Текст книги "Братство кольца (пер. В. Грушецкого, Н. Григорьевой)"

Глава VIII
Туман над упокоищами

В эту ночь им не мешали никакие шорохи. Но – Фродо не знал, во сне или наяву – из невообразимой дали, из-за серой завесы дождя, в ночной тиши до него долетели чарующие звуки. Они набирали силу, занавес заискрился серебряными и хрустальными бликами, потом мелодия стала стихать, завеса дождя дрогнула и раздвинулась, открывая чудную зеленую страну, залитую светом восходящего солнца.

Видение плавно перешло в действительность, и снова посреди комнаты обнаружился Том Бомбадил, посвистывающий, словно дерево, облюбованное стаей певчих птиц. Солнце, приподнявшись над холмом, заглядывало в окно, а за ним все переливалось зеленым и бледно-золотым светом.

После завтрака (и снова в одиночестве) хоббиты приготовились распрощаться. На душе у каждого было тяжеловато, несмотря на погожее осеннее утро и нежно-синее чистое небо. С северо-запада потягивал свежий ветерок. Обычно смирные пони фыркали, беспокойно переступая копытами. Из дома вышел Том, исполнил на крыльце несколько замысловатых па и поторопил хоббитов.

Они уже некоторое время ехали верхом, как вдруг Фродо остановился.

– Златеника! – вскричал он. – Прекрасная госпожа в листвяном уборе! Мы же не простились с ней, даже не видели с вечера! – Он так расстроился, что готов был повернуть назад, но в это время откуда-то сверху прилетел знакомый звенящий голос. Хоббиты одновременно повернули головы и на гребне холма увидели Златенику. С разлетевшимися по ветру волосами, вспыхивающими и переливающимися от солнца у нее за спиной, Златеника стояла в росной траве, словно посреди озерца, и пела им, приглашая подняться на холм. А когда, подойдя, они поклонились, плавно повела рукой.

Хоббиты огляделись. Перед ними широко раскинулись утренние земли. Воздух был кристально-прозрачен. Ясно видна была вершина холма в лесу, откуда они пытались разглядеть дорогу два дня назад. Впереди и позади высились застывшие волны лесного моря, отливая зеленоватыми, желтыми и красно-коричневыми осенними тонами. Там, далеко, невидимое отсюда, лежало Заскочье. Значительно ближе, за извивами Ивлинки, блестела излучина Брендидуина, огромной петлей огибавшего Древлепущу и исчезавшего на юге в неведомых далях. На севере холмы постепенно понижались, переходя во всхолмья и растворяясь на горизонте. На востоке, гребень за гребнем, торчали Упокоища, а дальше, скорее чувствуемым, чем видимым, контуром на самом краю земли вставали синеющие горы.

Невольный глубокий вздох объединил хоббитов. Хотелось шагнуть с холма на простор, в широкий мир, а вместо этого предстояло тащиться через эти сморщенные складки к скучной дороге. Златеника отвлекла их от невеселых мыслей.

– Вам нужно спешить, гости дорогие, – мягко сказала она. – Будьте тверды в своих намерениях. Ступайте на север с ветром у левого плеча и моим благословением в ногах. Поторопитесь, пока светит солнце! – И добавила, обращаясь к одному Фродо: – До свидания, Друг Эльфов. Это была славная встреча.

Фродо не нашелся с ответом, а только низко поклонился и последовал за друзьями, трусившими вниз с холма. Вскоре дом Бомбадила и лес за ним уже скрылись из глаз. В неглубоких лощинах было теплее, сладко пахло землей. Оглянувшись в последний раз, они все же разглядели смотревшую им вслед Златенику – словно цветок на фоне неба. Кажется, она протягивала руки в прощальном напутствии, кажется, крикнула звонко и исчезла.

Дорога их перетекала из одной лощины в другую, поднималась по склонам холмов, снова ныряла вниз, монотонно и скучно. Ни дерева, ни озерка, только травы, шелест ветра и редкие крики незнакомых птиц высоко в небе. Хоббиты шли своей дорогой, а солнце – своей, становилось жарко. Ветер стихал. Раз они оглянулись на запад и увидели над дальним-дальним теперь лесом серое марево, словно ветви отдавали вчерашний дождь обратно. Впрочем, марево закрывало горизонт и в других направлениях, а голубое небо как-то потускнело и лежало над ними тяжелым горячим колпаком.

Около полудня хоббитам попался холм с широкой и плоской, словно блюдце, вершиной. Они осмотрелись и, оценив пройденный путь, немного приободрились. Да, конечно, видно было уже не так хорошо, как утром, но зато холмы кончились, за двумя последними всхолмьями хоббитов встречала равнина, а дальше на севере темнела едва различимая полоска.

– Это деревья, – уверенно заявил Мерри, – и не какие-нибудь, а вдоль Дороги. Их посадили там давным-давно.

– Прекрасно, – отозвался долго молчавший Фродо. – Еще один такой переход, и перед закатом отведаем дорожной пыли. – Однако говорил он рассеянно, поглядывая на восток, где вздымались особенно крутые склоны Упокоищ, увенчанные белыми камнями. Они удивительно напоминали обломки зубов, торчащие из позеленевших десен. Смотреть на них было неприятно. Хоббиты тронули пони, стараясь не слишком приближаться к древним курганам, и спустились в неглубокую округлую лощину, центр которой отмечал высокий камень. Он был неправильной формы, но казался странно значительным: предостерегающий перст, межевой столб, сторожевой пост… Солнце стояло высоко, тени у камня не было, но хоббиты решили передохнуть и спешились. Только привалившись к камню спинами, они почувствовали, какой он холодный. Казалось, у солнца не хватало сил напитать его теплом. Впрочем, в полуденную жару это было даже приятно. Поели-попили с удовольствием. Еще бы! Еда-то была из «дома под холмом». Том снабдил их с запасом, не на один день. Развьюченные и расседланные пони паслись неподалеку.

Тряска в седле, сытный ли обед, полуденное солнце, запахи нагретой земли, свободно вытянутые ноги, небо над головами – трудно сказать, какая из этих причин повлекла дальнейшие события. Как бы там ни было, а хоббиты внезапно очнулись ото сна, о котором и не помышляли. От камня исходили волны леденящего холода, теперь он отбрасывал на восток длинную бледную тень. Солнце больного водянисто-желтого цвета едва пробивалось сквозь туман над западным краем лощины. Воздух, тяжелый и зябкий, был насквозь пропитан туманом. Невдалеке, сгрудившись и понуро опустив головы, стояли пони.

Хоббиты в панике вскочили. У них на глазах солнце кануло в бледную муть, и сразу с востока надвинулся холодный серый сумрак. Туман переливался через края лощины, стлался слоями и наконец сомкнулся у них над головами. Теперь они оказались словно в огромной зале, заполненной туманом, а камень посреди напоминал колонну. Каждый подумал о ловушке, но присутствие духа еще не совсем покинуло их. Перед глазами еще стояла дальняя полоска деревьев у Дороги, они помнили направление. В любом случае оставаться в этой коварной низине они не собирались. Быстро уложившись и даже согревшись чуть-чуть, тронулись на север. За бровкой начался такой густой туман, что скоро с волос начало капать. Холод и промозглая сырость заставили распаковать вьюк и достать плащи с капюшонами, которые, впрочем, моментально отсырели. Рискнули ехать верхом. Направление угадать было трудно, подъемы и спуски только чувствовались, но хоббиты надеялись попасть в широкие ворота противоположного выхода из долины. Выдерживая направление, они рано или поздно обязательно повстречались бы с Дорогой, но так далеко их мысли не шли.

Это была очень медленная езда. Стараясь не потерять друг друга, двигались цепью: впереди – Фродо, за ним – Сэм, потом – Пиппин и Мерри. Долина все не кончалась. Фродо начал уже всерьез беспокоиться, но тут впереди что-то зачернело, и он облегченно вздохнул. Похоже, они достигли-таки северного конца долины, а значит, Упокоища скоро останутся позади.

– Вперед! За мной! – крикнул он через плечо, поторапливая пони. Однако очень быстро надежда сменилась растерянностью, а вслед за ней не замедлил прийти и страх. Темные пятна впереди обрели контуры, уменьшились, и вот уже перед Фродо стоят, слегка клонясь друг к другу, два огромных, вытянутых вверх камня, напоминающие двери без верхней притолоки. Фродо мог поклясться, что ничего подобного в долине не было, ведь он очень внимательно разглядывал ее поутру. Тревога в душе хоббита стремительно нарастала, и все-таки он проехал меж камней. Тут же на него пала тьма, пони отчаянно заржал, сбросил Фродо и умчался прочь. Оглянувшись, Фродо не увидел никого.

– Сэм! – позвал он. – Эй, Сэм! Мерри, Пиппин! Ну где вы там застряли? – Мертвая тишина была ему ответом. В страхе он кинулся назад, отчаянно призывая друзей, и вдруг издалека ему послышался ответный крик: «Эгей, Фродо! Эгей!» Как ни странно, крик доносился с восточной стороны, вроде бы из-за камней, возле которых остановился Фродо. Двинувшись в этом направлении, он сразу почувствовал крутой подъем. Так, карабкаясь и крича, он куда-то лез сквозь мрак и долго не слышал никакого ответа, но потом откуда-то сверху из тумана все же донеслось короткое: «Эй, Фродо!» – и вдруг туман прорезал крик «Помогите!», повторился несколько раз, перешел в протяжный плач и резко оборвался. Из последних сил Фродо заковылял вперед, но тьма вокруг сгущалась быстрее, и скоро ни в каком направлении уже нельзя было быть уверенным. А подъем все продолжался. Впрочем, ноги вскоре подсказали, что он достиг… чего? Может, вершины холма, может, гребня лощины… Усталого, взмокшего от усилий, его тем не менее начал бить озноб. И темнота кругом, хоть глаз выколи!

– Эй, ну где вы там? – закричал он в отчаянии.

Ему снова никто не ответил. Пока Фродо прислушивался, похолодало еще сильнее. Вдруг обнаружился пронизывающий ветер. Погода менялась. Клочья тумана неслись мимо. Изо рта шел пар. Тьма редела на глазах. Фродо взглянул вверх и с удивлением заметил в летящих облачных нитях две-три слабые звездочки. Ветер уже не шелестел, а посвистывал вокруг.

Фродо послышался (хотя теперь он не был уверен в этом) еще один слабый крик издали. Он пошел туда, а туман стремительно таял и вдруг исчез, как сдернутый полог, открыв высокое звездное небо. Фродо сразу сообразил, что идет на юг, а оглядевшись, обнаружил себя на вершине холма. Надо полагать, забрался он сюда с севера. Пронзительный ветер налетал с востока. Справа высилось нечто угрюмое и большое. Это был древний курган.

– Где вы? – снова крикнул Фродо сердито.

– Здесь! – ответил ему глубокий мрачный голос, шедший, казалось, из-под земли. – Здесь! Я жду тебя!

– Нет! – коснеющими от страха губами едва выговорил Фродо. Он не сделал даже попытки бежать. Ноги подкосились, и хоббит рухнул навзничь. В тишине не слышалось ни шороха, но когда, дрожа, он взглянул вверх, над ним склонилась темная бесформенная фигура. Фродо показалось, что на него уставились холодные, освещенные бледным, невероятно далеким светом глаза, потом будто стальные тиски схватили его. Обжигающее ледяное прикосновение разом сковало мышцы и кости, и больше он ничего не помнил.

Когда вернулось сознание, тут же нахлынул ужас. В голове словно взорвалась мысль: он схвачен! пойман! Ему не выбраться из Упокоища. Он попался в лапы Нежити, и чары сковали его навеки. Не смея шевельнуться, Фродо лежал навзничь на холодном камне со сложенными на груди руками.

Великий страх, как оказалось, оставил достаточно места для мыслей, и Фродо думал о Бильбо, об их прогулках по тропинкам Шира в долгих разговорах о судьбах и приключениях. Наверное, в сердце самого обрюзгшего и робкого хоббита дремлет зерно мужества и ждет часа отчаянных испытаний, чтобы прорасти в душе. А уж Фродо никто бы не назвал робким и обрюзгшим. Бильбо (да и сам Гэндальф) полагали его лучшим хоббитом Шира (понятно, сам Фродо об этом не догадывался). Он лежал и думал о том, как быстро, бесславно и ужасно кончилось его Приключение, но – странно: мысли эти укрепили и успокоили его. Тело постепенно собиралось, словно готовясь к последнему, решительному рывку. Он уже не был слабой, беспомощной добычей.

Так, раздумывая и приходя в себя, лежал он некоторое время и вдруг заметил, что темнота вокруг редеет, а на смену ей приходит бледный призрачно-зеленоватый свет, исходящий не то от пола, не то от самого Фродо. В неверном свечении еще нельзя было разглядеть окружающее, но уже выступили контуры тел лежащих рядом друзей. Мертвенно-бледные лица, тускло-белые саваны… Вокруг громоздилось золото, но драгоценные камни не сверкали, а кольца, венцы, оружие, короны в зеленоватом сумраке выглядели холодными и отталкивающими. Фродо с удивлением смотрел на золотые обручи, охватывающие волосы хоббитов, пояса из золотых цепей поверх саванов, кольца на их пальцах. Сбоку от каждого хоббита лежал короткий меч, в ногах – щит. А еще один меч – длинный и обнаженный – лежал неподвижно на шеях всех троих.

Тишины больше не было. Где-то в отдалении возникло странное пение. Безмерно жуткий голос, то высокий и пронзительный, то утробно-низкий, переходящий в бормотание, издавал поток заунывных звуков, постепенно из-за многократного повторения складывающихся в слова. Слова злобные, тяжкие, холодные как лед, жестокие и бессердечные. Это ночь проклинала утро, никогда не наступавшее здесь, холод поносил тепло, не желавшее согреть его. Фродо почувствовал, что продрог до костей, замерз смертельно, навсегда. А голос становился все различимее, и волосы Фродо встали дыбом, когда бормотание превратилось в заклинание.

 
Черный камень, черный лед
Сердце холодом скует;
Будет долог черный сон.
Лишь тогда прервется он,
Когда Солнце и Звезда
Омертвеют навсегда,
И Властитель в черной мгле
Воцарится на земле!
 

Откуда-то из-за головы послышался скребущий, царапающийся звук. Оперевшись на руку, Фродо приподнялся и огляделся. Они лежали в широком каменном тоннеле, и из-за близкого поворота вытягивалась длинная костистая длань. Она подбиралась к рукояти меча возле Сэмова горла.

Поначалу Фродо показалось, что заклятье и вправду обратило его в камень. Потом пришло отчаянное желание вскочить и убежать, в нем присутствовала и мысль о Кольце, которое, наверное, помогло бы скрыться от курганной Нежити, он даже воочию увидел себя мчащимся по траве, живым и свободным, хоть и глотающим слезы нестерпимой скорби о погибших друзьях. Тут даже Гэндальфу не найти другого выхода… Но из глубины его существа уже поднималась, набирая силу, волна возмущения и отваги: он не мог бросить друзей. Еще мгновение неразумные руки нашаривали Кольцо, но уже в следующий миг сердце подчинило их своей воле, в ладонь словно сама собой скользнула и удобно легла рукоять меча, оказавшегося под боком. Фродо привстал на колени, перегнулся через тела неподвижно лежавших хоббитов и, собрав все силы, всю ненависть к подземной мерзости, ударил мечом по крадущейся руке. Отрубленная кисть упала на камни, а меч Фродо обломился у самой рукоятки. Жуткий вопль над ухом словно спугнул мертвенный свет, пала темнота, раздираемая злобным рычанием. Фродо повалился на Мерри, мимолетно поразившись холоду и костяной твердости его тела, а потом промелькнуло, вернулось и окрепло воспоминание о доме под холмом и Бомбадиле, разучивающем с ними оберегательную песню. Тут же всплыли в голове и слова. Слабым, дрожащим голоском он начал: «Бомбадил! О Бомбадил!», и уже от одного этого произнесенного имени голос его окреп, зазвучал полнее, а своды склепа отозвались гулким эхом.

 
Бомбадил! О Бомбадил! Птичьим перезвоном,
Чистой каплею росы на листе зеленом,
Алым пламенем зари, неба светом синим
Заклинаем – поспеши! В горе помоги нам!
 

В наступившей вслед за тем тишине Фродо слышал лишь стук своего сердца, готового выпрыгнуть из груди. Бесконечно тянулось ожидание, пока, словно из невообразимой дали, но совсем ясно, легко пронизав толщу земли и каменные стены, пришел ответ.

 
Старый Том Бомбадил – малый симпатичный,
В цвет небес его жилет, а башмак яичный.
Глаз остер, шаг широк – Том спешит на помощь,
Звонкой песней победит и прогонит полночь!
 

Камни вокруг зашевелились, раздался скрежет, за ним – грохот, и поток животворного солнечного света хлынул в подземелье. Прямо напротив Фродо в ослепительно засиневшем проломе возникла голова Тома Бомбадила при шляпе с пером. Свет скользнул по лицам хоббитов. Они не дрогнули, но мертвенная бледность на щеках растаяла, и теперь казалось, что Сэм, Мерри и Пиппин просто спят очень глубоким, покойным сном.

Том пригнулся, придержал шляпу и с песней шагнул в пролом.

 
Нечисть, нежить, небыль –
          прочь с пробужденьем света!
Сгинь, исчезни, как туман, в дуновенье ветра!
Окаянною тропой, тайной щелью черной
Уползай в гиблый край за грядою горной!
Там, где ночь темнее тьмы, на века замри ты –
Там ворота в этот мир навсегда закрыты!
 

Ответом ему был жалобный крик, в котором слышалась бессильная ярость. Вслед за тем обрушилась часть дальней стены. Еще один протяжный вопль растаял вдали, и наступила тишина.

– Ну-ка, дружочек Фродо, – позвал Том, – выбирайся на травку. Да помоги мне их вынести.

Вдвоем они вытащили Мерри, Пиппина и Сэма. Покидая курган, Фродо оглянулся, и ему бросилась в глаза шевелящаяся, точно раздавленный паук, отсеченная кисть. Том, беззаботно напевая, снова нырнул под землю, с грохотом повозился там и вернулся с грудой драгоценностей в руках. Золотые, серебряные, бронзовые украшения, сверкавшие дорогими каменьями, свисали до земли. На вершине кургана он разложил сокровища на солнце. Потом встал, широкий, со шляпой в руках и ветром в волосах, на фоне неба, посмотрел на распростертые у его ног тела хоббитов, поднял правую руку и произнес повелительно:

 
Ну-ка, слушайте меня – просыпайтесь, братцы!
Настежь дверь, тьма ушла – нечего бояться.
Черный камень ледяной в крошево расколот.
Сердце, вновь горячим стань! Прочь, могильный холод!
 

К великой радости Фродо, друзья его зашевелились, стали потягиваться, протирать глаза, а потом поднялись на ноги. Изумленно распахнутыми глазами они уставились сначала на Фродо, потом – на Тома, возвышавшегося над ними и основательного, словно кряжистый дуб, а потом с недоумением оглядели друг друга. Такой вид мог удивить кого угодно: в белых саванах, увенчанные и препоясанные тусклым золотом, в позвякивающих кольцах и браслетах…

– Что это за чудеса? – начал Мерри, поправляя обруч, сползший ему на один глаз. Вдруг он запнулся, тень пробежала по лицу, веки опустились. – Помню, – глухо проговорил он. – Люди из Карн Дума напали на нас в ночи. Мы были разбиты!.. Копье!.. – вскрикнул он, схватившись за грудь. Потом, помотав головой, открыл глаза. – Что это я плету? – смущенно спросил он. – Сплю, что ли? Ты куда подевался, Фродо? – накинулся он на друга.

– Да, знаешь, отстал, наверное, – пробормотал Фродо, – давай не будем об этом. Подумаем лучше, что делать теперь, идти ведь надо.

– В таком виде, сударь? – с досадой прервал его Сэм. – Где моя одежа? – Он сорвал с головы обруч, швырнул в траву пояс и затряс пальцами, стряхивая кольца, озираясь по сторонам, словно надеясь отыскать припрятанную от него одежду.

– С вещами можете проститься, – посоветовал Том, танцующей походкой спускаясь с кургана. Хоббиты глядели на него, веселого и беззаботного, и страх отпускал сердца, ужас уходил и таял в солнечном свете.

– Как это? – растерянно спросил Пиппин. Сквозь недоумение на лице его проступало, при виде подпрыгивающего Бомбадила, веселое обожание. Но Том вдруг стал серьезным.

– Вы вернулись из-под сени вековечных вод, – произнес он. – Кто тонул в них и спасся, для того утрата одежды – пустяк. Радуйтесь, дружочки, отогревайте на солнышке свои продрогшие сердечки! А ну, прочь эти лохмотья! Побегайте-ка голышом по траве, а Том кое-что раздобудет для вас.

Насвистывая и напевая, он галопом умчался с холма. Фродо проводил его взглядом, прислушиваясь к незатейливым словам:

 
Эй-гей, вот так так!
Что-то не в порядке…
 

Том на бегу подбрасывал и ловил свою шляпу, пока не скрылся за пригорком. Еще раз взлетела в той стороне шляпа, еще раз донеслось против ветра «Эй-гей, вот так так…», и хоббиты остались одни.

Снова становилось жарко. Хоббиты, как было велено, побегали по траве, а потом улеглись на солнышке. Чувствовали они себя так, словно перенеслись из долгой суровой зимы в жаркий летний полдень или пролежали месяцы прикованными к постели, а потом вдруг проснулись наутро бодрыми и здоровыми.

К возвращению Тома они совершенно оправились и изрядно проголодались. Снова над холмом сперва появилась шляпа, потом – сам Том, а за ним послушной чередой семенили шесть пони. Пять были хоббитскими, а шестой, ростом почти с коня, крутобокий и упитанный, был им незнаком.

 
Эй-гей, вот так так,
Где же вы, лошадки?
Тут, там, там да сям –
Что-то не в порядке.
Остроух, Мудронос,
Пышнохвост и Холкин,
Симпатичный Белоног
и славный Толстогоркин!
 

Новые клички лошадкам понравились. Всю жизнь потом они охотно отзывались только на них.

– Вот ваши пони! – с шутливым поклоном представил Том. – Они, пожалуй, кое в чем поумней хозяев. И опасность почуяли, и подались в правильную сторону. Оно и понятно, будь ты хоть распрекрасный пони, а попадать в лапы к Нежити никому не охота. Да, удрали, конечно, но недалеко, и поклажу спасли.

Мерри, Пеппин и Сэм достали из вьюков запасную одежду и оделись. Правда, некоторые вещи припасены были для холодной погоды, и в них оказалось жарковато.

– А откуда взялся этот Толстогоркин? – спросил Фродо, поглаживая большого пони.

– Дружок мой четвероногий, – с нежностью в голосе ответил Том. – Ездить-то я на нем почти не езжу, вот и бродит он сам по себе на холмах. Ваши познакомились с ним у меня в стойле, а ночью учуяли и к нему прибежали. Думаю, он за ними приглядел, объяснил, что к чему, успокоил, одним словом.

– А теперь вот, Толстогоркин, – обратился он к пони, – надо нам поехать, проводить малышей до пути-дороги, так что нужен пони. Это ж не поговоришь, коль они верхами, ну а ты пешком трусишь, топаешь ногами.

Хоббиты пришли в восторг от такого провожатого и кинулись благодарить Бомбадила. Он отмахивался и кричал, что таких умелых потеряльцев и заблуждальцев еще поискать и не будет ему покоя, пока он не выдворит их за границы своего края.

– И своих-то дел не счесть, – приговаривал он, – песни да прогулки, да пригляд за страной днем и ночью нужен, Том не может под рукой быть всегда, положим, чтоб деревья открывать, малышей выуживать. Мысль о доме в голове Тома постоянно, там хозяйка ждет его, любит неустанно.

Судя по солнцу, час был ранний, не больше десяти утра. Хотелось есть. Последний раз хоббиты обедали вчера под одиноким камнем. Они дружно навалились на остатки Томовых припасов, благо он и еще принес. Еда была немудрящая (и по хоббитским понятиям, и по обстоятельствам), но, перекусив, они почувствовали себя куда лучше. Пока хоббиты усердно жевали, Том занялся сокровищами. Большинство он сложил на траве сверкающей кучей и просил полежать до времени. «Птицам, зверям ли пойдет, Эльфам или Людям. Лишь бы добрым рукам то добро досталось, тут и чарам бы конец, Нежити не стало б», – бормотал он. Из кучи Том выбрал большую брошь, усыпанную крупными голубыми камнями, и долго глядел на нее, точно вспоминая о чем-то и качая головой.

– Вот игрушка Бомбадилу, госпоже подарок, – молвил он. – В давний век эту брошь на плече носила та, что краше всех была, а теперь забыта. Златенике в ней ходить, брошь она полюбит, Тому любо посмотреть, да и память будет.

Хоббитам он подобрал каждому по клинку дивной, невиданной работы. Вынутые из ножен, они сияли на солнце, рассыпая вокруг блики. По лезвиям вились красные и золотые змейки. Металл был незнакомый, легкий и заточки необычной. Рукоятки украшали жарко горевшие каменья. Ножны ли так заботливо сохранили их, чары ли Упокоища, но время совершенно не коснулось древнего оружия.

– Будут вам вместо мечей, как раз по росту, – довольно проговорил Том. – С ними смело можете пускаться в любой путь, хоть на восток, хоть на юг, в любой мрак, на любую опасность.

Он погладил ножны и вдруг принялся рассказывать о Людях с Далекого Запада, непримиримых врагах Темного Владыки, выковавших эти клинки давным-давно. Чародей из Ангмара, Король Карн Дума победил их в ночном бою.

– Их забыли в широком мире, – бормотал Том, – а ведь некоторые из них еще бродят дорогами Среднеземья, еще странствуют сыновья забытых королей, выходят на поединок со Злом и хранят от него малые народы.

Хоббиты не все поняли, но речь Бомбадила словно снова раздвинула для них завесу времени, и перед мысленным взором прошла вереница высоких сумрачных воинов с длинными яркими мечами, а у последнего на челе сияла лучистая звезда.

Видение исчезло. Настало время трогаться в путь. Вьюки уложили, поправили сбрую, прицепили к поясам неудобные, непривычные мечи и подумали, что уж это лишнее, вряд ли понадобятся. До сих пор хоббиты не предполагали, что в Приключении дело может дойти до вооруженной стычки.

Пони свели с крутого склона в поводу, а там уж влезли в седла и затрусили по долине. На вершине кургана долго еще можно было разглядеть жарко сверкавшую на солнце груду драгоценностей, пока Упокоище не скрылось из глаз за очередным пологим склоном. Фродо вертел головой, но так и не увидел ничего похожего на вчерашние камни-ворота. Скоро путники и вовсе покинули ложбину и выбрались на простор.

Весело было ехать, поглядывая на беспечного Тома Бомбадила, объезжавшего их то справа, то слева. Толстогоркин, несмотря на свою дородность, двигался легко и быстро. Том пел или просто нес околесицу; впрочем, может, то был какой-нибудь древний язык, на редкость удобный для радости и песен.

Теперь ехали не сворачивая, но Дорога оказалась намного дальше. Даже не будь вчерашнего приключения, к вечеру им ни за что не удалось бы добраться до нее. Полоса, принятая за деревья, оказалась густым кустарником на краю глубокого рва. Том объяснил, что здесь проходила некогда граница княжества, и умолк, будто вспомнил какую-то печальную историю.

Ров пришелся поперек пути. За ним переехали остатки древней стены и повернули на север, чтобы потом начать забирать к западу. На открытой ровной местности пони прибавили шагу, но только на закате впереди и вправду показались деревья по обочинам Западной Дороги. Путники заторопились и последние фарлонги гнали пони чуть ли не галопом, пока не остановились на вершине пологого склона. В наступающих сумерках перед ними, плавно изгибаясь, уходила за горизонт Дорога. Недавно прошел дождь, и повсюду виднелись маленькие лужицы.

– Добрались наконец, – с облегчением вымолвил Фродо. – Не так уж страшно. На моей «короткой дороге» не больше двух дней потеряли. Глядишь – на пользу. Может, они со следа сбились.

Тень страха коснулась его спутников. О Всадниках успели немного забыть, а теперь, на Дороге, опасность снова поджидала за любым поворотом. Заходящее солнце мягко слепило глаза, хоббиты с беспокойством вглядывались в предстоящий путь, но Дорога лежала перед ними пустынная и равнодушная.

– Хозяин, – робко обратился Пиппин к Бомбадилу, – как ты думаешь, встретим мы их сегодня?

– Вряд ли, – ответил Бомбадил. – Не сегодня и не завтра. А впрочем, не очень-то доверяйте моим словам. Здесь они недорого стоят. Том не хозяин Всадникам из Черной Страны; край мой остался позади.

Хоббитам так хотелось, чтобы он и дальше шел с ними. Уж если кто и может справиться с этими страхолюдинами, так это их развеселый хозяин. Впереди лежали земли, о которых ничего не знали даже самые древние ширские предания. Хоббиты затосковали по дому, вдруг остро ощутив свою оторванность от родных мест. В подступающих сумерках они оставляли родину, и острое чувство утраты тяжко ложилось на сердце. Они так пригорюнились, что не сразу поняли – Том прощается с ними! Хозяин советовал не унывать и ехать до темноты не останавливаясь.

– Дальше вас поведет ваша удача. И вот еще что: миль через пять выйдете на деревню. Это – Брыль. Там под холмом издавна стоит трактир, а при нем есть гостиница. Называется «Резвый Пони», и хозяйствует там Суслень Маслютик. У него можно переночевать, а с утра пойдете своей дорогой. Держитесь посмелее, но и про осторожность не забывайте. Не вешайте нос! От своего не уйдешь, так испытайте судьбу!

В ответ на их просьбу проехаться хотя бы до трактира и выпить на прощание Бомбадил рассмеялся и замотал головой.

 
Здесь лежит моей земли древняя граница.
Вот и все, малыши, нам пора проститься.
 

Он подбросил шляпу, ловко поймал ее, вскочил в седло и, распевая, двинулся прочь.

Хоббиты, привстав на стременах, провожали его глазами.

– Жаль мне расставаться с Хозяином Бомбадилом, – сказал за всех Сэм. – Уж с ним-то мы бы точно были осторожны. Теперь, сколько ни едь, никого чуднее и лучше не встретишь. Ладно, поехали к «Резвому Пони», может, он вроде нашего «Зеленого Дракона»… Что там за народ-то живет, в этом Брыле?

– И хоббиты есть, и верзилы, – ответил Мерри. – Считай, как дома. «Пони», по всем рассказам, вполне достойное заведение. Наша родня там бывала.

– Пусть там как дома, – сдержанно произнес Фродо, – а все-таки не дом. Не забывайте, Шир остался позади. Держите язык за зубами. И запомните, пожалуйста, – никакой я вам не Сумникс, Норохолм моя фамилия.

Хоббиты тронули пони и молча въехали в вечер. Быстро стемнело, а они все тащились вверх-вниз по Дороге, пока впереди не замигали огоньки деревни. Брыльский холм медленно вырастал, заслоняя звезды, а вокруг его подножия раскинулось довольно большое поселение. Туда они и заспешили, думая только о том, как бы побыстрее отгородиться от наступающей ночи крепкой дверью.