Текст книги "Крепость Серого Льда"

24
ОБХОД ПРАВИТЕЛЯ

– До клановых земель мы дойдем за двадцать четыре дня, если погода позволит. А хорошему разведчику понадобится только половина этого срока.

– Только не в эту пору года, когда реки разлились. – Пентеро Исс, совершающий обход по северной городской стене Вениса, повернулся к Марафису. Красный кожаный плащ Генерального Протектора скрепляла у горла свинцовая пряжка в виде птицы-собачника. Черный шлем в виде головы той же птицы Марафис нес на сгибе левого локтя. Его единственный глаз щурился от белизны утреннего тумана, который простреливали непонятно откуда идущие солнечные лучи. Марафис не любит, когда ему противоречат, но сейчас они говорят наедине, а Нож учится взвешивать свои слова. Тот, кто хочет стать правителем, не должен лезть в драку без крайней на то необходимости.

Марафис с усилием расслабил напрягшиеся плечи.

– Темные плащи, которых я послал туда в день Искупления, должны вот-вот вернуться, и тогда я буду знать больше.

Это «я» предупреждало Исса о том, что Марафис потихоньку прибирает к рукам бразды правления. Нож дает понять, что становится весьма влиятельной фигурой: он-де командует известными своей переменчивостью темными плащами и получает сведения из источников вне городских стен. Пусть так, но покамест он фигура недостаточно крупная. Исс повернулся и зашагал дальше, вынудив Ножа следовать за ним. Позднее он сам увидит, насколько влиятельнее должен быть правитель.

Шествие к Нищенским воротам началось еще до рассвета. Со стены открывался вид на огромный палаточный город, где размещалась растущая армия Вениса. Разномастные шатры из шкур и холста тянулись через Долину Шпилей, обращая поля в озера грязи и глуша первые весенние побеги. Смрад конского навоза, немытых тел и дыма висел над лагерем, как болотный газ, и не один вельможа в свите правителя держал у носа флакон с ароматической солью. Обход задумал Марафис, чтобы показать правителю во всей красе собранное им войско. Предполагалось, что свита будет скромной: несколько военачальников, пара поставщиков и небольшое количество баронов, не слишком ярых противников Ножа. Но слух о смотре, как это всегда бывает, разошелся быстро, и утром под стеной собралась половина городской знати.

Марафис впал в бешенство и совершил оплошность, не сумев этого скрыть. Сам Исс хорошо знал о перипетиях тайной борьбы, ведущейся в городе, и то, что сопровождающих оказалось больше, чем было приглашено, не явилось для него неожиданностью. Всякая попытка не включить в процессию влиятельных вельмож была обречена на провал с самого начала. Нож поступил бы умнее, пригласив всех до единого: не будь предстоящий смотр окутан атмосферой избранности и тайны, на него мало бы кто явился, но Ножу еще многому нужно учиться.

По мере приближения к укреплениям Нищенских ворот настроение у Исса стало портиться. Здесь стена расширялась до пятнадцати футов. Ее защищали обитые свинцом зубцы и крытые стрелковые гнезда, но сам Исс не чувствовал себя защищенным. За спиной у него, держа положенную трехфутовую дистанцию, шел Нож, а на столь же традиционном почтительном расстоянии следовало около восьмидесяти баронов и военачальников. Единственной женщиной в процессии была Лизерет Хьюс, мать Белого Вепря. Исс давно уже приметил ее. Одета в белое с серебром, фамильные цвета дома Хьюсов, горностаевая мантия бледнее известняка, по которому она ступает, перчатки отсутствуют, на пальцах сверкает не менее дюжины правительских перстней. Будучи дочерью правителя Раннока Хьюса, она воображает, что станет матерью еще одного. Многие считали ее красавицей благодаря гладкой коже и бледно-зеленым глазам, но Исс видел в ней только опасность. Ее отца убили в Собачьей Трясине у нее на глазах – эта женщина знает, как становятся правителями.

Рано или поздно она отдаст приказ своим наемникам, тайным убийцам.

Обернувшись назад, Исс почтил ее легким поклоном. Она, не отрывая глаз от его лица, изобразила в ответ нечто вроде реверанса. Хьюсы умеют бросать вызов, не теряя при этом учтивости.

– Владетельница Восточных Земель, – сказал Исс, повинуясь внезапному порыву, – не угодно ли составить нам компанию? – Он отвернулся, не дожидаясь ее согласия, но шелест шелков по камню сказал ему, что она не замедлила принять приглашение.

Марафис дамским угодником не слыл никогда. Он даже не притворился, что рад ее видеть, и не подумал уступить ей свое место – баронессе пришлось обойти его, чтобы поравняться с правителем. Она даже запыхалась немного. Восходящее солнце било ей прямо в лицо, показывая Иссу, что если ее поклонники и заблуждаются на предмет гладкой кожи, то цвет ее глаз определяют верно. Зеленые, как у кошки.

– Надеюсь, Гаррик в добром здравии? – спросил Исс. – Я заметил, что его нет среди нас.

– Мой сын занят со своими ополченцами, – ответила она, сделав легкий жест в сторону лагеря. – Проводит конные учения с самого рассвета.

Она не скрывала гордости за сына, и правитель решил подогреть в ней это чувство.

– Я слышал, он стал называть себя Белым Вепрем в честь прадеда. Отрадно, когда молодежь чтит своих предков. Надеюсь лишь, что их участь не постигнет вашего сына.

Осанка Лизерет стала еще величественнее. Бриллианты, вотканные в ее головную накидку, метали искры.

– Судьбе моих предков всегда сопутствовала слава. Дом Хьюсов дал городу сорок семь правителей, и вы ошибаетесь, если полагаете, что я дам сыну совет не следовать их примеру.

Исс поднял бровь. Лизерет Хьюс при всем своем уме теряет самообладание, когда бросается защищать сына, и привести ее в ярость ничего не стоит.

– Я ничуть не заблуждаюсь на предмет ваших честолюбивых замыслов, любезная госпожа, – поверьте моему слову. – Отпустив ее взмахом руки, он прошел вперед с Ножом, и она осталась стоять на стене одна, пока другие ее не нагнали.

Исс почувствовал нечто вроде облегчения, заставив ее заявить о своих намерениях открыто.

Впереди высилась первая из надвратных башен, донжон в форме барабана, способная вместить сто человек. Стена здесь достигала высоты пяти этажей, а башни поднимались над ней еще на три, подавляя собой ворота, которые обороняли. Нищенские ворота отлиты из чистейшего кланового чугуна, и поднимают их без всяких механизмов, вручную. Двести гвардейцев проделывают это каждое утро, пользуясь канатами в руку толщиной, а когда их опускают на ночь, лязг доносится до самого Суда Четырех. Уличные девки по этому сигналу выходят на промысел, а юнцы щеголяют тем, что становятся под решеткой в тот самый миг, когда ее роняют. Золотая монета, если оставить ее в углублении ворот, сплющивается, делается тонкой, как пергамент, и на ней отпечатываются железные стержни решетки. Это вполне законное платежное средство, и ценится оно высоко: многие городские дельцы сразу оговаривают, что платить им следует Нищенским Золотом.

Исс считал ворота безобразным, варварским сооружением, плохо подходящим к кремовой известняковой стене, в которую они вставлены, но не мог не восхищаться их прочностью. Ни одно вражеское войско за тысячу лет еще не сумело взять их приступом.

Остановившись у входа в западную башню, Исс принялся расспрашивать Ножа относительно расположенной внизу армии, давая Марафису возможность показать себя. Это входило в их уговор. «Стань во главе моей армии, – сказал Исс зимой в Черном Склепе, – и по возвращении я объявлю тебя своим преемником». Сейчас делать столь рискованное заявление еще рано, даже Нож это признает, но мелочи наподобие этой беседы служат подготовкой к нему. Пусть восемьдесят самых влиятельных людей города видят, какой почет оказывает правитель своему Ножу.

Марафис понимал это, однако мыслил он как солдат и вскоре увяз в мелочах, касающихся обозов и подвоза провизии.

– В пути нам понадобится пополнить запас продовольствия, – говорил он, показывая своей ручищей на север, – но северные поместья не желают оказывать нам помощь. Беллон Троук и Маллистер Грифон скандалят и угрожают отозвать своих ополченцев, если мы пойдем через их владения. Эти ублюдки норовят подстроить мне пакость на каждом шагу.

Это игра такая, хотел сказать Исс, но промолчал. Они хотят содрать с тебя возмещение, только и всего. Это решается золотом – или обещанием первой доли добычи после взятия какого-нибудь мелкого круглого дома вроде харкнесского. Воспитывать себе преемника – дело необычное, и Пентеро Исс не знал толком, как за это взяться. В этом, бесспорно, есть свои преимущества. Нет человека, которого в Венисе боялись бы так, как Марафиса: его с дрожью поминают на улицах и со злобой – во дворцах знати. Тот, кто намерен быть правителем всю свою жизнь, нуждается как раз в такой поддержке. Но подобная ситуация таит в себе и опасность. Долго ли Марафис будет ждать своей награды? Он родился у Морозных ворот, в семье мясника, и наделен приземленным честолюбием, не упускающим выгодных возможностей. Он сделает свой ход, как только запахнет кровью. Все они сделают. Лизерет Хьюс с сынком Белым Вепрем, Клятвопреступники, изгнанные из города после смерти Боргиса Хорго, Йон Руллион со своими сторонниками и все старинные дома: Крифы, Грифоны, Пенгароны и Мары.

Исс поежился, хотя холодный ветер с горы почти не проникал под его меховой, подбитый бархатом плащ. Мысли о собственной смерти дурно сказываются на человеке. Страх не уменьшается, когда ты выбираешь одного из возможных убийц в ущерб другому.

Исс сделал знак смотрителю ворот, чтобы тот отпер вход в башню. За годы своей службы в Рубаках правитель хорошо изучил все городские укрепления. Там, внутри, холодно и сыро, а по лестнице может пройти одновременно лишь один человек. Придется баронам спускаться гуськом, подобрав полы своих тяжелых мантий. Пусть остерегаются на каждом витке, гадая, не притаился ли во мраке наемный убийца. Только этот страх и может как-то приобщить их к сану правителя.

Марафис, командующий всеми воротами, знал, как эти башни опасны. Не спрашивая позволения, он прошел вперед, держа руку на рукояти своего красного меча и отдавая приказы смотрителю. Тот принял от Марафиса черный птичий шлем и побежал вперед, чтобы зажечь факелы.

Его громкие призывы к порядку опережали продвижение правителя. В темной башне стоял пронизывающий холод, и пахло здесь скверно. Вонь пыточного застенка и протухшего смазочного сала сочилась из стен, как вода. Исс спускался быстро, слыша за собой встревоженный шепот баронов.

Марафис ждал его у единственного нижнего входа в башню, такого узкого, что крупному мужчине вроде Ножа приходилось протискиваться в дверь боком. Протектора окружала семерка гвардейцев.

– Правитель, – торжественно произнес Марафис, посмотрев Иссу через плечо и убедившись, что остальные еще далеко, – представляю вам вашу личную охрану. Люди отменные, я сам отбирал их. Они дали клятву оберегать вас в мое отсутствие.

Личная охрана? Это еще что за фокусы? Исс, разумеется, не выказал своего удивления и спокойно оглядел всю семерку, запоминая их лица и замечая, как они вооружены. Молодцы хоть куда – и в черных плащах, а не в красных, как полагалось бы по форме. У скрепляющих плащи собачников глаза рубиновые – стало быть, все телохранители прослужили не менее десяти лет. Двоих Исс узнал. Аксел Фосс известен как Охотник за Рыцарями, поскольку убил в свое время множество Клятвопреступников. Он в Рубаках уже двадцать лет и дослужился до капитана-протектора. Другой – это Стовен Далвей, белокурый красавец, любимчик знатных дам. Исс завербовал его шестнадцать лет назад в Нищенском Городе, увидев, как тот бьется в одиночку с Королем Сводников и двумя его подручными. Сестра Стовена вроде бы перестала пользоваться спросом и потому недоплатила самозваному королю Эдо Шрику, а король велел высечь ее за это. Далвей убил его на улице Пяти Изменников, и при этом присутствовала половина Нищенского Города.

Слыша, как приближается его свита, Исс скомандовал гвардейцам «вольно» и вышел из башни, велев Ножу следовать за собой.

Нищенский Город славится своими рынками, и торговцы у ворот как раз ставили свои столы и разворачивали навесы. На жаровнях в обжорном ряду уже шипели колбасы и свиные ножки. Через ворота в город тянулись запряженные мулами тележки, везущие зерно и коренья из северных поместий. Темнокожие служители Храма Костей продавали сливы и медовые дыни из храмовой теплицы. Однако все, кто был на площади, прервали свои занятия при виде правителя и Ножа.

– Значит, ты хочешь окружить меня тройной защитой, пока будешь воевать с кланами? – осведомился Исс, не заботясь о том, что его услышат посторонние. – У меня уже есть своя почетная гвардия и рота темных плащей. Хочешь учредить стражу внутри стражи?

– Я хочу, чтобы к моему возвращению вы были живы, только и всего, – повел могучими плечами Марафис.

Исс перевел дыхание. Нож сказал хоть и жестко, но верно. Самое худшее, что может случиться с Марафисом, – это если правителя убьют в его отсутствие. Город не станет ждать, покуда он вернется, и когда новость дойдет до Ножа в клановых землях, в Венисе уже появится новый правитель. И что тогда будет с Ножом? Новые правители боятся всего на свете и первым долгом норовят расправиться со своими соперниками. Марафиса не допустят в город или, хуже того, сделают так, чтобы он не вернулся туда живым.

Исс вышел на площадь, очищая место для идущих следом баронов и гвардейцев. Семерка телохранителей тут же потеснила толпу, образовав вокруг правителя вольное пространство шириной пятьдесят футов. Исс улыбнулся краями губ. Итак, Марафис хочет, чтобы правитель был жив, пока он сам, Нож, не будет готов убить его. Одна бессмыслица за другой – но чего же еще ожидать от города, основанного бастардами?

– С тобой на север отправятся сыновья многих знатных домов, – сказал Исс, когда Нож стал с ним рядом. – Это очень полезно – взять своих соперников на войну.

– Полезно для нас обоих, правитель, – проворчал Марафис. Исс не мог этого отрицать. Глядя на юг, на окутанную туманом Смертельную гору, он сказал:

– Держи Белого Вепря поближе к себе.

– Я так и собирался. – Марафис потрогал пустую глазницу. Исс слышал, что увечье причиняет Ножу боль, но тот отказывается облегчить ее чем бы то ни было. – Мне сдается, за сынком следить проще, чем за матушкой.

Ну и дурак, с некоторым удовлетворением подумал Исс. Что возьмешь с сына мясника, выросшего в вонючих трущобах, – разве такой знает вкус в женщинах? Он довольствуется служанками, шлюхами и подавальщицами в трактирах. Где ему раскусить красавицу знатного рода. Исс, не в пример ему, знал, что сын намного опаснее матери: Лизерет Хьюс почти не скрывает своих чувств, а Гаррик всегда хладнокровен. Нож этого не видит – в Лизерет он замечает только надменность и острый как бритва язык.

– Прикажи подать лошадей, – распорядился Исс, наконец-то воспрянув духом. – Обход закончен.

В ожидании Исс призвал своего казначея. Бароны начинали проявлять нетерпение. Они не могли послать за собственными конями, пока правитель не отправится в путь, и чувствовали, что находятся в недостойном положении. Маллистер Грифон, владетель Острых Земель, так и кипел от злости. Он попытался пройти вперед, но Аксел Фосс отстранил его. Лизерет Хьюс оберегали пятеро ее людей, неизвестно откуда взявшихся. Она была не так глупа, чтобы идти от ворот пешком, хотя бы и под охраной, однако они стояли вокруг нее в своих ливреях дома Хьюсов, всему народу на погляденье.

Исс восхищался ее смелостью. Но казначей уже подал ему мешок с монетой, и это отвлекло торговцев от Лизерет.

– Господа купцы, – обратился к ним Исс звучным голосом, который выработал еще при Боргисе Хорго, – я слышал, что на рынке у Нищенских ворот продаются лучшие в городе товары. Хочу сам убедиться в их качестве. Пусть каждый из вас приготовит корзинку самого лучшего, что у него есть. Мой казначей купит это у вас от моего имени и доставит в крепость.

По площади пробежал взволнованный ропот: торговцы прикидывали, какую выгоду принесет им это неожиданное предложение. Исс между тем развязал мешок, и золото с серебром заиграло на солнце.

– А платить будете настоящую цену? – спросил какой-то подозрительный виноторговец.

– И один сребреник сверху, – ответил Исс, возвращая мешок казначею.

Он испытал восхитительное чувство, следуя на коне через площадь среди целого хора славословий. Марафис, едущий рядом на вороном коне в красном уборе гвардии Рубак, наблюдал и мотал на ус. При повороте на широкую Островерхую дорогу Нож сказал:

– Ловко вы это. То, что вы купили у них товары, польстило им больше, чем если бы вы роздали деньги просто так.

Исс кивнул. Он сам порой не мог понять, учит он Ножа или предостерегает.

Островерхая дорога, самая широкая улица в городе, тянулась с севера на юг, от Нищенских ворот до Суда Четырех. Во времена лордов-бастардов она называлась Частоколом из-за железных пик, расставленных на протяжении всех трех ее лиг: на них насаживали изменников и воров. При позднейших правителях улица раздалась и украсилась. На ней появились нарядные арки, каменные статуи и дворцы, где правители держали своих наложниц, своих бастардов и свое золото. Террик Хьюс построил точно посередине большую бойцовую арену, Халдер Добытчик прорыл потешные каналы и насадил глубинные сады, которые зимой покрывались льдом, – но пики убрать даже и он не осмелился. Пронзенные Чудища – это военная эмблема Вениса, и весь город, можно сказать, состоит из кольев, пик и шпилей.

Исс, проезжая, рассеянно считал пики. Одни совсем разрушились от морозов и ржавчины, на других красовались красные ленты, оповещающие о будущих брачных союзах и приглашающие всех, кто знает о каких-либо препятствиях к осуществлению оных, обратиться к такому-то священнику. Любимым развлечением горожан в праздничные дни было прогуливаться между столбами и читать, что написано на лентах. Их обязана была вывешивать каждая вступающая в брак пара, и знатных от низкорожденных отличало только качество лент.

Исс, повернувшись к Марафису, сказал:

– Пора и тебе жениться, Нож. Тот, кто хочет стать правителем, должен владеть землей.

Марафис пробурчал что-то, из чего Исс заключил, что тот внимательно его слушает.

– Нельзя править этим городом без баронов. Положим, ты даже возьмешь власть, но надолго ли ты ее удержишь? Все торговые тракты в руках баронов, они же выращивают зерно и скот. Ты откроешь ворота настежь, но подвоза не будет, и в Венисе начнется голод. Ты разошлешь своих братьев-гвардейцев по всем поместьям, но баронское ополчение будет сражаться с ними на своей земле, а Нищенский Город и Морозные ворота тем временем взбунтуются. Кого они пойдут громить – баронов? Нет. Те будут сидеть в своих вотчинах за пределами города.

Доехав до конца Островерхой, Исс направил коня на восток, по Водной улице, что шла от Смертельной горы. Вдоль нее булькали грязью минеральные источники и теснились как попало бани, дубильни и бойни. Семеро гвардейцев образовали широкое кольцо вокруг правителя и Марафиса. Смертельная гора, как бывало каждое зимнее утро, заслонила солнце, и улицу окутали ложные сумерки. Исс достал из-за пояса мягкие замшевые перчатки.

– Тебе необходимо собственное поместье, а получить его ты можешь, только вступив в брак. Женись на дочке барона, и ты станешь одним из них. Сравняешься с ними силой, и они будут уважать тебя и бояться.

Нож задумался, дыша полной грудью и раздувая ноздри.

– Стало быть, это нужно для того, чтобы заслужить их уважение?

– Ты сам знаешь, что да.

– Вы тоже должны знать, что женитьба на баронской дочке меня бароном не сделает. Их титулы и поместья повязаны между собой крепко-накрепко. Понадобится особый указ, чтобы я мог унаследовать поместье, а с ним и титул, после смерти моего тестя.

– Указ будет.

Марафис наконец повернулся лицом. Его пустую глазницу наполняла густая тень.

– Вы даете мне слово?

Исс кивнул.

– Скажите вслух.

– Даю тебе слово. – Исс укротил вспыхнувший было гнев, зная, что дело еще не закончено. Пустив коня легкой рысью, он сказал: – Я как раз думал, на ком бы тебе жениться. Подходящих невест не так уж много, но я, кажется, нашел одну. Катрина Маллион с Хвойных Земель. Она единственный ребенок и наследует своему отцу, а первый ее муж умер, не оставив потомства.

Шли мгновения, а Марафис все молчал. Над ними пролетел косяк белых гусей. Нож жестом велел Стовену Далвею занять место рядом с правителем при въезде на людную площадь Пенгарона.

Исс уже готов был взорваться, когда Марафис, взявшись за подбородок, проронил:

– Хвойные Земли – это ведь на болоте?

На этот раз Иссу стоило труда подавить свой гнев.

– Возможно. Я не вижу, какое это имеет значение. Хвойные Земли расположены у западного склона горы, близ Гагарьего озера – отчасти, быть может, и на болоте. Что из этого? Катрина молода, родовита и готова вступить в брак, а ее отец нуждается в звонкой монете.

– Вы уже говорили с ним?

– Прощупал почву. – На самом деле Исс пошел несколько дальше, но признаваться в этом не желал. Он подготавливал этот брак уже более месяца. Эдвард Маллион – пьяница, игрок и расточитель, промотавший свое наследство. С Хвойных Земель получают тростник, птицу и торф, но за последние десять лет поставки сильно упали, и поместье едва себя окупает. Маллион уже принял сто монет Нищенского Золота из казны правителя, дав взамен слово, что не будет искать для дочери других женихов. Исс считал этот брак хорошей партией. Хвойные Земли – поместье не из важных и притом находящееся в упадке; оно хорошо послужило бы его цели.

– Катрина Маллион была на Зимнем Празднике в крепости и вскружила немало голов, даже будучи в трауре.

– Но никаких обещаний вы пока не давали?

– Нет, – солгал Исс.

– Это хорошо, потому что я свое уже дал, – сказал Нож, пришпорив коня.

Площадь Пенгарона со своими золотых и серебряных дел мастерами, оружейниками, кузнецами и вальцовщиками поплыла у Исса перед глазами. Он почти чувствовал, как ножи вонзаются ему в спину. «Это самое я почувствую в миг своей смерти, – думал он, – сознание того, что меня предали».

Усилием воли он запретил себе думать об этом. Солнце вышло из-за горы и озарило площадь. Оловянные миски на ближнем лотке засверкали, как драгоценные камни. Нож впереди разговаривал с Акселом Фоссом, остальные шестеро сомкнулись вокруг правителя, побужденные к этому замедленным ходом его коня и застывшим выражением у него на лице.

Исс ощущал свое сердце как живой, подвижный груз. Его одурачили. Одурачили! Вскинув подбородок, он послал одного из гвардейцев купить в одном из ларьков дорогую чашу. Она была совершенно ему не нужна, но не мог же он допустить, чтобы Нож понял, какое действие произвели его слова. Пусть думает, что правитель замешкался лишь ради этой покупки.

Он сделает свой ход, как только запахнет кровью.

Послав коня вперед, Исс догнал Ножа, и они вместе свернули на мощенную белыми плитами аллею, ведущую к Крепости Масок.

– И кто же счастливая избранница? – немного погодя спросил правитель.

– Лиона Сторновей.

Сторновеи... Один из пяти великих домов Вениса. Роланд Сторновей ведет свою родословную от лордов-бастардов. Они дали городу дюжину правителей и бесчисленное множество казначеев, Верховных Дознавателей, Генеральных Протекторов и полководцев. Владения Сторновеев огромны. Их земли на востоке граничат с Собачьей Трясиной, а сундуки, как говорят, до краев полны сулльским золотом.

– Прекрасная партия, – с полнейшей невозмутимостью проронил Исс.

Марафис пожал плечами, насколько это было доступно при их ширине.

– Пожалуй. На этой шлюхе пробы ставить негде, и с головой у нее неладно, но мне подходит. Я буду держаться подальше от нее, а она от меня – переспим разок, чтобы брак скрепить, и довольно.

– Какая поэзия.

Марафис отрывисто хохотнул.

Как же он это обстряпал? Сторновеи и Хьюсы – извечные соперники, и Марафис мог, допустим, поручиться Роланду, что Гаррик Хьюс никогда не станет правителем. Однако гордость Сторновеев общеизвестна. Отчего они согласились отдать свою дочь отпрыску Морозных ворот? Но тут Исс вспомнил.

– Лиона, говоришь?

– Ага. И если вам вспоминается та, которую поймали на сыне переплетчика, то это она и есть.

– Скандал, помнится, был громкий.

Марафис снова привел свои плечи в движение.

– Это сыграло мне на руку. Роланду уже несколько месяцев не терпится отделаться от нее. Никто из порядочных людей ее брать не хотел – тут-то я и подвернулся, – хищно осклабившись, поведал он.

На свой низменный лад Нож умен, и забывать об этом не следует. Он выкинул ловкий фортель, изъявив желание взять за себя распутную дщерь знатного дома. Роланд Сторновей, должно быть, живот надорвал от смеха, но старый дуралей недальновиден и не понимает, что подписал себе этим смертный приговор.

– Кажется, Лиона – одна из трех дочерей? – небрежно осведомился Исс.

– Старшая. Есть еще сын, тоже Роланд.

– Хворый?

– Будет хворым.

Исс кивнул. Сколько же кругом дураков, и один из них – он. Не далее часа назад он дал слово издать указ, который позволит Ножу унаследовать титул и владения его жены. Убрав с дороги отца и сына, Нож станет владетелем Высоких Земель, Горных Перевалов и Рапсовых Полей. Совсем недурно для сына мясника, особенно если учесть, что нынешний правитель Вениса владеет только Раздробленными Землями.

С неприятным жжением в животе Исс спросил:

– Когда же следует ожидать радостного события?

– Скоро. Еще до того, как я выступлю на север. Йон Руллион согласен обвенчать нас. Сказал, что обряд может состояться в Сестрином храме у Суда Четырех.

Так Верховный Дознаватель знает об этом браке? И согласился обвенчать их? Исс с трудом скрыл свое удивление. Йон Руллион заодно с Ножом? Нет, конечно же, нет. Просто сей праведный муж хочет услужить и нашим, и вашим. Не он ли возжигал амбру, когда Гаррик Хьюс проходил Посвящение? Не он ли наставлял малых сыновей Маллистера Грифона в их Добродетелях? Руллион, как священнослужитель, сам правителем быть не может, но это не уменьшило в нем стремления к власти. Главное для него – не допускать в город Клятвопреступников: он не потерпит никакого соперничества в борьбе за души человеческие.

Эти мысли успокоили Исса. Йон Руллион не оказывает Ножу особого предпочтения, вовсе нет. Суть дела не в Руллионе, а в том, что Нож сделался достаточно ловок и хитер, чтобы представлять подлинную угрозу для своего правителя.

Исс бросил косой взгляд на Генерального Протектора города Вениса. Тот выковыривал клеща из шеи своего скакуна здоровенным, как острие стрелы, ногтем.

– Надо будет подумать о достойном свадебном подарке.

Марафис вытер пальцы об овчинный потник.

– Могу подсказать, если хотите.

– Да?

– Вы могли бы устроить свадебный пир в крепости. Стало быть, всем баронам и влиятельным лицам города волей-неволей придется этот пир посетить. Приглашение Генерального Протектора еще можно отклонить, приглашение правителя – вряд ли.

– Хорошо, я так и сделаю.

– Премного вам благодарен.

В голосе Ножа впервые послышалось нечто похожее на облегчение. «Видимо, он был не так уж уверен во мне», – подумал Исс.

Один за другим затрубили рога – это часовые на крепостной стене увидели, что правитель приближается. Крепость Масок смотрела прямо на них своей северной стороной – город в городе, с четырьмя неодинаковыми, пронзающими небо башнями. Ветра со Смертельной горы еще не начали дуть, и знамена с птицей-собачником безжизненно поникли на древках.

Из конюшенных ворот им навстречу выехали гвардейцы. Марафис, благополучно доставив правителя в крепость, немного отстал.

– Нож, – распорядился Исс, проезжая под грязными зубьями решетки, – изволь прийти ко мне в Рог.

Не дожидаясь ответа, он проехал к конюшне и спешился.

На крепостном дворе все еще клубился туман, и было холодно. Между плитами во время оттепели образовались трещины, и оттуда пахло горой. На пути в Рог к Иссу обращались просители. Их допускали в крепость каждые десять дней, и десятки горожан ожидали во дворе, когда правитель закончит свой обход. Исс только отмахивался, идя мимо них. Позже он позаботится, чтобы чаша, купленная им на площади Пенгарона, досталась кому-нибудь из неимущих – остальные и так обойдутся.

Двухсотфутовый Рог был второй по вышине крепостной башней. Четырехугольный, в отличие от трех других круглых башен, с многочисленными вкраплениями железа и листового свинца. Он строился после Бочонка, но прежде Фитиля и ни для какой цели толком не подходил. Терон Хьюс, желавший, чтобы в новой башне красота сочеталась с неприступностью, не добился ни того, ни другого. Нижние этажи Исс сдавал придворным вельможам. Иметь апартаменты в крепости было модно, и доходы позволяли содержать башню в сносном состоянии.

Два верхних помещения и обнесенную стенами кровлю Исс оставил в своем распоряжении. Сейчас, поднимаясь по низким истертым ступеням, он шел именно туда, на крышу. На полдороге сверху стали слышны крики грачей.

Миновав грачевник, Исс вышел на каменную площадку кровли, уставленную насестами, плетеными клетками и огороженную деревянными кубами. Большие черные птицы дрались и копошились повсюду, поднимая оглушительный шум. Смотритель только что принес им червей, собранных с оленьей туши тут же на чердаке, и грачи взмыли вверх. Некоторые снижались в опасной близости от головы смотрителя. К Иссу они не приближались, чувствуя колдовской запашок – даже теперь, когда он уже много дней не чародействовал.

Корвик Молс, смотритель, запустил руку в корзину и достал пригоршню извивающихся червяков. Он раскидал их, белых и жирных, по крыше, и грачи упали на них, как саранча на пшеничное поле. Они выклевывали глаза друг дружке и с кровью выдирали добычу из чужих когтей.

Нож явился в самый разгар этой свалки.

Исс сразу понял, что Марафису не по себе: тот жался у двери и не спешил присоединиться к своему правителю, стоявшему посередине. Вот и хорошо – пусть помается. Очередную горсть червей Корвик для забавы подкинул высоко в воздух, и самые проворные птицы ловили их на лету. Нож, втихомолку бранясь, пригнул голову. Не в силах больше терпеть, он спросил:

– Вы звали меня, правитель?

– В Венисе это священные птицы, – вместо ответа промолвил Исс. – Грачевники размещены на трех из четырех наших башен. В Фитиле я, кроме того, держу своих ястребов, а на Кости когда-то жили собачники. Они сидели на ее шпиле, а гнездовались на чердаке. Красивое, наверно, было зрелище, когда они кружили над крепостью. Ты знаешь, что их крылья в размахе насчитывали тридцать шагов?

– Нет, не знаю. – Марафис отмахнулся от слишком близко подлетевшей птицы.

– Их яйца разрешалось есть только правителям.

– Скажите, что вам от меня нужно, правитель, – вскричал Нож, совсем ополоумев от мелькания птиц, чьи клювы угрожали его единственному глазу.