Текст книги "Сжечь правду"

Глава 16

Разочарование

Я вернулся домой часа в три ночи. Я был абсолютно без сил, но спать не хотелось совершенно. Кот примчался встречать меня в прихожую и вопросительно заглянул мне в глаза. Интересно, но в этот раз в его взгляде не было никакого упрека в том, что я вовремя не приготовил ему вкусный рыбный ужин.

– Извини, я не в силах сегодня изображать из себя шеф-повара. Придется тебе довольствоваться твоим кроликом с рагу… – сказал я, направляясь в кухню. Там я достал его консервы и наполнил ими миску. Видимо, кот был слишком голодным, потому что миска его была в кои-то веки чисто вылизана, а он даже не стал спорить по поводу ужина.

Я налил себе стакан ледяной минеральной воды и с жадностью выпил ее. Поставив стакан на сушилку, я отправился в гостиную и сел на диван. Через несколько минут на моем плече удобно уселся кот. Он опять знал, что на душе у меня полная merda.

– У нас дочь, – сказал я коту. – Очень красивая малышка. Ты должен быть с ней предельно нежен, понял? Никаких альпинистских упражнений.

Кот ласково потерся головой о мой небритый подбородок, словно хотел меня заверить, что все понимает. Что мне нравилось в моем коте, так это то, что в серьезные моменты с ним можно было договориться. В другие минуты он мог, словно помешанная курица, носиться по дому, проверяя, у всех ли рулонов туалетной бумаги одинаковая длина, и пойдет ли ему, если он в нее обмотается, но в серьезные моменты он мог быть серьезным.

Я закрыл глаза. Почему-то было такое ощущение, что чему-то пришел конец. Но я знал, что речь не идет о конце свободной и беззаботной жизни. Речь идет о чем-то другом.

Я оказался в точке невозврата. У меня больше не было возможности изменить мою жизнь к лучшему. Когда я думал о разводе несколько месяцев назад, у меня была такая возможность. А теперь у меня была дочь. И она не должна расплачиваться за то, что я сделал неправильный выбор.

Мои родители всегда внушали мне, что когда у меня родится ребенок, я больше не буду принадлежать только себе. Я больше не смогу взять и послать affanculo женщину лишь потому, что она назвала меня bastardo. Я не смогу собрать свои вещи и хлопнуть дверью только потому, что больше не люблю ее. Потому что, как говорил мне папа, «прежде, чем не пользоваться презервативом, включи мозги и убедись, что перед тобой именно та женщина, с которой ты хочешь растить потомков и состариться». Я всегда пользовался презервативом и, видимо, поэтому не включал мозги.

А теперь было поздно. Я разделял мнение моих родителей, что ребенок не виноват в том, что я вдруг понял, что пять лет назад ошибся, сказав «да», стоя коленопреклоненным перед святым отцом. Не ребенок выбирает родителей и не он решает, что пора ему появиться в их жизни. Это мы принимаем решение родить ребенка. А потому мы обязаны сделать все возможное, чтобы он был самым счастливым ребенком на свете. А самому счастливому ребенку на свете нужны оба родителя. Его не должны растить бабушки и дедушки, какими бы замечательными они не были. Его не должна растить самая профессионально заслуженная няня. Его не должна растить одна мама. Уж тем более из-за того, что отец ребенка вдруг понял, что не любит его мать.

Я не верю, что те видео о родах, что я смотрел в Интернете, были всего лишь вырезаны из сценария сентиментального фильма о любви. Я не верю, что мои друзья, ставшие отцами, пробыли в родильной палате под кайфом анестезии. Слова и поведение Лоретты что-то убили во мне. Что-то важное, из-за чего я жил с ней, переживал за нее и заботился о ней.

Но уходить теперь было слишком поздно. Моя красивая дочь заслуживает того, чтобы быть самым счастливым ребенком на свете и расти, окруженной любовью и заботой и матери, и отца. И я могу дать ей эту любовь и заботу. Да, ради нее я постараюсь изображать, что люблю ее маму. Я никогда не думал, что однажды пополню ряды тех семей, где люди живут вместе только ради детей, давно став чужими друг другу. Мне всегда такая жизнь казалась невыносимой. И теперь мне предстояло узнать, так ли это.

Но ради моей девочки я пойду до конца. Потому что я не собирался становиться для нее представителем всех тех stronzi, которые бросили свою жену с маленьким ребенком на руках и ушли в поисках лучшей жизни. Я не хочу, чтобы моя дочь считала меня bastardo. И не хочу, чтобы она считала такими всех представителей моего пола. Я хотел дать ей шанс в будущем иметь счастливую семью и вырастить самых счастливых детей на свете.

В тот момент я понял, чему именно пришел конец. В моей жизни больше не было места для Кьяры.

Я с трудом открыл глаза, смутно различая какое-то пиликанье где-то в тумане и нежное прикосновение к моей щеке. Кот мягкой лапкой старался разбудить меня, потому что в моем кармане звонил телефон.

– Pronto?

– Флавио! – услышал я возбужденный голос моей мамы. Я никак не мог понять, от чего она так эмоционально произносит слова, за скоростью которых не поспевал мой еще спящий мозг. – Как твоя девочка? Когда ты привезешь ее домой? Мы можем с папой приехать сегодня, чтобы увидеть ее?

Какая девочка?! Куда и зачем приехать?! Я посмотрел на кота, словно надеялся, что он объяснит мне, что за помешательство у моей мамы. Кот спокойно взирал на меня своими огромными зелеными глазами, и я вдруг понял…

– Мама, все отлично. Через пару дней они уже будут дома, наверное…

– Как вы назвали ее?

– Лоретта говорила, что мы назовем ее Клио…

– Клио?! Но у наших соседей так называется машина! Renault Clio! – недоуменно воскликнула мама.

– Это производное от «Клеопатра», мама.

Признаться честно, я тоже был не в восторге от выбора моей жены, это был не самый мой любимый исторический персонаж, и я бы не назвал ребенка в его честь. Но она сказала, что я дам имя ребенку, если он будет мальчиком. А если будет девочка, то назовет она.

– Santo cielo3939
  Santo cielo (it.) – святое небо!


[Закрыть]! – неопределенно воскликнула моя мама. – Как она себя чувствует? Почему вдруг сделали кесарево?

– Мама, все в порядке, не волнуйся. Это было экстренное кесарево. Роды были стремительные, что-то пошло не так. И потом, она ведь родилась преждевременно…

У меня с родителями были весьма доверительные отношения в целом, но не в вопросах, касающихся Лоретты. Они с отцом не очень ее обожали. Может, даже немного недолюбливали. Мне так казалось, по крайней мере. Но я точно знаю, что если бы рассказал им о том, что мне довелось услышать и увидеть во время родов, мою мать точно хватил бы удар. Поэтому я предпочитал не распространяться об этом. И не вспоминать.

– Она недоношенная?! – ахнула мама.

– То есть как недоношенная?!

– Если она родилась преждевременно, она весит меньше 2,5 килограмм? Она что, в инкубаторе?!

– В каком инкубаторе, мама?! Едва ли это цыпленок. Нет, она нормально весит, 3100.

– Но ты хотя бы видел ее? Посчитал у нее пальчики?

– Пальчики? Зачем? – не понял я. Что-то сегодня утром я плохо соображаю…

– Ну, чтобы узнать, все ли на месте, – нервно засмеялась моя мама.

Она вообще думает, кто у меня родился?! Ребенок или неведомый зверек?

– Да, мама, все хорошо. Перепонок между пальцами у нее нет.

Весь день я только и делал, что отвечал на подобного рода вопросы по телефону. Мне позвонили все родственники, друзья, коллеги. Даже те, о существовании которых я вспоминал только в Рождество. И то лишь потому, что у меня в браузере был их список. Все они смеялись, поздравляли, рассказывали что-то о предстоящей веселой жизни, причем словосочетание «веселая жизнь» явно содержало некий тайный смысл. Я радовался и смеялся вместе с ними, не особо пугаясь тайного смысла.

Даже Мирко позвонил поздравить. Нет, в этом не было ничего необычного, он поздравлял меня со всеми праздниками, даже с теми, о существовании которых я не догадывался. Типа «День маркетолога», коим я работал, или «День фотографа», или «День борьбы с опустыниванием и засухой». Просто потом он передал трубку Кьяре. И мне снова захотелось умереть…

Через несколько дней я привез Лоретту с Клио домой. Я с большим энтузиазмом ждал их возвращения и рассказывал коту о том, какая у нас красивая дочь. Кот снисходительно взирал на меня, считая, очевидно, что я помешался на ребенке.

На входной двери у нас уже красовался огромный розовый бант4040
  В Италии при рождении ребенка с наружной стороны двери вывешивается бант розового или голубого цвета, который рассказывает всем соседям о том, кто родился в семье. Это делается, во-первых, для того, чтобы избежать бесконечных вопросов от соседей и сразу ответить им на важный вопрос. Часто даже имя на ленточке сразу пишут. А во-вторых, это делается из любви к соседям и желания поделиться с ними своей радостью. Итальянцы – очень эмоциональны и хотят сразу же рассказать о своем счастье всем близким и дорогим людям, в широкий круг которых входят соседи.


[Закрыть], и все соседи поздравляли меня. Я с воодушевлением готовил дом к приезду моей принцессы, купил все, чего еще не доставало. А это было почти все, потому что Лоретта откладывала всю подготовку на неопределенный срок, и в итоге мне с моими родителями пришлось совершить набег на детский магазин несколько раз за день. Мой отец молчал, поджав губы и покорно перетаскивая необъятные пакеты из машины в дом, пока мы с мамой систематизировали все в детской. На мой вопрос, почему у папы не самое лучшее настроение, она выдала фразу, от которой я едва не выронил деталь от пеленального столика, которую прилаживал.

– Потому что он опасается, что этот ребенок нужен только тебе.

Пару мгновений я смотрел на свою маму, будто она неожиданно помешалась.

– Что за бред, мама?! – вспылил я. Но она лишь поджала губы. Как и отец.

Несмотря на все это, я старался с оптимизмом смотреть в будущее. Но мой оптимизм затух в тот же вечер, когда мы вернулись домой из клиники.

Врач при выписке просветил меня, что при кесаревом сечении чуть сложнее запускается процесс лактации. Что ребенка надо в первые дни чаще прикладывать к груди, может даже показаться, что он весь день висит на груди и при этом остается голодным, но надо не сдаваться и приложить все усилия, чтобы не переходить на смеси. Мучить голодом не стоит, но надо бороться за грудное вскармливание, а потому постараться найти баланс, доверившись материнскому инстинкту. Потому что женщин, у которых совсем нет молока, на Земле всего 3—4%… Или около того…

Я ничего не понял, если честно, но я надеялся на материнский инстинкт. И я был готов ради этого обеспечить своей жене сон, отдых, покой, вставать к малышке ночами, купать ее, переодевать, вести психологические беседы с женой, чтобы у нее не было послеродовой депрессии… Я прочитал, что все это должен делать муж, чтобы помочь жене прийти в себя после родов и наладить грудное вскармливание. Потому что оно очень важно, если хочешь вырастить здорового и счастливого ребенка. А я этого хотел.

Все это меня совершенно не напрягало. Проблема была в том, что едва мы пересекли порог нашего дома, а Клио разразилась голодным плачем, моя жена изрекла:

– Надеюсь, ты купил молочную смесь? Покорми ее.

Разумеется, я купил молочную смесь. Потому что врачи сказали, что надо иметь ее в запасе.

– Смесь?! Разве у тебя еще не пришло молоко? – осведомился я.

– У меня нет молока, – холодно ответила Лоретта.

– Надо чаще прикладывать Клио к груди, – авторитетно заявил я.

– Чаще?! У меня нет времени целыми днями кормить ее. Из-за этих преждевременных родов мне и так пришлось все бросить. У меня осталась куча дел, не терпящих больше отлагательств.

Я посмотрел на нее так, словно видел впервые. Если честно, мне в последнее время стало часто казаться, что Лоретта, в которую я влюбился и на которой я женился, – это совсем не та Лоретта, с которой я живу теперь. Я влюбился в красивую и скромную девушку. Она никогда не разговаривала со мной в таком тоне, а в спорных вопросах мы всегда достигали компромисса. Именно компромисса, а не потакания с моей стороны ее капризам. Но взлет по карьерной лестнице странно ее изменил. Она становилась все более амбициозной и независимой, а вместе с тем – более дерзкой и высокомерной.

– Ты, очевидно, не в себе? – спросил я, не находя других слов.

– К тому же она слишком прожорлива, – пропустила мое замечание между ушей Лоретта. – Вчера у меня было немного молока, но ей этого недостаточно! Она хотела есть постоянно, в результате искусала мне грудь так, что у меня теперь дикие трещины на сосках.

– Их можно смазать специальным кремом…

– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?! – возмутилась моя жена. – Ее присасывания теперь причиняют мне нестерпимую боль! Мне хватило родов, чтобы терпеть еще и это!

Мадонна, если дальше так и пойдет, как я собираюсь жить с этой женщиной?! Внутри меня рос большой ком негодования, неприязни, злости и непонимания. Если бы у меня не было дочери, я бы сейчас собрал вещи Лоретты и выставил бы ее за порог. Но в коляске жалобно плакала голодная Клио, и мне нужно было собрать всю мою выдержку и снисходительность и постараться не выгнать ее маму из дома. Почему-то вспомнилось мнение отца, что этот ребенок нужен только мне…

Я действительно надеялся, что с рождением ребенка у моей жены проснется материнский инстинкт. Но видимо, материнский инстинкт вместо моей жены проснулся у меня. Ну, должен же он был у кого-то проснуться, в самом деле.

Глава 17

Проблески.

Я вздохнул и взял Клио на руки. Она сразу же прекратила кричать, поняв, что донесла информацию о своих потребностях.

– Ну что, пойдем готовить тебе ужин? – спросил я у малышки. – Ты ведь мне поможешь, правда?

– Послушай, она ничего не понимает, – скептически заметила Лоретта. – Или ты думаешь, дети сразу рождаются с высоким IQ и умеют разговаривать?

– Послушай. Во-первых, она все понимает. Во-вторых, если с детьми не разговаривать, сами они не заговорят никогда.

– Хахаха, – издевательски рассмеялась моя жена. – Вроде взрослый мужчина, а такую ахинею несешь. Знаешь, ты весьма глупо выглядишь, разговаривая с ней.

– Спасибо за комплимент, – поблагодарил я ее сквозь зубы и удалился на кухню, чтобы не сказать какую-нибудь дерзость. Все-таки женщина после родов, а мой сарказм иногда мог быть жестоким, я это знал. Но удар по моему самолюбию был нанесен серьезный. Я не считал, что выгляжу глупо. Мне наоборот всегда было приятно смотреть, как мои друзья-отцы возятся со своими детьми, болтают с младенцами и рассказывают им последние новости воскресного футбольного тура. Но то, что моя жена считает мой вид глупым, было уже слишком! Я едва сдерживался, чтобы не сказать ей, что я на самом деле думаю о ней и не выгнать ее из моего дома.

«Но моей дочери нужны и мама, и папа», – пытался уговорить я себя.

Я никогда ранее не разводил молочную смесь, потому мне пришлось водрузить Клио в люльку, а самому углубиться в чтение инструкции по приготовлению еды. Клио страшно возмутилась такому моему поведению и начала истошно вопить. Это меня очень нервировало, потому что я не мог слышать крик моей дочери. Во-первых, он был слишком пронзительным. Я с удивлением обнаружил, что такой крошечный человеческий детеныш способен имитировать крик многотысячного футбольного стадиона во время финала Лиги Чемпионов. Во-вторых, мне казалось, что раз она так орет, значит, ей невыносимо плохо, и она вот-вот умрет от голода. И я был готов перевернуть планету, лишь бы она прекратила плакать. Но ложки падали у меня из рук под аккомпанемент ее сердитого крика.

И тут на стол рядом с люлькой впрыгнул кот. Я совсем забыл о его существовании и очень испугался, что он кинется на ребенка. Со скоростью Феррари на трассе Формулы 1 я подскочил к коту и скинул его вниз, заорав, чтобы он убирался. Клио завопила еще сильнее, а кот лишь укоризненно посмотрел на меня, словно говоря: «Что ты так переполошился, я вполне приличный кот!», и водрузился обратно на стол. Я продолжил разводить смесь, не сводя тревожных глаз с кота.

Кот прошелся по столу и остановился напротив люльки так близко, чтобы попадать в поле зрения Клио. Она моментально прекратила плакать и уставилась на моего чертенка.

Я в полной тишине быстро доделал смесь, взял ребенка на руки и вернулся в гостиную. Устроившись поудобнее в кресле, я приступил к своему первому кормлению моей малышки. Она жадно схватила в свой крошечный ротик соску и начала активно чмокать, глядя на меня своими доверчивыми синими глазами. Все мое существо переполнила такая нежность, которую я никогда не испытывал. Она так смотрела на меня, словно говорила: «Я доверяю тебе свою жизнь, папа, позаботься о ней и не бросай меня». Хотя я, конечно, не был уверен, что она знает, что этот небритый мужчина зовется папой. Ей, наверное, было все равно, кто я, лишь бы я был рядом, согревал ее, кормил и заботился.

Да, моя крошка, я никогда тебя не оставлю. Даже несмотря на то, что кажусь твоей маме глупым.

На мое плечо опустилась пушистая мягкая лапа. Кот словно хотел сказать: «Смелее, я с тобой». Боковым зрением я видел, что он с интересом погрузился в созерцание моей малышки.

Последующие два дня я провел дома. Я менял памперсы, подмывал, переодевал, разводил смесь, кормил, укачивал, а пока Клио спала, я шел перекусить что-нибудь или задремывал вместе с Клио. Лоретта целые дни, лежа в кровати, решала дела, которые она не успела закончить до родов и которые не терпели отлагательств. Клио часто плакала, но детский врач сказал, что у нее в тонусе мышцы, и надо через несколько дней начать ходить на массаж. Моя жена покивала головой, давая понять, что приняла к сведению, но у меня почему-то было какое-то странное плохое предчувствие на этот счет. Но, честно говоря, размышлять об этом у меня не хватало времени, потому что почти все его поглощала моя новорожденная дочь.

Эти два дня я мало спал, поскольку мне приходилось вставать к Клио и ночью, кормить ее, а потом убаюкивать обратно. Моя жена сразу заявила, что она не собирается кормить ее по первому требованию все ночи напролет, и если я не в состоянии слушать ее крик, то могу вставать и готовить ей еду. А я действительно был не в состоянии слышать крик моей дочери. Он мне внутри что-то больно раздирал, словно по моей душе проводили острыми когтями. Потому я вставал. А Лоретте надо было спать, поскольку «она перенесла тяжелейшую операцию, плохо себя чувствует, а ей днем, помимо того, что заниматься ребенком, надо еще и работать». Я пытался вспомнить, как именно она занималась ребенком в течение дня, но, наверно, у меня что-то случилось с памятью.

В воскресенье вечером я понял, что завтра с утра мне надо идти на работу, и с содроганием подумал о том, как моя жена справится одна дома с ребенком. Но потом я тряхнул головой. Она же мать, а матери справляются куда лучше отцов. К тому же завтра с утра ей приедет помогать ее мама, а она все-таки уже вырастила Лоретту.

Когда утром я уходил на работу, совершенно не выспавшийся, то в дверях столкнулся со своей тещей и тревожно посмотрел на нее. Она деловито прошествовала мимо, заверив, что все будет отлично, и взяла Клио на руки. Клио заорала, как сумасшедшая, а у кота словно помутился рассудок. Он начал шипеть и вилять хвостом, и я всерьез стал опасаться за жизнь моей тещи, хотя ранее кот никак не подавал виду, что она его чем-то не устраивает.

С тяжелым сердцем я ушел на работу. Там я совершенно не мог сосредоточиться, и почти все совещание за меня говорил мой подчиненный, Стефано. Он отлично смог заместить меня, и я даже горячо пожал ему руку, преисполненный благодарности.

Когда я вернулся домой, то обнаружил моего свекра, который кругами ходил по гостиной, пытаясь усыпить орущую Клио, а свекровь что-то стряпала на кухне. Жены и кота в гостиной не было. Я взял Клио на руки, прикасаясь губами к ее малюсенькому нежному лобику, и стал подниматься наверх. Ее безудержный крик постепенно перешел в тихое жалобное всхлипывание. Я прижал ее к себе, поглаживая по головке, и вошел в спальню. Там я еще минут двадцать кружился по комнате, пока не обнаружил, что моя кроха уснула. Я так скучал по ней весь рабочий день и так за нее переживал, что мне даже не хотелось перекладывать ее в кроватку. Но вскоре ко мне осторожно заглянул свекр и сказал, что ужин готов. Я переложил малышку в кровать и направился в ванную комнату. Там был заперт разъяренный кот, а ванная комната напоминала помещение после нашествия варваров. Он вырвался из плена и метнулся к детской кроватке. Я шокировано смотрел на него, не понимая, что происходит вообще и что происходит с котом в частности. Он несколько раз нервно прошелся вдоль прутьев кроватки, потом шаг его замедлился, а сам он явно приводил в равновесие свое душевное состояние. Потом он улегся на моей подушке, которая почти вплотную прилегала к кроватке Клио, и, прищурив глаза, осуждающе воззрился на меня. Я категорически не понимал этого его осуждения.

На следующий день я ушел на работу с еще более потяжелевшим сердцем. Но вечером дома меня ждал приятнейший сюрприз. Я с мрачным видом открыл дверь, но картина, представшая моему взору, меня приятно поразила. Лоретта лежала на диване в гостиной и что-то читала, а на животе у нее спала наша малышка. Я улыбнулся и облегченно вздохнул. Спустя столько дней холодного отчуждения между нами Лоретта вдруг ответила мне приветливой улыбкой.

Я подошел к ним и нагнулся, чтобы поцеловать Лоретту в лоб, а Клио – в макушку. Малышка тут же проснулась и закричала. В гостиной из кухни в мгновение ока возникла моя теща, но увидев меня, расплылась в улыбке и сказала, что раз я пришел, они сейчас с отцом Лоретты приготовят ужин.

– Уложишь ее? – мягко спросила меня Лоретта. – Я немного отдохну, а то она целый день хныкала, я устала. Она полчаса назад поела.

– Конечно, cara, – улыбнулся я, с удовольствием беря мою кроху.

Я направился в спальню, спрашивая по дороге Клио, как прошел ее день. Она хныкала, и вскоре я бросил попытки вызвать ее на разговор, а стал просто мерить шагами нашу спальню. В итоге через полчаса она крепко заснула, а я положил ее в кроватку и пошел в ванную комнату. Там сидел кот, повсюду валялись какие-то порванные салфетки, а настроение у него было прескверное…

Примерно одну и ту же картину я заставал каждый день, приходя с работы. Родители Лоретты готовили ужин, а Лоретта, полусидя на диване, кормила Клио, читая что-то, или пыталась укачать ее, в то время как малышка кричала. Только коту в ванной надоело чинить беспорядки, потому он сидел на краю раковины со злобным видом, готовый порвать каждого, кто войдет туда. Но когда он видел меня, то опрометью выскакивал из ванной комнаты и несся к детской кроватке. Однажды я поинтересовался у Лоретты, почему кот вечно заперт в ванной, и она объяснила это тем, что он сильно шипит на ее родителей, едва они появляются в доме, и ей приходится запирать его.

Выходные мы провели вчетвером: я, Клио, Лоретта и кот. Большую часть времени я укачивал Клио, потому что она очень много плакала. Кот не сводил с меня пристального взгляда, но не шипел и вообще не выказывал никакой агрессии в мой адрес. А Лоретта погрузилась вновь в работу. Но она, по крайней мере, кормила дочь и даже укачивала, сидя в кресле, если Клио благосклонно воспринимала такой способ засыпания. Просто больше всего моя малышка любила, чтобы я ходил с ней по комнате, и в движении она готова была спать несколько сладостных часов. Когда мне надоело ходить по комнате, я пошел с ней гулять, и сделал для себя потрясающее открытие: на улице Клио мирно спала в коляске, а не на моих руках. Нет, мне очень нравилось, как она спит на моих руках! Но почему-то немного протестовала моя спина.

С приходом нового понедельника мой недосып стал еще глобальней, потому что Лоретта по-прежнему не вставала к ней ночью, объясняя это плохим самочувствием. И это меня на самом деле радовало, поскольку плохое самочувствие я вполне мог понять, и оно не убивало меня, как ее полное равнодушие и язвительность сразу после возвращения из клиники. Мне стало казаться, что жизнь все-таки налаживается, у Лоретты, пусть медленно, но просыпается материнский инстинкт, и наши отношения снова приобретают теплые оттенки.

Но почему-то в понедельник утром меня снова пронзило тревожное чувство. Родители моей жены больше не имели возможности ей помогать, им надо было выходить на работу, и я снова с ужасом думал о том, как Лоретта справится с ребенком. Правда, она уже стала куда больше ходить, но мне казалось, что ей все равно будет нелегко. Ведь если Клио целый день будет плакать, ее надо будет целый день укачивать, кружась по комнате… Я старался пораньше освобождаться с работы, чтобы вечером сменить мою жену. Когда я приходил, она сразу же передавала мне Клио, а сама удалялась в кабинет, говоря, что ей нужно поработать. Но Клио, по крайней мере, не выглядела голодной, и даже памперс был надет чистый.

Кстати, кот меня вечно встречал в ванной комнате. Это, похоже, стало местом его ежедневного заточения. И когда я освобождал его, приходя с работы, он теперь забирался мне на плечо и терся о мой небритый подбородок. Раньше такое проявление нежности я видел от этого брутального животного только после ужина, в момент отдыха. Теперь это было каждый раз, едва я возникал на пороге ванной комнаты. И еще он стал значительно меньше смотреть на меня осуждающим взглядом. Он вообще смотрел на меня теперь, как на равного. Даже с каким-то уважением.

Но что-то необъяснимое мучало меня… Какая-то подозрительная мысль, которую я никак не мог поймать. Вроде все было совсем неплохо. Не так радужно, как я представлял себе материнство, но и не так ужасно, как мне это стало казаться в тот день, когда я привез Лоретту с Клио домой. И я даже в страшном сне не мог себе представить, что вернувшись в пятницу домой пораньше, обнаружу в нашей гостиной какую-то сомнительного вида девицу, болтающую по телефону, в то время, как из спальни будет доноситься ор моей Клио. Когда я поинтересовался, кто она такая и что делает в нашем доме, девица, не смутившись, ответила, что она няня моей Клио.

Няня?!

Я, перепрыгивая через две ступеньки, помчался в спальню успокаивать мою кроху. Она почти сразу уснула на моих руках. А я-то все удивлялся, почему, когда я прихожу, она почти сразу засыпает в моих объятиях, словно только и ждет моего прихода… Лишь когда я пытался положить ее в кроватку, она тут же просыпалась и начинала орать. Мне почему-то вспомнились слова врача, сказанные в адрес моей жены: «отлупить бы хорошенько эту девчонку»…

Со спящей Клио на руках я отправился в кабинет поинтересоваться у моей жены о предназначении той невразумительной особы в нашей гостиной. Когда я возник на пороге, то обнаружил их вместе за монитором, жарко обсуждающими, как я понял, нечто, касающееся работы Лоретты.

Лишь позже вечером я узнал правду. Лоретта не ходила с ребенком на массаж, потому что ей было тяжело. Кот невзлюбил эту долговязую девицу, поэтому жене пришлось изолировать его в ванной. Девица оказалась манекенщицей, которая любезно согласилась помочь Лоретте с ребенком, потому что иногда нянчила своего племянника. Все это происходило уже целую неделю.

Я смотрел на свою жену, и мне хотелось запустить в нее тарелкой, на которой лежал кусок моей пиццы (я теперь питался исключительно пиццами). Я понимал, что так поступают только жены-истерички, но мне очень хотелось поступить именно так.

– Почему ты ничего не сказала?! – вскипел я. – Ты даже не спросила, хочу ли я, чтобы с моим ребенком сидела какая-то манекенщица!

– Тебя вообще не заботит, что мне тяжело после операции?! – метнула на меня взглядом Лоретта гневную молнию.

– Заботит! Но к ребенку нужно приглашать не кого-то с улицы! Это тебя не заботит?!

– Что ты раскипятился! – начала вдруг оправдываться моя жена. – Я же не бросила ребенка с ней на весь день! Она просто приходила сюда по рабочим вопросам и помогала мне немного. Она действительно неплохо управляется с ребенком. Что плохого в этом?

Действительно. Может, я зря так вскипел? Но меня не устраивало, чтобы моей дочерью занимался неизвестно кто! Я был в принципе против няни! Но этот вопрос я был готов обсуждать, а вот сомнительные манекенщицы меня вообще не воодушевляют!

– Я хочу, чтобы ребенком занимался человек, в котором я буду уверен, ясно?! Если тебе нужна помощь, нужно искать нормальную няню.

– Кстати, Флавио… Няню, видимо, надо искать в любом случае… В понедельник мне надо уехать в Париж…

Я несколько раз моргнул и поковырялся в ухе.

– Ты что-то сказала? – спросил я, надеясь, что это было обманом слуха.

– Да. В понедельник я еду в Париж.

– Ты в своем уме, нет?!

– Послушай, мои клиенты не будут ждать, пока у меня вырастет ребенок, ясно тебе?!

Да, вполне ясно. Я вполне понимал клиентов. Им совершенно нерезонно ждать, когда у кого-то там вырастет ребенок. Только мне было плевать на этих клиентов с купола Санта Мария дель Фьоре.

– А что говорят твои клиенты насчет того, кто будет сидеть с ребенком, пока ты будешь в отъезде? – иронично полюбопытствовал я.

– Флавио, – умоляюще посмотрела она на меня. – Попытайся понять меня. В этой поездке мы должны обсудить очень важный вопрос, касающийся нашего филиала в Париже. Это слишком важно для меня, потому что это был мой проект, которым я занималась два последних года. Если я не поеду туда сейчас, вся работа пойдет насмарку. Я же давно говорила тебе, что как раз в это время мне надо будет поехать в Париж. Видишь, как удачно, что Клио родилась чуть раньше…

– Ты что специально роды преждевременные спровоцировала?

– Нет, – рассмеялась она. – Но, видимо, это было так важно, что даже Клио это поняла. Пойми и ты… Ты можешь взять отпуск, пригласить твоих родителей или вызвать няню.

– А… Хорошо, что ты предоставляешь мне такие широкие альтернативы. Позволь уточнить только одну маленькую деталь: на сколько я должен взять отпуск, пригласить моих родителей или вызвать няню? – язвительно спросил я, все же пытаясь войти в положение моей жены. Но у меня не сильно получалось, и я еле сдерживался.

– На пару недель, – непринужденно ответила моя жена. – Возможно, меньше, но лучше имей в виду две недели, а я постараюсь завершить все поскорее и вернуться.