Текст книги "Сжечь правду"

Глава 24

Официальный статус

Я же еще долгое время сидел на диване, уронив голову на руки. Кот устроился на моей шее, согревая ее своим теплом. В голове у меня не было ни одной разумной мысли, полный хаос.

Через некоторое время Клио потребовала молока. Она на удивление спокойно спала в последние ночи и просыпалась лишь, чтобы подкрепиться, но не сводила меня больше с ума своим безудержным криком.

Положив ее в кроватку, когда она заснула, я взял свой ноут.

Мой мозг начал немного проясняться. Прошел первый шок от событий последних двух дней, за которые произошло сразу три разрыва: с женой, другом и любимой. Теперь мне нужно было найти приемлемый выход из сложившейся ситуации. И главное, чего я хотел добиться, – это не терять связи с моей Клио и участвовать в ее воспитании. Она почти месяц, по сути, росла на моих руках, я успел неимоверно привязаться к ней и очень любил ее. Мысль о том, что Лоретта может забрать ее, а я буду видеть дочь только по воскресеньям, приводила мой ум в плачевное состояние.

Я решил написать Лоретте примирительное письмо. Я не был уверен, что это имеет смысл, ведь она сказала, чтобы я обращался к ее адвокату… Слова не шли мне в голову.

Сначала я хотел попросить прощения, сказать, что совершил ужасную ошибку, о которой очень сожалею, что я раскаиваюсь, что я люблю ее, не могу без нее жить и прошу вернуться… Но черт знает почему, в этих строчках сквозила ложь. Я перечитывал их и не верил им. От них веяло лживостью, я даже не мог смотреть на эти слова и тут же стирал. Перед моим взором стояло ее язвительное лицо, когда она сказала, что я глупо выгляжу, разговаривая с Клио, а в ушах звучали ее оскорбления в мой адрес во время родов. И я не мог сказать ей, что люблю ее и не могу без нее жить. Это не было правдой.

И было еще кое-что: как бы кощунственно это не звучало во всей этой ситуации, но когда в моей голове проплывали слова «я люблю тебя и не могу без тебя жить», перед взором моим вставал образ Кьяры.

Бред. Я вообще не должен был с ней общаться! Мне давно следовало прекратить с ней любые отношения еще в горах, чтобы не причинять ей страдания и никому не рушить жизнь.

В итоге я так и не смог придумать ничего лучшего, как написать Лоретте следующее:

«Людям свойственно ошибаться. А еще свойственно умение вести диалог. Может, нам стоит встретиться и поговорить, прежде чем совершать необдуманные шаги?

Ведь у нас есть дочь! И наш долг подумать о ней и поставить ее потребности выше наших обид. К тому же я очень хочу принимать участие в ее воспитании.

Я прошу тебя, подумай о моем предложении. Давай отложим все решения до того момента, когда ты вернешься во Флоренцию, и мы сможем поговорить.»

После отправки письма, я сел рядом с кроваткой Клио и взял ее крохотную ручку в свою ладонь.

Клио, малышка, твой отец оказался coglione…

Я совершил страшную ошибку, и я даже не буду пытаться себя оправдать. Я знаю, что ты никогда не сможешь понять меня и простить. Я не заслуживаю твоего прощения. Но я люблю тебя, Клио. И ты единственное, что не позволяет мне сойти с Земли.

Прости меня, моя крошка… За разрушенную жизнь, которая сломалась по моей вине, не успев начаться… Но я никогда не брошу тебя. Я здесь, на этой Земле, для тебя и ради тебя. Только ради тебя… Ты единственное, что у меня осталось и ради чего я живу.

Я не хочу, чтобы ты считала всех мужчин такими же bastardo, как твой отец. Это не так, Клио! Есть вполне приличные представители сильного пола. И я намерен сделать все, чтобы ты поверила мне. Родители иногда не могут сохранить свои чувства по отношению друг к другу, но тебя я буду любить всегда и никогда не брошу. Я сделаю все возможное, чтобы в тебе осталась вера в мужчин. Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы ты нашла мужчину, значительно лучше и достойнее, чем твой отец. И чтобы вы с ним реализовали мою мечту вырастить самого счастливого ребенка на свете. А лучше даже несколько счастливых детей…

Пробуждение мое, как это уже сложилось в последнее время, было бурным и неожиданным. Клио разбудила меня сердитым плачем, непреклонно требуя еды и совершенно не желая предоставлять мне хоть какие-то отсрочки. Я помыл ее и сменил памперс под яростный крик. Представляю, что думали обо мне соседи! До них уже наверняка доползли слухи о моих грехах, и теперь они, очевидно, предавались своей бурной фантазии о том, на что еще я способен.

Наконец, Клио получила свою порцию молока и, довольно почмокивая, присосалась к соске. Успокоенный, но взъерошенный кот, нервы которого от крика Клио приходили в такой же упадок, как и мои, сидел на моем плече. Мы оба рассматривали мою кроху.

Не знаю, о чем думал мой кот, но мои мысли выворачивали меня наизнанку. Клио смотрела на меня своими доверчивыми синими глазами, разрывая на части мое и без того разорванное сердце. Хотя в глазах ее не было ни капли упрека, ни намека на обвинение, я чувствовал себя bastardo.

Я понимал, что это были последние минуты нашей совместной жизни, нашего нежного общения. Ведь Лоретта – женщина решительная, и я не особо верил, что она благосклонно отнесется к моей просьбе. Если она вообще ее прочитает. Поэтому мне останется лишь довольствоваться несколькими встречами в неделю, в зависимости от того, сколько я их себе выбью у ее адвоката… Я, конечно, намерен выбить их как можно больше, но этих вечеров все равно будет меньше, чем мне хотелось бы. Потому что мне хотелось, чтобы Клио жила со мной, чтобы я воспитывал ее. Но я понимал, что закон будет на стороне матери, особенно учитывая мою измену…

Клио начала задремывать у меня на руках, наевшись молока. Я осторожно встал и побрел с ней в спальню. Кот, похоже, не был намерен оставить мои плечи пустыми. Он вообще последние сутки, видимо, решил срастись со мной в одно целое. Он почти не слезал с меня, перемещаясь на мне по дому, как замечательное теплое боа.

Я включил ноут, не особо надеясь увидеть в почте ответ Лоретты.

Я ошибся. Ответ ждал меня.

Я с остановившимся сердцем открыл письмо, и ответ ее настолько ошеломил меня, что я даже протер глаза, чтобы лучше видеть.

«Я не вернусь во Флоренцию. Я не могу возвращаться в тот город, где ты облил меня грязью и выкинул на помойку мои чувства. Я не смогу там жить, осознавая, что в любой момент могу столкнуться с тобой на улице.

Я останусь в Париже.

Вот и замечательно, что тебе так нравится играть в отца. Я не могу сейчас заниматься ребенком, потому что мне надо найти здесь жилье и наладить мой бизнес. Мне надо наладить жизнь, которую ты разрушил.

Так что ты можешь наслаждаться своим отцовством. Ребенка я оставляю тебе. По крайней мере, до тех пор, пока не налажу здесь жизнь.»

Лоретта всегда умела меня поражать. Но в этот раз она была несравненна.

Я не понимал, как мать может так легко оставить ребенка, отказаться от него, словно эта была какая-то вещица, которую не обязательно брать с собой при переезде в новый дом…

Я не понимал, как я буду жить дальше, при условии, что мне надо ходить на работу в целях финансового обеспечения меня и Клио… И кота!

Я не понимал, как я буду один воспитывать дочь, ведь женский мир очень отличается от мужского…

Я не понимал, способен ли я быть хорошим отцом, способен ли я один дать Клио все, в чем она нуждается…

Я не понимал, плакать мне или смеяться…

Единственное, что я сумел понять, – это что я стал отцом-одиночкой. На неопределенный срок.

Глава 25

Новая женщина в доме

После письма моей жены, в котором она благодушно оставила мне дочь, я решил для себя, что я не верну ей Клио, «когда она наладит свою жизнь». Я пока не знал, как я этого добьюсь, но, полагаю, у меня еще масса времени подумать об этом и проконсультироваться у адвоката. Ее аргументом против меня была только моя измена, а моим аргументом против нее было то, что я, именно я, занимался ребенком (к тому времени, когда (и если) она решит забрать себе Клио, пройдет, наверное, уже несколько месяцев), а она его в глаза не видела с тех пор, как уехала в Париж. Я по-прежнему считал, что поступил низко, изменив ей, но то, что она бросила ребенка, тоже не имело оправданий.

Но теперь мне ничего не оставалось, кроме как искать няню. Вообще я всегда был против того, чтобы моих детей воспитывали няни. Я действительно допускаю, что среди множества представителей этой профессии есть вполне достойные специалисты. Но я считаю, что их участие в жизни детей должно быть эпизодическим и дозированным. Ну, допустим, если родителям позарез нужно отправиться в гости, в кино или действительно по важным делам. Таким, как, например, оформление развода. Но когда умудренная опытом синьора сидит с моим ребенком целый день, она неизменно будет его воспитывать, прививать ему свои взгляды на жизнь и принципы поведения, которые я, кстати, могу не разделять. Я же не буду из-за каждого спорного вопроса менять няню раз в две недели. Но не только это. Если ребенок весь день будет находиться с няней, то вскоре этот чужой человек станет ему ближе родителей. А я этого не хотел и не считал правильным. Я хотел быть ее отцом, а не просто бородатым объектом, с которым иногда можно поиграть.

К тому же, чтобы оставить с кем-то такую кроху, которая не сможет даже рассказать мне, если ее что-то не устраивает в няне, нужно найти человека, которому я поистине смогу доверять.

Но теперь у меня не осталось выбора. Мои родители все еще продолжали служить на благо итальянского отечества. Возможно, я мог бы уговорить свою маму оставить ее любимый офис ради внучки. Но я не считал это правильным. Мои родители уже вырастили меня, самостоятельно, без няни и без помощи своих родителей, которые жили достаточно далеко. И они не были обязаны растить еще и моего ребенка. К тому же я уже прекрасно осознавал, каких сил требует уход за новорожденным ребенком. Если я к вечеру чувствую себя отнюдь не свежим и полным сил, то как будет себя чувствовать к вечеру моя уже немолодая мама? Я не хотел создавать ей такую нагрузку.

Был еще один нюанс, правда, побочный. Я очень любил своих родителей и считал, что они отлично справились со своей родительской ролью, но наши взгляды по вопросу ухода и воспитания детей тоже во многом не сходились. А делать из своей дочери объект спора и доказывать, что я прав, я не собирался. Я вообще никому не собирался ничего доказывать. Потому что не существует абсолютной истины в жизни. У каждого она своя. И я считал, что каждый вправе жить, как хочет, если это не вредит другим.

Короче говоря, меня совершенно не устраивала перспектива, что мою дочь будет воспитывать кто-то другой. Я всегда думал, что этим будет в большей степени заниматься моя жена, с которой мы найдем компромисс в этом вопросе, а я буду подключаться вечерами и в выходные.

Увы, я ошибся.

Может, мне стоит попросить декретный отпуск? Во многих европейских странах этим никого не удивишь. Отпуск берет тот из родителей, кому взять его по тем или иным соображениям лучше. Но я жил в Италии, и мне почему-то казалось, что мой начальник, если я попрошу его об этом, посмотрит на меня, как на человека, неожиданно сменившего свою сексуальную ориентацию. Мне, в принципе, было все равно, как он на меня посмотрит, но дело в том, что я даже не был уверен, что в Италии такое практикуется.

Может, попросить разрешения работать неполный рабочий день? Разумеется, тогда мне придется отказаться от позиции руководителя, но зато я смогу оставлять ребенка с няней только на 5—6 часов, а остальное время посвящать ей…

Именно с таким предложением я отправился к своему начальнику, не особо веря в положительный исход. В Италии именно по причине возможного наличия детей женщинам непросто найти работу, поэтому я представлял, как отнесется к моей дикой идее руководство.

К моему великому изумлению мой руководитель понял мою ситуацию. Нет, Паоло всегда являлся человеком, с которым можно было разговаривать, но я никак не предполагал в нем такого понимания человеческих проблем. Моя история настолько его тронула, что он наотрез отказался снимать меня с должности руководителя отдела маркетинга. Хотя должен заметить, что я не рассказал ему о том, что мой статус отца-одиночки является следствием моей глупости. Я просто объяснил, что жена уехала в Париж, подала на развод и пока оставила мне ребенка. Паоло предложил временно (пока что на год) переложить частично мои обязанности (и некоторую часть зарплаты) на того из моих подчиненных, которого я считаю достойным для этого. При этом я обязан присутствовать на всех встречах и совещаниях, которые требуют моего участия как руководителя отдела маркетинга, а все, что я делаю, сидя в офисе, я могу делать дома, работая в режиме homeoffice. К тому же мой дом находился в пятнадцати минутах езды от офиса, и я мог в любой момент быстро приехать туда. И в командировки пока вместо меня будет ездить мой коллега, но я при этом должен постоянно находиться на мобильной связи.

Разумеется, я согласился на такие условия. Потому что, во-первых, я не хотел уходить из этой фирмы и из этого коллектива. Я работаю здесь еще со времен окончания университета, попав в эту компанию по рекомендации друга моего отца и прижившись здесь настолько, что хожу в этот офис, как в свой родной дом. Во-вторых, ничего лучшего я бы все равно не нашел, особенно в моей ситуации. А жить мне на что-то надо было. Садиться на шею моих родителей и опять зависеть от них меня категорически не воодушевляло. Правда, я не имел ни малейшего представления, как я собираюсь работать с Клио на руках. Она хоть и стала чуть более спокойной, чем еще неделю назад, начала чуть лучше спать ночами, но когда я был с ней, я ничем не успевал заниматься, кроме как мыть, гулять, кормить и укладывать спать. Но об этом мне еще предстояло подумать.

Ну а своей правой рукой я, понятное дело, сделал Стефано. Не только потому, что он приходил помусорить пиццей в моей гостиной, но и потому, что я действительно считал его лучшим в моей команде. Он был человеком, которому я по-настоящему доверял. Что уж говорить: его даже мой кот одобрил!

Няню мне порекомендовал Паоло, мой руководитель. Она была няней троих его детей, поэтому я подумал, что ей можно доверять. Она почти сразу мне понравилась. Подтянутая 45-летняя женщина с современными взглядами на жизнь уверенно вошла в мой дом и сразу завязала разговор с Клио. Нормальный разговор, без этих глупых сюсюканий. Меня так бесит, как некоторые представители старшего поколения практикуют эти сюсюканья, словно со слабоумными детьми. А она разговаривала с Клио, как с разумным человеком, и это меня сразу расположило к ней.

Плюс у нее были достаточно современные взгляды на уход за ребенком, что тоже меня вполне устроило. Она внимательно выслушала мои пожелания и неукоснительно им следовала. Правда, именно это мне и обещал Паоло…

Ну и еще один немаловажный фактор: мой кот одобрил выбор няни. Он не был в восторге от посторонней женщины в нашем доме, не выказывал к ней такого же расположения, как к Стефано или Кьяре… Но по крайней мере, кот не мотал хвостом и не шипел бессильно на нее. Он просто внимательно следил за любым ее движением инспекторским взором своих прищуренных зеленых глаз и ни на минуту не оставлял наедине с ребенком.

Таким образом, у меня было порядка пяти часов в день на встречи и совещания, пока няня в первой половине дня сидела с Клио. Я же, завершив все свои дела, ехал как сумасшедший домой и всегда неизменно находил сытую и довольную дочь с чистым памперсом. Поэтому уже через месяц я мог полностью доверять этой няне и даже изредка, когда мне нужно было срочно закончить какую-то работу, я просил ее задержаться еще на пару часов, пока я в кабинете судорожно доделывал проекты. Разумеется, пары часов редко хватало, потому я заканчивал работу ночью, когда Клио спала.

Между прочим, я в какой-то степени был даже рад, что у Клио появилась няня. Как и моих родителей – особенно мою маму – меня очень тревожил вопрос, что Клио растет без матери. Пока она, конечно, слишком мала, чтобы это играло по-настоящему важную роль, но я был рад, что Клио видит хоть какое-то женское начало рядом с собой. Я совсем не был уверен, что мужчина может дать дочери чисто женское воспитание, а моя мама – так вообще этому не верила. Она каждый раз, приезжая ко мне, читала мне проповеди по поводу остатков пиццы на столике в гостиной, забытого использованного памперса в ванной, клочков туалетной бумаги по всему дому (это, кстати, был не я, а кот), немытых тарелок в раковине, грязных футболок на мне и всего прочего, что у меня было не так. Я никогда не был человеком с претензией на образцовый порядок, но в данный период жизни у меня не хватало времени даже на элементарный порядок! Я уже много недель не ел нормальной домашней еды, питаясь исключительно кусочками, которые удавалось схватить на бегу с работы или на прогулке с Клио в парке, а лучшими блюдами, была еда в офисном ресторанчике. И я всерьез задумался о периодическом приглашении уборщицы.

Несмотря на все это, мои родители возрадовались, что я вступил в бракоразводный процесс. Я шокировано уставился на маму, когда она заявила:

– Наконец-то, ты избавился от этой эгоистки!

Я, посчитав это несправедливым, даже рассказал своим родителям, что Лоретта ушла, потому что я изменил ей. Мама похлопала глазами, но промолчала, а папа изрек, странно усмехнувшись:

– Я всегда знал, что ты бабник!

Это было возмутительно! Я никогда не был бабником! Даже если в молодости у меня часто сменялись девушки, так это было лишь потому, что и девушки, и отношения были соответствующими, то есть поверхностными.

– Надеюсь, теперь ты найдешь настоящую женщину, – сказала мама.

Я смотрел на нее, будто только что узнал, что она моя мама. Интересно, а кем была Лоретта, по их мнению?!

– Я даже не предполагал, что вы так не любили Лоретту… Почему вы никогда не говорили?

– Потому что, когда ты женился, тебе было 25. Это уже не 15. В 25 человек способен делать умные выводы. Если ты не способен их сделать, значит, говорить тебе что-либо было все равно бесполезно, – ответил отец.

– То есть, ты хочешь сказать… Я сделал ошибку, женившись на ней?

– Как видишь, – развел руками мой папа.

Но я не видел в этом только ее вины! То, что мой брак развалился, была по большей части моя вина. Я предал, не Лоретта.

Мои родители все чаще стали предлагать мне привезти к ним вечером Клио, а самому отправиться «фильм посмотреть, выпить аперитив и потанцевать», как они говорили. Я думал, они хотят, чтобы я отдохнул. Я ошибался. Они хотели, чтобы я нашел себе новую жену.

Только у меня не было ни малейшего желания ее искать. Во-первых, я был абсолютно уверен, что на лбу у меня поставлено клеймо предателя, и теперь ни одна нормальная женщина не сможет мне поверить. Что я мог ответить на вопрос, почему я развелся и воспитываю дочь один? Потому что я изменил, и моя жена ушла от меня… Нет, разумеется, в моей голове вертелась та мысль, что она и не очень-то хотела оставить дочь себе, иначе она бы ее оставила. Но я же не мог сказать именно это! Мы расстались по причине моей измены. Так что я, наверное, не был достоин нормальной женщины. А во-вторых, – и может, это было определяющим, – в моем сердце уже жила любовь. Я старался не думать о Кьяре, но мысли о ней заполняли мою голову каждую свободную минуту, и я был совершенно неспособен смотреть на других женщин. Даже несмотря на то, что история любви с Кьярой завершилась навсегда…

Глава 26

Радости жизни.

Так началась моя непростая жизнь отца-одиночки.

Непростая, потому что она была полна недосыпа, нервов, недоедания, рассеянности – всего, чего угодно, только не покоя и умиротворения. Я даже получил изрядную дозу непонимания со стороны окружающих.

На меня косо смотрели мамочки в парке, когда я каждый день вносил своим присутствием смущение в их союз. Нет, я на самом деле не примыкал ни к каким группировкам мамочек с колясками, но я неизменно был среди них, и их это приводило в смятение. Потому что они, очевидно, не верили в способность мужчин растить ребенка. Разумеется, в парке были папы, гуляющие с колясками. Но их было не так уж много, а главное, каждый из них появлялся там очень эпизодически! А я присутствовал в этом парке постоянно, как любая нормальная мама. Я каждый вечер и в любой выходной день появлялся в их компании, находясь при этом где-то за гранью их круга. Они не обращались ко мне, но перешептывались с явно написанным на лице недоумением каждый раз, когда я материализовывался на тропинке парка. Я чувствовал их взгляды на своей спине, неспешно проходя мимо. По большому счету меня это даже забавляло, лишь было немного неприятно чувствовать себя изгоем…

На меня косо смотрели хозяева собак, которые выгуливали своих питомцев в любую погоду, и также в любую погоду выгуливал Клио я. Я был единственным в парке сумасшедшим с коляской в холод и проливной дождь. Люди быстро выводили своих четвероногих друзей на прогулку и, закутавшись в плащи или теплые куртки – в зависимости от времени года – спешили вернуться в тепло своих квартир в то время, как я не проявлял никаких признаков желания покинуть парк, утопающий в дождевых ручьях или пронизываемый леденящими кровь ветрами. Им же невдомек, что Клио нормально можно уложить днем спать только на улице. Потому я промокал до нитки, промерзал до костей, но невозмутимо толкал перед собой коляску в парке при любом настроении погоды.

К тому же это был почти единственный способ добывать пропитание – купить фруктов и овощей, проходя мимо овощных лавок, и другой еды, по-быстрому заскочив в близлежащий супермаркет. Хотя нет, не единственный. Сердце моих сердобольных соседей однажды не выдержало. Соседская бабушка постоянно созерцала в окно, как я бреду с торчащими из корзинки внизу коляски продуктами. Наверное, она даже разглядывала в бинокль, что именно у меня там лежит, потому что однажды она возникла на пороге моего дома с дымящейся тарелкой супа… С тех пор она частенько подкармливает меня, а ее муж перед поездкой в супермаркет спрашивает меня, не нужно ли чего купить. Я всегда отказываюсь, но в итоге он настойчиво привозит мне пару пакетов всяких съедобных штук, не забывая корм для кота. Я не знаю, как их благодарить. Пока отдаю деньгами, но на Рождество надо непременно подумать о душевном подарке.

На меня косо смотрели друзья. Вместо того, чтобы обсудить с ними вчерашний гол из офсайда в ворота Ювентуса или возмутиться неназначенному чистому пенальти в пользу все того же Ювентуса, я возмущался тому, что памперсы иногда протекают, а пюре той или иной марки не сильно вкусные, и моя дочь отказывается их есть. И, между прочим, друзья даже забывают о неназначенном пенальти и с увлечением слушают о том, как я поэтично описываю вкусы детского пюре. Они нервно курят, задумываясь, вероятно, о трудностях продолжения рода человеческого… И они все реже спрашивают меня, каково это вообще – растить ребенка, не скучно ли мне? Потому что я отвечаю им со всей искренностью о том, как мы проводим время на пару с моей крохой.

Сначала у нее случались колики, а потом полезли зубы. Мне совершенно было не до скуки, когда Клио несколько дней подряд либо кричала, либо яростно вгрызалась во все, что попадалось ей в руки. Включая меня. Но это лишь на пару минут заставляло ее замолчать. Потом она снова начинала визжать, ныть, кричать, злиться. Она несколько дней провела на моих руках, потому что едва я спускал ее с рук, она начинала орать так, что я всерьез опасался, что соседи вызовут полицию, боясь, что я мучаю страшными пытками несчастного ребенка. А к вечеру у нее еще и температура поднималась! И она у нее поднималась после каждой сделанной прививки, и я всю ночь словно лунатик ходил по спальне, потому что движение – это единственное, что ее успокаивало. На следующий день на совещании я даже начал задремывать, и Паоло отправлял меня домой. Спать? Да. Только под вечер у Клио снова поднималась температура, и мой лунатизм продолжался…

Друзья считают, что в моей жизни больше не осталось места для развлечений. Они ошибаются! Я страшно веселюсь, когда, набрав полный рот пюре, Клио складывает губки трубочкой и выдувает на меня все содержимое своего ротика. А потом еще смеется над моим глупым видом. Пару раз я смотрел на себя в зеркало после такой ее акции… В самом деле, смешная картина.

С тех пор, как Клио села и поползла, меня неимоверно развлекает душераздирающее мычание, гавканье, блеяние и прочие неожиданные звуки, вырывающиеся из-под моих ног, когда я перемещаюсь по своему дому. Особенно ночью. Кот от этих звуков вообще стал неврастеником. Он от неожиданности подпрыгивает, откуда-нибудь падает, с перепуга врезается в стены. Я веселюсь, когда на пол с пронзительным стуком падает ложка, выпачканная в пюре, разбрызгивая его живописными каплями по полу или стенам. И еще больше я веселюсь, когда Клио удается стянуть с себя грязный памперс и размазать его содержимое вокруг себя и по себе.

Кстати, я дарю еще немало веселья и улыбок окружающим. Когда я в редких случаях забегаю один в супермаркет, пока няня с Клио ждут моего возвращения, я перед кассой катаю туда-сюда тележку, и другие покупатели с интересом наблюдают, как я укачиваю продукты в тележке, бормоча им какую-то песенку.

Или вот недавно взглянув на себя в зеркало, я обнаружил три сантиметра растительности на лице. Решив немного омолодиться, я взял свою забытую бритву и начал вспоминать, как пользуются этим девайсом. Неожиданно в комнате раздался страшный грохот, а за ним душераздирающий вопль. Вбежав в комнату, я едва не надрал своему коту уши. Он решил попробовать поместить свое пушистое тело в небольшую щелку между книгами на полке. Но мой кот никогда не угадывает с размерами. Он туда не поместился, зато книги начали падать друг на друга, а рядом с последней стояла небольшая ваза. Она с грохотом упала на пол и разбилась вдребезги, разметав по всему полу разноцветные осколки. Это не могло не испугать Клио, которая и без того уже была не в лучшем настроении, потому что хотела спать. Она начала истошно вопить. А это означало, что мне срочно надо собираться на улицу. Всю прогулку я ловил на себе недоумевающие взгляды. Не на шутку встревожившись, я внимательнейшим образом осмотрел себя. По крайней мере, я был одет. Куртка, под ней футболка без явных остатков прилипшей еды, вполне приличные джинсы, ширинка застегнута. Даже ботинки были одинаковые. Может, я забыл стереть с лица выплюнутое пюре? Я лихорадочно прикоснулся рукой к подбородку. Не знаю, были ли там остатки пюре, но мои пальцы ощутили разницу в длине растительности на лице. Справа она была миллиметра 3—4, даже слегка покалывалась. А слева она была мягкой и длинной, сантиметра 3… «Приду домой и побрею этого кота!» – подумал я и тут же забыл.

Да, с памятью у меня стало плохо. Но, к сожалению, не со всей, а только с кратковременной.