Текст книги "Преступная связь"

4: 10 мая – 2 июня

Молли ныла, что она обойдется без няньки. Кроме того, с какой стати им вздумалось идти куда-то в понедельник вечером? Молли уже исполнилось двенадцать лет, в Нью-Йорке ее сверстники считаются уже взрослыми, по крайней мере у них в школе. Майкл объяснил, что в городе полно преступников и ему спокойнее, когда рядом с ней миссис Хендерсон. В глубине души Молли подозревала, что стоит преступнику появиться на пороге, как миссис Хендерсон первая бросится наутек, только пятки засверкают. Майкл ласково пообещал дочери, что они скоро вернутся. – Но куда можно идти в понедельник? – всхлипнула Молли, как типичный двенадцатилетний взрослый человек.

Идя рядом с ним по оживленной улице, Сара чувствовала, что он готов ее убить. После разговора в субботу вечером он тут же ушел из дома; она подозревала, что он ночевал у себя в кабинете. Его ярость теперь не знала границ. Казалось, им движет огромный заряд внутреннего гнева. Он шагал, крепко сжав челюсти, упорно не глядя на нее, всем своим телом, словно топором, прорубая ночь. Совершенно чужим, незнакомым голосом он произнес:

– Этот человек олицетворяет все, что я ненавижу. Все то, уничтожению чего я посвятил всю свою жизнь. Этот человек...

– Да, Майкл, я все понимаю.

– И не говори со мной так нетерпеливо...

– Я не знала, кто он.

– А и знала бы, что изменилось?

Она помолчала несколько секунд. Потом призналась:

– Не знаю.

Он резко повернулся к ней, сжав кулаки, словно хотел ударить. Она отшатнулась. Никогда еще она не видела его в такой ярости. Однако через долю секунды он овладел собой и, все еще дрожа, опустил занесенную было руку. Сегодняшним тихим, теплым вечером много народу вышло погулять по Лексингтон-авеню. Сара не сомневалась, что, не будь вокруг так много людей, он обязательно бы ее ударил. Майкл снова пошел вперед, теперь еще быстрее. Саре захотелось убежать от него, закрыться в своей квартире. Но она боялась – вдруг он погонится за ней, схватит, изобьет. Она не знала, что он может сделать. Она больше не знала этого человека. Своего мужа. Нет, этого человека.

– Я бы убил его, если бы позволял закон, – сказал он голосом, дрожащим от сдерживаемой ярости. – Но мне придется довольствоваться меньшим. Я засажу его за решетку на веки вечные и навсегда вычеркну тебя из жизни.

В субботу вечером он сообщил ей, что они вели наблюдение с начала года...

«...за сыном главы мафии, которого засадили за решетку пожизненно. Мы уверены, что теперь он возглавляет банду, и ждали только, когда наберем достаточно информации для серьезного обвинения».

Эндрю. Он говорил об Эндрю. Объектом их расследования являлся Эндрю. Эндрю – сын осужденного главы мафии и сам гангстер...

«Мы знаем, что он связан с наркотиками и ростовщичеством, но у нас нет неоспоримых свидетельств. К тому же мы полагаем, что он приказал совершить несколько убийств, но опять же доказательств нет...»

Всю ту ночь она лежала без сна и думала: неужели Майкл сказал правду? Да, конечно, правду, у них ведь есть пленки. Ей хотелось позвонить Эндрю и спросить его: неужели это правда, как такое возможно? Но нет, конечно, все верно...

– Итак, я предлагаю тебе сделку, – объявил Майкл. – Все очень просто.

Его голос вдруг изменился. В нем появилась холодная отстраненность профессионального сыщика.

– Если ты предоставишь нужную мне информацию, Молли никогда не узнает правды. Мы разведемся, поровну поделим родительские права, и каждый заживет своей жизнью. Если же ты откажешься сотрудничать...

– Не путай меня со своими бандитами, – сказала она.

– Если ты откажешься сотрудничать, я при разводе дам судьям прослушать эти пленки, и тебя признают недостойной матерью...

– Ты не сделаешь этого.

– ...лишат родительских прав...

– Послушай, – перебила она, – не смей...

– ...и ты никогда больше не увидишь Молли.

– ...угрожать мне!

Ее вдруг охватила дрожь. «Моя дочь?» – пронеслось у нее в голове.

– Ты угрожаешь, что отнимешь у меня мою дочь? Мою Молли, сукин ты сын? Что же ты за человек?..

– Теперь о том, чего хочу я, – продолжал он. – Ты...

– Не смей предлагать мне сделки! – вскричала она. – Я не преступница!

– Вот как? – переспросил он.

Конечно, она и сама знала: она преступница. Более того, она совершила самую непростительную для любого преступника оплошность – попалась с поличным. Он буквально схватил ее за руку.

– Мне все равно, как ты это сделаешь, – говорил он. – И я не собираюсь тебе ничего советовать. Придумывай сама. – По тому, как он произнес последние слова – отчетливо и медленно, ей сразу стало ясно, что он прикрывает себя. Как опытный юрист, страхуется от возможных в будущем обвинений. – Мое дело состоит в том, чтобы отправить Фавиолу за решетку, – заявил он. – Я хочу, чтобы ты его разговорила, вот и все.

Она опять обратила внимание, что он даже мельком, даже мимоходом не посоветовал ей, как добиться цели. Казалось, он стер из памяти факт ее неверности, абсолютно забыл, что она уже занималась любовью с тем человеком, и вроде бы даже не допускает возможности, что для получения дальнейшей информации ей придется снова лечь с ним в постель. Даже здесь, на улице, где никто не мог их подслушать, он не хотел вслух признать, что в планируемой операции главным инструментом является секс, не хотел хотя бы намекнуть, что для того, чтобы направить разговор в нужное русло, Саре придется вступить в преступную связь другого сорта. Им явно руководили какие-то соображения, только она не знала какие.

– Пусть опишет все в деталях, – инструктировал ее Майкл. – Пусть опишет все замечательные вещи, к которым он имеет отношение.

– Не знаю, получится ли у меня, – сказала Сара.

– Получится, Сара. – Ее имя он произнес с непередаваемым отвращением. – Уж постарайся. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы твоя дочь узнала, что за женщина ее мать.

– Не угрожай мне! – вскричала она снова, на сей раз почти в полный голос и, сжав кулаки, повернулась к нему лицом. Она готова была его убить, если он еще раз посмеет использовать Молли для того, чтобы...

– Вот как? – саркастически приподнял бровь Майкл.

Они стояли посреди тротуара, молча и с ненавистью глядя друг на друга. Сару била мелкая дрожь, Майкл смотрел на нее сверху вниз так, как он, наверное, множество раз смотрел у себя в кабинете на преступников – пренебрежительно, осуждающе, зная, что она у него в руках, что он может делать с ней что хочет. Гневная усмешка мелькнула на миг в уголках его рта и в глазах. Толпа обтекала их со всех сторон. Никому не было до них дела в этом городе незнакомцев.

Потом Майкл повернулся и снова зашагал вперед, не сомневаясь, что она последует за ним. Побежденная, она поплелась сзади, пытаясь подстроиться под его широкие шаги.

Он объяснил ей, какого рода информацию следует получить от своего приятеля. Он называл Эндрю только так – ее приятель. Каждый раз, когда он произносил эти слова, все то, что случилось с ней за последние полгода, представало чем-то грязным и дешевым. Ее приятель. Так вот, значит, к чему все в конце концов свелось? Неужели Эндрю – просто «приятель»? И ей теперь придется сделать все, что требует ее муж ради того, чтобы утаить эту грязную и дешевую, омерзительную и позорную правду от своей дочери? Она не понимала, кем надо быть, чтобы оказаться способным на подобные угрозы. Если уж на то пошло, кем надо быть, чтобы ни на минуту не допустить, что семью еще можно спасти? Даже не допустить? Не сказать: «Я люблю тебя, Сара, я прошу тебя, помоги мне сейчас, и я прощу тебя? Но нет. Совсем наоборот. Помоги мне, иначе...»

Ей вдруг пришло в голову, что его детективы слышали все то же, что и он, видели то же, что и он. И даже если она согласится, детективы уже знают, и их дочь все равно не будет защищена от...

– Детективы, – сказала она.

– Что такое?

– Они знают. Они слышали пленки...

– Они не знают, что там ты. В Нью-Йорке миллионы женщин по имени Сара.

– Разве они не видели запись?

– Для них там только неизвестная блондинка, заходящая в дверь. А они и раньше знали, что шлюха, которая путается с Фавиолой, – блондинка.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась она.

– Милым человеком ты на поверку оказалась, – бросил он. – Есть чем гордиться.

* * *

– Современная техника, – говорил Бобби Триани. – Телефоны теперь делают все, разве что полы не моют. Спасибо, – поблагодарил он официантку и, пока она отходила от стола, осмотрел с головы до ног. Не упустил ничего из того, что выставлено напоказ, а выставляла она немало.

Вторник, одиннадцатое мая, клонился к вечеру. Позади оставался еще один яркий солнечный день. Они сидели за столиком под открытым небом рядом с маленькой итальянской забегаловкой на Малберри-стрит, ели пирожные и пили кофе «капуччино». Выбор места принадлежал Бобби. Эндрю подозревал, что тому уже доводилось здесь бывать. Еще он подозревал, что его родственник вернулся сюда из-за официантки. Возможно, придется сделать своему заместителю дружеское предупреждение. Избегай пялиться на ножки и сиськи, дружище Бобби, и не вынимай рук из карманов.

– Сынишка Ленни установил мне новые телефоны, – продолжал Бобби, не отводя глаз от кофеварки, около которой колдовала официантка. – Помнишь Ленни Кампанья?

– Вроде бы.

– Его сын работает в телефонной компании AT&T, и оборудования у него там – навалом. Понимаешь? – Бобби подмигнул. – Хочешь я пошлю его к тебе?

– Зачем?

– Пусть посмотрит твои телефоны. – Бобби по-прежнему не отрывал взгляда от официантки.

– Мои телефоны в полном порядке.

– Поставь новые, – пожал плечами Бобби. – Ты себе не представляешь, на какие штучки способны нынешние телефоны. Он работает с хорошим оборудованием, – снова подмигнул Бобби. – В любом случае все, что связано с офисом, – это деловые расходы, разве не так? Я послал его в ресторан «Ла Луна» – знаешь? На Пятьдесят восьмой. Он поставил новые аппараты везде – на кухне, рядом с кассиром, за столом, где сидит Парикмахер Сэл, в конторе – словом, везде. Сэл дал ему пару сотен баксов и ржавое черное кольцо, которое, как он утверждает, сделали в Риме во времена императоров. Пускай придет к тебе, посмотрит, что и как.

– Меня устраивают мои нынешние телефоны, – возразил Эндрю.

Бобби подозвал официантку. Она тут же подошла к столу.

– Не угостите ли меня «капуччино»? – улыбнулся он.

– Конечно, сэр.

– Эндрю, ты как? Еще чашечку?

– Нет, спасибо.

– Значит, одну, – заключила официантка.

– Как вас зовут, мисс? – спросил Бобби. – Чтобы мне не приходилось больше орать: «Эй, как вас там»?

– Банни.

– Банни. Чудесное имя. Банни. Это твое настоящее имя или ты его выдумала?

– Ну, на самом деле меня зовут Бернис.

– Бернис, – тяжело задумался он. – Еврейка?

– Нет, я итальянка.

– Мне всегда казалось, что Бернис – имя еврейское.

– Ну, не знаю, – ответила официантка. – Мои родители итальянцы, а назвали меня Бернис. Так что, наверное, оно еще и итальянское.

– Банни, а скажи-ка мне, сколько тебе лет?

– Двадцать два года.

– А я думал, девятнадцать.

– Спасибо.

– Скажи, Банни, ты живешь здесь, в Маленькой Италии?

– Нет, в Бруклине.

– А как твоя фамилия?

– Таталья.

– В самом деле? – осклабился Бобби. – Очень милое имя. Банни Таталья. Очень мило.

– Ну, – промямлила она, переминаясь с ноги на ногу.

– Банни Таталья из Бруклина, – повторил Бобби.

– М-м-м, – сказала она.

– Меня зовут Бобби Триани, – протянул он ей руку.

– Очень приятно, мистер Триани, – ответила она и обменялась с ним рукопожатием.

На пальце у него красовался перстень с огромным розовым бриллиантом. Банни его заметила.

– Пойду принесу кофе, – сказала она наконец и пошла, раскачиваясь на высоких каблуках, чрезвычайно соблазнительная в своей коротенькой черной юбочке в оборках и белой блузке с глубоким вырезом.

– Не звони ей, – сказал Эндрю.

– Что?

– Я сказал: не звони ей.

– Что? – растерялся Бобби. – Что?

– Если ты обманешь мою кузину, я тебе башку отвинчу, – отчеканил Эндрю. – Усек?

– Да брось ты, Эндрю...

– Достаточно.

– Да за кого ты меня...

– Я сказал: достаточно, Бобби.

Бобби покачал головой и постарался напустить на себя удивленный и обиженный вид. Когда Банни принесла ему «капуччино», он даже не поглядел на нее. Вот у кого был по-настоящему удивленный и обиженный вид, так это у нее.

– Так ты хочешь, чтобы я прислал его к тебе? – спросил Бобби. – Парнишку Ленни? Пусть посмотрит твои телефоны.

Платный телефон-автомат в лавке портного оказался древним монстром с дисковым набором. Независимо от того, захочет мистер Фавиола устанавливать у себя новую коммуникационную систему или нет, Сонни Кампанья обязательно предложит ему связаться с городской телефонной службой и попросить их заменить аппарат. Конечно, в том случае, если он решит включить телефоны в лавке в число тех, которые надо посмотреть, – если он вообще решит чего-либо делать.

Мистер Фавиола сказал ему, что придет в час и проведет его наверх, где и располагается его система. Сейчас, в четверть второго, он еще не появился, и старик, хозяин мастерской, уже в третий раз предложил Сонни чашечку "кофе. Однако Сонни видел, какие у него сальные чашки, и решительно отказался.

Осматривая настенный телефон, он сделал первое открытие. Какой-то странный провод выходил из аппарата и скрывался за плинтусом. Сонни прошел вдоль плинтуса и увидел, что провод вновь появился около двери, обошел ее по косяку и снова исчез за плинтусом с другой стороны и, наконец, вышел на поверхность под длинным столом. Там оказался блок подключения телефона, но ни один телефон туда не подключался. Сонни стоял на четвереньках и изучал странный феномен, когда в комнату вошел Эндрю.

– Извини за опоздание, – бросил он на ходу. – Я не собирался ставить новые телефоны в лавке, так что не беспокойся...

– Да нет, я просто не понимаю, что это за провод, – ответил Сонни, вставая с колен и отряхивая брюки.

Но Эндрю уже отпирал дверь, ведущую наверх. Ему вовсе не хотелось менять здесь телефоны, однако Ленни Кампанья – уважаемый капо, и позволить его сыну установить новую систему – значит, оказать уважение отцу. Он надеялся, что вся процедура займет не слишком много времени. Сара приедет где-то около четырех, как обычно.

– Ты ведь не долго провозишься? – спросил он.

– Нет-нет. Я только хочу посмотреть, что тут у вас, ну, может, еще гляну на распределительный щит на улице.

– А это что такое?

– Место, откуда протянута линия.

– Только не очень долго. Мне сегодня еще ехать в Коннектикут.

– Не думаю, чтобы работа потребовала много времени, мистер Фавиола.

Сонни осмотрел все телефоны в квартире и сообщил, что все они – очень устаревшей модели, просто каменный век какой-то, и предложил поставить самое современное оборудование и по очень низким ценам. Мистер Фавиола сам почувствует, насколько облегчится его жизнь. Эндрю сказал, что не хочет, чтобы на время установки у него отключали телефоны, – хотя он еще не решил их менять, – потому что весь его бизнес зависит от телефонов. Сонни уверил его, что, как только он разработает систему, сама установка займет совсем немного времени и обязательно хотя бы один телефон будет постоянно подключен. Еще он сообщил Эндрю, что хочет взглянуть на распределительный щит на улице – либо на задней стене дома, либо на столбе.

Щит оказался на стене. Сонни открыл его и углубился в изучение множества переплетений, и именно тогда он обнаружил «раба», установленного Фредди Култером в последний день января.

* * *

Сперва Майкл решил, что Сара все ему рассказала.

Реган доложил, что внезапно все прослушивающие устройства «умерли».

– Мы слушали, как Фавиола говорил с кем-то об установке новой телефонной системы, потом тот парень сказал, что идет на улицу взглянуть на распределительный щит, а потом все разом оборвалось. Я решил немедленно сообщить вам.

«Сука, проболталась», – подумал Майкл.

– Так что нам делать? – спросил Реган. – Мы сразу же включили запасной приемник, но пока что ничего не слышно.

– Ты думаешь, они и дублирующее устройство нашли?

– Откуда я знаю? Когда эти ребята находят хотя бы один «жучок», они начинают ходить на цыпочках и даже чихнуть боятся.

– Я переговорю с Фредди Култером, – сказал Майкл. – Ему придется лезть туда снова.

– А нам что пока делать? – спросил Реган. – Уходить или что?

– Оставайтесь на месте, – приказал Майкл. – Возможно, дублирующие устройства все-таки работают.

* * *

По Кэнал-стрит сновало множество народу. Туристы глазели, местные покупали. Китайцы таскали рыбу в корзинах, торговцы сувенирами расхваливали свои лакированные шкатулки и бумажные фонарики. Весна наконец наступила, и воздух действительно прогрелся. Однако трое мужчин, вышагивающих по улице, казались слишком увлечены беседой, чтобы обращать внимание на окружающую их суету. Эндрю шел в середине, Пети слева от него, Бобби справа. Пети был во всем коричневом: коричневый костюм, коричневые туфли, светло-коричневая рубашка, коричневый галстук. Он шел, заложив руки за спину, с чрезвычайно серьезным выражением лица. Бобби, наоборот, выглядел так, словно его только что огрели бейсбольной битой. Он все время принимался недоверчиво качать головой.

– И какие еще комнаты? – спросил он.

– Кухня, там телефон на прилавке, – начал перечислять Эндрю. – И еще один наверху, в спальне. На столике около кровати.

– И во всех телефонах «жучки»?

– Да. Сонни их называет «жучки Брэди». Когда вернемся в контору, я их вам покажу. Еще один был внизу, под столом. В мастерской.

– А в телефоне-автомате? – спросил Бобби. – В том, что в лавке?

«Интересно, – подумал Эндрю, – кому он звонил по этому телефону?»

– Кажется, нет. Но «жучок» под столом прослушивал всю комнату.

– И сколько это дерьмо там стояло? – поинтересовался Пети.

– Неизвестно. Та штука, в распределительном щите, называется «раб». Она принимает сигнал от «жучка», что-то такое с ним делает и посылает дальше к тому, кто слушает.

– И кто, как ты думаешь, слушал? – спросил Пети.

– Откуда я знаю, – вспыхнул Эндрю.

– Та встреча насчет Морено...

– Да.

– В комнате для совещаний. Мы тогда говорили очень серьезные вещи, – побледнел Бобби.

– А когда умер Руди? – припомнил Пети. – Мы ведь обсуждали всю...

– Знаю.

– Это очень серьезно.

– Я пытаюсь вспомнить, о чем еще мы там говорили, – сказал Бобби. – По телефону. В комнате для совещаний. Ничего, если я закурю? – спросил он и, не дожидаясь разрешения Эндрю, вытащил из нагрудного кармана пачку «Кэмела», вытряхнул оттуда сигарету и щелкнул зажигалкой. Эндрю не возразил. Во-первых, они на улице, во-вторых, тему они обсуждали слишком серьезную. – Короче, – продолжил он, – Сонни отключил «раба» и все «жучки», так что там больше ничего не работает.

– Как они туда попали, интересно бы мне знать.

– К тебе заходили люди, которые могли их установить? – спросил Бобби.

– Ты с ума сошел?

– Ну все-таки, кто там бывал?

Он жадно курил, и облачко сизого дыма тянулось за ними. Мимо пробежал маленький мальчик, потом – девочка чуть постарше, в светло-голубом платьице. Она вдруг остановилась как вкопанная посреди тротуара, показала пальцем на Бобби и заверещала:

– У тебя будет рак!

– Исчезни, – буркнул Бобби.

– Рак, рак, – нараспев повторила девочка и отбежала подальше, где ее поджидал мальчишка.

Он со смехом подхватил игру:

– Рак, рак, рак, рак...

– Ублюдки, – проворчал Триани.

– А как насчет телефона в спальне? – продолжал Пети.

– Я уже сказал.

– Ты когда-нибудь говорил по нему о делах?

– Не припомню такого.

– А на кухне?

– Почти все деловые переговоры велись по телефону в комнате для совещаний.

– Ты никогда не разговаривал о делах со своими подружками? – поинтересовался Бобби.

– Нет.

– Ты мог сам не заметить, как проговорился, – заметил Бобби, затоптал окурок и тут же закурил новую сигарету.

– Я никому ничего не говорил, можешь не беспокоиться, – отрезал Эндрю. – Больше всего меня волнует телефон в комнате для совещаний!

– Эндрю, кто они – твои подружки? – серьезно и сочувственно, как священник в исповедальне, спросил Пети.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что кто-то утыкал весь дом «жучками», – пояснил Бобби.

– Никто из моих девушек...

– Откуда ты знаешь, что среди них нет легавой? – вместе с дымом выдохнул Бобби.

– Я знаю, что среди них нет легавых.

– Естественно, нет, – вмешался Пети. – Неужели Эндрю стал бы встречаться с легавой?

– Ты уверен? – не унимался Бобби.

– Да, уверен, – огрызнулся Эндрю.

– Слушай, Эндрю, я не хочу тебя обидеть, – осторожно начал Бобби, понимая, что вступает на очень зыбкую почву, – но если там однажды установили «жучки», то могут установить их и еще раз. Твой отец сидит в тюрьме потому, что кто-то подслушивал его там, где он не боялся прослушивания.

Эндрю молчал.

– Скажи нам, кто эти девушки. Мы не станем поднимать шума. Только выясним, поспрашиваем. Узнаем, кто есть кто, и все. Не обижайся.

– Я не обиделся, – ответил Эндрю. – Но я не хочу, чтобы кто-нибудь чего-нибудь выяснял. Я сам все выясню.

– Я не хотел тебя обидеть.

– Я же сказал: я не обиделся.

– В тот день мы говорили об убийстве, – тихо сказал Пети.

– Помню.

– Мы обсуждали, как замочить того поганого испашку! – спохватился Бобби.

– Положение очень серьезное, – повторил Пети.

– Его убили в чужой стране, два иностранца, о которых мы никогда и слыхом не слыхивали, – отмахнулся Эндрю. – Мы к его смерти не имеем никакого отношения.

– Ты приказал замочить его, – мягко напомнил Пети.

– Наплевать.

– Ну, я не законник, – покачал головой Пети, – но когда к этим педикам попадает то, о чем мы говорим между собой, они находят способы наматывать нам сроки.

– Если они наскребут на обвинение по трем пунктам, – сказал Бобби, – то мы в...

– И двух хватит, – уточнил Пети.

– И светит каждому из нас четвертак по минимуму.

– Мы не знаем, что у них на нас есть, – напомнил Эндрю. – Может, они установили «жучки» только вчера.

– Или они стояли там испокон веков, – возразил Пети.

– Может, они как раз сейчас пишут обвинительное заключение, – махнул рукой Бобби.

Все трое замолчали. Они шли бок о бок солнечным весенним днем, и каждый про себя переживал и пытался припомнить, о чем же именно они говорили в то время, как кто-то где-то сидел и подслушивал. В молчании они достигли Брум-стрит. Когда они свернули за угол, Бобби спросил:

– А может, они завербовали Бенни, который гладил одежду? Или нового паренька, как там его?

– Марио, – подсказал Пети.

– Не думаю, чтобы они стали вербовать гладильщиков, – мотнул головой Эндрю.

– Тогда как они туда пролезли? – спросил Бобби.

– "Жучки" по всей квартире, – подхватил Пети. – Как им такое удалось?

– Ты ведь не давал ключ от дома какой-нибудь из своих телок? – встрепенулся Бобби.

– Нет, – сказал Эндрю.

– Потому что как-то ведь они вошли.

– У них есть свои способы, – пояснил Пети. – Они еще большие жулики, чем те, кого ловят.

– Но с ключом-то попроще.

– Ключа я никому не давал.

– Забавно, если одна из них окажется легавой, – протянул Бобби.

– Очень, – сухо бросил Пети.

– Утоплю в канализации, суку, – пообещал Бобби и огляделся по сторонам. – Никто не хочет «хот-дог»? – спросил он.

* * *

Наступила среда, привычный день их встреч. Утром Майкл сказал ей, что все должно идти как обычно. Если она действительно не рассказала ему о существовании резервной системы подслушивающих устройств...

– Нет, не рассказала, – перебила она.

– Надеюсь. Иначе...

– Хватит мне угрожать.

– Ты у меня на крючке, – напомнил Майкл.

И вот она здесь. Пойманная на крючок. Сперва она чувствовала себя скованной. Испуганной. Взволнованной. Она не сомневалась, что этот человек, о котором она наконец узнала правду, вызовет у нее отвращение. Но сейчас, лежа в ее объятиях, он ничем не напоминал гангстера. Эндрю. Ее Эндрю, и все. И Сара опять задалась вопросом: что же она из себя представляет на самом деле?

Иначе Молли узнает, что из себя представляет ее мать. Так сказал Майкл.

Так что же она из себя представляет?

«Нет, эта роль не для меня, – подумала она. – Я не гожусь в осведомители. Сейчас, лежа рядом с ним, мне хочется признаться в своем предательстве. Что, если он начнет рассказывать, как кого-то убил? Или как его отец приказал убить кого-то? Яблочко от яблони недалеко падает. „Я многих велел убить, разве ты не знала, Сара?“ Что я сделаю тогда? Закричу: „Нет, не говори мне, это ловушка. Я – твоя ловушка, не доверяй мне, не люби меня, я – осведомительница“. Попытаюсь ли я спасти его от самого себя и от меня тоже?»

– Что-то случилось? – спросил он.

– Я боюсь, что нас все еще подслушивают, – прошептала она.

– Никто нас больше не подслушивает. Я же сказал. Мы отключили все их приборы.

Теперь они оба перешли на шепот.

«Разговори его, – повторяла она про себя. – Разговори его, или ты потеряешь дочь».

– Но кому понадобилось их устанавливать? – спросила она. – Если ты не преступник...

– Конечно же нет.

– Разумеется. Так зачем кому-то потребовалось тебя подслушивать?

«Разговори его».

– Здесь происходит очень много деловых переговоров, – пояснил он. – Я часто веду важные разговоры по телефону. А у нас есть конкуренты. Я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что кто-то из них опустился до шпионажа.

– Значит, все дело в твоем бизнесе?

– Конечно, только в нем.

– И никак не связано с... ну, при слове «жучки» всегда на ум приходит полиция. Или шпионы.

– Шпионы – да. Но только промышленные.

– И полиция к происшедшему не имеет никакого отношения?

– Нет, – ответил он. – Полиция – нет. – Несколько секунд он очень внимательно смотрел на нее. – Мои партнеры очень обеспокоены случившимся. Мы не понимаем, как кто-то мог проникнуть сюда.

– Твои партнеры? – переспросила она.

– Да.

– Картер и Голдсмит?

– Ну, люди, с которыми я работаю. Они полагают, что некто каким-то образом завладел ключами. Некто из числа моих личных знакомых. Завладел ключом и передал его тому, кто установил здесь «жучки». Вот что думают мои партнеры.

Она сразу поняла, что это камушек в ее огород. Выходит, не кто иной, как она, каким-то образом украла ключ и отдала его детективам мужа, чтобы они смогли послушать, как они с Эндрю занимаются любовью. От такой нелепости Сара едва не расхохоталась. Он не сводил с нее внимательных глаз, ожидая реакции. Что ж, как ответила бы на подобное оскорбление Сара Уэллес, ни в чем не повинная школьная учительница? Забудем на миг о существовании шпионки по имени Сара. Как бы я ответила, если бы мой любимый обвинил меня в сотрудничестве с его конкурентами?

Она встала с кровати и направилась к стулу, на котором висела ее одежда. Он спросил:

– Что ты делаешь?

– Одеваюсь.

– Почему?

– Потому что мне не нравится, когда мне говорят...

– Я только пытаюсь защитить тебя!

– Вот как? – переспросила она, натягивая трусы. Резинка сердито хлопнула по животу. – А мне почему-то показалось, что ты допускаешь, будто именно я открыла дверь тому, кто подключился к твоим телефонам.

Сара потянулась за лифчиком.

– Я только передал, что мне сказали.

– Кто сказал?

– Один из моих партнеров.

– Кто именно?

– Не важно. Он предположил...

– Что? Что я украла ключи?

– Кто-то, не обязательно...

– А откуда эти люди вообще узнали обо мне? – спросила Сара, застегивая бюстгальтер на спине. – Ты им рассказал?

– Они знают, что у меня есть подружки...

– Ах, вот как? По-прежнему во множественном числе? Больше одной?

– Они знают, что раньше я встречался с несколькими девушками. И они предположили, что одна из них...

– Не я, дружок.

– ...могла...

– Поспрашивай кого-нибудь из своих...

– ...завладеть...

– ...малолеток!

– ...моими ключами, что, согласись, вполне...

– Нет, вовсе невероятно! По крайней мере, относительно меня, – гневно перебила она, натянула юбку и уже начала застегивать молнию, когда он подошел и взял ее за плечи.

– Не прикасайся ко мне! – воскликнула она, вырываясь.

– Я не хочу, чтобы тебя обижали.

– Меня обижаешь ты, в эту самую минуту!

– Извини, но тебе придется выслушать меня до конца.

– Отпусти меня.

– Только если пообещаешь выслушать.

– Сначала от...

– Ну хорошо, хорошо, – раздраженно бросил он и снял руки с ее плеч.

Сара немедленно потянулась за блузкой.

– Выслушай меня, – повторил он.

– Я тебя слушаю.

Но блузку не положила.

– Они предположили две вещи. Во-первых...

– Они? Кажется, ты говорил об одном из партнеров. Значит, их больше? И все они думают, что я украла ключи?

– Только один.

– Кто?

– Не имеет значения.

– Если ты не возражаешь, я хотела бы знать, кто меня обвиняет. По крайней мере, его имя ты мог бы...

– Хорошо, Бобби. Его зовут Бобби.

– Просто Бобби?

– Просто Бобби. Он сказал, что кто-то из моих знакомых может работать на наших конкурентов.

– Передай своему Бобби, что я в глаза не видела ваших конкурентов. И ты с ним согласен, Эндрю? Ты тоже считаешь меня шпионкой?

– Я не знаю, что и думать.

– Еще можешь передать Бобби, что ему больше не стоит волноваться на мой счет. Потому что сейчас я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь!

Он пристально посмотрел на нее.

– Если ты так сделаешь, – проговорил он наконец, – то тем самым подтвердишь правоту Бобби.

Уже закинув сумочку на плечо, Сара в удивлении обернулась. Ее глаза горели праведным гневом.

– Сама посуди, – продолжал он. – Мы находим «жучки», и как только ты об этом узнаешь, так сразу убегаешь. Бобби найдет такое поведение очень подозрительным.

– В самом деле? – Сара подошла к нему вплотную. – Тогда тебе придется объяснить Бобби истинную причину моего ухода. Первая причина: ты настолько мне не доверяешь, что даже его фамилию боишься назвать, если у него, конечно, есть фамилия. Второе...

– Триани, – перебил Эндрю. – Его зовут Бобби Триани.

– Спасибо. Но ты малость опоздал. Вторая причина: ты не веришь, что каждую среду я бежала сюда как угорелая вовсе не для того, чтобы втыкать «жучки» в телефоны, а потому что любила тебя и хотела быть рядом с тобой. И еще можешь добавить, что ухожу я потому, что не услышала от тебя ни слова извинений за то, что из-за тебя я вляпалась в какие-то шпионские страсти. Ты не подумал сказать: «Прости, что совершенно посторонние люди слышали все то, что ты говорила мне и что предназначалось только для моего уха. Прости, что произошла такая неприятность. Мне очень жаль, потому что я безумно тебя люблю и ни за что на свете не хотел бы причинить тебе боль». Передай Бобби Триани, что ухожу я именно поэтому. Потому что ты даже не подумал извиниться за то, что по твоей милости я оказалась по уши в дерьме.

Внезапно Сара поняла, что она вовсе не играет. Сейчас с Эндрю говорила не Сара Уэллес, сидящая на крючке у окружного прокурора, а совсем другая Сара Уэллес, на беду свою по уши влюбившаяся в гангстера. В бандита. В мафиозо. И разговор у них шел вовсе не о промышленном шпионаже. Она стояла не в силах пошевелиться, глядя ему прямо в лицо, и слезы струились по ее щекам.