Текст книги "Послания к фессалоникийцам. Подготовка к приходу Царя"

Итак, в Первом послании к Фессалоникийцам (4:1–12) Павел обращается к двум вопросам – секса (брака) и работы. Оба являются созидательными дарами, установленными Богом (гл. 2 Книги Бытие). Оба продолжают оставаться составными элементами повседневного человеческого бытия. И Павел здесь раскрывает христианский взгляд на эти проблемы. Два аспекта стоит отметить особо.

Первый – призыв к бескорыстию. Мы должны угождать Богу (1) и любить друг друга (9). Апостол сводит наши этические обязательства к этим фундаментальным и простым вещам. Христианская мораль состоит не из установленных правил и законов, но из взаимоотношений. С одной стороны, чем больше мы знаем и любим Бога, тем больше должно быть наше желание угодить Ему. Дети быстро начинают понимать, что нравится, а что не нравится их родителям. Муж и жена настолько хорошо понимают друг друга, что инстинктивно знают, что нужно делать, а чего следует избегать. Таким же образом, мы должны развивать духовную чувствительность по отношению к Богу через Его Слово и Дух до тех пор, пока в каждом спорном вопросе для нас не будет самым главным и необходимым спросить себя: смогу ли я так угодить Ему? С другой стороны, любовь к ближним приводит нас к служению и заботе о них. Как мы хотим, чтобы другие поступали с нами, так же и мы должны поступать с ними. Это удивительное чувство, когда желание угодить Богу будет преобладать над желанием угождать себе, а любовь к ближним станет сильнее любви к себе! Истинная свобода не освобождает от ответственности перед Богом и ближними ради возможности жить для себя, но является свободой от самих себя ради того, чтобы жить для Бога и других людей.

Второй аспект призыва Павла – возрастать: мы должны «угождать Богу, более в том преуспевая» (1), мы должны «более преуспевать» в том, чтобы любить друг друга (10). Христианское самодовольство является особенно ужасным состоянием. Мы постоянно должны быть начеку, сохраняя себя от тщеславия и апатии. В этой жизни мы никогда не дойдем до финала. Мы можем только «стремиться к цели» (Флп. 3:14). Наше оправдание действительно относится к сфере hapax («раз и навсегда»), но наше освящение всегда должно быть mallon («все более преуспевая»).

4:13 – 5:11
4. Христианская надежда, или как Евангелие должно вдохновлять Церковь

Сначала Павел старался «вразумить бесчинных» и «поддержать слабых», теперь он намеревается «утешить малодушных» (5:14, RSV). Причину малодушия можно найти в контексте. Во-первых, фессалоникийцы тяжело переживали утрату близких (они печалились о судьбе умерших друзей-христиан), и во-вторых, их беспокоил день суда (их собственная готовность ко дню расплаты). И опять Павел ясно дает понять, что решение всех проблем церкви можно найти в Евангелии. Поэтому, чтобы ободрить малодушные сердца фессалоникийцев, Павел напоминает им о христианской надежде, показывая богословскую основу, на которой она покоится. Этой надеждой является уверенное ожидание parousia, а богословием – истина, что Грядущий Христос – это Тот Самый Христос, умерший и воскресший, на Которого они возложили свои упования. Павел применяет эту доктрину к обеим проблемам. Он тепло называет их «братьями» (4:13; 5:1,4) и не видит необходимости укорять их за слабость; он предпочитает обратиться к ним со словами теплого братского ободрения.

Утрата близких является очень горьким переживанием для любого человека. Какой бы крепкой ни была наша христианская вера, потеря близкого родственника или друга наносит глубокую эмоциональную рану. Потерять любимого человека – значит потерять часть самого себя. Эта потеря влечет за собой радикальные и болезненные перемены, которые могут растянуться на месяцы. Доктор Лейтон Форд, канадский евангелист и миссионер, хорошо выразил это, когда его старший сын, Санди, умер в 1982 г. в возрасте 21 года. «Все наши силы ушли на то, чтобы воссоединить нашу веру и чувства», – писал он¹.

Боль утраты также вызывает горькие вопросы о тех, кто умер. Что с ними произошло? Все ли с ними в порядке? Увидимся ли мы снова? Эти вопросы возникают отчасти из-за нашего любопытства, отчасти из-за христианской озабоченности об умерших и отчасти потому, что их смерть напоминает нам о нашей собственной морали и подрывает наше чувство безопасности. Кроме того, фессалоникийцев интересовал богословский вопрос, который они хотели задать Павлу. Он, очевидно, учил их тому, что Господь Иисус должен был явиться вновь, чтобы забрать своих детей к Себе в небесный дом. Я не верю, что он определил время parousia, либо дал им понять, что Христос явится в скором времени, еще при их жизни. Вероятнее всего, учение Павла согласовывалось с учением Иисуса о том, что Он может явиться в любое время и поэтому они должны быть готовы ко всему. В любом случае, похоже, они ждали Его в самое ближайшее время. Некоторые даже оставили свою работу, а другие оказались совершенно неготовыми к утрате своих близких. Их родственники и друзья умирали до пришествия Христа, они этого совершенно не ожидали. Смерть близких явилась для них полной неожиданностью и сильно обеспокоила их. Что будет с умершими христианами? Когда Иисус придет забрать тех, кто принадлежит Ему? Возьмет ли Он умерших? Не упустят ли они благословений parousia? Не потеряны ли они навсегда? Похоже, что такие вопросы были заданы Павлу фессалоникийцами либо напрямую, либо через Тимофея.

1) Негативное вступление (4:13)

Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие не имеющие надежды.

Прежде чем ответить на вопросы фессалоникийцев о пришествии Господа, Павел предварительно отмечает два отрицательных момента. Сначала он пишет: не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших (13а), т. е. о тех, «кто заснул в смерти» (REB). Определение смерти как сна мы обсудим чуть позже. А пока мы отметим, что Павел не хотел оставить этот вопрос невыясненным. Такие выражения, как «не хочу, братия, оставить вас в неведении» и «желаю, братия, чтобы вы знали», встречаются несколько раз в его посланиях. Иногда он ссылается на собственные обстоятельства (напр.: Рим. 1:13; 2 Кор. 1:8; Флп. 1:12; Кол. 2:1). Он понимает, что глубина доверия во взаимоотношениях между ним и его читателями зависит от их информированности о нем самом. В других случаях он говорит, что хочет, чтобы они поняли тайну Израиля (Рим. 11:25), торжественность суда Божьего (1 Кор. 10:1), суть взаимоотношений между полами (1 Кор. 11:3) и сущность духовных даров (1 Кор. 12:1). Он объясняет неведением многие проблемы христианской веры и жизни и считает познание ключом ко многим благословениям.

Во-вторых, дабы вы не скорбели, как прочие не имеющие надежды (13б). Мы видим, что Павел не запрещает нам страдать. Скорбь является естественной и даже бывает эмоционально необходимой. Было бы ненормально и неестественно не скорбеть, когда мы теряем кого-то близкого и дорогого нам человека. Точнее говоря, вполне приемлемо на христианских погребениях радостно провозглашать решительную победу Христа над смертью, но мы делаем это сквозь слезы личной печали. Если Иисус плакал над могилой своего любимого друга Лазаря, мы имеем полное право делать то же самое. Павел запрещает нам не печаль, а безнадежное горе, не выражение траура, а скорбь, как у прочих не имеющих надежды, т. е. скорбь язычников его времени (ибо здесь он не принимает в расчет иудеев).

Был ли Древний мир абсолютно лишен надежды, находился ли он в неведении о последующей судьбе умерших? Нет. Эрнест Бест пишет по этому поводу: «Неверно говорить, что неверующие в Бога люди не имели никакой надежды»[83]83
  Best, p. 185.


[Закрыть]. Дело в том, что некоторые греческие философы размышляли о бессмертии души. У них существовала неясная концепция о «тенях» умерших, находящихся в состоянии хрупкого существования в унылом Гадесе[84]84
  Подземном царстве мертвых. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Но такую перспективу нельзя сопровождать благодатным христианским словом «надежда» (elpis), которая означает «радостное и уверенное ожидание вечной жизни через Иисуса Христа» (BAGD). Напротив, в древности перед лицом смерти не было ни радости, ни триумфа, ни праздника, никакого дерзкого вызова, как у Павла: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» (1 Кор. 15:55). Вместо этого – «всеобщая безнадежность»[85]85
  Milligan, p. 56.


[Закрыть]. Брюс цитирует Теокрита, написавшего, что «надежда живет для живущих; для мертвых надежды нет»[86]86
  Bruce, p. 96.


[Закрыть]. А епископ Лайтфут ярко и выразительно представляет христианский и языческий взгляды, используя для этого резкую антитезу:

«Контраст между мрачным отчаянием языческой скорби и триумфальной христианской нигде не проявляется ярче, чем в их надгробных эпитафиях. Разительный контраст между надгробиями, например, на Аппиевой дороге[87]87
  Дорога между Римом и Капуей, проложенная цензором Аппием Клавдием в 312 г. до н. э. Вдоль нее – памятники древнего некрополя. – Примеч. ред.
  (Энциклопедический словарь / Под ред. Б. А. Введенского. В 3 т. Т. 1. М., 1953.)


[Закрыть], на и под землей, всегда заставляет задуматься. С одной стороны, – тоскливый вой отчаяния, эффект которого лишь усиливается помпой внешнего великолепия. С другой стороны, – ликующий псалом надежды, тем более ярко сияющий среди всех безграмотных и скверно исполненных надписей во тьме подземных пещер (т. е. римских катакомб)»[88]88
  Lightfoot, Notes, p. 63.


[Закрыть].

Таково было предисловие Павла к ответам на вопросы фессалоникийцев. Он не хотел оставить их в неведении о судьбе умерших христиан и не хотел, чтобы они скорбели о них в безнадежности. Он видел, что в жизни эти две вещи тесно связаны между собой. Христианская скорбь происходила из-за неведения; только знание могло вдохновить истинно христианскую надежду.

Однако почему апостол называет смерть «сном»?[89]89
  В английском варианте: We do not want you to be ignorant about those who fall asleep – «Не хочу же оставить вас в неведении о тех, кто уснул» (13a). – Примеч. пер.


[Закрыть] В трех стихах подряд он называет умерших людей «уснувшими» (13, 14, 15). Не хочет ли он сказать, что умершие впадают в состояние бессознательности? Наш ответ мы начнем с указания на то, что сон был обычным эвфемизмом для обозначения смерти во многих культурах. Бикнелл, возможно, был прав, когда объяснял, что «использование этой метафоры было продиктовано неподвижностью тела»[90]90
  Bicknell, p. 44.


[Закрыть]. Вторая идея, что сон – это отдых после трудов, похоже, была навеяна ветхозаветными текстами, где говорилось, что определенные патриархи и цари «уснули со своими отцами» (ср. также: Отк. 14:13). Но в христианском контексте появляется третья мысль, а именно, что смерть есть явление временное. Как за сном следует пробуждение, так и за смертью последует воскресение. Уже в Дан. 12:2 мы читаем, что «многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление». Подобным же образом, Иисус, имея в виду воскресение, сказал: «Лазарь друг наш уснул, но Я иду разбудить его» (Ин. 11:11; ср.: Мк. 5:39; 1 Кор. 15:20).

Поскольку человеческое тело лежит недвижно в могиле, как будто отдыхая и ожидая воскресения, можно называть смерть «сном», а кладбище – местом покоя (koimeterion, «место сна»). Кладбище является местом отдохновения для умерших. Но использование таких метафор не следует рассматривать как учение о том, что душа в период между смертью и воскресением будет находиться в бессознательном состоянии. Кальвин, чья первая христианская книга была озаглавлена «Psychopannychia», или «Сон души» (1534 г.), восстал против такого мнения и написал в своем комментарии к ст. 13: «Эта ссылка… имеет в виду не душу, а тело, ибо мертвое тело покоится в могиле, как в кровати, до тех пор пока Бог не поднимет человека на ноги»[91]91
  Calvin, p. 363.


[Закрыть]. Также и собственные указания Иисуса на то, что произойдет после смерти, говорят о ясном сознании души, которая пребывает либо в состоянии блаженства, либо боли (Лк. 16:19 и дал.; 23:43). Павел, противопоcтавляя этот мир – «загробному», писал, что для него жизнь означала «Христа», а смерть была «приобретением». Вряд ли, однако, он рассматривал бы смерть как «приобретение», тем более не стал бы говорить, что «это несравненно лучше», если бы не верил, что смерть даст ему более близкое, более богатое и более полное общение с Христом, чем то, которым он уже наслаждался на земле (Флп. 1:21–23; ср.: 2 Кор. 5:8).

В чем же заключается христианская надежда для тех, кто умер во Христе, в отличие от языческой безнадежности, надежда, которая не преуменьшает саму печаль, а утешает и укрепляет нас в наших скорбях?

2) Основное кредо (4:14,15)

Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. 15 Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших.

Из приведенного отрывка становится ясно, что центром христианской надежды является пришествие Господне (15), которое Павел называет здесь parousia. Хотя обычное значение этого слова – «присутствие» или «пришествие», BAGD поясняет, что оно употреблялось «в особом смысле» в отношении Христа и что в прошлом употреблялось двояко.

«С одной стороны, это слово служило культовым выражением для появления скрытого божества, дававшего знать о себе через проявление своей силы… С другой стороны, parousia стало официальным термином, обозначающим визит персоны высокого ранга, особенно царей и императоров, навещавших провинцию… Эти два специальных выражения могут сильно сблизиться в значении, могут оттенить друг друга и даже совпасть…»

Таким образом, пришествие Иисуса, как намекает Павел самим употреблением этого слова, будет откровением Божьим и личным, могущественным явлением Самого Иисуса, Царя. Вряд ли можно назвать случайностью то, что он пишет об этом именно фессалоникийцам, среди которых, по крайней мере согласно его обвинителям, он выступал против повелений императора Клавдия, «почитая другого царем, Иисуса» (Деян. 17:7).

Однако христианская надежда – это нечто большее, чем просто ожидание явления Царя; это также вера в то, что, когда Он придет, с Ним же придут и умершие христиане, а живые христиане воссоединятся с ними. Ибо смерть приводит к разлуке (или так нам кажется) с Христом и с теми, кто пережил умерших. Это и причиняет сильную боль. Именно такую горькую разлуку апостол торжественно объявляет читателям ненастоящей и непостоянной. Ибо мертвые придут с Иисусом, и живые не предупредят, т. е. не предвосхитят их. Он выражает свою уверенность в форме кредо: если мы веруем… то и… сие говорим вам… (14, 15). Таким образом, кредо имеет три условия. Первое относится к Христу (Иисус умер и воскрес, 14а), второе – к умершим христианам (умерших в Иисусе Бог приведет с Ним, 14б) и третье – к живущим христианам (что мы не предупредим умерших, 15).

Во-первых, Иисус умер и воскрес. В этом кроется бесценная суть Евангелия, которую проповедовал апостол и в которую верит церковь. Позже Павел разовьет ее (напр.: 1 Кор. 15:1–4). В этом послании он лишь очерчивает ее зародыш с минимумом пояснений. Он только пишет, что Христос «умер за нас» (5:10), чтобы смыть с нас грехи и обеспечить наше «спасение» (5:9). Но Он не остался среди мертвых, Он воскрес. Это значит, что в этом смысле он восторжествовал над смертью.

Во-вторых, Иисус умер и воскрес не в одиночестве, ибо умершие в Нем воскреснут вместе с Ним. «Бог приведет их к жизни с Иисусом» (NEB). То есть апостол имеет в виду parousia, а не воскресение. Тем не менее воскресение здесь также предполагается, ибо в сознании Павла существует «невыраженная внутренняя связь»[92]92
  Best, p. 188.


[Закрыть] между смертью и воскресением верующих в Христа (напр.: Рим. 6:4–10; 2 Кор. 4:14). Если Бог не оставил Иисуса и не отдал Его смерти, Он также не отдаст смерти умерших христиан. Напротив, он воскресит их, как воскресил Его, и приведет их с Ним. Поэтому, когда Он придет, они придут тоже.

В-третьих, Павел обращается к живущим христианам: Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших (15).

Здесь Павел утверждает, что ни умершие, ни живущие христиане не будут оставлены, исключены или каким-то образом ущемлены. Напротив, Божья воля будет соблюдать «абсолютную беспристрастность» по отношению к ним[93]93
  Hendriksen, p. 115.


[Закрыть]. Никакой из этих групп не будет отдано предпочтение или преимущество. В частности, невозможно, чтобы умершие христиане (о ком так беспокоились фессалоникийцы) были разлучены с Христом (ибо они придут вместе с Ним) или с живущими христианами (ибо они присоединятся к ним). Апостол подчеркивает нерушимую солидарность, с которой верующие в Христа будут радоваться с Ним и друг с другом и которую смерть совершенно неспособна разрушить (ср.: Рим. 8:35–39).

Далее, возникают еще два вопроса к ст. 15, на которые следует обратить внимание. Во-первых, Павел обращается со своим заявлением к живущим христианам словом Господним; какое же «слово» он имеет в виду? Во-вторых, он ассоциирует себя с живущими христианами, говоря от первого лица множественного числа (мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, ст. 15 и 17); утверждал ли он этим, что parousia произойдет в течение его жизни?

Итак, что это за «слово Господне», к авторитету которого Павел апеллировал в своем утверждении о parousia; относится ли оно к ст. 15, или к ст. 16 и 17 тоже? В общих чертах, существует два варианта. Либо это было высказывание исторического Иисуса, либо слова современного Господа, теперь восхищенного и прославленного, говорящего через одного из Своих пророков, или апостолов. В те дни было несколько христианских пророков, и это хорошо известно. Однако, поскольку авторитет пророков стоял ниже по сравнению с авторитетом апостолов (ср.: Деян. 21:10–14; 1 Кор. 14:37,38; 1 Фес. 5:20–22,27), было бы странно апостолу обращаться к авторитету пророка. Может быть, Павел тогда имел в виду собственный апостольский авторитет, утверждая, что слово Господне пришло к нему так, как приходило к Божьим посланникам в ветхозаветные времена? Некоторые известные комментаторы придерживаются этой точки зрения. Лайтфут считал, что «святой Павел ссылается на прямое откровение, которое он сам получил от Господа»[94]94
  Lightfoot, Notes, p. 65.


[Закрыть]. Генри Элфорд подобным же образом объясняет фразу «словом Господним» (AV) как означающую «прямое откровение от Него, ниспосланное на меня»[95]95
  Alford, p. 274.


[Закрыть]. А Миллиган подытоживает это обсуждение следующими словами: «Поэтому в целом лучше опираться на идею о прямом откровении, ниспосланном апостолам с целью разрешения особых обстоятельств, которые возникли»[96]96
  Milligan, p. 58.


[Закрыть]. Но при такой интерпретации возникает другая проблема: Павел обычно утверждал, что Христос говорит через него и что его слова являлись словами Христа (напр.: 1 Кор. 2:12–16; 7:40; 2 Кор. 13:3; Гал. 4:14; 1 Фес. 2:13); поэтому было бы странно, что он выделяет одно или два предложения как собственно слова Господни. Скорее всего, Павел цитировал хорошо известный logion – высказывание исторического Иисуса. Тому есть и другие примеры: высказывания о разводе (1 Кор. 7:10,11), о плате евангелистам и учителям (1 Кор. 9:14; 1 Тим. 5:18). Однако Павел здесь не цитирует высказывания Иисуса, записанные в четырех Евангелиях. Скорее всего, он ссылается на них (напр.: Мф. 24:31) или же цитирует другое неизвестное слово Иисуса, так называемое agraphon, как он это делал позже в обращении к старейшинам Эфеса (Деян. 20:35)[97]97
  См. Jeremias: «Трудно противиться выводу о том, что 1 Фес. 4:16 и дал. является независимым Господним высказыванием и что оно имеет такое же право занять свое место в списке Его высказываний, сохраненных в Деян. 20:35» (p. 5; сp.: pp. 64–66).


[Закрыть].

Второй вопрос к ст. 15 (как и к ст. 17) касается употребления Павлом местоимения первого лица множественного числа («мы»). Кажется, он предполагал, что parousia произойдет еще при его жизни, в чем, конечно, он ошибался. Его ошибка убедительно подтверждается либеральными учеными, а подвергающие сомнению их выводы обвиняются в предосудительных манипуляциях. Что можно выдвинуть в защиту Павла? Во-первых, Иисус Сам сказал, что день parousia известен только Отцу (Мк. 13:32; ср.: Деян. 1:6,7). Павел фактически говорил то же самое в 1 Фес. 5:1, поэтому, очевидно, он не мог утверждать того, что неизвестно ни ему, ни кому-либо другому. Во-вторых, он продолжает говорить в своих более поздних посланиях о двух явно несовместимых перспективах: о своем ожидании пришествия Господа и о собственной смерти и воскресении. В Послании к Филиппийцам, например, он сочетает свое уверенное убеждение в том, что «Господь близко» (Флп. 4:5) и что Он преобразит наши тела (3:20,21), с влечением к смерти (1:20–23), «чтобы достигнуть воскресения мертвых» (3:10,11). Нечто подобное мы находим в послании к коринфянам. С одной стороны, Павел восклицает Maranatha («Господь наш грядет», 1 Кор. 16:22) и, говоря «не все мы умрем, но все изменимся» (1 Кор. 15:51), снова употребляет первое лицо множественного числа. В то же время он развивает мысль о смерти и воскресении (напр.: 1 Кор. 6:14; 15:12 и дал.; 2 Кор. 4:1–5:10).

В-третьих, Павел в Первом послании к Фессалоникийцам (5:1–11) делает ударение на необходимости быть бдительными, потому что parousia придет неожиданно, как тать ночью. Это также было истиной учения Иисуса, Который говорил: «Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» (Мф. 24:42). И снова: «Итак бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 25:13). Призыв к бодрствованию не означает, что parousia произойдет при нашей жизни, оно возможно и сейчас, поэтому мы должны быть готовы к нему. Такова была позиция Павла. Берковер верно писал о «ярком сиянии ожидания Павла», которое так явно в его посланиях[98]98
  Berkouwer, p. 109.


[Закрыть]. Он знал, что после смерти, воскресения, восхищения и дара Духа от Иисуса у Бога больше не было запланировано спасительных мероприятий до наступления parousia. Parousia будет следующим и последним событием. Павел очень ждал его, поэтому говорил «мы живущие», имея в виду «тех из нас, кто жив»[99]99
  Marshall, p. 127.


[Закрыть]. Это будет вполне естественным, если мы будем использовать тот же язык. Поэтому правильно сказано в JB, что Павел говорил так «скорее по вдохновению… чем по убеждению»[100]100
  JB, 1 Thes. 4:15, note i.


[Закрыть]. Это не было догматом – в 5:10 он рассматривал вероятность своей смерти до пришествия Господа.

3) Эсхатологическая программа (4:16,17)

Потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; 17 Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем.

Обрисовав христианское вероучение об умерших и живущих христианах (14, 15), где он подчеркнул истину о том, что живущие при пришествии Христа не предупредят мертвых, или «не будут иметь перед ними преимущества» (REB), Павел продолжает свои увещевания утверждением четырех позитивных истин, относящихся к четырем великим эсхатологическим событиям.

а) Возвращение: Сам Господь сойдет с неба (4:16а)

Обратите внимание на тот факт, что Сам Господь «сойдет» (RSV), а не один из Его помощников или представителей. Parousia будет личным пришествием, посещением Самой Личности Господа, т. е. Иисуса. Его возвращение будет сопровождаться всеобщим авторитетным божественным провозглашением, которое предположительно объявит конец и призовет мертвых к воскресению. Ибо parousia и воскресение неразрывны. Как при сотворении Бог «сказал – и сделалось» (Пс. 32:9), как у гробницы Иисус воззвал громким голосом: «Лазарь! иди вон» – и он вышел (Ин. 11:43,44), так же в последний день мертвые услышат приказ Бога-Творца – и все повинуются Ему (Ин. 5:25–28). JBP хорошо воспроизводит эту картину: «Одно слово, один глас Архангела, один звук трубы Божьей – и Сам Господь сойдет вниз с небес!» Возможно, мы и не должны пытаться представить три отчетливых звука (слово, голос и трубу), а скорее, множество повторяющихся признаков настойчивой и непреодолимой природы этих призывов.

б) Воскресение: и мертвые во Христе воскреснут прежде (4:16б)

В ст. 14 Павел уже уверял фессалоникийцев в том, что, когда Иисус придет, Бог приведет умерших христиан вместе с Ним. Но он не объяснил, как или каким образом они будут сопровождать Его, хотя упоминание об умершем и воскрешенном Иисусе дает нам четкую разгадку. Здесь же Павел выражается очень ясно, предоставляя необходимую информацию. Их воскресение произойдет прежде пришествия. Мертвые во Христе воскреснут прежде. Такая последовательность вполне уместна. Поскольку Грядущий Христос будет тем Христом, Который Сам умер и воскрес (14), то умершие в Нем теперь с Ним воскреснут, и воскрешенный Христос явится в пришествие Свое в сопровождении Своих воскресших людей (ср.: 1 Кор. 15:20–23). Мы понимаем существо аргументов Павла. Совершенно невозможно, чтобы умершие во Христе когда-либо могли быть разлучены с Христом. Они умерли «в Иисусе» (14); они являются «мертвыми во Христе» (16); Бог их «приведет с Ним» (14). Христос и Его люди принадлежат друг другу неразделимо и нерасторжимо.

в) Восхищение: потом мы, оставшиеся в живых, вместе с Ним восхищены будем… (4:17а)

В самом начале, когда я только что уверовал в Христа, я обычно воображал, что «восхищение» относится к тому моменту, когда, увидев Христа лицом к лицу, мы будем «восхищены» Его присутствием, другими словами, будем преисполнены восторженной радостью. В некоторых гимнах мы действительно используем это слово именно в таком значении:

 
О, какие восхищенные приветствия
На счастливых берегах Ханаана!
Какое воссоединение разорванной дружбы,
Где больше не будет расставаний![101]101
  Henry Alford, Ten thousand times ten thousand.


[Закрыть]
 
 
Он учил нас великим вещам,
Он делал великие вещи,
И велика наша радость через Иисуса Сына;
Но еще чище, еще выше и еще больше будет
Наше восхищение, наш переход,
Когда мы увидим Иисуса[102]102
  Fanny J. Crosby, To God be the glory.


[Закрыть].
 
 
Отец Иисуса, вознаграждение любви,
Какое это будет восхищение,
Пасть перед Твоим троном,
И смотреть, и смотреть на Тебя[103]103
  Frederick William Faber, My God how wonderful thou art.


[Закрыть].
 

Однако в нашем тексте это слово имеет иное значение. Cлово «восхищение» происходит от лат. rapere, имеющего значение «захватить». Греческий глагол harpazo, который Павел употребляет здесь, выражает внезапность и стремительность, подобно тому, как тысяченачальник приказал своим воинам взять Павла силой, чтобы спасти его от возможного линчевания (Деян. 23:10). Именно так оставшиеся в живых до parousia будут «взметены» (JBP) или «выхвачены»[104]104
  Best, pp. 180, 197–199.


[Закрыть] вместе с ними на облаках. Очень впечатляющая параллель между ст. 15 и 17. Согласно ст. 15, «мы живущие, оставшиеся…» не предупредим умерших христиан. Согласно ст. 17, «мы, оставшиеся в живых», будем взяты вместе с ними. Негативные и позитивные утверждения согласовываются между собой самым убедительным образом. Мы никак не пойдем впереди них, мы присоединимся к ним. Целью этого стремительного воздействия будет не только воссоединение живущих и умерших христиан (вместе с ними), но также соединение их с Христом (в сретение Господу). И опять Павел утешает тех, кого это так тревожит, говоря, что живущие, умершие и Господь будут вместе. Та истина, что покойные тоже восхищены будут, выражается другим специальным термином (apantEsis). «Когда знатный человек наносил официальный визит (parousia) в какой-нибудь город галльских времен[105]105
  Ок. IV в. до н. э. – Примеч. ред.


[Закрыть], действия горожан, выходивших встретить его и проводить до места назначения, назывались apantEsis»[106]106
  Bruce, p. 102.


[Закрыть].

Многие подробности этой небесной «встречи» отсутствуют. Например, в ст. 17 не упоминается о том, что живущие христиане «изменятся» (как в 1 Кор. 15:51,52), больше не упоминается, как в ст. 14, что умершие христиане «воскреснут». Но оба этих факта подразумеваются. Далее, неясно, как именно мы должны понимать фразу восхищены будем на облаках. Мы знаем от Самого Иисуса, что Его пришествие будет личным, видимым и во славе, но также от Него мы знаем, что оно не произойдет в одном лишь месте («Вот, здесь!», «Вот, там!»), а будет повсеместным («Как молния, сверкнувшая от одного края неба, блистает до другого края неба», Лк. 17:23,24). Предположительно поэтому, наша встреча с Ним тоже будет вне определенных границ. Что касается облаков, для каждого читателя Библии они являются знакомым и легко узнаваемым символом непосредственного присутствия Бога: во время исхода (Исх. 13:21; 14:19), на горе Синай (Исх. 19:16), при заполнении скрижалей (Исх. 24:15), во время странствования в пустыне (Исх. 40:34–38), во время преображения Господня (Мк. 9:7), во время Его вознесения (Деян. 1:9) и Его славного пришествия. Упоминание о том, что это случится на воздухе, может быть в равной степени символично (Дан. 7:13; Мк. 13:26; 14:62; Отк. 1:7), ибо воздушная сфера считается владением дьявола и его бесов (ср.: Еф. 2:2). Тот факт, что Господь решил встретиться со своими святыми, так сказать, во владениях демонов, являет собой Его полное превосходство над ними[107]107
  Morris, NICNT, p. 146.


[Закрыть].

г) Воссоединение: и так всегда с Господом будем (17)

Будучи восхищены в сретение Господу, мы затем всегда с Господом будем. Одномоментная встреча приведет к вечному общению. Итак, сходящий Господь и возносящиеся святые, небеса и земля, – все будет объединено. Именно об этом и говорит Павел. Умершие христиане (о которых так беспокоились фессалоникийцы) не будут разлучены ни с Христом (поскольку Бог приведет их с Ним, 14), ни с живущими христианами (которые будут восхищены вместе с ними, 17а). Напротив, мы всегда с Господом будем (17б). Невозможно упустить повторяющийся трижды союз syn, «c», «вместе с». Это полное воссоединение, это synagOgE, или «наше собрание к Нему», о котором апостол будет говорить в своем втором послании (2 Фес. 2:1).

Павел четко и кратко обращается к четырем величайшим эсхатологическим событиям, которые мы назвали: возвращение, воскресение, восхищение и воссоединение. Как мы, живущие в XX в., должны реагировать на это учение, которое исходит от первоапостола? Необходимо противостоять трем искушениям. Во-первых, мы не имеем права приукрашивать его наставления собственными затейливыми выдумками или преувеличивать сказанное апостолом. Безусловно, нас мучит наше незнание о том, каким будет измененное тело, воскресение неверующих, день суда, новые небеса и новая земля, преисподняя или конечное правление Божье. Павел ничего не говорит об этом. Конечно, есть возможность написанное здесь Павлом дополнить тем, чему он учит в других посланиях Нового Завета. Но даже в этом мы должны быть осторожны. Нужно сохранить неприкосновенной целостность его высказываний в этих пяти стихах. Во-вторых, мы должны противостоять искушению изощренных «модернистов» в их попытке развенчать Павла, поскольку он является сыном своего (такого далекого) времени. Мы должны противостоять отрицанию богодухновенности его апостольства и снять «мифологические покровы» с его утверждений. Мы должны настоять на том, что он имел в виду реальные события, принадлежащие истории, а не мифы, сколько бы воображения он ни использовал при их описании. Третье, мы должны избегать полной буквальности, которая отрицает, что этот отрывок содержит какие бы то ни было тропы, или обороты речи с переносным значением. Ибо сон мертвых, пространственное «сошествие» Господа, глас архангела и звук трубы, облака и воздух – все это относится к области символического и апокалиптического воображения. Мы поступим разумно, устояв против этих трех соблазнов, если соединим утверждение (мы страстно ожидаем космического события, которое будет включать в себя личное и видимое появление Иисуса Христа и соединение Его со всеми Его людьми, будь то умершие или живущие в тот момент) с агностицизмом, когда речь идет о полной реальности, стоящей за образностью.