Текст книги "Арсен Венгер в «Арсенале». Инсайдерская история"

Ну а добавки… Ты их либо употребляешь, либо нет. Многие это делали, только и всего. Но, как я уже говорил, добавки давались нам в помощь. Самое главное, по-моему, – это то, что ты показываешь на поле за 90 минут матча. Мне кажется, если ты выкладываешься на поле каждую неделю и делаешь свое дело, то неважно, ел ты гамбургер или нет. По-моему, пусть такие игроки едят что хотят».

«Некоторые парни попробовали эти добавки, – рассказывает Стивен Хьюз. – Я дружил с Мартином Киоуном и помню, как он говорил: «Хьюзи, мне надо быть осторожным, а то я стану слишком сильным, я этого не хочу». Он съел добавку, прошло три минуты, и он сказал: «О, мне уже намного лучше». Уверен, воздействие некоторых добавок было чисто психологическим.

Помню, я даже набрал вес из-за них. Тренер спросил меня: «Хьюзи, ты что, фастфуд ешь?» Я ответил: «Нет, может, это все из-за креатина?» Арсен сказал: «Ты его принимаешь? Давай заканчивай». Он следил за тем, кто употребляет креатин, изучал внимательно каждого, ведь некоторые успели пристраститься».

Разница была налицо. Игроки стали двигаться легче, резче. Они выглядели свежее. Льюин не только раздавал тюбики с креатином. Он также заказывал массаж. Это тоже было одним из ключевых элементов новой философии Венгера. Игроки, выпускники старой футбольной школы, вдруг захотели, чтобы им каждый день делали массаж. Льюину приходилось даже наводить порядок, настолько популярной стала эта процедура: «Тебе придется подождать часок, тут длинная очередь».

Парлор вспоминает, как внезапно изменились распорядок в день игры и рацион на тренировочной базе: «На базе не было сахара, на ланч из напитков давали только воду. В 11:30 у нас был ланч из трех блюд. И перед матчем ты чувствовал небольшой голод. Если бы мы употребляли сахар перед игрой, то во время матча его уровень понижался бы и повышался. Арсен хотел этого избежать. Но наступал перерыв, и в раздевалке лежали кубики сахара. И снова – вода. Не знаю, что это было за угощение, эти кубики!»

Хартсон считает, что все эти перемены в «Арсенале» произвели революцию и во всем английском футболе: «Арсен все изменил, он привнес диету, он по-новому стал относиться к игрокам, общаться с ними. Мы делали растяжки перед каждой игрой, после игр, перед тренировками, после тренировок. Английский футбол многим ему обязан. Благодаря ему многое стало выглядеть по-другому: тренировки, подготовка к матчам, сама игра. Это было невероятно».

Игрокам легче принять перемены, если на поле виден результат. Однако Венгер не без веселья вспоминает те первые трудные дни. Он чувствовал, что все было против него. Игроки, болельщики, пресса были настроены скептически. Но, как и большинству тренеров, ему нравилось доказывать, что люди вокруг не правы. «Все спрашивали, кто я такой, – вспоминает Венгер. – Я был совершенно никому не известен. И до той поры ни один иностранный тренер не добивался успеха в Англии. Так что я оказался в положении, когда никто меня не знал, а история свидетельствовала не в мою пользу.

Было немало веселого. Я смог поменять некоторые привычки игроков, а это всегда непросто в команде, где средний возраст футболистов – 30 лет. Во время первого матча игроки скандировали: «Верни нам наши батончики Mars!» В общем, было забавно. В перерыве первого матча я спросил нашего физиотерапевта Гэри Льюина: «Слушай, никто не разговаривает, что с ними?» Он ответил: «Да они голодные». Я ведь отобрал у них шоколадки перед игрой. Это было смешно».

Первый матч под руководством Венгера «Арсенал» проводил против «Блэкберна». Команда остановилась в гостинице возле Иствуд-парка. Арсен пригласил игроков собраться в банкетном зале. Они были шокированы. Венгер предложил им заняться… йогой, основами пилатеса и упражнениями на растяжку. Шел 1996 год. Еще по меньшей мере лет пять после этого истории об игроках, которые нашли в себе смелость признаться в занятиях йогой для того, чтобы лучше двигаться, становились газетными сенсациями. Футболисты на это реагировали по-разному. В частности, Дэвид Платт ненавидел такие упражнения. А Стив Болд, наоборот, убежден в том, что именно благодаря растяжкам его карьера длилась на два года дольше.

Винтерберн помнит то занятие в банкетном зале Блэкберна:

«Как только была возможность, мы занимались растяжкой. Как только было свободное помещение. Причем неважно, какое именно помещение. Иногда там ничего не было, иногда, напротив, было довольно тесно, не оставалось пространства для маневра. Арсену было все равно, где мы находились. Все это было частью ритуальной разминки, и ему она нравилась. Не было матча, перед которым мы бы этим не занимались.

Мы просыпались утром в день игры, шли на прогулку. Потом находили свободное помещение, выполняли разного рода растяжки, делали упражнения вроде пилатеса, задирали ноги, опирались ими о стену. Полагаю, задумка состояла в том, чтобы привести в порядок тело… Мне казалось, что это вполне может быть полезно и мне, и всей команде, поэтому я все это делал… Полагаю, что они в «Арсенале» по-прежнему этим занимаются. Каждое утро перед игрой мы собирались в определенное время, затем у нас была пешая прогулка на десять-пятнадцать минут, потом мы возвращались в гостиницу, делали растяжку и только после этого ели. За все время моего пребывания в клубе этот распорядок не менялся».

Хьюз вспоминает, как английским футболистам поначалу было сложно принять это всерьез: «Растяжки были самым странным упражнением, которое мы могли себе представить. Когда мы первый раз участвовали в таком занятии, Арсен велел нам лечь на пол, поднять ноги и опереться о стену. Англичане тут же начали пердеть и рыгать, и тренеру это не понравилось. Он воспринимал эти занятия как способ правильной настройки сознания. Прошло какое-то время, и это стало нормой».

Венгер хотел, чтобы игроки делали растяжку в восемь утра в день вечернего матча. Пришлось Тони Адамсу, капитану и неофициальному профоргу, донести до тренера недовольство игроков. Растяжки по утрам заменили предматчевой прогулкой.

Первый матч «Арсенала» при Венгере – против «Блэкберна» – состоялся 12 октября 1996 года. «Арсенал» провел его не слишком хорошо. Да, был быстрый гол Иэна Райта, но «Блэкберн» выглядел лучше. То обстоятельство, что «Блэкберн» так и уступал в счете до перерыва, можно списать на невезение. Игроки «Арсенала» уходили в раздевалку, ожидая наихудшего. Они боялись, что Венгер их просто разорвет. Но случилось прямо противоположное.

Один из футболистов вспоминает, что Арсен молчал ровно восемь минут и лишь потом заговорил. Даже Райса, как говорят, эта тишина начинала нервировать. Однако эта пауза в конечном счете успокоила игроков. «Арсенал» вышел на второй тайм, и вскоре Райт забил еще раз. «Арсенал» выиграл 2:0. Начала складываться легенда Венгера. Начал проявлять себя эффект Венгера. Началась история Венгера.

Хартсон играл в том первом матче. «Забавно, но Арсен никогда и не реагировал слишком активно, – вспоминает он. – Он ехал с нами в клубном автобусе, сидел на трибуне. Он скорее заскакивал в раздевалку, чем произносил большие мотивационные речи.

Для меня это был большой день. Я буквально размазал по полю Хеннинга Берга! Когда мы забивали первый мяч, я помню, что выиграл воздух. Оба мяча были на счету Райти, но первый гол, кажется, сделал я… Я играл агрессивно. Мне было двадцать один год. И Арсен, думаю, видел во мне страстного, рыжего, наверное, немного сырого игрока. Полагаю, ему это нравилось. Сколько он ни тренировал, у него всегда впереди был большой парень.

Он пришел в раздевалку после матча. Он сказал, что мы сыграли здорово и он будет рад с нами работать. И со следующего понедельника он взялся за нас на тренировках. И мне очень понравились и первая игра, и тренировки».

И сегодня нередко случается, что Венгер ничего не говорит даже после самых сокрушительных и досадных поражений. Он просто сядет, облокотится в кресле, переварит случившееся, соберется с мыслями, а затем уже на тренировке устроит разбор полетов. Венгер очень серьезно относится к этике поведения в раздевалке, особенно к тому, что должен и что не должен делать тренер, как ему следует поступать с игроками, как лучше мотивировать их, поднять дух.

«Мне случалось вести себя агрессивно в перерыве, – признает Венгер. – Но вы должны усвоить культуру своей команды. Когда вы едете в Японию, вам нужно быть осторожными. То, что нормально воспринимается в английской раздевалке, вызовет настоящий культурный шок в японской».

Историй о вспышках тренерского гнева в раздевалках ходит бесчисленное множество. Наверное, самая известная – о том, как сэр Алекс Фергюсон пнул со злости бутсу, и та угодила в голову Дэвида Бекхэма, да так, что ему пришлось накладывать швы. Невозможно представить, что так поступил бы Венгер, каким бы разгневанным он ни был.

В Англии Венгер усвоил другую культуру. Однако постепенно и игроки «Арсенала» подстроились под него. Они увидели, что Венгер по-другому общается с ними. Он сохранил некоторые традиции. Например, при том, что в раздевалке, святая святых, должны были царить покой и умиротворение, игрокам разрешалось громко слушать музыку. В остальном распорядок дня Арсен изменил.

Спокойствие Венгера может раздражать игроков. По пальцам одной руки можно пересчитать случаи, когда он кричал в раздевалке. Но таков уж Венгер. Он не разбрасывается по мелочам, он спокоен и собран. Таков его путь, его метод и философия. Иногда он терял самообладание на пресс-конференциях. Но нечасто. Бывало, он выходил из себя перед журналистами, когда «Арсенал» проигрывал в гостях еврокубковый матч, и спешил покинуть стадион, сесть в автобус, добраться до аэропорта и улететь. Дорога его нервирует больше всего, больше всего портит ему настроение. Однажды он даже велел давнему сотруднику клуба Полу Джонсону, который сейчас отвечает за организацию поездок главной команды, выйти из автобуса и разобраться с дорожным препятствием, которое мешало «Арсеналу» вовремя добраться до вокзала и уехать домой. Можно было увидеть, как Венгер в ярости стучит кулаком по столику, пока Джонсон отчаянно пытается – с конечным успехом – наладить движение на мосту. Первые дни Венгера в «Арсенале» безусловно подтвердили, что он не такой, как все тренеры.

Со своим стилем, идеями, методами, столь непохожими на то, что было до него, он вступил в новую эру. Философия «Арсенала» пережила революцию. Это происходило во время тренировок, во время матчей и в раздевалке команды.

2
Французская революция

«Я поначалу думал: «Что этот француз может знать о футболе? Он носит очки, говорит ли он вообще по-английски?» Тони Адамс, легендарный капитан «Арсенала», не лез за словом в карман. Поначалу он весьма скептически отнесся к назначению Арсена Венгера. Адамс был блестящим, но при этом типично английским центральным защитником. В раздевалке его считали кем-то вроде старосты или главы профсоюза. Когда командой руководил Джордж Грэм, Адамса часто посылали к тренеру, чтобы выторговать новые контракты для игроков.

У Грэма была слава прижимистого человека в том, что касалось контрактов. Дело дошло до того, что Мартин Киоун, выросший на «Хайбери», в 1986 году ушел в «Астон Виллу», потому что ему отказывались доплатить 50 фунтов в неделю. В итоге «Арсенал» в 1993 году выкупал его – уже у «Эвертона» – за два миллиона фунтов. В этом не было никакой экономической целесообразности. Но для Грэма это было типичным поведением: он торговался за каждый пенни.

Игроки подшучивали, что Адамс вот-вот пойдет к Грэму, пообещает им, что будет держаться там твердо и выбьет повышение зарплат. Однако вернется он из кабинета главного тренера, добившись прибавки самому себе, но не другим. Все это, конечно, были приколы в раздевалке. Но игроки чувствовали, что ими пользуются, что платят им недостаточно. Адамс пытался убедить Грэма подписать с футболистами контракты на лучших условиях. Ему это не удалось.

Поэтому лучшее, что мог сделать Венгер, и сделать в первую очередь, – это улучшить контрактные условия для игроков. Некоторые защитники из «знаменитой четверки» не успели оглянуться, как стали получать в два раза больше. Венгер был просто поражен тем, какие низкие зарплаты были у ведущих игроков команды. Он просмотрел контракты и в разговоре с Дэвидом Дином, человеком, который привел его на «Хайбери», настоял на том, чтобы игрокам немедленно начали платить больше.

Нетрудно представить, как на это отреагировала команда. Только что они чувствовали, что их используют, что их не ценят, несмотря на завоеванные трофеи. И вдруг приходит новый тренер, и все меняется. Венгер нашел быстрый способ добиться расположения игроков. Благодаря аттракциону неслыханной щедрости некоторые игроки смогли подписать такие контракты, о которых и мечтать не могли. Денниса Бергкампа и Тони Адамса вызвали, чтобы заключить новые соглашения после того, как все остальные игроки уже получили свое. Но, как только стало известно, что два самых высокооплачиваемых – и, вероятно, самых значимых – игрока получили прибавку, делегация футболистов вновь отправилась к Венгеру добиваться новой прибавки уже для себя, чтобы не отстать от своих партнеров.

«Контракты, по-моему, переписали очень быстро, – вспоминает Найджел Винтерберн. – Стоит признать, что уже при Брюсе Райохе ситуация поменялась радикально. Однако Брюс проработал всего год, и мы не могли знать, сохранится ли тенденция. Арсен же очень быстро сообразил, что зарплаты не соответствуют командным притязаниям. И все скоро изменилось. Ведь всегда повторяется одно и то же. Не знаю, как было на самом деле, но мне всегда казалось, что игроков делили на три категории – A, B и С. Арсен старался, чтобы разрыв между этими категориями оставался реалистичным.

С игроками постарше – со мной, Ли Диксоном и Стивом Болдом – заключали одногодичные контракты. Мы договорились, что он будет сообщать нам в феврале, продлевают ли с нами соглашения. Мы крепко верили в то, что в такой команде точно будем играть, что в феврале команда будет бороться за чемпионство или кубок, а следовательно, на этом этапе ты вряд ли услышишь, что контракт с тобой не хотят продлить…

Он был человеком слова. Помню, он позвал нас и вручил нам новые контракты. Арсен сказал, что хотел поднять нам зарплаты, чтобы не было такого заметного разрыва между нами и топ-игроками вроде Тони Адамса, Патрика Виейра, Денниса Бергкампа… Но спустя неделю приходит Тони и говорит: «Я подписал новый контракт». Болди, я и Ли поняли, что все вернулось на круги своя.

Я сказал остальным парням: «Что, мне пойти с ним поговорить?» И я пошел и сказал: «Я очень рад новому контракту, можете не сомневаться. Но вы ведь подняли зарплаты остальным игрокам. И получается, что ничего не изменилось». Он ответил: «Предоставь это мне». «Облом», – объяснил я после этого разговора Ли и Болди. Но прошло два дня, пришел Арсен и сообщил, что ему нужно все утрясти с лигой, но он обещает, что в конце сезона нам поднимут зарплату ровно на столько же, на сколько подняли неделю назад. Впрочем, он сказал, что это будет единовременная выплата.

Это было совершенно невероятно. Я раньше ни с чем подобным не сталкивался. Я поверил ему, ведь он был человеком слова. У нас не было никакой письменной договоренности. Действовали контракты, подписанные за неделю до этого разговора. Но наступил май, а может, уже и июнь, и мы вместе с оговоренной зарплатой получили дополнительные деньги, а вместе с ними и документальное подтверждение, что все одобрено лигой. Это было просто потрясающе. Арсену можно было верить на слово, это точно. Думаю, это очень помогало ему сохранять единство внутри команды и между игроками».

Существует мнение, что Венгер очень осторожно тратит деньги на трансферы. При этом он заботится об игроках и стремится их вознаградить. По его мнению, если он не оставляет без внимания финансовые интересы игроков, то и они не дадут его в обиду. «Благодаря ему игроки получали отличные контракты, с ними заключали новые договоры, а действующие продлевались, – вспоминает бывший нападающий «Арсенала» Джон Хартсон. – Игроки получают больше денег, но при этом они делают ту работу, которую им поручает Арсен. Они выиграли для него титулы. Они были ему верны. Они вознаградили его за веру в них. И сам Арсен верен своим игрокам. Это чувство взаимно. Арсен награждает их за это. Это очень значимая часть его философии».

Венгер как-то на пресс-конференции сравнил свою философию с «социалистической моделью», что вызвало смех у некоторых журналистов. Футболисты-миллионеры не очень отождествляются с социалистическими принципами. Однако суть в том, что Венгер добивался единых зарплатных рамок для всех игроков команды, чтобы в раздевалке не было обид между футболистами. Если одному игроку платят в десять раз больше, чем остальным, то из-за этого, говорил Венгер, возникают трения, а командный дух разрушается.

«Мы хорошо платим. Мы очень хорошо платим, – говорил Венгер. – Я всю жизнь добивался того, чтобы людям, которые на нас работают, хорошо платили. Верю в то, что это достижимо – достаточно желания. Но зарплата должна быть обоснованной. Любой другой игрок должен понимать, почему его коллега столько получает, и принимать это. Исключения бывают. Но и в этих случаях речь не идет о заоблачных суммах. Если хотите добиваться результата, эти правила необходимо уважать. Не знаю, как это работает в других клубах. Но и здесь не я все решаю. Я действую вместе с советом директоров. Если мы собираемся зайти далеко, мне необходимо получить одобрение совета. Впрочем, у нас в большей степени социалистическая модель».

Венгер интересуется политикой. Однако, по его мнению, общество не может жить ни по законам коммунизма, ни по законам капитализма, а футбол и подавно. Как бы то ни было, Венгер оправдывает высокие зарплаты тем, что «исключительный талант» должен быть вознагражден. Возможно, говоря об этом, он вспоминает о своей зарплате. Она всегда была одной из самых высоких в Премьер-лиге.

«В политике я за эффективность. Экономическую в первую очередь. До 1980-х мир делился на две части – на коммунистов и капиталистов. Коммунистическая модель в экономике не работает. Все мы в этом убедились. Но в современном мире и капиталистическая модель довольно неустойчива. Нельзя игнорировать частные интересы. Однако мне кажется, что мир понемногу меняется. Последние 30 лет на Западе распределялось слишком мало денег. Значит, если рассуждать политически, следующий шаг будет заключаться в том, что все станут зарабатывать много денег».

Винтерберн ценил хорошее отношение. В то же время, по его мнению, команду подчас ослабляла верность Венгера отдельным игрокам и данным обещаниям:

«Я ушел в 2000 году. Перед этим мне предложили новый контракт. Я был в офисе Дэвида Дина и говорил там с Арсеном. В декабре я остался вне заявки. Прошла неделя-другая, и Арсен сказал мне: «Понимаю, ты не рад, ты всю свою карьеру играл каждую неделю. Но я хочу, чтобы ты остался в команде». Я остался до конца сезона. Я осознал, что играю немного хуже, чем прежде. У меня было два выхода: из клуба или из футбола.

Я думал о том, чтобы остаться еще на год. Но я понимал, что играю раз в четыре-пять недель, и это мне не очень подходит. Мне хотелось играть на пределе моих сил, и я сказал об этом Арсену. Мы обсуждали мое будущее с Дэвидом Дином. Дэвид даже предложил мне контракт, и я получал бы большую зарплату, чем у меня была. Но я сказал Дэвиду, что дело не в деньгах. Я хотел еще поиграть в футбол. Когда я покидал офис, Венгер обнял меня за плечо и сказал: «Не волнуйся. Я позабочусь о том, чтобы ты еще поиграл».

Знаю, он поступал так не только со мной. Рэю Парлору он помог перейти в «Мидлсбро». То же самое было с Томасом Фермаленом летом 2014 года, и Арсена за это критиковали. Не дашь игрокам уйти – погубишь их карьеры. Игрок может попадать в заявку и не попадать, и кого-то это устраивает, но таким футболистам, как Фермален, нужно играть регулярно. У него было немало травм. Он не попадал в состав. И из-за этого он так и не вернулся на тот уровень игры, который демонстрировал, когда приехал.

Венгер не стал бороться за игрока. Он человек слова. Если он обещал кого-то отпустить, то обычно он так и делает… Его часто полощут за то, что он пускает все на самотек. Но, думаю, он чувствует, что он в долгу перед игроками, которые выступали за клуб, отдавали все силы ради него, были ему, Арсену, верны».

Бывший полузащитник «Арсенала» Стивен Хьюз рассказывает о том, как Венгер старается заботиться об игроках:

«У него с футболистами особая связь. Например, приезжает игрок из Испании. Арсен о нем заботится. Полагаю, он рассуждает так: «Он переехал, привез с собой всю семью, пожертвовал всем ради клуба». Он действительно верен своим игрокам. Нужно постараться, чтобы найти того, кто действительно не любил бы Арсена. Даже если ты не играешь, ты не перестаешь его уважать. Ему всегда можно позвонить. Он душевный человек. Такие – на вес золота.

Были периоды, когда я не говорил с ним. Но, если мне была нужна помощь или совет, я знал, что могу ему набрать и все будет в порядке. Если речь не шла о какой-нибудь смехотворной ерунде, он помогал тебе. Такой он человек. Он знал, что игроки готовы отдать все. Я немало времени отдал клубу, и Венгер об этом помнит. Некоторые люди забывают. Ты вышел за дверь – и тебя уже как будто никогда не было. Но Арсен совсем другой».

Контракты были не единственной проверкой для Венгера на первых порах. Произошло два важных события. Во-первых, сгорело здание тренировочной базы в лондонском Колни. Венгер не знал, смеяться ему или плакать. Он ненавидел эти старомодные постройки и требовал построить тренировочную базу получше и в другом месте.

Во-вторых, поползли ужасающие и абсолютно лживые слухи о его личной жизни. Этими слухами по-прежнему питаются авторы оскорбительных песен, звучащих с фанатских трибун. Но Венгер хотел продемонстрировать уверенность. Он справился со всеми невзгодами с высоко поднятой головой.

«Арсенал» арендовал тренировочную базу в Колни у Университетского колледжа. Если игроки задерживались после утренних занятий, они сталкивались со студентами. Легенда гласит, что базу сжег игрок молодежной команды. Произошел несчастный случай с барабанной сушилкой. Она взорвалась, после чего разгорелся огонь.

Венгер настоял на том, чтобы на месте сгоревшей базы построили новую, современную. Для него это было делом принципа. «Без свободы и возможности управлять процессом я бы ушел», – впоследствии говорил он. Строительство обошлось в 12 миллионов фунтов. Отчасти его удалось финансировать благодаря продаже Николя Анелька в «Реал».

Венгер действительно лично поучаствовал в строительстве новой базы. Он даже сам выбирал приборы для столовой и стулья. Личные шкафчики не закрывались на замки. Венгер считает, что замки мешают игрокам общаться, они не видят друг друга из-за дверей. Всем на базе выдавались бахилы. Здание спроектировали так, что в нем всегда было естественное освещение. Внимательный к любой детали, Венгер настоял на том, чтобы скамейки в раздевалках были сделаны на заказ и подогнаны под рост игроков – высоких и не очень.

Венгер придавал тренировочной базе большое значение. Автобус почти два года возил первую команду с полей в Колни в расположенную неподалеку гостиницу «Сопуэлл-хаус». В гостинице они переодевались, ели, за ними ухаживали. «Когда мы перебрались в «Сопуэлл-хаус», – вспоминает Джон Хартсон, – то словно оказались в санатории. Массаж, зона отдыха, спа – это было то, что нужно».

Для сравнения: юношеская команда и резервисты переодевались в вагончиках на стоянке у тренировочной базы. Они чувствовали, как будто существуют отдельно от первой команды. Это вызывало зависть, что было неприятно для Венгера, особенно после того, как время тренировок поменяли и юноши, резервисты и игроки первой команды неделями не видели друг друга. Тренировочная база – это по-прежнему штаб Венгера. Там находится его офис. Он приезжает рано, засиживается допоздна. Там он проводит деловые встречи, там же обсуждаются трансферы.

Вторым ранним испытанием для Венгера стали отвратительные и лживые слухи о его личной жизни. Все началось со сплетен в лондонском Сити. Затем они начали циркулировать в прессе, на них ссылались радиостанции и телеканалы, а журналисты разбили лагерь на подступах к «Хайбери». Апогеем стал день, когда играли резервисты «Арсенала». Венгер мог легко спрятаться и не комментировать ситуацию.

Он прилетел в этот день в Лондон из Франции и ехал в такси из аэропорта на «Хайбери». Венгер ничего не знал о грядущей буре. Когда машина остановилась у стадиона, он обратил внимание на то, что водитель странно посмотрел на него. Как только он вышел из такси, на него тут же набросились радио-, теле– и газетные репортеры. Они хотели, чтобы Венгер прокомментировал слухи. Все еще не понимая, о чем идет речь, Арсен попросил извинить его и обещал вернуться, как только оставит багаж в офисе.

Клэр Томлинсон тогда только приступила к работе пресс-атташе в «Арсенале», перейдя из Футбольной ассоциации Англии. Она остановила Венгера по пути в офис. Задача у нее была незавидная: рассказать тренеру, чего от него добиваются журналисты, в чем его обвиняют.

Сейчас Томлинсон работает на Sky. «Я сидела на полу в своем офисе, – вспоминает она. – Я только вышла на работу, мне еще не привезли мебель. И тут я увидела, как он идет по коридору… Я побежала в его офис и захлопнула за собой дверь. Не могу сейчас точно воспроизвести, что именно я сказала. Я как будто стерла это из памяти. Он превосходно говорил по-английски, но не уверена, что он понимал значение слова «педофил». И что тут можно было сказать? Как это все объяснить?

Все, что я помню, это его реакция. Он вдруг замер и сильно побледнел. Он был в ярости. Ферги обычно багровеет. Но лицо Арсена стало мертвенно-белым. Оно выражало только отвращение. Я часто думала о том, что в ту минуту он мог просто выйти на улицу, сесть в такси и вернуться в «Хитроу», бросить все. Обвинить человека в изнасиловании – хуже некуда. Но обвинить его в насилии над детьми – просто отвратительно.

Я почти забаррикадировала дверь. Я сказала ему, что нам нужно обсудить правовую сторону дела. «Арсен, – сказала я, – там, снаружи, люди с камерами. Все, что вы сейчас сделаете, останется навечно. Все будет заснято. Никто не верит этим слухам. Но вам нужно с этим справиться. Вас будут снимать».

Я не юрист. У меня довольно туманные представления о том, что можно считать клеветой, а что нет. Я посоветовала ему заставить самих журналистов озвучить обвинения. «Если они спросят: «Что вы ответите на обвинения?» – говорила я, – то попросите их озвучить обвинения при свидетелях. Только так и нужно действовать». Представьте себе: мир этого человека валился на глазах. А он стоял и слушал меня, кивал. Не могу описать словами, как я им тогда восхищалась. Этот день для моей работы и жизни рядом с Арсеном стал краеугольным камнем. Как он со всем этим справился… Он был великолепен. Он не потерял самообладания…»

Пообщавшись с журналистами, Венгер сказал: «Что ж, если у вас больше нет вопросов, я, пожалуй, пойду на трибуну и посмотрю матч». Томлинсон помнит, что ей пришлось извиняться за свою страну. Она также помнит, что было на следующий день:

«Я заехала в Ассоциацию. Газеты, конечно, напечатали свои заметки, и редакторы, разумеется, посоветовались со своими юристами, желая избежать встречных обвинений в клевете. Помню, Арсен позвонил мне. Для него это было нетипично. За те два года, что мы проработали с ним вместе, его звонки можно было пересчитать по пальцам. В тот день он сердился. Он сказал: «Я говорил с юристами, говорил с советом директоров. Кажется, только вы принимаете эти обвинения всерьез. Почему я не могу подать иск? Почему все газеты об этом пишут? Во Франции это просто невозможно. Кто им позволил все это печатать?» Он был страшно расстроен.

Ему звонили друзья из Японии, Германии, Франции. Все они спрашивали: «Что происходит?» История разошлась по всему миру. Все, ради чего он работал, сжалось до ужасного, оскорбительного, безосновательного обвинения. Это было отвратительно. Он испытывал отвращение. Но он справился с этим, продемонстрировав тот класс, который был присущ ему и впоследствии. Выдающийся человек».

В тот день Венгер выработал совершенно сознательную модель поведения на публике. Он сидел в ложе директоров. Все камеры были направлены на него, режиссеры следили за ним больше, чем за игрой. Резервисты вышли на матч, зная о разгоравшемся скандале. Они не хотели в это верить. Однако некоторые из них услышали подробности по радио перед игрой и не могли понять, что происходит. Но Венгер решил появиться на трибуне «Хайбери» и стойко принять удар. Тем самым он продемонстрировал силу и характер, показал, что не бежит от трудностей.

Венгер по сей день не обсуждал эту тему с игроками. Болельщики других команд сделали из этого кричалки, они по-прежнему звучат на трибунах, и Арсена это возмущает. Полиция, стюарды, власти – никто не хочет или не может наказать тех, кто оскорбляет Венгера. Самому сэру Алексу Фергюсону пришлось лично призывать фанатов «Манчестер Юнайтед» не петь оскорбительные песни о Венгере во время матчей.

«Арсен со всем справился блестяще, – вспоминает футбольный журналист Генри Винтер. – Внутри он просто кипел от злости и говорил, что во Франции подобное вторжение в личную жизнь невозможно представить. Действительно, во Франции (во всяком случае, до последнего времени) частная жизнь оставалась неприкосновенной. Арсен был шокирован вмешательством в его жизнь и оскорбительными слухами. Но он не перестал общаться с прессой, а Клэр Томлинсон, пресс-атташе «Арсенала», поддержала его. Венгер, а рядом такая блистательная женщина – это был сильный образ».

Отвратительные фанатские песенки, порожденные лживыми и грязными слухами… Возможно, это то самое, что Венгеру меньше всего нравится в английском футболе. Он любит атмосферу на стадионах, публику, ее страсть. Но его по-прежнему дразнят. И нужно обладать невероятно толстой кожей, чтобы игнорировать это полностью, даже по прошествии стольких лет.

Конечно, обвинения отвлекли Венгера. Они раздражали его, но не помешали продолжить революцию в «Арсенале». Он принял команду в октябре и занял с ней третье место в сезоне-1996/97. Летом 1997 года Венгер впервые готовил команду к сезону. Его ждали поразительные откровения: он изнутри познакомился с некоторыми старыми традициями «Арсенала». В то лето многие игроки ушли в запой и получали от этого удовольствие. Иностранным игрокам это было чуждо. И Венгер прикрыл лавочку.