Текст книги "Социология публичной жизни"

Глава 2
Общественная структура, относительная депривация и участие в публичной жизни

Введение

Существует много аргументов в пользу того, что место, занимаемое индивидом в структуре, существенным образом обусловливает формы его поведения, его действия и поступки (или их отсутствие) в публичной жизни. Другими словами, вхождение в сферу публичной жизни в роли гражданина, а также демонстрация в рамках этой роли определенных установок и вариантов поведения связаны с тем, что человек занимает определенное общественное положение либо место на лестнице социального неравенства. Разумеется, это наблюдение нельзя назвать новым. Марксов тезис, гласящий, что бытие определяет сознание, равно как и более тривиальная разговорная формулировка, что «точка зрения зависит от точки сидения»[30]30
  Многие считают, что эта формулировка принадлежит Леху Валенсе.


[Закрыть], представляют собой лапидарные выражения того интуитивного соображения, что люди не только обладают разными взглядами и проявляют разные варианты поведения в зависимости от того, богатые они или бедные, просвещенные или необразованные, правящие или управляемые, а также что людям помимо этого свойственна тенденция менять вышеупомянутые взгляды и поведение под воздействием своих перемещений в рамках социальной структуры.

Приведенный только что тезис будет главной проблемой данной главы. Однако уже теперь есть смысл сделать одну оговорку. А именно что взаимозависимости между позицией в социальной структуре, с одной стороны, и установками и вариантами поведения, проявляющимися в сфере публичной жизни, – с другой, не имеют характера четкой математической функции. Одним словом, мы не способны на основании места определенного человека в социальной структуре наверняка и безошибочно предвидеть его возможные публичные установки и варианты поведения. А способны мы только с некоторой вероятностью, поддающейся вычислению на основании эмпирических исследований, ожидать от него, например, определенных политических предпочтений или же типов поведения в публичной жизни. Однако указанная вероятность настолько высока, что стоит исследовать и описывать эти взаимоотношения и зависимости. Кроме того, влияние места в социальной структуре на установки и формы поведения в публичной жизни не носит автоматического характера еще и в том смысле, что оно сопровождается сложным психосоциальным механизмом, действие которого тоже формируется под воздействием многих факторов, а это вносит в упомянутую зависимость или взаимоотношение дополнительный элемент неопределенности.

Обсуждение данной проблематики начинается с введения основных понятий. Прежде всего, мы приведем определения самой́ социальной структуры, а также определения общественного класса и статусной позиции; обсуждению подвергнется также проблематика горизонтальной и вертикальной социальной мобильности. Кроме того, будет уточнено понятие социального неравенства и его видов.

Какие-то разновидности неравенства порой трактуются как несправедливые, другие – как справедливые. Более того, совершенно одинаковые виды неравенства могут рассматриваться одними как справедливые, а другими – прямо противоположным образом. Оценивание неравенства в категориях социальной справедливости не только представляет собой очень частое явление, но и вместе с тем служит одним из самых сильных мотивов, склоняющих людей к активности в публичной жизни. Эти индивидуальные оценки формулируются с опорой на те или иные принципы социальной справедливости. Указанные принципы – так же, впрочем, как и вытекающие из них оценки – бывают самыми разнообразными и иногда коррелируют с позицией индивида в социальной структуре. Другими словами, влияние, оказываемое расположением человека в определенном месте социальной структуры на его взгляды и поведение в публичной жизни, не носит ни механического, ни прямого, непосредственного характера. Посредничающим фактором выступает здесь – как я уже сказал – сложный психосоциальный механизм, о котором пойдет речь в последующем тексте данной главы. Однако можно уже теперь сказать, что элементами этого механизма являются как индивидуальные, как и групповые определения социальной справедливости, а также произрастающее на этой почве явление относительной депривации.

Виды и формы социального неравенства будут обсуждены в трех измерениях: политическом, социальном и экономическом. Я выделяю именно эти три измерения социального неравенства, ибо у их оснований скрывается гипотеза, что каждое из названных измерений содержит такие виды неравенства, последствия которых для формы публичной жизни несколько отличаются, причем эти отличия настолько существенны, что было бы трудно их игнорировать.

Формы неравенства, выступающие в определенном обществе, зависят, естественно, от формы его социальной структуры, степени ее модернизации, а особенно от размеров и степени консолидации среднего класса. Отсюда же берет свое начало большинство социальных размежеваний, которые, в свою очередь, структурируют публичную сцену. Однако социальная структура и распределение разных видов неравенства служат почвой не для всех социальных размежеваний. Потому что бывают такие размежевания, которые являются существенными осями, структурирующими акторов публичной жизни, но которые вместе с тем идут как бы поперек социальной структуры и, следовательно, у них нет с ней отчетливой корреляции (например, таковы размежевания аксиологического характера). Подобные размежевания тоже надлежит учесть в описании, если картина факторов, структурирующих публичную жизнь, должна быть в достаточной мере полной.

Существуют хорошо обоснованные гипотезы, утверждающие, что слишком большие масштабы социального неравенства снижают качество демократии и ослабляют ее консолидацию. В том числе и поэтому проблематика социальной структуры и генерируемого ею распределения неравенства будет далее соотнесена с консолидацией демократической системы.

Глава заканчивается рассуждениями по поводу социальной политики государства, которую наиболее кратко можно определить как перераспределение общественных ресурсов, корректирующее эффекты чистого рыночного механизма и имеющее целью сокращение таких масштабов социального неравенства, которые превышают определенные границы, устанавливаемые принципами дистрибутивной (распределительной) справедливости.

Социальная структура: основные понятия

Социальная структура не принадлежит к главным предметам нашего интереса. Она трактуется здесь только как «независимая переменная», которая хотя бы частично должна объяснить установки и варианты поведения, демонстрируемые людьми в публичной жизни. В частности, именно поэтому обсуждение структуры мы ограничим самыми элементарными аспектами, которые дадут возможность использовать этот фактор в аналитическом смысле. А посему мы не будем здесь входить в сложные и чаще всего спорные проблемы, связанные с преобразованиями структуры в условиях радикальной перемены. Не будем мы обращаться и к огромному числу эмпирических исследований, описывающих самые разнообразные аспекты социальной структуры как в динамическом измерении, так и в сравнительном. Наша цель значительно скромнее; дело в том, что нас интересует по возможности правильное определение этой переменной, а также понятий, производных по отношению к ней, – таких, как социальная мобильность, социальное неравенство, статус, класс. Социальная структура – это неизменное свойство всех обществ (кстати говоря, состоящих не только из людей, но и из животных). Пока не появился Пятница, Робинзон Крузо жил вне всякой социальной структуры, так как вокруг не было других человеческих существ, с которыми он мог бы соотносить свое положение: у него не было никого, над кем он мог бы господствовать или кому мог бы подчиняться, никого, кто оказался бы богаче или беднее него, никого, кто был бы умнее или же глупее него, никого, к кому он мог бы питать уважение или кто питал бы уважение к нему. Наконец, Робинзон Крузо не имел вокруг себя никого, кто имел бы больше или меньше, чем он, личных достоинств или материальных объектов, позволяющих лучше жить и выживать на необитаемом острове. Лишь появление Пятницы инициировало социальные взаимоотношения, а также выявило их неравную оснащенность предметами, пригодными и полезными на необитаемом острове (у Крузо их имелось больше), а также личными достоинствами, дающими возможность занять доминирующее положение в складывающихся взаимоотношениях (и в этом случае лучше наделен ими был Крузо). Это еще не являлось структуризацией в полном смысле данного слова, поскольку для нее нужно более многочисленное сообщество людей, но уже и в данном случае начали проявляться зачатки того, что структурирует человеческие общности и что в существенной степени обусловливает установки и типы поведения в публичной жизни.

В максимально абстрактной, можно сказать энциклопедической, трактовке структура представляет собой множество элементов, а также взаимоотношений между ними. Однако применительно к социальным человеческим общностям такого определения структуры, разумеется, недостаточно. Прежде всего по той причине, что вышеупомянутыми элементами множества являются люди, т. е. думающие и чувствующие личности, которые не только пассивно подчиняются взаимоотношениям и зависимостям, функционирующим в структуре определенного типа, но и способны также формировать эти взаимоотношения, а вытекающие из них обусловленности – переступать или нарушать (Mach, 2003: 19).

На социальную структуру можно смотреть как на сложный стереотип взаимоотношений (relation, реляций) между людьми, но ее можно также понимать как распределение (distribution, дистрибуцию) социально важных свойств и качеств в определенной человеческой общности. В первом случае мы имеем дело с реляционным аспектом социальной структуры, тогда как во втором случае – с ее распределительным, дистрибутивным аспектом. Следовательно, когда мы говорим о социальной структуре, есть смысл уточнять, имеем ли мы в виду ее распределительный (дистрибутивный) аспект или же реляционный.

Социальная структура, понимаемая в распределительном аспекте, – это просто некоторые существенные (и неравным образом распределенные в данном обществе) социальные свойства, степень обладания которыми играет в значительной степени решающую роль для жизненных судеб индивида и для характера его взаимоотношений с социальным окружением. Примерами таких свойств может служить доход, который обычно структурирует общность на людей бедных, богатых и среднеобеспеченных; власть, которая главным образом структурирует людей (1) на тех, которые управляют; (2) на тех, которые управляют, но вместе с тем и управляются людьми, расположенными выше них в иерархии власти, и, наконец, (3) на тех, которыми управляют; образование, которое структурирует людей на очень образованных, сред-необразованных и малообразованных; престиж (или, иначе говоря, признание либо уважение), который люди приписывают тем или иным профессиональным позициям (должностям, постам) и величина которого тоже неравным образом распределяется среди населения, поскольку люди занимаются разными работами и имеют разные профессии, пользующиеся меньшим или большим престижем. Это может быть также величина располагаемого имущества (в том числе владение средствами производства), или, говоря кратко, собственности, которая тоже распределяется в обществе неравным образом, поскольку наряду с акулами бизнеса и владельцами огромных состояний существуют и мелкие предприниматели, мелкие владельцы недвижимого имущества (например, квартиры или небольшого дома), но еще и те, кто всю свою собственность могут упаковать в одну сумку.

Все вышеперечисленные измерения социальной дифференциации часто признаются факторами социального статуса, который представляет собой сводное, синтетическое мерило позиции данного индивида в социальной структуре. Однако, как обращает наше внимание Нароек, «основополагающее значение с точки зрения социальной структуры имеет распределение власти, распределение экономических благ и распределение общественного престижа. Распределение этих благ приводит к определению взаимного размещения членов общества, которые занимают разные места в системе разделения труда» (Narojek, 1982: 9).

В распределительной трактовке социальной структуры поднимается также вопрос доступности широко определенных благ, запас которых ограничен, но обладание которыми увеличивает шансы индивида на хорошую, обеспеченную, безбедную жизнь и увеличивает возможности выбора им определенного стиля жизни. Именно в этой трактовке определяет социальную структуру Сломчиньский, который пишет, что «социальная структура понимается как композиция социальных групп, характеризующихся неравным доступом к повсеместно желаемым благам» (Słomczyński, 2002: 11).

В реляционном аспекте социальной структуры прежде всего принимаются во внимание общественные отношения, которые генерируют определенную форму и иерархию позиций, должностей или постов, занимаемых конкретными людьми. В такой трактовке исследование структуры важно именно потому, что из нее вытекают разнообразные взаимоотношения господства и подчинения, кооперации и конфликта, принижения и привилегированности или, наконец, уважения и презрения, которые складываются между людьми, занимающими самые разнообразные общественные позиции. Примером такого понимания социальной структуры является определение Скулер, которая пишет, что социальная структура – это «сложившаяся картина взаимоотношений между категориями индивидуальных и организационных статусов, которые определяются природой их вступающих в интеракцию социальных ролей» (Schooler, 1999: 44). Переводя это определение с социологического жаргона на более понятный язык, мы можем сказать, что в трактовке Карми Скулер для социальной структуры решающую роль играет сложившаяся во времени картина взаимоотношений между разными статусными должностями либо позициями (индивидуальными или групповыми, формальными или неформальными). Люди, занимающие эти позиции, так сильно детерминированы в своих формах поведения и взаимоотношениях с другими людьми, что, в принципе, не имеет существенного значения, кто конкретно занимает указанные должности, ибо приписанный к ним стереотип взаимоотношений и социальная роль будут «играться» каждым человеком, который эту должность занимает. Подобным же образом детерминистский подход касается и сложившихся образцов взаимоотношений между организациями, а не только между индивидами.

Многие исследователи – продолжая веберовскую, дюркгеймовскую или марксовскую теоретическую традицию – считают, что основным структурообразующим фактором является общественное разделение труда. В свою очередь, разделение труда, которое образовывается в определенном обществе, зависит прежде всего от экономики, а точнее от правил и законов, управляющих хозяйственно-экономической жизнью. В настоящее время мы можем выделить две принципиально различные конфигурации таких правил и законов. Во-первых, это правила и законы, типичные для распорядительно-распределительной экономики (которые часто называются также правилами и законами централизованно планируемой экономики); во-вторых, это правила и законы, типичные для рыночной экономики. Каждый из этих двух типов экономики генерирует в определенной мере различающиеся способы разделения труда, а в первую очередь определенные рабочие места создаются в них на совершенно разных основаниях. В случае капиталистической экономики регулятором рабочих мест, а также разделения труда служит свободный рынок вместе с законом спроса и предложения. В свою очередь, в распорядительно-распределительной экономике ее регулятором выступает государство, потому что рыночные законы здесь приостановлены и не действуют. В связи с этим принципы, регулирующие разделение труда, а также возникновение рабочих мест, не вытекают из соображений рыночного рационализма, а становятся следствием политических решений правящего центра. Основным структурообразующим фактором в распорядительно-распределительной экономике и моноцентрической системе является иерархическая власть, структуры которой обрастают явными и скрытыми группами интересов, а доминирующие взаимоотношения и зависимости можно определять в категориях «патрон—клиент» (Tarkowski, 1994). Скажем, Нароек (Narojek, 1982: 28) напрямую констатирует, что основным структурообразующим фактором планирующего социалистического общества служат публичные решения. Тем временем в условиях рыночной экономики и демократической системы образуется в основном трехчленная классовая структура; высший класс составляют крупные владельцы средств производства, средний класс – мелкие владельцы средств производства, а также квалифицированные работники умственного труда, тогда как нижний класс – это рабочие, занятые физическим трудом (Giddens, 1973). Несколько более сложной выглядит классовая структура в трактовке Эрика Олина Райта (Wright, 1997: 98). Основой структуризации здесь также является рынок, но классовая принадлежность определяется местом, занимаемым в трех измерениях: 1) наличием в собственности средств производства или их отсутствием, иначе говоря черпанием средств существования из наемного труда; 2) местом в структуре управления; 3) степенью обладания профессиональными квалификациями, востребованными на рынке. Владельцы средств производства представляют собой класс, который внутренне очень дифференцирован, а основным критерием этой дифференциации служит количество занятых работников: от очень многих (в случае «акул» хозяйственно-экономической жизни) до нуля (в случае мелких собственников, работающих в одиночку на свой страх и риск). Среди занятых наемным трудом существенным считается место в структуре управления, а также квалификация. На вершине данной иерархии располагаются высококвалифицированные менеджеры, которые в таком измерении, как квалификация, делят место с экспертами, но эти последние не занимают руководящих должностей. Затем следуют обычные менеджеры, далее – руководящий персонал среднего и нижнего звена, а ниже всех располагаются рабочие, которые по уровню квалификации делятся на квалифицированных рабочих-специалистов и простых неквалифицированных рабочих. Трактовка Райта показывает сложную систему взаимоотношений, скрывающуюся за трехчленной классовой структурой Гидденса.

Виды социального неравенства: поляризация и изменение межклассовых дистанций

Социальная структура вместе с ее интерпретацией в категориях какого-то принципа социальной справедливости позволяет рассматривать различия между людьми или группами людей в категориях социального неравенства. Социальное неравенство принимает разные формы, которые носят иерархический характер. Дело в том, что они позволяют выстроить в ряд и тем самым упорядочить в категориях «высшие—низшие» позиции, занимаемые отдельными людьми (например, позиции либо должности в иерархии власти), или же самих людей по степени наличия определенного, социально важного свойства (например, по величине дохода).

С точки зрения исследования динамики изменений в области социального неравенства имеет смысл указать на два отличающихся процесса: 1) изменения дистанций между отдельными социальными категориями (например, классами); 2) социальную поляризацию (Wolfson, 1994).

В первом случае изменения касаются различий между средним значением данного свойства (например, дохода или уровня потребления), рассчитываемым для каждой из выделенных социальных категорий. Если указанные различия растут, это означает, что по отношению к данному свойству дистанция между отдельными социальными категориями растет. Если же указанные различия уменьшаются, то мы можем констатировать, что дистанция между социальными категориями уменьшается. Графически эти ситуации иллюстрирует рис. 2 (с. 90).

Увеличение межклассовой дистанции означает, иными словами, что, хотя в абсолютном смысле нижние категории лестницы социального неравенства могут пребывать в лучшей ситуации, чем это было в прошлом, в относительном смысле они теперь находятся в худшем положении, поскольку по сравнению с социальными категориями, располагающимися выше, они выиграли меньше. Такая ситуация, как мы увидим далее, порождает серьезные последствия для восприятия и легитимации изменений в общей системе социального неравенства. В результате такого рода изменения перекладываются при демократическом порядке на установки и варианты поведения в публичной сфере и могут приводить к парадоксальной, на первый взгляд, ситуации: хотя по объективным показателям среднее значение некоего желательного свойства (например, дохода или уровня потребления) в течение сравниваемого периода выросло во всех социальных категориях, но все-таки отчетливое увеличение дистанции между классами приводит к тому, что эти изменения воспринимаются как углубление социального неравенства. Так происходит потому, что мы имеем здесь дело не столько с перемещением индивидов между отдельными социальными категориями, сколько с неодинаковым темпом улучшения ситуации у целых социальных категорий – при остающихся, в сущности, устойчивыми показателях принадлежности индивидов к тем или иным из указанных категорий.

Рис. 2. Увеличение межклассовой дистанции за период t ₁ – t ₂

Рис. 3. Поляризация классовой структуры за период t ₁ – t ₂

Поляризация системы неравенства представляет собой, как уже я упоминал, совершенно иной процесс. В этом случае расположение отдельных социальных категорий (например, классов) на лестнице неравенства, в принципе, не подвергается существенным изменениям. Зато меняется численность отдельных категорий, а именно уменьшается численность промежуточных категорий и увеличивается численность крайних категорий. Иллюстрацией указанного процесса служит рис. 3.

Поляризация означает, что исчезает средний класс, зато растет численность нижнего и высшего классов, хотя численность первого из них растет, как правило, в значительно более высоком темпе. Поляризация может быть началом появления, с одной стороны, большого «требующего класса», который зависит от социального обеспечения и пособий, а с другой стороны, относительно меньшего «продуктивного класса», активность которого предоставляет возможность – через налоговый механизм перераспределения – поддерживать средства социального обеспечения и пособия в опекающем государстве всеобщего благосостояния на уровне, примерно отвечающем ожиданиям «требующего класса» (Rieger, Leibfried, 1998: 366). Социальная поляризация, если она уже происходит, порождает серьезные последствия в сфере публичной жизни. Во-первых, с этим процессом связана деградация какой-то части среднего класса до уровня нижнего класса, а также деградация части нижнего класса с опусканием в районы хронической бедности и социальной маргинализации. Подобные перемещения, в свою очередь, подрывают жизнеспособность гражданского общества, а также превращают часть граждан в клиентов государства или институтов социальной помощи, а в более длительной перспективе делают эту социальную категорию постоянно зависимой от пособий, помогающих им жить и выживать. Во-вторых, исчезновение среднего класса ликвидирует ту структурную почву, на которой функционируют демократические институты, а сама система обнаруживает тенденцию к олигархизации. Среди крупных сегментов общества появляются авторитарные искушения, которые раньше или позже порождают авторитарных лидеров. Исчезают также горизонтальные социальные взаимоотношения и зависимости в пользу взаимоотношений вертикальных, которые типичны для системы «патрон—клиент» (Tarkowski, 1994). Деградировавший нижний класс становится «недоклассом» (underclass), т. е. «мелюзгой», люмпенами, низшими, беднейшими слоями общества, и постепенно исключается из основного течения общественной жизни. Главной целью его членов становится выживание, а вместе с социальной деградацией прогрессирует также деградация цивилизационная.