Текст книги "Изумрудное пламя"

Золото! Девять чудесных маленьких бочонков.

Никогда в жизни Зик не мог и мечтать, что улыбнется такая удача. Мальчиком он был для всех тупицей-Зиком, не способным выучить буквы, постоянно битым отцом, пока в возрасте тринадцати лет он не решился убежать из дома. Потом его опять бил и издевался над ним, как мог, бродяга, подобравший его на дороге. Но он рос и крепчал с годами, пока его не перестали бить окружающие. Настала его очередь. Да, он уже не был таким тупым, как раньше. Его подцепил Билл. Он решил, что они станут калифорнийскими королями. У них будут собственные порты и доки, свои корабли. На этом можно сделать сумасшедшие деньги!

Но это были планы Билла. Зик же хотел одного: от души нажраться виски и говядины. Затем он поставит на карту все – и выиграет. Тогда он купит роскошный дом, заведет красивую лошадь с отделанным серебром мексиканским седлом и пышнозадую сексуальную мексиканочку…

Рука его ощупала один бочонок и потянулась к следующему, такому же тяжелому.

Интересно, что сказал бы Билл, если бы узнал, что ему доставляет удовольствие ощупывать золото. Для его напарника золото было всего лишь средством для достижения определенных целей. Он никогда не стал бы трогать его вот так, только дли удовольствия. Зик был в этом уверен. Билл не умел, мечтать. Он все планировал.

Зик потянулся за третьим. Они будут богаты, думал он. Богаче, чем он мог себе представить. И никто из лагеря даже не подозревает, что с ними едут двое– мужчин, ограбивших чикагский банк. Обстоятельства того дня в сознании Зика уже подернулись дымкой. Он забыл, как выглядела кровь, хлеставшая из огнестрельной раны, и помнил лишь, как Билл пододвигал к нему брикеты.

Зик вытащил бочонок из-под фальшивого дна. Ему страстно захотелось посмотреть на монеты, потрогать их пальцами, полюбоваться их благородным, чуть тусклым блеском, потереть монетку, пока она не засверкает. Он развернул сверток. Но вместо золота обнаружил кусок деревяшки. Зик тупо уставился на нее. Сердце его бешено колотилось. Рот открылся.

Кто-то украл золото и подменил этой деревяшкой!

Вялость сразу испарилась. Зик поспешно стал доставать свертки один за другим и быстро разворачивать промасленные тряпки. В остальных было золото, только золото.

Зик метался по повозке. Кто мог это сделать? Ведь всегда кто-то из них – Билл или он – находился рядом с повозкой. И пока не умер пес, а это случилось незадолго до той памятной вечеринки, к повозке никто не осмеливался подойти, не рискуя быть укушенным псом. А той ночью… Той ночью они оба играли в фараона. И тогда любой мог подойти к повозке. Любой, не исключая и самого Билла.

Зик зарычал и кинулся искать Билла.

Глава 35

Они подходили к Сорокамильной Пустыне, самому тяжелому участку маршрута.

Им было известно, что там нет травы, совсем мало воды, только раскаленный песок и палящее солнце.

Местами волам придется тащить повозки, по колено утопая в песке. Потери нескольких животных не избежать.

Никогда еще Эмери не испытывала такой жары. Даже здесь, у устья реки, тянуло жаром, как из открытой печи. Температура поднималась до ста – ста десяти градусов по Фаренгейту. Воздух был сух. Пот не стекал по телу, как это бывало в жаркие дни в Батон-Руже, а мгновенно испарялся.

Эмеральда старалась пить как можно больше и чаще. Чтобы заставить себя проглотить очередную пригоршню вонючей воды, она представляла себе запотевший бокал с лимонадом с плавающими в нем дольками лимона.

Жара взвинтила всех до предела. Марта Ригни то и дело бранила Саула, покрикивала на Мартина, которому никак не могла простить участия в карточной игре. Кэтти жаловалась на судьбу и ныла, когда ее заставляли нарвать травы для животных, даже Труди стала раздражительной.

А Зик Йорк и Билл Колфакс подрались не на шутку. Повода никто не знал. Но они едва не избили друг друга до смерти. Бен Колт и папаша Вандербуш с трудом растащили их, когда Зик собрался выдрать Биллу левый глаз.

– Это его рук дело, – бушевал Зик. – Что он делает из меня дурака?!

Мэйс Бриджмен рассказал, что в предыдущей партии один застрелил другого за то, что он постоянно подкручивал свой длинный ус, а другой убил брата за то, что перестал выносить звук его голоса.

Они строили планы перехода через пустыню. Придется выйти утром пораньше и идти ночью, связав повозки в одну цепь. Они смогут позволить себе остановиться всего на несколько минут, чтобы дать передохнуть волам.

* * *

Подготовка к походу заняла весь день. Все емкости были заполнены водой. На этот раз у Эмеральды уже не возникало вопросов относительно ночных горшков. Она уже поняла, что может наступить такой момент, когда и сама будет пить из них с большим удовольствием. Необходимо было запастись и травой. Все старались нарвать как можно больше. Заворачивали в одеяла, набивали старые матрасы, запихивали в повозки. Эмеральда напекла большое количество бисквитов, чтобы есть их холодными, так как дров для костра тоже не будет.

Наконец стемнело, и рвать траву уже больше было нельзя. Почувствовав легкое прикосновение руки к своей руке, Эмеральда оглянулась. Это был Бен.

– Поставь палатку, хорошо? Надо поспать.

Она взглянула на него. Он осунулся. Кожа обтягивала скулы, но в глазах все так же горело желание. Она выдернула руку.

– Я сказал, поставь палатку, Эмеральда. Нам предстоит трудный переход, и я хочу лечь пораньше. – Бен сжал губы. Он был зол.

– Ладно, – резко произнесла Эмеральда, представив, как он сейчас грубо возьмет ее…

В этот момент послышался крик. К ним бежала Марта. Фартук и темная юбка хлестали ее по ногам.

– Бен! Бен Колт! Вы должны прийти! Что-то с Мартином! У него страшные боли в животе! О, прошу вас, придите!

Эмеральда взглянула на Бена. Сейчас перед ней был врач, врач, отвечающий за жизнь больного.

– Приготовь мою сумку, Эмеральда.

Она схватила сумку е инструментами и лекарствами. Сердце ее сжалось. Марта сказала, что у Мартина страшные боли в животе. И как раз накануне перехода через пустыню. Не к добру это. И хотя он тоже играл на нее в карты, у Эмери не было ненависти к нему.

– Может, мне пойти с тобой? – спросила она, подавая сумку.

– Сомневаюсь, что ты мне понадобишься, – ответил Бен. – Его мать сможет помочь мне в случае необходимости.

Он ушел с Мартой. Со стороны повозки Ригни доносились стоны Мартина.

Дизентерия? Или что-то еще более страшное? Когда Эмери ставила вторую палатку, она услышала еще более пронзительные стоны.

– Мама, мама, – кричал Мартин, – мне больно!

Эмеральда откинула со лба волосы внезапно похолодевшими руками. Ей захотелось заткнуть уши. Стало темно, но прохлады не было.

Она уложила Тимми и Сюзанну в постель, заверив мальчика, что у Мартина болит голова и наутро все пройдет. Тимми подозрительно посмотрел на нее, но не стал возражать.

– Спи, – прошептала она, – завтра будет трудный день. Сам понимаешь, пустыня.

– Эмери, нам действительно придется пройти без отдыха сорок миль? – спросила Сюзанна.

– Сколько нужно, столько и пройдем.

Эмеральда поцеловала обоих детей и закрыла полог. Она села на низкий складной стульчик и принялась кормить Кальфа. Он сосал жадно, смешно всхлипывая и фыркая.

Хороший мальчик, думала Эмери. Кальф громко кричал, когда был голоден, но в остальное время только агукал. Ребенок, рожденный на пути в Калифорнию и названный в честь этой земли, должен дожить до того момента, как они придут туда. Он вырастет и возмужает среди роскошных долин этой сказочно богатой страны…

– Господи, прошу тебя, сохрани малыша… – прошептала Эмери.

Бен все не возвращался. Из повозки Ригни доносились тревожные голоса. Несколько раз Мартин вскрикивал.

Наконец Эмеральда положила малыша в корзину и вместе с ним забралась в повозку. Сняв нижнюю юбку, она поудобнее пристроилась на одеяле. Было жарко…

Помолившись за здоровье Мартина, она начала засыпать. Ей снилось, что она идет через пустыню, ноги ее утопают в песке и она никак не может их вытащить. Она изо всех сил напрягается, чтобы сделать шаг, потому что буквально в двух шагах перед ней огромный стол, полный яств, которые она когда-то ела в Батон-Руже: огромный с золотистой корочкой кусок запеченного мяса, салаты, тонко нарезанные розовые ломтики ветчины, фрукты, клубничный пирог…

Она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Если только она сможет вытащить ноги из песка, она дотянется до бокала с холодным лимонадом…

И вдруг проснулась оттого, что кто-то больно тряс ее за плело.

– Эй, мисс, не дури и заткнись, слышала? Чья-то потная рука легла на ее рот. Эмеральда моментально проснулась.

Она напряглась, готовая закричать. Но большая мясистая ладонь зажимала ей рот, закрывала доступ воздуха. Она не могла выдержать вони грязного, немытого тела и какого-то тошнотворного запаха. Он был сзади и буквально вонзался в нее своим телом.

– Эй, мисс Эмеральда, потише, а то мне придется сделать вам больно, а мне этого совсем не хочется.

Шепот сопровождался вонью изо рта говорившего. Она попробовала укусить его руку.

– Я сказал, лежи тихо! – На этот раз голос прозвучал громче, и теперь Эмери поняла, кому он принадлежит.

Чего он хочет? Глупый вопрос! Эмери прекрасно понимала, что ему от нее надо. Он боролся за нее в ту ночь, когда играли в фараона, и, очевидно, был разочарован. И сейчас он воспользовался отсутствием Бена и хотел взять ее в конце концов.

Эмеральда прогнулась, стараясь высвободиться из железных лап. Но он так крепко сжимал ее руки и ноги, что она не могла даже пошевелиться.

– Где это? Ну-ка признавайся, где это? – Он убрал руку от ее рта.

– Что?

– Слушай меня. Я не пил ничего, кроме лекарства, и знаю, что говорю. Ответь-ка мне по-хорошему. Слышишь? Потому что, если ты мне не ответишь, я убью эту вашу маленькую молочную коровку. Что ты на это скажешь?

– Вы… Вы не посмеете, – прошептала она.

– Посмею, еще как. – Зик ослабил хватку. – Да, я сделаю это, если ты не сделаешь, что тебе велено. И если ты хоть кому-нибудь скажешь, что я здесь был, даже Биллу…

– Я не скажу, обещаю вам. Осторожно, здесь ребенок, – добавила она. – Он в корзинке за вами.

– Проклятый ублюдок. – Зик икнул, распространяя вокруг себя мерзкий сладковатый запах. Видимо, это лекарство Уайта Тетчера, подумала Эмери. Ее едва не стошнило, когда он задышал ей в лицо.

– Скажи мне, куда вы его спрятали?

– О чем вы говорите?! Я не понимаю, о чем речь…

– Да о золоте, о чем же еще? Ты пряталась под повозкой, когда мы играли в фараона! Ты могла шарить повсюду без свидетелей. Мужчины были заняты игрой, а женщины ушли из лагеря.

– Но я не понимаю…

– Не прикидывайся дурочкой, стерва. И ты знаешь, где оно, потому что ты положила вместо золота деревяшку. У тебя была возможность, и ты знала, что мы везем с собой золото, и…

Золото! Голова у Эмери заработала четче. Золото! Так вот что Зик и Билл так тщательно охраняли в своей повозке! Вот почему они никогда не отходили от нее! Теперь понятна их суета во время переправ, вот почему только они могли позволить себе покупку новых волов в форте Хол.

– Иди помогай мне, я сейчас буду искать, – сказал Зик заплетающимся языком. – Билл считает, что я украл золото, но я докажу ему, что это не так. А для этого я должен найти его.

Эмеральда смотрела на Зика, едва различимого в темноте. Значит, эти двое где-то украли золото. Так вот почему они идут на Запад…

Она обрела наконец дар речи:

– Но почему ты так решил, Зик? Я даже не знала, что вы везете золото. И куда я могла его спрятать? Да и как я могла его взять?

– Ты спрятала его здесь, в повозке Бена Колта. Может, вы с ним в сговоре. Он ведь твой муж, не так ли?

– Но это просто смешно! Я терпеть не могу Бена! Я никогда не собиралась выходить за него замуж.

– Но он все же твой муж, не так ли? И ты скажешь мне, где спрятано золото! – Он больно вывернул ей руку, заломив ее за спину.

– Но я не знаю!

К тому времени, когда вернулся Бен, Эмери уже оправилась от шока. Она лежала тихо, глаза ее были сухими, только дрожь не могла унять: ее трясло как от озноба.

Услышав шаги Бена, Эмери закрыла глаза и притворилась спящей.

Она слышала, как он раздевался.

– Мальчик отдыхает, – сказал он. – в организм попала инфекция. Я сделал ему промывание желудка и кишечника и дал опиум. Думаю, что утром ему будет легче. По крайней мере я сделал все, что мог.

Эмери зашевелилась, подумав о бедном Мартине.

– Что с тобой происходит? – спросил Бен. – Ты что, думаешь, что я принес с собой чуму?

– Это… просто, наверное, от переутомления, – прошептала она.

Зик пригрозил ей ничего не говорить о его визите и о пропаже золота, иначе он убьет Босси. Он способен убить и Тимми, и Сюзанну, если будет не в настроении. И все это будет на ее совести..

– Так вот, можешь не волноваться, – сказал Бен. – Я устал, так что спи, мне не до тебя. Твои услуги сегодня ночью мне не понадобятся.

Эмеральда молча отвернулась. Она слишком перенервничала, чтобы реагировать на сарказм Бена.

Эмеральда проснулась от шума возле детской палатки.

– Эдгар, Эдгар! – кричала в истерике Сюзанна. – О моя собачка…

Бен еще спал. Эмеральда быстро натянула платье и выбралась из палатки. На сухой траве прямо перед ней лежал мертвый; Эдгар. Его убили острым камнем в висок. Маленькое тельце собаки со свалявшейся шерстью не могло не вызвать слез.

Тимми был вне себя.

– Кто это сделал, Эмери? Кто мог это сделать? – рыдал он. – Я убил бы его своими руками, я бы взял ружье и пристрелил его!

Эмеральда смотрела на мертвое тело, и страх мгновенно подступил к горлу. Она понимала, что это Зик сделал первое предупреждение. Следующими могли быть дети или Босси, если она не будет держать рот на замке.

– Тимми, – сказала она, – я… я не знаю, кто это сделал, но это произошло. Теперь нам остается только его похоронить. Будем надеяться, что он не очень страдал.

Тимми смотрел на нее ясными голубыми глазами.

– Конечно, он страдал! Разве ты не видишь? Разве ты сама не страдала, Эмери? Если я когда-нибудь поймаю убийцу…

– Тимми, у нас нет времени думать об этом, – сказала она, ненавидя себя за этот фальшивый тон, – нам предстоит пересечь пустыню. Если ты хочешь похоронить Эдгара, надо сделать это прямо сейчас. В повозке есть лопата, а сверху следует наложить камней… – Она запнулась, но, взяв себя в руки, продолжила: – Чтобы дикие звери не растащили труп.

Тимми посмотрел на нее.

– Земля слишком твердая. Я положу его на дерево, так, как делают индейцы.

– На дерево? Я думала, ты…

Она пошла разводить костер, стараясь не смотреть на окоченевший труп собаки. Бен вышел из палатки. Осмотрев ее, он нахмурился:

– Кто это сделал?

– Откуда мне знать, – с досадой проговорила Эмеральда, – путь слишком долгий, люди едва с ума не посходили. Может, Эдгар залаял, и кому-то это не понравилось.

Бен поджал губы:

– Ну что же, по крайней мере мы сэкономим на нем воду и еду. Позаботься о том, чтобы убрать труп, и приготовь повозку к переходу. Тащить придется много.

– Тимми хочет похоронить пса.

– Похороны? Для животного?

– Да, и если мальчик этого хочет, пусть так и будет. Он и так слишком много пережил, и, если он хочет похоронить свою собаку, мы не смеем ему в этом отказывать. Мы останемся здесь, пока церемония не закончится!

Бен взглянул на нее:

– Хорошо, но скажи ему, чтобы поторапливался. Он ушел к стаду, предоставив им самим совершать обряд.

К счастью, похороны оказались короткими. Тимми нашел тополь, одно из тех твердых деревьев, что росли повсюду, где была рядом вода, и положил на сплетенные ветви труп собаки, завернутый в одеяло. Эмери отдала ему одеяло, нисколько не жалея о том.

– Эдгар останется здесь, на дереве, где его никто не сможет достать. И вскоре от него, как от индейцев, не останется ничего, кроме горки белых косточек.

У них не было слов, чтобы сказать что-то друг другу в утешение. Сюзанна прочитала маленькую молитву, Эмери смахнула слезу.

На обратном пути они встретили Зика. Эмери смотрела в землю, изо всех сил борясь со страхом и ненавистью, но ничего не сказала.

Через два часа они достигли пустыни. Как часто возле ночных костров эмигранты шепотом переговаривались о внушавшем страх этом участке маршрута. И теперь Эмери воочию могла убедиться, что страх был не на-прасньщ. Солнце жгло кожу немилосердно, а едкая пыль оседала на лице, забивалась в складки одежды, и, несмотря на солнцезащитные очки, попадала в глаза.

Земля была серо-зеленого цвета от шалфея и горькой колючки, но кое-где попадались довольно большие острова солончаков, слепящих глаза белым сиянием. Резкий ветер наполнял воздух белой пылью, все кашляли. Буквально через несколько минут после питья рот становился сухим, язык, казавшийся огромным, еле помещался во рту, губы запекались.

Жар создавал миражи: города, затейливые башни, соборы, фонтаны. Однажды Тимми, ехавший верхом на Ветерке, схватил Эмери за руку.

– Смотри, смотри, – показывал он. – Видишь, большое озеро с водой, Эмери!

– Нет, Тимми, это не озеро. Помнишь, Мэйс рассказывал нам о миражах?

– Да, – неохотно согласился он.

Солнце поднималось все выше, пока не повисло в небе прямо над их головами. Изнемогающие от жажды волы валились с ног. Пора было отдохнуть, и все понимали это.

Но Мэйс ясно объяснил им, что они не могут позволить себе отдых, и красноречивым подтверждением его слов были белые косточки вдоль маршрута. Слабейшие из животных должны были погибнуть, остальные – продолжать путь.

Пал еще один вол, за ним – другой, третий забился в конвульсиях. Им оставалось только смотреть на это. Умер один из волов Бена, и им пришлось вытаскивать мертвое животное из ярма и ставить на его место другого. Ригани тоже потеряли скот.

Но, к облегчению Эмеральды, Босси оказалась достаточно выносливой. Змеральда шла с ней рядом, останавливаясь, чтобы подкормить ее травой и дать попить драгоценной воды. Когда корова пила, Эмери слышала, как завистливо подвывали томимые жаждой волы.

Вскоре после полудня они миновали человеческий труп. Он наполовину мумифицировался, наполовину превратился в скелет, иссушенный ветрами пустыни. Эмеральда со страхом и отвращением отшатнулась от него.

Труп, покрытый слоем щелочной пыли, больше походил на обломок скалы, чем на останки человеческого существа. Над ним крест-накрест лежали две дощечки с нацарапанной на них надписью:

«Джессе Стукер, родился в Бэтл-Крике, умер здесь в 1846 году».

Были ли у него жена, дети, кто-нибудь, кто бы оплакивал его смерть? И где этот город, Бэтл-Крик? Эмеральда остановилась.

Тимми подъехал к ней.

– Эмери, ты видела? – задыхаясь, произнес он. – Он весь высох, как мумия, он…

– Тсс… Впереди вдет Сюзанна, и я не хочу, чтобы она тебя слышала. Возможно, она не заметила этого несчастного, по крайней мере хотелось бы надеяться.

На пути им попадалось множество мертвых волов. Некоторые умерли недавно, многие – несколько лет назад. От них уже ничего не осталось, кроме груды костей. Они проходили мимо остовов повозок, мимо бочонков со сгнившим беконом, мимо выброшенных инструментов, ящиков, мешков с одеждой. Они видели целую повозку, с колесами и всем остальным, с изодранным в клочья парусиновым тентом. Они прошли мимо детского скелета, кости были разбросаны, будто в них рылись койоты.

Бен велел Эмеральде еще раз пересмотреть все вещи и избавиться от того, без чего можно обойтись. Она выбросила одежду, железный плуг, полупустую бочку с мукой.

С сожалением ей пришлось избавиться и от большей части книг, оставив только свой альбом с рисунками и новеллы Эдгара По, самую любимую книгу Тимми. Она надеялась, что вместо этих, по многу раз перечитанных книг они смогут купить в Калифорнии новые. Если же волы ослабнут и не смогут тянуть повозку, они умрут в этих песках, и им вообще никогда не понадобятся книги.

Солнце медленно совершало свой путь по небу. Наконец огненный шар приблизился к горизонту. Они остановились, чтобы проглотить холодные бисквиты и сушеное мясо, запив ужин теплой вонючей водой. Эмеральде так хотелось пить, что вкус воды она просто не заметила. Она готова была выпить целый бочонок, полить себя всю этой жидкостью, наслаждаясь тем, как влага впитывается в иссушенную жаром кожу.

Но Бен подтолкнул ее локтем, давая понять, что пора двигаться в путь. Впереди их ждали горячие ключи. Мэйс Бриджмен и Пьер Вандербуш ускакали вперед, чтобы сделать запруды для воды. Она остынет, и тогда животные смогут ее пить.

Когда они снова тронулись в путь, все чувствовали такую усталость, будто и не отдыхали.

Колеса повозок поднимали такую пыль, что идущим рядом было трудно дышать. Второй в цепочке прямо перед ними была повозка Вандербушей. Все члены этой семьи шли пешком, включая Гертруду, которая взяла в свою повозку Кальфа. Все их лошади пали, за исключением жеребца Пьера, и они вынуждены были избавиться от многих вещей, включая луковицы любимых тюльпанов Труди.

Первыми шли Ригни. Мартин был в повозке, он не мог идти. На остановке Эмеральда видела его, большеглазого и бледного. Видно было, что ему все еще плохо, но он не жаловался. Он старался убедить всех, что у него обыкновенная дизентерия и все скоро пройдет.

Они продолжали идти. Сюзанна устала, и Эмери усадила ее в повозку. И Тимми тоже ехал в повозке, так как устал Ветерок. Он напоил свою лошадку и дал ему столько травы, сколько позволила Эмери. Но Ветерок больше не мог нести на себе всадника.

Пал еще один вол. Бен был явно расстроен этим происшествием. Пришлось остановить караван, пока он оттаскивал в сторону тушу и менял вола. На этот раз Эмери была только рада тому, что они оставили повозку Уайлсов. Сейчас у них была пара сменных волов, и это их спасало. Они с Беном оказались в лучшем положении, чем остальные эмигранты. У Уайта Тетчера осталась только пара волов.

С наступлением темноты идти стало легче. Небо вначале окрасилось серым, подсвеченное всего несколькими звездами и бледной луной, затем сумерки сгустились, и небо осветилось фейерверком звезд.

Они остановились, распрягли волов, проглотили еще бисквитов и риса, запив всю эту трапезу бесценной водой.

К тому времени как караван подошел к горячим ключам, Эмери потеряла способность соображать. Она знала одно: надо идти вперед к цели, к воде. О Калифорнии больше не было речи. Ближайшая цель – дойти до воды. Все силы и вся воля были сосредоточены на том, чтобы поднять ногу, вытащить ее из песка и сделать шаг, потом то же самое проделать с другой ногой, и временами поднимать руку, чтобы смахнуть пыль с лица.

Мэйс Бриджмен ждал их у горячих ключей, усталый и весь покрытый пылью. Обезумевших волов вели на водопой к ручейку, образовавшемуся из перегороженного ключа. Вопреки собственной воле Эмеральда пошла туда, где Мэйс поил волов. Глаза их встретились. Он приблизился к ней:

– Эмери, с тобой все в порядке? Надеюсь, ты не очень устала?

– Со мной все прекрасно. Я только хочу пить, как и все.

– Понятно.

Взгляд его говорил куда больше, чем могли сказать слова.

– Мы потеряли двух волов, – сообщила ему Эмери.

Ей выло неловко. Больше всего ей хотелось упасть к нему на грудь, но вместо этого приходилось говорить какие-то малозначащие фразы, будто они были чужими людьми.

Как раз в тот момент, когда она придумывала очередную фразу, подошел Бен Колт. Он смотрел исподлобья и дотронулся до ее руки с таким видом, будто она была его собственностью.

– Эмеральда, пошли. Я должен тебе кое-что сказать.

Эмери неохотно повернулась к нему.

– Мартин умер, – сказал он коротко.

– Что? Умер?

– Да, умер в повозке. Как я полагаю, он был мертв уже несколько часов. Когда мы остановились, его мать пошла дать ему воды и увидела, что он мертв.

– Но ведь он сказал, что хорошо себя чувствует! Ему всего восемнадцать лет! – Эмери не могла примириться с тем, что произошло. Несправедливость судьбы бесила ее.

– Успокойся, – холодно сказал Бен. – Не хватает только женских истерик. Мальчик умер потому, что ему суждено было умереть. Неужели ты думаешь, что я не сделал всего, что мог сделать? Я тебе уже говорил: врач может немногое. Людям свойственно верить в чудо. А врач отнюдь не чудотворец, он может то, что может.

Бен повернулся к ней спиной и пошел к стаду. Эмеральда последовала за ним.