Текст книги "Волк с Уолл-стрит"

Глава 19
Неподходящий перевозчик

Выход на ужин! В Вестхэмптоне! Точнее, в Жидохэмптоне, как называли его все эти васпы, что жили вдоль дороги на Саутхэмптон. Ни для кого не было секретом, что васпы с презрением относились к жителям Вестхэмптона, словно мы были теми самыми несчастными европейскими евреями, чьи паспорта штамповали на Эллис-айленд[10]10
  Остров Эллис, расположенный в устье реки Гудзон в бухте Нью-Йорка, был самым крупным пунктом приема иммигрантов в США в период с 1892 по 1954 г.


[Закрыть], и словно мы по-прежнему носили длинные черные лапсердаки и остроконечные шляпы.

Впрочем, несмотря на это, я продолжал считать Вестхэмптон прекрасным местом для летнего домика на пляже. Это местечко просто создано для молодых и отвязных, но самое главное, здесь было полно стрэттонцев, разбрасывавших всюду баснословные деньги, а местные в ответ ублажали стрэттонцев, следуя главному принципу компании «Стрэттон» – услуга за услугу.

В тот вечер я сидел за столиком на четверых в ресторане «Старр-Боггз», прямо у дюн океанского пляжа, и центр удовольствий моего мозга удовлетворенно мурлыкал от двух таблеток кваалюда. Для такого парня, как я, это была довольно маленькая доза, и я полностью себя контролировал. Передо мной открывался потрясающий вид на Атлантический океан, до него было подать рукой. В самом деле, океан был совсем рядом – я отчетливо слышал шум волн, разбивавшихся о берег. В половине девятого вечера было довольно светло; и этот небесный свет причудливо окрашивал горизонт вихрями пурпурного, розового и темно-синего цвета. Немыслимо огромная полная луна висела над океаном.

Это был один из тех величественных видов, что служат неоспоримым свидетельством чуда Матери Природы, и этот вид резко контрастировал с видом самого ресторана, который представлял собой полный отстой. Белые металлические столики были разбросаны по серому деревянному настилу, отчаянно нуждавшемуся в свежей покраске и серьезной шлифовке. Вздумай вы пройтись по этому настилу босым, вы бы точно угодили в отделение экстренной помощи саутхэмптонской больницы – единственного заведения Саутхэмптона, где готовы были разговаривать с евреями, пусть и неохотно. Еще больше портили зрелище десятки красных, оранжевых и фиолетовых лампочек, свисавших с тонких серых проводов, сеть которых красовалась прямо над открытым рестораном. Впечатление складывалось такое, будто кто-то, у кого явно были проблемы с алкоголем, просто позабыл снять рождественские гирлянды. А помимо этих лампочек были еще бамбуковые факелы, стратегически размещенные в разных точках и мерцавшие слабым оранжевым светом, придававшим месту уж совсем невообразимое уныние.

Впрочем, ко всем этим декоративным прибамбасам – за исключением факелов – старина Старр, высокий и пузатый хозяин ресторана, отношения не имел. Старр был первоклассным шеф-поваром. Но цены его при этом были несколько выше средних. Как-то раз я затащил сюда Безумного Макса – чтобы наглядно объяснить ему, почему мой средний счет за обед в «Стар-Боггз» в среднем тянул на десять штук баксов. Эти счета не давали Максу покоя, пока Старр не рассказал ему об особом способе хранения красного вина, которое специально держали для меня, – по три штуки баксов за бутылку.

В тот вечер я, Герцогиня, ее мать Сьюзен и очаровательная тетушка Патриция уже уговорили две бутылки «Шато Марго» 1985 года и допивали третью – несмотря на то, что еще даже не заказали закуски. Впрочем, поскольку Сьюзен и тетка Патриция были наполовину ирландками, их склонность к алкоголю была совершенно естественна.

Пока что разговор за ужином протекал совершенно безобидно, так как я тщательно уводил его от темы международного отмывания денег. И хотя я признался Надин, что за дело у меня было к тетке Патриции, но все же предпочитал представлять все в таком свете, что дело выглядело абсолютно законным, – поменьше о том, как мы пытаемся обойти тысячу и один закон, и побольше о том, как тетушка Патриция получит свою кредитную карту и проживет остаток жизни в заслуженной роскоши. Так что через несколько минут задумчивого жевания собственной щеки Надин, наконец, поверила в мою ложь.

В этот самый момент Сьюзен объясняла нам, что вирус СПИДа – результат заговора американского правительства, ровно так же, как и покушения на Рузвельта или Кеннеди. Я пытался слушать, но меня сильно отвлекали до смешного нелепые соломенные шляпки, которые она и тетка Патриция решили почему-то напялить. Диаметром они были больше, чем мексиканские сомбреро, а из их полей торчали несуразные розовые цветы. С первого взгляда было ясно, что эти две дамы родом не из Жидохэмптона. Скорее всего, они с какой-то другой планеты.

Как только моя теща начала поносить последними словами правительство, моя восхитительная Герцогиня тут же толкнула меня коленкой под столом, словно желая сказать: «Опять она за свое!» Я искоса поглядел на жену. Никак не могу понять, как умудрилась моя Герцогиня так быстро прийти в норму после рождения Чэндлер. Всего шесть недель тому назад она выглядела так, словно проглотила баскетбольный мяч! А сейчас она уже вернулась к своему боевому весу – сто двадцать фунтов твердой стали – и была готова навешать мне при малейшей провокации с моей стороны.

Я сжал руку Надин в своей руке и положил наши руки на стол, как бы показывая, что говорю от имени нас обоих:

– Что касается ваших слов о прессе, которая вся – одна сплошная ложь, то тут я с вами всецело согласен, Сьюзен. Проблема в том, что большинство людей не столь проницательны, как вы, – и я с самым серьезным видом покачал головой.

Патриция подняла свой бокал с вином, сделала немаленький глоток, после чего сказала:

– Как это удобно – так думать о прессе, особенно когда ты один из тех, на кого она непрестанно нападает! Ты не находишь, мой дорогой?

Я улыбнулся Патриции:

– Напрашивается тост! – я поднял свой бокал, подождал, пока все последуют моему примеру, и произнес:

– За нашу обожаемую тетушку Патрицию, которую Бог благословил поистине замечательным талантом – называть дураков дураками! – с этими словами мы чокнулись и выпили, проглотив менее чем за секунду пять сотен баксов.

Надин прижалась ко мне, погладила меня по щеке и сказала:

– Ах, мой дорогой, нам всем хорошо известно, что все, что они болтают о тебе, – это сплошная ложь. Так что не беспокойся, любимый!

– Да, – добавила Сьюзен, – конечно, все это ложь. Их послушать – выходит, что ты один-единственный нечестный человек в Америке. Ну разве это не смешно? Началось-то все еще с Ротшильдов, а потом Джей-Пи Морган и вся эта его свора… Фондовая биржа – это просто еще одно прикрытие правительства, только и всего. Видишь ли…

И Сьюзен снова взобралась на своего конька. Ну да, она была немножко с приветом – а кто из нас без греха? Зато она была очень умна и много читала. И она в одиночку вырастила Надин и ее младшего брата – а это адски тяжелый труд (по крайней мере, в случае Надин). Бывший муженек Сьюзен совсем не оказывал ей поддержки, ни финансовой, ни какой другой. Но она справилась, и справилась блестяще. А ко всему прочему Сьюзен была красивой женщиной – рыжеватая блондинка с ярко-голубыми глазами. Одним словом, молодец!

К нашему столику подошел Старр в белой поварской куртке и высоком белом поварском колпаке. В целом получилось похоже на большой пельмень.

– Добрый вечер, – тепло приветствовал нас Старр. – Поздравляю всех с Днем труда!

Моя жена, Великий Обольститель, стремительно вскочила со стула, словно чирлидерша, и наградила Старра легким поцелуем в щеку. А затем начала представлять ему своих родственниц. Через несколько приятных минут бессмысленного светского трепа Старр сменил тему и принялся расписывать свои фирменные блюда, начав с известных на весь мир жареных крабов с мягким панцирем. Не прошло и доли секунды, как я отключился, предавшись размышлениям о Тодде с Кэролайн и о моих трех миллионах. Как они собираются провезти их, не попавшись? А что будет с остальными моими бабками? Может быть, стоило все-таки прибегнуть к услугам курьеров Сореля? Но мне все еще казалось это рискованным – отдать такие деньги в руки совершенно незнакомого человека.

Я посмотрел на мать Надин, а та – случайно – перехватила мой взгляд. Она одарила меня самой теплой улыбкой, улыбкой, полной искренней любви, и я без колебаний ответил ей тем же. Сьюзен очень повезло с зятем. Действительно, с того самого дня, как я влюбился в Надин, ее мать ни в чем не нуждалась. Мы с Надин купили ей машину, сняли для нее красивый дом у воды и давали ей каждый месяц на карманные расходы по восемь штук баксов. И Сьюзен всегда поддерживала наш брак и…

…И тут мне в голову пришла поистине дьявольская идея. А почему, собственно, Сьюзен и Патриция не могли бы провезти часть денег в Швейцарию? Кто их заподозрит – двух дамочек в нелепых шляпах? Какие были шансы на то, что таможенники задержат их? Нулевые, вот именно! Две достойные пожилые дамы – и контрабанда? Да это просто идеальное преступление!

Однако я всегда испытывал раскаяние, когда меня осеняли подобные идеи. Господи! Да и случись что со Сьюзен – Надин просто четвертовала бы меня! Кто знает, может, она даже бросила бы меня, забрав с собой Чэндлер. А я не вынес бы этого! Я не мог без них жить! Ни…

Надин окликнула меня:

– Вернись на землю, Джордан! Эй, привет, Джордан!

Я повернулся к ней и рассеянно улыбнулся.

– Ты ведь хочешь меч-рыбу, малыш, не так ли?

Я кивнул, продолжая улыбаться. А Надин победоносно добавила:

– И еще он хочет «Цезарь» без гренок! – и Надин склонилась ко мне, чмокнула в щеку и снова уселась.

Старр поблагодарил нас, сделал комплимент Надин и ушел колдовать на кухне. Тетка Патриция подняла бокал и заявила:

– Я бы хотела произнести еще один тост.

Мы дружно подняли бокалы. Серьезным тоном Патриция продолжила:

– Этот тост за тебя, Джордан. Без тебя мы бы не собрались здесь сегодня вечером. И благодаря тебе я скоро переезжаю в новую, большую квартиру, поближе к внукам (я покосился на Герцогиню, пытаясь оценить ее реакцию. Надин закусила щеку! Вот черт!). В этой квартире у каждого из них будет своя спальня. Ты – великодушный человек, мой дорогой Джордан. И ты можешь этим гордиться. За тебя, мой дорогой!

Мы чокнулись, а потом Надин снова склонилась ко мне и нежно поцеловала в губы, отчего к моим чреслам прилило добрых пять пинт крови.

Здорово! До чего же классная у меня жена! И наш брак становился все крепче с каждым днем! Надин, я и Чэндлер – мы были настоящей семьей. Чего же еще может желать человек?

Через два часа я ломился в дверь собственного дома, словно Фред Флинстоун, изгнанный из дома своим домашним любимцем динозавриком:

– Надин, любимая! Ну отопри же дверь, впусти меня! Я же попросил прощения!

Голос моей жены за дверью сочился презрением:

– Прощения? Ты – маленький недоделанный идиот? Только попробуй войти – огребешь по морде!

Я сделал глубокий вдох и… медленно выдохнул. Господи, до чего же я ненавижу, когда она называет меня «маленьким»! Почему она так называет меня? Я вовсе не такой уж лилипут…

– Най, я просто пошутил! Пожалуйста! Я не собираюсь заставлять твою мать возить бабки в Швейцарию! Ну же, открой дверь, впусти меня!

Никакой реакции. Никакого ответа, только шаги. Черт бы ее побрал! С чего она так взбесилась? И вовсе не я предложил ее мамаше перевезти пару лимонов через границу. Она сама же и предложила! Может, я и подтолкнул ее к этому, но официальное предложение поступило от Надин!

Я решил проявить настойчивость:

– Надин! А ну-ка открой эту чертову дверь и впусти меня! Ты слишком уж остро на все реагируешь!

Я снова услышал шаги за дверью, а затем крышка почтового ящика на уровне моего пояса приоткрылась, и из него раздался голос Надин:

– Если хочешь поговорить со мной, говори в эту щель.

Что мне оставалось делать? Я наклонился и…

ПЛЮХ!

– А-а-а! – заорал я, вытирая глаза подолом белой тенниски от Ральфа Лорена. – Это же кипяток, Надин! Ты совсем свихнулась? Ты же могла серьезно ошпарить меня!

Презрительный голос Герцогини в ответ:

– Ошпарить тебя? Я собиралась и не такое сделать! Как ты смеешь, паразит, втягивать в это дело мою мать? Ты что, не понимаешь, что я прекрасно вижу, как ты ею манипулируешь? Конечно, она готова на все после того, что ты сделал для нее! А ты убедил ее, что все так легко и просто, чертов маленький манипулятор! И все эти твои дурацкие «технологии продаж» и «правдоподобные алиби» – или как ты там еще всю эту гадость называешь! Ты подлец!

Несмотря на все эти оскорбления, только одно слово – «маленький» – задело меня по-настоящему:

– Это кого ты все время называешь маленьким? Берегись, а то как двину тебе…

– Только попробуй! Если ты поднимешь на меня руку, я отрежу тебе яйца, пока ты будешь спать, и тебе же их и скормлю!

Боже! Как мог такой красивый ротик изрыгать такой гнусный яд – причем прямо в лицо собственному мужу! Еще недавно Герцогиня казалась мне сущим ангелом, не говоря о том, что прошлой ночью она чуть не зацеловала меня насмерть! Но после того как Патриция подняла свой тост, я поймал их взгляды – ее и Сьюзен, – брошенные на меня из-под их нелепых соломенных шляп. Тетка и теща напомнили мне сестер Пиджин из кинофильма «Странная парочка». И я подумал: «Какой же таможенник в здравом уме задержит сестер Пиджин?»

А то обстоятельство, что у обеих были британские паспорта, делало всю затею еще более осуществимой. И потому я пустил пробный шар – проверю-ка, не согласится ли одна из них провезти для меня контрабандные бабки.

Из щели почтового ящика снова раздался голос жены:

– Наклонись сюда, посмотри мне в глаза и поклянись, что ты не хочешь, чтобы она это делала!

– Наклониться к тебе? Ага, сейчас! – сказал я насмешливо. – Хочешь, чтобы я посмотрел тебе в глаза? А зачем? Чтобы ты снова плеснула мне в лицо кипятком? Ты меня за полного кретина держишь или как?

Лишенным всяких эмоций голосом Герцогини ответила:

– Я не собираюсь больше лить на тебя воду. Клянусь глазками Чэндлер.

Я все равно не стал наклоняться. Надин снова заговорила:

– Моя мать и тетя Патриция думают, что все это просто игра. Они обе ненавидят любые правительства и считают, что обманывать их – хорошо и правильно. И теперь, когда эта идея засела в голове у матери, она не успокоится, пока ты не разрешишь ей сделать это. Я очень хорошо ее знаю. Она думает, что это так возбуждает – пройти через таможню с кучей контрабандного бабла.

– Я не подбивал ее на это, Най. Я никогда и не думал ни о чем таком всерьез. Просто я малость перебрал этого «Шато Марго»… Я поговорю с ней завтра.

– Ты вовсе не перебрал, вот это и печально. Даже когда ты трезвый, ты – маленький дьявол. Это я сумасшедшая, а не ты! Мне действительно надо провериться у психиатра! Наш ужин стоил двадцать тысяч долларов! Какой нормальный человек потратит двадцать штук на ужин, если это не свадьба или какое-нибудь другое торжество? Ни один, я уверена! С чего это ты так разошелся? А те три миллиона, что до сих пор валяются у нас в спальне! Это вообще бред нереальный!

Что бы ты ни думал, Джордан, мне всего этого не нужно. Я хочу жить тихо и мирно, вдали от «Стрэттон», вдали от всего этого безумия. Думаю, нам нужно уехать, пока не случилась беда! – Герцогиня сделала паузу. – Но ты никогда не пойдешь на это. Ты привык к власти и ко всем этим идиотам, что величают тебя «Королем» и «Волком». Господи, «Волк», подумать только! Что за идиотское прозвище!

Я просто физически чуял отвращение, сочившееся сквозь щель почтового ящика:

– Мой муж – Волк с Уолл-стрит! До чего же глупо звучит! Но ты-то этого не замечаешь. Потому что ты маленький эгоистичный засранец.

– Прекрати называть меня «маленький»! Блин, да что такое на тебя нашло?

– Ах какие мы, маленькие, чувствительные, – просюсюкала насмешливо Герцогиня. – Что ж, зарубите себе на носу, мистер Чувствительный: сегодня ночью вы спите в гостевой спальне! И завтра ночью тоже! Возможно, если исправитесь, я займусь с вами сексом… в будущем году! Но до него еще дожить надо!

Мгновением спустя я услышал, как дверь открывается… а затем цокот ее высоких шпилек вверх по лестнице.

Что ж, наверное, я заслужил все это. И все же – каковы шансы на то, что ее мать прихватят на таможне? Почти нулевые! Эти их несуразные соломенные шляпки – именно они навели меня на эту злосчастную мысль. И положа руку на сердце – поддерживая Сьюзен материально, разве в глубине души я не рассчитывал однажды получить что-нибудь взамен? Чего уж греха таить! И она тоже это понимает, вот почему и предложила это первая! Сьюзен была умной, порядочной женщиной, и она тоже в глубине души прекрасно сознавала, что нас связывает нечто вроде негласной долговой расписки, которую я могу однажды предъявить в случае нужды.

Никто никогда ничего не делал и не делает ближнему по одной только доброте душевной – вот что я имею в виду. Всегда находится какой-нибудь скрытый мотив – пускай даже банальное чувство довольства собой, которое испытывает человек, оказывая другому помощь. Да и как еще на эту помощь посмотреть – ведь она вообще может проистекать лишь из заботы о своих собственных интересах.

Ладно, по крайней мере, сегодня у меня был секс с Герцогиней. Так что день-два без секса я как-нибудь проживу.

Глава 20
Слабое звено

Расстроенная Герцогиня была наполовину права, но наполовину нет. Да, она была права, когда настаивала, чтобы ее мать не играла значительной роли в «чудесном приключении», как Сьюзен и Патриция окрестили касавшуюся их часть моей международной отмывочной схемы. И права в том, что наши мотивы (Сьюзен и мои) имели сильный эмоциональный привкус. Положить баснословное количество бабла – 900 тысяч баксов! – в объемистую дамскую сумку и с этой сумкой на плече пройти через таможню и не попасться? Да, такое действительно очень возбуждает!

Но Герцогиня была не права, принимая все так близко к сердцу и мучая себя. Сьюзен преодолела таможенный барьер по обе стороны Атлантики, глазом не поведя, и вручила деньги Жан-Жаку Сорелю с улыбкой, да еще и подмигнув ему. И вот она уже благополучно добралась до Англии, где намеревалась провести остаток сентября с теткой Патрицией, наслаждаясь своим геройством и тем, что нарушение доброго десятка законов так просто сошло им с рук.

В конце концов Герцогиня простила меня, и между нами снова воцарились мир да любовь; мы решили продлить себе летний отдых в Ньюпорте, штат Род-Айленд, и там к нам присоединился мой старый друг Алан Липски со своей (уже почти бывшей) женой Дорин.

И вот в один прекрасный день мы с Аланом шли по деревянному причалу к яхте «Надин». Мы, можно сказать, шли плечом к плечу, если не считать того, что плечо Алана было на целых шесть дюймов выше моего. Он был высоким и крупным, с грудной клеткой, как бочонок, и толстенной шеей. Лицо у Алана было такое, какие в кино обычно бывают у мафиози-киллеров: крупные, резкие черты и большие, густые брови. Даже в светло-голубых шортах-бермудах, желтой футболке с V-образным вырезом и бежевых мокасинах он выглядел грозно.

«Надин» была выше всех яхт в гавани, а благодаря своей необычной желтовато-коричневой раскраске она еще сильнее выделялась на общем фоне. Любуясь величавым зрелищем, я все же не мог не задаться вопросом – а за каким вообще хреном я купил эту посудину? Мой пройдоха-бухгалтер Деннис Гайто просто умолял меня этого не делать, назойливо повторяя старую бородатую присказку: «Владелец яхты бывает счастлив дважды – в момент, когда купил ее, и в момент, когда продал!» Деннис был малый головастый и рассудительный, так что я долго колебался. Но когда Герцогиня заявила, что покупка яхты – идиотская затея, мне, понятно, не осталось ничего иного, как тут же взять и выписать чек.

Так что теперь я был владельцем яхты «Надин», 167-футовой плавучей головной боли. Проблема была в том, что корыто было старое, построенное еще в начале 1960-х годов (хотя и для Коко Шанель). Дряхлый движок чудовищно грохотал и постоянно ломался. Как и у большинства яхт той эпохи, все три ее просторные палубы были отделаны красным деревом, что ежедневно ставило на колени команду из двенадцати человек. Вооружившись полиролью и щетками, они ползали по этим палубам на четвереньках с утра до ночи.

По иронии судьбы, когда лодка была построена, она имела в длину всего 120 футов. Но затем один из ее владельцев по имени Берни Литтл (у него я и купил яхту) решил удлинить судно ради вертолетной площадки. Берни был на редкость хитрющим дельцом, опознававшим простака с первого взгляда. И после того как я несколько раз брал у него эту яхту напрокат, он уговорил меня купить ее, сыграв на моей любви к капитану Марку (Марк прилагался к яхте в качестве бонуса).

Вскоре после покупки капитан Марк убедил меня построить самодельный гидроплан. По его словам, раз уж мы с ним заядлые дайверы, то с гидроплана мы могли бы легко заметить косяк каких-нибудь глупых рыб, на которых прежде никто еще не охотился. Марк сказал: «Рыбы будут такие непуганые, что мы сможем просто с рук их кормить, прежде чем насадим на гарпун». Идея показалась мне увлекательной, и я дал Марку зеленый свет. Смета мгновенно выросла с начальных пятисот штук до лимона баксов.

Но когда мы попытались затащить гидроплан на верхнюю палубу, мы поняли, что она для этого недостаточно просторна. На ней уже красовались вертолет «Белл Джет», шесть водных мотоциклов «Кавасаки», два мотоцикла «Хонда», трамплин для прыжков в воду и водная горка, так что вертолет не смог бы ни взлететь, ни сесть, не врезавшись в гидроплан. Но я уже настолько увлекся этой бредовой идеей с гидропланом, что не придумал ничего лучше, как вернуть судно на верфь, чтобы еще раз удлинить его… примерно на семьсот тысяч долларов.

В результате нос «Надин» вытянулся вперед, а корма – назад. И яхта стала похожа на какую-то водяную змею в 167 футов длиной.

Я сказал Алану:

– Признаюсь тебе, я люблю эту яхту. Я доволен, что ее купил.

Алан кивнул в знак согласия:

– Она – красавица.

Капитан Марк ждал меня на причале – такой же квадратный, как один из тех роботов-боксеров, с которыми мы с Аланом играли мальчишками. На нем была белая матроска с воротником и белые шорты; и на матроске, и на шортах красовалась эмблема «Надин» – ярко-синяя большая буква «Н», обрамленная двумя золотистыми орлиными перьями.

Капитан Марк сказал:

– Тут была туча телефонных звонков, босс. Один раз звонил Дэнни, и похоже, что он был… в общем, он, кажется, в полном улете. А потом еще три от дамы по имени Кэролайн, у нее еще такой сильный французский акцент. Она просила, чтобы вы позвонили сразу же, как только вернетесь на лодку.

Сердце мое бешено заколотилось. Боже правый! Дэнни ведь должен был встретиться сегодня утром с Тоддом и передать ему пять миллионов баксов! Блин! Тысячи панических мыслей пронеслись в моем мозгу. Вдруг что-то случилось? А вдруг копы их приняли? Они оба в тюрьме? Нет, это совершенно невозможно, если только за ними не следили. Но с чего бы ФБР за ними следить?

А вдруг Дэнни явился на встречу обдолбанным? Тогда Тодд, наверное, хорошенько врезал ему… и Кэролайн звонила извиниться? Нет, это – явный бред. В этом случае Тодд сам бы позвонил, разве не так? О, черт, я же забыл сказать Дэнни, чтобы он не смел являться на встречу под кайфом!

Я глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Возможно, это простое совпадение. Я улыбнулся капитану Марку и спросил:

– Дэнни что-нибудь сказал?

Капитан Марк пожал плечами:

– Его было трудно понять, но, кажется, он просил передать вам, что «все в ажуре».

– Все в порядке? Моя помощь не нужна? – вмешался Алан.

– Нет-нет, – ответил я, переводя дух. Алан, тоже выросший в Бэй-Сайде, конечно же, тоже знал Тодда. Но я ничего не сказал Алану. Не потому что не доверял ему; просто не было смысла ему это рассказывать. Ему было известно только то, что я собирался прибегнуть к услугам его брокерской фирмы «Монро Паркер» для покупки нескольких миллионов акций «Доллар Тайм» у некоего независимого иностранного продавца. И я спокойно сказал:

– Да нет, все в порядке. Я как раз собирался сделать пару телефонных звонков. Буду внизу, в своей спальне.

С этими словами я перепрыгнул с края деревянного причала прямо на палубу. Спустился вниз, в кают-компанию, схватил телефон и набрал номер сотового Дэнни.

После трех гудков Дэнни ответил с интонациями мультяшного героя:

– Хэллоу?..

Я посмотрел на часы – 11:30. Немыслимо! В половине двенадцатого дня, в среду, в рабочий день, он уже был совершенно обдолбанный!

– Дэнни, что с тобой происходит, мать твою? Ты что, под кайфом в офисе?

– Не-не-не! У мня седни аггул («у него сегодня отгул?») – ну я был у Тодда… ты не парься! Все путем! Все чисто, без следов!

Что ж, по крайней мере, мои худшие опасения пока не подтвердились.

– А кто за старшего в офисе, Дэнни?

– Там Дуболом и Вигвам. Все путем, Волк! И Безумный Макс тоже там.

– Тодд не сердился на тебя, Дэнни?

– Ну… – замялся Дэнни. – Он бешеный, этот лесоруб! Вытащил пушку, и наставил на меня, и сказал, что мне повезло, что я твой друг. А че он пушку-то носит? Это разве законно?

Тодд вытащил пушку? В публичном месте? Быть такого не может! Тодд, может, и бешеный, но уж точно не идиот!

– Я не пойму, Дэнни. Он что – вытащил пушку прямо на улице?!

– Нет-нет! Я отдал ему портфель на заднем сиденье лимузина. Мы встречались в торговом центре «Бэй-Террас» – на парковке. Все путем! Я на секунду заехал, потом уехал.

Боже всемогущий! Вот так картина! Тодд – в черном «линкольне», Дэнни – в черном «роллс-ройсе», стоящих бок-о-бок в торговом центре «Бэй-Террас»… Они бы еще черный «феррари» туда подогнали!

Я еще раз уточнил:

– Ты уверен, что все прошло гладко?

– Да, я уверен! – ответил Дэнни неразборчиво, но возмущенно, и я швырнул трубку. Не столько потому, что он меня взбесил, сколько потому, что для меня было невыносимо разговаривать с обдолбанным кретином, когда сам я трезв как стеклышко.

Я уже собирался снова взять телефон и набрать Кэролайн, когда он вдруг сам зазвонил. Я попытался угадать, кто это, чувствуя себя, как Безумный Макс моего детства; мой пульс учащался с каждым новым звонком. Вместо того чтобы ответить, я набычился и тупо пялился на аппарат.

После четвертого звонка кто-то снял трубку на совмещенном аппарате. Я ждал… и молился. Через несколько секунд я услышал короткий зуммер спикерфона и затем голос Тани, сексапильной подружки капитана Марка:

– Мистер Джордан, вам звонит Кэролайн Гаррет, вторая линия…

Я выдержал короткую паузу, пытаясь собраться с мыслями, и снял трубку:

– Привет, Кэролайн, что такое? Все в порядке?

– Ох, слава богу, я наконец-то нашла тебя! Джордан, Тодд в тюрьме и…

Я тут же перебил ее:

– Кэролайн, больше ни слова. Я перезвоню тебе из автомата. Ты дома?

– Да, я дома. Жду твоего звонка.

– Понятно, никуда не выходи. Все будет хорошо, Кэролайн. Я обещаю тебе.

Я повесил трубку и сел на краешек кровати, не веря собственным ушам. Мой мозг прокручивал тысячи различных вариантов, а мной овладело какое-то странное чувство, которого я раньше никогда не испытывал. Тодд угодил в тюрьму. В тюрьму! Как такое могло случиться? Заговорит ли он?.. Нет, конечно же, нет! Если кто и соблюдал закон молчания, так это Тодд. А кроме того, сколько лет ему вообще остается жить? В его груди билось чужое сердце, сердце какого-то чертова лесоруба. И он сам не раз говорил, что живет взаймы. Возможно, суд будет откладываться до тех пор, пока он действительно не умрет. Я тут же устыдился, что такая мысль пришла мне в голову, хотя и вынужден был признать, что доля правды в ней все же имелась.

Я глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Потом встал с кровати и пошел искать телефон-автомат.

Пока я шел по пристани, я вдруг вспомнил, что у меня осталось всего пять таблеток кваалюда – при подобных обстоятельствах сущий мизер. Я не предполагал, что мне придется вернуться на Лонг-Айленд еще на три дня, и боль в спине изводила меня… А кроме того, я уже пробыл ангелом больше месяца – вполне достаточно.

Сняв трубку, я набрал номер Джанет. Когда я вводил номер своей телефонной карты, мне в голову вдруг пришел вопрос: а можно ли как-нибудь проследить этот звонок? По секундном размышлении я отбросил эту мысль как нелепую. Телефонная карта никак не могла облегчить фэбээровцам прослушивание моего разговора; это было все равно что пытаться отследить 25-центовики. И все же это была мысль осторожного, предусмотрительного человека, и я не преминул похвалить себя за нее.

– Джанет, – сказал предусмотрительный человек. – Я хочу, чтобы ты выдвинула правый ящик моего рабочего стола, достала оттуда сорок таблеток кваалюда, выдала их Вигваму и немедленно отправила его сюда на вертолете. В нескольких милях от гавани есть частный аэропорт. Он сможет сесть там. У меня нет времени его встречать, так что пусть лимузин…

Джанет перебила меня:

– Он будет там через два часа; не волнуйтесь насчет этого. Как дела? Вы чем-то расстроены?

– Все хорошо. Я просто немного не рассчитал, когда собирался сюда, и таблетки закончились. А спина сильно болит; мне нужно как-то снять боль.

Не попрощавшись с Джанет, я повесил трубку, потом набрал домашний номер Кэролайн. Она взяла трубку и затараторила:

– Господи, Джордан, я сейчас расскажу тебе, что…

– Кэролайн, не…

– …Что случилось с Тоттом! Он…

– Кэролайн, послушай…

– …Он в тюрьме, и он сказал, что…

Я рявкнул:

– Кэр-р-ролайн!

Это подействовало.

– Слушай меня, Кэролайн, и ничего не говори. Извини, что прикрикнул на тебя, но я не хочу, чтобы ты разговаривала из дома. Ты понимаешь?

– Oui, – ответила она. В такой напряженный момент ей было проще говорить на родном языке, это ее вроде бы успокаивало.

– Отлично, – сказал я невозмутимо. – Иди к ближайшему автомату и набери номер 401-555-1665. Это номер телефона-автомата, у которого я нахожусь. Записала?

– Да, – ответила она уже спокойнее и вновь перейдя на английский. – Я записала номер. Перезвоню тебе через несколько минут. Мне еще нужно поменять деньги.

– Не нужно. Позвони за счет вызываемого абонента, – и я продиктовал ей номер моей телефонной карты.

Через пять минут мой телефон зазвонил. Я снял трубку и попросил Кэролайн продиктовать мне номер автомата, из которого она звонила. Затем я повесил трубку, перешел к соседнему автомату и набрал номер Кэролайн.

Она сразу вылила на меня поток подробностей:

– …Тотт ждал на парковке Дэнни, и он, наконец, подкатил на своем огромном «роллс-ройсе»; он был совершенно невменяемый и нарезал круги на подземной парковке, чудом ни в кого не въехал. И охранники вызвали полицию, потому что подумали, что Дэнни пьяный. Он отдал портфель Тодду и сразу уехал, потому что Тодд пригрозил убить его за то, что он под дурью. А потом Тодд увидел две полицейские машины с мигалками и понял, что произошло. Он побежал в торговый центр, в магазин видео, и спрятал пушку в коробку из-под видика. Но копы все-таки надели ему наручники. А потом просмотрели запись камеры слежения и узнали, где он спрятал пушку. Они ее забрали и арестовали Тодда. А потом копы пошли к его лимузину, нашли бабки и забрали их.