Текст книги "Тайны психики. Как мы обманываем себя и других."

Этот защитный механизм убирает из сознания травмирующий опыт и негативные переживания. Проще говоря, человек просто забывает о том, что для него неприятно. Вытесняться могут воспоминания о событии, возвращаться к которым неприятно, а также неприемлемые чувства и желания. Все это не осознается, и человек живет так, будто этого и не существует вовсе. Но есть проблема: мы можем забыть, например, неприятные события из детства, только их последствия никуда не денутся. И желания мы можем вытеснить, но и они не исчезнут от того, что мы их забыли.

Психологи часто догадываются о том, что что-то нехорошее произошло в детстве клиента, по двум симптомам. Во-первых, с какого возраста и насколько хорошо человек себя помнит. Если воспоминаний о длительном периоде не сохранилось, это сразу настораживает: возможно, детство было настолько неприятным, что человек вытеснил этот опыт из своего сознания (или у него есть нарушения памяти, но это легко проверить). Во-вторых, если имела место непрожитая травма, то ее последствия проявляются во взрослой жизни, и по ним можно примерно понять, какой вид травматического опыта был вытеснен. Например, клиентка говорит про «нормальное детство без каких-либо травм» (в кавычках пишу потому, что эту фразу мы от клиентов слышим часто и тут же подумываем о возможном вытеснении). Но почему-то во время близости с мужчиной у нее вдруг начинается сильнейшая паника. Это происходит не во всех случаях, а только если в комнате темно и она не видит партнера. Паника усиливается до абсолютного ужаса, если он стоит позади нее. Внимание, вопрос: если она никогда не переживала насилия или нападения, то откуда у нее такая специфическая реакция? Неоткуда ей взяться. Так что было или насилие, или наблюдение за насилием. Этот эпизод она вытеснила, а симптомы остались.

Как я уже говорила, вытесняться могут не только травмирующие воспоминания, но и неприемлемые чувства. Переживания, признаваться в которых мы не хотим: злость, зависть, сексуальное влечение, чувство вины или стыда. Например, родители часто вытесняют свою злость на ребенка, если убеждены, что сердиться на малышей ненормально и вообще нужно всегда быть любящим и радостным. Только попытка вытеснить чувства приводит к тому, что они направляются на самого себя, или к соматизации, или к непредсказуемым и плохо контролируемым вспышкам того самого чувства, которое мы в себе не принимаем.

Говоря о вытеснении чувств, не могу удержаться от примера красивой комбинации двух защит – вытеснения и проекции. Например, если по вине человека произошло что-то ужасное, то он может свое чувство вины сначала вытеснить, а потом спроецировать на другого, сделав его козлом отпущения. Часто в таком случае он преследует того, кого назначил виновным, и никак не может отвлечься, что вполне логично: пока он не «присвоит» свое чувство вины, ему будет трудно найти покой.

Заключается в том, что человек убеждает себя в моральной необходимости происходящего. Так он может оправдать свои деструктивные действия (или бездействие) «благородным» мотивом.

Морализация часто используется родителями, применяющими деструктивные типы воспитания. Они могут унижать, оскорблять и даже бить ребенка, объясняя это тем, что это «для его же блага», «чтобы не вырос слюнтяем», «чтобы сформировать волю». На деле-то формируется букет психологических травм, но вы же помните, что психологические защиты искажают реальность, да? Вот такие родители и живут в своем мире, где жестокое обращение как будто может пойти на пользу. В реальности это приводит к психологическим проблемам у ребенка. А если он, когда вырастет, идентифицируется с агрессором, то только подчеркнет этим убежденность родителей в «правильности» их методов воспитания.

Найти приемлемое объяснение своим действиям морализация помогает и в других случаях. Например, когда один супруг изменил другому и объяснил это тем, что тот был «недостаточно хорош»; «я бы зарабатывал, если бы ты меня как следует вдохновляла». В обоих примерах морализация помогает не брать на себя чувство вины, а заодно обвинить другого в недостаточной «правильности».

Морализации часто стоит за словами «мы сохраняем брак ради детей». Согласитесь, неприятно же признаться, например, в таком: «Я боюсь одиночества, поэтому остаюсь в хоть каком-то браке, прикрываясь заботой о детях». Или в таком: «Если я подам на развод, придется работать, а я не хочу, поэтому убеждаю себя, что дело вовсе не в деньгах, а в детях». Или вот еще вариант: «Я уже взрослый человек, но до сих пор завишу от мнения окружающих, поэтому считаю, что разводиться стыдно. Но признаться в этом мне неприятно, вот и говорю себе, что, сохраняя этот брак, забочусь о детях, а не о своем имидже».

Ну жестко же! Вот поэтому морализация и включается, чтобы защитить нас от осознания неприемлемых черт собственной личности и тех трудностей, через которые придется пройти, если признать реальность. Нередко морализация включается, когда речь заходит о финансово преуспевающих людях. Часто те, кто тоже хотел бы разбогатеть, но не смог, защищаются от стыда, зависти и чувства собственной неуспешности именно морализацией, обвиняя более успешного соседа в том, что он «наворовал». Получается красиво: «Пусть мы и бедные, зато честные». Нелегко признать, что другой человек более успешен, больше себя ценит и не собирается страдать, когда это не нужно.

Морализация позволяет решить сразу несколько психологических задач: защищает от неприятных чувств, позволяет найти оправдание своим неприглядным поступкам и переложить ответственность за свою жизнь на других. В общем, удобно.

Эта защита – близкая родственница морализации. Она тоже предполагает поиск оправданий и объяснений, только морализация опирается на нравственность и духовность, а рационализация – на логику.

При рационализации человек объясняет свое поведение объективными причинами или обстоятельствами. Эта защита, как и все прочие, позволяет сохранить положительный образ себя, при этом не признавая истинных мотивов своих действий. Например, молодой человек хочет стать успешным дизайнером, но у него не получается достичь в этом успеха. При очередном проигрыше в творческом конкурсе он начинает рационализировать: «Я бы выиграл, если бы судьи оценивали настоящий талант, а не родственные связи», «У соперников стартовые условия просто были лучше» и т. п. Рационализация помогает ему защититься от чувства стыда и, возможно, не признавать тот факт, что в дизайне он все же неуспешен. Рационализация не редкость там, где человек свою неудачу или неустраивающее его положение вещей пытается объяснить внешними факторами. Касаться это может не только работы, но и личной жизни. Так, многие одинокие дамы объясняют отсутствие пары тем, что «мужчин по статистике меньше, чем женщин». Интересно, что ни одна из дам, которых я опрашивала, не интересовалась реальными данными статистики конкретно в ее регионе.

Есть еще две темы, которые особенно часто используются при рационализации, – это время и деньги.

Фраза «У меня нет времени на звонки бабушке» может говорить о том, что на самом деле просто не хочется ей звонить. То есть человек выбирает другие дела, но признаться себе в этом не хочет, объясняя ситуацию нехваткой времени. Фраза «Я не успел на собрание» может сигнализировать о приоритетности других задач, а не этой встречи. Возможно, на собрании есть риск услышать критику, а если «не успеть», то можно этого избежать. За словами «Я был(а) так занят(а) на работе, что не мог(ла) тебе написать» может скрываться многое: и нежелание общаться, и страх быть подконтрольным, и стремление держать партнера в своей власти. Фраза «Я не ищу работу активно, потому что ситуация на рынке труда неблагополучная, кризис же в мире, сейчас не время» может защищать от страха сменить работу, от стыда из-за своей невостребованности или позволяет подольше посидеть дома. За фразами «Не иду к психологу, потому что нет денег», «Не могу развестись, потому что финансово завишу от супруга», «Не могу переехать, потому что работа привязывает к месту» часто скрывается страх изменить жизнь: не получится, придется преодолевать много препятствий, нести ответственность и т. п. И все это легко и непринужденно объясняется финансовым положением.

Особая сложность в работе с рационализацией, простите за каламбур, это ее рациональность. Действительно ведь в жизни случаются экономические кризисы, встречаются нечестные судьи на конкурсах и досадные диспропорции в возрастно-половой пирамиде, да и услуги психолога и правда дорого стоят. Все это реальные препятствия. Только есть и другие варианты достичь желаемого: сменить профессию, перевестись на удаленку, найти бесплатную психологическую помощь, размещать резюме даже в кризисный период, искать работу через знакомых и соцсети, встретить партнера в интернете, переехать ради создания семьи, начать потихоньку копить, чтобы уйти от партнера. Ситуации, когда вмешиваются обстоятельства непреодолимой силы, единичны. В подавляющем большинстве случаев включается рационализация. А вот что за ней стоит, надо разбираться индивидуально.

Эта психологическая защита направлена на попытку преодолеть свои реальные или воображаемые недостатки. О гиперкомпенсации говорят, когда количество усилий, затрачиваемых человеком на попытки справиться с каким-то недостатком, становится чрезмерным.

При компенсации человек пытается скрыть, что у него что-то «нехорошо». Сделать это можно двумя способами: скомпенсироваться в той же области, где он чувствует себя неполноценным, или постараться достичь успеха в другой сфере. Например, дама, будучи подростком, чувствовала себя непривлекательной, этаким «гадким утенком». Когда она выросла, то получила возможность изменить свою внешность: сесть на диету, посещать косметолога, сделать пластическую операцию и т. п. В случае компенсации ее стремление исправить свои «недостатки» (пишу в кавычках, потому что очень уж субъективное это понятие) не будет выглядеть чрезмерным. Из всех возможностей измениться она выберет относительно легкие – будет ходить в спортзал 2–3 раза в неделю, научится краситься, сделает легкий перманентный макияж или периодически станет посещать косметолога. И этого будет достаточно. Но вот если речь идет о гиперкомпенсации, то в ход пойдет тяжелая артиллерия: жесточайшие диеты, бесконечные пластические операции и т. п. Кроме того, при гиперкомпенсации тема внешности может стать способом самоутвердиться: женщина не упустит возможности покритиковать других за то, как они выглядят, будет активно демонстрировать свою «новую красоту» в соцсетях и постить фотографии, доказывая себе и другим, что она прекрасна.

Еще один пример компенсации в той же области, где наблюдается какой-то дефицит. Мальчика воспитывали деспотичные родители: постоянно от него что-то требовали, говорили, что «в этом доме нет ничего твоего», а может, и жестоко наказывали. Он вырос и получил возможность стать тем, кто может управлять своей жизнью, кому никто больше не указ. И он стал частным предпринимателем. Так он получил то, чего у него не было в детстве: власть, свободу и право распоряжаться своей жизнью. В случае гиперкомпенсации он станет тираном: будет упиваться своим господством над другими людьми. И неважно, вахтер он или глава государства, тенденция будет та же самая: неутолимая жажда власти, да еще и нередко в сочетании с жестокостью.

Ребенок, который не был популярен в школе и над которым, возможно, даже издевались одноклассники, во взрослом возрасте может стать стендап-комиком и таким образом компенсировать свой негативный школьный опыт. В случае гиперкоспенсации шутки будут язвительными, агрессивными, оскорбляющими других.

Если эти защитные механизмы включаются в другой области жизни, картина выглядит немного иначе. Возьмем для примера описанную выше даму, которая не считает себя привлекательной. Что она может сделать, чтобы скомпенсировать это? Например, она может быть терпеливой, понимающей, принимающей. Никого не раздражать, сглаживать углы, заботиться и дарить тепло. В случае гиперкомпенсации получится человек, который вообще не имеет стержня, представления о собственных психологических границах, кто не может отказать никому.

А для ребенка авторитарных родителей компенсация в другой области может быть, например, связана с получением знаний. Власти над собой и другими нет, зато есть много дипломов, три научные степени и уважение в профессиональном сообществе. В сумме дает вполне комфортный уровень самооценки. На уровне гиперкомпенсации мы увидим профессора (или школьного учителя), который постоянно самоутверждается за счет студентов, унижает их и высмеивает вместо того, чтобы помогать развиваться. С коллегами такой человек конкурирует, используя любые средства.

Во всех этих примерах, конечно же, пол героев не имеет никакого значения. Да и в плане области, в которой человек компенсируется, тоже могут быть вариации – например, комплекс из-за нехватки образования человек может пытаться преодолеть с помощью внешней привлекательности, получения власти или статусной позиции в обществе, приобретения дорогих вещей.

Гиперкомпенсация часто заставляет нас сделать неверный вывод относительно самооценки человека. Мы видим самоуверенного персонажа, который не боится о себе заявлять, и нам кажется, что с самооценкой у него все в порядке или она даже завышенная. Но чаще то, что мы называем завышенной самооценкой, – просто компенсация заниженной.

Эта хитрая психологическая защита меняет одно чувство на другое, придает переживанию противоположное значение. Например, ненависть трансформируется в любовь, враждебность – в дружелюбие, симпатия – в отторжение, страх – в радость. Зачем это делать? А затем, что многие наши чувства и желания кажутся нам постыдными, ужасными, неправильными. А уж другие-то как осудить за это могут! Поэтому реактивное образование маскирует неприемлемое под вполне себе приличное, и в таком искаженном виде мы уже можем признать свои переживания. Кроме того, реактивное образование спасает от амбивалентных переживаний (это способность одновременно испытывать разнонаправленные чувства, например, в одно и то же время ненавидеть и любить). Для многих признать эту амбивалентность невыносимо. Вот тогда-то на сцену и выходит реактивное образование, которое эту нестыковку от нас скрывает.

Вот как может выглядеть реактивное образование на конкретных примерах.

• Мать чувствует раздражение на своего ребенка. Но злиться на него для нее неприемлемо, поэтому реактивное образование трансформирует раздражение в нарочитую заботу: она его закармливает, разрешает все, что он хочет, даже если речь о вредных или опасных вещах, изматывает посещениями пятнадцати кружков одновременно.

• Девушка не может жить своей жизнью, потому что вынуждена заботиться о болеющем дедушке. В глубине души она хочет поскорее снять с себя эту обязанность, чтобы была возможность встречаться с молодыми людьми, ходить в кино, гулять, а не быть сиделкой. Но такое желание ее пугает, поэтому оно трансформируется в страх за здоровье дедушки. Девушка постоянно переживает о том, как он себя чувствует.

• Школьнику нравится одноклассница, но другие ребята могут его высмеять, да и что будет, если она его отвергнет? Реактивное образование превращает симпатию в ненависть, и мальчик то обзовет ее, то на смех поднимет. Это тот самый случай, когда дергают за косички, потому что девочка нравится.

• Человек убежден, что злиться стыдно и вообще высокодуховная личность ни в коем случае не должна проявлять недовольство. Поэтому весь негатив реактивное образование превращает в демонстративную благость.

• Муж сильно привязан к своей жене, которой вдруг понадобилась операция. Он чувствует дикий страх, но не может себе позволить бояться, чтобы быть ей опорой («не время раскисать!»), или ему может быть страшно потонуть в тревоге. Реактивное образование и тут приходит на помощь, превращая страх в радость. В результате жена в полном недоумении: муж все время шутит, пока ей плохо.

Как и все другие защиты, реактивное образование уберегает нас от чего-то страшного. Выглядеть, правда, это может весьма странно, как в последнем примере. Но если эта защита включилась – значит, что-то важное она для сохранения психики делает. Работа этого механизма периодически дает сбой, когда истинное чувство прорывается наружу. Чаще всего так бывает со злостью: по какой-то причине человек запрещает себе ее выражать или даже чувствовать, но она все равно проявляется в виде пассивной агрессии. То есть от прямых конфликтов с важными людьми он старается уходить, но злость проявится, если он забудет сделать что-то важное для другого, о чем тот очень просил.

Еще два признака действия этого защитного механизма – нарочитая, чрезмерная демонстрация того переживания, которое маскирует неприемлемое (не просто забота, а опека; не просто неприязнь, а ненависть), и сильное сопротивление: человек, замаскировавший злость под любовь и заботу о партнере, даже подумать не может, что тот его раздражает. Если кто-то об этом скажет, в ответ получит яростное отрицание.

Прогресс – это развитие, последовательный переход от одного этапа к другому. Соответственно, регресс – это обратный процесс. Именно в этом и заключается механизм психологической защиты: в ситуации конфликта или тревоги человек бессознательно прибегает к более примитивным, а порой и неадекватным формам поведения. Распространенный пример – регрессия в ответ на непереносимость чувства вины, когда человеку говорят о совершенных им ошибках, чтобы он извинился и признал свою неправоту, а он начинает рыдать, обвинять в ответ, кричать, хлопать дверью, бросать трубку – словом, ведет себя как ребенок, а не как взрослый, способный обсуждать даже неприятные темы. Именно такую реакцию чаще всего вызывают попытки поговорить с родителями о неприятных воспоминаниях из детства: вынести чувство вины по отношению к своему ребенку, понимая, что уже ничего не исправить, для родителя слишком больно, поэтому включается регрессия. В состоянии регрессии реакция выглядит так, будто на ваши чувства, которыми вы пытаетесь поделиться, собеседнику наплевать. Но это не так. Именно потому, что человек чувствует огромную вину, он неосознанно прибегает к этой психологической защите.

Еще одно характерное проявление регрессии – инфантильность: «не хочу ничего решать», «у меня лапки», «не хочу брать на себя ответственность», «хочу, чтобы все было и мне за это ничего не было». Не в силах справиться с вызовами взрослой жизни, человек проваливается в регрессию. Позиция жертвы – еще один пример инфантильности (то есть регресса): человек демонстрирует беспомощность, ведет себя как ребенок, что провоцирует других его защищать и опекать.

Гэмблинг (зависимость от азартных игр) тоже основан на регрессе. У игрока правила реальной жизни, где для достижения финансового успеха нужно много трудиться, вызывают слишком сильный стресс и серьезный внутренний конфликт между «надо» и «могу». Ну не чувствует он, что может справиться со всеми этими «надо». И тогда он возвращается на предыдущий этап психологического развития – в детство, где было много волшебства, где могут вручить огромный подарок и избавить от необходимости решать неприятные вопросы.

Кстати, магическое мышление у взрослых людей – одно из проявлений регрессии. Вера в то, что карты, звезды или магические ритуалы могут изменить жизнь, указать путь или решить какую-то проблему, у людей со здоровой психикой включается в ситуациях стресса или внутреннего конфликта. Например, в горе, отчаянии или растерянности даже критически мыслящий человек может обратиться к гадалке или астрологу, чтобы найти утешение.

Ну и напоследок еще один пример регрессии. Нередко при кризисе среднего возраста может наблюдаться регресс к подростковым формам поведения. Человек может внезапно начать ходить в ночные клубы, носить слишком яркую молодежную одежду, становиться менее ответственными и более вспыльчивыми.

Напомню, что регрессия, как и все остальные психологические защиты, включается именно потому, что для человека что-то в жизни становится невыносимо. Когда мы замечаем чужую инфантильность, первая реакция – пристыдить. Но, пожалуйста, помните: такое поведение обусловлено не ленью, глупостью, равнодушием или стремлением к халяве, а тем, что он с чем-то не может справиться.