Текст книги "Деревенские девчонки"

Глава двадцатая

Следующая неделя пролетела быстро. Я выщипнула несколько волосков из бровей, упаковала свой чемодан и купила открыток, чтобы послать их Джоанне с континента. Я боялась, что на месте я могу и не купить их. Я вымыла свою щётку для волос и положила её сушиться на подоконник, а потом позаимствовала пару платьев Бэйбы. Написав ей письмо, я сообщила ей, что немного простыла, но ничего не сказала ни про свой отъезд, ни про платья. Полностью доверять Бэйбе всё-таки нельзя.

Утром в четверг пришло письмо от Хикки, пересланное мне Бреннанами. Хикки сообщал, что он прибывает в Дублин на почтовом пароходе во вторник на следующей неделе, и просил меня встретить его. Он не упоминал, женат он или нет, а я сгорала по этой части от любопытства. В письме было гораздо меньше ошибок. Разумеется, я должна была бы послать ему телеграмму и сообщить, что я не могу его встретить. Когда я это делала, мне пришло в голову, что я как бы предаю его, и не только Хикки, моего самого верного друга, но и Джека Холланда, и Марту, и мистера Бреннана. Всех настоящих друзей, встретившихся мне в жизни. Мистер Джентльмен на их фоне был не более чем тень, и вот именно эту тень я так страстно желала. Я отправила телеграмму, тут же заставила себя забыть про Хикки и думать только о предстоящем празднике в Вене.

Я представляла себя сидящей в постели с большим подносом для завтрака на коленях. Я буквально видела в своём воображении этот поднос с чашками и керамическим подогретым блюдом. Подняв крышку блюда, я обнаруживала там золотистые пластинки тостов, в должной степени пропитанных маслом. Мой спутник в моих мечтах иногда в это время спал, и я будила его, пощекотав ему лоб; иной раз он бодрствовал и пил в это время стакан апельсинового сока. Я уже стала думать, что суббота никогда не наступит.

Когда она всё же наступила, шёл дождь. Этот дождь нарушил все мои планы. Я предполагала надеть белую шапочку из перьев, но в дождь она бы потеряла весь вид. Это была чудесная шапочка, плотно сидевшая на голове, а перья спускались и окаймляли моё лицо по бокам.

Когда я уходила из магазина в четыре часа дня, мистер Бёрнс дал мне мою зарплату и ещё сверх того один фунт стерлингов на дорогу домой. Я сказала ему, что моя тётя в плохом состоянии.

– Боже мой, но ты же не можешь идти в такой дождь, – сказал он.

– Но я опоздаю на поезд, если не выйду сейчас. Тогда он пошёл в переднюю и нашёл так для меня старый зонт. Это был дар богов. Теперь я могла надеть мою шапочку. Я буквально расцеловала его. Мне показалось, что он тоже хотел поцеловать меня, потому что он разгладил свои коричневые усы.

– До свидания, мисс, – сказал Вилли, открывая мне дверь. На улице хлестал проливной дождь. Его струйки стекали по моим ногам, чулки тут же промокли. У Джоанны уже был готов чай, и она дала мне на дорогу небольшой англо-немецкий разговорник.

– Только не потеряй его, – предупредила она меня. Я положила разговорник в свою сумочку.

– Пока тебя не будет, я не буду насчитывать тебе квартплату, – сказала она, подмигивая мне. Всё складывалось просто чудесно. Сегодня вечером прибывал новый жилец, так что Джоанна была счастлива.

– Майн Готт, ты просто великолепна, – сказала она, когда я спустилась вниз в чёрном плаще и белой шапочке с перьями.

Я положила себе на лицо белила, а глаза подвела зелёными тенями.

Длинная волна каштановых волос свободно падала ниже моих плеч, и хотя я была высокого роста с высокой грудью, но выглядела как совсем юная неопытная девушка. Никто бы не заподозрил, что я собираюсь пуститься в приключение с мужчиной.

Свои перчатки я положила в сумочку, чтобы не замочить их. Это были мамины перчатки из белой лайки. Там, где они застёгивались на кнопки, на их запястьях остались пятна ржавчины, но в остальном они были превосходны.

Когда я вышла из дома, по-прежнему шёл дождь. Я с трудом управлялась со своим чемоданом, зонтиком, да ещё и с сумочкой. Мимо проехал мальчишка – разносчик телеграмм на мотоцикле и обрызгал мои чулки. Я обругала его во след. Автобус подошёл сразу же, так что у меня в запасе оказалось двадцать минут.

Мы договорились встретиться у входа в зал игральных автоматов, который стоял на набережной. Ему было удобно захватить меня здесь по дороге из своего офиса; когда мы с ним договаривались об этом месте, никто из нас не подумал про возможный дождь.

Я встала под навесом перед киоском со сладостями и поставила чемодан на асфальт. Мои руки были мокрыми, поэтому я вытерла их о материю плаща. За моей спиной в зале стоял постоянный шум от звона игральных автоматов и стука бильярдных шаров. Игроки, в основном молодые парни, были одеты на один манер – в свитеры разного цвета и плотно обтягивающие джинсы. Всем им не помешала бы стрижка.

Дождь немного затих. Падали уже только отдельные капли. Я взглянула на свои часы, когда-то подаренные им часы из матового золота, он опаздывал уже на десять минут. Церковный колокол на противоположной стороне залива прозвонил семь часов. Я провожала взглядом все проходившие по набережной машины.

В начале восьмого я стала уже по-настоящему беспокоиться, потому что его самолёт отправлялся в половине восьмого, а мой – без нескольких минут девять. Я присела на свой чемодан и попробовала отвлечься от своих мыслей, разглядывая длинноволосых парней, которые входили и выходили из бильярдной. Они отпускали замечания насчёт меня. Тогда я начала считать флагштоки на близлежащем газоне. Я думала так; «Он появится сейчас, когда я считаю эти чёртовы флагштоки, я не замечу его машины, и ему придётся посигналить мне, чтобы обратить на себя внимание». Я знала звук сигнала его машины. Но я пересчитала флагштоки три раза, а он не появился. Было уже около восьми, и по мокрым плитам набережной разгуливали голуби и чайки.

– Вы кого-нибудь ждёте? – обратилась ко мне женщина из ларька со сладостями. Она была полной блондинкой с волосами, обесцвеченными перекисью.

– Я жду моего отца, – ответила я, – мы должны ехать в аэропорт.

– Тогда зайди и посиди в тепле, – предложила она. Я вошла и села в шаткое кресло. Оно застонало подо мной. Чтобы скоротать время, я купила бутылку фанты и стала пить её прямо из горлышка. Каждые несколько минут я выскакивала наружу, чтобы посмотреть вокруг. Я волновалась всё больше и больше, и когда он наконец придёт, я расскажу ему, как я беспокоилась. Я вышла даже на проезжую часть, чтобы посмотреть на баржу компании «Гиннесс», шедшую вверх по реке. Вода в реке была грязной, коричневого цвета, а стенка набережной побелела от птичьего помёта. Его маленькая чёрная машина появилась вдали на набережной, сигналя, и я бросилась к краю тротуара, размахивая руками. Но машина проехала мимо. Она была очень похожа на его, но регистрационный номер другой. Я вернулась доканчивать свою фанту.

Я вся сгорала от нетерпения. Мне не сиделось на месте. От долгого ожидания всё моё тело ходило ходуном. На улице зажглись фонари, рассеянная в воздухе водяная пыль украсила их ореолами жёлтого цвета, и улицы сразу же приобрели тот загадочный вид, который я так любила. В этот момент у меня в первый раз промелькнула мысль, что он может вообще не прийти. Но я разрешила этой мысли побыть во мне только долга секунды и тут же изгнала её. Я купила журнал для женщин и нашла свой гороскоп. Но журнал оказался за прошлую неделю, и гороскоп не помог.

– Боюсь, милая, что мы уже закрываемся, – сказала приютившая меня хозяйка. – Может быть, ты пойдёшь на кухню и посидишь там?

Я поблагодарила её и отказалась. В этом случае он мог меня просто не заметить. Она достала деньги из кассы, пересчитала их и сложила в большой чёрный кошелёк.

– Спокойной ночи, дорогая, – сказала она, закрывая за мной дверь.

Я уселась снова под навесом. Мимо меня проходили люди, наклонив от ветра головы. Серые, мрачные люди, идущие неизвестно куда. Прошли двое матросов и подмигнули мне. Пройдя, они оглянулись на меня, но, видя, что я не реагирую на них, пошли дальше.

Дождь то усиливался, то стихал.

Теперь я уже точно знала, что он не придёт; но не двигалась с места. Спустя час или два я встала, собрала свои вещи и безнадёжно двинулась к автобусной остановке.

Джоанна бросилась на звук открываемой двери. Её объятия были открыты, полное лицо сияло. Новый жилец прибыл.

– Настоящий джентльмен. Богатый. Все вещи дорогие. Тебе он понравится, он такой красавец. Настоящие перчатки из свиной кожи. Изысканный костюм и всё остальное, – сказала она.

– Идём, познакомься с ним, – она схватила меня за мокрую руку и попыталась затащить к нему в комнату. Но тут она увидела, что я плачу.

– Ох, телеграмма. Она пришла. Как только ты вышла, но я не могла догнать тебя, потому что новый жилец должен был вот-вот появиться, а если бы меня в этот момент не было дома, он бы повернулся и ушёл.

Я сняла свою шляпку и бросила её на вешалку. Теперь она превратилась в ком мокрых перьев.

– Мне так обидно за тебя. Но всё к лучшему, – сказала Джоанна, подталкивая меня к моей комнате.

Я открыла телеграмму. Там было несколько строк:

Всё сорвалось. Угрозы твоего отца. Моя жена в ужасном нервном состоянии. Сожалею о вынужденном молчании. Не смогу увидеться с тобой.

Телеграмма не была подписана и была отправлена в почтовом отделении Лимерика сегодня рано утром.

– Пошли, я познакомлю тебя с нашим новым другом, – упрашивала меня Джоанна, но я отрицательно покачала головой и пошла наверх в свою комнату выплакаться.

Я ревела у себя на кровати, пока не замёрзла. Почему-то человек после нескольких часов плача начинает замерзать. Тогда я встала и включила свет. Спустилась вниз на кухню, чтобы сделать себе чашку чаю. Телеграмма всё ещё была у меня в руке, скомканная в маленький шарик. Я снова перечитала сё. В ней было написано всё то же самое.

После того как я поставила чайник на газ, я автоматически направилась в столовую, чтобы взять мою чашку со стола, где Джоанна всегда оставляла нам завтрак, перед тем как отправиться спать. Когда я подошла к двери, я услышала из-за неё звуки. Приоткрыв дверь, я очутилась лицом к лицу с незнакомым молодым человеком, держащим в одной руке медный инструмент, а в другой – тряпочку для полировки.

– Извините меня, – сказала я, взяв со стола свою чашку и сразу же выходя из комнаты. Моё лицо должно было представлять любопытное зрелище – опухшее от слез.

Заварив чай, я сообразила, что он может посчитать наш дом чересчур нелюбезным, поэтому я вернулась к двери столовой и сказала, не открывая её:

– Вы не хотите чашечку чая?

Мне не хотелось, чтобы он снова увидел моё лицо.

– Не говорю английский, – сказал он.

«Ладно, – подумала я, – тогда мне без разницы, хочешь ты чаю или нет».

Я налила чашку чая и протянула ему.

– Английский не говорю, – сказал он и пожал плечами.

Я вернулась в кухню и запила чаем две таблетки аспирина. Было похоже, что сегодня ночью я не засну.