Текст книги "Три пятнадцать"

Глава семнадцатая
Босс

Мелисса Ричардсон. Эта девушка была отравой с самого первого дня.

Натуральная блондинка, из-за высокого роста она всегда выглядела старше своих лет, да еще с фигурой манекенщицы, созданной специально для того, чтобы демонстрировать дорогую одежду. Дорогой одеждой ее тоже не обделили, равно как и миловидной внешностью, хотя материнской красоты не досталось. Во-первых, Мелиссу портили слишком близко посаженные глаза, а во-вторых, черты, делавшие лицо Клэр незабываемым – высокие скулы и длинный тонкий нос а-ля Мэрил Стрип, который она так любила задирать, – сгладились до невыразительности.

Уже в средней школе Лиза с Мелиссой стали притчей во языцех, но это было только начало. К девятому классу для девочек не существовало никаких авторитетов, каждая считалась лишь с мнением подружки. Помню одну встречу. Мелисса стояла на нашем парадном крыльце. Поза ленивая, разболтанная, на глазах любимая подводка цвета электрик. Мелисса наносила ее густо, словно в надежде, что бледные глаза впитают цвет, либо хотела отвлечь внимание от красных белков. Ни то ни другое не удавалось.

Дверь тогда открыла Лиза, но я встала рядом, положив ей руку на плечо, словно могла ее так удержать.

– Привет, Лиза, здравствуйте, мисс Слоукэм.

Мелисса улыбнулась мне фальшиво, как лиса, только что порезвившаяся в курятнике. Она была в лосинах и кукольном платьице, на которое наверняка ушло бы мое недельное жалованье. Но рядом с Лизой в затертых джинсах Мелисса все равно казалась фрейлиной. Бледно-голубые глаза смотрели сквозь меня.

– Я хотела съездить с Лизой в «Дейри куин» за мороженым.

Мелисса не спрашивала у меня разрешения и даже не ставила в известность – она обращалась к Лизе на их условном языке.

– Мелисса, ты же знаешь, что Лиза наказана. Если честно, я удивлена, что тебя тоже не наказали.

– Вообще-то наказали. – Мелисса тряхнула волосами, подстриженными в дорогом салоне. – Просто в нашем доме наказывают иначе, чем в вашем.

– В нашем доме наказание впрямь означает наказание. – Я шагнула к порогу, практически загородив собой дочь, и стала закрывать дверь: – До свидания, Мелисса!

Мелисса стрельнула в меня глазами, словно я заработала очко в неизвестной мне игре, и успела крикнуть:

– Лиза, проверь другую сторону!

Девчонки обменялись многозначительными взглядами, которые длились полсекунды, но таили тысячу секретов.

Мы с Лизой снова взялись за стирку. Я раскладывала темное и светлое белье по разным корзинам, а Лиза носила их на кухню, где стояла стиральная машина. Вот машина зашумела, но прошла целая минута, а Лиза не вернулась. Я рванула на кухню – дверь черного хода была открыта. Моя дочь сбежала.

Когда Лиза возвращалась, я то кричала, то упрашивала ее взяться за ум. Я снова и снова ее наказывала. Я всеми правдами и неправдами старалась достучаться до нее и вызвать на откровенность. Когда я кричала, Лиза изображала побитую собаку. Когда плакала, она обещала исправиться. Она принимала любое наказание. Но в критические моменты не помогали ни крики, ни плач, ни наказания. Стоило отвести взгляд, Лиза делала то, что было угодно Мелиссе.

Я пробовала прятать Лизины любимые вещи, но Мелисса тут же покупала ей новые. На карманные деньги Клэр Ричардсон явно не скупилась, а еще вечно сетовала, что Мелисса пристрастилась к наркотикам из-за моей дочери. Клэр и в голову не приходило, что травку фактически покупает она. Я-то давала Лизе совсем немного и частенько вообще лишала карманных денег в наказание. Вполне допускаю, что красивая Лиза и стильная Мелисса наркотики получали «в подарок», но именно Мелисса оплачивала такси, билеты на концерт, фальшивые удостоверения личности: только я уничтожу Лизино, она покупает новое.

Нет, я вовсе не считаю Лизу невинным ягненком. По скользкой дорожке они с Мелиссой шагали рука об руку и, провоцируя друг друга, зашли в такие дали, куда вряд ли добрались бы поодиночке. Они были неразлучны до тех пор, пока Лиза не забеременела. Тогда Мелисса поняла: для веселья и соблазнения моя дочь больше не пригодна.

Совсем недавно Лиза дважды назвала ее имя, но при этом смотрела не на меня, а куда-то в глубь веков. Не верилось, что Мелисса Ричардсон выползла из секретной норы, в которой пряталась все эти годы. Возвращение в Иммиту чревато для нее разоблачением или даже арестом. Неужели Мелисса пошла на такой риск, чтобы отравить Лизу в отместку за старую обиду?

Впрочем, имя бывшей подруги дочери заставило меня задуматься. На гавайскую вечеринку в Кэлвери Лиза надела нарядную блузку из белого шелка, подвела глаза, накрасила губы. Она прекрасно знала: мужчины любят ее и в старой футболке, и непричесанную, и без макияжа, ну разве только с блеском на губах, чтобы блестели. Прежде она красилась и наряжалась, стараясь впечатлить соперниц, а не мужчин. Итак, на вечеринке она с кем-то встречалась, но не с мужчиной и не с давно исчезнувшей Мелиссой, хотя этот вариант был ближе к истине.

Клэр Ричардсон, вот с кем встречалась моя дочь! Да, именно так.

Когда я вошла в спортзал, Лиза стояла рядом с Клэр. Когда Лиза упала, Клэр словно не увидела, что с моей девочкой беда, – она протянула бумажные салфетки женщине в серебристых сандалиях. Думаю, если бы не паника, я сильно удивилась бы. Салфетки – это не в духе Клэр, она скорее щелкнула бы пальцами и вызвала уборщицу. Теперь я поняла, что она помогла той женщине отереть сандалии для отвода глаз: нужно было поднять и уничтожить бумажный стаканчик. Только я оказалась проворнее.

Я очень надеялась, что стаканчик что-то прояснит, но, позвонив Лоренсу, нарвалась на автоответчик. Раздался звуковой сигнал, а я все дышала в трубку, словно извращенка, не зная, с чего начать. «Нам нужно поговорить. Давай встретимся в “Саду панды”», – выдавила я и повесила трубку.

В пятницу Лоренс сам оставил мне краткое сообщение. Он, мол, поехал в колледж к Гарри, да и вообще, мы же договорились созвониться в ноябре, когда все закончится. Через десять минут Лоренс перезвонил и на сей раз говорил куда любезнее. «Я снова и снова прослушиваю твое сообщение. У тебя такой голос… Ничего страшного не случилось? Я вернусь в субботу вечером».

Вероятно, учитывая историю наших отношений, мне следовало выбрать другой ресторан. Именно в «Саду панды» Лоренс выпалил: «Я еще женат», и коротенькое слово «еще» не позволило мне сбежать без оглядки. Впрочем, в «Панде» не было двуспальной кровати, пропитанной воспоминаниями, – ни у пруда с рыбками, ни у большой статуи Будды. Значит, это далеко не худший вариант.

Тем не менее, когда я вошла и увидела его в той самой кабинке, где начался наш роман, желание, словно дикий зверь, забилось внутри. Лоренс зачесал волосы назад, крупные руки лежали на столе… Мой дикий зверь хотел броситься на Лоренса, утолить голод, а потом клубочком свернуться у него на коленях. Зверь плевал на мои планы, он помнил одно: Лоренс явился по моему зову лишь потому, что у меня был «такой голос».

Окно нашей кабинки выходило на стоянку, и Лоренс чуть ли не прижал лицо к стеклу, явно высматривая меня. На улице еще не стемнело, но сумерки уже сгущались, и, видимо, он не заметил, как я вошла.

– Привет! – сказал Лоренс, когда я села напротив, и снова уставился в окно.

– Ты в «Панде» слежку проводишь? – спросила я, слегка уязвленная тем, что высматривал он не меня.

Лоренс покачал головой и, повернувшись ко мне, откинулся на спинку сиденья.

– Нет, просто вон тот парень… Впрочем, наверное, ничего серьезного. Я не на дежурстве. Ну, Джинни, что случилось?

– Сразу к делу, да, Лоренс? – подначила я. И зря: мне самой не терпелось вытрясти из него все и сразу.

– Да, – ответил Лоренс. – Джинни, мне нужно многое тебе сказать, но к делам это совершенно не относится. Ты же прекрасно понимаешь! Что ж я еще сейчас могу сказать?

Ну, что-нибудь вроде: «Зачем дышать, если ты так близко, а я не могу к тебе прикоснуться? Давай сядем в мою машину, запремся и наплюем на приличия. Если Ричардсоны портят тебе жизнь, то я ка-ак надаю им кулачищами своими полицейскими, чтоб сразу прекратили». Такое начало мне очень понравилось бы, но Лоренсу ничего подобного в голову не приходило.

– Смотри, что у меня есть, – сказала я, достала пакет с бумажным стаканчиком из сумки и поставила на стол. – Мне кажется, кто-то отравил Лизу, поэтому у нее и случился инсульт. На дне этого стаканчика засохший коктейль вёрджин колада, и я должна узнать, не подмешано ли что к нему. Ты ведь наверняка оказывал персоналу судебной лаборатории мелкие услуги. Пришло время вернуть должок.

– Стоп, стоп, почему ты решила, что Лизу отравили?

В эту самую секунду к нашему столику метнулся официант, плотный коротышка с круглыми глазами, совсем молодой. Когда он увидел Лоренса, его глаза стали еще круглее. Официант смотрел то на Лоренса, то на меня, старательно изображая спокойствие и доброжелательность, но у него плохо получалось.

– Привет, Джон! – промолвил Лоренс.

– Здравствуйте, офицер Роули. Что стряслось?

– Просто проголодался. – Спокойствие и доброжелательность у Лоренса получались лучше, чем у меня.

Официант кивнул и поинтересовался, что мы будем пить. Мы оба попросили воду и горячий чай, а потом Лоренс заказал еду – тушеные клецки с начинкой, свинину му-шу и цыпленка генерала Цо. Все наше любимое, как в старые времена. Лоренс вопросительно взглянул на меня – вдруг я желаю что-то другое, но я не желала. Официант записывал заказы медленно-медленно и смотрел на нас как на цирковых обезьян. Думаю, ему страшно хотелось дослушать разговор про отравление.

Лоренс смерил официанта терпеливым коповским взглядом, под которым тот нервно задергался и вскоре удрал.

– С чего ты это взяла? – спросил Лоренс, когда официант скрылся.

– Лиза сказала. Она несколько недель готовилась, чтобы мне сообщить.

Рот Лоренса сжался в тонкую полоску – он явно о чем-то размышлял.

– Что ты от меня скрываешь?

– Многое.

Белокурая официантка в кимоно из искусственного шелка, на вид еще школьница, провела очередного гостя мимо пруда с золотыми рыбками и усадила в кабинку напротив нашей. Лоренс смотрел на них, сдвинув брови. Мы молчали, пока не ушла официантка. Мужчина уткнулся в меню, и я уже открыла рот, чтобы заговорить, но Лоренс чуть заметно покачал головой, а потом выразительно взглянул на того мужчину. Я ничего особенного в нем не видела – вполне заурядный тип лет пятидесяти, лысеющий, в синем костюме и очках в металлической оправе.

Пока я рассматривала Мистера Заурядность, Лоренс одним плавным движением пересек проход между столиками. Раз – он толкнул очкарика бедром и сел рядом.

– Привет! – фальшиво бравурным голосом начал Лоренс.

– Лоренс! – позвала я, но он не сводил глаз с очкарика, который негодующе зароптал. Тогда я поднялась, прошла в ту же кабинку и села напротив мужчины. – Что ты делаешь?

– Да, да, что вы делаете? – гневно осведомился очкарик.

Лоренс придвинулся еще ближе к нему и растянул губы в дружелюбной улыбке.

– Уймись! Ты въехал на стоянку следом за этой дамой и, пока она не вошла в «Панду», сидел не шелохнувшись. Потом я видел, как ты заглядывал в окна ее машины. Дружище, что ты там искал?

Очкарик отодвинулся подальше от Лоренса.

– Не понимаю, о чем речь! – На сей раз его возмущение прозвучало так фальшиво, что даже я почувствовала.

– Здесь столики на четверых, а в другом крыле «Панды» полно двухместных. Вывод: ты попросился именно сюда, поближе к нам. – Лоренс склонился к очкарику. Тот испуганно отпрянул. Лоренс оскалился, именно оскалился, а не улыбнулся. – Тебя так интересует моя подруга, что мы решили к тебе подсесть. Вдруг сможем удовлетворить твое невинное любопытство?

Фальшивое негодование исчезло с лица очкарика, как тени в полдень.

– Отвали! – рявкнул он и тотчас перестал казаться мне заурядным.

Лоренс отодвинулся на несколько дюймов, подарив очкарику желанное свободное пространство. Очкарик сразу надулся, как ядовитая рыба фугу, и с видом победителя подался вперед, заняв освобожденное Лоренсом место.

– А теперь греби отсюда! – велел он.

Свободная рука Лоренса исчезла под столом, и слово «отсюда» очкарик почему-то произнес на октаву выше, чем начало фразы. Потом судорожно вдохнул, побелел как полотно, скривился и сел неестественно прямо. Его руки вдруг взлетели над столом почти до уровня плеч.

– Так лучше? – ласково спросил Лоренс.

– Нет… – прохрипел очкарик.

– Лоренс! – позвала я и сама удивилась: этот испуганный писк – мой голос?

Очкарик сжался как пружина, а Лоренс чуть придвинулся к нему и зашептал:

– Только попробуй, с удовольствием посмотрю, что у тебя получится. Я шустрый, и у меня чертовски сильные руки. Чувствуешь? (Очкарик громко охнул.) Обратно их не получишь. Не целиком, уж точно. – Тут Лоренс заговорил чуть громче, но совершенно спокойно: – Все в порядке. Поставь чай на наш столик и уходи.

Оказывается, вернулся Джон, наш официант, на губах которого застыло беззвучное О.

Глаза очкарика вылезали из орбит.

– Вызовите полицию! – выдавил он, обращаясь к Джону.

– Так он и есть полиция! – пролепетал тот, хлопая глазами. У молодого официанта дрожал голос, и упрекнуть его язык не поворачивался. Я ведь и сама дрожала как осиновый лист. Ладони я положила под бедра, чтобы унять дрожь или хотя бы не видеть, как они дрожат.

– Джон, поставь чай на стол. Вот молодец!

Лоренс словно успокаивал молодого официанта, но не сводил глаз с очкарика, да и выражение его лица невозмутимому голосу не соответствовало. Совершенно не соответствовало. Джон поставил весь поднос на наш столик и стремглав удрал на кухню.

– Вообще-то я мог бы звать тебя козлом, но хочется узнать твое имя. – Теперь Лоренс обращался к очкарику. – Покажи удостоверение личности.

Лоб очкарика покрылся испариной. Он проворно вытащил из нагрудного кармана бумажник и раскрыл.

– Митчелл Морисси, – прочел Лоренс, глянув на удостоверение личности. – Приятно познакомиться. Ты частный детектив? Интересно! А теперь медленно и аккуратно положи руки на стол. (Морисси послушался. Его бумажник оказался под правой ладонью.) – Молодец, славный песик! Джинни, с какой стати за тобой следит частный детектив?

– Следит за мной? – От страха в горле пересохло, сглотнуть не получалось, а рот переполняла слюна. – Я знать ничего не знаю!

– А ты расскажешь? – спросил Лоренс у Митчелла Морисси.

– Нет! – Получился скорее хриплый вопль, чем ответ.

Уму непостижимо. Мой благочестивый баптист Лоренс творил под столом что-то некоповское и, вероятно, незаконное.

Лоренс улыбнулся, но ничего приятного в той улыбке не было. Его рука чуть заметно согнулась, и на глазах у Морисси выступили слезы.

– Точно не объяснишь? Дама, к которой ты прилип, очень мне дорога.

– Нет, не объясню, – чуть ли не провизжал Морисси.

– Жаль! – сокрушенно проговорил Лоренс. – Надеюсь, ты уже познал радость отцовства.

Морисси в ответ лишь пискнул.

Все это было жутко, неправильно, но, что самое неприятное, самка, живущая в глубинах моего живота, получала дикое, звериное удовольствие. Хватит, пора заканчивать, не то у Лоренса будут проблемы.

– Последний шанс. – Лоренс придвинулся вплотную к Морисси. – Кто тебя нанял? Шепни мне имя, и я от тебя отстану.

Щеки у Морисси стали белее бумажной салфетки, но он молчал. Только ответа и не требовалось. Я поняла, что знаю ответ сама, и озвучила его, чтоб остановить Лоренса. Чтоб не превратиться в самку.

– Клэр Ричардсон.

На лице Морисси мелькнуло удивление, очевидно значившее, что я права. Промелькнуло и исчезло, но мы оба его видели. Лоренс лучше контролирует свои эмоции, но все-таки чуть заметно изогнул бровь и взглянул на меня. Я удивила и его.

Лоренс отпустил Морисси. Тот моментально согнулся крючком и прижал лицо к столу. Судорожный выдох напоминал кулдыканье индюка. Обе его руки нырнули под стол и оплели колени, прикрыв пострадавшее место.

Лоренс прильнул к его уху и зашептал так тихо, что я едва расслышала:

– По-моему, ты не голоден. Садись в машину и уезжай. Еще раз увижу тебя рядом с моей девочкой… Обратно их точно не получишь. Мы ведь понимаем друг друга?

– Да-да, я вас понимаю, – простонал Морисси, нервно сглотнув и скользя лбом по прохладной столешнице.

Лоренс коротко кивнул, а я прищурилась. Как Лизина мать, я давно усвоила: понимание – это одно, а согласие – принципиально другое.

Лоренс встал, и я, торопливо последовав его примеру, вернулась в нашу кабинку. Лоренс задержался последить за Морисси. Тот с трудом поднялся на ноги, бросил на стол пятерку и заковылял прочь. Лоренс смотрел вслед Морисси, и по холодному блеску карих глаз я догадалась: разница между пониманием и согласием ему известна не хуже моего.

– Не хочу создавать тебе проблемы, но стоит ли его отпускать? – осторожно спросила я. – Вдруг этот Морисси отправится ко мне домой? Лиза с Мози одни.

– Вряд ли, – покачал головой Лоренс. – Этот тип – лицензированный частный детектив. Он ищейка, а не бандит. Если устроит слежку за твоим домом, позвони мне, я приму меры.

– Что значит «приму меры»? – спросила я. Это выражение мне совершенно не понравилось.

– Я его предупредил. Если будет за тобой следить, получит то, что получит. Выброси его из головы.

Лоренс сел напротив меня, мы оба повернулись к окну и молча наблюдали, как Морисси ковыляет по стоянке. Вот он сел в желтовато-коричневый «сатурн» и уехал. Едва машина скрылась из виду, Лоренс спросил напрямик:

– Джинни, что у тебя за проблемы? (Я молчала.) Ладно, начнем с простого. Как ты догадалась, что этого типа наняла Клэр?

Потянувшись за пустыми чашками на брошенном Джоном подносе, я поставила одну перед собой, другую перед Лоренсом. Руки сильно дрожали, и, пока я разливала чай, крышка чайника так и позвякивала. Я насыпала себе полпакетика сахара, а Лоренс смотрел на меня и терпеливо ждал.

Для храбрости я глотнула чаю и сказала:

– На моей памяти это самый небаптистский из твоих поступков.

Голос звучал так хрипло, что я сама удивилась, а Лоренс усмехнулся:

– Неужели? А на моей – не самый.

Лоренс подмигнул, и я почувствовала, что краснею: вспомнились мы с ним, переплетенные на озаренной солнцем кровати.

– По-моему, конкретно против баптистов ты ничего не имеешь. Думаю, это давняя обида на Бога. Хотя на нас, баптистах, проще пары выпустить.

– Может, и так, – вздохнула я. – Кажется, Господь уже несколько лет шлет мне одно испытание за другим. Хотя, если честно, большинство знакомых мне баптистов не изменили мое отношение к Богу, скорее наоборот. Ты не такой, но твое обращение с этим сыщиком христианским не назовешь.

На губах Лоренса мелькнула улыбка.

– Ничего небиблейского в праведном гневе не вижу. – В следующий миг его лицо снова посерьезнело. – Как ты догадалась, что за этим парнем Клэр Ричардсон?

– Чей это вопрос, копа или любящего меня мужчины? – О любви мы не говорили уже много лет. Вопрос прозвучал чересчур прямо, но гнать порожняк у меня не было сил.

– Джинни, – позвал Лоренс таким тоном, что практически ответил на мой вопрос. Мягкий, бархатный, его голос струился, как мед, даже когда слова стали едкими и колючими: – Я схватил мужчину за яйца в чертовом «Саду панды». Разве не ясно, что я с тобой целиком и полностью? Это мне нужно спрашивать. Ты приезжаешь ко мне, якобы интересуешься моим браком, а сама выпытываешь информацию о текущем расследовании. Я у тебя на таком коротком поводке, что даже толком не поинтересовался, зачем ты спрашиваешь. Это мне нужно выяснить: ты здесь, потому что любишь меня или потому что тонешь в дерьме, а за меня хватаешься как за соломинку?

Однозначного ответа у меня не было. Все варианты Лоренса попали в точку: я любила его, тонула в дерьме и хваталась за него как за соломинку. Подумав о дочери и внучке, я сказала ему простую правду.

– Лоренс, на свете лишь два человека, которых я люблю больше, чем тебя.

Лоренс медленно вдохнул, потом выдохнул. Кто поймет меня лучше него? Он сам жил с Сэнди, пока дети не выросли и не уехали из дома. Он сам терпел еще целый год после того, как его младший сын поступил в колледж.

– Дело в Лизе и Мози, да? Рассказывай. Давай помогу.

Я крепко задумалась. Я уже наляпала столько ошибок, в панике совершила столько преступлений! Разве могла я втягивать Лоренса, он же вообще не представлял, что к чему. Я покачала головой.

– Дурында, – нервно сглотнув, сказал Лоренс все тем же медовым голосом. – Я же, чтобы помочь тебе, нарушу все законы и отправлюсь прямиком в ад. Ну, выкладывай.

Я заплакала, потому что поверила ему. Впрямь поверила. Выходит, проблему нужно решать самой, чтобы в ноябре начать с чистого листа. Теперь я как никогда поняла желание Лоренса дождаться развода. Не хотелось, чтобы нам мешали тайны и ошибки прошлого. Мы заслужили большего и лучшего.

– Если это правда, тогда самое разумное с твоей стороны не мешать. Не ломай голову над моими проблемами, не пытайся понять. Я все улажу и позвоню тебе в ноябре.

Пусть Лоренс отведет глаза, слишком уж он умный. Еще немного, и догадается, хотя пока не догадался никто – в первую очередь из-за Мози. Она – наша дымовая завеса и чудесное алиби. Совсем как в старой загадке про того, кто ездит на лифте только в дождь. Это карлик, без зонта ему до кнопок не дотянуться. Ответ столь очевиден, что его никто не замечает. Ребенок, чьи останки нашлись во дворе, не может быть нашим: у нас есть Мози.

– Даже не объясняешь, почему Клэр посадила тебе на хвост ищейку, – заметил Лоренс. – А ты никогда… никогда не заводила роман с ее мужем?

– Боже милостивый, нет! Откуда такие мысли?

– Раз она за тобой следит, значит, считает именно так.

Я подозрительно прищурилась:

– Ты что-то недоговариваешь.

Лоренс покачал головой.

– Ладно, Джинни, ты играешь рискованно, но свои карты я тебе раскрою. Расследование застопорилось, потому что судмедэкспертиза останков не нашла признаков насильственной смерти. Судмедэксперт почти уверен, что это синдром внезапной детской смерти. Тут еще начался футбольный сезон, и Рика завалили делами о вождении в пьяном виде. В общем, расследование приостановили на неопределенный срок. Как раз в это время к Рику подкатили супруги, о которых я тебе говорил. Они решили, что это кости их пропавшего ребенка, и заплатили за дополнительные анализы.

– Нет! – прошептала я – не потому, что забыла про таинственных спонсоров-супругов, а потому что не хотела слышать продолжение.

Лоренс все равно продолжил:

– Это Ричардсоны.

Внезапно я мысленно перенеслась в день, когда спилили иву, и заново узнала розовое платьице. Узнала свою умершую внучку. Клэр с мужем так и не смирились с тем, что их ребенок утонул по недосмотру Мелиссы. Они решили, что те кости – их несчастная девочка, и Клэр еще сильнее возненавидела Лизу. Как и в тот роковой день, земля ушла у меня из-под ног. Перед глазами потемнело, и я схватилась за стол.

– Результат отрицательный, – вымолвила я, собственный голос слыша точно издалека. – То есть совпадений ДНК не обнаружили. Кости во дворе ребенку Клэр не принадлежат.

Я не спрашивала, потому что знала наверняка.

– Верно, анализ ДНК показал, что мать ребенка не Клэр, – кивнул Лоренс. – А вот с ДНК ее мужа другая картина. Кости с вашего двора однозначно принадлежат ребенку Тренера Ричардсона. При таких жутких обстоятельствах Клэр узнала, что ее муж ходил налево. Рик в выражениях не стеснялся, надеясь, что Клэр разозлится на супруга и скажет, кто мать ребенка. Не на ту напал! Эта женщина без нервов. Никаких сцен она не устроила, а, как говорит Рик, словно окаменела. «Домой!» – сказала она Тренеру, как собаке команду дала. Они оба встали и вышли из кабинета. – Лоренс рассказывал дальше, но его слова доносились точно через толстый слой ваты. – Рик хотел допросить Тренера, но Клэр окружила и себя, и мужа целым батальоном адвокатов. Поэтому Уорфилд снова… Джинни, Джинни, что такое?

Я вскочила и словно по воздуху понеслась – так быстро двигались мои ноги. Бегом из кабинки, скорее, быстрее! Я налетела на Джона с подносом, заставленным китайской едой, отшатнулась и услышала тот же звук, что раздавался у меня внутри, – все звенело, гремело, дребезжало. Лоренс крепко обнял меня за плечи. Мы стояли среди моря битой посуды и рассыпавшейся еды. Цыпленок генерала Цо так напоминал окровавленные останки растерзанного зверька, что у меня сжался пищевод. Я билась и извивалась в объятиях Лоренса, пытаясь вырваться.

– Нет! Нет! – причитал Джон.

– Нет! Нет! – вторила ему я.

– Джинни! – закричал Лоренс, словно призывая мой дух обратно в тело. – Ты куда?

Я прикусила язык, чтобы ненароком не ответить. Разве непонятно? Я собиралась палить Тренеру Ричардсону в лицо, пока тот не окочурится. Потому как Лизе было четырнадцать, когда она забеременела и соврала, что отец ребенка – парень с ярмарки. Я снова попыталась вырваться: хотелось найти пистолет и застрелить мерзавца. Только Лоренс затолкнул меня обратно в кабинку, сел рядом и снова обнял, не давая шевельнуться. Он подождал, пока я не прекратила пинаться и толкаться. Он подождал, пока я не обессилела, потом встал и загородил выход.

Лоренс что-то говорил, успокаивал меня, потом вытащил из бумажника не то деньги, не то кредитку и вручил Джону, а я сидела и молча таращилась – корова коровой. Наш ужин разлетелся по темно-синему ковру, как останки сбитого машиной животного. Господи, какой же дурой я была! Вот почему Мелисса отвернулась от Лизы. Не потому что беременность мешала развлекаться, а потому что Лиза украла у нее отца. К горлу подкатила тошнота. В то время внешне Лиза мало отличалась от взрослой женщины, но ей было всего четырнадцать. Я должна, я просто обязана застрелить мерзавца! Какой закон запретит матери убить взрослого мужчину, совратившего ее юную дочь? Я хотела встать и пойти за Ричардсоном, но Лоренс снова сел рядом, заблокировав меня в кабинке. Джон исчез.

– Джинни, – тихо, но взволнованно начал Лоренс, – дай мне слово. Поклянись, что, если провести анализ ДНК, между тем ребенком и тобой совпадений не будет.

Я смотрела на Лоренса и чувствовала, что понемногу прихожу в себя. Внезапно объяснение нашлось стольким вещам, что сразу все не обдумаешь. Лиза сказала Клэр, что Тренер – отец Мози, и шантажировала ее, вымогая деньги на учебу Мози в Кэлвери. Вряд ли Клэр поверила ей полностью, иначе не позволила бы мужу остаться в школе. Не поверила, но встревожилась достаточно, чтобы раскошелиться. Думаю, Клэр убедила себя: Лизе она не верит, но платит, чтобы пресечь грязные сплетни и спасти честь семьи.

Поэтому она и отравила Лизу – задумала и шантаж остановить, и себя успокоить. Зачем мучиться, гадая, есть у мужа грязные тайны или нет?

Когда нашлись кости, Клэр решила, что это ее дитя, что ее малышку погубил не океан, а Лиза. Теперь ей известно: ее муж – отец Лизиного ребенка и тот ребенок умер. Голову в песок больше не спрячешь. Значит, теперь Клэр терзает другой вопрос: откуда наша Мози.

Взять себя в руки казалось невозможным, но ради своих девочек я должна была это сделать – и сделала. Все эмоции я затолкала в коробку, где много лет хранила секс, и завалила тысячей других коробок. Лишь потом я встретила обеспокоенный взгляд Лоренса, вдохнула и медленно выдохнула.

– Джинни, поговори со мной! – взмолился Лоренс.

Слишком много ошибок и преступлений. Я поверила, когда Лоренс сказал, что ради меня готов нарушить закон, но слишком любила его, чтобы об этом просить. Еще один глубокий вдох – я окончательно взяла себя в руки и, немного успокоившись, облекла отдельные крупицы правды в словесную форму. Нужна правда и только правда. Лоренс – коп, на лжецов у него профессиональный нюх. Убедившись, что в приготовленных словах ни капли лжи, я их озвучила.

– Лоренс, те кости не мое дитя. Я никогда в жизни не крутила роман с мужем Клэр Ричардсон. Я бы скорее змее отдалась. Лиза – мой единственный ребенок. Она рожала всего раз. Мози – моя внучка.

На моих глазах облегчение расслабило плечи Лоренса, поднялось к его глазам, растеклось по конечностям.

– Вот и хорошо. Но зачем тогда… – Он не договорил, снова задумавшись. Это следовало пресечь в зародыше.

– Клэр винит мою семью, главным образом Лизу, в том, что в тот роковой день случилось на пляже с Мелиссой и ее младшей дочерью. – Я по-прежнему говорила одну правду. – Она уже давно нас ненавидит. Пятнадцать лет назад вокруг моего двора забора не было. Прямо за домом начинался лес, любимое место Лизы и всех безбашенных детей Иммиты. Они там сексом занимались, курили травку, пробовали наркотики посерьезнее. Лоренс, подумай о хронологии событий. Если Клэр впрямь отравила Лизу, то сделала это раньше, чем нашлись кости.

– Да, верно, – кивнул Лоренс. – Но зачем Клэр ее травить? Зачем нанимать Морисси и устраивать слежку?

– Думаю, Лиза нашла компромат и шантажировала Клэр, чтобы оплатить учебу Мози в Кэлвери. Наверное, Клэр хочет выяснить, много ли нам известно. – Я едва не изменилась в лице, потому что вдруг поняла, почему Лиза так стремилась отправить Мози в частную школу. Чтобы держать ее подальше от Тренера! Либо потому, что Тренер считал Мози своим ребенком, либо потому, что, по Лизиному мнению, юным девочкам лучше к нему не приближаться, либо по обеим причинам. – По-моему, забеременеть от Тренера Ричардсона могли сколько угодно женщин. Но меня интересует не это, а лишь то, что Клэр пыталась сделать с Лизой. Пожалуйста, Лоренс, пожалуйста, пусть кто-нибудь проверит этот стакан!

После недолгих размышлений Лоренс взял у меня пакет со стаканом и спрятал в карман куртки.

– Будь по-твоему. За одним парнем из лаборатории должок. Серьезный должок! Так что результаты анализов мы получим быстро. Понадобится что-то еще – звони. К черту ноябрь!

– Нет, только стакан проверьте! – попросила я, а потом сидела и смотрела на Лоренса, словно запоминая его морщинки от смеха и золотистые крапинки в глубоко посаженных карих глазах. Мы не увидимся, пока не обретем свободу, причем оба.

Судя по выражению лица, Лоренс тоже запоминал, а потом тихо произнес одно-единственное слово – «ноябрь».

Я повторила его, потому что сказать «ноябрь» легче, чем выжать из себя «прощай».

Когда мы уходили, Джон и молодая официантка стояли в фойе у пруда с рыбками, шептались и откровенно глазели на меня.

– Извините нас! – громко сказал Лоренс, и мы вышли на улицу.

Он проводил меня до машины, но, прежде чем я успела сесть в машину, сжал в объятиях. Я подняла голову, и он приник к моим губам. Как хорошо, как же мне хорошо – я льнула к Лоренсу и впитывала его запах. Мне по-прежнему хотелось пойти и выстрелить Тренеру в лицо, но я чертовски устала. Эх, были бы силы, я вознеслась бы на небеса и выстрелила бы в лицо Богу.