Текст книги "Убийства единорога"

Глава 13
КАК Г. М. СОЗДАВАЛ ТЕОРИИ

– Что происходит? – довольно сердито спросил Рэмсден. – Вы выглядите так, словно в чем-то провинились. Кстати, Мерривейл, вас ищет д'Андрье. Он говорит, что у него есть еще одно веское доказательство того, что первое письмо было написано Фламандом…

– Еще бы, – отозвался Г. М. – Послушайте меня, сынок, и тогда вы, возможно, поймете, почему он хочет убедить нас в подлинности первого письма даже ценой сфабрикованных обвинений против Фаулера. Если мы всерьез усомнимся в подлинности этого послания, это испортит всю игру… Садитесь, Рэмсден.

Миддлтон озадаченно потер лоб.

– Похоже, вы ее уже испортили, – усмехнулся он. – Но ведь Фламандом могу оказаться и я. В таком случае вы разболтали мне важную информацию.

– Угу. Если бы вы были Фламандом, сынок, – невозмутимо ответил Г. М., – то не нуждались бы в этом. Фламанд и так все знает. Вот почему он написал подлинную записку и подбросил ее в верхнюю галерею. Это встревожило Гаске – выходит, Фламанд знает, кто он, но Гаске понятия не имеет, кто такой Фламанд. Отчасти поэтому он напустился на Фаулера. Иными словами, маскарад Гаске пошел прахом. Кроме того, я не вижу иной причины, по которой французское правительство должно было использовать Рэмсдена в качестве предлога.

Рэмсден сердито уставился на него.

– Я долго ждал, – произнес он с зловещим спокойствием, – покуда услышу хоть что-то, имеющее смысл. Может быть, вы, наконец, соизволите объяснить…

Г. М. повиновался под аккомпанемент протестующих воплей собеседника.

– Вы утверждаете, – сказал Рэмсден, переведя дух, – что Гаске (или д'Андрье) написал первое письмо, сообщая, что Фламанд намерен организовать вынужденную посадку самолета?

– Точнее, отпечатал на машинке. Хотите еще доказательств? Ему нужно было только скопировать подпись. Но факсимиле Фламанда держалось в секрете и никогда не публиковалось. Однако Фаулер долго изучал оба письма и не смог сделать окончательный выбор между подлинной и фальшивой подписью. Значит, почерк Фламанда воспроизвела полиция, у которой имелись для этого все возможности. Как я сказал, д'Андрье встревожился. Когда мы пришли в замок, он представил первое письмо как подлинник. Когда же его подлинность была опровергнута вторым посланием, он состряпал сомнительную историю, будто отправил оригинал Гаске, а потом предъявил ответ Гаске – разумеется, рукописный, так как он сам его написал.

Рэмсден покачал головой:

– Но разве это не было с самого начала чертовски глупо? Д'Андрье ожидает, что Фламанд появится в какой-то маскировке. Фламанд появляется и сталкивается с поддельным письмом якобы от него. Он не может не насторожиться и…

– Хо-хо-хо! – Лицо Г. М. расплылось от удовольствия. – И что тогда? Фламанд заявляет в лицо д'Андрье: «Вы лжец! Я никогда не писал этого письма»? Едва ли. Конечно, это его насторожит, но не заставит подозревать д'Андрье. Разве вы сами его заподозрили? Откровенная демонстрация письма отвлекла бы от подозрений, тем более учитывая, что Фламанд ищет Гаске среди пассажиров самолета.

– Тем не менее, – задумчиво промолвил Миддлтон, – вы сами сказали, что это вызвало у Фламанда подозрения и теперь он знает…

– Угу. Конечно, знает. Потому что Фламанд куда проницательнее, чем думал Гаске с присущим ему самодовольством. Я просто объясняю вам ход мыслей д'Андрье. Поддельное письмо дает двойное преимущество. Во-первых, Фламанд сразу же после необъяснимого крушения самолета сталкивается со столь же необъяснимым письмом. Гаске считает, что Фламанду понадобятся стальные нервы, чтобы не выдать себя ни поступком, ни словом, ни жестом, ни выражением лица. Вспомните – д'Андрье настаивал, чтобы письмо прочли вслух, дабы при этом он мог изучать лица. Вспомните также, что единственный, кому д'Андрье дал письмо для индивидуального прочтения, был Эбер, кого он, вероятно, знал как подлинного полицейского врача…

– Что освобождает Эбера от подозрений? – быстро спросил Миддлтон.

– Очевидно. Тем более что у него железное алиби на время убийства. – Г. М. нахмурился. – Но когда Фламанд понимает, что каким-то образом угодил в ловушку, он мобилизует мозги, чтобы не допустить никакой оплошности.

– И это ему удалось?

– Да, будь он проклят! Второе преимущество – эффект, ударивший по тщеславию Фламанда. Мы знаем, что оно непомерно – достаточно вспомнить, как он отплатил бедному комиссару, рискнувшему смеяться над ним. Неужели он оставит такое безнаказанным? Д'Андрье правильно рассуждает, что нет. Вопрос в том, позволит ли мошеннику тщеславие взять на себя первое письмо и то, чем оно угрожает? Или же Фламанд испугается и откажется от своих намерений? В любом случае, учитывая его наклонности, он, вероятно, напишет какой-нибудь ироничный ответ и подбросит его нам. В таком случае, полагает д'Андрье, ему конец. Все слуги в этом доме – люди из Сюрте. Если Фламанд попытается подбросить записку, они тут же его схватят. Так бы и вышло, если бы Фламанд не выбрал момент, когда все утратили бдительность после того, как он совершил, казалось бы, невозможное убийство.

Думаю, д'Андрье почти не сомневался, что Фламанд возьмет на себя вынужденную посадку самолета и напишет: «Я же говорил, что сделаю это, не так ли?» И вот тут-то, ребята, он не учел особенности изощренного ума противника. Фламанд – тщеславный позер, но ему не нужна музыка, если не он ее заказывает. Если кто-либо одурачил бы его, он бы вылез из могилы, чтобы отплатить ему. Так и вышло. Он подбросил записку, смысл которой заключается в следующем: «Я знаю, кто проделал со мной эту шутку. Берегись, друг Гаске».

– Ну, старший инспектор Сюрте должен уметь позаботиться о себе, – заметил я. – Но давайте рассмотрим все с самого начала. Д'Андрье (будем называть его так, чтобы не запутаться в именах) позаимствовал имя и замок у настоящего д'Андрье, который живет в Монте-Карло и никогда не пользуется этим домом…

– Погодите! – Миддлтон щелкнул пальцами. – Теперь я начинаю понимать – особенно эту историю с книгой!..

– С книгой? – переспросил Г. М. – С какой еще книгой? Вы крадете мои лавры? Я как раз собирался…

– Нет, это касается Эльзы. Этой ночью она жутко испугалась и не желает говорить мне, чего именно. Когда я вернулся из ванной перед убийством, она сидела, уставившись на книгу, лежащую на столике у кровати, бледная как привидение, потом захлопнула книгу и выбежала, не сказав ни слова. Вот почему Эльза не подождала меня и оказалась на галерее во время убийства. Я смотрел книгу – Бальзак, и на форзаце было написано имя д'Андрье…

– Угу. – Г. М. взмахнул сигарой – он казался удовлетворенным. – Вы говорили, что она пробыла замужем за настоящим д'Андрье всего три месяца и даже не знала, что у него здесь дом. Имя в книге должно было ее напугать. – Он подмигнул покрасневшему Миддлтону, который сердито поглядывал на него. – Ну-ну, не ерепеньтесь! Никто не собирается читать вам мораль, а Эльза – симпатичная девчонка. Кстати, книги в комнатах могли бы поведать вам кое-что.

– Что именно?

– Что наш хозяин – не тот, за кого себя выдает. Этот парень настолько внимателен к деталям, что даже кладет у наших кроватей книги, подбирая сатирические названия. Он знает заранее – судя по «письму Гаске», написанному им самим, – что почти все его гости будут англичанами или американцами. Д'Андрье превосходно говорит по-английски – это заметно, когда он возбуждается и забывает о своей роли. Человек, так хорошо владеющий двумя языками, должен иметь в библиотеке хотя бы несколько английских книг. Но поскольку он не дал нам ни одной книги на английском языке, разумно предположить, что у него их нет. А если они отсутствуют в его большой библиотеке, это означает, что библиотека ему не принадлежит и что он не тот, за кого себя выдает. Он представляется отставным полковником спаги, спортсменом, охотником и игроком, наделавшим шум в Монте-Карло. Но наш друг Огюст (детектив-сержант Огюст, если это его настоящее имя) добавил разоблачительный штрих, сказав, что старик сидел в своей комнате и чистил ружье. В армии мне не довелось видеть полковника, который стал бы чистить ружье, когда рядом его ординарец – даже если это бывший полковник и бывший ординарец. Но вы спрашивали о начале всего плана и все еще до него не добрались. Началом явились вы, Рэмсден. Вам предстояло стать приманкой.

– Вот как? – кисло улыбнулся Рэмсден.

– О, мы просто сидим и размышляем. Скажем, вы возвращаетесь домой через Францию, а французскую полицию и Ке д'Орсе[36]36
  Ке д'Орсе – набережная в Париже, где находится министерство внутренних дел.


[Закрыть] попросили потихоньку присматривать за вами, поскольку у вас при себе нечто ценное, а вы из тех независимых личностей, которые и слышать не желают об охране…

– Не спорю, – прервал Рэмсден. – У меня было при себе нечто ценное.

– Угу. К тому же осведомители сообщили, что Фламанд каким-то образом полностью осведомлен о ваших действиях. – Г. М. так энергично взмахнул сигарой, что пепел полетел в разные стороны. – Это встревожило всех, так как речь идет о деле международного значения. Фламанд же стал общенациональной проблемой, а избиратели имеют скверную привычку резко реагировать на беспомощность государства в таких делах. Если Фламанд отколет очередной номер и об этом станет известно, определенные круги ощутят явный дискомфорт. Выход один – расставить для Фламанда ловушку с достаточно сладкой приманкой и достаточно надежную, чтобы удержать его, если он в нее попадет. Тогда все будут счастливы. Но есть одно препятствие. Нужно получить согласие Уайтхолла, что может оказаться нелегко. Необходимо также сотрудничество британской полиции, чтобы сделать операцию вполне официальной. Фактически я не могу понять, как они могли обойтись без вашего согласия.

– Ха! – воскликнул Рэмсден. – Вы намекаете, что я знал о том, что должно произойти этой ночью? – Он задумался. – Могу дать честное слово, что случившееся в этом месте явилось для меня таким же сюрпризом, как… как для любого из вас. Но вы заинтересовали меня. Продолжайте.

– Моя догадка состоит в том, что для этого потребовались два сотрудника нашей разведки. Они должны были слепо подчиняться приказаниям, поэтому не знали (как вначале не знал и Уайтхолл), что им предстоит делать, кроме похвального намерения охранять сэра Джорджа Рэмсдена. Их первые инструкции гласили: отправиться в гостиницу с другой стороны Орлеана. Очевидно, Гаске вначале планировал использовать эту гостиницу так же, как сейчас использовали этот замок, – схема не была бы такой изощренной, но группа людей совершила бы вынужденную посадку на самолете где-нибудь на пустоши неподалеку от гостиницы. Конечно, по прибытии двух британских агентов Гаске посвятил бы их в свой замысел.

Но тем временем произошли две вещи. Уайтхолл узнал, в чем состоит план Гаске, и пришел в ярость. Я не питаю особого почтения к нашему правительству – увидите, что я сделаю с министерством внутренних дел! – но даже старый Скуиффи не полный идиот. Агенты должны были охранять Рэмсдена, но после того как его во время выполнения деликатной правительственной миссии завлекут в ловушку с целью поймать преступника, чьи действия нас абсолютно не касаются. Я спрашиваю вас, стал бы даже Скуиффи терпеть подобное? Наверняка он обратился в министерство иностранных дел, и они категорически отказались участвовать в подобной операции или санкционировать ее. Агентов следовало немедленно отозвать, но они уже уехали, и никто не знал, как до них добраться.

Что же делает Гаске? Ладно, говорит он, мы откажемся от помощи британских агентов и ничего им не сообщим, но продолжим выполнять наш план. А вторым событием стало то, что он решил усложнить план, используя этот замок. Не знаю, как он пришел к такому решению. – Г. М. закрыл один глаз. – Возможно, Гаске встретил в Марселе своего друга, настоящего д'Андрье, который разыскивал там свою жену, и попросил согласия воспользоваться этим местом…

– Не пойдет, – прервал Рэмсден, скрестив руки на груди. – Анализ, если это можно так назвать, достаточно безупречен, кроме одного пункта, Мерривейл. По-вашему, если наше руководство отказалось санкционировать западню со мной в роли привязанного козленка, то Гаске и его начальство осмелились бы продолжать? – Он усмехнулся. – Можете поставить шестипенсовик, что нет. В таком деле даже у козленка есть право голоса. А как насчет меня?

– Я как раз к этому подхожу. – Г. М. с трудом поднялся с кресла, сжимая зубами потухшую сигару, и стал ходить взад-вперед у камина. – Ключ нам предоставляют два пункта. Первый – неизвестный человек, которого убили после того, как он солгал, назвавшись Гаске. Кто он и почему солгал?

– Вы имеете в виду, – злорадно осведомился Рэмсден, – почему вы убедили его солгать? Вам незачем негодовать на охотников, которые привязывают козлят, чтобы их сожрал тигр. Вы сами так поступили.

– Вы действительно так думаете? – странным тоном спросил Г. М. – Хмф, я бы сказал, у вас имеются на то основания. Черт возьми, почему вы не в состоянии видеть чуть дальше?

– Коли на то пошло, – фыркнул Рэмсден, – почему вы не в состоянии стать менее дальнозорким? Я не претендую на хорошее зрение, если это подразумевает убийство человека.

Г. М. уставился на огонь.

– Вижу, мне придется распутать это дело, – сказал он. – Я колебался, так как, в конце концов, это шоу Гаске и мне не хотелось его портить. Тем более что вас это касалось больше всего и вы, как я думал, дали согласие…

– На шоу Гаске?

– Да. Понимаете, это второй пункт, предоставляющий мне ключ. Вы сами заявили, что начальство Гаске никогда бы не позволило ему проделать этот трюк с самолетом и затаскивать вас сюда. Вы не дурак, хотя этой ночью иногда производите обратное впечатление. Не думаю, что вы знали, кем окажется Гаске и что он организует вынужденную посадку. Но полагаю, что кое-какие слухи до вас доходили. Тогда почему вы рискнули в этом участвовать? Вам доверили доставку единорога в Лондон?

– Да.

– Угу. И во сколько вы оцените стоимость этого редкого животного?

Поколебавшись, Рэмсден усмехнулся.

– Вы правы, – заговорил он другим тоном. – С меня достаточно собственных мистификаций. Так или иначе, завтра все появится в газетах. Вы хотите знать стоимость единорога. Если говорить о его важности, он стоит королевства. А если только о денежной стоимости – ну, возможно, всего лишь миллион фунтов.

– Пожалуй, мне лучше удалиться, – сказал Миддлтон. – Думаю, я уже слышал больше чем полезно для здоровья. – После паузы он добавил: – Всего лишь миллион фунтов. И вы не побоялись иметь дело с Фламандом?

– Нисколько, – отозвался Рэмсден. – Потому что единорога у меня нет.

– Угу, – произнес Г. М. деревянным голосом.

– Рад сообщить, – продолжал Рэмсден, – что он загнан в клетку и сейчас на пути в Лондон с эскадрильей Королевских военно-воздушных сил. Если Фламанд собирался атаковать меня, его план пошел прахом.

– Господи! – послышался новый голос. – Неужели обязательно сообщать это всем?

Дверь захлопнулась, и мы увидели холодное, циничное и более не дружелюбное лицо детектива Гаске, именовавшего себя графом д'Андрье.

Глава 14
РОГ ЕДИНОРОГА

Г. М. тяжко вздохнул.

– Сожалею, сынок, – признал он. – Боюсь, мы забылись и говорили чересчур откровенно.

Во внешности д'Андрье не произошло изменений, если не считать утраты ковыляющей походки и медлительной речи. Он по-прежнему выглядел безупречно и походил на Мефистофеля, но больше не был невозмутимым. Обращаясь к нам, он щелкал пальцами, как будто стоял перед дрессированными собаками.

– Вы называете это доверительным разговором? Да вы все вопили, как палата депутатов! Любой в коридоре мог вас слышать, как слышал я. – Его глаза прищурились. – Кажется, джентльмены, почти все карты выложены на стол. Какой вы мне оставили шанс поймать Фламанда на месте преступления?

– Какого преступления? – отозвался Рэмсден. – Если вы имеете в виду поимку преступника во время моего убийства, благодарю покорно. Вам не кажется, что это немного чересчур? Какой шанс на спасение вы оставили мне?

– Вы согласились сотрудничать.

– В чем? Таинственный субъект с Ке д'Орсе спрашивает, не возражаю ли я принять участие в полицейской ловушке для Фламанда, подробности которой он сообщить не может. Он честно предупреждает меня, что Уайтхоллу это может не понравиться, и говорит, что надеется на мои охотничьи инстинкты. Я сказал, что не возражаю, и вот я здесь. Но что касается единорога…

Г. М. нахмурился:

– Да, мы угодили в запутанный лабиринт. Все же я не думаю, что вам следует так расстраиваться. Вы загнали Фламанда в угол, хотя не знаете, кто он. Фламанд заперт на этом острове, откуда нет выхода. И он должен быть одним из нас. В случае необходимости вы можете отправить нас всех в кутузку. Я как раз собирался предложить…

– В этом не будет необходимости, – прервал д'Андрье.

Его лицо выражало насмешку и одновременно неистощимую энергию. Гастон Гаске, или д'Андрье, принадлежал к числу людей, которых можно назвать энергичными циниками. Я с тревогой подозревал, что он приготовил для нас новый трюк. Опустившись на стул, он обратился к Г. М.:

– Теперь маски сброшены. Вы знаете, кто я, и я могу сказать вам то, что думаю. Откровенно говоря, какое-то время я интересовался, намеренно вы вводите меня в заблуждение или всему виной ваша бестолковость. Теперь я знаю, что все дело в последней.

– Не беситесь, Мерривейл, – посоветовал Рэмсден. – Черт возьми, неужели вы не видите, что он просто старается вывести вас из себя? Через минуту вас хватит удар.

– Напротив, – резко возразил д'Андрье, и мне еще сильнее стало не по себе, – я говорю правду. В данном случае это жизненно важно. Да-да, я знаю, что он разгадал мою подлинную личность. Ну и что? Было ли это так уж трудно? Чисто случайно здесь оказалась жена моего друга д'Андрье… – Он снова щелкнул пальцами. – Важно то, что в истории с самозваным Гаске он может считать себя ответственным за его смерть. Едва ли я теперь могу всерьез рассматривать какое-либо его предложение. Я не хочу оскорблять вас, друг мой, а всего лишь стараюсь быть предельно ясным. Будет только справедливо сообщить вам, что один из ваших коллег, который должен хорошо вас знать, недавно охарактеризовал мне вас как благонамеренного старого психа. Не обижаетесь? Вот и отлично! Тогда мы можем перейти к делу… В одном вы правы. Я не расстроен, так как добился успеха. Я знаю, кто Фламанд.

– Угу, – проворчал Г. М. – Вы имеете в виду действительно это или только то, что написали еще несколько писем самому себе?

– Я имею в виду, что нашел рог единорога, – улыбнулся д'Андрье. – Я нашел орудие убийства и точно знаю, как оно было совершено.

– И знаете, кто его совершил? – осведомился Рэмсден.

– Знаю, – ответил д'Андрье после напряженной паузы. – Я нашел оружие у одного из гостей в этом доме. – Он постучал костяшками пальцев по подлокотнику стула. – Было выдвинуто определенное предположение, причем для того, кто его выдвинул, оно служило всего лишь смутной догадкой с целью подтвердить свою репутацию проницательного человека. Но эта догадка была ценной, так как подсказала мне кое-что практичное. – Теперь его глаза блестели. Несмотря на позерство, в нем ощущалась сила. – Я открыто признаю, что случайное замечание Мерривейла подало мне идею. Правда, последняя часть сказанного им была полной чушью, но первая – что оружием не был ни пистолет, ни кинжал и в то же время оба вместе – содержала крупицу истины. Можете разгадать эту загадку, джентльмены?

– Где вы его нашли? – спросил Г. М. – В чьем кармане?

– Это я собираюсь продемонстрировать всем вам. Огюст!

«Мажордом» с довольным видом открыл дверь. Я заметил, что в его внутреннем нагрудном кармане находится какой-то продолговатый предмет, по которому он временами похлопывает, словно убеждаясь в его присутствии. Лицо д'Андрье вновь стало дружелюбным.

– Спросите моих гостей, – сказал он, – не будут ли они так любезны прийти сюда.

Тем не менее фраза прозвучала как щелканье бича. Маленький седеющий Мефистофель улыбался и выглядел настолько уверенным в себе, что в комнате повеяло ледяным холодом.

Г. М„казалось, подыскивал правильные слова.

– Слушайте, сынок, – заговорил он наконец. – Возможно, я действительно тупоголовый осел или одурманенный оракул, сам не понимающий, какие предсказания он бормочет. Не будем на этом сосредотачиваться. Вы, в сущности, неплохой парень, хотя и набиты вздором, и я на вашей стороне. Поэтому предупреждаю вас: ради бога, будьте осторожны! Если вы позволите вашему пристрастию к драме завести вас слишком далеко, возникнет жуткая неразбериха. Мне известно, вы переживаете из-за того, что этот тип все время выходит сухим из воды. Я тоже. Но не поддавайтесь эмоциям, иначе положение станет гораздо хуже.

– Но вы сознаете, что я нашел оружие? – с улыбкой спросил д'Андрье.

– Да.

– Что я нашел его у одного из моих гостей и могу логически объяснить, как было совершено преступление?

– Ну… – Г. М. почесал голову. Он казался расстроенным. – Логически – да. Я боялся, что вы это скажете. Поверьте, на своем веку я слышал множество логических объяснений. Беда в том, что они, как правило, оказывались неверными.

Д'Андрье снова пребывал в своей стихии.

– Мы опять упираемся в разницу между латинским и англосаксонским темпераментами. Вы отвергаете логику, потому что она требует напряжения и концентрации мысли… Входите!

Он повернулся к двери, в которую вошли пять остальных членов нашей группы. Что они знали или о чем догадывались, я не мог определить, но, должно быть, они почувствовали изменение, которое внесла в атмосферу зловещая уверенность д'Андрье. Эльза отпрянула, быстро переводя взгляд с д'Андрье на Миддлтона, который подошел к ней и что-то ободряюще прошептал. Эвелин уставилась на меня. Хейуорд, Эбер и Фаулер держались на заднем плане.

– Чую новые неприятности, – внезапно сказал Хейуорд. Его лицо было красным, а в руке он держал стакан виски с содовой. – Я же говорил вам, Фаулер. Можете всегда полагаться на мое чутье. Ну, в чем дело теперь?

– Похоже на голосование присяжных, верно? – Фаулер старался говорить небрежным тоном. – Вы нашли убийцу?

– Я нашел, – уточнил д'Андрье. – Сейчас он в этой комнате.

Д'Андрье встал, потирая руки. Он был так уверен в своих словах, что мог жонглировать ими. Его движения были абсолютно механическими – он напоминал мне не столько актера, сколько голубя-турмана, напрягшегося перед очередным кувырком в воздухе.

– За последние полчаса произошло так много, что мы не станем вдаваться в это сейчас. Но могу сообщить вам, что я нашел рог единорога.

– Что, черт возьми, это значит? – осведомился Хейуорд. Усмехающееся лицо с крючковатым носом и яркими глазами под отечными веками повернулось к нему.

– Я Гастон Гаске, сэр, – к вашим услугам и услугам Фламанда. Имя человека, которого убили, не имеет значения – если не считать того, что он не был Гаске и что его убил Фламанд. Я бы предпочел сохранить мою личность в секрете и поймать Фламанда во время кражи того, что он намеревался украсть. К сожалению, кое-кто разгласил правду, сделав это невозможным. Теперь Фламанд не станет рисковать. Тем не менее я знаю, кто он.

Несколько секунд все молчали. Лица слегка расплывались у меня перед глазами. Присутствие этого человека невольно действовало на меня – я чувствовал, каким он мог быть, допрашивая подозреваемого.

Паузу нарушил Фаулер. Достав сигарету, он подошел к камину и склонился над очагом, чтобы прикурить от огня.

– Прошу прощения, сэр, – небрежно извинился он. – Вы что-то сказали?

– Я говорил, что взял на себя расследование с целью избежать дальнейших ошибок нашего английского друга Мерривейла. Давайте вернемся к убийству. Перед нами вроде бы абсолютно невозможное преступление. Но тем не менее оно произошло, и с помощью логики, а не свободного брожения мыслей мы сможем разобраться, каким образом. Преимущество «невозможного» преступления в том, что, если мы находим объяснение, оно оказывается единственным.

Но действительно ли ситуация настолько невозможная? Перед тем как упасть, жертва поднесла руки к лицу, потом покатилась вниз по ступенькам на площадку, а оттуда к подножию лестницы. Где же тогда мог быть нанесен удар? Не наверху лестницы, так как жертва находилась в четком поле зрения двух свидетелей. Не на первом лестничном пролете, так как он попадал (хотя и с перерывом) в поле зрения миссис Миддлтон. И не на нижнем пролете, который был в поле зрения сэра Генри и доктора Эбера.

Остается только площадка. Но против этого имеются возражения. Первое: хотя мистер Фаулер задержался на несколько секунд, прежде чем подбежать к лестнице, убийце, прячущемуся за гобеленом, не хватило бы времени выдернуть оружие из черепа жертвы и обшарить ее карманы. Второе: миссис Миддлтон хорошо видела всю площадку, за исключением нескольких футов вверх от пола, и заметила бы убийцу.

Само слово «исключение» показывает, что мы имеем дело не с абсолютно невозможной ситуацией, иначе не было бы никаких исключений. Единственное место, которое не находилось ни в чьем поле зрения, – самая нижняя часть площадки. Поскольку все остальное невозможно, мы приходим к логичному выводу, что убийца должен был находиться там.

– Должны ли мы снова перебирать все это? – нетерпеливо осведомился Фаулер, чья уверенность, казалось, росла с каждой секундой. – Ведь это идея Миддлтона. И мы доказали, что никакое оружие не могли метнуть оттуда, а потом вытащить…

– Согласен.

– Ну тогда…

– Позвольте продемонстрировать вам оружие, которое было использовано. Огюст!

«Мажордом» шагнул в комнату, и д'Андрье продолжил:

– Мне предложили загадку: какое оружие не является пистолетом и кинжалом, но в то же время является обоими? Я вспомнил сделанное ранее сообщение доктора Эбера о том, что неподалеку от места убийства в Марселе была лавка мясника… Дай мне эту игрушку, Огюст.

«Мажордом» достал из-под пиджака самый невероятный и жуткий на вид механизм, какой я когда-либо видел. По форме он напоминал пистолет, но был больше и тяжелее ручного огнестрельного оружия самого крупного калибра. Он имел около одиннадцати дюймов в длину, был изготовлен из стали, за исключением деревянной рукоятки, и, вероятно, весил добрых четыре фунта. Но никакая пуля или иной снаряд не могли быть выпущены из него – в отверстии ствола мы увидели маленький кружок, напоминающий кончик стержня диаметром около шестнадцатой части дюйма. Быстрым движением д'Андрье открыл ствол сбоку, возле казенной части. Внутри находилось нечто вроде камеры для одного патрона, установленной возле мощного пружинного механизма.

– Узнаете? – спросил д'Андрье. – Это так называемый «гуманный убийца», которым пользуются мясники.[37]37
  Эта модель, которую я впоследствии видел в действии, – стандартный английский «гуманный убийца», одобренный Обществом защиты животных. Его силу и эффективность демонстрирует тот факт, что в череп вола толщиной около четверти дюйма стержень часто проникает на глубину четырех футов. (Примеч. авт.).


[Закрыть] Он заменил топор. По закону умерщвление животных должно быть безболезненным и мгновенным. Теоретически лучшим средством была бы пуля, но пуля не должна оставаться в туше, подлежащей разделке. Поэтому изобрели смешанный вариант – острие, выталкиваемое взрывом патрона, прикрепленного к пружинному механизму. Этот стержень куда мощнее любой пули. Он моментально проделывает глубокое отверстие и может быть сразу же извлечен, а оружие легко перезаряжается вталкиванием стержня в ствол рукой. Это оружие английского производства… Позвольте продемонстрировать.

Он повернулся к Огюсту, который протянул ему картонную коробочку с несколькими предметами, похожими на легкие холостые патроны. Д'Андрье вставил один из них в казенную часть, защелкнул пистолет и оттянул предохранитель.

– Патроны «К», – сказал он. – Используются для самых твердых черепов, вроде воловьих. Они кажутся очень легкими – всю работу делает пружинный механизм. Итак…

– Нет! – завопила Эльза, спрятав лицо на груди Миддлтона и зажав уши. – Я этого не фыдершу! Фы не долшны делать такая вешь!

– Это создает очень мало шума, мадам, – не без иронии успокоил ее д'Андрье. – Куда меньше, чем игрушечный пистолет с пистонами. Но, если вы боитесь… – Он открыл ствол, извлек патрон и передал его Огюсту вместе с оружием. – Мы не нуждаемся в демонстрации. Теперь вы видите, чем был «рог единорога».

– Да, думаю, мы можем обойтись без демонстрации, – дрожащим голосом произнес Миддлтон. – Уберите эту штуку. При виде ее сразу представляешь себе все кровавые подробности. «Гуманный убийца» – ну и название! Вы имеете в виду, что беднягу убили именно таким образом?

– Да. Вы согласны, доктор Эбер?

– C'est absolument vrai[38]38
  Это истинная правда (фр).


[Закрыть]… – пробормотал Эбер. Он шагнул вперед, чтобы обследовать оружие.

– Похоже на правду, – заговорил Хейуорд, чье лицо побледнело и покрылось красными пятнами. – Не тяните время! Кончайте спектакль! Где вы нашли эту штуковину? Кому она принадлежит?

Д'Андрье не обратил на него внимания. Я посмотрел на Фаулера, молча стоявшего с блестящими глазами, быстро затягиваясь сигаретой, которую не вынимал изо рта. Д'Андрье повернулся к Г. М.:

– Вы согласны, друг мой?

– Угу. – Г. М. медленно кивнул. – Я имею в виду, что вы нашли правильное оружие. Вопрос в том, как, по-вашему, оно было использовано. Ведь его нужно поднести прямо к голове жертвы, а рядом с убитым никого не было видно.

– Это я и собираюсь объяснить, прежде чем передать арестованного детективу – сержанту Аллену. – Д'Андрье кивнул в сторону Огюста. – Пистолет, безусловно, могли использовать, только поднеся к голове жертвы. Я уже приводил вам логические причины, позволяющие считать, что убийство могло быть совершено лишь на площадке. Поскольку его могли совершить только этим пистолетом – кстати, если вы обследуете цилиндр, то увидите доказательства того, что им воспользовались, – и так как никто не приближался к жертве на галерее, напрашивается вывод, что в тот момент, когда жертва поднесла руки к лицу, закричала и покатилась по ступенькам, в нее еще не стреляли.

Подумайте сами. Может кто-нибудь из свидетелей поклясться, что видел рану на лице жертвы перед ее падением? Нет. Что же они видели? Человека, который инстинктивно поднес руки к лицу, вскрикнул и оступился, словно собираясь шагнуть на первую ступеньку. Почему же это произошло? Очевидно, потому, что он увидел на площадке своего врага, в руке у которого был предмет, напоминающий обычный крупнокалиберный пистолет, нацеленный на него.

Очевидно, Фламанд прятался за гобеленом, поджидая, когда его добыча начнет спускаться, и выбрался наружу слишком рано. В тот же момент, когда жертва оказалась у лестницы, Фламанд увидел миссис Миддлтон, появившуюся на галерее у балюстрады. Инстинктивно он пригнулся к полу площадки, чтобы она его не заметила. Но жертва у верхней ступеньки видела, как он целится в нее из пистолета. Она прикрыла лицо руками, собираясь шагнуть вниз, вскрикнула, оступившись, и покатилась по ступенькам. Фламанд действовал прежде, чем жертва успела скатиться вниз и выдать его. Он пригнулся так низко, что его невозможно было увидеть ни сверху, ни снизу, а когда жертва скатилась на площадку, приставил к ее лбу «гуманного убийцу», нажал на спуск и тут же выдернул стержень. На площадке валялась папка, выпавшая из рук жертвы. Подобрав ее, Фламанд толкнул тело вниз по лестнице и скрылся за гобеленом. Учитывая быстроту, с которой можно пользоваться этим оружием, все заняло не более трех секунд. В последнюю из этих секунд мистер Фаулер подбежал к лестнице, и что же, по его словам, он увидел? Он увидел, как гобелен колыхался, когда убитый прокатился мимо него, и приписал это тому, что жертва за него ухватилась. Однако движение ткани было вызвано нырнувшим за нее Фламандом.