Текст книги "Военное искусство Александра Великого"

Глава 7
Осады Александра

Среди осад, предпринятых Александром, наибольший интерес представляют осады Галикарнаса, Тира и Газы. Галикарнас, современный Бодрум, был столицей Карии и главной морской базой персов, контролировавшей южный путь в Эгейское море на южном берегу маленького полуострова, протянувшегося на запад между Менделийским проливом на севере и Косом на юге, и занимал весьма выгодную стратегическую позицию, поскольку соединялся с Аттикой цепью Кикладских островов, а с Критом – через Спорады, из которых Родос был самым значительным. В качестве одного из шагов на пути к господству над Эгейским морем и, следовательно, к безопасности морских коммуникаций с Македонией Александру было необходимо отвоевать Галикарнас у персов.

Сохранились два комплиментарных рассказа, один написан Аррианом и основан на свидетельствах Птолемея и Аристобула, он излагает события с точки зрения осаждающих; другой – написан Диодором, который пересказывает не дошедший до нас источник – свидетельства некоего наемника, написанные с точки зрения осажденных. Хотя они и разнятся в деталях, в основном они согласуются.

Город Галикарнас был хорошо защищен и природой, и искусственными укреплениями; со стороны берега он имел высокую стену, окруженную рвом в двадцать пять футов шириной и двадцать два фута глубиной. В нем имелось три крепости: первоначальный акрополь в северо-западном углу, Салмакидская крепость в юго-западном углу и царский замок на маленьком острове Арконесс при входе в гавань рядом с берегом. Там стоял сильный военный гарнизон из 2 тыс. или более греческих наемников под командованием афинского изгнанника Эфиальта и большой отряд азиатов, которым командовал сатрап Карии Оронтобат. Мемнон, недавно назначенный правителем Нижней Азии, командовал и армией и флотом, он снабдил город всем необходимым на случай длительной осады; склады были заполнены, также имелись и механизмы, необходимые для обороны. Кроме того, в гавани стояла эскадра, и моряков всегда можно было призвать на помощь. Наконец, поскольку Александр распустил свой флот, персы полновластно господствовали на море и могли доставить в город продовольствие и подкрепления.

Карта 16. Осада Галикарнаса

После того как осенью 334 г. до н. э. Александр взял Милет, он направился к Галикарнасу. Эта осада стала самой трудной операцией из всех, которые Александр когда-либо проводил; в отличие от Милета, он мог атаковать только со стороны суши. Он разбил лагерь близ юго-восточного угла города неподалеку от Миласских ворот, из которых шла дорога на Миласы (Милас), располагавшиеся в двадцати пяти милях к северо-востоку.

Первым его действием был осмотр крепостной стены рядом с Миласскими воротами, но здесь его застала врасплох смелая вылазка гарнизона, которая, хотя и была отбита, похоже, привела осаждавших в смятение, поскольку нападавшим позволили без помех вернуться в город. Все это вынудило Александра поискать другое место. Через несколько дней он передвинулся с восточной на западную сторону Галикарнаса и остановился по соседству с Миндскими воротами, от которых шла дорога на Минд, город, находившийся в двенадцати милях на западной оконечности полуострова. Он также намеревался захватить Минд, поскольку одна из партий предательски предложила ему сдать свой город.

Взяв с собой гипаспистов, всадников-гетайров, батальоны Пердикки, Аминта и Мелеагра, агриан и лучников, он обошел крепость, направившись к западной ее стороне. Отсюда он совершил ночной набег на Минд, но условный сигнал от предателей не поступил. Поскольку Александр не взял с собой осадные механизмы, он попытался прорыть подкоп под стены города, но, когда ему сообщили, что морем к городу идет подкрепление, он отказался от своей затеи и возвратился в Галикарнас.

Тогда Александр всерьез принялся за осаду, пытаясь пробить брешь в северной стене. Он приказал засыпать часть рва, чтобы подвести к стене осадные механизмы, и построил навесы, чтобы защитить воинов, засыпавших ров и ведших подкоп под основание стен. Прежде чем работы были завершены, гарнизон совершил ночную вылазку с целью поджечь осадные механизмы, прежде чем они будут приведены в действие. Вылазку отбили, но в сражении пал брат дезертировавшего Аминты Неоптолем и 170 защитников крепости; шестнадцать македонцев было убито и 300 – ранено. Согласно Арриану, такая разница в числе убитых и раненых вызвана тем, что вылазка была предпринята под покровом ночи, что сделало осаждавших беззащитными под градом стрел и копий, сыплющихся на них сверху в темноте.

Через несколько дней, когда две башни и соединявшая их стена были разбиты, а третья башня сильно повреждена и осажденные строили заграждение из кирпичей, чтобы закрыть брешь, произошло неожиданное. Два пьяных воина из батальона Пердикки, хвастаясь своей удалью, поспорили, кто храбрее, вооружились и бросились к заграждению. Увидев их со стены, осажденные спустились и убили их, а затем атаковали македонские посты. Пердикка выслал подкрепление, и большая часть гарнизона присоединилась к сражающимся. Произошло столкновение, но, как пишет Арриан, македоняне отбили нападение и чуть не взяли город, поскольку стены некому было защищать.

Диодор рассказывает другую историю, согласно которой македоняне, спешно посланные Пердиккой вперед, были жестоко разбиты, и Мемнон даже отвел своих людей, пока не появился Александр. То, что гарнизон выиграл это сражение, подтверждается и эпизодом, о котором Птолемей не упоминает, поскольку это бросило бы тень на Александра. Как только стычка закончилась, «царь послал трубачей подать сигнал о перемирии, чтобы подобрать тех из македонцев, которые пали у стены» (Д и о д о р. XVII). Это показывает, что македоняне понесли серьезные потери. Эфиальт отверг просьбу, но Мемнон ее удовлетворил.

На следующий день Александр подкатил осадные башни и тараны, чтобы пробить заграждение, но осажденные опять сделали вылазку: сгорел навес, располагавшийся напротив стены, и одна из деревянных башен. Другие уцелели благодаря Филоту и Гелланику, и при появлении Александра осажденные побросали факелы и бежали в город.

«Галикарнасцы, – пишет Арриан, – правда, вначале брали верх по причине высокого местоположения; они не только били в лоб людей, оберегавших машины: с башен, уцелевших по обеим сторонам рухнувшей стены, была для них возможность поражать врага, подходившего ко второй стене и с боков и только что не с тыла» (Арриан. I).

После этих событий Эфиальт, выступая на военном совете, собранном в Галикарнасе, говорил, что для спасения города следует предпринять наступление. Мемнон согласился. Хотя их план Диодор излагает довольно туманно, он, как представляется, состоял в следующем: 2 тыс. греческих наемников двумя отрядами по тысяче человек каждый идут в наступление; одна колонна с горящими головнями должна атаковать из-за заграждения, и поджечь вражеские осадные машины, а другая под командованием Эфиальта должна появиться из «тройных ворот», которые, предположительно, располагались неподалеку от бреши. Затем, когда нападение первой группы на осадные сооружения вынудит врага броситься их спасать, вторая должна ударить с фланга. Наконец, если эта неожиданная атака будет удачной, Мемнон с персидским войском поддержит Эфиальта и предложит заключить мир. Если мы правильно толкуем Диодора, Александр столкнулся с достойным врагом.

Далее Арриан пишет, что, когда через несколько дней после последнего сражения Александр выдвинул вперед осадные механизмы, чтобы атаковать разрушенную брешь, он внезапно подвергся нападению рядом с брешью, и сразу после этого вторая группа врагов появилась из «тройных ворот», где македоняне меньше всего их ждали (Арриан. I). После этого Арриан пишет: «Тех, кто вышел через тройные ворота, встретил Птолемей, царский телохранитель, с полками Адея и Тимандра и некоторым числом легковооруженных. Они тоже без труда обратили в бегство вышедших из города. Беглецам пришлось при отступлении проходить по узкому мосту, переброшенному через ров; мост обломился под таким количеством людей; многие попадали в ров и погибли, растоптанные своими же или пораженные сверху македонянами. Самая же большая резня произошла в самих воротах: страха ради закрыли их преждевременно, боясь, как бы македоняне, по пятам преследующие бегущих, не ворвались в город, отрезав таким образом возвращение многим своим. Македоняне перебили их у самых стен. Город вот-вот бы уже взяли, если бы Александр не скомандовал отбой: он все еще хотел сохранить Галикарнас и ожидал от галикарнасцев мирных предложений» (I).

Рассказ Диодора отличен от этого. Он пишет, «что, когда все было готово, на рассвете назначенного дня, ворота внезапно распахнулись и первый отряд устремился вперед, поджигая осадные механизмы. Сразу после этого появился Эфиальт, построив своих воинов в фалангу, «предпринял наступление на македонян, которые старались сохранить и защитить свои механизмы… Шум и крики наполнили лагерь, трубы трубили сигнал к сражению», и, хотя македоняне справились с огнем, в сражении преимущество оставалось за Эфиальтом. Затем появился Мемнон с такими силами, что «Александр не знал, что делать». Далее Диодор пишет: «Неожиданно все перевернулось: ибо к македонянам (которые по причине своего возраста к этому времени были освобождены от строевой службы и не участвовали в сражениях, хотя и были победителями многих прежних битв при царе Филиппе) теперь, в эту самую минуту вернулось их былое мужество, и, будучи опытными и умелыми воинами (гораздо опытнее остальных), они своим примером, а также с помощью насмешек и упреков устыдили новобранцев, которые уже начали бежать. Они стали щитом к щиту, двинулись на врага (теперь уже уверенного в своей победе) и, убив Эфиальта и еще многих, оттеснили остальных в город; македонцы, смешавшись с другими, в полной темноте проникли за стены; однако царь отдал приказ прекратить операцию, тогда они вернулись в лагерь» (XVII).

Для понимания произошедшего надо иметь в виду, что войска, которые вступили в сражение с Эфиальтом первыми – батальоны Адея и Тимандра, – состояли из молодых, неопытных воинов[174]174
  Xотя наши авторы этого не упоминают, возможно, потому что это для них было слишком очевидно, подрывники работали около осадных машин в сопровождении легковооруженных – копьеносцев и лучников, – а не в сопровождении фалангистов, которые были ударной силой и, следовательно, не приспособлены для операции прикрытия.


[Закрыть], и, пока не появились ветераны – воины Филиппа, – Эфиальт брал вверх. На это также намекает Курций, который в рассказе о роковой ссоре между Александром и Клитом заставляет последнего сказать: «Ты презираешь старых воинов Филиппа, забывая о том, что, если бы старый Аттар не воззвал к молодежи, когда те оставили поле битвы, мы все еще теряли бы время у Галикарнаса» (VIII).

В том, как Арриан описывает персидскую контратаку и ее провал, кажется, отсутствует какой-то элемент, который позволил бы понять происходящее более ясно. Если, как он пишет, город был почти взят, а у Александра не было полной уверенности в том, что по крайней мере часть граждан готова его принять, он был слишком опытным полководцем, чтобы не довести дело до конца. Возможно, он не мог этого сделать из-за того, что в его войске царила сумятица, о чем говорит Диодор, и потому что была ночь. Но всего скорее, все это время он контактировал с антиперсидской партией внутри Галикарнаса, которая готова была сдать ему город и приветствовать его как освободителя. (Следует помнить, что в Минде была такая партия.) О том же свидетельствует и решение Мемнона и Оронтобата немедленно после того, как их вылазка захлебнулась, поджечь город и отвести войска к царскому дворцу и Салмакиде. Обосновывалось такое решение тем, что из-за повреждения стены и тяжелых потерь город больше невозможно оборонять. Не исключено, что так оно и было, однако более вероятно, что, поскольку Александр имел своих сторонников среди горожан, они опасались восстания, и тогда именно освободительная политика Александра больше способствовала захвату Галикарнаса, нежели его военная сила.

Город подожгли около полуночи. Когда Александр увидел, что пламя распространяется, он послал людей в город убивать на месте всех поджигателей, однако горожан, которые оставались в своих домах, приказано было щадить. Затем, на рассвете он узнал, что Мемнон отвел своих воинов в царский замок и Салмакиду, и решил отказаться от осады этих крепостей, а лишь окружил их. Это решение было продиктовано и их неприступностью, и тем, что едва ли можно было надеяться взять их с помощью измены, к тому же они могли получать помощь с моря, а значит, их защитников нельзя было уморить голодом. И Арриан и Диодор пишут, что Александр приказал сровнять город с землей, но это маловероятно, поскольку у него не было намерения продавать жителей в рабство, и лишь несколькими часами раньше он приказал убивать поджигателей. Более похоже на правду, что он велел снести здания, чтобы возвести оборонительные укрепления вокруг двух незахваченных крепостей. Затем он оставил Птолемея, сына Лага, с 3 тыс. греческих пехотинцев и 200 всадниками охранять крепости, а сам направился во Фригию. О том, что его отказ от длительной осады крепостей был мудрым решением, говорит тот факт, что только перед сражением при Иссе осенью 333 г. до н. э. Оронтобат потерпел поражение от Птолемея и Асандра в жестокой схватке у стен царского замка и Салмакиды (Арриан. II). Крепости продержались двенадцать месяцев.

После сражения при Иссе перед Александром стала задача завоевания Финикии. Как и Греция, она представляла собой конгломерат городов-государств, каждый из которых был торговой общиной. Между городами существовало сильное соперничество, особенно между Тиром и Сидоном, и время от времени они подчиняли своих соседей, как Арад подчинил Мараф, и хотя они и признавали господство Персии, фактически это были независимые княжества. Всего полисов было двадцать пять, многие очень мелкие; самые значительные из них – Тир, Сидон, Арад, Библ и Триполи[175]175
  Дополнительную информацию см. Ролинсон Джордж. История Финикии. 1889. Гл. IV.


[Закрыть].

Когда Александр со всегдашней своей стремительностью двинулся на юг, эти города стояли перед острейшей дилеммой. Если они будут противостоять ему поодиночке, они рискуют быть захваченными; если же они ему подчинятся, то их корабли, все еще остававшиеся в Эгейском море, на которых находилось даже несколько царей, мог захватить Дарий и держать при себе их команды в качестве заложников. Первым городом на пути Александра оказался Арад; хотя и небольшой, он был очень хорошо защищен, поскольку располагался на скалистом острове в 800 ярдов длиной и 500 шириной в двух с половиной милях от берега. Его широкие стены были необычной толщины и местами состояли из камней от пятнадцати до восемнадцати футов в длину, плотно пригнанных друг к другу; часть стен до сих пор еще сохранилась и достигает высоты 30 футов[176]176
  Он имел запасы воды: Страбон (XVI) пишет: «Воду жители города получают частью от дождей и из водохранилищ, частью же с противоположного берега. В военное время они достают воду из пролива, неподалеку перед городом; в проливе есть обильный источник питьевой воды. В этот источник с лодки, в которой ездят за водой, опрокидывают свинцовую с широким раструбом воронку; последняя в своей верхней части суживается до основания со средней величины отверстием в нем. К основанию прикреплена кожаная трубка (или, так сказать, раздувальные мехи), которая принимает нагнетаемую вверх через воронку воду источника. Сначала нагнетается морская вода; дождавшись поступления чистой и питьевой воды, добывающие воду наливают ее сколько нужно в приготовленные сосуды и везут в город (пер. Г.А. Стратановского). Этот источник теперь известен как Айн-Ибрагим, источник Авраама.


[Закрыть]. Поскольку город не мог долго сопротивляться без поддержки с моря, Стратон, сын Герострата, руководивший обороной, решил сдать крепость Александру. Он также убедил Мараф, Сидон и Мариамму, где он пользовался немалым влиянием, последовать его примеру. Библ, чей царь также отсутствовал, был следующим городом, открывшим перед Александром ворота; Сидон, жители которого ненавидели персов, также приветствовал завоевателя. Таким образом, Тир, самый значительный из городов, оказался в одиночестве. Царь Аземилк находился в Эгейском море, и, чтобы избежать осады, жители Тира направили к Александру посольство, чтобы узнать его требования. Он выразил желание принести жертвы в храме Тирского Геракла (Мелькарта), но не знал, что по местным обычаям только царь вправе совершать такое жертвоприношение (см. Вилькен. Александр Великий. С. 109); если бы послы согласились с его требованием, они тем самым признали бы его своим царем[177]177
  Хотя Тир не был греческим городом, Александр мог бы об этом догадаться, поскольку Аристотель в своей «Политике» (III), рассуждая о древних греческих царствах, говорит, что только их цари имели право председательствовать на жертвоприношениях.


[Закрыть]. Послы не объяснили ему этого, но сказали, что они готовы предоставить все, что он пожелает, кроме этого, поскольку они рассчитывали на крепость своих стен, они добавили, что не пустят ни персов, ни македонян в свой город. Это так взбесило Александра, что он отправил их назад, собрал своих полководцев и обратился к ним с речью, которая полностью приведена в главе 5.

Старый Тир (Палайтюрос) был расположен на материке двадцатью милями южнее Сидона; и на расстоянии чуть более двух миль к северо-западу от него в полумиле от берега лежит группа скалистых островков, расположенных параллельно берегу. Пролив, разделявший два самых крупных из них в центре группы, был засыпан, и здесь построили Новый Тир; согласно Плинию (Естественная история. V), его окружность составляла две и три четверти мили.

Город, останки которого и сегодня можно видеть, был окружен мощной стеной, поднимавшейся на 150 футов на восточной стороне, а на южной стороне ее основание уходило под воду. Как и Сидон, город имел две гавани, обе на восточной стороне; северная гавань называлась Сидонской, а южная – Египетской гаванью. Дома были многоэтажными и располагались очень кучно, ради экономии места (Страбон. XVI); город насчитывал около 40 тыс. жителей, среди них множество красильщиков. Подробный рассказ об их торговой деятельности можно прочитать в Книге Иезекииля, глава XXVII.

Поскольку Александр решил захватить Египет прежде, чем разделается с Дарием, он не мог оставить непокоренный Тир на линии своих коммуникаций. По мнению Гроута (т. X, с. 82), поскольку главную ценность финикийских городов составляли их корабли, то, если бы Александр настаивал на выходе флота из-под власти персов и переходе к нему на службу, города, по всей вероятности, на это пошли бы, и тогда бы не было необходимости осуществлять осаду Тира. Но он упускает то обстоятельство, что, поскольку Арад, Библ, Сидон и другие небольшие города уже подчинились Александру, то по возвращении из Эгейского моря их флоты должны были поступить так же. Далее, по всей вероятности, он уже знал, что сразу по возвращении послов в Тир его жители стали отсылать своих жен и детей в старую колонию Карфаген, и он, видимо, узнал также, что они получили от Карфагена обещание прийти к ним на помощь с мощным флотом (Курций. IV). Даже несмотря на то, что у него не было флота, следовало, не теряя ни минуты, начинать осаду Тира.

В январе 332 г. до н. э. осада началась. Первое, что сделал Александр, – отдал распоряжение перекрыть дамбой пролив, разделявший материковый и островной город; хотя море здесь в основном мелкое, в районе острова глубина его достигает трех саженей. Согласно Диодору, ширина дамбы равнялась 200 футам; возможно, эта цифра преувеличена, но в законченном виде дамба была достаточно прочной, чтобы выдержать натиск моря, и, еще увеличившись из-за иловых отложений, в наши дни существует в виде перешейка, соединяющего бывший остров с материком.

Карта 17. Осада Тира

Помимо воинов, к его строительству привлекались местные жители, камни добывали в старом городе, а деревья в огромном количестве свозились из ливанских лесов. За всеми работами наблюдал главный инженер Александра Диад Фессалийский, ему помогали Xариас, Посидоний и Филипп. Строительство продвигалось весьма споро. Как сообщают источники, Александр разъяснял каждый этап работ, а особенно ревностных тружеников ждала награда. Лишь когда строители дошли до значительной глубины у стен города, им стал сильно мешать град стрел, которые осажденные выпускали с городских стен, а кроме того, поскольку глубина позволяла, тирские галеры подплывали довольно близко и обстреливали рабочих.

Чтобы прекратить атаки со стен, Александр установил две деревянные осадные башни, защищенные от поджогов сыромятными шкурами, в дальнем конце. Изготовленные вручную, они представляли собой подлинное достижение инженерной мысли. Они были одной высоты со стенами – 150 футов высотой – и, кажется, самые высокие из когда-либо сооруженных (Тарн. Военное дело в Греции и развитие морского дела. С. 110). Из катапульт, установленных на их верхних площадках, обстреливались стены, а с нижних ярусов – оказавшиеся в зоне видимости галеры.

Как и родственные им карфагеняне, жители Тира были опытными механиками и ни в коем случае не испугались башен и предприняли ответные действия. Они нагрузили корабль, приспособленный для перевозки лошадей, огородили палубу и заполнили стружками, смолой и серой образовавшееся пространство. Затем они привязали две реи к каждой из мачт и повесили на них котлы, видимо заполненные нефтью, которые, когда реи загорятся, должны были упасть в горючую смесь. Наконец, нагрузили корму корабля так, что нос его поднимался над водой и был выше дамбы.

Осажденные дождались попутного ветра, а затем вывели огненный корабль на нужную позицию. Мы читаем: «Затем они выждали, когда ветер задует в сторону насыпи, и, привязав это судно к своим триерам, повели его на буксире. Приблизившись к насыпи и башням, они подожгли горючий материал и, подтягивая в то же время триерами как можно быстрее судно, пустили его к краю насыпи. Люди, находившиеся на уже горящем судне, легко спаслись вплавь. В ту же минуту могучее пламя перекинулось на башни; реи обломились, и в огонь вылилось все, что было заготовлено для его поддержания. Триеры стали на якорь неподалеку от насыпи; с них начали пускать стрелы в башни, и к ним стало опасно подходить тем, кто был занят тушением пожара. И когда башни были уже охвачены огнем, из города выбежала толпа людей; они сели в челноки и, приставая в разных местах к насыпи, без труда повыдергали колья, укреплявшие с боков насыпь, и подожгли все машины, которые не охватил еще огонь с судна» (Арриан. II).

Эти успешные вылазки должны были убедить Александра, что перед ним серьезный противник. Он приказал расширить мол, чтобы на нем можно было поставить еще больше осадных башен, и, пока это делалось, финикийский флот стал возвращаться из Эгейского моря. Александр отправился с гипаспистами и агрианами в Сидон, чтобы собрать галеры, которые туда вернулись. Он убедился, что Тир почти невозможно взять, не имея поддержки с моря.

Тем временем в Арад и Библ вместе с флотом возвратились их цари. Одновременно, видимо, в Тир возвратился Аземилк. Обнаружив, что их города-государства находятся в руках Александра, цари волей-неволей предоставили ему свои корабли, и вместе с сидонскими судами они составили флот в 80 галер. Затем 10 галер явились с Родоса, 3 – из Сол и Малла, 10 – из Ликии, а вскоре 120 галер прибыли от царей Кипра, которые, услышав о поражении Дария при Иссе, решили принять сторону победителя. Это дало Александру возможность главенствовать в Восточном Средиземноморье.

Когда осадные сооружения были построены, а корабли готовы к бою, Александр, вечно беспокойный, отправился в десятидневный поход покорять жителей Антиливанских гор. Вернувшись в Сидон, обнаружил, что за время его отсутствия с Пелопоннеса прибыли 4 тыс. греческих наемников. Осада вступила во вторую фазу.

Александр с флотом вышел из Сидона к Тиру в боевом порядке. Сопровождаемый всеми кипрскими царями, кроме Пинтагора, и финикийскими царями, он взял на себя командование правым крылом, а Кратер и Пинтагор командовали левым. Сначала тирийцы решили принять бой, увидев его флот, поразились количеству судов, ведь они не знали, что все кипрские и финикийские корабли стали на его сторону. Тогда они перекрыли вход в обе свои гавани, так, чтобы вражеские корабли не могли стать на якорь. Несколько финикийских кораблей попытались прорваться в Сидонскую гавань, потопив три тирские галеры. После этого небольшого успеха Александр отвел корабли и приказал им стать на якорь недалеко от дамбы, которая будет прикрывать их от сильных ветров. На следующий день он приказал кипрскому контингенту блокировать Сидонскую гавань с северной стороны мола, а финикийцам – блокировать Египетскую гавань с южной его стороны.

Тем временем от киприотов и финикийцев были получены полезные советы по сооружению осадных механизмов; на моле возвели новые башни, установили большое количество катапульт и таранов. Александр приказал установить несколько таранов на транспортных кораблях, которые он привел с собой из Сидона, а также и на других, более медленных галерах – единственный случай, когда осадные механизмы помещались на кораблях (Т а р н. Военная техника. С. 109). Хотя мы не располагаем детальным описанием этого устройства, это был козырной туз Александра, и предположительное обсуждение его поможет нам яснее представить всю операцию осады.

Задачей Александра было пробить брешь в стене города, а сделать это с мола – значит пойти на то, что фронт его наступления будет ограничен шириной в 200 футов, если цифры Диодора верны, а также позволить жителям Тира сконцентрировать множество своих оборонительных приспособлений на небольшом участке. Александру было необходимо его расширить. Он мог сделать это только с моря; отсюда идея погрузить тараны на корабли. Однако вся проблема таким образом не решалась; тараны были неэффективны, если корабли, которые их везли, не могли закрепиться на якоре, и, поскольку корабли должны были стать на якорь вблизи стены, их и людей, на них находившихся, следовало защитить от обстрела со стены. Отсюда неизбежно следует, что корабли должны были иметь крышу, как Ноев ковчег; что эти крыши должны быть насколько возможно огнеупорными, а сами корабли – твердо стоять на якоре, чтобы они могли выдержать тараны. Возникает другой вопрос, возможно ли изготовить тараны, которые были бы способны пробить толщу городской стены Тира и притом помещались на одном корабле? Самый большой таран, примененный Деметрием при осаде Родоса (305 г. до н. э.), был от 180 до 130 футов длиной, и требовалось до тысячи человек, чтобы его толкать (Тарн, с. 110). Хотя Александр не мог использовать столь огромного орудия, ничего невероятного не видится в том, что он мог состыковать несколько кораблей, чтобы иметь достаточно места[178]178
  Курций (IV) упоминает о связке из четырех кораблей; четыре кормы расходились в разные стороны, на них была сооружена треугольная платформа «в качестве места для воинов». Он говорит, что они были подведены под стены и с них «бросали стрелы и копья на осажденных».


[Закрыть].

Пока Александр готовился к наступлению, жители Тира также не бездействовали. На стене, обращенной к дамбе, они построили деревянные башни, чтобы находиться выше новых осадных сооружений; они также собрали множество катапульт, развернув их в направлении дамбы, также нам сообщают, что они не подпускали к городу вражеские корабли – вероятно, корабли с таранами[179]179
  Это не могли быть корабли с катапультами, поскольку высота стен (а не глубина моря, как утверждает Курций) не позволяла артиллерии вести обстрел с кораблей, если они не находились на достаточном от стен расстоянии (см. Курций. IV).


[Закрыть], – обстреливая их горящими стрелами. Возникли и еще более серьезные трудности: выяснилось, что у конца мола невозможно подвести корабли с таранами к стене, поскольку у ее основания на дне моря лежали обтесанные камни. Прежде чем использовать корабли с таранами, следовало устранить это препятствие. Несмотря на то что с палубы это было сделать довольно трудно, все же камни обхватывали скользящими петлями и стаскивали с места с помощью кранов. Хотя прямо не говорится, делалось это для того, чтобы корабли с таранами могли бросить якорь в непосредственной близости от стены.

Справедливость нашего предположения подтверждается последующими действиями тирийцев. Они оснастили несколько кораблей защитными стенками и двинулись на вражеские корабли, подрезая их якорные крепления. В ответ Александр поставил несколько галер, оснащенных подобным же образом, вдоль якорных крепежей. Не смущенные этим, тирийцы посылали ныряльщиков подрезать якорные крепления. В конце концов корабли с таранами смогли бросить якорь и закрепиться в непосредственной близости от стен, там, где со дна подняли каменные плиты.

Чтобы ослабить натиск на стену вблизи дамбы, жители Тира пошли на следующую хитрость. Они заметили, что каждый день около полудня большинство команд кипрских кораблей, которые перекрывали вход в Сидонскую гавань, удалялись на берег, чтобы поесть, и что Александр, который обычно находился с финикийским флотом, также ел в это же время перед своим обычным отдыхом. Они решили воспользоваться ситуацией, напав на корабли, когда их команды сойдут на берег. Чтобы держать свой план в тайне, они загородили вход в гавань парусами и за ними снарядили десять самых крепких кораблей, с командами из воинов.

Примерно в полдень паруса спустили; эскадра напала на кипрские суда и сразу потопила четыре квинквиремы. Но к несчастью для тирийцев, Александр, хотя и сошел на берег, в этот день отказался от послеобеденного отдыха и возвратился к финикийским кораблям раньше обычного, когда большинство моряков были еще на берегу. Когда до него дошло известие о нападении неприятельских кораблей – возможно, ему просигналили с мола, – он приказал всем командам собраться и перекрыть вход в Египетскую гавань, чтобы предотвратить прорыв неприятельских кораблей. Затем, с теми квинквиремами, которые были полностью укомплектованы, и пятью триремами он поплыл вокруг острова, на помощь кипрскому флоту, стоявшему севернее дамбы. Тирийцы видели этот маневр из города и разгадали намерения Александра, они отчаянно стали сигналить своим кораблям, чтобы они возвращались. Но очевидно, их команды столь увлеклись, что суда не успели скрыться до прибытия Александра, который подошел с тыла их левого фланга и ударил по ним[180]180
  Галера развивала наибольшую скорость в пять узлов, а приблизительно расстояние, которое требовалось пройти, равнялось 3500 ярдам, Александру, видимо, потребовалось около получаса, чтобы дойти до Сидонской гавани.


[Закрыть]. Некоторые из них были выведены из строя, квинквирема и квадрирема захвачены у входа в гавань, однако большинство моряков спаслись вплавь.

На сей раз Александра несомненно застали врасплох. Проблема полуденной еды не была новой; сходную военную хитрость применили жители Сиракуз в 413 г. до н. э. (Ф ук и д и д. VII). Кроме того, следует заметить, что, если команды каждый день сходили на берег, чтобы поесть, следовало проявлять при этом больше предусмотрительности, к тому же завеса из парусов должна была предупредить Александра о том, что неприятель что-то задумал. Будь тирийцы поотважней и ударь они всей своей силой одновременно по двум гаваням, Александр оказался бы в очень сложном положении и осада могла продолжаться еще очень долго.

После этой вылазки наступление с дамбы стало вестись с удвоенной силой, однако благодаря крепости стен без особого успеха. Александр расположил свои корабли с таранами в районе Сидонской гавани; но, поскольку там в стене не обнаружилось слабого места, он провел их вокруг острова в Египетскую гавань и опробовал стену в разных местах. Наконец, в одном месте стена треснула и частично обрушилась. Он провел пробную атаку, и, хотя тирийцы отбили его наступление без особого труда, он нащупал слабое место и решил нанести последний удар.

Поначалу в его планы входило расширить пробитую брешь, что, как он рассчитывал, вынудит тирийцев выступить против него, а когда они это сделают, а он станет штурмовать брешь, кипрский и финикийский флоты прорвутся в Сидонскую и Египетскую гавани, а эскадра галер с катапультами и лучниками окружит остров и пристанет где только возможно или выстроится в ряд «так, чтобы тирийцы, атакуемые со всех сторон, потеряли голову и не знали, куда деваться от страха» (Арриан. II).