Текст книги "История рыцарства. Самые знаменитые битвы"
Автор книги: Екатерина Монусова
Жанр: История, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Белый вепрь против алого дракона – поистине битва века! В ставке Тюдора ночью не сомкнули глаз. Рассказывают, что, обходя посты, Генрих увидел одного из часовых спящим – и тут же заколол. Его слова: «Ты спишь – так спи вечно!» – еще долго будут звучать в ушах солдат грозным предостережением… Впрочем, горячность Генриха была вполне оправданна – ведь в последний момент он получил не слишком приятное послание от лорда Стэнли. Осторожные братья все же решили выждать момент и остаться в тылу. Правда, Стэнли утверждал, что они непременно «придут на помощь в решающий момент». Но Генрих прекрасно понимал, что счастливцем, к которому они придут на помощь, окажется тот, в чью сторону склонится фортуна. Кроме того, в заложниках у Ричарда находился лорд Стрэндж, сын Томаса Стэнли, арестованный по обвинению в участии в заговоре. Узнай король о переговорах Стэнли с претендентом на трон – вряд ли голова пленника задержалась бы на плечах дольше одной минуты… Тем не менее Стэнли все же отправили на правый фланг Ричмонда несколько своих людей. Они, вместе со всеми, заняли место у подножия холма. «Чуть солнце осветило пушки», среди знамен мятежников Ричард разглядел флаги Стэнли. Не зря этой ночью он плохо спал – дурное предзнаменование сбывалось с первых мгновений! Голову молодого лорда Стрэнджа спасло лишь то, что в суматохе начинающегося боя о нем попросту забыли… Войска Ричарда стояли на холме. Как свидетельствует хронист, «отряды рыцарей перемежались с отрядами пикинеров, алебардщиков, лучников и арбалетчиков». Как свидетельствует Шекспир:
…И вот приказ мой по моим войскам:
Во всю длину развернут будет фронт
Пехотными и конными рядами:
Стрелков на середину мы поставим:
Джон, герцог Норфолк, и граф Томас Серри
И конницу ведут, и пехотинцев.
Когда построятся, за ними следом
Пойдем и мы. И будут наши силы
Отборной конницей окрылены.
Святой Георг за нас!..
Итак, на флангах стояли всадники, ближе к центру стрелки пехоты. Сам Ричард находился впереди – во главе элитной рыцарской конницы. Холм был слишком широк, и войскам пришлось растянуться «во всю длину», чтобы не позволить врагу забраться на него с боков. Из-за этого командиры фланговых отрядов не всегда видели, что происходит в центре, который был доверен верному герцогу Норфолку. Левым флангом командовал граф Нортумберленд. Личная преданность Ричарду не была его сильным местом – но понятие «политические соображения», из-за которого он оказался в числе командующих, было хорошо известно уже тогда. Впрочем, левый фланг, на первый взгляд, не представлял угрозы – там войска Генриха Тюдора были наиболее слабы. Неприятель стоял у подножия. Справа над болотом клубился легкий туман. На флангах застыла кавалерия, слегка выдвинутый вперед центр составляла пехота, которой командовал опытный граф Оксфорд. В резерве оставался небольшой отряд – его возглавил сам Генрих. Несколько залпов из бомбард – и вот «дракон» и «вепрь» двинулись навстречу друг другу. Казалось, шквал стрел на несколько минут застил солнце. Когда опустели колчаны, Ричард отдал приказ об атаке. Конные схлестнулись на флангах, в центре пошла врукопашную пехота… С вершины холма король видел, как бравые французские наемники теснят его стрелков, смыкая железные клещи… Но преданный Норфолк перестроил войска – они снова готовы сражаться. Оксфорд тоже не заставил себя ждать. Вверх по холму – и бой разгорелся с новой силой. И вот королевские отряды отступают, блестящие лучники и арбалетчики один за другим падают на траву, как подкошенные… И Ричард решил ударить конницей в левый фланг, где противник наиболее уязвим. Но граф Нортумберленд не зря считался неблагонадежным. Отказавшись выполнить приказ, он так и не сдвинул свою кавалерию с места…
Измена!.. Нет, не зря ему всю ночь мерещились кошмары. Если Провидение против – значит, он сам завершит этот бой. Все видели, как во главе своего отряда Ричард пробивался сквозь гущу сражающихся. Он стремился туда, где затаился его злейший враг – Генрих Тюдор. Удастся поразить «дракона» – и война выиграна. Он вырежет его сердце и сожжет, а черный прах развеет над Темзой с Тауэрского моста. Один раз он уже одолел Генриха – одолеет и сейчас. Его рука тверда – не зря среди фехтовальщиков нет ему равных… Королевские рыцари налетели как ураган. Вот он – Генрих, вот меч Ричарда уже сразил его знаменосца… Тюдор в отчаянии воздел руки к небу… и вдруг увидел рядом сияющие доспехи Уильяма Стэнли. Увидел Стэнли и Ричард. Он замешкался лишь на секунду, но этого времени хватило, чтобы подоспевшие рыцари оттеснили его от Генриха…
Из королевского отряда не спасся никто. Одним из последних пал сам Ричард III. От чьей руки – доподлинно неизвестно. По классику, граф Ричмонд лично заколол его, воскликнув над трупом: «Победа наша, сдох кровавый пес!» Но мне, при всем моем уважении к «Вильяму нашему Шекспиру», не слишком в это верится – хотя бы потому, что настоящая смерть, как правило, куда менее пафосна…
Впрочем, сам король Ричард должен быть благодарен Шекспиру уже за то, что без его художественного вмешательства небольшая низина близ Бостворта вряд ли когда-нибудь встала бы в один ряд с Ватерлоо или Куликовым полем. Скорее всего, последняя битва короля осталась бы для нас не более чем рядовым эпизодом странной и запутанной Войны роз. И его слова: «Коня! Коня! Всё царство за коня!» – не были бы одной из самых известных фраз во всей мировой литературе.
Литературоведы и историки всего мира до сих пор «ломают копья» на Босвортском поле, отчаянно споря, что именно хотел сказать его величество этой загадочной фразой. Король надумал сбежать, как полагает Кэтсби? Сомнительно, если судить по тому, как он ведет себя в решающий момент на поле брани. Или Ричард, оставшись посреди сражения без коня, ищет нового, чтобы продолжить бой верхом? Но вряд ли охваченный воинственным пылом король стал бы пробиваться из «глотки смерти» в свой лагерь только для этого. Скорее всего, ему нужен не просто конь – а сидящий на нем всадник в тяжелых доспехах. «Шесть Ричмондов, я думаю, на поле. Я пятерых сразил, но не его…» Шесть конных рыцарей, похожих друг на друга, как братья, – как отыскать среди них ненавистного Тюдора? Король готов пробиться к нему пешим – и метким ударом поразить сначала коня, а потом и всадника…
Между прочим, поговаривают, что актера Лоуренса Оливье, сыгравшего Ричарда в фильме 1952 года, во время показа картины по телевидению едва не хватил удар. Когда пришел черед первой же рекламной паузы, он услышал, что какой-то суперсовременный автомобиль обладает большей мощностью, чем все кони, задействованные в фильме, вместе взятые…
…Едва пало королевское знамя, сражение стало затихать. Собственно, все получилось так, как и хотел Ричард, – только в плен, оставшись без предводителя, сдавались его рыцари. Противники тоже бросили сражаться – говорят, до конца бились лишь известные своей воинственностью немцы.
Те же, кто опустил мечи, видели, как над еще теплым телом короля склонился Уильям Стэнли. Короны на Ричарде не было, она отыскалась в седельной сумке. И граф Стэнли тут же водрузил ее на голову подоспевшего графа Ричмонда, провозгласив его королем Англии Генрихом VII…
Выставленным в Лестере изувеченным телом бывшего монарха три дня любовались зеваки. Потом его предали земле – без почестей в забытом Богом монастыре. Когда уже при следующем Генрихе – VIII-м, началось повальное разорение храмов, кости Ричарда вытащили из могилы и сбросили в реку Сор. Помните? «Раб! Жизнь свою на кон бросая, перед костями смерти устою…» Факт остается фактом – честь быть убитым в бою за всю историю Англии, со времен ее завоевания норманнами, постигла лишь одного короля – последнего из рода Плантагенетов.
А на английский трон уселся представитель новой династии Тюдоров. О том, что Ричмонд выступает против Йорков как предводитель Ланкастеров, было благополучно забыто. Собственно, если бы Тридцатилетняя война не уничтожила лучшие соцветия на английском «розовом кусте», Генриха Тюдора в качестве короля вообще никто не рассматривал бы всерьез. Разумеется, его мать приходилась праправнучкой основателю ланкастерского клана – но по отцу он был всего лишь презренным валлийцем! Судя по всему, и сам Генрих осознавал шаткость своего положения. Вот почему новый король, словно боясь воскрешения прежнего, перво-наперво объявил недействительным документ, подтверждающий династические права Йорков. Все его обнаруженные копии были сожжены. Разумеется, уничтожением документов Генрих не ограничился. Своих противников он отправлял на плаху целыми семьями, а вдоль дорог повсюду стояли виселицы, на которых болтались гниющие тела нищих. В голодные годы крестьянам больше не выдавали хлеба – вместо этого их безжалостно изгоняли с «насиженных» земель. Налоги увеличивались обратно пропорционально популярности Тюдора. В глазах подданных покойный Ричард, несмотря на все свои маленькие слабости, все же значительно выигрывал по сравнению с валлийским «дикарем» – но само слово «ностальгия» было в те годы у официального Лондона под запретом. Придворные «писаки» Тюдоров возводили на безвременно ушедшего короля одну клевету за другой. Именно в те годы и появился на свет уродливый демон, ужасный душой и телом, – на такого легко было списать все грехи. Зловеще улыбаясь, он словно сам себе говорил: «Виновен!» – и каждый хронист, желавший продемонстрировать лояльность королю, спешил добавить в текст приговора новый яркий штрих… К PR-портрету Ричарда приложил руку и великий английский гуманист Томас Мор, написавший в 1513 году собственную «Историю Ричарда III». Он легко принес покойного короля в жертву ради торжества ценностей, которые сам считал истинными, – впрочем, чего еще можно ожидать от создателя «Утопии», которая остается утопией и по сей день? Его Ричард идеально вписывался в образ тирана – правда, говорят, к его созданию приложил руку наставник Мора, кардинал Джон Мортон, люто ненавидевший прежнего монарха. Но, так или иначе, «слово не воробей…» – и под талантливым пером первого утописта бывший герцог Глостерский окончательно превратился в монстра…
Разумеется, создавая свою «Историю», Томас Мор и не предполагал, что его, как и Ричарда, ждут насильственная кончина и посмертная опала. Приказ о его казни отдаст в 1535 году сын заклятого врага Ричарда – Генрих VIII. Имя Мора надолго исчезнет с титульного листа знаменитой книги – но само сочинение будет неизменно включаться во все английские исторические труды XVI века. Одним из них – хроникой Рафаэля Холиншеда, изданной в 1577 году, воспользуется при написании своей пьесы Вильям Шекспир. Не историк – а великий мифотворец, гениально обращающий любой эпизод мироздания в назидательный и яркий урок потомкам. «Кулак – нам совесть, и закон нам – меч!» – что могло ожидать человека, сделавшего эти слова своим девизом? Разумеется, справедливое возмездие, в котором Генрих Тюдор и поставил жирную точку цвета крови. По прошествии лет сложно судить, кто из двух королей заслужил более добрую память в глазах потомков. Как писал все тот же Томас Мор, «в те времена все делалось тайно, одно говорили, другое подразумевали, так что не было ничего ясного и открыто доказанного…»
…И все же, «был ли мальчик» – а точнее, два мальчика? И если да, то куда они пропали? Об их смерти судачили все, но и после восшествия на престол Генриха Тюдора официального заявления о судьбе сыновей короля Эдуарда так и не было сделано. Позже поговаривали даже, что они живы, – во всяком случае, хроники сообщают о нескольких самозваных Эдуардах и Ричардах, в разные годы претендовавших на трон. Что ж, туманный Альбион и в этом не слишком оригинален – образ Лжедмитрия хорошо знаком каждому, кто чтит и русскую историю, и русскую литературу…
Кстати, проведенная в прошлом веке экспертиза показала, что мальчикам, чьи косточки много веков тлели под старой тауэрской лестницей, на момент гибели было около шестнадцати лет. Если бы приказ об их смерти отдал Ричард, старшему из них было бы не больше двенадцати. Стало быть (если, конечно, принять за истину, что это все-таки невинно убиенные принцы), приговор был приведен в исполнение как раз после прихода к власти Тюдора. В конце концов, юные Йорки должны были оказаться для Генриха весьма неприятным сюрпризом. Но, скорее всего, об этом уже никто никогда не узнает…
…В 1791 году шестнадцатилетняя англичанка Джейн Остин написала: «Генрих Тюдор, граф Ричмонд, один из величайших злодеев, что когда-либо жили, долго и нервно суетился по поводу того, как он получил корону и убил короля в битве у Босворта». Отчасти даже жаль, что, став писательницей, Джейн не сделала своим «коньком» исторические повести. Сложись ее писательская судьба иначе – возможно, битва на скорбном Босвортском поле получила бы еще одно талантливое литературное воплощение. А незаслуженно обиженный король Ричард остался бы в нашей памяти не гением зла, а Последним Рыцарем Войны Роз: в одной руке меч, а в другой корона.
Взятие Гранады
Стенания мавра
Кастильцы и арагонцы подходили к Альгамбре. Из тайного места за крепостными стенами, что давно облюбовал для себя султан, хорошо просматривались многотысячные христианские отряды. Блеск доспехов терялся в облаке пыли… Боабдил закрыл лицо руками. Нет, он не хочет видеть, как над мавританским дворцом взовьется христианский флаг! Мать презрительно кинула ему: «Ты оплакиваешь, как женщина, то, что не мог защитить, как мужчина». Что оставалось султану? Покинуть убежище и отправиться со своими придворными к югу. По преданию, он вышел из замка через ворота Семиярусной башни – и приказал навсегда их замуровать. На горном перевале, откуда виднелась Альгамбра, последний правитель династии Насридов еще раз взглянул на ее красноватые башни… Это место до сих пор называют «Стенания мавра»…Зима выдалась небывало теплой. И все же король Фернандо III ждал весны как никогда. Он знал – она решит судьбу Гранады… Мавританский город называли «частью неба, упавшей на землю». Холмы Сьерра-Невады, расположенные амфитеатром, подобны раскрытому гранату (отсюда она – Гранада). Тот, на котором стоит Альгамбра, подобен кораблю, плывущему в сторону города. Могучий замок как бы вырастает из скалы красноватого цвета. Именно он дал имя замку: «Альгамбра», что означает «красная». Другая легенда рассказывает, что строители Альгамбры работали ночами напролет – и свет от костров падал на стены и башни, придавая им причудливый красноватый оттенок… Египетский путешественник Абд аль-Басит ибн Халиль ибн Хахин, побывавший в этих краях в 1465 году, напишет:
«Гранада мне показалась восхитительной и обширной страной… Там – столица мусульманского короля и место его королевского пребывания. У города чудесное положение, блестящие здания, он грациозен, приятен, изумительно расположен. Есть в Гранаде все виды мастеров, и подобны они дамасским в Сирии. Есть реки, огороды, сады и виноградники. Это места встреч известных людей, поэтов, мудрецов и артистов. Находятся в ней самые лучшие мужчины нашего времени, есть величественные памятники и приятные места. Границы города не уступают Дамаску, но она, Гранада, гораздо более плотно заселена, и среди ее жителей много отважных мужчин… Я уехал из Гранады, чтобы побывать в пригороде под названием Кабад-Байясин. Мы посетили также чудесную соборную мечеть, которая равна самым красивым мечетям мира, благодаря своим колоннам из белого мрамора. Потом мы вернулись и посетили Альгамбру, которая является резиденцией правительства, цитаделью султана и его королевским местом жительства. Она, Альгамбра, чудесной формы, гармонической, очень приятной и грациозной архитектуры. Она расположена на холме, одной стороной на обширную равнину Гранады, по которой протекает река под названием Санниль, одна из самых необыкновенных и красивых рек, которые существуют, в которой есть рыба с изумительными свойствами, так называемая радради, про нее врачи говорят, что она снимает лихорадку. Другая сторона Альгамбры выходит на Вади Адарро, где находятся огороды и сады Гранады. Дворец находится на вершине горы красноватого цвета. У ее подножия, на равнине, есть место, откуда извлекается земля красного цвета, она названа аль-Андалус „земля красного минерала“. Из нее изготовляются бутыли, в которые наливают воду в этой стране: это очень тонкие бутыли, изготовленные с превосходным искусством, которые обильно освежают воду…»
Много веков Гранада, эта «серебряная ваза, наполненная изумрудами», томится под властью мавров. К моменту вторжения арабов на полуостров никакого понятия «Испания», разумеется, не существовало. Здесь в ту пору располагалось королевство вестготов. О них известно немногое. Скажем, то, что это были не те дикие пришедшие с севера германцы, которые громили античный Рим, а племена, этим самым Римом уже перемолотые и частично окультуренные. Еще в IV веке вестготы приняли христианство, правда, не каноническое, а арианского толка, где на первый план выдвигалась человеческая природа Христа. Вести свой род от готов почетно. До сих пор, говоря о древности рода и о его несомненном благородстве, испанец скажет: «Этот из готов». Последним правителем этого загадочного народа был злосчастный король Родриго.
Старинные испанские романсы донесли до нас драматическую историю о любви и предательстве, в результате которых пало вестготское королевство и Испания на восемь веков оказалась во власти арабов. Случилось это, разумеется, из-за женщины, которую, как поется в народных испанских романсах, звали Ла Кава. Она была дочерью правителя Сеуты, могущественного графа Хулиана. В нее-то и влюбился вестготский король Родриго:
Что там Троя! Что Елена
Рядом с этой красотою.
Всю Испанию, пожалуй,
Я бы сжег в огне, как Трою!
Негоже королям говорить такие слова! Особенно если до того им снились зловещие – вещие! – сны о нашествии иноземцев. Сгорая от страсти, Родриго настолько потерял голову, что совершил весьма некоролевский поступок: заманив красавицу в западню, взял ее силой. Горько рыдая, Ла Кава поведала обо всем отцу, и тот поклялся отомстить Родриго. Ночью он тайно отворил арабам ворота сторожевой крепости на Гибралтаре, и их полчища хлынули в Испанию. Родриго пал в первом же бою. Хроники повествуют о происшедшем несколько иначе, строя историческое здание не на безумствах страсти, а на крупной игре политических интересов. Известно, что невезучий король Родриго правил всего год: с 710 по 711-й. До него королем вестготов был некто Витица, перед смертью завещавший королевство своему сыну Агиле, нелюбимому вестготской знатью. Недовольные феодалы взбунтовались и провозгласили королем Родриго. В стране фактически началась гражданская война. Вот тут-то на сцену и выступают арабы, давно покушавшиеся на плодородные земли Андалусии. Арабский халифат с центром в Дамаске был могуч и воистину необъятен. Правила им династия Омейядов, все более расширявшая свои владения.
К началу VIII века арабами была завоевана вся северозападная Африка, коренное население которой составляли воинственные племена берберов. С арабскими и берберскими военачальниками и вступил в сговор сторонник наследного принца Агилы – дон Хулиан, комендант крепости Сеута, фактически контролировавшей пролив, который ныне называется Гибралтарским. Тогда никто и не предполагал, что последствия простого военного соглашения окажутся столь катастрофическими. Союзникам предлагалось разбить армию Родриго, а в награду получить казну стольного города Толедо.
Весной 711 года семитысячное арабское войско под командованием Тарика вступило на Европейский континент. Разумеется, оно переправилось на судах, предоставленных Хулианом, поскольку своего флота в ту пору у арабов не было. Скала, на которой высадился Тарик, получила его имя: Гибралтар означает «гора Тарика»… Но тут произошло нечто непонятное: Агила вдруг предложил Родриго объединить силы в борьбе против общего врага. Что это было? Отсутствие связи между Агилой и Хулианом, не успевшим поставить принца в известность о том, что действует в его интересах? Или Агила оказался порядочным человеком, и методы сеутского коменданта представились ему недопустимыми? Или все проще, и благородное предложение лишь маскировало ловушку, подстроенную для Родриго? Похоже на то: ведь, двинув армию к югу на помощь королевскому войску, сам Агила уклонился от командования и почему-то предпочел остаться на севере.
До сих пор в школах арабских стран заучивается как образец красноречия обращение Тарика к воинам перед битвой: «О люди, куда бежать? Море за вами, враг перед вами, у вас нет ничего, кроме стойкости и терпения…» Между 19 и 26 июля 711 года состоялось сражение, название которого для слуха испанцев звучит как гул погребального колокола: битва у Гуадалеты. Родриго был полностью разбит. Фланги его войска возглавляли братья покойного короля Витицы – дядья Агилы. Онито и не выдержали удара. Вероятнее всего имело место банальное предательство. Родриго был убит, по одним сведениям, в этом бою, по другим – в следующем. Во всяком случае, тут следы его теряются. Что касается Ла Кавы, то о ней летописцы умалчивают. Почему-то всетаки думается, что она существовала.
Оглянитесь, дон Родриго,
Где ваш край и ваша слава?
Всю Испанию сгубили
Ваша прихоть и Ла Кава…—
так в испанском романсе с укоризной оплакивается гибель невезучего короля. Между тем арабы на легких лошадках, а большей частью на мулах, выполняя условия союзнического договора, прямой дорогой двинулись на Толедо. С 711 по 718 год они заняли почти всю Испанию. В тылу у них, правда, иногда вспыхивали восстания христиан, но в целом кампания разворачивалась удачно. Папе римскому беженцы принесли скорбную весть: христианству на Пиренейском полуострове пришел конец. Восемь столетий будет реять над испанскими крепостями знамя ислама. Попытки изгнать арабов с этих земель историки позже назовут Реконкиста – Отвоевание. К ХIII веку борьба приобретет такой размах, что в ответ на просьбу французского короля Людовика IX об испанском участии в Крестовых походах Фернандо Святой лишь скажет: «Мне своих мавров хватает!» В 1236 году он войдет в Кордову, в 1248-м – в Севилью, в 1292-м будет взята крепость Тарифа на Средиземном море. Мусульмане, стремясь вернуть ее во что бы то ни стало, начнут осаду. В один из дней их предводитель, схватив сына коменданта форта Алонсо Переса Гусмана по прозвищу Добрый, во всеуслышание поклянется перерезать ему горло, если ворота немедленно не откроются. Рассказывают, что Гусман Добрый презрительно ответил на это: «Я растил сына на страх врагам. Что медлишь? Может, у тебя нет кинжала? Так вот тебе мой!» Сверкнул клинок – и алая кровь хлынула у мальчика из горла. Магометане в ужасе отступили…
Что ж, «око за око» – и вот уже Рим указует: с господством неверных в Испании должно быть покончено раз и навсегда. Христиане не должны более подчиняться презренным маврам. Победную точку в священной войне решила поставить монаршая пара, вошедшая в историю под именем католических королей. В 1469 году брак Фернандо Арагонского и Изабеллы Кастильской объединил два крупнейших испанских королевства. В 1487 году Фернандо осадил и отвоевал Малагу. Следом настал черед Гранады.
Всю зиму король с королевой будут готовиться к великому походу во имя христианской веры. Тех, кто не служил ей и молился в синагогах, заставят платить тройной налог – осада обещала быть долгой. Визирь Гранады Абу Касим Абдель Мелик, узнав о планах кастильского короля, воскликнет: «Нам хватит хлеба на несколько месяцев – но что за польза от этого, если кастильские осады длятся бесконечно?..»
И вот 11 апреля 1491 года сорок тысяч пехотинцев и десять тысяч конных вышли в сторону границы. Их путь лежал по горным долинам. Во главе войска торжественно ехал сам Фернандо. Он не отступит от задуманного до тех пор, пока на сторожевой башне не взовьется католическое знамя! Король должен быть верен своему слову – в этом он поклялся в соборе женского монастыря Святой Марии близ Бургоса в тот день, когда его посвящали в рыцари. Тогда Фернандо своею рукой взял с алтаря благословленный архиереем меч и препоясался им – а его мать, донья Беренгела, застегнула перевязь…
Верные рыцари следовали за ним: Родриго Понсе Леон, маркиз Кадиса, магистр Сантьяго, маркиз Виллена, графы Тендилла, Сифуэнтес, Кабра, Урена, дон Алонсо Агилар… Ее величество Изабелла с детьми уже прибыла в горную цитадель Алькала-ла-Реаль. Не царское это дело – следить за поставками для армии, но серьезность предстоящей кампании не оставила королеве выбора. Впрочем, она была готова выехать в осадный лагерь у Королева Изабелла деревни Лос Одхос де Хуескар по первому зову высочайшего супруга.
…Направляясь на военный совет, Боабдил пересек Миртовый дворик. Зеркало прямоугольного водоема, в котором уровень воды выше уровня окружающей земли, отражал подстриженные миртовые деревья и золотисторозовую башню Комарес. Всякий раз, когда султан входил в ее квадратный тронный зал, его охватывало неизъяснимое волнение. Зал был поистине великолепен. Высокий купол кедрового дерева окаймляет сталактитовый фриз, куб посредине возвышается как трон Божий. Свет падает через замысловатую резьбу, освещая все мерцающим сиянием… Каждое из окон, вырезанных в трехметровой толщины стенах, походит на самостоятельное, богато украшенное помещение. Из них он так любил наблюдать чудесную природу Гранады… Пройдет совсем немного времени – и в этом зале королева Изабелла будет принимать Христофора Колумба. Впрочем, это не более чем легенда. Как и то, что этажом ниже находилась комната, в которую был заточен кастильцами сам Боабдил. История гласит, что мать султана спустила его на веревке из окна сорокапятиметровой башни, чтобы он мог бежать…
…В тот день на совете царило замешательство. Христиане сильны – так не лучше ли положиться на великодушие кастильского монарха? Конечно, в Гранаде есть отважные воины и немало горожан, способных драться. Но, как сказал про них все тот же Абу Касим, «они хвалятся, когда враг далеко; но, когда шум сражения гремит у ворот, в страхе прячутся по углам…».
То, что заметил на это командир конницы Муса, необычайно воодушевило султана. «Кровь воинов Тарика, покоривших Испанию, течет в наших жилах – и мы готовы сдаться? Мои всадники закалены тысячей сражений. Наши горожане как один встанут на защиту своих домов. Что еще надо, дабы одолеть неверных?» Вскоре по всему городу слышалось бряцание оружия. Муса появлялся то тут, то там, заражая всех своей решимостью; и всюду его приветствовали как спасителя. Особенно часто его видели у Врат Правосудия – главного входа в крепость…
И сейчас над воротами высится подкова арки – вполовину высоты башни. На ее замковом камне высечена исполинская рука. Замковый камень над порталом несет через века парное изображение – огромный ключ. Исследователи магометанских символов утверждают, что рука – это религиозная эмблема: пять пальцев суть пять основных заповедей ислама – воздержание, паломничество, милостыня, омовение и война с неверными. Ключ же знаменует веру или власть: это не что иное, как ключ Дауда, врученный пророку.
Но в Альгамбре вам расскажут совсем другую историю, которая издавна переходит от деда к отцу, а от того – к сыну. Рука и ключ – колдовские знаки судеб замка. Воздвигший ее мавританский царь был великим чародеем и наложил на крепость магическое заклятие. Оно не утратит силы, пока рука с наружной арки не потянется под свод за ключом – тогда башни и стены рассыплются в прах… До сих пор рука неподвижна – потому-то крепость и выстояла ураганы и землетрясения, хотя от многих мавританских построек даже следа не осталось. Выстояла она и кастильскую осаду. Муса повелел снять с ворот задвижки и цепи: «Теперь мы будем цепями». Даже отдыхая, караульные не расставались с оружием, а их кони стояли под седлом…
Было очевидно: попытка взять город штурмом потопит христианскую армию в крови. И Фернандо решил применить испытанную тактику – голод. Села и поля Альпухарраса были преданы огню. Королевские отряды, перекрыв перевалы, останавливали все конвои. Одновременно Ферднандо укрепил собственный лагерь. Глубокие рвы и крепкие стены сделали и его похожим на крепость. Как настоящий город, он был разделен на улицы и кварталы – только вместо домов раскинулись палатки. Посреди, как величественный дворец, высился шатер королевы. Когда Изабелла прибыла под Гранаду вместе с инфантами, этот шатер почтительно уступил ей маркиз Кадис. Шелковый павильон ее величества, отделанный восточным золотым орнаментом, был отделен легкими струящимися занавесями от других комнат… Десятки свечей, отбрасывая на узорные стены причудливые отблески, яркими бликами играли на рукоятях оружия. Увы, скоро эти свечи сослужат королеве недобрую службу…
Но убранство шатра, пусть даже самого роскошного, не могло сравниться с красотою Альгамбры. Нет, он, Боабдил, не сможет с нею расстаться… Вот Львиный дворик – здесь неспешно протекала жизнь его предков. И так же медленно струится вода в фонтане. Вода, в изобилии стекающая с горных склонов Сьерра-Невады, – душа Альгамбры. Она наполняет ее живительной – и животворящей – силой. Фонтан окружен фигурами шести львов и шести львиц, изваянных из особого полудрагоценного мрамора и расставленных как лучи звезды. Такие же двенадцать львов поддерживали трон царя Соломона. Об этом его прародителю, султану Мухаммеду Аль-Гани, поведал визирь Ибн-Нагрелла, еврей по происхождению… На фонтане надпись: «Смотри на воду, смотри на водоем – и ты не сможешь понять, то ли спокойна вода, то ли струится мрамор…» По четырем сторонам двора – невесомые арабские аркады, ажурная филигрань беломраморных колонн. «Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомед – пророк его» – эта ювелирная вязь повторяется несчетное количество раз… Наверное, все эти испытания послал ему Аллах за грехи его предков… Чтобы освободить своему сыну путь к трону, отец Боабдила вызвал в Альгамбру всех претендентов. Потомков блистательного рода Абенсеррахов встречал в этом зале палач – и тут же перерезал горло. Большие ржавые пятна на каменных плитах – следы крови; их уже не смыть никогда… До сих пор ночами из Львиного дворика доносится странный глухой звук. То ли роптание толпы, то ли лязг оков – говорят, призраки приходят сюда и призывают небесную кару на своих убийц…
Альгамбра
Однако негоже ему, потомку могущественных правителей Гранады, верить в досужие женские россказни! У его воинов хватит опыта и сил, чтобы «пустить кровь» и кастильскому гордецу. Фернандо трепещет, он напуган; он приказал своим рыцарям любою ценой избегать столкновений. «Лукавый король христиан не имеет великодушия; он стремится подчинять нас через слабость наших тел, но боится столкнуться с храбростью наших душ…»
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.