Текст книги "Часовые свободы"

Часть вторая

Глава 11

– Ты мертва! – воскликнул он.

– Я?.. Нет!

– Я попал в тебя!

– Ты никуда не попал, – ответила она, – и я не хочу больше играть в эту глупую игру. – Она отшвырнула игрушечное ружье и стояла посреди дороги, глядя на него, поджав губы, с выражением крайнего раздражения на лице.

– Почему ты бросила ружье на землю? – спросил он.

– Потому что все это очень неразумно.

– Полагаешь?

– И ты глупый, – заявила она.

– Уверена в этом?

– И этот берег тоже глупый, – сообщила она и захихикала.

– Во что же ты собираешься играть, если не желаешь играть в это?

– Я хочу играть в глупых, – ответила она.

– И как же ты собираешься играть?

– Да так… просто ты будешь глупым, вот и все, – отозвалась она, пожимая плечами и продолжая хихикать.

Ей было пять лет, а ему шесть, и он пристально взирал на нее с вечным терпением, присущим старшим братьям во всем мире, размышляя, почему он всегда должен играть с ней всякий раз, когда приходит из школы и целыми днями по воскресеньям. У нее постоянно текло из носу, нижние штанишки сползли, и она стояла посреди дороги, на расстоянии нескольких футов от брошенного ружья, а он, переведя взгляд с ружья на нее, стоял и думал.

– Ну, и что же ты хочешь делать? – допытывался он. Казалось, он всегда спрашивал: что она хочет делать? Будучи всего лишь курносой девчушкой, она почему-то всегда оказывалась тем, кто решал – что же они вместе собираются делать. Как будто он сам не мог предложить ничего лучше.

– Давай играть в воскресенье?

– А что такое воскресенье?

– Воскресенье – это когда ты надеваешь шляпу и идешь гулять.

– У меня нет шляпы.

– Ты наденешь воображаемую шляпу.

– Для чего?

– Чтобы мы могли отправиться на прогулку.

– Я не хочу отправляться на прогулку.

– А почему?

– А что плохого в том, во что мы сейчас играли? – поинтересовался он.

– Ты всегда застреливаешь меня, – пожаловалась она.

– Но ты же знаешь, что можешь тоже застрелить меня.

– Я не хочу стрелять в собственного брата.

– Предполагается, что я вовсе не твой брат.

– Нет, ты мой брат!

– Я имею в виду во время игры.

– Надень свою шляпу, – настаивала она. – Мы пойдем на прогулку. Собирайся!

Он поднял ружье и терпеливо взглянул на нее, ожидая, когда она смягчится, но ее взгляд оставался невозмутимым; затем она подтянула за резинку нижние штанишки и вытерла нос тыльной стороной ладони. Они стояли посреди дороги, пристально разглядывая друг друга.

– Пошли же! – начала она подлизываться.

– Хорошо, я пойду на прогулку, но не собираюсь надевать никакой дурацкой шляпы.

– Чтобы играть в воскресенье, ты должен надеть шляпу.

– А я не хочу!

– Но папа всегда ее надевает. Когда они с мамой идут на прогулку, он всегда надевает шляпу.

– Ох, да ладно! – сдался он. – Ну, надену я эту проклятую шляпу! – Он сделал несколько движений, свидетельствующих о том, что воображаемая шляпа наконец водружена на голову.

– Это очень мило, – сообщила она.

– Прекрати вытирать нос рукой, – недовольно посмотрел он.

– Пошли же!

И они пошли по середине дороги. Он нес в каждой руке по игрушечному ружью. Она семенила рядом, стараясь не отставать.

– Вот кто мы такие, – объявил он, – арабы в сердце пустыни Сахары.

– А где это?

– Ну в каком-то месте, которое я не знаю. У нас нет воды. Все верблюды умерли.

– Ты играешь во что-то еще? Но это не игра в воскресенье!

– Нет, я играю в воскресенье.

– Тогда при чем здесь мертвые верблюды?

Он соображал, что ответить, и некоторое время они шли молча. Прибрежная полоса всюду была замутнена травой и глиной.

– Знаешь, кто мы? – спросил он после долгого молчания. – Первые люди, высадившиеся на Марсе!

– Ура! Мы первые люди, которые приземлились на Марсе! – воскликнула она. Птица, чистившая клювом перья в высокой траве, отозвалась на звук ее голоса. Она повернулась к ней и захихикала, а потом вдруг опять воскликнула: – Мы первые люди на Марсе!

– Ты даже не представляешь, где Марс, – заявил он.

– А вот и представляю!

– И где же он?

– В некотором месте, – последовал ответ.

– В пустыне?

– Нет.

– Тогда где?

– Я знаю, – упорствовала она.

– В воде?

– Нет!

– На небе?

– Конечно нет!

– Ха! – возразил он. – Это тоже на небе!

– Ха, ха! – рассмеялась она. – Это луна на небе!

– И Марс – тоже! Спроси любого!

– Здесь некого спрашивать, – заявила она. – Покажи мне его. Если это на небе, то покажи – где?

– Ты не можешь его видеть. Без телескопа.

– Давай вообразим, что он у нас есть. – Она поднесла кулачок к уху и сказала: – Хэлло! Это Диана Гриффин, позвольте мне поговорить с марсианскими песками!

– Это не марсианские пески, – возразил он, не обращая внимания на ее хихиканье. – И это не телефон, а телескоп – вещь, через которую ты смотришь. – Он сомкнул большой и указательный пальцы и стал вглядываться куда-то сквозь этот круг.

– Дай и мне взглянуть, – попросила она и тут же поднесла его руку к своим глазам. – Ага! – сообщила она. – Ага, вижу это!

– Что ты видишь? – спросил он, думая, что бывают мгновения, когда она вполне на высоте, и тогда она ему почти что нравилась.

– Я вижу Марс! – ответила она.

– Ну, и как он выглядит?

– Он из травы, воды и глины.

– Ты видишь там каких-нибудь людей?

– Нет! Только нас с тобой.

– Мы, должно быть, единственные на этой планете, – предположил он. – Ты видишь хоть какие-нибудь признаки нашего корабля?

– Какого корабля?

– Ракетного.

– Да, – сообщила она. – Я вижу признаки корабля.

– И где же?

– В грязи.

– И на что он похож?

– У него красный свет на крыше, – последовал ответ.

– Это, возможно, выходной люк, – предположил он.

– Нет, это красный фонарь, – настаивала она.

– А ты уверена, что это наш корабль?

Она внезапно отвела глаза от его сомкнутых пальцев и взглянула на него.

– Джеки, – пролепетала она, – зачем ты делаешь из меня сумасшедшую?

– Так что же тогда это, по-твоему?

– Я не вижу нашего корабля, – заявила она. – Все, что могу разглядеть, – это только автомобиль мистера Хогана, застрявший в грязи.

Уилли провел машину Джинни мимо заграждения прямо на шоссе S-811, остановившись возле ресторана, чтобы где-то выбраться из нее и показать Джинни и Маку, притаившимся по его понятиям за жалюзи, которые сейчас были спущены, что это он прибыл. Уилли точно знал, куда надо доставить эту женщину, и думал, что единственный, кто мог бы теперь остановить его – а такое представлялось вполне возможным, – был только Гуди Мур, расположившийся в телефонной будке возле управления портом. В створках жалюзи можно было рассмотреть смутные очертания двух фигур. В одной из створок показалась вдруг пара пальцев, подала Уилли какой-то непонятный знак и исчезла. В ответ Уилли помахал рукой, опять уселся за руль и привел машину в движение.

– Кто это там прячется? – спросила Джинни.

– Двое голодных водителей грузовиков, – отозвался он и хохотнул, довольный своим юмором.

– И ты поэтому решил отложить налет на столовку? – предположила она. – Или это не так?

– А что, я выгляжу сейчас как налетчик? – спросил Уилли ухмыльнувшись.

– Да, – ответила она, – похоже на то.

В этой женщине было что-то, на его взгляд, странное. Он никогда прежде не встречал еще такой, как эта. Рядом с ней ему едва удавалось усидеть спокойно. Такое трудно объяснить, потому что в ней не было ничего особенного, ну разве что красивые ноги. Да помимо всего, по возрасту она годилась ему чуть ли не в матери. И в самом деле ему и самому было неясно, чего ради он возится с ней, когда прямо здесь, на берегу, в доме Стерна есть славная молодая милашка, готовая в любое время доставить ему удовольствие. И разве Гарри не говорил ему, чтобы он прямым ходом возвращался именно туда? Разве Гуди Мур не советовал ему то же самое? Все, что от него требовалось, это всего-навсего как бы между прочим ввалиться в тот дом, предложить Флэку Мак-Алистеру прогуляться или что-то в этом роде, а затем отправиться в постель, прихватив с собой милашку. Только вся загвоздка в этой самой Джинни Макнейл, которая сейчас сидела с ним в машине и смотрела на него как-то по-особому. Ну, знаете ли, так, словно восхищалась тем, как он себя держит. Или же будто млела от всего того, что он изрекал либо делал, ну и… Словом, как бы изо всех сил старалась показать, что не желает слышать ничего подобного, хотя вроде бы вслушивается, но никоим образом не одобряет того, как он смотрит на ее ноги. Но он-то уверен, что все это ей здорово по душе. Он просто знал, что за всем этим кроется очень многое: разве это не было частью того, во что он ввязался? Не это ли имел в виду Джейсон Тренч, говоря всем им об ожидающей их славе, ну а это… как бы часть награды за участие? Разве не это было у него на уме, когда он говорил, что в результате этой операции можно будет выбрать себе женщину с отличными ножками и отправиться туда, где можно будет ею вволю насладиться?

Он убрал правую руку с руля и коснулся ее бедра. Она не шевельнулась, просто как ни в чем не бывало продолжала смотреть в окно автомобиля со своей стороны, словно он вовсе и не положил руки на ее ногу. Но он мог с точностью сказать, что она знает, где в этот момент находится его рука. Однако он почувствовал дрожь во всем теле женщины – так дрожит на ветру провод высокого напряжения. Возбуждение, охватившее ее и мгновенно передавшееся его пальцам, в свою очередь, вызвало и в нем ответную дрожь, да такую непреодолимую, что Уилли еще крепче стиснул упругую ляжку Джинни. Только тогда женщина разомкнула уста:

– Куда это ты меня везешь? – с этими словами она потянулась вниз и стряхнула его руку так, словно это была дохлая рыба или что-то дурно пахнущее, опустив ее на сиденье между ними и тем самым неожиданно вызвав у него громкий смех.

Он ничего не ответил, выруливая на подъездную дорожку, слева от магазина с рыболовными принадлежностями; затем окинул взглядом проделанный путь, чтобы убедиться – видна ли отсюда телефонная будка с Гуди внутри, но так и не увидел ее. Удовлетворенный осмотром, кивнул: это означало, что и его не засекли из телефонной будки. Он нажал на тормоза, вырубил движок и, поставив ногу так, что его колено плотно уперлось в ее бедро, сообщил:

– Сейчас будем выбираться из машины, Джинни!

– И куда отправимся? – поинтересовалась она.

– Придется обогнуть этот магазин с той стороны, где находится дверь. Ты знаешь, о какой двери я говорю?

– Ты о том месте, где живет этот Бобби?

– Там, где живет этот старый алкаш, если ты имеешь в виду его.

– Ты что, знаешь его?

– Будь уверена – мы с ним давно ходим в дружках, – ответил Уилли и опять хохотнул. – Знаешь ли, у тебя самые чертовски хорошие ножки из тех, что мне довелось видеть до сих пор? – в который раз восхищался он.

– Да? – спросила она и слегка подвинулась ближе к дверце со своей стороны.

– Сейчас, когда нам предстоит обогнуть эту халупу с другой стороны, следует быть особенно осторожными, – предостерег Уилли. – Снаружи управления порта есть телефонная будка – ну, может быть, выше по дороге на пару сотен ярдов… знаешь, что я имею в виду?

– Да, – послышалось в ответ.

– В этой будке кто-то есть, и я не хочу, чтобы этот кто-то заметил нас.

– Но почему?

– Ну, лапочка, да потому, что если он увидит, то просто испортит всю нашу вечеринку, только и всего.

– Какую еще вечеринку?

– Да ту, что мы с тобой собираемся устроить.

– Не слишком-то на это рассчитывай! – отозвалась Джинни.

– Лапочка, – ответил он, – не рассчитывай я на это, мог бы стать богатым. – Он ухмыльнулся и повторил: – Мог бы!

– Да-а? – протянула она с недоверием.

– Пошли!

Они выбрались из машины и направились по гравию подъездной дорожки к задней части халупы, а затем вдоль нее параллельно океану. Он остановился на углу и выглянул в сторону телефонной будки, стоящей ярдах в двухстах от этого места. Гуди Мур наверняка ожидал в ней, как и предполагалось, условленных звонков с пятиминутными докладами из каждого дома на берегу.

Есть же такие люди, которые заходят слишком далеко, подумал тем временем Уилли, продолжая наблюдать за будкой и размышляя, как исхитриться провести женщину вдоль всей этой стороны здания и далее, до самой комнаты так, чтобы ее не заметил Гуди? Он крепко держал запястье Джинни, чувствуя биение ее пульса. Он был уверен, что в том помещении обязательно есть кровать.

Гуди потянулся в карман рубашки за сигаретой.

– Как только он начнет прикуривать, – прошептал Уилли, – ты пойдешь. Слышишь меня?

– Ладно, – кивнула она.

– Я намерен доставить тебе наслаждение, детка, – уточнил юноша. Затем опять глянул на будку. Гуди уже зажал в губах сигарету, потом вытащил коробку спичек из кармана, достал одну, чиркнул и наклонил голову к пламени. – Ну, пошла! – прошептал Уилли.

Он предполагал, что она сбежит от него прямо сейчас, но вместе с тем знал или, по крайней мере, надеялся, что этого не случится. И она сделала все в точности, как он говорил ей, – пустилась бегом изо всех сил вдоль стены халупы, затем распахнула дверь, юркнула внутрь и закрыла ее за собой, – и все это она проделала еще до того, как Гуди в будке раскурил сигарету и выбросил спичку.

Уилли же пришлось дожидаться еще целых пять минут до того момента, пока не предоставилась следующая возможность – а это произошло, когда кто-то в хаки (похоже, что Клэй Прентис – он не мог ручаться с точностью, так как тот подошел к будке со стороны порта) остановился, чтобы поболтать с Гуди. Уилли просто выскочил из-за угла с ружьем в руке, проскользнул тем же путем вдоль стены к двери, открыл ее, вошел в комнату, захлопнул за собой и только тогда обернулся.

Она лежала на кровати в ожидании Уилли.

На ней уже не было светлого рабочего платья, белых туфель на плоской подошве без каблука и порванных чулок: она все успела сбросить и лежала теперь на кровати в одной белой комбинации лицом к стене и спиной – к двери. И даже не повернулась, чтобы взглянуть на него.

Он положил ружье возле двери, подошел к постели, сел на ее край и сказал очень вкрадчиво:

– Эй! Разве ты не собираешься повернуться, чтобы убедиться, что это я?

– Я и так знаю, что это ты, – последовал ответ. Ее голос от волнения был невнятен.

Он положил руку ей на спину и оставил в таком положении, не двигая пока никуда.

– И как же ты узнала, что это я? – поинтересовался он.

Не поворачиваясь и столь же невнятно она спросила:

– Ты собираешься убить меня?

– Нет, лапочка, – помотал он головой. – Я собираюсь тебя любить.

Она внезапно повернулась к нему всем телом; комбинация Джинни задралась выше колен. Взглянув ему в лицо, она тихо произнесла:

– У меня такое ощущение…

– Что у тебя, детка, за ощущение? – спросил он, не дожидаясь продолжения. Его руки уже скользили по бедрам женщины, двигаясь поверх нейлона комбинации, комкая ее, сдвигая все выше, чтобы открыть длинные белые ноги. – Какое у тебя ощущение, сахарная моя?

– Такое… ну… что тебе все равно, убить меня или любить… это почти одно и то же.

Он осторожно опустил ее голову на подушку, ощутив только сейчас затхлый запах спиртного, стоящий в комнате. Позже они непременно выпьют, ему хотелось выпить с ней. Но тут ему бросилась в глаза картина на белой стене с изображением Эвы Гарднер. И он попытался вообразить, будто лежит в объятиях этой звезды экрана. Его партнерша в это время уже успела снять с себя все, что было на ней надето, а он продолжал двигать комбинацию все выше и выше к бедрам, разглядывая то, что постепенно открывалось его взгляду; затем коснулся ее, и она подалась ему навстречу, вся влажная от ожидания, издала слабый стон и трепетно произнесла:

– Душка, душка, сладкий мой!

Он спустил вниз бретельки ее комбинации и тут же начал целовать грудь, ощутив на себе руки женщины; затем открыл глаза, и опять перед ним возникла Эва Гарднер на стене. Тут Уилли внезапно вспомнил, что минувшим ранним утром убил человека.

Но в следующий момент ощутил, что для него, здесь, все это уже закончилось, он забыл обо всем на свете, и об этом человеке, Тренче, и о том, что ему полагалось сейчас делать и где быть.

Из того, что он собирался получить сейчас по полной программе – обещанный восторг, предвкушаемое удовольствие от работы с человеком, который знает, что делать, имеет четкое представление, «зачем», «как» и «почему», не страшась при этом собственной гибели, – все это закончилось для него в тот самый момент, когда Уилли вошел в нее, ибо еще этим утром, когда он застрелил Рика Стерна, то уже знал, что свою часть работы выполнил, и больше не ломал особенно голову, беспокоясь о Джейсоне Тренче и осуществлении его плана. Все остальное перестало волновать его, потому что эта длинноногая женщина, лежащая с ним в кровати, пропахнувшая потом и спиртным, и была той, обещанной ему наградой. Именно здесь он намеревался провести весь остаток дня. Дьявол с ней – второй фазой операции, проводимой где-то на воде! Черт с ней – и с фазой номер три и всеми прочими, кроме той женщины, раздвинувшей сейчас под ним ноги. Эта женщина… с ее неистовыми просьбами: «Дорогой, душка, сделай это мне, сделай это, сделай это!» – и представляла собой почетный трофей, доставшийся ему за доблесть, проявленную в минувшем сражении без фанфар и знамен. Он возился с ней с поистине ребяческим упоением.

Ему припомнилось в эти мгновения, как он бежал по заросшему полю, держа за руку маленькую девочку в тот день, когда тучи скрывали склон холма. Живо всплыло в памяти, как мать, надевая белое платье, подкладывала носовой платок в ложбинку между грудей… Казалось, секрет за секретом открывались ему, когда он раз за разом входил в эту женщину, поддающуюся ему, познавая ее и находя ответы на многие свои вопросы, которые долго оставались без ответа.

И он достиг кульминации еще до того, как все вопросы были исчерпаны.

– Я собираюсь оставить тебя здесь на весь день, – прошептал Уилли.

– Хорошо, – согласилась она.

– Даже после того, как все они уйдут, – добавил он.

– Хорошо!

– Нет, не на весь день! Я собираюсь оставить тебя здесь навсегда! – заключил он.

* * *

Было двенадцать звонков в управление порта утром и после полудня. Когда телефон затрезвонил в тринадцатый раз, Бенни снял трубку и произнес:

– Порт Костигэна, добрый день!

– Кто это? – спросил голос на другом конце трубки.

– Бенни!

– Какой еще Бенни?

– Бенни Праджер!

– Где Люк?

– Осматривает лодки, сэр! Назовитесь, пожалуйста!

– Это Джоэл Додж, Верхняя Рэмродская дорога.

– Да, мистер Додж!

– Беспокоюсь, как там у вас дела, – сообщил Додж. – Тут все время вопят об урагане, но, похоже, в ваших краях пока тишь, да Божья благодать.

– У нас здесь все пока спокойно, мистер Додж.

– Что же тогда делает Люк возле лодок?

– Ну, сэр, он переправил часть их в укрытую бухту, опасаясь шторма. Но сейчас все остальные мы оставили на прежнем месте. Он просил меня и еще нескольких ребят из Маратона прийти сюда на случай, если ему понадобится помощь – укрыть в бухте и все оставшиеся. Я имею в виду, если ураган и в самом деле приблизится сюда.

– Тогда, выходит, с лодками все о'кей, так? И с моей тоже?

– А какая ваша, сэр?

– Белая «Крис-Крафт», тридцатичетырехфутовая «Констеллэшн».

– О да, сэр!

– Не думаете ли вы, что мне следует подъехать к вам? Так, на всякий случай?

– Я бы не советовал вам этого делать, сэр, – ответил Бенни. – Конечно, если в ваши планы не входит сегодня воспользоваться лодкой.

– Нет, даже и не собираюсь, – заявил Додж.

– У нас здесь все под контролем, так что можете не волноваться. И мы высоко ценим то, что вы предлагаете нам свою помощь!

– Ну, я был просто… – начал было Додж и затем сделал паузу. – До тех пор, пока у вас там все о'кей…

– Все идет прекрасно, сэр!

– О'кей, благодарю вас! Передайте мои наилучшие пожелания Люку Костигэну, когда он вернется, не забудете? Скажите, что я звонил.

– Непременно передам, сэр!

– Спасибо! – закончил Додж и положил трубку.

Бенни тоже положил трубку и повернулся к другому мужчине в офисе.

– Все они беспокоятся за свои лодки, – сказал он, – каждый за свою. – Затем покачал головой. – Наступит утро, и, уверен, им еще будет о чем серьезно беспокоиться… – ухмыльнулся он. – Я бы сказал – так, о самой малости… кое о чем другом, кроме их утлых суденышек!

Семеро подвыпивших подрулили к самому концу второго мола в пятнадцать минут третьего. Наблюдавший в бинокль за катером Джейсон едва успел отцепить амуницию и зашвырнуть оружие под брезент ближайшей лодки. Семерка пьяных находилась на борту пятидесятифутового красавца с парой движков от «кадиллаков» вместо моторов – и они так лихо подогнали яхту к причалу, словно намеревались прихватить с собой и половину мола.

– Эй, там, на берегу! – завопил тот, что был за штурвалом на командном мостике.

– Эгей! – отозвался Джейсон.

– Эй! – Пьяный разразился смехом. – Нам нужна заправка.

– Я мог позволить вам взять немного горючего, – ответил Джейсон.

– Вы мистер Костигэн?

– Нет, – сообщил Джейсон, – работаю на него!

– Я не желаю иметь дела с прислужниками, – заявил пьяный, хохотнув. – И, кроме того, мне не нужен бензин.

– Вы сказали, что хотите заправиться, сэр?

– Фредди, пришвартуй нас к этому паршивому доку, пока этот малый сбегает, чтобы доставить сюда мистера Костигэна.

– Мистер Костигэн именно сейчас занят.

– Ты скажешь ему, что Горас Кармоди нуждается в заправке и пусть он лучше прямо сейчас отложит все свои дела в сторону.

– Я могу заправить не хуже самого мистера Костигэна.

Фредди и другой его приятель, шатаясь, выбрались на берег и начали возиться с тросами, пытаясь пришвартоваться возле дизельной помпы на краю мола. Остальные оставшиеся на борту подшофе продолжали громкими выкриками подбадривать еле держащуюся на ногах парочку, в то время как сам Горас Кармоди, уперев руки в бинокль на командном мостике, взглянул на вывеску и разразился тирадой:

– "Добро пожаловать в порт Костигэн!" О, это такая отрада для глаз тех, кто приплыл сюда прямиком из Бимини! Ты отправляйся искать мистера Костигэна, приятель, и скажи ему, чтобы он немедленно все бросил и шел сюда, на мол. Что-то странное здесь происходит, если не сказать большего, раз он не захотел прийти и поприветствовать самого Гораса Кармоди!

Джейсон не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Горас Кармоди, кроме того, что он громкоголосый пьянчужка, который то говорит, что нуждается в заправке, то утверждает, что ему не нужно бензина. Джейсон в любой момент ожидал сигнала с катера. Сразу же, как только сигнал поступит, надо будет незамедлительно приступить к выполнению следующей фазы плана. Он не хотел, чтобы Горас Кармоди и его шесть подвыпивших дружков маячили тут со своей яхтой, когда операция такого масштаба уверенно набирает обороты. Двое пьяных в доке наконец ухитрились закрепить «кормовые» и «носовые», а один из оставшихся на борту выбросил на берег еще и швартовые, пока сам Кармоди взирал с высоты мостика на Джейсона.

– Какой же тип горючего вы имеете в виду? – как можно вежливей спросил Джейсон.

– Шотландский, – ответил Кармоди и засмеялся. – И еще джин, – добавил он и опять рассмеялся.

– Бурбон! – заорал один из пьяной команды.

– Канадский, – подхватил другой.

– Вы, ребята, должно быть, затеяли небольшую гулянку? – вежливо предположил Джейсон.

– Да, сэр, всего лишь маленькую пирушку. Но это не твоего ума дело. Ты прямым ходом отправишься к мистеру Костигэну и скажешь ему, что мы хотели бы ящик виски, ящик бурбона, ящик джина и ящик мартини.

Один из пьяных в доке начал хохотать, да так, что чуть не свалился в воду.

– Мы не доставляем спиртное, сэр, – как можно мягче объявил Джейсон. Он спешно обдумывал альтернативный план действий, на случай если ему не удастся мирным путем избавиться от этого Кармоди и его компании. Можно было бы, конечно, спрыгнуть в лодку, куда он бросил оружие, достать его и затем эскортировать Кармоди и его подвыпивших дружков в малярку, держа их на мушке…

– Вам полагается доставлять спиртное! – упорствовал Кармоди.

– Сэр!

– Снабжать напитками – ваша обязанность!

– Прошу прощения, сэр, но…

– Вон там виднеется катер береговой охраны, – заявил Кармоди, сделав неопределенный жест через плечо в сторону моря. – Я сообщу им, если ты отказываешься обслуживать нас.

– Мистер Кармоди, я не отказываюсь обслуживать вас. Мы просто не доставляем спиртное, вот и все!

– Вы снабжаете спиртным… должны! Каждый порт в Соединенных Штатах снабжает выпивкой. Так принято в Америке. В Америке заведено – во всех портах доставлять спиртное!

Пьяные на борту начали аплодировать, и Кармоди, отвесив им низкий поклон, вновь повернулся к Джейсону. Это был пухлый невысокий мужчина; его спортивная рубашка с короткими рукавами пестрела рисунками флагов и вымпелов, изображающих международные коды. Потухший окурок сигары торчал во рту, плотно зажатый губами. От Кармоди несло виски, или же, возможно, запах алкоголя исходил уже и от самой яхты, которая была пропитана им насквозь и излучала его, подобно клубам ядовитого газа.

– Ну?! – требовательно настаивал Кармоди.

– Сэр!..

– В порту Барбадоса было виски.

– Да, сэр, но…

– В порту Ямайки было виски. В Британской Вест-Индии – тоже! Там его было столько, что хоть залейся! В…

– Мистер Кармоди!..

– …нашем последнем порту в Бимини, куда мы заходили, виски было навалом. Поэтому не старайся вешать мне лапшу на уши, пытаясь убедить, что в порту Костигэна нет виски, – в таком отличном порту, если судить по его приветственной вывеске, вон там, со словами «Добро пожаловать!..». Как можете вы приветствовать кого-то на своих берегах без стакана шерри, хэй? Что ты на это скажешь?

– Мы можем дать вам бензин и провиант, если желаете, – терпеливо объяснил Джейсон. – У нас за офисом есть машинка для сбивания коктейлей и телефонная будка, если вам надо позвонить. Но мы не доставляем виски. Предлагаю вам, сэр, попытаться достать виски в более крупных портах на пути к Ки-Уэст.

– Я не держу путь в Ки-Уэст, – возразил Кармоди. – Я следую курсом из Бимини на Майами.

– Ну, думаю, что вы свернули сюда по ошибке, сэр, – предположил Джейсон.

– Горас Кармоди не делает ошибочных поворотов.

– Охотно верю вам, сэр!

– И чертовски правильно делаешь!

– Когда отчалите, – сказал Джейсон, – то предлагаю вам взять курс на восток и проследовать вдоль побережья до Лонг-Ки. Так вы сможете быстрее добраться до цели вашего путешествия.

– Я нисколько не заинтересован в следовании вдоль побережья, – возразил Кармоди.

– Мне просто показалось, что вам, возможно, захочется воспользоваться кратчайшим путем до Майами, – объяснил Джейсон.

– Ты начинаешь действовать мне на нервы, приятель, – признался Кармоди. – Будь добр, доставь-ка сюда мистера Костигэна! Да поживее!

Джейсон смотрел на буяна какой-то миг и тяжко вздохнул. Он бросил взгляд на горизонт, в сторону катера, смутно видневшегося там вместе с лодкой «Крис-Крафт», пришвартованной к нему.

Ему не хотелось, чтобы Кармоди околачивался здесь, когда суда придут в движение, и он опять начал подумывать, не воспользоваться ли оружием. Но какой переполох в итоге могут вызвать эти семеро здорово подвыпивших мужчин, оказавшись в малярке! И даже если, вместо этого, он запрет их на складе, то где искать место для новых пленников, которые вскоре начнут прибывать? Джейсон не хотел закончить все дело тем, что просто-напросто взять да и пристрелить Кармоди и его дружков. Нет, это уж на худой конец, если настанет крайняя необходимость! Но он не мог, однако, и допустить, чтобы они продолжали ошиваться здесь.

– Я доставлю мистера Костигэна сюда, – как можно мягче пообещал он.

– И чертовски правильно сделаешь, – кивнул Кармоди. – Давно пора!

Джейсон стиснул кулаки, повернулся на каблуках и быстро направился в сторону малярки.

Завтра рано утром этот толстяк Кармоди будет стоять на сигнальном мостике своей пятидесятифутовой яхты со спаренными движками от «кадиллаков», как и многие другие, подобные ему, недоумевая, что же именно так радикально изменилось во всем мире. Да где им понять, как Джейсон Тренч дожидался этого дня, какое сопротивление встретил сначала со стороны остальных, включая собственную жену; никто из подобных Горасу Кармоди не может знать, скольких трудов ему стоило позднее найти людей, на которых можно было бы положиться, людей, готовых пожертвовать своей жизнью ради страны, если этого потребует обстановка!

Как можно вербовать тайную армию?

Ты, говорил себе Джейсон Тренч, не Горас Кармоди и не располагаешь миллионами, чтобы заполучить людей в свое распоряжение – нет! У тебя есть только немного деньжат, которыми разжился в Японии, – ну, может быть, тысяч тридцать долларов, оставшихся после стольких лет жизни в Нью-Йорке, да еще пять самых близких твоих друзей.

К весне 1962-го они со своими единомышленниками уже обсосали и вылизали до блеска мельчайшие детали операции и точно знали, что нужно не менее пятидесяти человек, чтобы захватить и удерживать город, по-пиратски напасть и овладеть катером, – словом, все для того, чтобы воплотить этот дерзкий план в жизнь. Но где же найти остальные сорок пять волонтеров, испытывающих те же самые чувства, что и он и его сподвижники, и готовых доказать свою правду не на словах, а на деле?

Вначале они обратились к членам многих организаций протеста, с которыми он, Джейсон, и Рэнди Гэмбол были связаны все эти годы. Сперва лица сливались в одну серую массу: профессиональные агитаторы, сбитые с панталыку, недовольные, обманутые патриоты, невротики, неприспособленные к жизни, восторженные искатели сильных ощущений, жаждущие крови анархисты и фанатики всех мастей. Но со временем они научились различать в безликой массе отдельных героев, недоумевая по поводу перебора по некоторым категориям недовольных и еще более удивляясь тому, что в конце концов все-таки смогли составить список из семидесяти пяти возможных кандидатов, сначала припоминая между собой имена тех, которых уже знали, а потом и тех, которые чувствовали так же, как они сами, готовых посещать митинги, распространять литературу, вносить деньги в фонды и участвовать в маршах и рейдах протеста. Они не гнушались даже случайными знакомыми, задавали им наводящие, порой провокационные вопросы, пытались в буквальном смысле залезть в душу. Конечно, они не могли сразу открыть этим людям слишком многого, но, однако, сообщали вполне достаточно, чтобы вызвать у тех определенный ответ. К концу текущего года им удалось завербовать таким образом в свои ряды только четырнадцать человек, которым они теперь полностью доверяли; с шестью прежними это составило уже двадцать. Прогресс налицо, но у них все еще не набиралось и половины числа добровольцев, в которых, по их общему твердому убеждению, они нуждались.

Пришлось опять вернуться к первоначальному плану. Если не удастся сколотить отряд из пятидесяти человек, стало быть, для его выполнения нужно будет довольствоваться меньшим числом. Они урезали и так и эдак и затем со всеми мыслимыми и немыслимыми сокращениями, где только можно, обнаружили, что зашли слишком далеко, урезав до крайней степени свои собственные нужды. Однако если не обеспечить в предстоящей операции достаточную свободу маневра, их план обречен на провал. Поэтому они опять приступили к ревизии первоначального замысла, на сей раз исходя уже из явно заниженной нормы и медленно завышая ее в сторону приближения к исходной цифре в пятьдесят человек. В конце концов порешили на том, что можно будет воплотить в жизнь задуманное и с меньшим количеством людей, не превышающих число сорок два…