывали Вильгельму Конхезию, норманну первой половины XII века, и в любом случае она не могла быть написана намного раньше, так как в ней проявилась свобода мысли, невозможная в дни Беды. Это особенно верно в отношении вопроса, существует ли вода выше эфира. Цитируя отрывок из Книги Бытия о воде над твердью, автор говорит, что он идет против здравого смысла, ведь если это лед, то он тяжел и тогда ему следовало бы находиться на Земле, а если вода, то, находясь рядом с огнем, она либо потушила бы его, либо испарилась бы от огня, ведь мы не предполагаем между ними никакой границы. Воздух называется твердью, потому что он укрепляет земные вещи и управляет ими, а над ним помещается вода в виде облаков, которые отличаются от воды, находящейся ниже воздуха. «Хотя мы склонны думать, что это сказано более аллегорически, нежели буквально». Обращаясь к планетам, автор показывает знакомство с различными взглядами на местоположение солнечной орбиты. Он отвергает идею, что Солнце помещено сразу за Луной с той целью, чтобы жар и сухость Солнца противодействовали холоду и влажности Луны, которые в противном случае могли бы стать чрезмерными по причине близости к Земле. А также и идею, что Солнце должно находиться рядом с Луной, потому что Луна им освещается. Но так как Солнце, Венера и Меркурий обходят зодиак почти за один и тот же период, их орбиты должны быть практически равны по размеру и не содержаться одна внутри другой, а пересекаться друг с другом[199]199
  Диапазон планет по широте проиллюстрирован чертежом, и следующие из него числовые данные (не указанные в тексте) практически совпадают с цифрами из книги «Об устройстве мира». Вероятно, чертеж является поздней вставкой, и к тому же весьма нелепой.


[Закрыть]. Солнце в восемь раз больше Земли. Воздух достигает Луны; выше находится эфир или огонь, настолько тонкий, что может гореть, только если смешается с чем-то влажным и плотным; а Солнце и звезды состоят не из одного огня, но и из других элементов, хотя огонь среди них главный. Во всем этом нет ничего нового.

Что же касается Земли, то, по словам автора, она находится в середине, как желток в яйце, а вокруг нее вода, как белок вокруг желтка; вокруг воды воздух, как пленка вокруг белка, и, наконец, снаружи огонь, как скорлупа. Два пояса с умеренным климатом обитаемы, но мы полагаем, что лишь один населен людьми. «Но так как философы рассуждают о жителях обоих поясов, но не потому, что они существуют, а потому, что могут существовать, мы изложим то, что считаем существующим, исходя из наших философских книг». Пояс, в котором мы живем, состоит из двух частей, одну населяем мы, а другую – наши антиподы, подобным же образом и другой обитаемый пояс состоит из двух частей, из которых верхняя относится к нашим anthei, а нижняя – к их антиподам. Таким образом, у нас и наших антиподов лето и зима наступают одновременно, но, когда у нас день, у них ночь. Другими словами, автор придерживается старинной идеи о четырех ойкуменах, но использует слово «антиподы» в непривычном смысле, имея в виду людей, живущих в нашем полушарии, но в 180° от нас по долготе.

Примерно в то же время появляется Imago mundi, «Изображение мира» Гонория Августодунского, своего рода краткая энциклопедия первой половины XII века. Космографическая часть заимствована у Плиния, но с необходимыми добавлениями, чтобы удовлетворить вкус средневековых читателей[200]200
  Среди данных, заимствованных у Плиния, можно назвать наибольшие широты планет (I, 79) и музыкальных интервалов планет (I, 81); один тон = 15 625 миллиариев, это расстояние до Луны, расстояние от Луны до Меркурия = 7812½ миллиария и т. д., таким образом расстояние до неба (семь тонов) составляет 109 375 миллиариев.


[Закрыть]. Как полагается, упомянуты две небесные двери, хоть они и не вписываются в геоцентрическую систему мира. Верхнее небо называется твердью; оно имеет форму шара, со всех сторон украшено круглыми огненными звездами, за его пределами вода в виде облаков, выше ее духовное небо, неизвестное человеку, где расположены девять уровней ангельских обителей[201]201
  Ср. «Сентенции в четырех книгах» Петра Ломбардского, епископа Парижского (умер в 1164 г.), где во второй книге он рассуждает о природе ангелов и их иерархии. Что касается верхних вод, то он цитирует мнение Беды о том, что они образуют небесную твердь, так как хрусталь состоит из воды, и мнение Августина о том, что они находятся в виде пара, гораздо более легкого, чем пар облаков. «И все же нам не пристало сомневаться в том, что они существуют». Иерархия ангелов указана у Псевдо-Дионисия Ареопагита и в Средние века считалась общепризнанной; в «Сумме теологии» Фомы Аквинского (I, 108) она устроена следующим образом: Серафимы, Херувимы, Престолы из высшей, эмпирейской иерархии; Престолы передают Божьи повеления первому разряду второй иерархии – Господствам, за которыми идут Власти, управляющие движениями звезд и планет, и Силы, расчищающие их путь от всего, что могло бы помешать этим движениям. Третья иерархия – Начала, Архангелы и Ангелы – управляют земными делами. Ср.: Данте, «Пир», II, 6.


[Закрыть]. Там находится Рай Раев, куда восходят души святых, и это то самое небо, которое было создано вначале вместе с землей. В центре земли находится ад, описанный довольно подробно. Где находится чистилище, автор, похоже, не знает.

Сочинение Гонория нашло нескольких подражателей в прозе и стихах, среди вторых мы встречаем Image du monde («Образ мира»), написанный в 1245 году неким Омоном (иначе неизвестным), который упоминает среди своих источников Гонория и Вильгельма Конхезия. В книге излагаются подобные же идеи. Птолемей, царь Египта, изобрел часы и различные инструменты и написал несколько книг, одна из которых называется «Альмагест». Существует два неба, хрустальное и эмпирей; в последнем обитают ангелы, и из него были изгнаны демоны. Дети по причине своей невинности способны расслышать небесную музыку. Воздух неба называется эфиром, из него образованы тела ангелов. О системе планет автор ничего не говорит.

Склонность к энциклопедическим сочинениям особо заметно проявилась в XIII веке, на что в большой степени повлияло знакомство с трудами Аристотеля, которые наконец-то начали распространяться в западных странах. Примерно в середине XII века во Францию из Испании пришли арабские переводы Аристотеля, а вместе с ними и комментарии Александра и Симпликия и произведения других греческих философов. Им требовался перевод на латинский язык; и хотя переводы оказались не очень точными, пройдя через сирийский и арабский языки, прежде чем облачиться в латынь, все же им удалось открыть перед восхищенным миром сокровищницу греческой мысли. Сначала церковь была враждебна к этому движению, что было естественной реакцией на массу мистических, псевдонеоплатонических и арабских рассуждений, ввозимых под прикрытием трактатов Аристотеля; и на Парижском соборе, состоявшемся в 1209 году, было объявлено, что в Париже не разрешается ни публично, ни в частном порядке читать книги Аристотеля по натурфилософии и комментарии к ним. В 1215 году запрет был подтвержден в статутах Парижского университета. Но мало-помалу страхи церкви сошли на нет, так что в 1254 году вышли официальные предписания о том, сколько часов следует уделять объяснению физических трактатов Аристотеля; и с тех пор аристотелевская натурфилософия почти на четыре столетия твердо обосновалась в Парижском университете, да и в любом другом учебном заведении. Свежие переводы были сделаны еще раньше по приказу императора Фридриха II; вскоре появились и другие, сделанные непосредственно с греческого оригинала, по просьбе Альберта Великого (1193—1280) и его ученика Фомы Аквинского (1227—1274), и вскоре Аристотель стал признанным союзником богословов. Альберт и Фома своими трудами значительно способствовали распространению знаний об античной науке, как и колоссальная энциклопедия Винсента из Бове (Speculum naturale, «Зерцало природное», завершенная в 1256 году), сыгравшая в этом процессе большую роль.

Наиболее представительным писателем среди схоластов является Фома Аквинский, и среди его трудов есть один особый, о котором мы не можем здесь не упомянуть. Это комментарий к книге Аристотеля «О небе», и он написан в духе, который свидетельствует об огромном шаге от тьмы к свету, сделанном незадолго до того. Хотя Аквинат глубоко убежден, что откровение – гораздо более важный источник знаний, чем разум человека, он все же считает и то и другое двумя различными и отдельными путями к истине; и поэтому в разъяснении Аристотеля он никогда не тревожится из-за расхождений между доктринами античного автора и Библии, но предполагает, что в конечном счете они оба исходят из одного источника. Его толкования читать очень интересно[202]202
  Особенно если перед этим осилить святоотеческих авторов.


[Закрыть], они гораздо яснее, чем у Симпликия, с которым Фома Аквинский хорошо знаком и часто цитирует его наряду с трудами Платона, Птолемея и прочих. Везде, где необходимо, он указывает, что философы после Аристотеля придерживались иных взглядов, например в замене гомоцентрических сфер эпициклами или в отношении движения сферы звезд, которую Аристотель считает наивысшей, тогда как более поздние астрономы утверждают, что сфера неподвижных звезд обладает некоторым собственным движением (то есть прецессией), по каковой причине они помещают над ней другую сферу, которой приписывают первое движение. Говоря, что Земля находится в покое в центре мира, он цитирует доводы Птолемея в пользу этого постулата.

Здесь можно упомянуть и другого, гораздо более скромного писателя, так как его небольшой «Трактат о сфере» оставался главным учебником по элементарной астрономии в течение почти четырех веков. Мы почти ничего не знаем о жизни Иоанна Сакробоско, или Иоанна из Святого Леса, за исключением того, что он умер в Париже в 1256 году. Он цитирует Птолемея и Аль-Фергани (последний был переведен в середине XII века) и описывает экванты, деференты и эпициклы, будучи первым европейским писателем Средних веков, который хотя бы вкратце изложил птолемеевскую систему движения планет[203]203
  Сакробоско, по-видимому, имел лишь самое элементарное представление о системе Птолемея, к тому же из вторых рук, потому что он копирует ошибку Аль-Фергани и Аль-Баттани, а именно что две точки на эпицикле, в которых планета неподвижна, являются точками соприкосновения с двумя касательными, проведенными от Земли.


[Закрыть]. После долгого и безмятежного царствования Плиния и Марциана Капеллы Птолемей наконец-то начал снова выдвигаться на первый план.

Но подавляющее большинство схоластов не выходило за пределы Аристотеля, который считался альфой и омегой мудрости и образования. Был, однако, один человек, которого роль простого раба Аристотеля устраивала не больше, чем александрийских мыслителей. Роджер Бэкон (1214– 1294) в своем Opus Majus, «Большом труде», показывает детальное знакомство с литературой греков и арабов. Однако в противовес общей тенденции предыдущей тысячи лет он не считает достаточным написать многословные комментарии к сочинениям древних авторитетов: он способен мыслить самостоятельно, и он особо подчеркивает важность опыта, так как именно опыт дает единственный шанс вывести науку из младенческого состояния, в котором она до сих пор пребывает, и Бэкон полностью это осознает. Доктора богословия вслед за античными писателями тоже размышляли об опыте как о единственном безопасном путеводителе в видимом мире. Но это начиналось и заканчивалось одними разговорами; они не открыли ни одного нового факта в натурфилософии, не определили значения ни одной астрономической константы. Роджер Бэкон был человеком иного склада, и, если бы он жил в более благоприятные времена, он, несомненно, открыл бы новую эру в истории науки, а не оставался бы лишь гласом вопиющего в пустыне, чей замечательный труд пролежал в рукописи почти пятьсот лет, прежде чем был напечатан. Его целью было реформировать философию природы, лишив ее слепого поклонения авторитетам и утвердив важность математических исследований. Поскольку он был всего лишь бедным преследуемым ученым, у него не было способов осуществить свои замыслы; но его трактат о перспективе показывает, на что он был способен и что мог бы совершить, если бы ходил в любимчиках церкви, а в ее пленниках. В своих общих представлениях о Вселенной он следовал за Птолемеем, и поэтому мы здесь лишь коротко упомянем об одном или двух его тезисах. Бэкон отмечает, что Земля – лишь незначительная точка в центре огромного неба; согласно Аль-Фергани, наименьшая звезда больше Земли, звезда шестой величины в 18 раз больше, звезда первой величины – в 107, а Солнце – в 170 раз больше (по объему[204]204
  Он также указывает размеры орбит по Аль-Фергани в римских милях, причем диаметр звездной сферы составляет 130 715 000 миллиариев.


[Закрыть]). Птолемей показал, что путешествие звезды по небу (то есть прецессия) занимает 36 000 лет, в то время как человек может обойти вокруг Земли менее чем за три года. Любопытно, что в главе, посвященной географии, он довольно подробно рассматривает вопрос о том, насколько большая часть Земли покрыта морем, и на основе высказываний Аристотеля, Сенеки и Птолемея приходит к выводу, что океан между восточным побережьем Азии и Европы не очень широк. Эту часть сочинения Бэкона почти буквально переписал кардинал Петр д’Альи в своем Imago mundi, «Изображении мира» (написанном в 1410 г., впервые напечатанном в 1490 г.), без каких-либо ссылок на Бэкона; его цитировал Колумб в своем письме с Эспаньолы[205]205
  Эспаньола – старинное название острова Гаити. (Примеч. пер.)


[Закрыть] двум испанским монархам в 1498 году, и оно, видимо, произвело на него очень сильное впечатление. Приятно думать, что гонимый английский монах, к тому времени уже двести лет пролежавший в могиле, смог протянуть ему крепкую руку помощи в расширении горизонтов человечества.