Текст книги "Сжечь правду"

Глава 18

Самая лучшая женщина на свете

«Oddio! – возвел я глаза к небу. В чем я ошибся?! За что?! За то, что мимолетно увлекся в мыслях другой женщиной, porca miseria?!»

Клио зашевелилась в моих руках и закряхтела, а потом разразилась сердитым плачем. Я уже знал, что после этого ее надо помыть и сменить памперс. Я стиснул зубы, повернулся спиной к жене и быстрыми шагами взбежал вверх по лестнице, мысленно осыпая ее отнюдь не комплиментами.

Пока я мыл мою малышку, я попытался успокоиться и заключил с ней договор: я возьму неделю отпуска, а потом неделю она днем будет с моими родителями. Я надеялся, что хотя бы один из них сможет взять отпуск, поскольку они мне предлагали такую помощь. Няню мы пока не будем приглашать. Такая маленькая кроха не должна сидеть с посторонней тетей. Клио весело дрыгала ножками в ванночке, пока я разглагольствовал о планах на ближайшее будущее. Ее довольную реакцию я воспринял, как согласие, и, таким образом, мы заключили договор. Кот был свидетелем. Он всегда контролировал, как я купаю Клио, и под его строгим взглядом я просто не смел сделать что-то не так.

Но как только Лоретта уехала, и мы остались втроем – я, Клио и кот – моя дочь нарушила наше согласие.

В первую же ночь мне пришлось звонить нашему педиатру, потому что Клио орала так, что соседи, вероятно, подумали, что я чиню над ней страшные дела инквизиции. У нее поднялась температура, она дрыгала ножками, отказывалась есть. Это была адская ночь, но врач сказал, что у нее колики, что это нормально и что это пройдет примерно к трем месяцам. Может быть, пройдет к трем месяцам, уточнил врач…

Я всю ночь проходил с ней по комнате, качая ее на руках, и к восходу солнца уже валился с ног. Но когда за окном начало светать, Клио вдруг успокоилась и заснула в моих объятиях. Боясь ее разбудить, я устроился с ней в кресле и провел в нем несколько часов в тревожном сне. Но утомленная малышка мирно посапывала у меня на руках. Бедный кот, который всю ночь напряженно следил за моими перемещениями по комнате, как всегда устроился на моем плече и заснул.

Через несколько часов у меня затекло все тело. Я хотел пошевелиться, но не мог двинуть конечностями. Но и от боли в застывших суставах я уже не мог уснуть. Промучившись еще некоторое время, я все-таки пошевелился. Клио резко открыла глазки и заорала, а испуганный кот свалился на пол за кресло. Я покормил Клио и отправился с ней на улицу. Там она безмятежно спала в коляске часа два, поэтому, когда мы вернулись – а за окном уже темнело – она пришла в самое бодрое расположение духа и, похоже, не собиралась спать до полуночи. Правда, к полуночи у нее снова начались колики, но без температуры. А мы с котом опять не спали всю ночь.

На следующее утро я ходил с ней на первый массаж. Ей категорически не понравилось, она орала, как два переполненных стадиона на финале Лиги Чемпионов, в котором судья постоянно ошибался не в пользу обеих команд, и мое сердце едва не разорвалось. Но врач заверила меня, что ничего страшного в этом нет, и уже через несколько сеансов она будет получать от массажа удовольствие. Мне оставалось только верить врачу.

Оставшееся количество светового дня я, не спавший уже почти двое суток, больше напоминал запрограммированного на разведение молока, смену подгузника и укачивание робота, нежели живого человека. Всю третью ночь я проходил по комнате, как маятник, снова заснув лишь под утро.

Вечером четвертого дня, когда у меня уже даже еда в холодильнике закончилась, я одевал Клио на прогулку и пытался найти свой кошелек, чтобы заглянуть еще в магазин и купить еды коту, а заодно и себе. Едва я вышел за порог, как позвонила моя мама и сказала, что они с отцом подхватили какой-то вирус, чихают и кашляют, не переставая, как старые паровозы, а потому на следующей неделе вряд ли смогут подменить меня с Клио. И мне пришлось звонить на работу и просить о продлении моего отпуска еще на неделю, хотя я имел весьма слабые представления о том, как я собираюсь выдержать в таком режиме еще неделю. Рабочий режим, в том числе и в период deadline, теперь казался мне самым гуманным в мире. Потому что мой начальник понимал, что всем нужен отдых и сон, а моя Клио ничего об этом не слышала. Она вовсе не считала, что я нуждаюсь хотя бы в непродолжительном ночном сне. И обеденных перерывов у меня тоже не было.

Сон стал моей навязчивой мечтой. Самой желанной и восхитительной мечтой. Но, увы, такой же недосягаемой, как, например, бурная ночь с Моникой Беллуччи. И кстати, если бы у меня был выбор между сном и такой ночью, я бы выбрал первое, не раздумывая. Потому что на сон я, по крайней мере, был способен.

После пятой ночи, за которую я проспал всего четыре часа и то с перерывом, я имел весьма плачевный вид. Я медленно брел по парку, толкая перед собой коляску и кутаясь в свою куртку. Вроде на улице не было очень холодно, но меня почему-то пробивала дрожь. При этом я не мог пойти домой, потому что улица была единственным местом, где Клио спала не на моих руках и не рвала мне нервы своим криком. Дома она отказывалась спать где-то за пределами моих объятий. И я был бы не против, если бы после пятого часа укачивания на руках у меня не начинала дико болеть спина.

Я отсутствующим взглядом смотрел перед коляской, не особо замечая, что происходит вокруг. Мне страшно хотелось спать, я дрожал от холода, желудок был пуст, потому что дома еды не было, а кошелек я забыл. Вдруг кто-то остановил меня.

– Флавио!

Я поднял глаза и увидел Кьяру. Ее появление перед моим взором выбило почву у меня из-под ног, как чашечка хорошего ristretto4141
  Ristretto – очень крепкий итальянский кофе, который подают в очень маленьких чашечках, буквально на пару глотков.


[Закрыть]. Сердце мое споткнулось и задрожало. У меня перехватило дыхание, и я силился вспомнить хоть какие-нибудь итальянские слова. Но единственное, что мне хотелось в тот момент, – это обнять ее.

– Флавио, ты не узнаешь меня? – в глазах ее мелькнула безмерная грусть.

– Кьяра, что ты такое говоришь? – устало произнес я. – Конечно, я узнал тебя… Я… – я едва не сказал ей, что безумно по ней соскучился, наконец ощутив то, что испытывают люди, произнося эту фразу. Но я осекся и замолчал.

– Что с тобой? Тебе плохо? – тревожно глядя на меня, спросила Кьяра.

Да, мне было плохо. Причем очень.

– Я немного устал. Не сплю уже почти неделю.

– Что?! Но почему?!

Я неопределенно пожал плечами. А что я ей скажу?

– Как вы назвали дочку? – спросила она, робко заглянув в коляску.

– Клио.

– Клио? Клеопатра… Какое старинное имя.

Я смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.

– Как ты? – спросил я.

– Нормально, – опустила она глаза вниз. – Но что случилось? Ты говоришь, что не спишь почти неделю. Почему? Что-то с женой?

– Нет, – мотнул я головой. – Она уехала в командировку.

– В командировку?!

Только тут я понял, что не должен был этого говорить.

– Да.

– А с ребенком кто сидит?

– Я пока что…

– Ты?! Один?!

– Да, один! – отчаянно воскликнул я, понимая, что больше не в силах сдерживаться. – Мои родители заболели гриппом, а няню я не приглашал!

– Флавио! Можно я помогу тебе? Хотя бы чуть-чуть, – умоляюще посмотрела она на меня. – Я умею обращаться с новорожденными, я помогала брату…

– Я помню… – мягко прервал ее я, и она замолчала, глядя мне в глаза.

– Позволь мне помочь тебе, пожалуйста.

Я мечтал навсегда остаться с ней…

Я хорошо помнил об обещании никогда не оставаться с ней наедине в помещении, скрытом от посторонних глаз. Но я был слишком измотан и физически, и морально, чтобы сопротивляться желанию побыть хоть немного рядом с ней.

Я принял ее протянутую руку помощи, потому что я отчаянно нуждался в простом человеческом тепле и понимании. Я отчаянно нуждался в ней.

Едва мы вошли в мой дом, Клио разразилась голодным плачем, и в гостиную стремглав влетел мой кот.

– Привет! – присела Кьяра на корточки и протянула коту открытую ладонь.

Каково же было мое удивление, когда мой усатый кот, у которого в последние три недели испортились нервы и повысилась подозрительность к людям, даже не отпрянул. Более того: внимательно посмотрев на Кьяру исподлобья, он лизнул ей руку. Конечно, без особых сентиментов, с чувством собственного достоинства, но он сделал это.

Я смотрел на эту картину, и мне почему-то стало казаться, что я схожу с ума.

Я машинально взял из коляски Клио и начал ее раздевать.

– Ты ее молочной смесью кормишь? – поинтересовалась Кьяра.

– Да, – кивнул я. – Молоко мой организм отказался вырабатывать.

– Где смесь? – усмехнувшись, спросила Кьяра.

– На кухне. Я сейчас приготовлю.

– Давай я тогда подержу малышку.

Я пристально посмотрел на нее, потом на кота. Мы с котом всегда придирчиво и с большим подозрением осматривали того человека, которому собирались дать подержать нашу Клио. Но в тот момент я без тени сомнения переложил мою кроху на руки Кьяре. Она склонилась над ней, начав ей что-то нашептывать так ласково и нежно, что моя девочка даже перестала плакать. Я застыл на месте и смотрел на Кьяру. Она была потрясающая. И она напоминала маму моей Клио куда больше, чем Лоретта.

Я тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, развернулся и поплелся готовить смесь. Через несколько минут я понял, что по-прежнему не слышу крика моей дочери. Наверно, за пять бессонных ночей мой мозг потерял адекватность, но перед моим взором встала какая-то страшная картина, и я со скоростью мяча при забивании пенальти бросился в гостиную.

Кьяра стояла напротив большой картины, висящей в стильной рамке на стене, и показывала на нее моей Клио, что-то шепча на ухо, а кот, словно смотритель в музее, восседая на спинке дивана, лениво следил за ними спокойным взглядом.

Почему-то у меня подогнулись колени, и я обессиленно прислонился к стене, чтобы не упасть. Кьяра резко обернулась.

– Флавио! Что с тобой?! Тебе плохо?!

Да, мне было плохо. У меня потемнело в глазах, загудело в ушах и показалось, что я на грани потери сознания. Я, ничего не видя перед собой, шатаясь, двинулся в сторону дивана, который буквально упал в мои объятия. В следующее мгновение я почувствовал, как на плечо мягко вспрыгнул кот, а на лоб опустилась нежная ладонь.

– Мадонна! У тебя жар! Что с тобой, Флавио?! Я вызову врача… – стал затихать голос Кьяры.

– Нет, Кьяра, – едва шевеля губами, прошептал я. – Я посижу… пройдет… Только держи Клио…

После чего мой мозг отказался вести сознательный образ жизни.

Глава 19

Обнаженные чувства

Я проснулся весь мокрый. Вокруг царил полумрак и тишина. Пугающая тишина.

В ушах у меня страшно звенело, а перед глазами что-то яростно мелькало. Несколько мгновений я пытался сосредоточиться на какой-нибудь разумной мысли и вспомнить, что происходит в жизни. Единственное, что меня радовало, – это то, что я признавал в помещении, в котором находился, свою гостиную.

Я приподнялся на локте и осмотрелся. Я лежал на диване, укрытый пледом, но мне было неимоверно холодно, будто в Италии неожиданно начался Ледниковый период. Вокруг никого не было.

Где моя дочь?! Эта паническая мысль пронзила мое сознание, словно внезапный разряд электрического тока. Я вдруг вспомнил, что недавно стал отцом, более того – что остался с Клио один на две недели. И если я тут беспробудно спал всю ночь, то что делала моя Клио?! А если с ней что-то случилось?! Я никогда не прощу себе такую безответственность!

Я собрал все силы, скинул плед и встал. Я ощущал невыносимую слабость, футболка противно прилипла к спине, ноги не подчинялись командам мозга, а в ушах стоял нестерпимый звон. Шатаясь, я медленно поплелся вверх по лестнице в свою спальню, стараясь по дороге вспомнить последний виденный мной кадр из моей жизни.

Распахнув дверь, я увидел, как Кьяра сидит, склонившись над кроваткой и слегка покачивая ее, а на коленях у нее восседает мой кот, глядя на спящую Клио сквозь прутья кроватки.

Наконец-то небо сжалилось надо мной и отправило меня в рай. Какая идиллия… Ради такого стоило умереть…

Стоп! Если я умер, то кто позаботится о Клио?! Я встряхнул головой, пытаясь попасть в более реальное место.

Кьяра, очевидно почувствовав движение сзади, обернулась, и когда я открыл глаза вновь, то встретился с ее встревоженным взглядом. Она сделала мне знак молчать и начала потихоньку подниматься. Кот бесшумно спрыгнул с ее колен, а она так же бесшумно подошла ко мне и прикоснулась холодной ладонью к моему лбу.

– Как ты себя чувствуешь? – шепотом спросила она.

– Почему у тебя такие ледяные руки?

– Это у тебя голова горячая… Раз ты пришел сюда, ложись в свою кровать.

– Сколько времени?

– Почти десять, – ответила она, посмотрев на свое запястье.

– Поздно уже… Ты давно должна была вернуться домой.

– Десять утра.

– Что десять утра? – не понял я. Я ведь встретил ее в парке после обеда…

– Вчера у тебя была температура под 40. Ты потерял сознание. Я очень испугалась и позвонила своему врачу. Ты уже был в сознании, но бредил. Он сказал, что у тебя, видимо, вирусная инфекция, и посоветовал мне дать тебе жаропонижающее. К счастью, у меня в сумке оказались нужные таблетки. Я давала тебе лекарство ночью. Наверно, стоит дать снова… Тебя знобит, да?

– Да, мне очень холодно…

– Опять поднимается температура, – покачала головой Кьяра. – Не знаю, Флавио… Может, вызвать скорую?

– Нет, я уже пришел в себя.

– Меня так пугает твое состояние…

– Мадонна… – прошептал я. Так переживала за меня только моя мама. Я редко болел, но год назад я свалился с каким-то вирусом. Целую неделю я провел в кровати с температурой, а моя жена – на работе до позднего вечера, не особо беспокоясь обо мне. И вот неожиданно передо мной стоит человек, которому небезразлично мое состояние.

– Флавио, ложись в кровать. Я не хочу, чтобы ты снова потерял сознание.

– Не потеряю… А Клио где была этой ночью? – спросил я.

– Спала. Я, правда, долго укачивала ее, потому что она сначала не хотела спать, а потом никак не могла уснуть. После кормления и купания, когда сон все же сморил ее, я переложила ее в кроватку и оставила дверь в детскую открытой, а сама была внизу с тобой, потому что ты был весь мокрый, дрожал как осиновый лист и бредил… – она резко замолчала и как-то странно посмотрела на меня. Мое сердце ушло в пятки: кто знает, что я наговорил в бреду… Но Кьяра продолжила: – Клио за ночь только один раз проснулась.

– Ты что… всю ночь не спала? – запинаясь, спросил я. Меня пробивала дрожь, не знаю почему.

– Спала немного. Когда у тебя прекратился бред, понизилась температура, и ты уснул. Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Нормально, – сказал я, не веря себе абсолютно.

– Флавио! К чему это геройство?! Ты весь измучен, изнурен, ослаблен! Ты весь дрожишь!

Да, я дрожал. Но я не уверен, что эта дрожь была вызвана повышенной температурой.

– Зачем ты делаешь вид, что с тобой все в порядке?! Сколько ты будешь притворяться? – испытующе глядя на меня, спросила Кьяра.

Она упрямо и пронзительно смотрела мне в глаза. В самом деле, зачем я притворяюсь с ней? Зачем делаю вид, что мне хорошо, что я счастлив и полон сил и надежд на счастливое будущее. Без нее у меня вообще нет никакого будущего…

Я притянул ее к себе и крепко-крепко обнял, уткнувшись в ее шелковистые волосы. Я почувствовал себя так хорошо, слившись с ней в этом объятии, что готов был станцевать что-нибудь легкое и воздушное, несмотря на то, что ноги едва держали меня даже в состоянии покоя. Я просто изнемогал от счастья. У меня по спине хаотично носились мурашки, внутри летали какие-то волшебные пузырьки, а голова радостно кружилась. Я хотел бы никогда не выпускать ее из своих объятий.

Мой мозг был обессилен, все чувства были обнажены. Не было сил притворяться и лгать.

Я люблю ее.

Глава 20

Стоя перед распахнутыми вратами в рай.

Четыре последующих дня Кьяра ухаживала за мной, отирая пот со лба, отпаивая меня горячим морсом и готовя простую домашнюю еду, а когда я спал – а я занимался этим, похоже, большую часть суток – она возилась с моей Клио.

Совесть нещадно терзала меня в редкие моменты просветления сознания. Ведь она не должна была делать все это! Я для нее совершенно чужой человек, который к тому же никогда не сможет отплатить ей тем же! Но температура и недосып не оставили мне сил спорить с ее решимостью не бросить меня, Клио и кота на произвол судьбы. Она даже слышать ничего не хотела о том, чтобы пойти домой и отдохнуть. Я несколько раз предлагал ей это, смутно представляя себе, как справлюсь, если она все же уйдет. К моему счастью, она и не думала уходить.

Но через четыре дня я пришел в себя, мой затуманенный температурой мозг прояснился, и я понял, что совершил страшную ошибку. Я не должен был позволять ей приходить сюда и ухаживать за мной. Я не должен был позволять ей войти в мою жизнь так глубоко. Я не должен был любить ее еще сильнее, чем раньше.

Я смотрел на то, как она ходит по комнате, укачивая Клио. Во мне трепетала любовь. Она билась внутри меня и рвалась на свободу. Она не хотела сидеть в темнице, без права голоса и без права существования. Она стремилась на волю, где вдали теряются бескрайние горизонты совместного будущего…

– Что-то не так? – испуганно смотрели на меня ее большие красивые глаза. Она уже положила в кроватку Клио, и та сладко посапывала.

– Ты… не должна была уже давно вернуться… домой? – запнулся я.

– Нет.

– Ты что ушла от… твоего любимого мужчины?

– Нет. Он уехал на несколько дней. Завтра вернется, – сказала она с горечью, отводя взгляд.

У меня сложилось ощущение, что его возвращение ее совсем не радует. Я закрыл глаза. Любовь билась внутри меня, словно раненная птица.

– Что с тобой, Флавио?

– Мы не должны больше видеться, Кьяра…

– Почему? Что случилось?! – в ужасе воскликнула она, словно эта мысль была для нее подобна смерти.

Я молчал. Что ей сказать? Сказать правду – жестоко. Ведь я не свободен, я не могу бросить жену и Клио. К чему тогда говорить ей, что я люблю ее? Дарить ей несбыточную надежду, заставлять мечтать, чтобы потом упасть и разбиться? Но придумать что-то из разряда, что я не хочу ее видеть, – еще более жестоко…

– Флавио, почему? Что я сделала не так?

– Потому что я люблю тебя, Кьяра, понимаешь?! – в отчаянии прошептал я. – Я не могу без тебя жить. Я думаю о тебе постоянно, и эта любовь сводит меня с ума. Я ни одно существо не любил так, как тебя. Мне тяжело не видеть тебя, но и видеть тебя я не могу. Когда ты рядом, я теряю разум. Дело не в том, что мне сносит крышу от того, что я хочу переспать с тобой. Если бы я хотел только секса, я давно бы уже добивался именно этого, и угрызения совести меня бы не мучили… Проблема в том, что я хочу видеть тебя рядом всегда. Я хочу каждую ночь засыпать, обнимая тебя, а просыпаясь утром, подолгу смотреть, как ты спишь… Я хочу варить тебе cappuccino, пока ты нежишься в кровати… Я хочу, чтобы ты готовила мне вкусный ужин, когда я прихожу с работы. Я хочу ходить с тобой в магазин за продуктами и покупать в наш дом всякие ненужные безделушки… Я хочу лепить с тобой ravioli4242
  Ravioli – типичное итальянское блюдо, сделанное из теста квадратной или круглой формы с мясной, рыбной, овощной или сырной начинкой.


[Закрыть] и печь canestrelli4343
  Canestrelli – итальянские сладости, похожие на вафли.


[Закрыть]… Я хочу обсуждать с тобой прочитанные книги, смотреть новинки кино и слушать какого-нибудь Vasco Rossi или Ligabue, или Alex Britti… да хоть Nek…4444
  Известные итальянские певцы. Vasco Rossi и Ligabue – певцы в стиле поп-рок, Alex Britti – виртуозный гитарист в стиле блюз, поп и поп-рок… Nek – поп-певец.


[Закрыть] Я хочу заботиться о тебе и оберегать тебя от всех жизненных напастей. Я хочу стирать с твоих щек слезы и зажигать твои глаза счастьем… Я хочу состариться с тобой, искать тебе очки, если ты подолгу будешь кружить по дому и не находить их, и заматывать зимой горло связанным тобой шарфом… Я хочу растить с тобой нашего сына…

– Сына? – едва слышно прошептала Кьяра.

В самом деле, почему я сказал сына? Я, в общем-то, уже привык, что у меня дочь, и мне это нравилось.

Я вздрогнул и посмотрел на Кьяру. По щекам ее бежали слезы, а в глазах горел счастливый огонек.

– Флавио… Неужели ты так слеп, что не понимаешь, что я люблю тебя ничуть не меньше? Что я мечтаю обо всем этом с тех самых пор, как мы встретились в горах? Неужели ты не видишь, что все мои попытки скрыть мою любовь к тебе продиктованы только нелепым наличием кольца на твоем безымянном пальце?

В глазах ее блестела любовь, смешанная с отчаянием. Возможно, где-то в глубине души она понимала всю безнадежность ситуации, понимала, что ей не стоило отвечать на мое признание. Но было слишком поздно. И мы оба осознавали, что сейчас прикоснулись рукой к счастью, почувствовали его трепетание в наших ладонях, и потом падение в горькую и жестокую реальность будет разрушительным. Но сделать уже ничего нельзя.

Разум мой потух, мозг отключился, и любовь, что билась внутри меня, вырвалась наружу. Я подошел и взял в свои ладони ее лицо, начав высушивать поцелуями слезы, которые бежали по ее щекам. Я целовал ее глаза, лоб, щеки, изнемогая от букета ощущений, которые переворачивали все внутри меня. Смесь дрожи, электрических разрядов, высоковольтного напряжения, жара и холода, любви, страсти, нежности, отчаяния до краев переполнила мой пылающий мозг, сжигая его дотла.

Спустя несколько мгновений мои губы слились с ее губами, и я почувствовал, как сердце мое сорвалось и в блаженном трепете начало возноситься в рай. Может быть, на какое-то мгновение оно совсем перестало биться, не справившись с таким ритмом, но я совершенно утратил восприятие действительности. Райские ворота медленно раскрывались перед моим взором, освобождая мое сознание от сомнений. Я теперь был преисполнен только всепоглощающим чувством любви, трепетной нежности и зарождающейся страсти.

Я целовал ее лицо, ее шею, выплескивая на нее всю свою нежность, которая пряталась все эти месяцы в самых потаенных уголках моего существа. Любовь стремительно расправляла крылья и безудержной вольной птицей устремлялась прочь из мрака моего сознания, разрушая все барьеры, которые я так старательно возводил между нами все эти месяцы. Больше я не мог сдерживать свои чувства, и любовь постепенно стала перемешиваться со страстью. Сначала это был легкий, едва уловимый круговорот, но потом он набрал силы, и противостоять ему я уже не мог. Это не был всколыхнувшийся животный инстинкт. Это было желание слиться с ней в одно целое, потому что я еще никого никогда не любил так, как ее. И никогда ни с кем я не чувствовал такого слияния душ, как с ней.

Я начал медленно раздевать ее, стоя перед широко распахнутыми воротами рая…