Текст книги "Тупое орудие"

– Да, но я не был уверен, что хочу это слышать.

– В страуса играешь? Ты? Вот уж не подумала бы! – воскликнула Салли.

Хелен прижала ладонь мужа к своей щеке.

– Как вспомню, что ты, спасая меня, готов был идти в тюрьму… Ах, Джон!

Салли забрала у сестры опустевший стакан.

– Нельзя ли повременить с воркованием? Хелен, ты должна рассказать суперинтенданту, что именно случилось тем трагическим вечером. Сейчас убийство вешают на Невилла, что мне совершенно не нравится. Не знаю, помогут ли ему твои показания, но попробовать нужно. Ну, припудри носик и спускайся в библиотеку.

Явно без сил, Хелен подошла к туалетному столику.

– Ну что ж, раз нужно… Не понимаю только, почему ты беспокоишься. С каких пор тебя интересует Невилл?

– Пошлые предрассудки никогда мной не управляли! – заявила мисс Дру не совсем к месту, но с достоинством. – Кроме того, я в отличие от тебя не считаю, что раз Джон не убийца, дальше хоть трава не расти. Ты готова?

Хелен причесалась, поправила локоны и, строго взглянув на себя в зеркало, кивнула.

Ханнасайд ждал в библиотеке.

– Извините нас, суперинтендант, – грустно улыбнулся Норт. – Полагаю, за наши поступки можно привлечь к уголовной ответственности.

– Да, вы старательно мешали правосудию. – Ханнасайд кивнул, но его глаза лукаво блеснули. – Пожалуйста, миссис Норт, расскажите, что на самом деле случилось семнадцатого июня, когда вы были в Грейстоунс?

– Я уже рассказывала, – парировала Хелен, встречая его взгляд. – Моя история правдива от начала и до конца.

– Который из ее вариантов? – уточнил Невилл.

– Тот, который суперинтендант слышал от меня в участке. Я действительно пряталась за кустом смородины и действительно вернулась в кабинет, чтобы разыскать долговые расписки.

– А как насчет незнакомца в кабинете? Флетчер в самом деле выпроводил его из Грейстоунс в 22:00?

– Именно так.

– Потом вы услышали, что Флетчер возвращается, и выскользнули из кабинета?

– Да, – кивнула Хелен. – Эрни насвистывал, шел не торопясь, как на прогулке.

– Ясно, спасибо большое.

– Вам не по нраву показания моей сестры? – осведомилась проницательная Салли, заметив, что суперинтендант нахмурился.

– Ну, это сильно сказано, – уклончиво ответил Ханнасайд.

– Минутку! – вмешался Невилл, который делал записи на обороте конверта. – В 22:01 дядя Эрни был жив-живехонек, в 22:02 мужчина убегал из Грейстоунс по Мейпл-гроув, в 22:05 дядю нашли мертвым. Кто таинственный номер два? Он убийца? Он – это я? Я совершил убийство? Странно и совершенно бессмысленно. Я не позволю себя арестовать!

– Кто говорит об аресте? – искренне удивилась Салли. – Тебя никто не подозревает. Если ты убил дядю, то чем?

Невилл ткнул пальцем в Ханнасайда:

– Ответ написан на лице суперинтенданта, дорогуша. Пресс-папье! Пресс-папье, которое я сам подложил.

Ханнасайд промолчал.

– Ясно, – проговорила Салли. – Но если Эрни убил ты, какую дерзость нужно иметь, чтобы подарить полиции свое орудие преступления!

– Да уж, – закивал Невилл. – Я бы от страха заикаться начал. Еще я смысла не вижу. Зачем мне убивать дядю?

– Убийцы чересчур самоуверенны, – напомнила Салли. – Завышенная самооценка – общеизвестная черта характера преступников, верно, суперинтендант?

– Вы, мисс Дру, изучали криминалистику на совесть, – уклончиво ответил Ханнасайд.

– Как же иначе! По-моему, Невилл чрезмерной самоуверенностью не страдает. Вы, конечно, возразите, что он дьявольски хитер. А я снова возражаю. Возможных орудий убийства в Грейстоунс хоть отбавляй. С чего бы вы именно на пресс-папье подумали? Зачем привлекать к нему внимание?

– Извращенное чувство юмора, – предложил Невилл. – Извращенность преступного ума. Скоро я сам поверю в свою виновность. Представить только: я убил Эрни ради его миллионов! Нет, не верится: такая занимательная головоломка и такое отвратительное объяснение.

– Однако доподлинно известно, что на момент гибели Эрнеста Флетчера ваше финансовое положение было крайне нестабильным, – заметил Ханнасайд.

Тут неожиданно вмешался Норт, доселе молча стоявший за стулом жены.

– По-моему, при свидетелях такие темы не поднимают, – как всегда, спокойно проговорил он.

– Очень мило со стороны Джона! – воскликнул Невилл. – А я думал, он меня недолюбливает.

– Да, мистер Норт. – В голосе Ханнасайда зазвенело раздражение. – В самом начале разговора я предложил мистеру Флетчеру беседу тет-а-тет. Он настоял на присутствии мисс Дру, следовательно, мне о деликатности можно не беспокоиться. Однако если мистер Флетчер желает, я по-прежнему готов к разговору наедине.

– А я не желаю, не желаю! – запротестовал молодой человек. – Наедине с вами я от страха рассудка лишусь. К тому же мисс Дру сейчас мой адвокат. Без ее чуткого руководства я рот не решился бы раскрыть!

– Тогда скажите, действительно ли на момент гибели вашего дяди вы находились в щекотливом финансовом положении? Прав ли я, сделав такой вывод?

Невилл смутился.

– Вообще-то нет. Я не считаю свое финансовое положение щекотливым.

– Правда? Вы готовы заявить, что у вас был положительный остаток на счете?

– Вряд ли, – покачал головой Невилл. – В конце квартала со мной такого не бывает.

– Сильно кредит превысили?

– Не знаю. Что – сильно?

– Как же так, мистер Флетчер? Разве четырнадцатого числа вам не прислали извещение о перерасходе?

– Значит, в том письме впрямь было извещение. Как всегда, – отозвался Невилл. – Ну, или почти всегда. Однажды из банка прислали письмо о каких-то моих ценных бумагах. Потом возникли серьезные проблемы: из банка шлют письма в фирменных конвертах, а я такие оправляю прямиком в мусорную корзину. Разумно, не правда ли?

– Я должен верить, что вы не вскрыли письмо из банка?

– Так будет проще для вас, – вкрадчиво ответил Невилл.

– И вы не просили дядю покрыть вашу задолженность? – поинтересовался слегка оторопевший Ханнасайд.

– Конечно, нет!

– Думали, дядя откажет?

– Он бы не отказал, – покачал головой Невилл.

– Разве ваш дядя не предупреждал, что не желает возвращать ваши долги?

– По-моему, нет, – ответил Невилл после небольшой паузы. – Помню, как дядя злился из-за истории с русской женщиной, случившейся со мной в Будапеште. Я не просил его вмешиваться. Но когда речь шла о чести семьи, которую я мог запятнать, угодив в тюрьму, дядя становился настоящим ретроградом. Он выкупил меня без моего согласия. Мне всегда казалось, что куда проще объявить себя банкротом, но Эрни считал совершенно иначе. Впрочем, о мертвых плохо не говорят.

– Неоплаченные счета вас не тревожат?

– Нет. Сбегаешь из страны, и все, – проговорил Невилл с обычной сонной улыбочкой.

– Очень ново и оригинально, – отметил Ханнасайд, пристально на него глядя.

– Неужели? Вот не подумал бы! – невинно отозвался молодой человек.

– Вряд ли Невилл убийца, – вмешалась Хелен, которая все это время сидела, бессильно откинувшись на спинку стула. – Это совсем не в его духе, к тому же как он успел? Когда я уходила из дома, его поблизости не было.

– Я подглядывал за тобой из-за перил, милочка, – пояснил Невилл. – Хелен была в кабинете в 22:00, а мой дорогой друг Малахия – в 22:05. Получается, мне очень повезло. Что скажете, суперинтендант?

– Скажу, что вам, мистер Флетчер, нужно как следует обдумать свое положение.

Глава тринадцатая

– По-вашему, что он имел в виду? – спросил Невилл, когда Бейкер проводил суперинтенданта Ханнасайда.

– Хотел тебя из колеи выбить, – отозвалась Салли.

– Что же, он преуспел, – вздохнул Невилл. – Хорошо, что я позавтракал до его прихода. Сейчас аппетит вконец пропал.

– Кстати, о завтраке… – начал Норт.

– Какая бестактность! – фальшиво возмутился Невилл. – Хелен, милая, ты правда видела, как Эрни выпроваживает того странного посетителя? Воображение-то у тебя богатейшее!

– Конечно, правда! Зачем мне выдумывать?

– Ну, если на то пошло, зачем было все это время обманывать Джона? – парировал Невилл. – Неразумная глупость – тавтология, конечно, ну да ладно! – очень свойственна женщинам.

Хелен улыбнулась, но ответила запальчиво:

– Никакая не глупость! Неразумно, конечно, но у меня была причина.

– Хорошо бы знать какая, – заметил Невилл. – Хотя нет, лучше не говори, не травмируй мою нежную душу! Джону оставалось лишь думать, что у вас с Эрни адюльтер, как изволят выражаться юристы. Мы с Салли хотели написать ему анонимку и объяснить, что к чему.

– Вот и зря не написали, – отозвался Норт. – Это было полезнее, чем требовать расписки у дяди. Не сомневаюсь, вы хотели, как лучше, но…

– Вы плохо меня знаете! – перебил Невилл. – Сам я как лучше не хотел. Меня силой заставили, и посмотрите, что вышло! Считаюсь добрым самаритянином, что само по себе чревато ужасными последствиями, хотя и наименьшее из грозящих мне зол.

– Очень жаль! – вздохнула Хелен. – Расписки мы не вернули и наломали дров, но обратилась я к тебе не напрасно. Если бы не ты, мы с Джоном могли не помириться.

Невилл закрыл глаза, и его лицо исказила выразительная гримаса.

– Какая мысль! Какие слова! Не зря я живу на свете! Мне как, умереть от счастья?

– Слушай, – вмешалась Салли, – тебе нужно не о содеянном жалеть, а думать, что делать дальше. Ты один из основных подозреваемых. С другой стороны, у полиции недостаточно улик, чтобы запросить ордер на твой арест. Вопрос в том, сумеет ли Ханнасайд собрать недостающие улики.

Невилл открыл глаза и посмотрел на Салли с непритворным ужасом.

– Боже, эта молодая особа считает меня убийцей!

– Неправда! Я еще не определилась окончательно, – без обиняков заявила Салли. – Если Эрни убил ты, то наверняка по веской причине. Я на твоей стороне.

– Неужели? – с благоговением спросил Невилл. – А как насчет второй моей жертвы?

– Я считаю, что вторая жертва – называть ее твоей рановато – слишком много знала о первом убийстве. Ее пришлось устранить. Жаль, конечно, но, боюсь, это неизбежное следствие первого убийства.

Невилл набрал в грудь побольше воздуха.

– Вот тебе и слабый пол! Как вспомню чушь, которую веками писали о женщинах, дурно становится. Неумолимая, дикая жестокость! Губительная для общества невосприимчивость к абстрактным понятиям добра и зла. Тошнотворно пугающая поглощенность страстями человеческими.

– Пожалуй, все так и есть, – невозмутимо ответила Салли. – В критический момент мы пренебрегаем условностями. Абстрактные понятия для нас пустой звук. Мы практичней вас и, да, согласна, безжалостней. Не думай, убийства я не одобряю. Если бы прочла об этих двух в газетах, ужаснулась бы. Но когда знаешь предполагаемого убийцу, совсем другое дело. Разве не подло было бы с моей стороны отвернуться от тебя, потому что ты убил человека, которого я ненавидела, и человека, которого я совсем не знала?

– Салли, боюсь, ты доказываешь правоту Невилла, – улыбнулся Джон. – Ваша дружба не должна влиять на твое здравомыслие.

– Ерунда полнейшая! – заявила Салли. – С таким же успехом ты мог рассчитывать, что Хелен возненавидит тебя, посчитав убийцей.

– Да уж, мог, – согласился Норт. С каждым словом разговор все больше его забавлял.

– Впрочем, мы отвлеклись, – сказала Салли. – Невилл, я хочу понять, может ли полиция разыскать компрометирующие тебя улики.

– Таких улик нет! Ну сколько повторять: я с убийством не связан!

– Тогда кто связан? – осведомилась Салли. – Кто его совершил?

– А, таинственный дядин посетитель, – легкомысленно предположил Невилл.

– Какой же у него мотив?

– Такой же, как у Джона, – страсть.

– Неужели дело снова в долговых расписках?

– Нет! В ревности. В мести.

– А это мысль! – Салли насупилась. – Знаешь таких, с кем твой дядя дурно обошелся?

– Конечно, не знаю, милая дурашка, иначе давно бы все выложил. В жизни Эрни было немало хорошеньких женщин.

– По-твоему, неизвестный мужчина мог убить его из-за женщины? Звучит правдоподобно, только когда он успел?

– Понятия не имею, меня там не было. Сама подумай.

– Главное, додумается ли суперинтендант, – отозвалась Салли.

– А для меня главнее даже то, придумает ли он, как я мог совершить два убийства, – пробормотал Невилл.

Эти два вопроса и занимали Ханнасайда в тот самый момент. Он кратко, но выразительно объяснил констеблю Глассу перспективы тех, кто осуждает старших по званию, и отправился с ним обратно в участок.

– «Господь сказал Моисею: скажи сынам Израилевым: вы народ жестоковыйный; если я пойду среди вас, то в одну минуту истреблю вас»[71]71
  «Книга Исход» 33:5.


[Закрыть], – сурово объявил констебль.

– Вполне вероятно, только вы не Моисей, а те люди не сыны Израилевы.

– Гордым да надменным должно склонить шею свою, ибо пред Богом они грешны.

– Опять-таки вполне вероятно, однако вас совершенно не касается, – парировал Ханнасайд. – Побольше думайте о расследовании, поменьше о чужих недостатках, и я буду вам весьма признателен.

– О расследовании я думаю беспрестанно, – вздохнул Гласс. – «Все – суета и томление духа»[72]72
  «Книга Екклесиаста» 1:14.


[Закрыть].

– Вот с этим соглашусь, – едко ответил Ханнасайд. – Супруги Норты исключаются, значит, главный подозреваемый теперь – Невилл Флетчер. Только… Почему-то мне это не нравится.

– Он невиновен, – уверенно проговорил Гласс.

– Неужели? Как вы пришли к такому выводу?

– Он не избрал дорогу света, черны уста его, «разврат его возмущает город»[73]73
  «Книга Притчей Соломоновых» 29:8.


[Закрыть], однако насилие этому человеку чуждо.

– Мне тоже так показалось, но я столько раз ошибался в людях, что интуиции своей не верю. Флетчера и Карпентера убил один человек. Возможно, это молодой Флетчер, но я отдам год пенсии, чтобы узнать, куда он дел орудие преступления!

– Откуда убеждение, что орудие то же самое? – спросил, как всегда, дотошный Гласс.

– Из отчетов патологоанатома по обоим убийствам.

– А что человек, которого я видел? Это не Невилл Флетчер.

– Карпентер, судя по всему.

Гласс нахмурился:

– Тогда кого видела миссис Норт?

– Тоже Карпентера. Если нет, я не знаю.

– Значит, Карпентера выпроводили из Грейстоунс, но он возвратился. С какой целью?

– Боюсь, на этот вопрос мог ответить только Чарли.

– В нашем деле все меньше ясности. Зачем Карпентеру возвращаться, если он не замыслил зло против Флетчера? Но сам он погиб, значит, было не так. Думаю, у Флетчера было много врагов.

– Эту теорию не подтверждает ни один известный нам факт. Вероятным убийцей казался Норт; кроме него и Бадда, в деле нет никого, кто похож на вчерашнего джентльмена в смокинге. Прошлое Флетчера мы тоже на совесть проверили. Мерзкий тип, сержант так с самого начала говорил.

В глазах констебля загорелся огонек.

– «Нечестивые, они как прах, возметаемый ветром»[74]74
  Псалтирь 1:4.


[Закрыть], – выдал он.

– Довольно! – холодно осадил его Ханнасайд, показывая, что разговор окончен.

Узнав, что Норт невиновен, сержант Хемингуэй с грустью вспомнил об отставке.

– Стопроцентный подозреваемый, и надо же, чист как слеза! Небось и алиби его фальшивкой быть не может?

– Не может, старина. Никакой липы, я проверял. Остается Невилл, у него на вчерашний вечер алиби нет. Кстати, он сам признает, что был в Лондоне.

– Ну, если бы он так ловко не подначивал Ихавода, я бы что угодно на него повесил, – признался рассудительный сержант.

– Увы, есть одно «но», даже два. Невилл чистосердечно признался, что вчера был в смокинге, однако упомянул и черную фетровую шляпу. А наш фигурант был в цилиндре.

– Ерунда! – покачал головой сержант. – Флетчер-младший все выдумал!

– Вряд ли. К этому молодому человеку не подкопаешься. Он заявил, что та шляпа у него единственная. Опровергнуть это было бы элементарно, поэтому я даже не пытался. А еще Невилл либо великолепный актер, либо и впрямь не понял, на что я намекал, расспрашивая, чем он занимался вчера вечером.

– Все равно, если Норт чист, молодой Невилл – единственный, кто мог совершить убийство в то время.

– В какое еще время?

– Как в какое? После ухода миссис Норт и до появления Ихавода, разумеется, – с едва ощутимым раздражением ответил Хемингуэй.

– Окно еще у́же, – уточнил Ханнасайд. – Убийство должны были совершить после 22:01 и до 22:02.

– Если так, убийства вообще не было, – с безысходностью подытожил Хемингуэй. – Фантастика какая-то!

– Тем не менее убийство было, и даже целых два.

Хемингуэй потер подбородок.

– Сдается мне, Карпентер убийства не видел. Просто не успел, если ушел в 22:02, это же ясно.

– Тогда зачем его убили?

– Пока не знаю, – произнес Хемингуэй. – Думаю, Чарли увидел нечто подсказавшее, кто убийца. Были у Энжелы Энжел другие поклонники? – Сержант сделал паузу, и его умные глаза стали поразительно похожи на птичьи. – Допустим, его выпроводили в 21:58. Еще допустим, по дороге из Грейстоунс он заметил, как знакомый парень выскальзывает за калитку Флетчеров. Вдруг у Чарли возникли подозрения? По-моему, он прибавил к двум два, а когда прочел, что Эрни проломили череп, получил четыре.

– Звучит разумно – за исключением одной детали. Вы предполагаете, что в 22:02 Гласс видел не Карпентера, а убийцу, а мы уже решили, что когда бы тот тип ни проник в сад, убить Флетчера раньше 22:01 он не мог. Так что по-вашему не получается.

– Не получается, – расстроился сержант, но буквально через минуту снова воспрянул духом и проговорил: – А если Карпентер вернулся посмотреть, чем занят тот другой парень? Увидел проломленный череп и во весь опор припустил к калитке.

– А другой мужчина?

– Как я и говорил, он услышал легчайшую поступь Ихавода, спрятался в саду и дал деру, едва Ихавод попал в кабинет. Чем больше об этом думаю, тем больше мне нравится такая версия.

– Звучит правдоподобно, – признал Хан-асайд. – Какой мотив у второго мужчины?

Энжела?

– Если они знакомы с Чарли, то, вероятно, да, Энжела.

– А ее подруга, которую вы допрашивали – как ее, Лили? – других поклонников Энжелы не упоминала? Ну, кроме Флетчера и Карпентера?

– Никого конкретно. Хотя говорила, что вокруг бедняжки кавалеры стаями вились.

– По-моему, маловероятно, что отвергнутый поклонник решил убить Флетчера.

– В этом деле маловероятно все, кроме одного: мы его никогда не раскроем! – с досадой проговорил сержант.

– Не отчаивайтесь, старина! – улыбнулся Ханнасайд. – Мы еще не опустили руки. Что вам сегодня удалось выяснить?

– Ничего особо ценного, – ответил сержант. – Связались с родственником Карпентера, да от него толку чуть. Погодите, все, чем богат, у меня здесь. – Хемингуэй раскрыл папку. – Альфред Карпентер. Клерк. Возраст 34 года. Брат убитого. Не видел Чарльза с 1935 года.

– Об Энжеле этот брат слышал?

– Лишь мельком. По его словам, на Чарли родные особых надежд не возлагали. Он, мол, еще в школе чужое таскал. Работать начал у торговца тканями, но растратил небольшую сумму, и его уволили. До суда не дошло: старик Карпентер, ныне покойный, растрату возместил. Потом наш герой примазался к концертной труппе: у него и голосишко имелся, и внешность смазливая. Чарли покрутился там немного и пролез в настоящую эстраду – в мужской хор. К тому времени родственники устали от его фокусов и выпихнули из дома. Чарли взял и женился на актрисе по имени Пегги Робинсон. Родственники отдышаться не успели, а Чарли уже бросил жену, и та скандалила у них на пороге. Альфреду она не понравилась – не женщина, а бешеная тигрица. Дескать, Чарли молодец, что сбежал от нее – это единственное, в чем Альфред его не упрекнет. Карпентеры отделались от Пегги, но ненадолго. Какое там… Пегги поехала на гастроли, по словам Альфреда, закрутила роман с другим парнем, но, вернувшись, закатила Карпентерам очередной скандал. Она прознала, что Чарли снова в Лондоне и живет с девицей, которую подцепил в центральных графствах. Похоже, Чарли сам на гастроли ездил. Правда это или нет, не знаем ни я, ни Альфред, но ясно одно: та девица не кто иная, как Энжела Энжел.

– Где сейчас его жена? – спросил Ханнасайд.

– Маргаритки удобряет, – ответил сержант. – Пару лет назад умерла от гриппа, осложнившегося пневмонией. Альфред в курсе, что братец тянул срок, но после освобождения Чарли его не видел, о чем ничуть не жалеет. Энжелу он тоже не видел, но уверен, что на момент знакомства с Чарли она не выступала. Как рассказывала ему покойная Пегги, там классическая история романтичной провинциалки. Ну, вы представляете: воспитанная в строгости девушка западает на кучерявого тенора… Дорого же бедняжка заплатила за свою романтичность!

– Альфред Карпентер вспомнил ее настоящее имя?

– Не вспомнил, потому что никогда его не слышал. По-моему, если сопоставить одно с другим, хоть какая-то загадка разгадывается. Теперь ясно, почему никто не забрал тело Энжелы после того, как она покончила с собой. В пуританской семье она наверняка считалась изгоем, совсем как Чарли. Уж я пуритан знаю…

– Похоже на правду. Получилось что-нибудь с хозяйкой квартиры Карпентера или с владельцем ресторана, где он работал?

– С Джузеппе вышел гениальный, но совершенно бесполезный спектакль, – съязвил Хемингуэй. – Ума не приложу, как иностранцы сами от такого не устают? Меня ждал настоящий театр одного актера с вырыванием собственных волос и бесконечными «Боже мой!» и «черт побери!» на родном языке. Я потом стаканчик пропустил, чтобы успокоиться, а Джузеппе хоть бы хны – тут же затеял перепалку с женой. Точнее, мне это показалось перепалкой, а супруги небось мирно беседовали. Так или иначе, Карпентера он совсем не знал.

– А хозяйка квартиры?

– Тоже ничего не знает. Говорит, Чарли был не из разговорчивых. Неудивительно: такой, как она, нормальный человек не доверится. В общем, выбор невелик – либо Невилл, либо никто вообще. А если до сих пор гадаете, куда он дел орудие… Вдруг молодой Флетчер его сунул в рукав?

– Когда-нибудь пробовали засунуть в рукав дубинку? – поинтересовался Ханнасайд.

– Почему дубинку? Почему не ротанговую трость?

– Ротанговой тростью череп не проломишь. Орудие убийства было тяжелым; если палка, то очень толстая, вроде дубины.

Хемингуэй поджал губы.

– Если убийца – Невилл, об орудии преступления можно не думать: у молодого Флетчера было предостаточно времени избавиться от него. Касательно второго убийства… Он ведь не засунул бы пресс-папье в карман, верно?

– Засунуть, может, и засунул бы, но голова статуэтки все равно вылезала бы.

– В вечернем полумраке никто не заметит. Потолкую-ка я снова с Брауном, владельцем кофейного киоска, и с тем таксистом. Обоих я уже допрашивал, причем на совесть, но кто знает.

– А как насчет шляпы?

– Со шляпой какая-то ерунда, – поморщился сержант. – Раз собственного цилиндра у Невилла нет, он мог позаимствовать дядин, тем паче никто не ожидал бы увидеть его в цилиндре. Из дома Невилл мог вынести цилиндр сложенным, чтобы дворецкий не заметил. Потом он надел цилиндр, а свою шляпу затолкал в карман.

– Так, уже два оттопыренных кармана, – сухо проговорил Ханнасайд. – При этом два свидетеля – девица не в счет, у нее туман, а не показания – ничего особенного во внешности джентльмена не заметили. Есть еще один момент. Таксист, а он, по-моему, парень разумный, описал своего пассажира как приятного, но непримечательного. Заявил, что вряд ли узнает его при встрече. Мол, заурядный мужчина от тридцати до сорока. Вот если бы вы везли Невилла Флетчера, думаете, узнали бы его потом?

– Да, – неохотно кивнул Хемингуэй, – одно-значно узнал бы. Во-первых, волосы у него темнее, чем у большинства, да и в целом внешность необычная. И длиннющие ресницы, и улыбочка, которая на нервы действует. Другими словами, невзрачным его не назовешь. Кроме того, он моложе тридцати и выглядит на свой возраст. Что же теперь делать?

Задумавшись, Ханнасайд барабанил пальцами по столу, Хемингуэй с сочувствием за ним наблюдал.

– Энжела Энжел. Все вокруг нее крутится. Нутром чую: если мы узнаем о ней побольше, увидим то, что так упорно от нас прячется.

– Интуиция, – кивнул сержант. – Сам я очень в нее верю. Ну так что, объявление дадим?

– Лучше не надо, – ответил Ханнасайд, немного подумав.

– Если честно, мне объявления тоже не нравятся. Тем более раз родственники не откликнулись после ее самоубийства, то вряд ли откликнутся теперь.

– Боюсь вызвать еще одну трагедию, – мрачно проговорил Ханнасайд.

Хемингуэй содрогнулся:

– Что? Еще одна проломленная голова? Шутите?

– Не знаю. Кто-то очень хочет, чтобы мы и дальше барахтались в тумане. Решительно все указывает, что за этими двумя убийствами стоит некто беспощадный.

– Маньяк, настоящий маньяк! – выпалил сержант. – Сами подумайте! Когда череп пробивают в приступе гнева, еще понятно. Тем не менее содеянное непременно потрясет убийцу, по крайней мере должно потрясти. Я не считаю себя слабонервным и впечатлительным, но ни убийцей Флетчера, ни даже сторонним наблюдателем быть не хотел бы. Столько крови, столько мерзости! А наш герой не расстроился. Ничуть! Он ускользнул и повторил содеянное, причем хладнокровно. По-вашему, это нормально? По-моему, нет!

– Тем важнее не дать ему повод для нового убийства.

– Верно. Но если наш фигурант сумасшедший, все хуже, чем я думаю. Вменяемого человека поймать можно: он мыслит логически, так же, как ты сам. Что еще важнее, у его преступлений есть мотив. С сумасшедшим убийцей лучше не сталкиваться, потому что в его мыслях не разберешься. Десять к одному, что у него вообще нет мотива, по крайней мере понятного вменяемому человеку.

– Согласен почти со всем, что вы говорите, только наш фигурант не сумасшедший. Карпентера он убил по совершенно конкретной причине, да и Флетчера наверняка не просто так.

Хемингуэй порылся в лежащих на столе бумагах и выудил листок, на котором явно писал сам.

– Признаться, шеф, я сам пробовал разобраться, в чем тут фишка. Вывод напрашивается один: история фантастическая. Если изложить известные нам факты на бумаге, получается, что бедного Эрнеста не убивали вообще: другое просто невозможно.

– Не болтайте ерунду! – вспылил Ханнасайд.

– Я и не болтаю. Если отрешиться от показаний миссис Норт, все хорошо и замечательно. Сейчас она понимает: ее благоверный ни при чем и врать ей незачем. Но даже без этого есть рассказ почтальона о женщине, одетой как Хелен, которая семнадцатого июня вышла из Грейстоунс сразу после 22:00. Итак, красавица там точно была. Не сверь старина Ихавод свои часы с часами в кабинете покойного Эрнеста, я решил бы, что он спутал время, когда неизвестный выскользнул за калитку. Наш Ихавод – честный, совестливый полицейский. Раз говорит, что на часах было 22:02, значит, это правда. Слышали бы вы, как он клянет лжесвидетелей! Нагоняй мне устроил, когда я попробовал на него давить. Если сумеете сопоставить его версию с версией миссис Норт, значит, вы куда умнее меня. Сперва единственными временны́ми отметками были 22:02, когда Ихавод увидел неизвестного, и 22:05, когда он обнаружил труп Эрнеста – это еще терпимо. Но когда временны́х отметок прибавилось, все пошло наперекосяк. Теперь отметок четыре, и они исключают друг друга, если только Невилл не убил дядю, а увидевший его Карпентер не бросился наутек. Итак, в 21:58 Эрнест выпроводил мужчину, которого видела миссис Норт; в 22:01 сбежала миссис Норт, в 22:02 за калитку шмыгнул мужчина, которого видел Ихавод, и в 22:05 Ихавод обнаружил труп Эрни. Время не сходится, а больше нам ничего не известно. Вы ведь не думаете, что Эрнеста убил Невилл, а миссис Норт его прикрывает?

– Нет-нет, миссис Норт интересует только ее муж. По-моему, они с Глассом видели одного и того же мужчину. Разумеется, доказательство не решающее, но среди вещей Карпентера обнаружили светло-серую шляпу.

– Ладно, пусть мужчина будет один и тот же. Мы ведь не знаем, почему вернулся Карпентер. Эрнест же его выпроводил! Возможных причин уйма. Вдруг за стеклянной дверью кабинета он увидел Эрнеста с молодым Невиллом и решил, что ждать не стоит? Разумно, не правда ли? Чарли ретируется. Спешное бегство ничего не доказывает, верно? Намерения у него были явно недобрые, и встреча с полицейским ему совершенно не улыбалась. На тот момент Чарли не знал Невилла в лицо. Погодите, шеф, хотите догадку века? Фотографию Невилла напечатали в иллюстрированной газете, помните?

– Конечно, он еще назвался лакеем Криппеном, – мрачно проговорил Ханнасайд.

– Это не важно. Вдруг Карпентер читал ту газету? Тогда его интерес к делу вполне объясним. Невилла он узнал сразу, и если памятным вечером видел его в смокинге, лакейская сказка тотчас запахла липой. Сдается мне, Чарли решил подоить Невилла и проник в Грейстоунс, чтобы держаться поближе. Это получилось без особых проблем. Только Невилл слишком умен и огласки, чреватой для него виселицей, не допустит. Недолго думая, он решил избавиться от Карпентера. Как вам такой расклад?

– До определенного момента он безупречен, старина. Но к моменту гибели Карпентера рассыпается по причинам, которые мы уже называли.

– Значит, два убийства совершенно не связаны! – в отчаянии проговорил сержант.

– Где ваши материалы по делу Карпентера? – вдруг вскинулся Ханнасайд. – Позвольте взглянуть!

Сержант протянул ему листочки с машинописным текстом и безрадостно проговорил:

– Боюсь, они не помогут.

Ханнасайд просмотрел записи.

– Так я и думал! По словам хозяйки, Карпентер был жив в 21:30. Мисс Дора Дженкинс видела мужчину в смокинге на другой стороне улицы, а чуть позднее – полицейского, который шел ему навстречу.

– Ага, а чуть ниже идут показания ее дружка: тот утверждает, что полицейский прошел за сто лет до мужчины в смокинге. Лично я больше верю парню. Девица откровенно старалась нас поразить.

– Да, я тоже так решил. Браун заявил, что видел полицейского около 21:40, а мужчину в смокинге парой минут позднее. Это больше согласуется с историей девушки. Выяснили у дежурного констебля, когда он появился на Барнсли-стрит?

– Нет, – признался Хемингуэй. – Раз он не видел мужчину в смокинге и не заметил ничего подозрительно у сорок третьего дома, я подумал, что это не важно.

– В самом деле? – Ханнасайд хмуро уставился на противоположную стену.

– У вас идея, шеф? – заинтересованно спросил сержант.

– Нет, – отозвался Ханнасайд. – Но не помешает выяснить, когда констебль попал на ту улицу.

– Простите, шеф! – выпалил Хемингуэй и снял телефонную трубку.

– Да я сам виноват. Я тоже решил, что это не важно. Может, и впрямь не важно, однако попробовать стоит.

Пока сержант ждал соединения с участком на Глассмир-роуд, Ханнасайд, насупившись, просматривал материалы по обоим убийствам. Хемингуэй перекинулся парой слов с дежурным и, прикрыв ладонью трубку, спросил:

– Шеф, он только что заступил. Поговорите с ним?

– Да, пусть его позовут, – рассеянно попросил Ханнасайд.

Хемингуэй передал пожелание, и пока звали констебля Мейдера, с живейшим интересом наблюдал за шефом. Наконец в трубке раздался голос:

– Алло! Констебль Мейдер? С вами хочет поговорить детектив-суперинтендант Ханнасайд. Прошу вас, шеф!

Ханнасайд взял трубку:

– Алло! Мейдер, я по поводу вчерашнего вечера. Хочу прояснить один момент, который мы случайно упустили.