Текст книги "Разочарованный (Thnks Fr Th Mmrs)"

Появилась Ангелина будучи, скажем так, «веселой» – пятница не являлась рабочим днем, черт знает, почему, но я уже не помню первопричину. Допустим, генеральная уборка школы, субботник или что-то подобное. Следовательно, ни о какой репетиции речи не было, к тому времени многие разошлись. Гриша потянул Киру домой, поскольку им было идти в одну сторону, а Влад решил терпеливо дождаться Ангелину.

– Ребят, пойдемте на 10-2, – предложила рыжеволосая чуть ли не с порога. Юра на нее с удивлением посмотрел.

– Сейчас же холодно, – покачал головой десятиклассник. 10-2, иначе именуемая как «коробка», место, где собиралась определенная компания для определенных взаимодействий. Нет, это вовсе не обобщение – это факт. Правда, в школе многие считали, что они это делали лишь для того, чтобы выпитьпокурить «губой потрясти». А так вроде были неплохие ребята.

– Да ладно тебе, Юр, – недовольно протянула Ангелина. – Француженку эту свою наслушался что ли? Она зануда!

Айерченко покачал головой. В конце концов, его партнерша ушла десять минут назад, и его этим вечером больше ничто не обременяло. Тем временем Саванова согласилась сразу; прежде ей частенько приходилось посещать «коробку», чтобы пересечься там со Стасом. Быть может, и на этот раз ей удалось бы его встретить и поговорить. Гриша также согласился пойти за компанию – все равно у него на вечер не было планов. Влад и Ева, вопросительно посмотрев друг на друга, долгое время не могли дать ответ.

– Ну чо, вы пойдете с нами? – выжидающе спросила Кира. – Я уже не курила часов восемь. Еще немного и совсем брошу, – усмехнулась она. Ах, да, стоит отметить, что в 2007 году у подростков наибольшей популярностью пользовались вредные привычки, с которыми не стоит появляться перед родителями.

– Мне надо посидеть с младшей сестрой, – сообщил Влад.

– Зануда, – протянула Ангелина. – А ты что скажешь, Ева? Может, с Марком посидеть надо? – ухмыльнулась она. Кира и Юра прыснули.

– Ты с дуба рухнула? – обиженно засопела Романова. – Конечно, пойду! – хотя прежде она никогда не появлялась на 10-2, даже мимо не проходила.

Декабрьская погода оставляла желать лучшего. Ева это поняла, стоило ей высунуться на улицу. Она натянула капюшон до самого носа и, посмотрев вперед, сощурила глаза – ей показалось, что около северных ворот проходили Егор и Таня. Но она не была в этом уверена, поскольку шел снег, а перепутать людей издалека раз плюнуть. Парочка направлялась в сторону 10-2. Во всяком случае, насколько помнила Ева, Егор жил именно в том доме.

– Интересно, чем они будут заниматься? – заговорщицким шепотом спросил Гриша. Судя по всему, он увидел то же самое, что и девушка. Лукаво улыбаясь, он посмотрел на нее.

– Не знаю и знать не хочу, – безразлично ответила Кира. – Зараза! Реально холодно! Может, в подъезд тогда заглянем?

– Ты очень косноязычна, Саванова, – в привычной для себя манере Юра ко всем обращался по фамилиям.

– Зануда, – фыркнула Ангелина. – Все-таки ЛаЛаури противная. И скучная.

– Ее фамилия произносится грассирующими звуками, присущими французскому языку, примерно Ла…

– Это, конечно, очень познавательно, вики-Юра, но не думаю, что это кому-то шибко пригодится, – ухмыльнулась Геля. – Пойдем уже.

Влад, все это время стоявший в стороне, загадочно улыбнулся и прошел вперед. Проходя мимо Романовой, он ловко на ходу провел пальцами по ее кисти, окоченевшей от холода. Она удивленно посмотрела на друга, на что тот сказал:

– Я, пожалуй, пойду. Сто процентов, Олька себе даже разогреть ничего не сможет, несмотря на то, что уже в пятом классе, – Влад улыбнулся, и на его щеках появились обворожительные ямочки. Романова, не удержавшись, улыбнулась ему в ответ. Берднев торопливо развернулся и направился в сторону своего дома, повернул налево и вышел за пределы территории школы.

Если идти на «коробку», то нужно сворачивать направо.

Через полчаса подростки уже отогревались в подъезде алкогольными коктейлями, купленными в ларьке у дороги. Еве стало неприятно то, что она находилась в компании школьников, собравшихся на лестничной площадке подъезда 10-2. Впрочем, запивая свои мысли алкоголем, она не особо вдумывалась в происходившее – ей было весело, она могла покурить. Правда, больше всего дыма пока выделяла Кира, а Гриша, который никогда не пил и не курил, постоянно и настойчиво жужжал ей, что это все вредно.

Выпивая уже второй коктейль подряд, Юра внезапно включился в разговор, который завязала Ангелина:

– Представьте, что будет, если я сейчас позвоню ЛаЛаури? – засмеялся Айерченко. Он сидел между Гелей и Кирой на батарее возле окна, форточка которого была открыта, и легкий ветерок с улицы поддувал парню в затылок. – Вот уж чего она точно не ожидает, особенно после того, как мы с ней расстались.

– Как раз здесь ничего удивительного не будет, а вот если бы Ева сейчас наберет Марку – вот это стало бы настоящим шоу!

– Для меня или для него? – закурив Esse, взятое у Ангелины, усмехнулась Романова. – Боже, да этот Марк ненавидит всех и вся! Он настолько пренебрегает людьми, что коверкает их имена.

– Что-то припоминаю… А, это как то, что меня он называл Red Head, а тебя Ивой?

– Точно! А Влада он вообще Бредневым называет, сравнивая его с бредом.

– Бреднев, как и Берднев, совершенно нормальная фамилия. Тем более, он Влада всегда так называл, хотя сам Влад до сих пор об этом не знает, – улыбнулся Гриша.

– Бедный и наивный Влад, – согласилась Романова.

– Тебе он нравится? – словно прочитав по глазам, догадливо улыбнулась Ангелина.

– Только если самую малость, – смутилась девушка.

– Странно, мне почему-то казалось, что ты девушка Зильберштейна, – задумчиво сообщил Юра, закуривая Camel.

– Ну, уж нет!

– Я тоже так раньше думала! Постоянно вместе, ну, мало ли, реально встречаются, – подхватила Ангелина.

– Да они и вместе смотрятся, – с нагловатой ухмылкой продолжила Кира, положив Юре голову на плечо.

– Вот и я о том же! Дальнейшим ходом разговора Ева не стала интересоваться – ей хватило уже того, что ее сосватали с Марком. Она отошла в сторону лестницы, ведущей вниз, и затушила недокуренную сигарету об стену, после отшвырнув ее. Спиной прислонившись к стене, девушка покрутила в руках баночку коктейля. Нет-нет, вы не подумайте, это был вовсе не печально известный «Ягуар» – во всяком случае, в то время на 10-2 его точно никто не пил.

Когда голоса ребят затихли, в подъезде стало непередаваемо тихо. Откуда-то снизу повеяло холодом, пробиравшим до мозга костей. Сквозняк принес металлический резкий запах стали, от которого начинала болеть голова. Внутри все замирало, стоило ему проникнуть в залы – грубое амбре со скотобойни. В животе у Евы неприятно заурчало, и она пожалела, что согласилась на алкоголь. Этот запах… где она слышала его раньше?

Удовый запах обволакивал ее, щупальцами затаскивая в омут хирургического отделения. Перед ее глазами возникла яркая картинка того, как она впервые увидела мертвого человека – Христину из ММР. Одному Богу известно, что с ней делали, чтобы она настолько сильно пропахла операционной. У Евы заболела голова, и она пошатнулась, вовремя сумев удержаться за перила. Коктейль был готов покинуть ее желудок, девушка мгновенно протрезвела.

Ниже механически хлопали двери лифта, словно им что-то мешало закрыться. Сердце Романовой забилось быстрее, когда она решила спуститься и посмотреть, что там происходило. Оповещать друзей о странностях 10-2 она не стала – судя по их беззаботному разговору, который перетек в негромкое бормотание, они ничего не замечали вокруг себя. Нерешительными шажками Ева направилась вниз. Дверям лифта действительно что-то мешало сомкнуться. Выйдя из-за угла, Романова обомлела и чуть не упала, спускаясь с последней ступеньки. Банка выпала из ее ослабевших рук, и стук, с которым та ударилась о каменный пол, эхом распространился по подъезду.

Лифт не мог закрыться из-за торчавшей из кабины ноги, когда вторая же была подвернута под пятую точку. Перепуганный взгляд Евы осторожно и медленно пополз выше, поднимаясь к лицу светловолосой девушки, голова которой была в крови. Между тем Романова заметила, что одна ее рука, что-то сжимая, была зажата в кулак, тогда как вторая свободно лежала на колене, и на ее пальце было что-то вырезано (Ева настолько испугалась, что толком не обратила на это внимание, хотя стоило бы). Ее глаза поднимались все выше и выше, пока не остановились на подозрительно знакомом лице. Но из-за крови Романова не смогла сразу узнать ее.

На разбитом зеркале были выведены две строки кровью. Располагались они под углом, поэтому потекшие буквы заполнили его трещины.

«Когда я умру, я хочу, чтобы ты была рядом.

Обернись».

В зеркале Ева ничего не увидела, окромя своего размноженного отражения. «Смотреть в разбитое зеркало – плохая примета», – промелькнула мысль в ее голове, но взгляд было невероятно сложно отвести. Неожиданно за спиной сильнее пахнуло удом. Ева, дрожа как последний листок на ноябрьском ветре, развернулась.

Позади нее, около лестницы вниз, стоял высокий человек, у ног которого скалилась собака, напоминавшая волка. У нее были злые медно-красные глаза и черная шерсть, стоявшая дыбом. Человек же был во всем черном: на ногах кеды в копоти и черные потрепанные джинсы, толстовка с карманами на животе и капюшон, из-под которого ничего не видно. Кожа кистей рук человека была кипельно-белой, но парадоксально потрескавшейся. У пса изо рта сочилась вязкая слюна, в которой виднелись частички чего-то красного.

– Ева… – хрипло позвал девичий голос со стороны.

– Таня? – углядев знакомые кофейно-карие глаза, Ева ошеломленно разинула рот. – Таня?! – уверенней повторила она. Действительно, это была староста – узнать ее можно было даже не по глазам или блондинистым волосам, а по порванным на «Зарнице» джинсам. Не суть важно, что это такое, но для справки – какие-то соревнования.

– Помоги… – одними губами произнесла одноклассница и протянула Романовой руку, но, не сумев собрать остатки сил, рука упала, и Ева увидела, что в ней было ни что иное, как клочок бумаги из тетради для первоклассников.

Растерявшись, Ева начала тарабанить в соседнюю дверь. Долго ждать не пришлось – стук был слышен не только жителю квартиры, но и всему дому, настолько неистово колотила девятиклассница. По щекам ручьем катились слезы. Она задыхалась от страха. Всхлипывая, она продолжала стучать в дверь, даже когда щелкнул замок. Тем временем первым, кто соизволил спуститься вниз, был Юра. Сначала он недоуменно посмотрел на Еву, и только захотел ей что-то сказать, как посмотрел на лифт и потерял дар речи.

Из дверей квартиры вышел Егор. Ева отступила и мельком оглядела его, до того, как он успел что-либо сказать. Вышел он в майке, надорванной в нескольких местах. Ширинка была расстегнута. На щеке красовался легкий порез, который он раздраженно потер, увидев одноклассницу.

– Чо тебе надо, Романова?

– Скорую! Милицию! Срочно! – единственное, на что хватило собранности у Евы.

– А чо такое? Опять кто-то пережрал в подъезде? – удивился он и выглянул наружу.

Человека в черном уже не было. Егор никак не ожидал увидеть того, что увидел.

– Неплохой денек выдался! – радостно выдохнул Марк, сойдя с автобусной остановки возле школы. За плечами у него была любимая акустическая гитара, которой он дал имя Виктория. После трудного дня в музыкальной школе ему хотелось подышать холодным бодрившим воздухом. Чтобы подольше пройтись, он счел неплохим вариантом пройти мимо 10-2. К тому моменту около одного из подъездов находились машины «Скорой помощи» и милиции. Зильберштейн заинтересованно поднял голову и заметил, что на одном из этажей, на лестничной площадке, было какое-то движение. – Ненавидеть терпеть коробку. Вечно всякая алкашня собирается, – фыркнул Марк и пошел дальше, быстро потеряв интерес к ситуации. Внезапно из того самого подъезда, в котором собрались доктора и милиционеры, выбежала собака. Видимо, носилки еще не были вынесены, поэтому дверь оставили открытой. Парень проследил взглядом за собакой. Это была обычная дворовая псина грязно-серого цвета. – Хей, пэсса! – он позвал ее к себе, но та не заметила его. Марк решил пойти дальше, разочарованно вздохнув. Он всегда хотел завести собаку, но что-то постоянно мешало ему.

– Сейчас она в больнице, – растерянно сообщила Кира перед первым уроком, это была биология. – Ее кто-то избил…

– Ее кто-то хотел убить? – осторожно предположила Ева, боясь задеть чувства подруги.

– Тетя Света сказала, что, когда она… – девушка осеклась, – уходила от Егора, в подъезде никого, скорее всего, не было. Во всяком случае, так говорят следователи, опросившие возможных свидетелей, хотя маловероятно, что таковые могли быть. Но потом, когда она зашла в лифт, со спины на нее кто-то напал. Она не видела его лица. Эта тварь ее со всей дури ударила о зеркало, да так, что оно разлетелось на куски. Кто-то очень сильный. Затем он сделал это еще несколько раз, но слабее. А когда она упала, то… – в глазах Киры блеснули слезы.

– Ее изнасиловали?! – в один голос возмутились Влад и Ева.

– Нет-нет… Ничего такого, – холодно улыбнулась Саванова. – На ее указательном пальце всего лишь были вырезаны две буквы… ТП.

– Таня Пуголовкина? – предположил Берднев. – По инициалам идеально совпадает.

– Была такая версия, она и остается самой главной. Но есть еще одна, – мистически понизила голос красноволосая.

– The Поэт, – вполголоса озвучила ту самую версию Романова, с ужасом вспомнив про записку, найденную в конце октября. Почему она сразу не подумала об инициалах убийцы? Девочкой Ева была догадливой, но связать с собой что-либо ей было сложно. Девушка задумалась. Ответ был до безумия прост – почему она не задумалась об инициалах? – потому что сначала она получила записку, и уже потом узнала об убийце. Наверное, именно это догадка потрясла Еву больше всего за последнее время.

– Именно.

Гробовая тишина царила в классе ровно до того момента, как в кабинет ворвался подтанцовывавший и напевавший Марк (кажется, это было что-то из репертуара Бритни Спирс).

– Чего мины у вас такие кислые? Что, кто-то умер? – усмехнулся Марк, разбирая вещи в своей сумке. Он достал оттуда плеер и тетрадку.

– Говоришь так, будто не знаешь, что случилось на днях, – хмыкнула Саванова.

– Ну, я наконец-то закончил чертову музыкалку. И прошу, не спрашивайте, как – Марк и сам знает, что невероятно крут, – он довольно улыбнулся, вытянув руки подобно преступнику. Ева на него задумчиво уставилась; ее так и подмывало вставить какое-нибудь словцо поперек, но она решила воздержаться.

– Ты действительно ничего не знаешь? – искренне удивилась Кира.

– В душе не е… – Марк вовремя замолчал, ощутив на себя тяжелый взгляд Романовой.

– Таню избили в подъезде Егора, – поджав губы, сообщила девушка. Марк посмотрел сначала на Еву, затем на опечаленную Киру. На Влада он, как правило, вообще не смотрел.

– Если это сделал Егор, то ничего удивительного нет. От него другого ожидать нельзя, – равнодушно пожал плечами Зильберштейн. Точно в тот момент выше упоминаемый одноклассник прислушался к их разговору. События складывались точно по маслу. Чувствуете, веет нотками классицизма? – Впрочем, сама Татьяна тоже любит взболтнуть немного лишнего. Нечему удивляться.

– Мразота, – прошипела разгневанно Кира. – Неужели ты на самом деле считаешь, что Егор, даже, предположим чисто теоретически, избивая Таню, смог бы вырезать у нее на пальце ТП?!

– Тупая пи… – Зильберштейн вновь примолк, сообразив, что еще одна нелестная оговорка будет ему стоить испепеляющим взглядом Романовой.

Егор, сидевший в конце класса, занимаясь какими-то своими делами в телефоне, ненавистно посмотрел на немца. Во взгляде одноклассника было то, что заставило Марка поежиться, но он поспешил стряхнуть с себя неприятные ощущения.

Многие ученики школы Зверя отсутствовали – со дня на день должны были объявить трехдневный карантин из-за лихорадки Эбола-Лумумбы. Для нового руководства даже три дня – неслыханная роскошь. Зловещая пустота была сравнима только с эпидемией чумы, выжегшей улицы мрачного средневекового Лондона. Тем не менее, торжественная линейка после третьего урока для седьмых-одиннадцатых классов не отменялась. Всех собрали в актовом зале, на сцене за трибуной стояла директор, рядом лежала небольшая стопка грамот и несколько призовых кубков. На первый взгляд, ничего интересного не было. Звездный час для отличников и олимпиадников, впрочем, и здесь Марк умудрился отличиться, потому что никогда в делах учебных не выделялся.

Украдкой пританцовывая под очередной хит поп-принцессы, Марк ловил на себе осуждавшие взгляды. В очередной раз ему не было дела до общественного мнения. Внезапно, во время вручения грамот за успехи в олимпиадах и прочей ерунде, объявили его имя.

– За участие в олимпиаде по химии грамоту получает ученик девятого класса «А» Марк Зильбр… тшейн, – медленно прочитала директор.

– Зильберштейн! Читать научитесь, – выкрикнул из строя парень, но его, вероятно, никто не услышал, кроме остального состава девятого класса «А». Анна Александровна обреченно вздохнула – а ведь с этим чудовищем ей надо было дойти хотя бы до конца учебного года, и если бы ей несказанно повезло, оно свалило бы из школы.

– И за третье место в окружной олимпиаде по литературе грамоту получает также Марк Зильберштейн, – уже правильно выговорила директор и посмотрела на Анну Александровну. Могу поспорить, она успела забыть, кто такой Марк, и как он выглядел. – Молодец. Прошу, поднимись на сцену.

– О’кей, – сердито протянул парень и вышел из строя. Конечно, такое внимание к своей персоне ему не нравилось; его привлекал образ раздолбая, который ничего не знает, или неадекватного иностранца. Он искренне полагал, что если кто-то узнает его сильные стороны, то определенно сумеет нащупать слабые.

Поднявшись на сцену, Марк подошел к трибуне и принял две грамоты. По традиции школы Зверя он должен был сказать небольшую, что называется, благодарственную речь. Не Оскар, конечно, но для школьного уровня неплохо. Директору нравилась эта традиция, она ее прямо холила и лелеяла.

– Ничего интересного придумать не могу… – задумчиво пробубнил в микрофон Марк. – Wow[47]47
  Wow – вау (англ.)


[Закрыть], у меня голос так классно звучит. Эмм… ну, да. Слушайте Бритни и будьте классными. Она еще выпустит свои лучшие хиты, – он поднял левую руку с жестом «Peace, people»[48]48
  Peace, people – мир вам, люди (англ.)


[Закрыть].

Ева смотрела на все это с лицом глубочайшего недопонимания и недоумения. Неужели раньше она могла спокойно общаться с этим клоуном? Нет, неправильное слово. Должно быть, шоумен будет уместнее, ибо дай Марку волю, он непременно поставит все с ног на голову.

Этот день обещал быть необычным.

Прежде он провожал ее взглядом, но теперь, благодаря судьбе, мог быть рядом с ней несколько часов кряду. Если бы не события проклятого декабря, то все могло быть иначе… Марк одновременно с восторгом и сожалением вспоминал все свои неудачи. Ему было чем гордиться и о чем сожалеть, он был так близок к тому, чтобы добиться той, которая ему симпатична. Это было прекрасно, но какое же испытание без трудностей?

Во время восьмого урока происходила официальная репетиция новогоднего бала, и, чуть раньше освободившись с дополнительного занятия по русскому языку, Марк спустился на первый этаж, усевшись на скамейку у раздевалки. Он почти не дышал, ожидая прихода Евы. Несмотря на то, что она участвовала в бойкоте, она по-прежнему не сменила партнера по танцам. Был ли шанс?…

Марк настолько погрузился в свои размышления, что не заметил, как в школу зашла Ева, а за ней прошли следом Влад и Кира. От них мощно пахнуло табаком, и Марку стало жалко, что у него не было времени даже на быстрый перекур. Он взглядом проследил за ними. Ноль внимания. Такие правильные, с каплей пафоса в носцах и надменности на губах, не хватало только слуг с опахалами. «Прошу, вернись, Ева. С шаблонными людьми ты потеряешься», – это была неуслышанная мольба внутреннего голоса. Потом она прошла, даже не заметив его. Опять. Внутри разливалась пустота. Почему она не могла отступить?

У поворота за угол лишь Red Head посмотрела на Марка, но и то мельком. Подождав немного, парень сам направился в актовый зал, куда постепенно стекались одношкольники и преподаватели по танцам. Их было двое: Татьяна Матвеевна, пожилая учительница физики (заодно она вела танцевальный кружок, который посещали, как правило, начальные классы), и Георгий Павлович, тренер секции гимнастики, о котором упоминалось ранее. У обоих Ева была на хорошем счету из-за того, что в начальной школе она была той самой девочкой, которую родители заставляли ходить на всевозможные факультативы и кружки. Преподаватели никак не могли понять, что Еву объединяло с таким непонятным мальчиком, как Марк. Самый лучший для нее партнер – Влад, который танцевал с Ангелиной и бросал странные многозначительные взгляды во время репетиции на Еву.

Марк мотнул головой, отгоняя эти мысли в сторону. Бросьте. Он ревновал? Нет. Это нехватка никотина ударила ему в мозг. Наверное. Зильберштейн нырнул в открытую дверь актового зала и остановился ближе к выходу, когда как Кира и Ева остановились в центре зала и о чем-то разговаривали. Берднев как ошпаренный носился по залу, пока не взобрался на сцену и не подошел к микрофону.

– Где Ангелина? – послышался из колонок возмущенный голос Влада. Он внимательно рассматривал толпу, но не мог найти рыжеволосой бестии. Затем его взгляд уцепился за Еву. Это был тот момент, которого Марк боялся больше всего: – Ев, можешь заменить Гелю? А то такими темпами я и движения-то забуду.

– Эмм… – на мгновение девушка замешкалась, но под нетерпеливым взглядом подруги сломалась: – Наверное. Да, хорошо.

– Чтобы движения забыть, их сначала стоило бы узнать, – недоверчиво фыркнул Марк. Точно в тот момент в актовом зале стало тихо, и на него обратили внимание. Скрестив руки на груди, Зильберштейн с презрением смотрел то на Берднева, то на Романову. Злоба перекосила его лицо.

Разочарованный Марк покинул репетицию настолько быстро, насколько мог это сделать. Его душила обида, нефильтрованная злоба, с которой ему хотелось либо разбить кому-нибудь face[49]49
  Face – лицо (англ.)


[Закрыть], либо выплеснуть всю агрессию в творчество. Выбор он, кстати, так и не сделал. Марк не мог объяснить себе происхождение этих чувств, да, в принципе, и не хотел. Ему было тошно от того, что он вновь пропустит эти проклятые танцы, что он вновь будет одним из тех изгоев, который опять придет вместе с мамой, которой нравилось смотреть на вальсировавших школьников и вспоминать свою юность. Ему было тошно всего лишь от предчувствия того разочарования, которое он будет испытывать, стоя рядом с матерью и глядя на все это.

Оказавшись за пределами школы, парень остановился у ворот и закурил. От ненависти у него тряслись руки, он около минуты не мог прикурить сигарету. Быстро затягиваясь, он торопился скорее покинуть ненавистное место. Как же он ненавидел зиму, приходившую в школу Зверя.

Притоптав окурок, Марк направился домой, но не привычным путем, нет, а мимо трансформаторной будки. Этим маршрутом он всегда ходил, когда провожал Еву. Парень любил после школы идти домой в компании своей одноклассницы, и у него никак в голове не укладывалось, что из-за какого-то глупого детского бойкота этого больше не будет.

Было примерно пять вечера, и на улице никого не было. Марк задумчиво притормозил у трансформаторной будки и достал из кармана свою любимую раскладную Нокию (плеер был то ли разряжен, то ли забыт), и потянулся к наружному карману сумки за наушниками. Позади послышался звон покатившейся стеклянной бутылки, за ним последовал ядовитый мальчишеский смех.

– А вот и наш герой, – Марк не сразу признал этот голос, поэтому поспешил спрятать телефон и вынуть руку из отделения сумки. Он так и стоял спиной к обращавшемуся к нему человеку. – Ну, что, немец мразотный, остался совсем один?

– Костенко, ты что ли? – не поверив своим ушам, изумился девятиклассник и обернулся. В нескольких метрах от него стоял его одноклассник, а за ним еще несколько ребят, один из которых скрывался за гаражом. – Какого черта тебе надо?

Егор усмехнулся. Руки он держал за спиной, похоже, что-то прятал (явно не цветы). Ребят, которые были вместе с ним, Марк прежде не встречал, но выглядели они не особо-таки дружелюбно, и парень сразу напрягся. Разумеется, ему было интересно, с какого рожна он понадобился, скажем так, своему самому заклятому врагу? Явно что-то не так.

– Ты, гад, окружающим жизнь поганишь, мурло ты фашистское! – гаркнул Егор и достал из-за спины биту. Марк усмехнулся, хотя сам настраивался на мысль о возможном побеге. – Россия для русских! – крикнул Егор и кинул «зигу».

– Эмм… – промычал Зильберштейн и озадаченно склонил голову набок. – Я, конечно, не знаю, как принято у вас, нацистов, но ты сейчас кинул зигу якобы фашисту. По-моему, это глупо. Это глупо даже для тебя.

– Заткнись, – разозлено процедил одноклассник и кивнул своим приятелям в сторону Марка. – Тебе конец.

В школе Зверя всегда многие ученики были настроены друг против друга. Марк полагал, что если он перейдет в параллельный класс, гонения прекратятся, и он сможет нормально общаться со своими сверстниками. Изначально у него это получалось, когда он разговаривал с Евой, но, видимо, он недооценил принципов стада девятого «А» класса. Один за всех, и все за одного.

Только Марк собрался развернуться и убежать, как из-за гаража вышло еще двое парней – для тех, кто не умеет считать, в итоге их оказалось пятеро, включая Егора. Почти у всех были биты, лишь у одного кастет. Немец несколько удивился – прежде на него никто с такой жестокостью не охотился. Собрав всю волю в кулак, парень побежал, но ему пришлось резко остановиться, когда из-за машин, стоявших у обочины, выпрыгнуло еще двое молодцев. Однозначно, они были старше его года так на два-три. У них не было оружия, но, тем не менее, эти ребята казались более опасными, чем те мальчишки, вооружившиеся в спортивном магазине.

Юноша толком не успел разглядеть их лиц, как они подхватили его под локти и потащили к гаражу, возле которого собрались остальные.

– Какого черта вы делаете?! – закричал Марк, пытаясь вырваться. Он не мог представить, что кто-то может на него так сильно разозлиться. Он все надеялся, что это какой-нибудь розыгрыш, но все было слишком похоже на правду.

Его швырнули на землю за гаражом. Те двое парней натянули черные маски с прорезями, тем временем как Егор наклонился к однокласснику и потянул руку к его лицу:

– Передавай привет Гитлеру, ублюдок, – Егор сдернул очки Марка и, кинув их на асфальт, раздавил потрепанным серым кедом.

– Ты очень глупый человек, если полагаешь, что останешься безнаказанным. Ненавижу жалость, но мне тебя жаль, – усмехнулся Марк, понимая, что от этих слов ему станет впоследствии только хуже, но он был уверен, что должен это сказать и не уподобляться тем слабакам, которые принимают чужие правила игры. Он не тот человек, который промолчит.

Разозлившись, Егор замахнулся, что было силы, и ударил битой, но мимо. Марк успел вовремя сориентироваться и отползти назад. Как здравомыслящий человек, парень не оставлял противника за спиной. Сердце буквально ускакало в пятки, а адреналин паром валил из ушей. Он даже не понял, как поднялся на ноги и сделал несколько шагов в сторону, намереваясь скрыться от преследователей.

Отойдя на приличное расстояние, Марк едва успел отвернуться от преследователей в попытке скрыться, как получил удар по голове и упал на колени. Марк уперся руками в мокрый ледяной асфальт, стараясь не потерять сознание.

– Как… как вы меня отыскали? – переведя дыхание, севшим голосом спросил Марк.

– Нет ничего проще, мой милый фашистский друг, – криво ухмыльнувшись, отвечал Егор. – После репетиции ты всегда провожаешь Еву, мы ожидали, что ты пойдешь вместе с ней, но нет, ты был один, так что ты нам упростил задачу.

– Извини, ошибся, – щуря глаза, Зильберштейн пытался разглядеть говорившего с ним одноклассника.

– В смысле?

– Не такой уж ты и тупой, если сумел прийти к такому выводу.

Егор вновь замахнулся, и в этот раз попал по ноге парня. Тот даже не вскрикнул, понимая, что если проявлять чувства, эти твари никогда не остановятся. Он крепче стиснул зубы. Костенко сделал отмашку своим приятелям. Двое из них остались на страже, а остальные ринулись бить девятиклассника. Нет, не подумайте, что Марк принял свое поражение – первое время он настойчиво сопротивлялся, временами уворачивался от ударов. Однажды ему чуть ли не удалось вырвать у самого слабого мальчишки биту, но точно в этот момент кто-то ударил его в солнечное сплетение. Потеряв очки, Марк больше не различал лиц окружавших его людей. Он стал бессильным и беспомощным; он проиграл этот бой. На его стороне больше никого не было.

Марк неторопливо перевернулся на живот. Голова невероятно сильно гудела, он практически не чувствовал своего лица. Дрожащей рукой, перепачканной в грязи, он потянулся к своим губам, но резко отдернул ее, почувствовав что-то мокрое – на кончиках пальцев была кровь. Его страшил вид крови, о чем он никогда не говорил.

Заключительный удар. Девятиклассник был на грани потери сознания, обидчики быстро скрылись из вида. Работа была выполнена.

– Ева, что с тобой такое? – рассерженно спросил Влад, когда, вальсируя, Романова в очередной раз наступила ему на ногу.

Бедняжка никак не могла сосредоточиться. Все ее мысли были сконцентрированы на Марке, который пулей вылетел из зала, когда Влад предложил ей заменить Ангелину. Еве хотелось поговорить с другом, возможно, попросить прощения. Несмотря на то, что в классе был объявлен бойкот Зильберштейну, девушка понимала, что поступала неправильно, и так не должно было дальше продолжаться, потому что она чувствовала некую ответственность за него.

– Просто немного переживаю за Марка… Он остался совсем один, плюс еще и без пары на Новый Год, – упавшим голосом сказала Ева. – Неправильно это. Да и зря затеяли бойкот. Честное слово. Детский сад – штаны на лямках.

– Наверное, ты права, – немного поразмыслив, согласился Влад. – Тем более, он всегда оставался без пары.

– В смысле?

– В прямом. В отличие от всех, он мечтал участвовать в этом новогоднем бреде, – беззаботно говорил Берднев, – но у него никогда не было пары.

– Странно, он мне говорил, что ему не до этого, – задумалась Романова. – Марк вроде неплохой парень, как у него не может быть партнерши?

– На вкус и цвет, конечно, – сморщившись, хмыкнул Влад, – но ты сама знаешь его трудный характер.

– Это просто трудный возраст, – ухмыльнулась Романова.