Текст книги "Преступная связь"

– Я знал, что ты тут совершенно ни при чем, – шепнул он и привлек ее к себе.

– И очень жаль, что ни при чем, – всхлипнула она.

В комнату на Гранд-стрит, где сидели в наушниках Реган и Лаундес, донеслись звуки приглушенных рыданий, из чего детективы сделали правильный вывод, что теперь она плачет, уткнувшись ему в плечо. Но они прослушали и записали весь предыдущий разговор, поскольку тот, кто нашел и обезвредил «жучки» и «раба», не заметил одноваттный передатчик, установленный Фредди Култером в феврале месяце.

* * *

Хите сменила прическу. Откинутые назад волосы придавали ей образ стремительности и полета. Ровно через сорок минут она сядет на самолет, летящий в Доминиканскую Республику. Там она за один вечер оформит развод и послезавтра вернется в Нью-Йорк. Ей уже не сиделось на месте. Она барабанила пальцами по столу, постукивала ногой по полу и нервно подносила к губам бокал с джином и тоником.

– Как жаль, что ты не можешь лететь со мной, – пожаловалась она Саре.

Сестры сидели в маленьком баре недалеко от ворот паспортного контроля. В это время года мало кто улетал отдыхать на Карибские острова. Большинство пассажиров составляли местные жители, возвращающиеся домой.

– Никак не могу понять, почему именно я всем этим должна заниматься, – говорила Хите. – Разве Дуг заинтересован не больше моего? Именно он, а не я, так спешит поскорее жениться на мисс Фелисити Твит. Именно он мечтает поскорее от меня освободиться. Но разве есть какой-то смысл в том, что я, а не кто-то другой, предприняв решительные шаги, получу на руки все необходимые документы с печатями? Ведь я и есть пострадавшая сторона, ты согласна?

– Конечно, – ответила Сара. Ее терзали сомнения – рассказать или нет сестре об Эндрю и об ужасной ситуации, сложив...

– Не хочу, чтобы люди думали, что меня бросает Дуг из-за какого-то моего проступка, – продолжала Хите. – Это он – тот сукин сын, который нарушил свои обязательства. Это он осквернил супружескую постель, а не я. Если бы он поехал в Санто-Доминго, люди подумали бы, что я не хочу давать ему развод и ему приходится брать инициативу в свои руки. Я логично рассуждаю?

– Да, абсолютно, – кивнула Сара.

* * *

В зале поминутно звучали срочные объявления о прилетах и задержках рейсов, о посадках и вылетах. Возможно, недалеко то воскресенье, когда они снова придут в этот самый бар, только на сей раз Хите будет провожать старшую сестру. Или за разводом полетит Майкл в качестве пострадавшей стороны?

Пострадавшая сторона.

Интересно, кто в итоге окажется пострадавшей стороной?

Прежде всего – Молли.

* * *

– Выставлять меня на посмешище, – говорила Хите. – Вот чего я не могла перенести. Она такая молоденькая, вот что самое страшное. Заведи он роман со своей сверстницей, я бы так не переживала. Но девятнадцать лет! Господи! Правда, сейчас ей уже двадцать, – глубоко вздохнула Хите. – Ей двадцать, мне тридцать два – где уж мне с ней соревноваться? Да почти уже тридцать три. Ты не представляешь, какая ты счастливая, Сара.

– Хите, – остановила сестру Сара, – я должна тебе кое-что сказать.

Хите пристально посмотрела на нее поверх бокала.

– Мы с Майклом...

– Нет, прошу тебя, не надо, – воскликнула Хите. – Только этого мне недоставало. Пожалуйста, не надо, Сара.

– Ну хорошо. – Сара взяла свой бокал и отвернулась. Она боялась, что вот-вот разразится слезами.

Хите не отводила от нее взгляда.

– Что произошло? – спросила она наконец.

– Я не хочу отягощать тебя своими проблемами.

– Дело уже сделано. Рассказывай.

– Неприятности.

– Какие неприятности? Ну же!

И Сара рассказала.

Хите слушала внимательно, время от времени поглядывая на часы. Постоянные объявления сбивали Сару. Чуть ли не каждую ее фразу прерывали громогласные сообщения, похожие на сводки с линии фронта. Хите поставила на круглый маленький столик пустой бокал. Второго она не заказала. Округлив глаза, она слушала рассказ Сары. Лицо ее казалось бесстрастной маской, и только в глазах читался ужас. Объявление о посадке на ее рейс взорвалось, подобно бомбе, но Сара уже закончила и молча сидела, не сводя взгляда со своего обручального кольца.

– Когда это началось? – спросила Хите.

– В Сент-Барте.

– Уж не тот ли молодой красавчик...

Сара кивнула.

– И что ты собираешься делать?

– Еще не знаю.

– Майкл о чем-нибудь подозревает? Кое-какие моменты Сара обошла молчанием.

Она не сочла нужным упомянуть, к примеру, что Эндрю Фавиола – преступник и что Майкл рассчитывает упрятать его за решетку. Еще она опустила эпизод с прослушиванием. Ее сестра не знала, что каждое слово, произнесенное Сарой и Эндрю в спальне на третьем этаже, записывалось детективами на пленку. Сам по себе тот факт, что у нее роман, уже достаточно сенсационен. Хите до сих пор сидела как пришибленная.

– Не думаю, что он знает, – соврала Сара. – Пока.

– Ты собираешься ему рассказать?

– Не знаю.

– Сара, этот мальчик зовет тебя замуж! Тебе надо выбирать что-то одно...

– Он не мальчик. Ему двадцать восемь.

– Немного старше Фелисити Твит, – поморщилась Хите. – Ты его любишь?

Сара колебалась мгновение, показавшееся вечностью. Наконец она решилась:

– Да.

Динамик опять громогласно призвал пассажиров подняться на борт рейса пятьсот восемьдесят восемь до Санто-Доминго. Хите встала и подхватила свою сумку.

– Я заплачу, – сказала Сара и взяла счет со столика.

– Ты знаешь, в какой гостинице я остановлюсь, – шепнула Хите, целуя сестру в щеку. – Захочется поговорить – звони.

– Хорошо, милая. Береги себя.

– Пожелай мне удачи, – попросила Хите, нежно провела кончиками пальцев по лицу Сары, забросила сумку за спину и направилась к стойке контроля.

Сара стояла и смотрела, как она ставит сумку на ленту транспортера, как проходит сквозь раму детектора. Вдруг ей вспомнился игрушечный домик, который они построили из сучьев и веток в возрасте восьми и, соответственно, шести лет.

– Он же без дверей, Сара, – жаловалась тогда Хите.

И вот сейчас ее сестра снова проходила сквозь раму, у которой нет дверей. Вот она подхватила сумку и решительным шагом направилась навстречу своему будущему.

Сара следила за ней, пока та не исчезла в длинном коридоре.

* * *

Река протекала по обширному коннектикутскому поместью Энтони Фавиолы. В реке водилась форель, но Тесси Фавиола никому не разрешала ее ловить. Дело в том, что каждый день она собственноручно кормила рыбу, и ей казалось нечестным сперва приучать рыбу к хлебу, а затем насаживать его на крючок и пользоваться доверчивостью бедняжек. Еще Тесси находила несправедливым, что день ее рождения наступал почти сразу после Дня Матери. В итоге люди, если им не напомнить, обязательно забывали, что ей полагалось дарить два подарка, а не один. Пети Бардо считал Тесси тираншей. Вообще все матери тиранши, и его собственная не исключение.

В третье воскресенье мая все еще стояла прохладная погода, поэтому Пети кроме коричневых плавок надел еще и коричневый свитер. Бобби Триани, который сидел рядом с ним на краю купальни, болтая ногами в очень холодной воде, красовался в голубом купальном костюме и белой сетчатой рубашке, из-под которой выпирала груда мускулов. Бобби курил. Пети бросил курить три года назад, перенеся средней тяжести сердечный приступ. Он верил, что его обошли с продвижением именно из-за того сердечного приступа. Сами посудите: Руди умер от сердца, и на его место сажают человека с той же проблемой? Нет, конечно. И они повысили Бобби, который ни черта не понимает в бизнесе, разве только в торговле краденым.

Пети не нравилось, когда рядом с ним курят, но сейчас он промолчал, потому что ему предстояло обсудить со своим новым начальничком куда более важные вещи. Женщины копались в доме – готовили, возились с детьми. Эндрю тоже торчал там, как всегда общаясь с кузиной больше, чем со своими собственными сестрами. «Ни кожи, ни рожи, но как похожи». Пети дрожал от холода в плавках и шерстяном свитере на берегу дерьмового ручья, единственное достоинство которого заключалось в том, что он точно не прослушивается.

– Эндрю слишком легко относится к случившемуся. По-моему, это опасно, – сказал он. – То, что он нашел «жучки» и отключил их, еще полбеды. Главное – понять, как они туда попали. Бобби кивнул в знак согласия.

– Я не хочу ничем его обидеть...

– Ну разумеется. – Бобби жестом дал понять, что он даже не рассматривает такую возможность.

– Но я твердо убежден, что мы должны узнать, кого он дрючит. Меня беспокоит, – продолжал он, провожая взглядом резвящихся в воде рыб, – что если они проникли туда однажды, то могут сделать то же самое еще раз. Скоро у нас начнутся серьезные дела, Бобби. Мы можем изменить место наших встреч, но, если одна из его шлюх работает на них, рано или поздно они нас достанут.

– Согласен, – вздохнул Бобби.

– Если Эндрю трахает их осведомителя, они смогут установить «жучки» везде, куда бы мы ни пошли, и будут знать все, о чем мы говорим.

– Но им ведь запрещены такие штучки, насколько я знаю, – заметил Бобби.

– Какие штучки?

– Ну, подкладывать людям в постель легавых баб. Я точно знаю, есть какое-то правило на этот счет. Когда агент спит с подозреваемым. Точно так же, как переодетый полицейский не имеет права первым заговаривать со шлюхой.

– Кто говорит, что она обязательно должна служить в полиции?

– По-моему, ты говорил.

– Нет, я сказал – баба, которую он дрючит. Может, они на нее что-нибудь имеют. Проститутка или наркоманка, которой светит девять лет, – она к Папе Римскому в постель залезет, если они ей пообещают скостить срок.

– Да, такое вполне возможно.

– И если она на них работает, они с нас с живых не слезут.

– Ты же слышал, – напомнил Бобби, – я предлагал ему разузнать...

– Помню.

– Выяснить, кто чем дышит.

– Ну да.

– А он ответил: не надо, я сам.

– Все верно.

– В конце концов, он – босс, – со вздохом заключил Бобби.

Они молча сидели на берегу реки. Форель плескалась в воде. Издалека доносились голоса резвящихся на лужайке детей. Пети сунул ногу в воду. Какая холодная! Впрочем, до лета еще далеко.

– С другой стороны, – заметил он, – иногда приходится нарушать приказы босса ради его же собственного блага.

* * *

Гараж, где Билли Ламетта держал машину компании, находился на Деланси-стрит, недалеко от Ист-Ривер. Бобби нашел его там на следующий день. Шофер, засучив рукава, протирал блестящие бока «линкольна». Из уголка его рта свисала сигарета. Бобби уважал людей, все еще находивших в себе мужество курить.

– Привет, Билли, – сказал он, тоже закуривая. – Как дела?

– Отлично, мистер Триани, – ответил тот. – Как прошли выходные?

– Нормально. Мы ездили за город.

– Прекрасная погода для такой поездки.

– Великолепная.

– А к нам какими судьбами?

– Да так, хотел поболтать с тобой кое о чем, – мимоходом бросил Бобби.

Тряпка в руках шофера на миг остановилась. Билли срочно припоминал, что он натворил такого, что разбираться с ним пришел сам консильери.

– Всегда рад вас видеть, – произнес он и с прежней энергией принялся наводить глянец на черное тело «линкольна». Но на его лбу проступили капельки пота.

– Во-первых, – начал Бобби, – хотя сейчас и не Рождество, но ты хорошо работаешь, так что почему бы тебе не получить маленькую премию еще и в мае?

Он запустил руку в карман пиджака и извлек наружу пачку банкнот, перехваченную резинкой. Билли сразу увидел, что сверху лежал стольник.

– Большое спасибо, мистер Триани, – смутился он, – но мистер Фавиола очень хорошо обо мне заботится, что вы.

– Купи себе новый костюм или еще что-нибудь, – приказал Бобби и протянул ему деньги.

– Право слово, я не хотел бы, чтобы мистер Фавиола подумал...

– Я ему сам скажу, не беспокойся. Бери-бери. Здесь две тысячи.

У Билли округлились глаза.

– Бери, – повторил Бобби.

Билли стоял в нерешительности.

– Да ладно тебе ломаться. – И Бобби сунул деньги в карман его рубашки.

– Ну... спасибо, мистер Триани. Очень благодарен.

– Ну вот и отлично, – осклабился Бобби.

Билли продолжил протирать машину, в то же время усиленно гадая, чего от него хотят. В гараже стояло много представительских машин. «Кадиллаки» и «Линкольны-континенталь», как у Билли, но большинство принадлежали не частным лицам, а прокатным конторам. Прокат одних стоил двадцать долларов в час, других, самых солидных, – тридцать пять. Билли сидел на зарплате. Каждые две недели он получал официальный чек от «Картер и Голдсмит», к тому же время от времени мистер Фавиола расщедривался на пару сотен. Только что Триани положил ему в карман рубашки его месячную зарплату.

– Часто приходится ездить? – спросил Бобби.

Вот оно что! Триани считает, что Билли пользуется казенной машиной в своих личных целях. Но зачем тогда он дал ему две штуки?

– Ну, как сказать, – замялся он. – Мистер Фавиола – очень занятой человек.

– Вот что я хотел спросить тебя, Билли... «Начинается», – пронеслось у того в голове.

– Ты часто возишь девчонок?

– Ну что вы, мистер Триани, – затараторил Билли. – Я езжу на ней только по делам фирмы. Я отлично понимаю, чья это машина, и мне даже в голову не может прийти...

– Я имею в виду, для мистера Фавиолы, – подмигнул Бобби.

Билли непонимающе уставился на него.

– Ты возишь девчонок для мистера Фавиолы? – переспросил Бобби и опять подмигнул.

– Ну да, время от времени. Вообще-то последнее время уже реже. Сейчас у него вроде как появилась постоянная...

– И ты знаешь их имена?

– Ну... Пожалуй, да.

Билли все никак не мог понять, что происходит. Может, Триани хочет, чтобы он познакомил его с одной из них? Неужели поэтому он выложил две штуки? Билли ждал, как станут развиваться события дальше.

– И адреса их ты тоже знаешь?

– Ну, записал. Потому что я регулярно привозил и отвозил их. Сейчас, как я уже говорил, осталась только одна...

– Мне нужны их имена и адреса, – приказал Бобби.

– Я знаю не все адреса.

– Давай какие знаешь.

– Потому что некоторых я забирал после работы.

– Давай какие знаешь.

– И рабочие адреса тоже?

– Да.

– Ну... Пойду принесу бумагу из конторы.

Билли бросил тряпку на капот машины и побежал в контору за углом. Раздался гудок, и в гараж заехал длинный белый лимузин вроде тех, какие берут напрокат на свадьбы. Невысокий паренек испанской внешности вылез из-за руля и направился в туалет. Тем временем вернулся Билли с ручкой и листком желтой бумаги.

– Так, посмотрим, – протянул он, снял с крючка свой пиджак и достал оттуда черную записную книжку. Листая ее страницы, он мимоходом спросил: – А зачем вам, мистер Триани?

Бобби взглянул на него.

Не говоря ни слова, Билли снова уткнулся в книжку.

– Ага, вот та рыжая, с которой он часто встречался, – провозгласил он. – На мой взгляд, она лучше всех.

Он все еще думал, что Триани хочет приударить за кем-нибудь из них.

– Она живет в Бруклине, но работает здесь, в центре, в здании корпорации «Тайм – Лайф».

Он записал на листке ее имя: Уна Халлиган и оба адреса.

– Еще есть девчонка из Грейт-Нек. Ее зовут Анджела Канниери, у нее черные волосы и сиськи отсюда до завтра.

На листочке стало одним адресом больше.

На глазах у Бобби из-под пера шофера выходила колонка имен и адресов. Мэгги Дуули и Элис Реардон, обе живут и работают в Манхэттене. Мэри-Джейн О'Брайен и Бланка Родригес, живущие в Бронксе и работающие в Манхэттене, и, наконец, «та, с которой он встречается в последнее время». Билли написал: миссис Уэллес и адрес на Восемьдесят первой улице.

– Как ее зовут? – спросил Бобби.

– Не знаю. Он мне больше ничего не говорил.

– Миссис Уэллес?

– Да.

– А где она работает?

– Не знаю. Я обычно жду ее в районе Пятьдесят седьмой, Пятьдесят девятой, где-то там.

– Думаешь, она работает там неподалеку?

– Честно говорю – не знаю. У ее дома на Восемьдесят первой я забрал ее только один раз, самый первый. Высаживаю я ее обычно неподалеку оттуда. Скорее всего, она замужем.

– Угу, – пробурчал Бобби. – А что за Анджела Канниери из Грейт-Нек? Уж не дочка ли Тони Канниери?

– Я не задаю таких вопросов.

– Наверняка дочка Тони, – покачал головой Бобби. – Ага, испашек он тоже потягивает, да? Родригес. Она испашка?

– Я же вам сказал, мистер Триани, мое дело посадить их в машину, довезти до места и высадить. А уж чьи они дочери, испашки они или китаянки – меня не касается.

– Что, и китаянка есть? – поразился Бобби и снова уставился в список.

– Нет, я просто так...

– Их телефоны у тебя тоже есть?

«Ну вот, – подумал Билли. – Я был прав».

– Нет, сэр, – ответил он. – Я не знаю их телефонов. Может, тут вам поможет мистер Фа-виола?

Бобби снова взглянул на него.

– Я бы не хотел, чтобы мистер Фавиола узнал, что ты дал мне их имена, понятно? – сказал он. Затем полез в карман, вытащил еще пачку денег, на сей раз потоньше. – Если он узнает, то может рассердиться, – сказал Бобби и точно так же засунул деньги в карман рубашки Билли. – А теперь, не довезешь ли меня до дому? – поинтересовался он и ухмыльнулся, как акула.

* * *

С крыши дома Лоретта могла видеть мост Джорджа Вашингтона, огни на утесе Джерси и облака, подгоняемые быстрым ветром. Иногда ей приходило в голову, что здесь, на крыше, – самое безопасное место во всем районе. Опасности подстерегали на улицах, дома, словом, везде, но только не на крыше. Тихими вечерами, подобными сегодняшнему, она могла стоять около парапета и смотреть на другой берег реки. А еще можно сделать несколько шагов в сторону и поглядеть вниз, на поток движущихся по улицам машин. Здесь, наверху, она чувствовала себя королевой своего собственного королевства, вольной делать все что угодно.

В кино показывали мужчин в смокингах и женщин в длинных переливающихся платьях, как они стоят на террасах где-нибудь в Манхэттене, глядят на разноцветные огни города и потягивают мартини из изящных бокалов. Здесь, на крыше, Лоретта попивала пепси из банки и смотрела на огни Джерси, но она ни на миг не забывала, что где-то в Нью-Йорке действительно жили такие люди, как в кино, преимущественно белые. Единственный раз, когда она видела чернокожих в смокингах и длинных платьях, это когда женился ее кузен Альберт. В тот день Лоретта красовалась в очаровательном платьице, которое сшила ей мать, – тогда мама еще не занималась благотворительностью, выражавшейся в том, чтобы приводить домой любого бродягу, лишь бы тот изъявил готовность разделить с ней постель и назвать ее «крошкой».

Она знала, что мать пристрастилась к крэку.

Первое подозрение зародилось у нее с месяц назад и переросло в уверенность в прошлый вторник, когда она нашла в ванной пустую ампулу. Лоретта сразу поняла, что Дасти здесь ни при чем, потому что Дасти принимает исключительно героин. Дасти не унизится до мелочей, которые стоят всего семьдесят пять центов за порцию. Ну что вы, Дасти серьезный мужчина, и подсесть он может только на серьезный наркотик. Итак, ее мать, беременная на пятом месяце, спит с каким-то отребьем и курит крэк. И родит она уже готового наркомана. И что прикажете делать Лоретте?

Здесь, на крыше, заботы отступали прочь.

Здесь она могла наслаждаться холодным ветерком, нежно касавшимся ее щек.

Могла с высоты оглядывать свое королевство.

Могла чуть-чуть улыбнуться.

У нее осталось мало поводов для улыбок в последнее время.

Вверх по реке полз буксир. Пыхтя, протиснулся под мостом. Огни на его мачтах сверкали как бриллианты.

Она не заметила, как открылась чердачная дверь.

– Так я и знал, что ты здесь!

Его голос произвел эффект разорвавшейся бомбы, в один миг уничтожив красоту ночи. Бриллианты осыпались в реку. От испуга Лоретта уронила банку с пепси. Она упала у ее ног и покатилась по крыше, оставляя за собой влажную дорожку. Девочка отошла от парапета, надеясь совершить обходной маневр и раньше его достичь металлической двери у него за спиной. Но он разгадал ее намерение и сделал несколько шагов по диагонали, так что она снова оказалась между ним и низким парапетом.

– Тебя мать зовет, – сообщил он.

– Зачем?

– Хочет, чтобы ты ей что-то принесла.

Он сделал шаг по направлению к ней. Ей пришлось отступить.

– Что именно?

Ее сердце гулко билось.

– То, что ей нужно.

Он приблизился еще на шаг.

Изо рта его разило перегаром.

– А что у тебя там под платьицем, малютка? – спросил он.

– Уйдите с дороги, – отчеканила она.

– Маленькие сисечки, ведь правда? – сказал он и потянулся к ней.

Лоретта инстинктивно оттолкнула его. Она хотела только одного – оказаться от него подальше, поскорее добраться до лестницы. В ее придуманном мире, в ее волшебном сверкающем королевстве, он сделал шаг в сторону – и в реальности тоже, – оступился и, потеряв равновесие, засеменил к краю крыши. В ее сказочном мире, где мужчины в смокингах беседовали с дамами в длинных переливающихся платьях, он дико взмахнул руками с испуганным видом, пытаясь удержаться, и полетел вниз. Только что он стоял здесь, резко очерченным силуэтом выделяясь на фоне огней моста Джорджа Вашингтона и побережья Джерси, и вмиг исчез.

В ее сказочном мире он падал молча. Без долгого, тянущегося за ним вопля, как в кино.

Словно ничего не произошло. Словно он исчез по мановению волшебной палочки.

Но это – в сказочном мире.

В реальной жизни он тут же восстановил равновесие и, оскалившись как раненый зверь, бросился на нее, рванул платье и вцепился руками в ее грудь. Лоретта колотила его кулаками, визжала и наконец вырвалась, единым духом сбежала по лестнице и выбежала на улицу, не пытаясь выяснить, чего же хочет ее мать. Потому что она сильно подозревала, что та хотела новую дозу крэка.

На улице, перейдя на шаг и прикрывая рукой разодранное платье, затерявшись в теплой ночи среди многоголосой толпы, Лоретта начала тихо плакать.

* * *

Детективу первого класса Рэндольфу Дж. Роллинсу нравилось иметь дело с этими людьми. Он не считал, что работает на них, он считал, что просто имеет с ними дело. Он знал полицейских в своем участке, которые покрывали серьезные преступления, вроде торговли наркотиками. Роллинс в жизни ни цента не взял за подобное нарушение долга. Этим людям, с которыми он имел дело, никогда и в голову не приходило просить его замять уголовное преступление, хотя бы даже речь шла о штрафе за неправильную парковку. Но когда они обращались к нему, вот как сейчас, с просьбой выяснить, не являлась ли одна из баб в списке полицейским осведомителем, Роллинс с радостью соглашался подзаработать. В данном случае заработок составлял ни много ни мало шесть тысяч долларов.

Роллинс знал, что практически невозможно завербовать кого-нибудь, на ком нет статьи. Никто не становится осведомителем, если ему не светит долгий-долгий срок. Известно: лучше спать с врагом, чем за решеткой. Поэтому он начал с того, что проверил по компьютеру, не случалось ли у кого-нибудь из них серьезных неладов с законом. Единственная, кто подвергалась аресту с последующим осуждением условно, была некто Уна Халлиган, оказавшаяся абсолютно роскошной рыжеволосой телкой двадцати с чем-то лет от роду. Он подкараулил ее, когда она вышла из здания корпорации «Тайм – Лайф» в десять минут шестого восемнадцатого мая, предъявил ей удостоверение и сказал:

– Добрый вечер. Детектив Роллинс. Могу ли я задать вам несколько вопросов?

Девушка удивленно посмотрела на него:

– Откуда вы меня знаете?

Роллинс объяснил, что ему еще утром показал ее смотритель дома, в котором она живет, но он не хотел тогда говорить с ней, поскольку она спешила на работу. Он надеется, что сейчас более подходящее время. Уна по-прежнему выглядела удивленной. Возможно, она гадала, как он узнал место ее работы, о котором смотритель не имел ни малейшего понятия. Однако Роллинс опередил ее вопросы и объяснил, что полиция расследует случай грабежа в соседнем доме. В связи с чем, не видела или не слышала ли она ничего подозрительного в ночь на четырнадцатое мая, то есть на прошлую пятницу. Разумеется, она ничего не видела и не слышала, но это было только необходимое вступление. Теперь он перешел к делу.

– Мисс Халлиган, – сказал он, – прошу извинить меня за подобные вопросы, но мне придется писать отчет, причем в трех экземплярах, – тут он со вздохом закатил глаза, – и мне понадобятся ваши ответы.

Уна торопилась на коктейль с мультимиллионером с биржи – по крайней мере, именно так он представился, – и ей вовсе не улыбалось терять время на замшелого детектива с его расследованием какого-то дурацкого ограбления, каких в ее районе случаются десятки, если не сотни.

– Ну, только быстро, – сказала она. – Я спешу на свидание.

Что его ничуть не удивило, учитывая ее внешность.

– Мисс Халлиган, – начал он, – кем вы работаете?

– Я работаю приемщицей в косметической фирме «Голубой Банан».

– Вот как?

Название компании приятно удивило его. Косметическая фирма «Голубой Банан».

– Да, – сказала она и поглядела на часы.

– И как давно вы там работаете?

– С марта месяца.

– А до того?

– В одной бухгалтерской фирме.

– Как она называется?

– "Хаскинс, Геллер и Фейн".

– И где она находится?

– В Нью-Йорке.

– Как долго вы там работали?

– Шесть месяцев. Меня уволили после того, как я сказала своему шефу, что он кое-что делает неправильно. Вернее, я, кажется, употребила слово «глупо». – Она снова взглянула на часы.

– Вы никогда не подвергались аресту?

– Никогда.

– Точно? Я могу проверить.

– А что вам, собственно, надо? – насторожилась она.

– Я осуществляю обычную проверку. Значит, вы никогда не привлекались даже за мелкие нарушения? За превышение скорости? За парковку в неположенном месте?..

– Меня несколько раз штрафовали.

– ЕСО?

– Нет. Что?

– Езда в состоянии...

– А-а-а. Нет. Никогда.

– Значит, ничего серьезного?

– Ничего.

– Я могу проверить, – повторил он.

– Ну хорошо, – тяжело вздохнула она. – В возрасте шестнадцати лет меня арестовали за хранение одной унции запрещенного вещества. Марихуаны. Я отделалась условным сроком, потому что это было мое первое правонарушение, и мне было только шестнадцать лет, и отняли у меня только одну унцию. Удовлетворены?

– С полицией никогда не сотрудничали?

– Нет, а в чем дело?

– Получая условный срок, вы брали на себя какие-либо обязательства?

Роллинс уже знал, что никаких обязательств она не брала. Слишком мелкое нарушение.

– Не понимаю, о чем вы говорите. – Уна начинала сердиться. – Я же вам сказала. Какая-то жалкая унция...

– Вам не предлагали никаких сделок?

Он знал, что ей не предлагали никаких сделок.

– Конечно же нет. Из-за унции марихуаны!

– Вам доводилось проносить куда-нибудь подслушивающие устройства?

– Что?!

– Мисс Халлиган, я офицер полиции. Если вы когда-либо являлись полицейским осведомителем, мне об этом можно рассказать.

– Что?

– Были ли вы когда-нибудь осведомителем?

– По-моему, мы начали с грабежа неподалеку от...

– Совершенно верно. Но у нас есть основания полагать, что в деле замешан сотрудник правоохранительных органов. Сообщаю вам под большим секретом.

Уна растерянно моргала.

И во все свои прекрасные зеленые глаза смотрела на него.

– Я знал о вашем аресте, – объявил Роллинс.

Она молчала.

– Так вы никогда не работали на полицию?

– Никогда.

– И среди ваших знакомых никогда не было коррумпированных полицейских?

– Среди моих знакомых вообще никаких полицейских никогда не было. Я не помню даже, как звали тех, которые меня арестовывали!

– В таком случае благодарю вас, мисс Халлиган. Извините за беспокойство.

– Ничего, – ответила она, еще раз растерянно посмотрела на него, потом бросила взгляд на часы и заспешила к подземке.

Он сделал вывод, что она чиста.

* * *

В пятницу, двадцать первого мая, Роллинс наконец добрался до конца списка. Он предъявил удостоверение привратнику дома по Восемьдесят первой улице и спросил, как того зовут...

– Луис, – ответил привратник.

...а затем предупредил, что тема их разговора должна остаться в строжайшей тайне, понятно? Идет полицейское расследование, и о его визите не следует рассказывать никому, понятно?

Луис едва не намочил штаны.

Его сестра была нелегальной иммигранткой с Филиппин.

Он заверил Роллинса, что ни одна живая душа не узнает о визите полиции.

Роллинс вошел в холл, осмотрел почтовые ящики и запомнил несколько имен жильцов. Затем вернулся к привратнику и начал задавать ему вопросы о совершенно ненужных ему людях, тогда как на самом деле его интересовала только квартира 12С, где проживал некто М. Уэллес. Старательно запутав Луиса, он наконец спросил:

– А как насчет Уэллеса? Кто живет в квартире 12С?

– Ах да, – сказал Луис. – Мистер и миссис Уэллес и их дочь.

– Как ее зовут?

– Молли.

– Миссис Молли Уэллес?

– Нет, Молли – это дочь.

– А мать как зовут? – поинтересовался Роллинс, подбираясь к цели своего визита.

– Не знаю, – ответил Луис.

– А ее муж? Его имя ты знаешь?

– Майкл, – ответил Луис. – Майкл Уэллес. – И хотя его никто не просил, добавил: – Он работает в окружной прокуратуре.

* * *

– Так вот, – докладывал Роллинс. – Он – заместитель окружного прокурора в Отделе по борьбе с организованной преступностью.

В зеркальце заднего вида Пети и Бобби встретились глазами.

Они втроем ехали в машине Бардо через Куинс. Они знали, что в машине нет подслушивающих устройств, потому что механик проверял ее каждую пятницу. Последняя проверка была только вчера, и Пети не сомневался, что все в порядке. Сейчас он даже жалел, что в ней нет «жучков». Вот бы они там у себя послушали, что Эндрю Фа-виола трахает жену помощника прокурора! Роллинс сидел рядом с ним на переднем сиденье, Бобби Триани – сзади. Машину – новый «Кадиллак-севиль» с надувными подушками безопасности и телефоном – Пети получил в подарок от человека, которому он оказал услугу, – его люди переломали ноги любовнику его жены или что-то в этом роде. Роллинс сидел вполоборота, положив руку на спинку сиденья. Он попеременно обращался то к Бобби, то к Пети.

– Как только испашка-привратник сообщил мне место его работы, я сразу же произвел проверку. Как выяснилось, пять лет назад он провел очень большую операцию – упрятал за решетку банду Ломбарди, всех шестерых. У них у всех пожизненное.

– Как, говоришь, его имя? – переспросил Бобби.

– Уэллес. Майкл Уэллес.

– Майкл Уэллес, – повторил Пети.

– Точно.

– Банда Ломбарди.

– Точно.

– Значит, не исключено, – заметил Бобби.

У Роллинса хватило ума не спрашивать, что именно не исключено.

– Значит, это могла быть она, – сказал Пети.

Роллинс по-прежнему хранил молчание.

– Так ты уверен, что она жена того парня, который упек банду Ломбарди? – уточнил Бобби.

– Абсолютно.

– И как ее зовут?

– До сих пор не знаю.

Бобби вздохнул.

Пети тоже вздохнул и кивнул Бобби в зеркальце заднего вида.

Бобби принялся отсчитывать стодолларовые купюры.

– Спасибо, Рэнди, – сказал он. – Ты хорошо поработал.

Роллинсу нравилось иметь дело с этими людьми.

Они всегда держали свое слово и расплачивались наличными без звука.