Текст книги "Пятеро детей и Нечто"

Глава одиннадцатая, последняя. Последнее желание

Конечно, прочитав, что глава последняя, вы прекрасно поняли, что в тот день, о котором пойдет речь, Сирил, Антея, Роберт и Джейн получили последний шанс попросить псаммиада, песчаного эльфа, исполнить их желание. Но сами дети об этом не знали. Они были полны радужных ожиданий, и, хотя им редко удавалось придумать по-настоящему дельное желание, теперь в их головах роилось множество отличных, разумных идей.

– Так всегда и бывает, – заметила после Джейн.

В то утро все встали очень рано и перед завтраком с надеждой обсуждали в саду свои планы. Вперед вырвалась старая идея о ста фунтах в современных монетах, но ее догоняли кое-какие другие идеи – прежде всего мысль о том, чтобы каждому получить по пони. Идея насчет пони имела большие преимущества. Вот смотрите: вы каждое утро желаете пони, катаетесь на нем весь день… И ничего страшного, что на закате он исчезнет – на следующий день вы просто желаете, чтобы он вернулся, – и так далее. И тогда о нем не надо будет заботиться, чистить и искать ему место в конюшне.

Но за завтраком произошли два события. Во-первых, пришло письмо от мамы. Бабушке стало лучше, и мама с папой надеялись сегодня вернуться домой. Эту новость дети встретили радостными возгласами, и, конечно, сразу отказались от желаний, которые обсуждали перед завтраком. Всем стало совершенно ясно, что сегодня они должны попросить что-нибудь для мамы, а не для самих себя.

– Интересно, что бы ей понравилось? – задумался Сирил.

– Ей понравилось бы, если бы мы все вели себя хорошо, – чопорно сказала Джейн.

– Да, но это так скучно, – возразил Сирил. – А кроме того, я надеюсь, мы можем хорошо себя вести без помощи песчаных эльфов. Нет, надо загадать что-то великолепное, чего мы не смогли бы получить другим способом.

– Берегись, – предостерегающе сказала Антея, – не забудь, что случилось вчера. Помни, что теперь наши желания исполняются, где бы мы ни были, стоит только сказать: «Я хочу». Давайте хотя бы сегодня не будем глупить.

– Хорошо, – кивнул Сирил. – И хватит болтовни.

Тут вошла Марта, с очень важным видом, неся чайник с кипятком.

– Какое счастье, что мы все живы и можем позавтракать! – мрачно сказала она.

– Почему, что случилось? – спросили все.

– О, ничего особенного. Только, похоже, в наши дни никто не может поручиться, что его не прикончат в постели.

– А что, кого-нибудь убили в постели? – спросила Джейн, чувствуя, как после слов Марты дрожь ужаса бежит по ее спине и ногам, до самых кончиков пальцев.

– Ну… не совсем, – ответила Марта, – но вполне могли убить. На Пизмарш-Плейс побывали взломщики. Бил только что мне об этом рассказал. Негодяи забрали все драгоценности леди Читтенден, и теперь она то и дело падает в обморок, едва успевая в промежутках между обмороками воскликнуть: «О, мои бриллианты!». А лорд Читтенден уехал в Лондон.

– Леди Читтенден мы однажды видели, – сказала Антея. – Она носит красно-белое платье, у нее нет своих детей и она терпеть не может чужих малышей.

– Это она и есть, – кивнула Марта. – Так вот, она вложила все свои деньги в драгоценности, и сами видите, как оно обернулось. Говорят, бриллианты и другие камни стоили тысячи фунтов. Украли ожерелье, и невесть сколько браслетов, и какую-то дему, уже не знаю, что это такое, и очень много колец. Но хватит мне уже стоять тут и болтать, нужно успеть прибраться в доме до приезда вашей мамы.

– Не понимаю, зачем той леди столько бриллиантов, – сказала Антея, когда Марта ушла. – Мне она показалась довольно противной. А у мамы нет бриллиантов, и почти никаких драгоценностей – только топазовое ожерелье, кольцо с сапфиром, которое папа подарил ей на помолвку, гранатовая звезда и маленький медальон с волосами прадедушки, украшенный жемчужинками, и все.

– Когда вырасту, накуплю маме сколько угодно бриллиантов, – сказал Роберт. – Если она захочет. Я стану исследователем Африки и заработаю столько денег, что не буду знать, куда их девать.

– Вот было бы здорово, – мечтательно начала Джейн, – если бы все те прекрасные украшения – ожерелья, кучи бриллиантов и дема…

– Диадема, – поправил Сирил.

– Диадема, и кольца, и всё остальное мама нашла в своей комнате, когда вернется домой. Я очень этого хочу…

Остальные в ужасе уставились на нее.

– Что ж, так все и будет, – сказал Роберт. – Ты загадала желание, моя добрая Джейн, и теперь наш единственный шанс – найти псаммиада. Если он в хорошем настроении, он, может быть, отменит твое желание и позволит нам загадать другое. А если нет… Ну, тогда бог знает, что нас ждет! Уж точно нами займется полиция, и… Не плачь, глупышка! Мы за тебя заступимся. Отец говорит, что никогда не нужно бояться, если ты не делаешь ничего плохого и говоришь правду.

Но Сирил и Антея обменялись мрачными взглядами. Они помнили, какой неубедительной показалась правда о псаммиаде, когда однажды они рассказали о нем полиции.

В тот день их просто преследовали невезения. Конечно, псаммиада найти не удалось. Драгоценности тоже не появились, хотя каждый из детей по нескольку раз обыскал комнату матери.

– Конечно, мы не найдем драгоценности, – сказал Роберт, – потому что их должна обнаружить наша мама. Возможно, она подумает, что они лежали в доме много-много лет, и никогда не узнает, что они краденые.

– Как же, как же! – презрительно отозвался Сирил. – Тогда мама станет укрывательницей краденого, а ты прекрасно знаешь, что это хуже всего на свете.

Еще один тщательный поиск в щебеночном карьере не помог отыскать псаммиада, и дети медленно и печально вернулись в дом.

– Ну и пусть! – решительно сказала Антея. – Скажем маме правду, она вернет драгоценности той леди, и все закончится хорошо.

– Ты думаешь? – медленно проговорил Сирил. – Думаешь, мама нам поверит? Разве хоть кто-нибудь, сам не видевший псаммиада, смог поверить в его существование? Мама решит, что мы все выдумали. Или решит, что мы сошли с ума, и нас отправят в сумасшедший дом. Как бы тебе это понравилось? – внезапно повернулся он к несчастной Джейн. – Как бы тебе понравилось сидеть взаперти в камере с железной решеткой на двери и с обитыми войлоком стенами, и целыми днями втыкать соломинки в волосы, слушая вой и бред других сумасшедших? Зарубите себе на носу – маме говорить бесполезно.

– Но ведь мы скажем правду, – возразила Джейн.

– Конечно, только эта правда недостаточно правдива, чтобы взрослые в нее поверили, – сказала Антея. – Сирил прав. Давайте поставим цветы во все вазы и постараемся не думать о бриллиантах. В конце концов, неприятности после остальных наших желаний как-то улаживались.

Итак, во все вазы, какие только нашлись, дети поставили цветы: астры, цинии и поздние красные розы с куста, стелющегося по стене конюшни, так что дом стал похож на прекрасную беседку.

Вскоре после ужина приехала мама, и ее обняли восемь любящих рук. Было очень трудно не рассказать о псаммиаде, потому что дети привыкли всем делиться с мамой. Но они все-таки удержались.

У мамы тоже накопилось много новостей – о бабушке, о бабушкиных голубях, о хромом ослике тети Эммы. Мама пришла в восторг от цветущего убранства дома. Теперь, когда она вернулась, все стало таким милым и обычным, что детям почти казалось, что псаммиад им просто приснился.

Но когда мама направилась к лестнице, чтобы подняться в свою спальню и снять шляпку, восемь рук обняли ее так, словно детей у нее было только двое: один – Ягненок, а другой – осьминог.

– Не поднимайся, мамочка, дорогая, – сказала Антея, – позволь мне отнести твои вещи наверх.

– Или мне, – подхватил Сирил.

– Мы хотим, чтобы ты полюбовалась на розовый куст, – потребовал Роберт, а Джейн только беспомощно попросила:

– О, не ходи туда!

– Что за чушь, дорогие, – оживленно сказала мама, – я еще не так стара, чтобы не снять шляпку у себя наверху. Кроме того, я должна вымыть руки, посмотрите – они все черные.

И она пошла наверх. Следуя за ней, дети обменялись взглядами, полными мрачных предчувствий.

Мама сняла шляпку – очень красивую, с белыми розами – и подошла к туалетному столику, чтобы причесаться.

На столике между подставкой для колец и подушечкой для булавок лежал зеленый кожаный футляр. Мама открыла его и воскликнула:

– Ой, какая прелесть!

В футляре оказалось кольцо с большой жемчужиной, обрамленной сверкающими бриллиантами.

– Откуда оно взялось? – спросила мама, надевая кольцо на безымянный палец – кольцо подошло идеально. – Как оно сюда попало?

– Не знаю, – честно ответил каждый из детей.

– Должно быть, отец велел Марте его сюда положить, – сказала мама. – Я сбегаю и спрошу у нее, так ли это.

– Можно, я пока его подержу? – спросила Антея, зная, что Марта не увидит кольцо.

Но Марта, конечно, заявила, что не оставляла в спальне никакого кольца, и то же самое сказали Элиза и кухарка.

Мама вернулась в спальню, очень удивленная и довольная. Потом она открыла ящик туалетного столика и, обнаружив там длинный футляр с бесценным бриллиантовым ожерельем, удивилась еще больше, хотя уже не так обрадовалась. Она хотела убрать шляпку в шкаф и нашла там диадему и несколько брошей, а в течение следующего получаса – остальные украшения, лежащие в комнате здесь и там. У детей становился все более пришибленный вид, Джейн начала шмыгать носом.

Мама серьезно посмотрела на нее.

– Джейн, я уверена, ты что-то об этом знаешь. А теперь подумай, прежде чем ответить, и скажи правду.

– Мы нашли эльфа, – послушно ответила Джейн.

– Пожалуйста, без глупостей, – одернула мама.

– Не говори глупостей, Джейн, – перебил Сирил и в отчаянии сказал: – Послушай, мама, мы никогда раньше не видели этих украшений, но прошлой ночью злые грабители унесли все драгоценности леди Читтенден на Пизмарш-Плейс. Может, они положили украденное сюда?

Все дети глубоко вздохнули. Они были спасены.

– Но как драгоценности могли принести сюда? И зачем? – резонно спросила мама. – Ведь для преступников было бы проще и безопаснее сбежать с ними.

– Может, они подумали, что лучше подождать до заката… – сказал Сирил. – В смысле, до наступления ночи, прежде чем удрать. Никто, кроме нас, не знал, что ты сегодня вернешься.

– Надо немедленно послать за полицией, – встревоженно заявила мама. – О, как бы я хотела, чтобы ваш папа был здесь!

– Не лучше ли подождать, пока он придет? – спросил Роберт, зная, что отец не вернется домой до захода солнца.

– Нет-нет, я не могу ждать ни минуты, я места себе не найду, пока все это здесь! – воскликнула мама.

«Все это» было шкатулками с драгоценностями, лежащими на кровати. Дети убрали их в шкаф, и мама его заперла, а потом позвала Марту.

– Марта, кто-нибудь посторонний заходил в эту комнату в мое отсутствие? Скажи честно.

– Нет, мэм, – ответила Марта, – по крайней мере…

Она запнулась.

– Продолжай, – ласково сказала мама, – я же вижу, что кто-то приходил. Ты должна мне об этом рассказать. Не бойся. Я уверена – ты не сделала ничего плохого.

Марта разразилась рыданиями.

– Я собиралась сегодня предупредить вас, мэм, что увольняюсь в конце месяца, потому что собираюсь… собираюсь замуж за респектабельного молодого человека. По профессии он лесник, мэм, его фамилия Бил. Честное слово, это так же верно, как и то, что я стою здесь, перед вами. Просто вы вернулись так спешно, и без предупреждения, а он по доброте душевной и говорит: «Марта, моя красотка…» Хотя какая уж я красотка, отродясь я не бывала красоткой, но вы же знаете, какие они, мужчины. «Не могу я видеть, как ты трудишься, и крутишься, и моешь, и драишь, и все одна, – говорит он. – У меня сильные руки, и все они к твоим услугам, Марта, дорогая», – говорит он. И он помог мне вымыть окна – но он все время мыл снаружи, мэм, а я внутри. И пусть у меня отсохнет язык, если это не правда.

– И ты все время была с ним? – спросила мама.

– Он снаружи, а я внутри, – повторила Марта. – Разве что разок я вышла, принести ведро чистой воды и замшу для протирки окна, а паршивка Элиза засунула ее за бельевой каток.

– И этого времени хватило бы, – заключила мать семейства. – Я недовольна тобой, Марта, но ты сказала правду, а это уже немало.

Когда Марта ушла, дети прильнули к маме.

– Ой, мамочка, дорогая, Бил ни в чем не виноват! – воскликнула Антея. – Он очень милый; такой правдивый и благородный, и честный-пречестный. Не позволяй полиции забрать его, мамочка! Ой, не надо, не надо, не надо!

Как ужасно все обернулось! Невинного человека обвинят в грабеже из-за глупого желания Джейн, а если рассказать правду, в нее никто не поверит. Дети страстно желали признаться, но при мысли о соломинках в волосах и криках обезумевших сумасшедших не могли этого сделать.

– Можно раздобыть где-нибудь по соседству повозку? – лихорадочно спросила мать. – Какую-нибудь двуколку? Я должна немедленно ехать в Рочестер и подать заявление в полицию.

Дети зарыдали.

– На ферме есть повозка, но, пожалуйста, не уезжай! Не уезжай! Ой, не надо! Подожди, пока папа вернется!

Мама не обратила на просьбы ни малейшего внимания. Приняв решение, она всегда шла до конца; в этом отношении она походила на Антею.

– Послушай, Сирил, я оставляю тебя за главного, – сказала она, закалывая шляпку длинными булавками с фиолетовыми головками. – Оставайся в гардеробной. Можешь делать вид, что пускаешь в ванной кораблики или что-нибудь в этом роде. Скажешь, что я тебе разрешила. Никуда не уходи и пусть дверь на лестничную площадку будет открыта; вторую я заперла. Не впускай никого в мою комнату. Помни, никто не знает, что драгоценности здесь – кроме меня, вас и злых воров, которые их сюда положили. Роберт, ты останешься в саду и будешь наблюдать за окнами. Если кто-нибудь попытается войти, ты должен сказать об этом двум фермерам, которых я попрошу посидеть у нас на кухне. Я объясню им, что вокруг шляются опасные личности, что, в общем-то, правда. А теперь запомните: я полагаюсь на вас обоих. Вряд ли грабители попытаются сделать ход до наступления темноты, поэтому вы в полной безопасности. До свидания, мои дорогие.

И мама заперла дверь своей спальни и ушла с ключом в кармане.

Дети невольно восхитились тем, как смело и решительно она действовала. Как пригодилась бы мама для поиска выхода из некоторых затруднительных положений, в которые они в последнее время так часто попадали из-за своих неразумных желаний!

– Она прирожденный полководец, – сказал Сирил, – но просто не знаю, что теперь будет. Даже если девочки найдут старину псаммиада и уговорят его забрать драгоценности, мама подумает, что мы их не укараулили и их унесли проникшие в дом грабители. А полиция может решить, что мы воры, а если драгоценности исчезнут, примут маму за обманщицу. Да, на этот раз мы влипли по уши, уж это точно!

Он свирепо смастерил бумажный кораблик и начал пускать его в ванне, как ему было велено.

Роберт вышел в сад и уселся на вытоптанную желтую траву, безнадежно обхватив руками разнесчастную голову.

Антея и Джейн перешептывались в коридоре внизу, где лежала циновка из кокосового волокна с дыркой, о которую люди по неосторожности часто спотыкались. С кухни доносились бесконечные причитания Марты.

– Все так ужасно-преужасно, что дальше некуда, – сказала Антея. – И откуда нам знать, что в маминой комнате все пропавшие бриллианты? Если драгоценностей не хватит, полиция подумает, что их забрали мама с папой, а остаток отдали, отчаянно пытаясь отвести от себя подозрения. И наших родителей посадят в тюрьму, а мы станем изгоями, детьми преступников… Хотя маме с папой придется хуже, чем нам, – чуть подумав, откровенно добавила она.

– Но что тут можно сделать? – спросила Джейн.

– Ничего. Разве что снова поискать псаммиада. Сегодня такая жара, что он мог выйти, чтобы погреть на солнышке свои усы.

– Сегодня он больше не будет выполнять наши дурацкие желания, – решительно заявила Джейн. – С каждым разом он становится все злее. По-моему, ему поперек горла то, что приходится нас ублажать.

Слушая сестру, Антея мрачно кивала – и вдруг замерла, как будто прислушиваясь к чему-то.

– В чем дело? – спросила Джейн. – Ты что-то придумала?

– Это наш единственный шанс! – пафосно воскликнула Антея. – Наша последняя зыбкая надежда. Пошли!

Торопливой рысцой они добрались до щебеночного карьера и – о радость! – псаммиад оказался там: он грелся в золотистой песчаной ложбине в лучах яркого послеполуденного солнца и весело расчесывал свои усики. Едва завидев сестер, он развернулся и начал рыть нору, явно предпочитая их компании свою собственную. Но Антея была слишком проворной и мягко, но крепко схватила его за пушистые бока.

– А ну, прекрати! – вскричал псаммиад. – Оставь меня в покое, слышишь?

Но Антея не отпускала.

– Милый, добрый, любимый псаммиад, – выдохнула она.

– Ну-ну, начало правильное, – сказал эльф. – Небось, хотите загадать еще одно желание? Но я не могу с утра до ночи исполнять людские желания. У меня должно быть немного свободного времени для себя самого.

– Ты терпеть не можешь исполнять желания? – мягко спросила Антея дрожащим от волнения голосом.

– Конечно! Отпусти меня, не то укушу! Правда укушу! Я серьезно. Ну смотри, я предупредил, все остальное на твой страх и риск!

Антея рискнула и не отпустила.

– Послушай, не кусай меня, будь умницей. Если сегодня ты выполнишь то, о чем я попрошу, мы больше никогда в жизни не загадаем ни единого желания.

Псаммиад смягчился.

– Если так – проси все, что угодно! – со слезами в голосе сказал он. – Я бы чуть не лопнул, исполняя одно ваше желание за другим, лишь бы с завтрашнего дня вы никогда, никогда больше ко мне не приставали. Если б ты знала, как я ненавижу мучить себя желаниями людей и как боюсь, раздуваясь, потянуть мышцы или что-нибудь в этом роде. А каково просыпаться каждое утро и знать, что все повторится опять? Ты не представляешь, что у меня за жизнь… Не представляешь, не представляешь, не представляешь!

Его голос сорвался, и последнее «представляешь» закончилось писком.

Антея осторожно поставила эльфа на песок.

– Скоро все закончится, – успокаивающе сказала она. – Мы даем честное слово начиная с завтрашнего дня никогда больше не загадывать желаний.

– Ну, давай, выкладывай, чего хочешь, и покончим с этим.

– Сколько желаний ты сможешь сегодня исполнить?

– Не знаю… Сколько смогу выдержать.

– Ну, во-первых, я хочу, чтобы леди Читтенден обнаружила, что никогда не теряла своих драгоценностей.

Псаммиад раздулся, опал и сказал:

– Готово.

– Еще я бы хотела, – медленнее проговорила Антея, – чтобы мама не добралась до полиции.

– Готово, – сообщил эльф после паузы.

– А я бы хотела, – внезапно сказала Джейн, – чтобы мама забыла о бриллиантах.

– Готово, – ответил псаммиад слабеющим голосом.

– Не хочешь ли немного отдохнуть? – заботливо спросила Антея.

– Да, пожалуй, – сказал псаммиад. – И прежде чем мы продолжим – не пожелаете ли вы чего-нибудь для меня?

– Разве ты сам не можешь выполнить собственное желание?

– Конечно, не могу. Так уж мы, эльфы, устроены. Раньше мы всегда исполняли желания друг друга… Хотя не то чтобы у нас было много желаний в старые добрые времена, когда водились мегатерии. Просто пожелайте, пожалуйста, чтобы никто из вас никогда не проболтался обо мне взрослым.

– Почему? – спросила Джейн.

– Как ты не понимаешь? Если вы расскажете обо мне взрослым, не видать мне больше покоя, никогда-никогда! Взрослые поймают меня и начнут загадывать не всякие глупости, какие просили вы – нет, они потребуют, чтобы я выполнял по-настоящему серьезные желания. Ученые найдут способ сделать так, чтобы мое волшебство продолжало действовать и после заката. Меня будут просить о снижении подоходного налога, о пенсии по старости, об избирательном праве для всех взрослых мужчин, о бесплатном среднем образовании и тому подобных скучных вещах. И люди все это получат, и это никуда не исчезнет после заката, и мир покатится в тартарары. Пожелайте то, о чем я сказал, побыстрее!

Антея повторила вслух желание псаммиада, и он раздулся так сильно, как никогда еще не раздувался.

– А теперь, – сказал он, опав, – могу я сделать для вас еще что-нибудь?

– Только одно. И я думаю, это всё уладит, не так ли, Джейн? Я хочу, чтобы Марта забыла о кольце с бриллиантом, а мама забыла о леснике, который помыл окна.

– Как в «Медном кувшине»[7]7
  «Медный кувшин» – повесть писателя Томаса Энсти Гатри о том, как молодой английский архитектор нашел кувшин с джинном, выполняющим желания. Книга вдохновила Лазаря Лагина на написание сказки «Старик Хоттабыч».


[Закрыть], – вставила Джейн.

– Да, я рада, что мы прочитали эту книгу, иначе такое никогда не пришло бы мне в голову.

– Готово, – тихо сказал псаммиад. – Уф, я что-то совсем вымотался. Еще желания?

– Нет. Я хочу только поблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал. Надеюсь, ты хорошо выспишься, и надеюсь, мы когда-нибудь увидимся снова.

– Это желание? – слабым голосом спросил эльф.

– Да! – в один голос ответили обе девочки.

И тут они в последний раз увидели, как псаммиад раздулся и опал.

Потом он кивнул на прощание, заморгал глазами на стебельках, начал зарываться, отчаянно копая руками и ногами… Песок сомкнулся над ним, и эльф исчез.

* * *

– Надеюсь, мы все сделали правильно? – спросила Джейн.

– Уверена, – ответила Антея. – Пошли домой, расскажем обо всем мальчикам.

Антея нашла Сирила в гардеробной, где тот продолжал мрачно возиться с бумажными корабликами, и рассказала о случившемся в карьере. Джейн рассказала о том же самом Роберту. Едва они договорили, как вошла мама, разгоряченная и пыльная. Она объяснила, что, когда ехала в экипаже в Рочестер (покупать школьные платья для девочек), ось повозки сломалась. Если бы не узкая дорога с высокими живыми изгородями, маму бы вышвырнуло на ходу. А так она не пострадала, вот только пришлось возвращаться домой пешком.

– О, мои дорогие цыплятки, я просто умираю как хочу чая! – сказала она. – Сбегайте посмотрите, есть ли горячая вода!

– Вот видишь, все в порядке, – прошептала Джейн. – Она ничего не помнит.

– И Марта не помнит, – доложила Антея после того, как проверила, кипит ли чайник.

Когда слуги тоже сели пить чай, зашел лесничий Бил и принес радостную весть: бриллианты леди Читтенден вовсе не украдены. Лорд Читтенден забрал их, чтобы поменять оправу и почистить, а горничная, которую он об этом предупредил, уехала в отпуск. Так что все закончилось хорошо.

Пока мама укладывала Ягненка спать, остальные дети пошли прогуляться в саду.

– Интересно, увидим ли мы еще когда-нибудь псаммиада, – задумчиво сказала Джейн.

– Уверен, что увидим, – ответил Сирил, – если по-настоящему захотим.

– Мы обещали никогда больше ничего у него не просить, – напомнила Антея.

– Я и не собирался, – серьезно сказал Роберт.

Дети, конечно, увидели псаммиада снова, но не в этой истории. И встретили они его не в щебеночном карьере, а в совсем, совсем, совсем другом месте. А именно… Но больше я ничего не скажу.