Текст книги "Суеверия викторианской Англии"

При последнем ударе часов англичане распахивали окна и впускали новый год.

Девушки устремлялись к колодцу, чтобы «снять с него сливки». Вода, собранная в новогоднюю ночь, обладала омолаживающим эффектом. В Хартфордшире горничные приносили целебную водицу хозяйкам, которые награждали их шиллингом за труды. С водой связывалась и противоположная примета: хотя в Новый год всем предписывалось надевать новую и чистую одежду, ни в коем случае нельзя было стирать. Иначе «вымоешь всю жизнь» из дома.

Не меньшее, если не большее, значение имел огонь. В Аллендейле (Нортумберленд) по городу носили деревянные бочки, наполненные горящими щепками. Как-то раз во время новогодней процессии ветер беспрестанно гасил свечи. Намучившись со свечами, горожане заменили их на просмоленные бочки – и света больше, и на душе веселее. Кульминацией парада было сожжение бочек на кострище. Херефордширские фермеры отмечали Новый год «сожжением куста», роль которого играл шар из скрученных ветвей боярышника и омелы. В течение года он украшал кухню, а утром 1 января его набивали соломой и сжигали на поле. Рассыпанная по полю зола служила залогом плодородия.

Двенадцать дней Рождества венчала двенадцатая ночь. Традиция растягивать торжества почти на две недели зародилась еще в XI веке, вероятно, став продолжением затяжного празднования зимнего солнцестояния. Точная дата двенадцатой ночи не установлена. Кто-то отмечал ее накануне Крещения, с пятого на шестое января, другие закатывали пирушку в крещенский вечерок. Двенадцатая ночь ассоциировалась с тремя волхвами, пришедшими поклониться младенцу Иисусу. В западной христианской традиции они превратились в восточных царей по имени Каспар, Мельхиор и Бальтазар.

Английские монархи считали этот день своим профессиональным праздником. Со времен Эдуарда Первого правители облачались во все регалии и, подобно своим библейским предшественникам, приносили в придворную часовню золото, ладан и миро. Добрая традиция прервалась лишь во второй половине XVIII века. Из-за участившихся приступов безумия король Георг Третий уже не мог проводить такую ответственную церемонию. С тех пор вместо самого монарха дары приносят два церемониймейстера.

В средневековой Англии двенадцатую ночь встречали маскарадами и пирами. Празднествами заведовал «Владыка беспорядка». На праздничном столе появлялся огромный пирог. В него запекали боб, и тот из гостей, кому он доставался, назначался королем или королевой. Со временем разгул сошел на нет, но англичане из последних сил цеплялись за главный символ двенадцатой ночи – пресловутый пирог. С бобами или без бобов, пышная сдоба не утратила своей привлекательности. Особенно в середине промозглой английской зимы! Главная особенность крещенского пирога – его потрясающие размеры. Рекламное объявление от 3 января 1811 года предлагало жителям Лондона попробовать пирог весом в полтонны и обхватом в 5 метров, на приготовление которого ушло более тысячи яиц. Не каждая хозяйка могла повторить этот кулинарный подвиг, но чем крупнее был пирог, тем лучше.

В Лондоне с двенадцатой ночью была связана еще одна традиция. Актер Роберт Беддли, скончавшийся в 1794 году, завещал, чтобы всю труппу Королевского театра Друри-Лейн в двенадцатую ночь угощали вином и пирогами. Этот обычай жив и поныне.

Первое воскресенье после Крещения носило название Воскресенья плугов.

Крестьяне приносили в церковь свои плуги, чтобы получить благословение перед началом полевых работ. А на следующий день, в Понедельник плугов, этот же самый инвентарь украшали лентами, гирляндами и колокольчиками и торжественно проносили по деревне. Ватаги пахарей расхаживали по улицам, громко щелкая кнутами. Один из парней облачался в женское платье, изображая Молли или Бэсс. Для пущего устрашения они распевали:

 
Скобы, двери отворите,
Нам сегодня заплатите!
Кто промедлит отпирать —
Тем не станем мы пахать!
 

В Уорикшире работники и работницы с ферм устраивали бег наперегонки. Девушки выскакивали из кухни и неслись на поле, чтобы схватить комок земли и бежать обратно. По пятам за ними гнались парни, вооруженные кнутами, так что марафон был не из легких. Та девушка, которой удавалось первой вернуться на кухню и воткнуть перо в ком земли, забирала у мужчин их порцию плам-пудинга.

Парнишек, помогавших в поле, в этот день посвящали в пахари. В зависимости от графства, а также от количества выпитого пив, инициация протекала по-разному. Но мальчишкам в любом случае задавали трепку. Например, в Норфолке пахари гонялись за посвящаемыми, а если ловили, тыкали их лицом в лошадиный хвост.

Второго февраля праздновали Сретение (Candlemas). Как следует из английского названия, до Реформации на Сретение принято было освящать свечи, которые прихожане зажигали во время торжественной процессии. Этот обычай, как и многие другие, постепенно упразднили, хотя его отзвуки еще звенели в местных традициях. Например, в шотландских школах проходили выборы короля Сретения. В стародавние времена родителям школяров приходилось самим покупать свечи для классной комнаты, и сбор денег выпадал на Сретение. Позже покупку свечей в складчину заменили на денежные подарки учителю. Каждый школьник приносил сколько мог, вплоть до нескольких гиней, а самый щедрый даритель избирался королем Сретения. Несправедливо, но что поделаешь? Пускай дети с младых ногтей постигают азы взяточничества. На протяжении шести недель король имел право требовать для своих товарищей выходной, а также освобождался от всех наказаний.

Влюбленные с нетерпением ждали середины февраля, чтобы обменяться рукодельными сердечками из бумаги или, ближе к концу XIX века, покупными открытками.

День святого Валентина берет начало с римских Луперкалий, празднеств, длившихся с 13 по 15 февраля. Во время Луперкалий обнаженные мужчины стегали женщин бичами из шкур жертвенных животных, причем дамы не уворачивались, а, наоборот, с радостью принимали удары, якобы даровавшие плодовитость. Таким образом, все участники действа получали яркие ощущения и массу удовольствия. Помимо веселой порки в ходу были менее болезненные забавы, в том числе и любовная лотерея, ставшая изюминкой Дня святого Валентина. Расставаться с таким хорошим праздником, конечно, обидно.

В V веке папа Геласий назначил 14 февраля Днем христианского мученика Валентина, казненного в 270 году н. э. за отказ отречься от веры. Согласно одной легенде, Валентин был священником. Несмотря на запрет императора, он проводил венчания по христианскому обряду, за что и поплатился жизнью. В более романтичной версии он предстает юношей, которого заточили в темницу за помощь христианам. Даже за решеткой он не тратил времени даром. Сначала обратил в новую веру тюремщика, затем исцелил его слепую дочь, которую нежно и трепетно полюбил. Перед казнью узник отправил ей письмо с подписью «От твоего Валентина».

Большинство обрядов на День святого Валентина было так или иначе связано с любовью. Молодые люди собирались вместе, девицы писали на клочках бумаги свои имена и бросали в шляпу Завязав глаза, парни вытаскивали записки. Та, чье имя им выпадало, считалась их «Валентинкой» на весь оставшийся год. Усложненный вариант практиковался в Шотландии. Там жребий тянули не один, а целых три раза. Если имя одной и той же девушки выпадало трижды, свадьба была неизбежной. Бумажки с именами возлюбленных прикалывали на рукав, откуда, по одной версии, появилось выражение «носить сердце на рукаве» в значении «открыто выражать эмоции». Если молоденькую дербиширку забывал поздравить ухажер, товарки обзывали ее «пыльной» и проходились по ней метлой. Повсеместно считалось, что первый холостяк, которого девушка повстречает в этот день, станет ее мужем. Убежденным холостякам опасно было выходить на улицу. А то как бы со свободой не расстаться!

Дети собирали дань с «влюбленных простаков» и ходили от дома к дому, распевая песенки. Песни звучали самые разнообразные, как сентиментальные, так и не очень. Вот образец из Хартфордшира:

 
Валентин стучится в дверь.
Локоны скорей завей!
Сделай это на мой лад:
Два вперед и два назад!
 

Или такой вариант, из Саффолка:

 
Гвоздики красны, а фиалки – бледны!
Сладостью роз твои губы полны!
Стань же моей, а я буду твоим!
Доброе утро, я твой Валентин!
 

Образы в следующей песенке никак не вяжутся с ухаживаниями. Тем не менее ее распевали на востоке Англии:

 
Маленькая птичка на амбар присела!
Ростом невеличка – а как много съела!
Я убью ту птичку, отдам тебе печень.
Прощай, Валентин, прощай навечно!
 

Подобной практичностью отличается и нижеприведенный вариант из тех же краев:

 
Здравствуй, здравствуй, Валентин!
За окном гроза!
Хвост получишь,
Как помрет папина коза!
Здравствуй, здравствуй, Валентин!
Дождик льет и льет!
Поднесу тебе копыт,
Как свинья помрет!
 

Правильно, чем еще прельщать любимого человека, если не субпродуктами? Никто не устоит.

Отзвучали веселый смех, чмоканье и залихватские напевы. Февральская стужа сковала сердца, померкли улыбки, и тоскливо стало на душе. Наступало самое печальное время года – Великий пост. Он начинался за сорок дней до Пасхи, в Пепельную среду. В католических странах после церковной службы верующим рисовали на лбу крестик из пепла. В викторианской Англии этот обычай уже не практиковался, хотя день сохранил свое название. Вдобавок англиканцам уже не требовалось отказываться от скоромной пищи, скорее от излишеств как таковых. После Реформации держать или не держать пост стало личным выбором каждого. Христианам следовало смирять страсти и молиться, диета же была делом второстепенным. На тех, кто излишне усердствовал в усмирении плоти, напротив, смотрели косо. А вдруг это тайный католик? В романе Джорджа Элиота «Миддлмарч» соседи недовольны Доротеей Брукс, которая «постится точно папистка».

В католической и православной традиции затяжному голоданию предшествовал разгул обжорства – Масленица, или Жирный вторник. Христиане спешили наесться, напиться и наплясаться вдосталь, чтобы долго еще не хотелось. Жители Британских островов не отставали от своих европейских собратьев, даже когда пост в Англии утратил былую суровость. Погулять лишний раз никто не откажется!

Понедельник перед Пепельной средой носил название Беконного, или Мясного (Collop Monday). Когда-то в этот день засаливали остатки мяса, чтобы съесть его по окончании Великого поста. В такой бережливости давно уже отпала нужда, но провинциалы все еще соблюдали милый обычай. Запросто могли нагрянуть гости и потребовать бифштекс, чтобы Мясной понедельник не прошел даром.

Однако настоящее веселье начиналось с приходом Жирного вторника. Английское название Жирного вторника – Shrove Tuesday – переводится скорее как «Покаянный вторник». Не менее распространенным был и другой эпитет – Блинный. Собственно, и прославился этот день отнюдь не покаянием, а блинами. В 11 утра колокольный звон сообщал о том, что пора печь блины. Набивать ими животы разрешалось до вечерних колоколов. В прежние времена хозяйки старались израсходовать весь жир и все яйца перед началом Поста, но и в XIX веке на столе появлялась гора блинов. Лежебок, не желавших возиться на кухне, приходили стыдить соседи. В качестве позорного клейма на дверь ленивице прилепляли блин. В Стаффордшире первые три блина обладали особой святостью: на них рисовали крест, посыпали солью, чтобы отвадить дьявола, и откладывали на счастье или скармливали домашней птице. В Хартфордшире самой известной кулинаркой была ведьма из Тоддингтона, маленького прихода на границе с Бедфордширом. По легендам, ведьма проживала внутри холма Конджер. Как только школьников распускали по домам, они бежали к холму и прикладывали ухо к земле в надежде услышать, как шкварчит жир на ее сковородках.

Как только не забавлялись с блинами! В Олни (Бэкингемшир) проводили блинные гонки. Говорили, что в XV веке одна хозяйка так забегалась на кухне, что, когда прозвенел колокол, выскочила из дома в фартуке и понеслась в церковь со сковородкой в руках. С тех самых пор горожанки устраивали ежегодный забег, всю дорогу подбрасывая блин на сковородке. В Йорке незамужние девушки тоже подбрасывали блин, но уже с другой целью. Подбросить блин нужно было так, чтобы он перевернулся в воздухе и шлепнулся недопеченной стороной на сковородку. Ловкую девушку ждала скорая свадьба, а неумеха оставалась незамужней до следующего Блинного вторника. В Вестминстерской школе в Лондоне ученики устраивали драку за блин. Его специально выпекали с конским волосом, чтобы сразу не развалился. Блин бросали в толпу школяров, и те начинали тузить друг друга, стараясь урвать кусок побольше. Обладатель самого большого куска получал от директора гинею.

В Средние века англичане не только вкушали блины, но и предавались жестоким забавам – забивали камнями петухов или наблюдали за петушиными боями. Ареной для них частенько служило здание школы, а учитель принимал ставки и заведовал финансами. На юге Стаффордшира петухов мучили даже в XIX веке. В землю вбивали шест с длинной веревкой, которую привязывали к петушиной ноге. Птица уворачивалась, когда гуляки швыряли в нее камнями, но улететь не могла. Наиболее проворным петухам удавалось продержаться несколько часов кряду. Поскольку каждый участник игрищ платил за право испытать свою меткость, владельцы живучих петухов неплохо зарабатывали.

Пока их матери пекли блины, а отцы издевались над домашней птицей, мальчишки вынашивали коварные планы. К Блинному вторнику бывали приурочены так называемые осады школы – barring-out. Ученики на три дня запирались в школе, не пуская туда учителя. Если они выдерживали осаду, то сами регулировали начало и длительность уроков, а также число выходных. Сочувствующие родители снабжали своих отпрысков деньгами, чтобы те закупили провиант. Но горе мятежникам, которые забывали запастись едой или недостаточно усердно баррикадировали дверь! Если учителю удавалось прорваться в школу, он имел полное право поквитаться с нахалами так, как сочтет нужным. А уж воспитательные методы в Англии были суровыми, розог для мальчишек не жалели. Осада школы порой превращалась в войну не на жизнь, а на смерть. Например, в 1595 году в Шотландии один из учеников застрелил судью, который помогал учителю проникнуть в класс. Только в XIX веке этот ненавистный властям обычай наконец взяли под контроль.

Четвертое воскресенье Великого поста называлось Материнским. До Реформации принято было посещать родной приход, т. е. свою материнскую церковь, чтобы получить благословение и помолиться перед алтарем. Память об этом обычае сохранилась в несколько видоизмененной форме. Те, кто работал далеко от дома, особенно девушки в услужении, в этот день навещали родителей. В подарок матерям приносили пирог из сухофруктов с добавлением шафрана. Называлось это лакомство «симнел».

Воскресенье, предшествующее Пасхальному, на западе именуют Пальмовым из-за пальмовых ветвей, которыми устилали дорогу Иисусу во время его въезда в Иерусалим. Это название – самое распространенное, но не единственное. В Хартфордшире Пальмовое воскресенье было известно как «Фиговое» в память о бесплодной смоковнице, проклятой Христом. Чтобы компенсировать ее бесплодность, англичане объедались фигами, варили из них компот или добавляли в рисовый пудинг. В Центральной Англии предпасхальное воскресенье переименовали в «Испанское». Дети готовили особый напиток: смешивали воду из местного колодца с испанской лакрицей, мятой, лимоном и сахаром. Именно в честь той самой лакрицы и переименовали святой день. В Уэльсе это воскресенье называлось «Цветочным» из-за обычая убирать цветами могилы покойных родичей.

В России пальмовые ветви заменяли вербой, откуда и пошло название «Вербное воскресенье». На Британских островах пальмы тоже не росли, зато вербы было в изобилии. В конце XVIII – начале XIX века крестьяне по старинке собирали ветви, плели из них кресты и развешивали на стенах в качестве еще одного средства от нечисти. Мужчины красовались с пушистыми сережками в петлице. Но вечером благочестие как рукой снимало, и вся деревня участвовала в буйной пирушке. Англиканская церковь такой разгул, конечно же, не одобряла. Помещикам тоже было не в радость, что по их лесам бродят нетрезвые личности и обдирают вербы. Разнузданное веселье шло вразрез с викторианской чопорностью, так что в середине XIX века попойки на Пальмовое воскресенье прекратились.

Довольно странной церемонией встречали этот христианский праздник в деревнях около холма Понтесфорд в Шропшире. Ранним утром селяне отправлялись на поиски золотой стрелы. Что это за стрела и зачем ее искать, к XIX веку успели благополучно позабыть. Говорили только, что такое задание в незапамятные времена дала фея, и с обретением золотой стрелы развеется какое-то древнее проклятие. У поисковой экспедиции был хоть какой-то шанс на успех, только если в ней участвовала седьмая дочь седьмого сына. Как следует поискав волшебный артефакт и вновь ничего не найдя, местные жители с легким сердцем устраивали пикник.

Страстная пятница занимает неоднозначное место в празднично-обрядовой культуре. Ее английское название «Добрая пятница» (Good Friday) подчеркивает такую двойственность. День выступает сразу в нескольких ипостасях, будучи одновременно временем для скорби и радости. Мучительная смерть Спасителя вселяла скорбь в сердца верующих. Вместе с тем она стала залогом вечной жизни, отсюда и радость. По крайней мере, простой люд истолковывал это название именно так, хотя изначально оно звучало как «Божья пятница» (Gods Friday). В память о страданиях Христа церковь призывала верующих проводить время в молитвах, а не тратить его на низменные развлечения. Работать тоже считалось грехом. Однако следует учесть, что этот праздник выпадает на время, когда вплотную пора заняться огородом. И что бы ни вещал с кафедры пастор, как бы ни пугал адскими муками, а картошку сажать все равно надо. Так что одни занятия подпадали под строжайший запрет, отношение к другим варьировалось от графства к графству, третьи же вообще были необходимыми.

В Страстную пятницу кузнецы не разжигали огонь. Если работ в кузне было не избежать, огонь все равно не разводили, но били по куску железа до тех пор, покуда он не раскалялся. Подобные запреты связаны с событием, в котором кузнецы сыграли довольно неприглядную роль, а именно с распятием Христа. Ведь именно они выковали гвозди! Более того, тот древний кузнец работал в тандеме со своей женой. Покуда он стучал молотом, она махала фартуком, раздувая пламя в горниле, а после отнесла гвозди палачам. Поэтому жены кузнецов не надевали фартук в Страстную пятницу.

Опять же в память о пролитой крови Христа считалось дурной приметой проливать в этот день кровь, как свою, так и чужую, – например, закалывать свиней.

Иногда суеверия принимали весьма причудливую форму. Уже в 1923 году жительница Бирмингема сообщила, что мать запрещала ей сливать что-либо в раковину в Страстную пятницу до трех часов пополудни. Свой наказ матушка объясняла тем, что кровь Христова текла по иерусалимским канавам именно до этого часа. Чрезвычайно распространенной была легенда, объяснявшая запрет на стирку в Страстную пятницу. Когда Иисуса вели к месту казни, на него плеснула грязной водой какая-то дерзкая прачка. Оскорбленный Христос тут же проклял всех, кто будет стирать в этот день, так что суеверные англичанки не притрагивались к грязному белью. Нарушение запрета влекло за собой различные неприятности, такие как появление кровавых пятен на белье или окрашивание мыла в багряный цвет.

Считалось нежелательным тревожить землю – пахать, сеять и т. д. В крайнем случае советовали воспользоваться не железными, а деревянными инструментами. Например, выкопать могилу деревянной лопатой. Запреты на обработку полей встречаются в основном в Шотландии и на севере Англии, в других же краях делали исключения для определенных растений, чаще всего для картофеля и петрушки. В Девоне, наоборот, считалось, что в этот день любые семена и саженцы получают особое благословение, так что расти будут отлично.

Не только запреты, но и рекомендации связывались со Страстной пятницей. В эту пору хорошо было отлучать детей от груди или стричь ногти. В 1867 году престарелый житель Глостершира поделился секретом здоровых зубов: встать до восхода в Страстную пятницу состричь ногти на руках и ногах, завернуть обрезки в бумагу и никогда не вынимать из кармана – и кариес уже не страшен! Чудодейственной силой обладали собранные в этот день яйца. Считалось, что они никогда не портятся, а любой пожар можно потушить, бросив в очаг возгорания волшебное яичко.

Традиционными для Страстной пятницы были «крестовые булочки» – сладкие булочки, на поверхности которых рисовали крест. Не съесть хотя бы одну считалось дурной приметой. Хозяйки верили, что любые хлебобулочные изделия, испеченные в Страстную пятницу, не заплесневеют в течение целого года и сохранят не только вкус, но и целебные свойства. С потолка сельских коттеджей нередко свисала булка на веревочке. Вполне вероятно, что плесень на хлебе не росла именно из-за того, что он висел в сухом и хорошо проветриваемом месте. Высушенный хлеб становился твердым, как камень, но ведь и ели его не ради удовольствия, а в качестве лекарства. Перед использованием с него смахивали паутину, крошили и размачивали в воде. С помощью целебного хлеба лечили такие недуги, как рези в животе, коклюш, икоту, даже холеру. Годился он не только для употребления внутрь, но и в качестве припарок. Тюрей подкармливали захворавшую скотину. Если хозяйки не хотели возиться с тестом, то покупали булку в пекарне и тоже хранили в течение года. Столь велика была благодать, что она распространялась даже на коммерческие товары!

На рынках сновали торговцы с лотками, полными дымящейся сдобы, и вовсю нахваливали свой товар:

 
Пенни за булочку, пенни за две!
Крестовые булочки всей детворе!
Для маленьких эльфов:
Сыночка и дочки!
 
 
А тот, кто бездетен,
Пусть съест в одиночку!
Пенни за булочку, пенни за две!
Крестовые булочки всей детворе!
 

В лондонском пабе «Сын вдовы» под потолком протянута сеть, на которой пылятся высохшие крестовые булочки. Каждую Страстную пятницу моряки добавляют к ним еще одну. Согласно легенде, в былые времена на месте паба находился домик вдовы. Ее сын служил во флоте, но каждую Пасху возвращался домой, и тогда матушка угощала его сладкой выпечкой. Но однажды угощение осталось не съеденным – моряк не вернулся из плавания. Вдова не теряла надежды и каждый год выпекала по булочке. Быть может, сын все же придет на запах домашней сдобы? Увы, этого не произошло. А после ее смерти осталась такая груда хлеба, что хозяева паба решили продолжить традицию.

Во многих графствах перед Пасхой раздавали хлеб нищим.

К примеру, такой обычай соблюдали в Хартфилде (Сассекс). О происхождении благотворительной раздачи существовало две легенды. В одной утверждалось, что первым нищих облагодетельствовал местный эксцентрик, прозванный «Пес» за свою привычку разъезжать на собачьей упряжке. В другой – что раздачу хлеба учредил богач Николас Смит, который пошел по стопам Гаруна-аль-Рашида и в нищенских лохмотьях скитался по Англии. Повсюду он встречал лишь людскую черствость, пока не дошел до Хартфилда. Тамошние жители накормили и обогрели странника. Обрадованный мистер Смит завещал свое состояние в пользу хартфилдских бедняков.

Удивительно, но в Страстную пятницу наступало время не только для скорби, но и для игр. Во многих графствах, включая Сассекс, начинался сезон мраморных шариков. Их катали как дети, так и взрослые, иногда во дворе церкви, непосредственно перед началом службы. Колокольный звон вынуждал игроков прервать это занятие, но, отсидев в церкви положенное время, они торопились во двор и возобновляли потеху. Дошло до того, что Страстную пятницу» прозвали «Мраморной». В то время как мальчики катали шарики, девочки прыгали через скакалку. Ее натягивали с двух сторон, а в центре скакали одна или несколько девушек. Отсюда пошло еще одно название Страстной пятницы, популярное в Брайтоне, – «День длинной веревки». Участницы игр утверждали, что у скакалки есть религиозное значение: она напоминает веревку, на которой удавился Иуда Искариот. Точно так же считалось, что разбить посуду в Страстную пятницу – к добру, потому что каждый осколок пронзает тело предателя Иуды.

Гораздо меньше обычаев и суеверий связано с Пасхой. Повсеместно верили, что на Пасху солнце пляшет на небе. Лучше всего наблюдать за ним во время восхода. Полюбоваться на солнечный танец собирались целые толпы, причем не только в XIX, но и в начале XX века. Некоторые щурились, силясь разглядеть на солнечном диске флаг или силуэт ягненка (по другим версиям, ягненок появлялся на Вознесение). Те, кто так и не заметил ничего особенного, винили во всем нехватку набожности.

Церковь в этот день посещали даже те прихожане, которые в течение года увиливали от своих христианских обязанностей. Богачи наряжались, бедняки же старались надеть хотя бы чистое платье. Появиться на Пасху в новой одежде – хорошая примета, а вот нерях Господь с удовольствием карал.

После службы, прихожане расходились по домам, чтобы насладиться пасхальным обедом. Традиционными блюдами на Пасху были ягненок с мятным соусом и пирог с первым ревенем, а также пудинг из муки и яиц с добавлением сока пижмы. Английское название пижмы – tansy – связывали с греческим словом Athanasia («бессмертие»), поэтому ее считали одним из символов Воскресения. Хартфордширцы традиционно украшали дома анемонами, прозванными «кровью датчан». По легендам, они росли только на полях былых сражений между англичанами и датскими захватчиками.

Поднимание на стуле

Зелеными листьями анемонов красили пасхальные яйца. В качестве других красителей использовали цветочные лепестки, лишайники, травы, щепки и разноцветные тряпки. Кроме того, яйца варили с луковой шелухой для получения темно-коричневого цвета, с цветами утесника (для желтого), кошенилью (для красного) или перемолотыми зернами кофе (для коричневого). Яйца расписывали узорами из воска, который соскребали после окраски, или обвязывали листьями, чтобы на цветном фоне оставался красивый светлый силуэт.

Как и в России, в Англии были популярны забавы с крашеными яйцами. Дети катали их с горы или ударяли ими друг о друга, стараясь расколоть чужое яйцо, достававшееся в таком случае победителю. Другое дело, что вареным яйцом, пусть и окрашенным, вряд ли удивишь ребенка из богатой семьи. В то время как сельские ребятишки развлекались с куриными яйцами, их богатые сверстники вкушали яйца шоколадные, которые и сейчас являются любимым пасхальным угощением в Европе и США. Сначала конфеты в форме яиц появились во Франции, но англичане вскоре заинтересовались французским лакомством. В 1837 году английская фирма «Фрайс» подхватила инициативу, а в 1875 шоколадные яйца начала производить компания «Кэдберри».

В наши дни шоколадные яйца приносит пасхальный заяц в своей корзинке. В XIX веке англичане тоже признавали этот символ Пасхи. Заяц считался священным животным древнегерманской богини Эстры, от имени которой, по мнению летописца Беды Достопочтенного, образовалось английское название Пасхи – Easter. В Уорикшире и Лестершире в понедельник после Пасхи устраивали охоту на зайцев. Следуя давней традиции, охотники из Коулсхилл (Уорикшир) приносили пойманного зайца приходскому священнику. В награду за труды они требовали телячью голову, сотню яиц и четыре пенса.

Пасхе сопутствовали и другие развлечения. Очень часто деревенские парни воровали у девушек обувь. Зато на следующий день девицы фуриями накидывались на грабителей, вырывали у них шляпы и платки, могли даже расцарапать лицо. За украденные туфельки любая кара уместна! Наравне с кражей туфель практиковался и другой обряд – поднимание женщин на стуле. В понедельник после Пасхи мужчины ходили по домам с разукрашенным стулом.

Пасхальная открытка

На него сажали всех представительниц прекрасного пола, от мала до велика, трижды поднимали их в воздух, а затем целовали. Для пущей веселости мужчины и женщины могли поменяться местами. К концу XIX века эта традиция доживала последние дни, о чем свидетельствует конфликт жителя Хесуолла (Чешир) и троих односельчан, поднявших на стуле его супругу. Строгий джентльмен разгневался не на шутку. Что же это делается – явились без спроса и еще чужую жену лапают! Шутники ссылались на древний обычай, но оскорбленный супруг все равно подал в суд. В результате всем троим пришлось принести женщине официальные извинения. Дело происходило в 1883 году.

В городе Бидденден (Кент) приблизительно с середины XVIII века и по сей день на Пасху устраивают благотворительную раздачу. Правда, местные легенды гласят, что традиция зародилась еще в XII веке, когда в этих краях проживали сиамские близнецы Элиза и Мэри Чалкхорст. Когда одна из них скончалась, вторая не позволила отделить ее от сестры и умерла 6 часов спустя. Перед смертью набожные женщины завещали приходу 20 акров земли, чтобы на доходы от них устроить ежегодную раздачу хлеба, сыра и пива всем нуждающимся. В придачу ко всей этой снеди нищим доставалось нечто практически несъедобное – твердокаменный бисквит с оттиском двух женских фигур и цифрами 1100 и 34 – предполагаемая дата рождения сестер и их возраст на момент смерти.

Еще одна известная раздача хлеба происходила на Благовещенье (25 марта) в деревне Тичборн (Хэмпшир). Всем известна легенда о леди Годиве, которая обнаженной проехалась по улицам Ковентри в обмен на обещание мужа снизить налоги для своих подданных. Однако мало кто слышал о щедротах леди Мэбелл, жены сэра Роджера Тичборна. Супруги проживали в Хэмпшире во времена Генриха Второго. Предчувствуя скорую кончину, леди Мэбелл попросила учредить ежегодную раздачу хлеба. Муженек оказался скуповат, однако отказать умирающей не посмел. Вместо этого он предложил ей такой вариант: пусть леди Мэбелл получит доходы со всех тех земель, которые сможет обойти. В этом-то и заключалась хитрость, ведь уже много лет женщина была прикована к постели. Но жена устроила скупердяю сюрприз.

Собравшись с силами, она проползла вокруг участка площадью в 23 акра, после чего, опять же ползком, вернулась в замок. Там она призвала родню и заявила, что если нищим ежегодно не будут раздавать хлеб, дом Тичборнов падет. Произойдет это после того, как у одного из Тичборнов родится 7 сыновей, а у его старшего сына – 7 дочерей. Это прозвучало так убедительно, что еще 600 лет потомки исполняли ее наказ. На каждое Благовещенье они раздавали беднякам 900 буханок хлеба. Но в XIX веке это действо превратилось в форменное безобразие. К раздаче хлеба стекались попрошайки всех мастей, начинались драки и бесчинства. Соседи ворчали, магистраты требовали принять меры, и тогда сэр Генри Тичборн упразднил эту традицию. Вместо раздачи хлеба сэр Генри начал оказывать беднякам адресную помощь, причем деньгами. Таким образом, он хотел избежать столпотворения.