Текст книги "Опасный джентльмен"

Глава 16

Что-то случилось. Эдриан слышал в коридоре испуганные возгласы, да и по тону дворецкого можно было определить, насколько тот расстроен. Хлопали двери, издали доносился звон колокольчиков, но, пока графа оставили на время одного, его это не интересовало. Сидя у огня в Золотой гостиной, он не нуждался в их внимании.

Но действительно ли это Золотая гостиная? Он лишь смутно помнил кое-какие детали. Например, кресло, в котором он сидел, обито узорной тканью, а вот какой на ней рисунок? Он знал, что на каминной полке стоят богато инкрустированные часы деда, однако не знал, ходят ли они. Здесь много разных вещиц, которые он никогда не замечал, а теперь отдал бы полжизни, чтобы их увидеть.

Эдриан откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. И пусть ему не хотелось этого признавать, но он бы отдал жизнь, чтобы снова увидеть ее.

– Что тебе, Макс? – спросил он, когда открылась дверь.

– Нет, это я.

Застонав, Эдриан отвернулся от нее. Маленькая ведьма явилась не одна, если судить по надоевшему звону и пыхтению собак.

– Выгони отсюда проклятых тварей! – Он протянул руку в темноту, надеясь заехать по носу хоть одной из них.

– Бегите к Максу, детки, я должна поговорить с вашим папой.

Эдриан скрипнул зубами. Эта несносная девица опять пришла изводить его, раз по своей дурацкой привычке разговаривает с шавками, как с людьми. Господи, когда она воспользуется благоприятным случаем и оставит его? Услышав, что она выставила собак за дверь, а потом закрыла ее, граф повернул голову. Здесь она или нет? Шорох юбки, запах духов. Здесь.

– Что теперь? – спросил он.

– Тебе виски? Или бренди? За время нашего брака я так и не узнала, что ты предпочитаешь. – Видимо, она стояла у буфета.

– У меня единственное желание – чтобы ты ушла! – рявкнул он, не обращая внимания на внутренний голос, который пытался ему противоречить.

– Значит, твое единственное желание – превратиться в дряхлого старика? Черт бы тебя побрал, Эдриан!

Странно. Последний месяц она лишь робко отвергала его бесчисленные попытки выпроводить ее из Лонгбриджа. Он ощущал ее ярость, а потом услышал, что она подошла к камину.

– А если и так? Какое тебе дело? – спокойно возразил он. – Ты слишком тупа, чтобы осознать простую истину, но я не желаю, чтобы ты была здесь.

– Хватит! Я сыта по горло твоими жалкими попытками избавиться от меня.

– В таком случае, мадам, вы можете легко исправить положение, уехав отсюда.

– Ты отвратителен, но я тебя не оставлю.

Эдриан представил, как она дерзко тряхнула головой.

– И не позволю, чтобы ты в приступе жалости к себе отказывался от дорогих твоему сердцу вещей.

Жалость к себе? Граф презрительно фыркнул. Она думает, слепота – это так, пустяк, с которым человек может легко справиться?

– Ты ничего не понимаешь.

– Я не разрешила Льюису продать Грома.

– Ты… что?! – Задохнувшись от ярости, Эдриан встал.

– Я отослала тех людей, а потом каталась на Громе, пока он не устал, – весело объявила Лилиана.

– Ты не имела права отменять мой приказ! Каким бы немощным или дряхлым ты меня ни считала, я хозяин этого поместья!

– Если ты хозяин этого поместья, то и веди себя соответственно!

Побагровев, Эдриан ухватился за подлокотники кресла. Если бы он мог ее видеть, если бы мог…

– Грома целый месяц не выезжали, он застоялся. Прежде чем ты оторвешь себя от кресла, хочу тебе сказать, что в данный момент он вполне удовлетворен. Ну а что касается тех людей… Я не могу допустить, чтобы ты продал единственное, чем дорожишь.

– Посмотри на меня, Лилиана. Я слепой! Я никогда уже не сяду на него… Даже ты могла бы это понять!

Шуршание юбки, какое-то движение. Он вздрогнул, когда Лилиана положила руки ему на колени, и откинулся назад в тщетной попытке избежать ее прикосновений.

– О, Эдриан, – жалобно простонала она. – Ты не можешь ездить на Громе как прежде, но ты можешь выезжать на прогулку. Неужели ты не понимаешь, что делаешь с собой? Ты сдался без борьбы, позволив несчастью лишить тебя воли к жизни. Но я не собираюсь безучастно смотреть на это, и меня не волнует твое презрение. Я буду за тебя бороться, пока ты не осознаешь, что остался мужчиной. Ты можешь жить как раньше, Эдриан, тебе ничто не мешает, кроме твоего страха. Да, ты не видишь солнца, но чувствуешь его тепло и знаешь, что оно здесь. Разве нет? Солнце осталось на месте! – Лилиана всхлипнула и уткнулась лицом в его колени.

«Что это за женщина? – думал потрясенный граф, слыша рыдания в окружавшей его темноте. – Какая женщина будет оставаться с жалким подобием мужчины, если он предлагает ей свободу? Какая женщина способна разделить с ним его жалкую жизнь, забыв о собственной?»

Эдриан медленно провел рукой по воздуху, пока не коснулся ее головы. Он ласково погладил ее по волосам. Как бы ему хотелось снова увидеть густые золотистые локоны и любоваться всеми оттенками золота, когда на них падают солнечные лучи. Он никогда уже этого не увидит.

– Лилиана, послушай меня. Я очень ценю твое желание помочь мне, клянусь. Но ты должна понять, что я не стану прежним. Я не смогу гарантировать твою безопасность или защитить от обиды и только искалечу тебе жизнь. Поэтому я прошу… нет, умоляю: освободи нас обоих от этого кошмара и вернись домой. Я не могу сделать тебя счастливой… Поезжай в Грейндж или к Бенедикту. Вернись домой, Лили, и оставь меня в моем аду.

После долгого молчания она подняла голову, и у него вдруг появилось странное ощущение, будто взгляд ее серо-зеленых глаз проник ему в душу.

– Как ты можешь говорить, что больше не мужчина? – прошептала она.

– Потому что это правда, – терпеливо ответил Эдриан. Она вдруг обхватила его за плечи и с силой прижала к спинке кресла.

– Что ты делаешь?!

Вместо ответа Лилиана села к нему на колени, скользнула губами по его губам, нежно обвела их языком и начала целовать. Испуганный своей реакцией, Эдриан попытался столкнуть ее на пол, но она продолжала целовать его, пресекая любое сопротивление. Ее губы, запах, грудь, прижавшаяся к его груди, пробудили в нем животные инстинкты, неистовая страсть вдруг ожила, сосредоточившись у него в паху. Он боролся – по крайней мере ему так казалось, – но руки уже сомкнулись вокруг нее, сжали податливое тело, губы с нетерпеливой жадностью впились в ее рот. Ощутив солоноватый привкус слез, он заполнил ее рот языком, и Лилиана страстно приникла к нему. Желая большего, Эдриан начал искать вход в теплую влажность…

Неожиданно она соскочила на пол, оставив его задыхающимся.

– Ты и теперь будешь утверждать, что больше не мужчина? – хрипло спросила она.

Эдриану хотелось вернуть ее, посадить на колени, но он беспомощен и не сможет ее найти. Да и какой в том смысл, даже если бы он сумел подойти к ней?

– Это ничего не изменит, – мрачно сказал он. – Я слеп. Я все равно не способен ездить на Громе, заниматься делами или путешествовать. Я приговорен к жизни во тьме и в этом поместье. А ты можешь иметь все, чего не могу я, ты свободна делать все, чего не могу я. Поэтому не будь идиоткой, Лилиана. Уезжай!

Молчание. Он повернул голову в сторону буфета, затем к противоположной стене, пытаясь уловить какое-нибудь движение или звук. Наконец он услышал, что она уходит – уходит от него, – и подавил желание позвать ее обратно.

– Я уеду, когда луна превратится в круг сыра, – торжественно пообещала Лилиана.

Дверь открылась, потом захлопнулась.

Адская головная боль начала давить ему на глаза. Эдриан вспоминал, как только что держал ее в объятиях, вспоминал поцелуй, от которого еще горели его губы. Подумав о слезах, он старался представить, как выглядели глаза Лилианы. Черт возьми, почему он не может вспомнить ее глаз? Почему он не смотрел на нее по-настоящему, ну хотя бы раз, чтобы теперь вспомнить? И он тут же поклялся себе, что если когда-нибудь прозреет, то не упустит шанса заглянуть в ее глаза.

Следующее утро Лилиана провела в обществе Хьюго и Мод, выдергивая толстые бархатные шнуры из всех штор в западном крыле. Слуги тайком наблюдали за хозяйкой, когда она шла со связкой шнуров от одной комнаты к другой, а потом на кухне строили предположения, чем ее светлость занимается сейчас. Один сказал, что она разрушает дом в отместку за жестокое обращение с ней лорда Олбрайта. Молодая служанка покачала головой, настаивая, что миледи потеряла рассудок от горя. Разгорелся спор, действительно ли все Олбрайты умалишенные, после чего повар громко заявил, что граф пытался убить себя.

Послушав их разговор, Макс незаметно выскользнул из кухни и улыбнулся. Его леди очень умна, нужно отдать ей должное, с благодарностью подумал дворецкий. Она уже протянула шнуры над деревянной панелью вдоль коридора восточного крыла и теперь старалась прикрепить шнур к стене в дальнем конце.

– Леди Олбрайт?

Лилиана подняла голову и быстро выпрямилась.

– Не смейте говорить мне, что я должна оставить его в покое! – сурово заявила она.

В ее взгляде было что-то такое, отчего Макс протестующе замахал руками:

– Нет, нет, миледи!

Она явно устала. Волосы в беспорядке, на платье грязные полосы от пыльных штор, тонкие пальцы загрубели от работы, пока она прибивала шнуры к стене.

– Если позволите, я бы с удовольствием помог вам, – сказал Макс.

Когда все шнуры были натянуты, он наконец вернулся на кухню и сообщил безмозглым слугам, что это сделано для того, чтобы граф мог свободно ходить по дому. Кое-кто удивленно захлопал глазами, кто-то одобрительно улыбнулся.

Но этим Лилиана не ограничилась. Днем она послала управляющего за мужем, хотя тот умолял оставить его светлость в покое.

– Он слишком долго почивал на лаврах, мистер Льюис, – весело ответила Лилиана.

Сначала она услышала доносящиеся из коридора проклятия Эдриана, потом увидела его самого. Он вошел в кабинет мрачный, крепко держась за плечо управляющего.

– Добрый день, милорд, – жизнерадостно проворковала она.

– Какие разрушения вы произвели в моем кабинете на этот раз? – сердито проворчал граф и, нащупав стул, оттолкнул провожатого.

– Я просматриваю книги. Мистер Льюис намерен сделать новую крышу в доме Бейнза, и когда он сообщил об этом, я решила сначала взглянуть на расходы.

Управляющий побледнел от такой беспардонной лжи, затем провел рукой по горлу, показывая, что с ним сделает хозяин.

– Вы свободны, мистер Льюис, благодарю вас. Лорд Олбрайт будет в полной безопасности, обещаю.

– Вы не имеете права рыться в моих книгах! Льюис бросил на нее умоляющий взгляд, но Лилиана жестом отослала его.

– Раз вы не хотите заниматься поместьем, я подумала, что этим должен заняться кто-нибудь другой.

Управляющий выпучил глаза от ужаса и мгновенно ретировался.

– Ты сумасшедшая, – устало вздохнул Эдриан. – Как, по-твоему, я буду их просматривать?

– С чьей-нибудь помощью, – невозмутимо ответила Лилиана. – Но поскольку ты не выказываешь ни малейшего интереса к своим делам, я обязана удостовериться, что все в порядке.

– Уходи отсюда и пошли за мистером Льюисом. Она вызывающе раскрыла книгу.

– Ага! Ты израсходовал пятнадцать фунтов на керосин и пчелиный воск. Ужасно дорого, ты не находишь? Зачем нам воск? О, а здесь еще пять фунтов за колесную мазь… Я должна урезать эти расходы наполовину. Вычеркиваем.

– Лилиана! – воскликнул Эдриан и – о чудо из чудес! – встал со стула. – Ради Бога, прекрати! Ты не знаешь, что делаешь.

Вытянув перед собой руку, он сделал шаг вперед.

– Овес? Разве нам требуется овес? Тоже вычеркиваю.

– Ты хочешь, чтобы Гром остался голодным? Пожалуйста, убери книгу.

Эдриан споткнулся о низкий столик, выругался, но заставил себя идти дальше, тщательно обходя препятствия.

– Ливреи слуг уже поизносились. Я закажу тонкую английскую шерсть. Десять кусков ткани. И двух швей. Честно говоря, я представления не имею о цене, могу пока вписать лишь приблизительную сумму…

– Лилиана! – закричал граф, сделал еще несколько шагов, обнаружил стол, ухватился за его край и раздельно произнес: – Сейчас же убери книгу!

Она счастливо улыбнулась. Гром не сработал, ее поцелуй не сработал, но в конце концов она все же сумела задеть его за живое. Почему она не додумалась до этого раньше?

– А зачем? Ты ведь все равно не можешь ее видеть, – дерзко ответила Лилиана и умолкла, ожидая взрыва, который должен был последовать.

Эдриан опустил голову, чтобы справиться с бешенством.

– Ты что-нибудь писала? – наконец спросил он.

– Нет. Но если ты будешь говорить мне, что делать, я стану твоими глазами.

– Хочешь свести меня раньше времени в могилу?

– Это лучше, чем твое упрямство, – отпарировала Лилиана и снова улыбнулась.

Держась за крышку стола, Эдриан осторожно двинулся в ее сторону.

– Принеси мне стул – или его я тоже должен искать сам?

Она радостно вскочила, подставила ему стул, затем придвинула второй и села рядом. Он нащупал книгу, его пальцы легко пробежали по столбцам, которые он не мог видеть.

– Что ты обнаружила?

– Несколько счетов, из них явствует…

– Прочти мне один.

– За сто фунтов необработанного овса пять фунтов и шесть пенсов.

Кивнув, Эдриан указал на книгу:

– Тут есть страница с обозначением «конюшня». Найди ее, увидишь четыре графы…

Остаток дня он рассказывал ей о книгах, счетах, проверке годового дохода, балансовом отчете. Лилиана была на седьмом небе от счастья, наконец-то ощутив себя нужной, словно она действительно содействовала чему-то важному. Эдриан сидел рядом, улыбался, когда она задавала вопросы, терпеливо объяснял, ни разу не повысив голоса и ни разу не выказав пренебрежения. У них возникло общение, которого она так страстно желала.

Лилиана откровенно разглядывала мужа, восхищалась его красивым лицом, решительным подбородком, густыми волосами, падающими волнами на плечи. Он прекрасен, настоящий бог, восхищенно думала она, и когда Эдриан сказал, что хочет чаю, у нее появилась надежда, что эта чудесная близость между ними уже не исчезнет.

Увы, ничто не вечно.

Макс вошел раньше, чем она успела позвонить, и доложил о приезде гостей. Эдриан окаменел.

– Кто?

– Лорд Килинг, милорд… И… и лорд Бенедикт, – неохотно ответил дворецкий.

– Проведи их сюда и подай чай. – Когда дверь закрылась, Эдриан тихо спросил: – Лилиана, как он узнал? Она поникла. Разумеется, она не писала семье мужа, да еще без его разрешения. Видимо, это сделал доктор Мейтон.

– Я… не от меня. Возможно, доктор Мейтон?

Эдриан не успел ответить, потому что в кабинет уже входил Арчибальд Спенс, а за ним плелся Бенедикт. Она не видела лорда Килинга много лет, и разгневанное лицо маркиза очень ее удивило. Бенедикт нервно улыбнулся ей, но сразу перевел взгляд на брата, который медленно встал, держась за крышку стола. Только побелевшие пальцы выдавали его неуверенность.

– Отец, простите, если я не выйду поздороваться с вами, – виновато произнес он.

– Черт возьми, – изумился лорд Килинг, – так это правда?

– К несчастью, – усмехнулся Эдриан. – Думаю, вы еще не имели удовольствия познакомиться с моей женой. Леди Лилиана Олбрайт.

К ее величайшему изумлению, маркиз даже не взглянул на нее.

– Мне дали понять, что ты ослеп при попытке разнести на куски свою безрассудную голову.

Лилиана потрясение уставилась на лорда Килинга.

– И вы сожалеете, что я промахнулся, не так ли, отец? – ухмыльнулся Эдриан.

– Ты не остановишься, пока не разрушишь все, что тебя окружает! – прошипел маркиз. – Я знал, что твое легкомыслие в конце концов погубит тебя самого, и оказался прав. Взгляни на себя! Ты бесполезен для своей жены, для своего титула! Так-то ты платишь своему деду? Разве так должен отплатить мне? Я намерен обсудить твое поведение в суде…

– Лорд Килинг! – вмешалась Лилиана, шокированная его бесстыдными словами и поведением.

Но тот не удостоил ее ответом, а взгляд Бенедикта, в котором читалась мольба, вызвал у нее отвращение.

– Бремя теперь падет на меня, – продолжал маркиз. – Ты этого добивался?

– Отец, прошу вас, – промямлил Бенедикт.

Услышав смех мужа, Лилиана повернулась к нему. Эдриан стоял, скрестив руки на груди, и с такой насмешкой смотрел в сторону лорда Килинга, будто мог его видеть.

– Только вы, отец, способны воспользоваться трагической ситуацией, причем не спрашивая даже моего согласия. Я не просил вас приезжать сюда. Мне ничего от вас не нужно. Какие бы проекты ни родились в вашей голове, они бессмысленны.

– Бессмысленны? – заорал лорд Килинг. – Я не позволю трепать свое имя, а оно, к великому несчастью, связано с твоим. Сколько жизней тебе еще надо погубить? Разве убийства Филиппа не достаточно…

– Отец! – предостерегающе воскликнул Бенедикт. – Пожалуйста, будьте учтивым! Не сесть ли вам поближе к огню? Лилиана, у вас найдется виски?

Он схватил отца за рукав и потянул к камину, однако лорд Килинг не тронулся с места.

– Я не хочу виски, Бен. И не намерен оставаться тут ни секунды дольше, чем это необходимо.

– Тогда вы слишком задержались, – равнодушно сказал Эдриан.

– К несчастью, Олбрайт, я должен оценить ущерб, нанесенный Лонгбриджу. Ты получил наконец по заслугам, но Бенедикт тоже внук твоего деда, и я не позволю тебе губить его наследство.

– Он не губил Лонгбридж! – в ярости закричала Лилиана. – Он привел его в порядок! Когда мы сюда приехали, тут было ужасно, а он…

– Лилиана, не трать силы, – оборвал ее страстную речь Эдриан.

– Леди Олбрайт, – ледяным тоном произнес маркиз, – вы чрезвычайно меня обяжете, если дадите мне поговорить с моим сыном наедине.

Она даже онемела от такой несказанной грубости. И это в ее собственном доме!

– Извините, – с опасным спокойствием сказала она.

– Бенедикт! – Граф махнул в ее сторону. – Пожалуйста…

Тот, видимо, понял его желание, потому что подошел к невестке и взял ее за локоть.

– Я бы хотел посмотреть ваши чудесные картины. – И, не дав ей возразить, повел к двери.

– Бенедикт, я должна…

– Вы должны оставить Эдриана с отцом, – шепнул он и увлек ее в коридор, где чуть не столкнулся с дворецким. – Советую повременить с чаем, Макс, пока там не закончится разговор.

Бенедикт вывел Лилиану на террасу, а потом в сад, и когда она попыталась оторвать его пальцы от своего локтя, подтолкнул ее вперед.

– Им надо многое сказать друг другу, и это не для ваших ушей, – заявил он.

Лилиана шла молча, представляя, как Эдриан неуверенно садится рядом с отцом, слишком гордый, чтобы просить о помощи. Она видела лорда Килинга несколько раз, но такой мгновенной антипатии у нее не вызывал еще ни один человек. Нападать на своего сына! Неужели он не испытывает к нему жалости?

Тем временем Бенедикт привел ее в оранжерею, уверенно закрыл за собой дверь, потом взглянул на спутницу и нахмурился:

– О, дорогая, не надо сердиться. У них возникли кое-какие разногласия.

– Но это вряд ли дает вашему отцу право так дурно обращаться с Эдрианом.

– Может быть, так оно выглядит со стороны, – пожал плечами Бенедикт. – Однако Эдриан, бывало, обращался с ним еще хуже.

– Что вы имеете в виду? – с подозрением спросила Лилиана.

– Лишь то, что Эдриан был жесток к отцу, – уверенно сказал деверь и посмотрел на стену, где висели ее работы. – А когда Арчи требовалась помощь, Эдриан только смеялся. Он презирал отца. Как вы понимаете, я люблю брата, но теперь вам уже известно, что он не тот человек, кому вы можете верить. У него даже больше черт, заслуживающих презрения, чем, по-вашему, есть у моего отца.

– Эдриан никогда и ни с кем не обращался грубо, – ответила Лилиана, слегка поморщившись от собственной лжи.

То, что Эдриан говорил ей, звучало так же грубо, как и высказывания лорда Килинга. Она невольно покачала головой и, чтобы сменить неприятную тему, спросила:

– О каком суде упоминал ваш отец?

– О суде, где слушаются дела по особым обстоятельствам, дорогая, – терпеливо улыбнулся Бенедикт. – Ничего страшного, уверяю вас. О, вы закончили картину со старой часовней! Она великолепна!

Бенедикт принялся болтать о ее работах, но Лилиана не открывала рта. Что-то было явно не в порядке, и деверю было все известно. Она смотрела, как он расхаживает по маленькой студии и без умолку говорит, лишая ее возможности продолжить расспросы. Его нарочитая веселость была совершенно неуместной после того, что они слышали. Когда Лилиана уже с трудом скрывала раздражение, он наконец проводил ее обратно в дом. Проходя мимо кабинета, где царила тишина, она испуганно подумала, не убили ли отец и сын друг друга. Но в этот момент им навстречу вышел Макс со шляпой Бенедикта, и тот, бросив на дворецкого тревожный взгляд, схватил ее за руку:

– Видите? Они уже поговорили. Лилиана вырвала у него руку.

– Лорд Килинг ждет вас в карете, милорд, – объявил Макс, протягивая гостю шляпу.

– А лорд Олбрайт? Где он? – спросила Лилиана.

– Наверху, мадам. – Дворецкий как-то странно посмотрел на Бенедикта. – Его светлость требует вас к себе. И он исчез в том направлении, откуда появился.

– До скорой встречи, – сказал Бенедикт, глядя на ее губы. – Я же говорил вам, что не стоит беспокоиться.

Но когда он шел к лестнице, в его торопливой походке Лилиана заметила такое же беспокойство, как и во взгляде Макса.