Текст книги "История рыцарства. Самые знаменитые битвы"
Автор книги: Екатерина Монусова
Жанр: История, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
А мусульманские рыцари любой ценой старались вызвать христиан на бой. Нередко какой-нибудь отчаянный всадник, вихрем полетев к границам лагеря, размахнувшись, швырял свое копье, насадив на него оскорбительное послание в адрес кастильцев. Анонимный автор на сайте www.osh.ru рассказывает:
«Среди мавров был рыцарь по имени Тарфе, известный своей силой и храбростью. Однажды этот мавр с несколькими товарищами проскочил в лагерь и пронесся мимо королевских шатров, оставив свое копье рядом с шатром Фернандо. Королевская стража бросилась в погоню, но мусульманские всадники уже вырвались из лагеря и мчались по направлению к Гранаде. На древке копья содержалось язвительное послание Изабелле. Оскорбление, нанесенное королеве, вызвало взрыв негодования у христианского дворянства. Один кабальеро, Эрнан Перес дель Пулгар, собрал пятнадцать товарищей на отчаянную вылазку. Его план состоял в том, чтобы проникнуть в Гранаду под покровом ночи тайным проходом. Об этом проходе стало известно от мавраперебежчика, получившего в крещении имя Педро Пулгар. Новообращенный христианин должен был провести своего крестного с товарищами в город. Смельчаки решили поджечь Алькасерию и другие важные здания и, воспользовавшись суматохой, вернуться в лагерь. В назначенный час отряд диверсантов спустился к Дарро и, соблюдая максимальную осторожность, перешел на другую сторону. Вскоре испанцы остановились недалеко от ворот. Здесь Пулгар оставил для охраны шестерых человек. Остальные продолжили путь вдоль реки, которая в этом месте проходила под стеной. Было темно и тихо. Мавр вел команду Пулгара к главной мечети. Здесь кабальеро, такой же набожный, как и храбрый, опустился на колени, достал из кармана камзола свиток пергамента, на котором было выведено большими буквами „Ave Maria“, и прибил его к двери мечети…»
Эту драгоценную грамоту несколько дней спустя увидят привязанной к хвосту коня все того же отчаянного Тарфе. Потрясая тяжелым копьем, он промчится из города в долину под дикий хохот и улюлюканье мусульман… Кастильский рыцарь по имени Гарсильяссо ла Вега, сопровождавший Эрнана Пулгара в его ночной вылазке, на коленях будет умолять короля отменить приказ и принять столь дерзкий вызов. И Фернандо не стерпел.
Тогда «…Гарсильяссо сел на коня, надел шлем с четырьмя перьями, взял фламандский щит и двинулся к мусульманским рядам. Бой произошел между боевыми порядками двух армий. Мусульманин мастерски владел оружием и управлял конем. Они сошлись на копьях. Гарсильяссо был отброшен назад, но удержался в седле. Соперники сошлись на мечах. Мусульманин кружил вокруг своего противника как ястреб; Гарсильяссо уступал мавру в силе, но превосходил его в проворстве; многие из ударов Тарфе он парировал; фламандский щит выстоял против дамасской стали. Оба получили многочисленные раны. Мавр, видя, что соперник сильно устал, вырвал его из седла, но не удержался и сам рухнул на землю. Тарфе тут же навалился на Гарсильяссо и нацелился кинжалом ему в горло. Крик отчаяния пронесся над христианскими рядами. Но тут Гарсильяссо выхватил меч и ударил мавра в сердце… Этические каноны строго соблюдались во время боя – никто не вмешался с обеих сторон. Гарсильяссо торжествовал; он поднял лист на острие меча и, держа высоко над собой, двинулся под радостные крики христиан к своим товарищам…»
Много лет спустя подвиг Гарсильяссо воспоет сам Лопе де Вега. Под пером великого драматурга оживут подробности страшного боя, который завязался в тот день. Муса в ярости кинул в атаку свой любимый эскадрон, составленный из отпрысков лучших семей Гранады. Но и маркиз Кадиса уже не был связан приказом короля. Тысяча двести копий направило его войско на врага. Но мусульмане мчались подобно смерчу, готовые смести все, что попадется на пути… Видя это, Фернандо и Изабелла, опустившись на колени, умоляли Святую Деву защитить своих сынов. Судя по всему, Мария не осталась безучастной к этой просьбе. Чем иначе объяснить тот факт, что, едва схлестнувшись с испанцами, пехотинцы мавров повернули назад? Напрасно Муса и его хваленые всадники пытались остановить их. Толпы неверных мчались к городу, натыкаясь друг на друга, калеча и топча… Свыше двух тысяч человек так и не добежали до ворот; две трети мусульманской артиллерии досталось испанцам. Позже они нарекут эту битву «перестрелкой королевы» – ведь кавалькада испанских воинов оказалась в виду мусульман именно по прихоти ее величества. В тот день Изабелла пожелала поближе взглянуть на Гранаду, «на этот современный Вавилон, который ждал, когда эти мечети и минареты будут преобразованы в церкви и колокольни», – так напишет о благословенном городе Антонио Агапида…
О, этот Агапида, таинственный монах, чья хроника борьбы испанцев с маврами проникнута неповторимым духом романтики и фатализма!.. Его героическую сагу перевел на английский язык американский писатель Вашингтон Ирвинг. Еще мальчиком прочел он «Историю гражданских войн в Гранаде» Хинеса Переса де Ита и навсегда заболел Испанией. Когда судьба забросила его туда в качестве посланника, Ирвинг и обнаружил в архивах средневековый манускрипт, ставший основой его полулетописи, полуромана. Впрочем, кое-то утверждает, что никакой хроники и вовсе не существовало, равно, как и самого доминиканского монаха, а единственным автором мнимой летописи был сам писатель.
…Когда на поле битвы пала ночная прохлада, около полусотни испанских рыцарей, затаились в глубоких зарослях близ Армиллы. Они ждали, что мусульмане вернутся, дабы похоронить погибших. Увы, мавританская разведка обнаружила засаду. Сотни мавров, кипящих жаждой мщения, окружили христиан… Это было настоящее избиение. Те, кто падал с коней, тонули в ручье или погибали под ударами неверных… Рыцаря Иниго Мендосу пронзили копья сразу четырех мавров; незадолго перед этим он отдал свою лошадь брату, взяв с того клятву позаботиться о его дочерях… До самой своей смерти Гонсалво платил им пенсию в память о своем спасителе. А в деревне Субия, где произошла неравная схватка, Изабелла через год основала монастырь Святого Франциска.
…На одном из фонтанов Альгамбры начертаны слова: «Я сад, созданный красотой первых утренних часов… Блистающие звезды сгорают от желания перенестись в этот зал и покинуть небесный свод»… Война еще пощадила небольшую часть садов у города. Свежие фрукты подкрепляли жителей Гранады и давали им силы сражаться. Фернан до решил положить этому конец – и поджег сады. Узнав об этом, Боабдил воспылал праведным гневом. На рассвете восьмого июля султан совершил омовение, как подобает мусульманину, который не знает, вернется ли из битвы домой. Облачившись в доспехи, он попрощался с матерью, женой и сестрой в башне Лас Инфантас (Принцесс), где некогда жили три прекрасные дочери правителя Гранады. Там они слушали песни вражеских рыцарей, заточенных в соседней башне… Нет, никогда не будут больше дочери Аллаха внимать сладким речам иноверцев! В тот день со стен по христианам били из арбалетов и аркебуз особенно яростно. Но стойкая испанская пехота не дрогнула под огненным дождем. И вот уже остатки мусульманских отрядов прижаты к стенам… Еще напор – и враг бежит!.. В тщетной попытке прикрыть отступление, Муса терял своих всадников одного за другим. А, войдя-таки в ворота, на этот раз приказал запереть их на самые крепкие засовы… Когда король Фернандо с триумфом возвращался в лагерь, победным салютом ему был черный дым горящих садов. А вскоре такой же страшный пожар запылал и в лагере христиан. Огонь, охвативший шатер королевы, порывами ветра перекинуло на соседние палатки. Изабелла, успевшая выскочить наружу, молила спасти принца Хуана… В последний момент его чудом успел выхватить из кроватки один из рыцарей – и, вспыхнув, как факел, шатер рухнул. Языки пламени с треском рвали темноту, кричали женщины, били барабаны. Тревога! Мусульмане напали на лагерь!
Лишь утром удалось выяснить, что в страшном бедствии виновата камеристка королевы. Поставив свечу рядом с тонким шелковым пологом, она, сама того не ведая, стала основательницей города, который получит название Санта-Фе – город Святой Веры. Девять главных городов Испании дали деньги на его строительство. Надежды мусульман на то, что испанцы наконец снимут осаду, не оправдались.
«Это, кажется, было чудо, – пишет Антонио Агапида, – так быстро возникал огромный город, с каменными зданиями, мощными стенами и могущественными башнями. Город пересекали две главные улицы в форме креста, заканчивающиеся в четырех воротах, выходивших на все стороны света. В центре находилась обширная площадь, где могла быть собрана целая армия. Этому городу было предложено дать имя Изабеллы, столь дорогое для армии и нации, но набожная принцесса, напомнив святую цель, во имя которой все здесь находились, дала новому городу название Санта-Фе, и он остается по сей день памятником благочестия и славы католических королей».
Со стен голодной Гранады ее защитники видели, как входят в ворота нового города богатые караваны, как пестрые ряды торговцев заполняют площади, как кипят котлы и льется вино. Наступила осень – но все ее плоды пожинали христиане. В стане их врагов царило уныние. И когда Боабдил созвал очередной совет, решение было почти единогласным. «У нас кончилось зерно, и корма для лошадей также не хватает, – сказал Абу Касим. – Люди забивают их, чтобы сварить похлебку, – из семи тысяч армейских коней осталось лишь триста. В городе двести тысяч человек, и каждый хочет есть…»
Король Фернандо
Возражения воинственного Мусы на сей раз остались без внимания – и вскоре почтенный визирь был отправлен в лагерь Фернандо для переговоров. Узнав о решении эмира капитулировать, кастильцы возликовали. Гром салютов не стихал всю ночь. А испанцы, поверьте мне, знают толк в салютах. Достаточно оказаться на побережье в ночь святого Хуана, что знаменует начало лета, и вы убедитесь в этом сами – если, конечно, отважитесь пройтись по улице, бурлящей разноцветными вспышками и громом разрывов, словно жерло проснувшегося вулкана. Нечто подобное творилось в Санта-Фе и тогда. А наутро было объявлено перемирие сроком на шестьдесят дней – в залог своих честных намерений Боабдил даже отправил к христианам своего сына. Уполномоченные вести переговоры встречались тайно, оповещая друг друга сигнальными выстрелами. Наконец, 25 ноября, была подписана капитуляция Гранады.
На совете Боабдил изложил ее основные положения. Город должен быть сдан победителям в течение двух месяцев. Всех христианские пленники освобождаются без выкупа. Присутствующие на заседании дружно приносят присягу кастильской короне. В городе объявляется свобода вероисповедания, но избранный кади обязан будет отчитываться перед христианским губернатором. Тот, кто решит уехать в Африку, может свободно сделать это из любого порта. Разумеется, о том, что сам султан в день сдачи получит тридцать тысяч мараведисов золотом, он предусмотрительно умолчал… Впрочем, эта незначительная уступка не могла скрасить горя Боабдила – ведь ему навсегда предстояло покинуть Альгамбру, колыбель его предков.
«…Я пишу это, окруженный свидетельствами прошлого, овеянный утренней прохладой, в роковом чертоге Абенсеррахов. Фонтан на крови, легендарный памятник их убийства, передо мною, брызги его струй чуть-чуть не долетают до листа бумаги. Как трудно согласить древнее кровавое сказание с этой тихою и мирною сценой! Здесь все будто призвано внушать нежные и добрые чувства, ибо все здесь утонченно и прекрасно. Даже и самый свет мягко проникает сверху, сквозь ажурный купол, расцвеченный и изукрашенный как бы руками чародея… Юркая ласточка залетела во двор, взмыла и помчалась прочь, щебеча над крышами; деловитая пчела гудит в лепестках; цветастые бабочки перепархивают с цветка на цветок и резвятся стайками в напоенном солнцем воздухе. Легкое усилие воображения – и появится грустная гаремная прелестница, блуждающая среди затворнической роскоши Востока.
Впрочем, тот, кто захочет увидеть всю эту роскошь под знаком ее судеб, пусть приходит, когда вечерние тени скрадывают яркость двора и застилают мглой соседние чертоги. Тогда здесь воцаряется ясная печаль, как нельзя больше походящая к сказаниям об отошедшем величии…»
Автор этих строк – не восточный поэт, а все тот же чистокровный американец Вашингтон Ирвинг. Писатель был настолько очарован Альгамброй, что даже поселился здесь. Если пройти через Зал двух сестер во Двор Линдараха (в переводе – «глаза дворца султанши»), непременно обнаружишь комнату, в которой жил писатель. Героями его «арабесок» стали принцессы Зайда, Зорайда и Зорахайда, влюбленные в испанских рыцарей, филинфилософ, проныра-попугай, правители, ремесленники, священники и уж конечно – король Боабдил… В этих рассказах сплелись волшебство и реальность, как и в истории самой Альгамбры…
Капитуляция была подписана – но осады осторожный Фернандо не снял. В декабре голод стал настолько невыносимым, что Боабдил решил спешно сдавать город. Великий визирь отправился к Фернандо, чтобы поведать об этом решении. В дополнение султан отправил королю меч редкой работы и двух аравийских скакунов. А утром на улицах Гранады неведомо откуда появился дервиш Хамет Абен Серрахс. Говорят, он походил на скелет, а глаза его были подобны углям. На каждой площади «посланник Аллаха» яростно обличал эмира, призывая гранадцев идти против неверных. И вот уже мужчины хватаются за оружие, вот уже маршируют по улицам, оглашая воздух воинственными кличами… Буйство продолжалось весь день и всю ночь – а наутро дервиш бесследно исчез, столь же внезапно, как и появился.
Теперь Боабдил был готов сдать город еще раньше – не шестого января, как было намечено, а второго. Но тут воспротивилась его мать, надменная Айша Ла Хора. Да, ее сын слаб – но он был и остается мавританским эмиром. Целовать руки завоевателям не пристало наместнику пророка. Либо эта часть церемонии будет изменена, либо сдачи не будет. Упрямый нрав Айши был хорошо известен всем. Было принято дипломатическое решение – пусть Боабдил выедет верхом и, приближаясь к королевской чете, сделает движение, словно собирается сойти с коня. Он тут же будет остановлен Фернандо – и честь султанского дома не пострадает. Получив это известие, Айша лишь крепче сомкнула губы. В ту горькую ночь, когда домашние Боабдила прощались со своим восхитительным домом, от нее не услышат ни стона, ни всхлипа. Из спящего города она выедет молча, во главе маленького отряда, что вместе с караваном груженых мулов, отправится на Альпухаррас…
…О том, что уже завтра можно будет пройтись по улицам Гранады, христианам было объявлено на вечерней молитве. Никто не ложился, боясь ненароком проспать. В ранний час отряды собрались под знаменами. Три орудийных выстрела – и облаченные в лучшие доспехи рыцари двинулись к Альгамбре. Шли особой дорогой, дабы пощадить чувства тех, для кого этот день стал днем скорби и печали… Сходить с намеченного маршрута было запрещено под страхом смерти.
И вот – «Сантьяго! Сантьяго!» – сторожевую башню осенил большой серебряный крест. Следом над ней взвился флаг, который заплясал на январском ветру. Кстати, до сих пор 2 января, в день взятия Гранады, юные девушки поднимаются сюда и дотрагиваются рукой до колокола, чтобы удачно выйти замуж…
Эмир ожидал короля около маленькой мечети на берегу реки Хениль. Он вложил ключи от города в правую руку Фернандо. «Эти ключи ваши, – сказал он. – Таково желание Бога…» А потом, сняв с руки золотое кольцо с гранатом, протянул его новому губернатору Гранады дону Иниго Лопесу Мендосе, графу Тендилла. «Возьмите его, управляйте с ним, и пусть Бог сделает Вас удачливее, чем оказался я!..» Эти слова вместе с драгоценной реликвией станут передавать друг другу потомки графа, пока последний из их рода не умрет бездетным.
Шестого января, в Крещение Господне, состоялся торжественный въезд католических королей в Гранаду. Впереди – эскорт всадников в роскошных доспехах, следом – отряд идальго во главе с инфантом Хуаном. Далее следовали королева и король. Улицы Гранады, на которых веками звучала лишь арабская речь, словно затаились. Оставшиеся в городе мавры попрятались в своих домах.
Пышная процессия двинулась к главной мечети, которая была тут же освящена и превращена в собор. Вашингтон Ирвинг, устами Антонио Агапиды, приводит слова Фернандо, со слезами на глазах благодарившего Бога за то, что помог ему уничтожить в Испании проклятую расу язычников и вознести Крест в том городе, коим нечестивые последователи Магомета так долго управляли. Ровно семьсот восемьдесят один год прошел с трагического поражения Родриго на берегах Гвадалеты. «Этот большой триумф нашей святой католической веры имел место в начале января в году от Рождества Бога нашего Иисуса Христа 1492-м, являющимся 3655-м годом от населения Испании патриархом Тубалом, 3797-м от общего наводнения, 5453-м от Сотворения мира, согласно еврейскому вычислению, и в месяце Рабик, в восемьсот девяносто седьмом году хиджры, как говорят люди Магомета…» Пять тысяч Коранов по указанию кардинала Хименеса были преданы огню.
А потом королевская чета направилась к Альгамбре и вступила в нее через Большие Врата Правосудия. Залы и дворики заполнились любопытствующими, которые блуждали по замку, восхищаясь этим царством изысканной красоты и тонкого вкуса. В нем все было так хрупко и невесомо – трудно поверить, что над этими стенами промчались столетия, что они претерпели землетрясения и войны…
Сами испанцы позже поставят на территории Альгамбры королевский дворец. Его архитектор Педро Мачука был учеником самого великого Микеланджело – и замыслил величественное здание в стиле Ренессанса. Но дворец испанского короля с его пилястрами и барельефами так и не смог вписаться в воздушное кружево Альгамбры. Не зря Вашингтон Ирвинг сравнивал его с «высокомерным и непрошеным гостем».
…Давным-давно, много столетий назад, жил-был мавританский султан по имени Абен Абус, повелитель Гранады. Был он могущественным и богатым правителем, но его постоянно донимали стычки с юными принцами соседских земель – претендентами на его земли. Эти постоянные набеги совершались внезапно и с самой неожиданной стороны. И помог ему старый арабский врач и астролог Ибрагим ибн Абу Аюб, которому по преданию было уже не менее двухсот лет. Он изучал искусства магии и чернокнижия у египетских жрецов, а в Гранаду прибыл во время одного из своих длительных путешествий. Абу Аюб согласился помочь султану и построил ему высокую башню, на шпиле которой была укреплена медная фигура мавританского всадника. В одной руке он держал щит, а в другой – копье. Если на Гранаду двинется неприятель, всадник тут же повернется в нужную сторону и нацелит на него копье. А в самой башне была сооружена круглая комната с окнами на все четыре стороны. И у каждого окна стоял стол, на котором располагались фигурки целого деревянного войска. Так что отныне султану при очередной угрозе, указанной всадником на шпиле, необходимо было всего лишь разгромить игрушечное войско на столе…
Ну конечно же, это «Сказка о золотом петушке»! А вдохновила Александра Сергеевича на ее создание «Легенда об арабском звездочете» – все из той же книги Вашингтона Ирвинга «Альгамбра». В 1832 году она была издана в Париже на английском языке – а вскоре вышла и во французском переводе. Связь между этими двумя произведениями обнаружил не кто иной, как Анна Ахматова. Пересказ легенды и сравнение с ней самой необычной, пожалуй, пушкинской сказки – в ее статье «Последняя сказка Пушкина».
Увы, неблагодарный султан, подобно пушкинскому Дадону, позарился на прекрасную наложницу одного из готских государей. Он рассорился с астрологом, увидевшим в женщине угрозу для Гранады. И во время одной из перепалок между султаном и Абу Аюбом последний вместе с красавицей провалился в подземные чертоги, где, как гласит молва, и живет с ней до сих пор. И с того же времени перестал поворачиваться всадник на шпиле, набеги соседей возобновились, и остаток жизни султан провел в непрерывных войнах.
На горе, где все это произошло, была выстроена Альгамбра, которую годы спустя потомок султана так бездарно потерял. Впрочем, легенда гласит, что мавры оставили Альгамбру по воле Аллаха: ибо здесь они осмелились создать подобие рая. Приезжайте сюда весной, пока жгучее солнце Андалусии еще не тронуло изумрудной зелени. Усевшись за столиком маленького кафе, закажите бокал сухого шампанского – и его кисловатый вкус напомнит вам о несчастной любви последнего вестгота Родриго, обрекшей на слезы и кровь целое королевство. Кстати, по странному стечению обстоятельств, шампанское в Испании называется Cava.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.