Текст книги "Невеста по контракту"

– Пообещай, что постараетесь вырваться к нам как можно быстрее! – с ласковой требовательностью просит она. – И, пожалуйста, не затягивайте с детишками, – шепчет она мне в ухо. – Мужчинам всегда кажется, что обзавестись потомством они еще успеют. Им некогда задумываться о том, что с годами мы, увы, не молодеем. Если бы не женщины, человечество давно вымерло бы.

Мне больно и тоскливо, но я смеюсь. Мирабель треплет меня по руке.

– Большое-большое спасибо, что уважила меня. Поосторожнее в дороге.

Машу рукой, уже пятясь к парадной двери. Надо исчезнуть отсюда до пробуждения Нейла.

– Кстати, а где Нейл? – спохватывается Мирабель. – Ждет на улице?

Качаю головой.

– Он что, не проводит тебя до аэропорта? – озадаченно спрашивает она.

Прикладываю палец к губам и произношу громким шепотом:

– Я… не успела ему рассказать, что уезжаю.

– Как это так? – недоумевает Мирабель.

– Он еще спит, я не захотела его будить, – сбивчиво объясняю я.

Старушка – может, в надежде задержать меня – продолжает расспрашивать:

– Когда же тебе позвонили?

– Гм… около часа назад.

Мирабель смотрит на часы.

– Сейчас почти семь. Если тебе позвонили в шесть, значит, в Нью-Йорке была ночь. – Она качает седой головой. – Что-то я ничего не пойму.

Я, почти приблизившись к двери, приподнимаю руку.

– Наш режиссер… известный полуночник. А положение, сами понимаете, критическое.

Мирабель задумчиво кивает. Ее лицо становится детски растерянным, и мое сердце вновь сдавливает жалость.

– До скорой встречи! – как можно более воодушевленно произношу я.

Мирабель прижимает руки к груди.

– До скорого, дорогая!

Еду в Лондон потерянная и несчастная. Досады, как в случае с Маркусом, нет, но мучает более острая, почти непереносимая боль. Такое чувство, что сегодня ночью, когда я уснула, опьяненная любовью, Нейл умудрился вскрыть мое сердце и навек поселить в нем кусочек себя.

Когда объявляют посадку, отправляю ему сообщение: «Пришлось уехать по срочным делам. Побеседуем после». Четко и сдержанно. Без малейшей примеси глупых чувств. Надеюсь, он поймет, что беседа пойдет о нашей сделке. О первой, оформленной письменно, или о второй, устной. Но никак не о событиях прошлой ночи…

11

Бреннан отпустил меня на полмесяца, так что сегодня мне можно было спокойно выспаться и хоть целый день пробездельничать. Но я, представив, как с утра до вечера буду в который раз вспоминать разговоры с Нейлом, его взгляды, растерянность, заботу и нашу ночь, решаю выйти на работу немедленно.

Утро начинается как обычно: сверху доносится раскатистое «О-о-о-ливер!», пахнет свежесваренным кофе и светит солнце. Собираюсь очень быстро, не особенно заботясь о том, должным ли образом лежат волосы и подходят ли туфли к платью. Перед уходом бросаю случайный взгляд на халат Маркуса, что до сих пор висит на двери в ванную. Надо бы собрать все его вещи и сложить в сумку, чтобы, как только он явится, сразу отдать их и тут же выставить его вон, мелькает в голове мысль, а душа, к моему счастью, молчит. Теперь в ней тоска по другому парню, по тому, о ком мечтать нельзя.

Скажете, чересчур быстро я оправилась от прошлой любви и воспылала новой? Назовете меня ветреной, непостоянной, пустышкой? Поверьте, мои нынешние чувства глубокие и чистые. Почему они прокрались в сердце так внезапно и скоро? На подобные вопросы не найти ответа.

В издательстве меня поджидает сюрприз. Прохожу в огромный общий зал, разделенный перегородками на мини-кабинеты для полутора десятка человек, приближаюсь к своему закутку и вижу совершенно незнакомого парня. Он с сосредоточенным видом смотрит в экран компьютера и не замечает никого вокруг.

– Простите… – в растерянности бормочу я. – Меня зовут Сиара Купер. Я…

Парень поднимает голову. Весь его вид так и говорит: какого черта отрываешь меня от дел?! Внезапно складки между его рыжеватых бровей расправляются, а толстые губы растягиваются в улыбке. Он кивает.

– А, да! Мне сказали, вы будете в отпуске еще неделю, не меньше.

– Я вернулась раньше и хотела бы приступить к работе, – начиная злится, сдержанно произношу я. – Если не возражаете…

Парнишка не поднимаясь поворачивается ко мне на крутящемся стуле и протягивает руку.

– Я Бобби Уэйн. Меня взяли на ваше место.

Машинально обмениваюсь с ним рукопожатиями, в ужасе округляю глаза. О нет! Столько ударов подряд мне просто не вынести!

– Меня что… уволили?

Бобби смеется.

– Не уволили – повысили.

Уже? – недоумеваю я, вспоминая беседу с отцом Сюзанны. Я думала, подобные дела не делаются столь скоро. Как снег на голову обычно сыплются лишь неприятности.

Бобби кивает в конец зала. Смотрю туда и не верю своим глазам. Возле одного из отдельных кабинетов уже висит табличка: «Сиара Купер. Редактор».

– Сиара! – звучит у меня из-за спины знакомый голос, в котором ясно слышатся нотки легкого недовольства.

Поворачиваю голову и вижу Дженнингса.

– Доброе утро.

– Доброе, – с кривой улыбкой отвечает он. – Пока тебя не было, меня вызывал Бреннан. Все твои отчеты у него. Он собирался их изучить.

Киваю.

Дженнингс протягивает мне руку.

– Не знаю, как тебе удалось, но… мои поздравления!

– Спасибо, – бормочу я, уже шагая прочь.

На мое счастье, Бреннан у себя и соглашается принять меня почти сразу.

– Поздравляю! – восклицает он, как только я переступаю порог.

– Благодарю, но я никак не ожидала… – Слегка краснею и в нерешительности останавливаюсь в двух шагах от двери.

– Проходи же, присаживайся! – с улыбкой предлагает Бреннан. В столь благодушном расположении духа на работе его видишь нечасто.

Послушно сажусь. Оказывается, судьбе угодно меня потчевать не сплошь одними наказаниями. Незаметно вздыхаю, думая о том, что если могла бы выбирать, то лучше бы лишилась работы, но завладела бы сердцем Нейла.

– Почему ты такая растерянная? – с хитроватым прищуром спрашивает Бреннан. – Может, чувствуешь, что не готова шагнуть вперед? Не набралась достаточно опыта?

Качаю головой, прогоняя мысли о Нейле.

– Нет, что вы, наоборот. По-моему, я приносила бы гораздо больше пользы, если бы… – Умолкаю, думая о том, что могу показаться нескромной.

Бреннан смеется.

– Вполне с тобой согласен. Словом, осваивайся на новом рабочем месте и удачи тебе!

– Спасибо, – бормочу я, вставая.

– Да, и еще! – Бреннан поднимает указательный палец. – Насчет автора, о котором мы разговаривали. Советую пригласить его к себе и обстоятельно обсудить все, что вызывает у тебя сомнения.

У меня с плеч сваливается давний груз. Побеседовать с Браунингом лично, причем будучи редактором, – ничего более подходящего было невозможно себе представить.

В новых хлопотах рабочий день подходит к концу незаметно. Направляясь домой, я начинаю погружаться в омут дум про Нейла, когда у меня в сумке звонит телефон.

– Алло? – отвечаю я, не взглянув на экран. Надежду, что позвонит он, я лелеяла целый день вчера, а сегодня поняла: этого не случится.

– Сиара, – звучит из трубки сиплый, будто простуженный голос Маркуса.

Удивительно, но я не сразу его узнаю.

– Где ты? Уже вернулась? Покончила со своим делом?

Требовательность, с которой он засыпает меня вопросами, возмущает.

– Какая разница? – произношу я в ответ.

– Я хочу увидеть тебя, – с надрывом произносит Маркус. – Надо очень серьезно поговорить.

– Маркус, единственное, для чего нам еще нужно встретиться, – это чтобы ты забрал свои вещи, – нараспев произношу я.

– Да как ты не понимаешь! – вскрикивает мой бывший бойфренд. – Ты должна простить меня, должна дать мне еще один шанс!

– В этом нет ни малейшего смысла, – говорю я, чеканя каждый слог.

– О чем ты? – Маркус негодует так, будто это я, а не он, бросила его, найдя себе другого. – У нас давние, прочные отношения.

– Ты разрушил их, – перебиваю его я.

– Я всего лишь допустил ошибку. И, клянусь, больше никогда не заставлю тебя страдать.

Молчу. Что отвечать? Думать о возвращении к прошлому мне теперь не только не интересно, но даже скучно.

– Вчера я на бешеной скорости носился за городом на мотоцикле, – плаксиво-обвинительным тоном произносит Маркус. – Простудился, чуть не врезался в столб.

Мне делается смешно. Хочется съязвить, но в память о наших отношениях я отказываюсь от этой затеи.

– Послушай, моей вины в этом нет.

– А по-моему, есть! – сипит в трубку Маркус. – Если ты не научишься прощать сейчас, когда-нибудь в будущем кто-нибудь так же накажет тебя!

– Я прощаю тебя, – удивляясь собственному спокойствию, говорю я.

– Правда? – ласковым голосом спрашивает Маркус. Примерно так он разговаривал со мной в первое время нашего знакомства. Тоскую ли я по ним? Немного. Но эта тоска сродни грусти по детству, которого не можешь – да и не хочешь – вернуть.

– Да, правда, – невозмутимо отвечаю я.

– Тогда в чем же дело? – еще более ласково спрашивает Маркус.

Набираю полную грудь воздуха. То, в чем я собираюсь признаться, нелегко произнести, даже если чувства к человеку окончательно умерли.

– Дело в том, Маркус, что я больше тебя не люблю.

Несколько мгновений из трубки звучит оглушительная тишина. Такое ощущение, что потрясение Маркуса настолько велико, что он перестал дышать.

– Нет! Скажи, что ты это со зла, не всерьез! – Его голос дребезжит от испуга.

– Я всерьез. – Внезапно чувствую себя смертельно уставшей. Хочется скорее добраться до дому, отключить телефоны, не притрагиваться к телевизору и компьютеру, укутаться в махровый халат и просто посидеть на диване, поджав под себя ноги и закрыв глаза.

– Сиара, это просто смешно! – кричит Маркус.

– Всего хорошего. – Прерываю связь.

Телефон в моей руке снова затягивает знакомую мелодию. Я уже поднимаю его, чтобы отключить, но замечаю, что на экране высвечивается «Сюзи». Жму на кнопку приема.

– Привет! – ворчит моя подруга.

– Привет, – без особого воодушевления отвечаю я.

– Ты совсем потеряла стыд, – накидывается на меня Сюзанна. – Может, твое молчание намек?

– Какой еще намек? – вздыхая спрашиваю я.

– Ты что, больше не хочешь меня знать? И все из-за того, что я недолюбливаю твоего Маркуса? Да, он мне не по душе, но я могу его терпеть. Если желаешь, даже…

– У меня больше нет никакого Маркуса, – утомленно сообщаю я. Держать Сюзанну в неведении больше не имеет смысла.

– Как так? – ошарашенно спрашивает она.

В двух словах описываю ей невероятные события последних дней. Она присвистывает.

– Ну и дела! – На мгновение-другое задумывается. – Послушай, тебе ни в коем случае нельзя сидеть дома одной! Переодевайся и дуй к нам на репетицию. У нас всегда шумно, людно и интересно, сама знаешь. Скучать не придется.

– Спасибо, что заботишься обо мне, – говорю я. – Завтра непременно приеду. А сегодня хотела бы побыть одна. Слишком уж устала.

– Ты уверена, что нуждаешься именно в одиночестве? – недоверчиво уточняет она.

– Уверена, – отвечаю я.

– Ладно. Только не раскисай. Обещаешь?

– Обещаю.

Правильно ли я поступаю, что стремлюсь уединиться, не имею понятия. Но где-то в дальних уголках сердца шевелится еще неясное, дарящее надежду предчувствие. Нет, говорю я себе, проходя на кухню и раздумывая, сварить ли кофе. Нейл в Англии, да если бы уже и был здесь, мгновенно влился бы в привычный жизненный ритм и не выкроил бы на меня даже минуты. Впрочем, все это слишком неправильно, так не должно быть! – звучит внутри протестующий голос. Молодой, здоровый, привлекательный мужчина существует в мире, сотканном из иллюзий и самообмана, томится в плену у призрачных страхов и лишен возможности наслаждаться столь простыми и необходимыми радостями: ему никогда не создать семью, не стать отцом, не дождаться внуков.

Если, конечно, не произойдет некоего сбоя в его так прекрасно налаженной, изобилующей делами и встречами жизни. Я не сумела нарушить ее ход. Видимо, мне чего-то недостает.

Так и не сварив кофе, иду в гостиную, где все-таки забираюсь с ногами на диван и обнимаю себя.

Какое-то время сижу не двигаясь. Кажется, замерла, сочувствуя мне, вся вселенная. Нет, отмечаю я, обращая внимание на шум кипящей за приоткрытой балконной дверью жизни. По дорогам мчатся машины, где-то играет музыка, у кого-то из соседей на всю катушку включен телевизор. А во дворе ребенок надрывно кричит «ма-а!». Наверное, хочет, чтобы ему вынесли какую-нибудь игрушку. Или описался.

Поднимаюсь с дивана и иду на звуки вечернего города. Не желаю убивать время на страдания и одиночество. Надо встряхнуться, влиться в бурлящий поток бытия. Только бы набраться сил…

Едва переступаю балконный порог, чувствую странное движение. Нет, ко мне не пробрался ни вор, ни маньяк, не пожаловала и соседская кошка. Колыхнулся как будто воздух вокруг, встревоженный чьим-то взглядом, точнее тем, что этот взгляд упал на меня…

Замираю на месте и не решаюсь повернуть голову, но уже знаю, чувствую, что смотрит на меня не кто иной, как он…

– Привет, – вклинивается в мое оцепенение так полюбившийся мне голос Нейла.

– Привет, – еле слышно отвечаю я.

– Чудесный вечер, – замечает он.

Моя кровь от волнения не течет по жилам – несется. Я еще не вполне верю, что происходящее явь. Так и кажется, что эта новая встреча плод воспаленного от любовных мук воображения. Ее не должно было быть. Во всяком случае, так скоро.

– У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? – интересуется Нейл.

Только теперь осмеливаюсь повернуть голову. Да, это он. Не галлюцинация и не видение. Он, Нейл Барлоу, мой загадочный сосед и вчерашний любовник. Взволнованно сглатываю, смачивая пересохшее горло.

– Планы на вечер? Да, конечно. Конечно, у меня есть планы. – Господи, что я такое несу?!

Лицо Нейла становится каменным.

– Тебе снова позвонил… твой Маркус?

– Маркус? – переспрашиваю я, будто слышу это имя впервые. – Ах Маркус! Да, он звонил…

– И вы собираетесь устроить вечер воссоединения? – с мрачной усмешкой спрашивает он.

Смотрю на него и не могу наглядеться. Странно, но раньше он не казался мне настолько совершенным и неотразимым. И, самое главное, не влек к себе с такой пугающей силой. Надо бы напустить на себя равнодушие, не демонстрировать столь открыто, что я от него без ума.

– Может, и из Англии ты уехала, потому что тебя позвал он? – без иронии, с неприкрытой болью в голосе спрашивает Нейл.

До меня не сразу доходит смысл его слов. Думать о чем бы то ни было, когда, пусть после даже непродолжительной разлуки, вновь видишь столь дорогого тебе человека, для меня не так-то просто. В голове повторно звучит его вопрос, и мне делается смешно и вместе с тем берет тоска.

– Нет, из Англии… я уехала совсем по другой причине.

На лице Нейла отражается надежда, потом сомнение, потом грусть.

– Когда мы можем увидеться и поговорить?

Смеюсь, но смех звучит невесело.

– По-моему, мы сейчас и видимся, и беседуем.

Нейл дергает головой.

– Я имею в виду… не на балконах.

На миг представляю себе, что, потеряв меня, он вдруг понял: я и есть его спасение, и душа замирает от волнения и радости. Но в ушах вдруг звучат обрывки его фраз: сердце возвело вокруг себя защитную стену… эта стена нерушима… в одиночку не так уж и плохо… И мой волнительный трепет сковывает льдом. Отворачиваюсь, снова чувствуя себя смертельно уставшей.

– О чем нам говорить?

Нейл кашляет.

– О нашей сделке. Я не заплатил тебе.

Чувствую себя так, будто мне в лицо прилюдно выплеснули стакан воды. Заплатил! Упоминание о деньгах вонзается в мои запретные мечты и фантазии холодным кинжалом.

Все это глупо, безмерно глупо. Почему я сразу не поняла, что его нежность и открытость были лишь благодарностью за оказанную услугу, зачем позволила себе стать жертвой несбыточных грез? Может, так случилось лишь потому, что я подсознательно искала избавления от прежней любви? И нашла его в новых чувствах? Которые, стоит немного подождать, исчезнут так же быстро, как появились?

Задумываюсь. И, глядя рассеянным взглядом на двор внизу, едва заметно качаю головой. Нет. Сердце полно этой новой страстью до самых краев, и кажется, что ее не вытеснишь оттуда никакой другой увлеченностью.

– Можем встретиться у меня, – чужим и сдержанным, так не похожим на тот нежный полушепот голосом произносит Нейл. – Или где угодно в другом месте. Время выбирай сама. Можно завтра или на выходных. В будни, естественно, предпочтительнее вечером.

Меня охватывает необоримое желание отказаться от проклятых денег и завтра же обратиться в агентство недвижимости с просьбой подыскать мне квартиру в другом районе, чтобы больше никогда в жизни не видеть Нейла Барлоу. Я уже гордо вскидываю голову и сжимаю губы, но меня что-то останавливает.

В растерянности смотрю на него и чувствую, что я всей душой его люблю и всей душой ненавижу. Если я сейчас же заявлю, что не желаю иметь с ним дел, значит, больше никогда-никогда не увижу этих глаз, не войду в его квартиру…

Нет, взмаливается сердце. Хотя бы еще разок! В такой малости ты не можешь себе отказать.

– Говоришь, можем побеседовать у тебя? – с внезапной решимостью спрашиваю я.

Нейл смотрит на меня с удивлением.

– Да, конечно.

Тянуть резину не имеет смысла, думаю я. Поставим точку теперь же. Как быть дальше, съезжать мне или нет, поразмыслю после.

– А как насчет сегодня? – спрашиваю я. – Сейчас? Ты занят?

Нейл прищуривается.

– Я – нет. Но ведь у тебя какие-то планы…

– Во-первых… еду на ужин я лишь через два часа, – не вполне уверенно лгу я. – Во-вторых, могу и вовсе от него отказаться.

Нейл по-прежнему с прищуром немного наклоняет набок голову.

– Надеюсь, ко мне не явится с разборками твой разъяренный Маркус?

Усмехаюсь.

– Боишься? Но ведь ты сам сказал, что он задохлик. А тебе силы не занимать.

– Верно, но не в моих правилах драться без особой надобности, – говорит он, пытливо в меня всматриваясь. – Кровопролития всегда лучше избежать.

Вздыхаю.

– Не беспокойся. Маркус вообще больше сюда не придет, разве что за своим старым халатом. Уж об этом я позабочусь.

В глазах Нейла появляется блеск. Что это? Животная радость? Один самец видит, как самка отвергает другого, и торжествует?

– Тогда милости прошу в мой холостяцкий дом! – восклицает он. – Заодно выпьем пива.

Я укоризненно поджимаю губы, и до него тут же доходит, что я имею в виду.

– Я хотел сказать, кофе, – с шутливой улыбкой поправляется он. – Пиво ты не любишь. – Он с многозначительным видом поднимает указательный палец. – Я прекрасно об этом помню.

12

Спускаюсь по ступеням крыльца и иду через двор со смешанным чувством страха, отчаяния и проклятой надежды, которая даже теперь упрямо не покидает душу и утверждает свои права. Правильно ли я поступаю? Не усугублю ли свои страдания? Не умнее ли было вообще не выходить на балкон, поехать на репетицию Сюзи или остаться допоздна в новом кабинете, чтобы скорее привыкнуть к теперешним обязанностям?

Душа то замирает в страхе и неуверенности, то взволнованно мечется, а ноги идут и идут вперед. Приостанавливаюсь перед раскрывающимися дверцами лифта, глубоко вздыхаю и ступаю в кабину. Лифт закрывается. Все. Теперь назад уже не повернешь.

Нейл, как и в прошлый раз, встречает меня перед дверью в квартиру. На его губах та же улыбка гостеприимного хозяина, но во взгляде застыл некий вопрос и несколько изменилось лицо. Такое впечатление, что в его жизни происходит что-то необыкновенно важное и он ломает над этим голову день и ночь, не зная покоя и сна.

– Почему ты не в спортзале, не на работе или не на… свидании? – спрашиваю я первое, что приходит в голову, останавливаясь в нескольких шагах от него. – Снова… прорвало трубу?

Он усмехается.

– Нет. Просто… устал с дороги. Решил сегодня весь вечер просидеть дома.

Киваю.

– Понятно.

Нейл жестом приглашает меня.

– Милости прошу.

– Спасибо.

Проходим в комнату. Он указывает на стул перед столиком.

– Присаживайся.

– Благодарю.

Разговор получается натянутый, сплошь из коротких избитых фраз. Кажется, еще немного – и мы станем обращаться друг к другу «мистер Барлоу» и «мисс Купер».

Нейл достает из сумки бумаги, и я, догадываясь, что это чертов договор, опускаю глаза, чтобы не обнаруживать взглядом досаду и разочарование. Все верно. Произошедшее в Англии не имеет особого значения. Лучше зарыть воспоминания о Лондоне и Суссексе, особенно о последней ночи, в темных глубинах памяти и больше никогда не играть в игры, небезопасные для сердца.

– Итак, я должен тебе… – Нейл принимается подсчитывать, сколько должен мне заплатить. Я сижу, точно окаменевшая, не в силах вскочить и уйти. Он называет сумму и достает бумажник. – Предпочитаешь наличные или чек?

Думаю о том, что за порцию ночных ласк, доверительные беседы и желание понять и помочь получу стопку чертовых купюр, и меня обуревает приступ ярости. Вспоминаю, что добровольно ввязалась в эту историю, и еще сильнее злюсь. Мир с его цинизмом, расчетливостью и любовью на одну ночь вдруг представляется мне средоточием извращений и моральных уродств.

– Наличные или чек? – повторяет он, глядя на меня и словно не видя.

– Наличные, – цежу я сквозь зубы.

– Прекрасно. – Он извлекает из бумажника деньги, отсчитывает нужную сумму и протягивает мне.

– Еще раз спасибо за все.

Мгновение-другое испепеляю его гневным взглядом, хватаю стопку и швыряю ее в воздух. Купюры, не подозревая, чем вызвали мою злость, медленно опускаются на стол и пол, а одна поворачивает в сторону, приземляется на плечо Нейла, на миг задерживается там и с едва уловимым шелестом медленно планирует вниз.

– Оставь эти деньги себе! – выпаливаю я. – Пригодятся! На выпивку для одноразовых подруг, которые так незаменимы, когда одолевает желание почувствовать себя нормальным!

Уже шагая к выходу, сознаю, что поступила жестоко. Но раскаяния нет. В конце концов, кто-то рано или поздно должен был высказать Нейлу, что все те женщины, которыми он пользуется, тоже люди. С грузом пережитых несчастий, потерь и неудач. Несмотря на то что он ничего им не обещает и не берет их телефонные номера, на что-то надеются, чего-то ищут и ждут.

Вылетаю в коридор, и девочка-подросток с золотистым ретривером, что выходит из квартиры напротив, испуганно шарахается в сторону.

– Прошу прощения, – говорю я, вбегая в лифт и нажимая на кнопку с цифрой один. Ждать кого бы то ни было не могу – боюсь, что вслед за мной выскочит Нейл. Но девочка с собакой, по-моему, и не жаждет спускаться со мной.

Лифт закрывается и везет меня вниз. Мне впервые в жизни в замкнутом пространстве становится боязно и неуютно. Сердце мечется в груди так, будто меня бессовестно предали и теперь я не представляю, как жить дальше.

Лифт останавливается, раскрываются двери. Я стою и вижу перед собой тучного господина с газетой под мышкой, но мне кажется, что он ненастоящий и возник в воображении просто так, без надобности.

– Вы… собираетесь выходить? – спрашивает он. – Или снова поедете наверх?

Вспоминаю, что я в лифте, что мечтала поскорее из него выйти и что хорошо бы убежать от дома Нейла как можно дальше. Киваю, торопливо покидаю кабину и, сопровождаемая изумленным взглядом незнакомца, бегу к парадной. А едва выхожу на улицу и устремляюсь куда глаза глядят, останавливаюсь от оглушительного крика:

– Сиара!

Медленно, словно малейшее движение причиняет мне боль, поворачиваю голову. На балконе, на том самом месте, куда он вышел с телефоном почти неделю назад, стоит и машет мне руками Нейл.

– Сиара, умоляю, подожди! – кричит он, не обращая внимания на людей во дворе.

Молча смотрю на него.

– Я сейчас выйду! – Он задыхается от волнения. – Дождешься меня? Не убежишь?

– Не убегу, – отвечаю я, уже боясь прислушиваться к вновь всколыхнувшимся в сердце надеждам.

– Я все сделал не так, – подбегая ко мне и отчаянно жестикулируя, говорит Нейл.

Смотрю на него и не верю своим глазам. Неужели это он, тот самый гордец и беспощадный сердцеед? Что ему нужно от меня? Может, поклялся бабуле, что приедет снова – к примеру, через год? Естественно, с той же невестой.

– Послушай, если ты намерен заключить со мной еще одну сделку, сразу предупреждаю: я больше в эти игры не играю. У меня в груди не камень, а человеческое сердце. Мне сразу следовало додуматься, что, когда дело касается людских отношений, тем более родительской любви и возлагаемых на ребенка надежд, контракты и деньги неуместны, почти преступны! – О господи, я опять говорю по-книжному. Еще бы! От волнения у меня переворачивается душа. – Давай теперь же пожелаем друг другу удачи и пойдем каждый своей…

Нейл порывисто хватает меня за руку.

– Подожди, – просящим тоном произносит он. – Выслушай меня.

Девочка с ретривером, спустившись, видимо, по лестнице и выждав время, выходит из подъезда, останавливается и с опаской смотрит на нас. Взмахом руки показываю, что все в порядке и бояться нечего. Девочка ближе притягивает к себе питомца и торопливо обходит нас стороной. Нейл ее не замечает.

– Я сам всю дорогу из Лондона раздумывал о том, что теперь будет неприятно и противоестественно разговаривать с тобой о деньгах, – глядя мне в глаза с мольбой не перебивать, признается он.

Почему? – звенит в моей голове вопрос, но я не решаюсь пускаться в поиски ответа. Слишком уж больно разочаровываться, чересчур мучительны попытки захоронить мечту.

– Во мне столько всего изменилось, – горячо шепчет Нейл. – Ты и представить себе не можешь…

– О чем ты? – стараясь, чтобы голос звучал невыразительно, даже резковато, спрашиваю я.

Нейла это не смущает.

– Понимаешь, до этой поездки я был деревом с корявыми наростами и уродливыми ветвями.

– Чем-чем? – удивленно спрашиваю я.

– Мрачным темным деревом, – повторяет он. – Молодость которого осталась в таком далеком прошлом, о каком уже почти и не вспоминаешь. Я жил, приспособившись к условиям жизни, но душа была полна мрака, привычной тоски и безысходности.

Он тоже, оказывается, порой говорит, как герой из книги, отмечаю я. Но мне это даже очень по вкусу.

– Я будто застрял в вечно холодной зиме, – продолжает Нейл. – И был уверен, что весны мне больше не дождаться. А она вдруг взяла и пришла. Вместе с тобой, Сиара…

Явь это или сон? – гадаю я. Может, я тоже где-нибудь застряла? Затерялась в лабиринтах грез, незаметно для самой себя переселилась в мир, который выдумала?

– По мне вдруг потекли живительные соки, – говорит и говорит он. – Корявые ветви расправились, потянулись к солнцу и покрываются нежной молоденькой листвой. – Усмехается. – Наверное, я выгляжу смешно? И толкаю нелепые речи?

– Нет, почему же, – смущенно говорю я, не глядя ему в глаза. – Совсем наоборот…

Нейл какое-то время многозначительно молчит, потом тихо продолжает:

– Сначала я испугался. Решил, что лучше не обратить внимания, перетерпеть, прогнать из сердца необъяснимые чувства. Потом ухватился за них, как за последнюю каплю надежды, потом вновь струсил… Струсил и сегодня, когда собрался все объяснить тебе, поэтому и стал прикидываться, будто мне все равно, поэтому и заговорил о проклятых деньгах. – Взволнованно сглатывает. – Когда ты исчезла из нашей спальни в Суссексе, Сиара… мне показалось, что я, насилу выбравшись из трясины, снова увязаю в ней…

Безумно влюбленный в науку и редко замечающий что-либо вокруг тихоня Оливер, и тот, подъехав к дому и выйдя из своего «порше», настороженно косится в нашу сторону. Мы в самом деле смотримся престранно: молодая дамочка, что до недавнего времени молилась на совсем не похожего на Барлоу бойфренда, и парень-женолюб, который держал всех, в том числе и ее, на расстоянии, стоят посреди двора и ведут столь жаркую беседу. Киваю на Оливера и шепчу:

– Пугаем людей.

– Мне нет дела до посторонних, – тотчас заявляет Нейл. – Мы никого не обижаем и не оскорбляем. Остальное их не касается.

– Да, но незачем давать повод, чтобы о нас распускали сплетни, – говорю я, лишь бы что-нибудь сказать, а сама еще раз прокручиваю в уме волшебные слова Нейла.

– Обо мне, если кому-то интересно, пусть болтают сколько угодно. Но раз это неприятно тебе… Давай вернемся ко мне домой?

Киваю. Без слов, рука в руке входим в подъезд и дожидаемся лифта, а когда ступаем внутрь, поворачиваемся друг к другу и одновременно потупляемся. У меня пламенеют щеки, и сердце рвется из груди. Нейл нажимает на кнопку, поворачивается в мою сторону, порывисто привлекает меня к себе и утыкается носом в мои волосы.

– Сиара, Сиара, Сиара… С того дня, когда мы поехали в Англию, это имя мое самое любимое.

А Хелена? – думаю я, но задавать вопрос вслух не могу и не должна. Знаю, что, если у нас сложится, в его сердце всегда будет место и для нее – любимой, давно ушедшей из жизни. А я, раз отваживаюсь вступить в эту связь, буду обязана мириться с этим.

Так мы и доезжаем до нужного этажа – стоя грудь к груди, дыша одним дыханием.

– Приехали, – шепчу я, когда дверцы раскрываются, а Нейл так и не убирает лицо от моих волос. Он целует меня в макушку, берет за руку и делает шаг к выходу.

– Да.

Вот я снова в его не по-холостяцки опрятной комнате, снова сажусь на тот же стул перед столом. Ничего вокруг не изменилось, но, кажется, теперь светлее и чище и стены, и мебель, и жалюзи на окне.

– Пойду сварю кофе, – говорит Нейл и поспешно уходит.

Задумываюсь о том, что за чудо с нами совершается. Как так вышло, что, прожив рядом несколько лет, мы знать не знали о бедах и чувствах друг друга, а теперь вдруг готовы разделить все? Имеет ли нам смысл переплетать судьбы? Выйдет ли из этого толк?

Конечно, никто не может дать нам никаких гарантий, однако сегодня, в эти минуты, до боли хочется верить, что наша любовная сказка одна из тысячи, продлится долго-долго и принесет нам и тем, кто нас окружает, много радостного и неожиданно приятного.

Стоп! – велю я себе. Он еще не сказал ничего конкретного, вы еще ничего не решили и не объяснились. Ты умудрилась, хоть и не преследовала такой цели, вернуть его к жизни. Но ведь это еще не значит, что вам надо быть вместе. Не исключено, что заговорить о главном он так и не отважится. Замираю, слыша его приближающиеся шаги.

– Вот. – Он проходит к столику и опускает на него поднос с двумя чашками кофе.

– Спасибо, – бормочу я, вспоминая, что ничего не ела и не пила с самого утра. Делаю глоток и возвращаю чашку на место. Нейл садится напротив и смотрит на меня напряженным вопрошающим взглядом.

– Со мной наверняка будет непросто, Сиара…

На меня вдруг ни с того ни с сего вновь находит подобие ревности, и с языка чуть не срывается: «Непросто потому, что твой номер телефона есть у сотни женщин и они еще будут давать о себе знать?». Однако я поджимаю губы и, слава богу, не совершаю ошибки.

– Мне придется многому научиться, чтобы стать прежним, – произносит он.

– Прежним ты никогда не станешь, – отвечаю я.

Он задумывается и кивает.

– Да, наверное, ты права.

– Мне это и не нужно, – глядя в пол, признаюсь я.

Нейл какое-то время молчит, очевидно гадая, что значат мои слова, и уточняет: