Текст книги "Курица в полете"

– Секрет фирмы! – улыбнулась Элла.

– Ты в последнее время меня удивляешь!

– Погоди, я еще не так тебя удивлю!

– Выйдешь замуж за этого джипника?

– Это не так интересно, замуж выходят сплошь и рядом!

– А что еще?

– Пока не скажу! Ну, где клиент?

– Будет через пять минут. Слушай, Элла, а что это у тебя такой утомленный вид? Кавалер утомил?

– А хоть бы и так!

– Понятно, ты его накормила небось своими чудесами, вот он и вдохновился.

– Ты не поверишь, но я его ничем не кормила, кроме фиников!

Леля посмотрела на нее с абсолютным недоверием. Чтобы такой шикарный с виду мужик клюнул на эту корову? Невероятно! Да еще без классной кормежки? Ерунда! Хотя он так нежно высадил ее из машины…

– Эл, он иностранец!

– Да почему? Самый что ни на есть наш. А, понимаю, ты не в состоянии понять, что такой мужик может на меня клюнуть?

– Это за пределами здравого смысла!

– Леля, ты идиотка, – вмешался в разговор Тимур Измайлович, компьютерщик, чинивший принтер. – И хамка к тому же! Не понимаю, как тебя тут держат.

– Ха! – сказала Элла, давая понять наглячке, что уж ей-то известно, почему Лелю тут держат. А поскольку Валерий Яковлевич был давно и прочно женат, к тому же побаивался своей супруги, информация о связи с секретаршей была строго секретной. И Леля сама эту секретность оберегала. Она покраснела от злости. Но прикусила язык. Надо же, эта корова что-то здорово осмелела, – видно, и вправду закрутила с шикарным мужиком.

В конце концов, встречаются среди них и извращенцы!

Элла подумала: завтра обещают похолодание, надо будет надеть норковую шубу, Лелька решит, что это и есть тот сюрприз, который я ей посулила. Но что с ней будет, когда увидит меня по телевизору… Почему-то мысль об этом очень ее позабавила. Ей даже немного жалко стало глупую девчонку, но, с другой стороны, она и вправду дура и хамка. И нередко обижала Эллу. Та не была злопамятна, но…

Вечером, когда она складывала в сумку бумаги, которые собиралась повнимательнее изучить дома, в спокойной обстановке, Леля вдруг сказала:

– Эл, а кавалер-то уже тут как тут, дожидается!

– Какой кавалер? – рассеянно осведомилась Элла.

– А у тебя их что, много?

– Да есть вообще-то…

– Ну тот, джипник!

– Фу, какое мерзкое слово! – вспыхнула Элла. Он приехал за ней!

– Привет!

– Привет! Вы меня ждете? – не придумала она ничего умнее.

– Да, мы сейчас поедем ко мне – и я покажу тебе свой новый фильм о коалах. И угощу ужином, который сам приготовлю. А потом, если будешь настаивать, отвезу домой. Возражения не принимаются.

Он повезет ее к себе, накормит ужином… Это как-то легко увязывалось со словами «моя хорошая». Он хочет показать мне свой фильм, хочет накормить меня, хочет что-то для меня сделать, а ведь ему куда проще было бы пригласить меня в ресторан… Интересно, как он живет? Но неужели он действительно что-то ко мне испытывает кроме желания трахнуть? Он же сказал, если я буду настаивать, он отвезет меня домой… Наверное, лучше и в самом деле уехать. Я не чувствую себя сегодня готовой… Я слишком устала за эти дни. А впрочем, там будет видно.

Он жил в новом доме, в огромной, но однокомнатной квартире, больше напоминавшей ателье художника. Везде было очень чисто и аккуратно. На стенах висели картины и фотографии, но не людей, а животных, и навстречу им вышел невероятной красоты рыжий кот.

– Познакомься, Элла, это мой лучший друг Фантик.

– Какой красавец, можно его погладить? – И, не дожидаясь ответа, она погладила кота и почесала под подбородком. Он громко замурлыкал.

– Смотри-ка, признал тебя! Он вообще-то весьма разборчивый господин. Ты любишь кошек?

– Очень! В Останкине в зимнем саду живет очень похожий… А с кем вы его оставляете?

– Его берет мама. Она тоже в нем души не чает. Ну давай пальто и проходи! Обувь можешь не снимать, а впрочем, как угодно.

Она все-таки сняла сапожки и влезла в большие тапки, расшитые причудливым узором.

– Это из Чада, – объяснил он. – Знаешь, что было на озере Чад?

– Ну, кроме того, что там бродил изысканный жираф, пожалуй, ничего. А что?

Он посмотрел на нее с восхищением:

– Любишь стихи?

– В общем да.

– Садись, устраивайся поудобнее, хочешь, залезай на диван с ногами, и будем смотреть кино. Я только на минутку пойду на кухню…

– Помощь не требуется?

– Нет-нет, я уже все подготовил, осталось поставить в духовку.

Он ушел, слышно было, что он чем-то гремит на кухне. Ей было здесь хорошо и уютно, к тому же Фантик тоже запрыгнул на диван и улегся рядом, свернувшись в клубок.

– Ах ты мой милый, славный котяра, – приговаривала она, почесывая его за ухом.

– Ого, какая дружба, пожалуй, даже любовь с первого взгляда! – сказал Воронцов, смеясь, а про себя подумал: совсем как у меня. – Ну, хочешь смотреть кино или нет? Не думай, я не обижусь…

– Конечно, хочу! – горячо отозвалась она. – Тем более про коал!

У него был домашний кинотеатр с огромным экраном. «Компания Би-би-си представляет новый фильм режиссера и оператора Дмитрия Воронцова «Что мы знаем о коалах».

Он не стал садиться с нею рядом на диван, а сел так, чтобы видеть не столько экран, сколько ее лицо. Ему была интересна ее реакция. Балерина, например, через четверть часа уснула. Но Элла и не думала спать. Она то и дело восклицала:

– Боже, какая прелесть, какая мордочка! Ой, я не могу, так хочется его пожамкать! Господи, с ума сойти! Митя, он и вправду разбился? Да?

– К сожалению. Потом выяснилось, он был больной, словом, не жилец.

– Жалко его. Ой, а как же это…

Фильм шел сорок пять минут и смотрелся на одном дыхании. Элла была в полном восторге. Он видел, что восторг совершенно искренний. Ему довелось слышать уже немало восхищенных отзывов от специалистов-зоологов и кинематографистов, но почему-то восторг этой женщины, немного наивный, доставил ему огромное удовольствие.

– Но как же вы это снимали? Сколько времени?

– В общей сложности больше года.

– С ума сойти! А вы их трогали?

– Конечно!

– Они приятные на ощупь?

– Да нет, не слишком, а когти у них – просто ужас! Так что особенно жамкать не рекомендуется, – засмеялся он.

Она вдруг залилась краской.

– Бабушка так говорила…

– Все, мадам, пошли на кухню, ужин готов.

Стол на просторной кухне был уже накрыт.

Из духовки пахло жареной курицей.

– Садись, я сейчас.

И он торжественно вытащил из духовки глубокий противень, на котором стояла бутылка с насаженной на нее курицей.

– «Курица в полете»? – расхохоталась Элла.

– Откуда ты знаешь? – обескураженно спросил он.

– Так это, можно сказать, мое коронное блюдо!

– Серьезно? – огорчился он.

– Более чем.

– Очень простое блюдо, удобное… – словно бы оправдывался он. – Собственно, не надо ничего уметь, сунул в духовку, и все, главное – не спалить. Кстати, я научился этому у… бывшей жены. Она практически не умела готовить.

– Отважная женщина!

– Почему?

– Я сегодня утром видела по телевизору, как она готовила наперегонки с итальянским профессиональным поваром.

– Лира?

– О нет, Зоя Звонарева!

– Ты с ней училась в школе?

– Разумеется. Только она переделала себе нос.

– Переделала нос? – ахнул он.

– Ну да. Раньше он у нее был длинный и тонкий, а теперь какая-то пимпочка!

– С ума сойти, я не знал… Она мне не говорила… Слушай, а что же она там готовила?

– Какую-то пакость. И еще утверждала, что все ее мужья с восторгом это ели.

– Совсем офонарела!

– Митя, давайте уже есть курицу!

– Ох, прости, прости! Но ты так меня удивила, – бормотал он, снимая курицу с бутылки и довольно ловко разделывая ее. – А знаешь, чего она сегодня от меня требовала? Чтобы я пришел к ней и изобразил любящего мужа в передаче «Пока все дома».

– Очень в ее духе. Плюнь в глаза – божья роса. Но боюсь, мы сейчас начнем перемывать ей косточки, а это все-таки не слишком способствует пищеварению.

Он расхохотался и положил ей на тарелку курицу и рис, аппетитно пахнущий карри.

– Ну как?

– Вкусно, – сказала Элла вполне искренне. Кроме двух фиников утром и одного куска кекса на работе, она сегодня ничего не ела. Да и в предыдущие дни столько готовила, что почти не могла есть.

– Мне Славка говорил, что ты готовишь какие-то чудеса… А я так примитивно тебя кормлю.

– Ну почему примитивно? Рис просто потрясающий! Дайте рецептик!

Как с ней приятно есть, она совсем не жеманится и так явно получает удовольствие от этого процесса…

– Знаешь, давай в ближайшие дни сходим в какой-нибудь хороший ресторан! Мне так нравится, как ты ешь… Помню, я студентом по уши влюбился в одну девочку. Мы учились во ВГИКе – я на операторском, она на актерском. Красоточка была, надежды подавала, я млел как идиот и решил, что женюсь, пока не увели… Пригласил домой познакомить с родителями. Мама постаралась, наготовила всего, она у меня тоже кулинарка великая. А Вика пришла, от всего отказалась, мама рассердилась, папа стал ее уговаривать, и тогда она согласилась съесть «разве что немножко оливье»! Возмущению мамы не было предела.

– Может, она стеснялась?

– Да то-то и оно, что нисколько. Просто она считала, что получать удовольствие от еды – дурной тон. С тех пор у нас в семье, когда кто-то плохо ел, говорили: ну возьми хотя бы «немножко оливье»!

– И вы не женились на ней?

– Нет, – рассмеялся он, – мама умела так высмеять моих девушек, что я сразу терял к ним интерес.

– А как же Лира? Ваша мама ее не раскусила?

– Видишь ли, когда я на ней женился, родители работали за границей и я их поставил перед свершившимся фактом. Надо было видеть мамино лицо. Но мы ведь не хотели о ней говорить… Элла, да ты совсем спишь.

– Дайте мне чашку кофе, я проснусь.

– Зачем? Если хочешь спать, спи.

– А вы обещали отвезти меня.

– Как скажешь! Я потому и не предлагал выпить, догадывался, что ты запросишься домой.

– Спасибо. За все большое спасибо. Мне у вас очень понравилось. И фильм ваш просто потрясающий… И кот!

В машине она почти сразу уснула. Он смотрел на нее с грустью. Боже мой, какая женщина, как с ней легко и просто. Она совсем ничего из себя не строит. С ней уютно даже в машине. Вот она спит, посапывает рядом, а у меня в душе разливается опасное тепло… Нет, Митяй, опомнись! Это сейчас она милая, уютная и беззащитная, а потом… Кто знает, какие жабы могут обнаружиться под этой прелестной оболочкой… Ты уже однажды купился на милую бесшабашность, бытовую неприхотливость Лиры. А что оказалось? Нет, хватит с меня. Да и зачем я-то ей нужен? Она еще молодая, ей надо замуж, она такая домовитая, она задушит меня своей заботой, разбалует, я буду из всех экспедиций стремиться к ней под крыло, а она в один прекрасный день меня этим крылом и прихлопнет. Да и вообще, я не способен к нормальной семейной жизни. Зачем давать женщине надежду, если знаешь, что не сможешь ее оправдать? Тем более такой женщине. Она цельная натура, сколько лет любила какого-то уголовника, может, и сейчас еще любит… Но как к ней тянет… Как хочется вот сейчас остановить машину и накинуться на нее… А может, просто объясниться с ней по-честному, сказать – так и так, я не могу жениться, не хочу обманывать, согласна принимать меня таким – отлично, нет – очень жаль и давай расстанемся без лишних драм. Ах боже мой, зачем ты, Митяй, опять наступаешь на те же грабли? Она, конечно, согласится принимать тебя таким, но в душе все равно будет надеяться и верить, что сумеет тебя приручить и никуда ты от нее рано или поздно не денешься… А потом она будет умирать от горя, притворяться, что хочет покончить с собой, а то заявит, что беременна, или вовсе родит, сказав, что это будет только ее ребенок, что от меня ей ничего не нужно… Все они такие, все жаждут захомутать мужика. Нет, Митяй, надо бежать, пока не поздно… Мне моя свобода и независимость дороже всего. Но как сладко она сопит… Как хочется ее трахнуть…

– Ой, я заснула! Простите!

А какой голос, с ума сойти.

– Да за что прощать? Ты так сладко спала, видно, действительно утомилась.

– А где это мы едем? В темноте не разберешь, это уже Ленинский?

– Совершенно верно. Элла, говори мне «ты», меня твое «вы» как-то деморализует, я чувствую себя почти старцем…

Она улыбнулась, как ему почудилось, загадочно. То есть она и впрямь считает меня стариком? С какой стати?

– Что ты делаешь завтра вечером? – неожиданно для себя самого спросил он.

– Пока не знаю. А что?

– Давай завтра куда-нибудь сходим, а? В театр, например, а потом где-нибудь поужинаем, а?

– Можно, – просто и радостно ответила она.

– Хочешь, сходим на концерт Хворостовского, а?

– Туда, наверное, не попасть.

– Но ты хочешь?

– Да нет, пожалуй.

– Ты не любишь пение?

– Очень, очень люблю. Но Хворостовский… Я умом понимаю, что у него божественный голос, что он изумительно поет, все понимаю и ценю, но… наверное, я скажу глупость… У меня от его пения мурашки по спине не бегут… Организм не реагирует, понимаете? Это, конечно, мое субъективное ощущение…

Он изумленно взглянул на нее и затормозил. Они приехали. Он не выдержал и спросил охрипшим голосом:

– А от меня… От меня у тебя бегут мурашки?

– Еще какие! – просто ответила она.

Но тут у него зазвонил мобильный.

– Мама? Что? Да, сейчас еду! Да, мама, понял! Прости, Элла, отца увезли в больницу… Сердце… Я должен мчаться. Я позвоню. До свидания.

Время шло. Жизнь Эллы вошла в прежнюю колею, словно никогда в ней не было ни телевидения, ни Воронцова. Но вот по дороге с работы она купила очередной номер «ТВ-Парка» и в субботу обнаружила в программе свою передачу – «Рецепты моей бабушки»! Сердце забилось как сумасшедшее. Элла заметалась, ей стало так страшно, как еще никогда в жизни. Что, если я провалюсь? Вдруг мое шоу никуда не годится? Она бегом бросилась домой и позвонила Маше. Но там никто не отвечал. А Машкин мобильник был заблокирован. Наверное, забыла заплатить. Она опять открыла журнал, словно надеясь, что на сей раз ее шоу там не окажется. Но напрасно. Черным по белому было написано: «Рецепты моей бабушки». И более того, справа, где анонсировались старые фильмы и новые программы, была крохотная заметочка: «Канал открывает новую рубрику: «Рецепты моей бабушки». Ведущая – юрист Елена Якушева». Елена! Какой идиот это писал? А впрочем, так даже лучше – раньше времени никто из знакомых и коллег не узнает. Она еще не видела смонтированный вариант программы. Надо позвонить Пузайцеру, пусть покажет ей, – в конце концов, она имеет право… А то сняли и забыли о ней. Ее кухню, которую она так любовно обживала, разобрали, слишком дорого стоит в Останкине аренда. А новую, скорее всего, и не построят, шоу провалится… Как пить дать провалится! Увидят зрители на экране такую корову и скажут: куда ты, дура, суешься на экран? Кто-то на днях говорил, что телекамера очень полнит, мол, в телевизоре каждой женщине, считай, прибавляется восемь кило… Ужас!

Словом, она была в панике. Металась по квартире и в результате затеяла разборку шкафов на кухне. За последнее время там черт знает что образовалось. Вот, если мне заплатят на телевидении, как обещали, надо будет сделать ремонт, хотя бы косметический. И купить новый холодильник, а то этот уже никуда не годится. В наше время просто смешно размораживать холодильник. А какой шикарный холодильник на кухне у Воронцова – огромный, серебристый… Нет, об этом вспоминать нельзя! Это табу! Машка поняла, молчит, ни о чем не спрашивает. Но тут она сама позвонила, и голос у нее звенел от радости:

– Элка, ты сидишь или стоишь?

– Сижу, а что случилось?

– Элка, тогда ляг, а то со стула свалишься!

– Машка, не тяни!

Маша понизила голос:

– Элка, я беременна!

– Нет, правда?

– Правда, правда, истинная правда! Тест подтвердил! Я буду рожать! Мама в восторге! Можешь себе представить!

– Машка, от кого?

– Ты легла? От Пузайцера!

– Машка, кончай шутить!

– Какие шутки! У меня, кроме него, в последнее время никого и не было.

– Но я ничего не заметила.

– А что ты вообще в последнее время замечала?

– Когда ж вы успели?

– Долго ли умеючи?

– Но у него же и так двое детей!

– А при чем тут он? Он свое дело сделал! Между прочим, имей в виду, если ты ему хоть словечко ляпнешь, хоть намекнешь, я с тобой рассорюсь навсегда! Я хочу ребенка, а этот тип мне совершенно не нужен!

– Так ты что… сознательно… хотела ребенка именно от Пузайцера?

– Да нет, просто был такой момент, когда я захотела Пузайцера. И легко этого добилась. И вдруг такой подарок! А что, у него ведь хорошая морда, он трехжильный, детки симпатичные такие, я фотки видела, так что наследственность вполне приличная… А главное – получилось! И мама счастлива. Можешь себе представить, она пошла в поликлинику, обследовалась и сказала: «Я теперь могу с чистой совестью советовать тебе рожать без мужа! Я успею его вырастить!»

– Скажи маме, что я ее обожаю! И буду помогать тебе тоже чем смогу. Это будет мой двоюродный ребенок, ты согласна?

– Помощь принимаю от всех, у кого добрые намерения! Но от Пузайцера ничего не хочу, и меньше всего хочу, чтобы ребенок носил фамилию Пузайцер! Элка, ну скажи, разве не здорово?

Элла рассмеялась:

– Еще как здорово. А как ты себя чувствуешь?

– Великолепно!

– Маш, а у меня тоже новость: в программе объявлена моя передача. Только там написано: ведущая Елена Якушева.

– Вот сволочи! Но в конце концов… Элка, ты, надеюсь, Новый год с нами встречаешь?

– Что за вопрос? Машка, а можно я у тебя одну вещь спрошу?

– Валяй!

– Маш, ты Пузайцера без бейсболки видела?

– Нет! Но я, честно говоря, и не стремилась. Может, лучше не видеть?

И они расхохотались.

– Элка, на Новый год с тебя фаршированная рыба!

– Договорились!

– Слушай, а тебе не страшно одной смотреть свою передачу?

– Не то слово!

– Хочешь, я к тебе приеду?

– А ты сможешь в субботу?

– Во всяком случае, постараюсь!

И вот настал этот день. Ночь она почти не спала, у нее тряслись руки и пересыхало в горле.

Программа начиналась в десять тридцать утра.

В четверть одиннадцатого в квартиру ворвалась Маша с букетом белых хризантем.

– С ума сошла? – всплеснула руками Элла.

– Да ладно, ставь в воду и включай телик! Между прочим, ты в курсе, что у Воронцова умер отец?

– Откуда ты знаешь?

– Догадайся с трех раз! Вчера мадам Звонарева ходила на похороны! Но перед этим «публичным мероприятием» заехала к нам в салон. И так щебетала-щебетала, какой чудный человек был ее свекор! И безумно жаль бедного Димку, который буквально не в себе от горя! Надо его утешить… Элка, начинается! – закричала она не своим голосом, а Элла обреченно опустилась на диван рядом с ней. – Ой, Элка, какая ты хорошенькая, прелесть!

А на другое утро Элла проснулась знаменитой! В половине девятого ей позвонил решительно отвергнутый ею Миша.

– Хочу сказать тебе, что ты все-таки редкая сука! – выпалил он.

– Ты так считаешь?

– Да, считаю! Столько лет кормила меня этим говнищем, этой аэрокурицей, а сама, оказывается, великая кулинарка? Или ты ее только изображаешь? Хотелось бы знать, как ты на телевидение пролезла, а? Кому дала?

– Бедный, ты такой дурак, я даже не думала, – добродушно отозвалась Элла, предвидевшая нечто подобное. Вчера вечером заходили две соседки, выражали восхищение, но во взгляде одной из них явственно читалась непереносимая черная зависть!

После звонка Миши пришла еще одна соседка, с третьего этажа, пожилая дама, бывшая красавица, а ныне вдова крупного мидовца, вполне симпатичная, доброжелательная, но очень болтливая.

– Боже мой, Элла, я своим глазам не поверила, когда включила телевизор! И если бы не ваш чудный голос, я бы решила, что обозналась! Поздравляю, поздравляю, моя дорогая! Я тут принесла дивные конфеты, давайте попьем кофейку – и вы мне все расскажете! Это же безумно интересно, как в наше время попадают на телевидение!

Элла заранее припасла для любопытствующих подобного толка небольшую сказку, максимально приближенную к правде.

– Совершенно случайно, поверьте мне, Нинель Максимовна! Я была в гостях у своей однокурсницы, и там оказался один тип с телевидения. Я даже не знала, кто он такой. Зашел разговор о старинных рецептах, ну я и рассказала, что моя бабушка вот так, а не иначе готовила какое-то блюдо, уж не помню какое. Этот телевизионщик меня услышал и пригласил попробоваться. Ну я и пошла, из чистого любопытства. А после пробной съемки вообще уехала из Москвы в Тунис, и вдруг мне туда звонят и вызывают для разговора с главным продюсером, ну и вот…

– Эллочка, это грандиозно! И мне так понравился ваш вид… А кстати, я никогда в жизни не пробовала перепелок. Это действительно вкусно?

Но Элла уже не успевала отвечать на ее вопросы – беспрерывно звонил телефон. Далеко не все из звонивших видели передачу. Только слышали о ней и клялись, что в следующую субботу непременно посмотрят, но безмерное удивление слышалось во всех голосах. Как такое могло случиться, что скромная юристка, да еще и толстая, попала на телевидение? Что-то тут не так! Подозрительно…

– Элла, это уже бремя славы! – заметила Нинель Максимовна.

– Да ну, какая слава? Один раз мелькнула на экране!

– Не говорите, в наше время этого бывает достаточно. Ну, не буду вам мешать.

Едва за ней закрылась дверь, как опять зазвонил телефон.

– Элла Борисовна? Меня зовут Елизавета Петровна, я работаю на радио. – Она назвала какой-то канал, но Элла не расслышала. – Элла Борисовна, мы хотели бы открыть кулинарную рубрику, пятиминутку, ежедневно, кроме субботы и воскресенья. Я видела вчера вашу программу, мне очень понравилось, все так просто, мило и уютно. Вы бы согласились приехать к нам, чтобы попробоваться, поговорить?

– Почему бы и нет? – засмеялась Элла. – Лиха беда начало!

– Знаете, у нас в студии вчера прорвало трубу, идет срочный ремонт, может, мы встретимся где-то на нейтральной территории… Пока лишь для предварительного разговора об условиях, ну и так далее. Мой шеф очень торопится. Не могли бы вы прямо сегодня?

– Могла бы. Мне даже лучше сегодня, я ведь завтра работаю.

– Тогда, если не сложно, приезжайте ко мне. Шеф живет рядом и придет тоже. Вы где живете?

– У метро «Профсоюзная».

– О, так мы соседи, я живу на улице Строителей, в красных домах, знаете?

– Это за театром Джигарханяна?

– Да, но я по старой привычке говорю, что живу на задворках «Прогресса», там раньше было кино «Прогресс»! Приходите часа в четыре, если вам удобно.

– Вполне.

– Вот и славно. Записывайте адрес и телефон.

Так, подумала Элла со смехом, Пузайцер меня

предупреждал, что подобное приглашение может последовать. Неужто все предсказания Пузайцера сбудутся? И я выйду замуж за ревнивого дурака? Да ну их всех, не хочу я ни за кого замуж! А за Воронцова? За Воронцова тем более! Зачем обрекать себя на такие муки? Он больше года торчал в Австралии, снимая коал. Я понимаю, ему плохо, умер отец, но ведь можно же набрать номер и сказать несколько слов: прости, у меня горе, но я о тебе не забыл. И все, достаточно. Но он такой же, как все… А откуда, интересно, Лирка узнала? Он ей позвонил, позвал на похороны? Или его мать? Да мало ли кто… Там наверняка полно родственников и знакомых, которым внезапная литературная карьера Лирки внушает почтение… Не желаю об этом думать, у меня самой начинается новая карьера! И если мое шоу останется в эфире, то по популярности я Лирку перешибу. Читают ведь не все, а едят – все без исключения! Фу, что за идиотские мысли в голову лезут! Какое мне дело до Лирки? Не хочу о ней даже вспоминать.

Радио… Мне нравится идея выступать на радио. Меня по крайней мере там не видно будет. А у женщины, которая звонила, очень приятный голос и манера говорить. Она немолодая, судя по тому, что назвала себя по имени-отчеству. Нынешние мальчики и девочки и себя называют просто по имени, и людей гораздо старше себя тоже. Линда, например.

Дверь ей открыла дама лет за пятьдесят. Элле ее лицо показалось знакомым, но кто это, она не могла вспомнить.

– Добрый день, Элла Борисовна, прошу вас, проходите, раздевайтесь. Садитесь, хотите кофе или чаю?

– Кофе, если можно. Черный.

– Хорошо! Я мигом!

Хозяйка вышла из комнаты, а Элла огляделась вокруг. Приятная интеллигентная обстановка, всюду книги, на широченных подоконниках множество цветов. И тут на стене она увидела фотографию – хозяйка дома рядом с мужчиной в каком-то кафе. Мужчину она узнала мгновенно и вспомнила, где видела Елизавету Петровну. Они вместе летели из Вены. Влюбленная пожилая пара… Элла тогда еще слегка позавидовала этой женщине, а в Шереметьеве выяснилось, что они просто тайные любовники. Какое отрешенно-усталое и неприятное лицо у него тогда было… А на фотографии просто сидят два человека, два немолодых человека, они даже не смотрят друг на друга, но всем совершенно ясно, что они влюблены… Как минимум.

– А вот и кофе! Знаете, Элла Борисовна, у меня странное ощущение, что я вас где-то видела.

– Вчера по телевизору?

– Нет-нет, это ощущение появилось как раз вчера.

– Какой чудный кофе! Только я не думала, что вы тогда меня заметили, – вырвалось у Эллы.

– Когда? – насторожилась Елизавета Петровна. – Мы действительно встречались?

– Да, в самолете из Вены. Я сидела через проход от вас.

– А… Да-да… Припоминаю…

– Простите за откровенность, я тогда даже позавидовала вам.

– И было чему! – улыбнулась хозяйка. – Я была счастлива целую неделю. И в самолете тоже. А в аэропорту…

– Я видела. Мне было больно за вас… Простите, я лезу не в свое дело…

– Нет-нет, мне приятно говорить об этом. Обычно просто не с кем. А хочется иной раз… поговорить… Но жалеть меня не надо. Я живу полной жизнью, у меня есть чудный сын, чудная невестка, внучка трех лет – очаровательное создание, у меня интересная работа… ну и любовь… Хоть я уже в таком возрасте. Мне пятьдесят четыре. Знаете, любовь, вероятно, нужна в любом возрасте…

Но тут явился ее шеф – и разговор о любви был прерван. Через час шеф убежал, оставив двух своих сотрудниц наедине. Да-да, Элла практически уже была сотрудником радиостанции. Ей предстояло вести там свою рубрику, которая должна выходить в эфир по будням ежедневно в дневное время и называться «Что приготовить на ужин?». Идею предложил шеф, она давно у него возникла, – вероятно, его дома плохо кормят, когда он возвращается с работы, решила Элла. Он был еще молодой, лет тридцати двух, но совершенно затурканный.

– Элла, оставайтесь у меня, поужинаем вместе, поболтаем, – предложила Елизавета Петровна. – Я, конечно, не могу похвастаться кулинарными шедеврами, но мне привезли из Астрахани настоящую черную икру. Вы любите икру?

– Люблю, – улыбнулась Элла. Интересно, подумала она, с кем мама съест привезенную мною икру? И вспомнит ли обо мне? А впрочем, это неважно. Надо, наверное, было послать ей к Рождеству открытку. Но я так замоталась…

В уютной кухне они ужинали и говорили о предстоящей совместной работе.

– Я чувствую, что на такой марафон моих рецептов не хватит, придется засесть за поваренные книги.

– Только помните, рецепты должны быть попроще и подешевле, – смеялась Елизавета Петровна, пододвигая гостье большую стеклянную банку икры. – Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, мне привезли литровую банку, вон сколько еще осталось!

Их разговору то и дело мешал телефон. Хозяйка отвечала, не скрывая своего раздражения, впрочем, не скрывала только от Эллы, ее собеседники не могли это заметить. Но вот, ответив на очередной звонок, она вдруг порозовела и с трубкой ушла в другую комнату. Наверное, он звонит, сообразила Элла. Она почему-то ощутила неприязнь к этому человеку. Но тут же сказала себе: что ты о нем знаешь? Елизавета Петровна быстро вернулась и решительно отключила телефон:

– Ну вот, можно и расслабиться, все необходимые звонки уже были. А остальные подождут. Имею я право в выходной день хоть немного отдохнуть? Знаете, пока он не позвонит, мне трудно жить.

– Он каждый день звонит?

– Нет. Каждый день у него не получается.

Но по выходным – обязательно. Он уходит надолго гулять с собакой и звонит мне по сотовому. Мне важно знать, что он жив-здоров. И ему тоже.

– Вы часто видитесь?

– Нет, не очень. Он занятой человек. Но два раза в год вырываемся на недельку или пять дней… и тогда уж наговориться не можем… Знаете, мы две половинки, которые разминулись в жизни. Хотя, вероятно, были предназначены друг для друга. Жизнь столько раз сталкивала нас, пока мы наконец не поняли, что это неспроста… Но поняли, когда что-то кардинально менять было уже невозможно. Простите, Элла, что я так вдруг с вами разоткровенничалась, но вы были невольным свидетелем, и это словно дает мне право нести всю эту чушь…

– Но почему же чушь?

– Вам это интересно?

– Господи, конечно! – искренне заверила ее Элла.

– Тогда я расскажу вам с самого начала, можно?

Элла кивнула в ответ.

– Мне было шестнадцать, а ему под тридцать, он ухаживал за моей старшей сестрой. Впервые он пришел на день ее рождения, а она родилась тридцать первого декабря… Это был день рождения и Новый год. У нас дома собралось много гостей, как обычно. В этот день у нас всегда было страшно весело, и Рита пригласила своего кавалера. Когда он позвонил, я побежала открывать.

И стоило мне его увидеть… И он тоже… Это была любовь с первого взгляда, хотя он был уже совсем-совсем взрослый. Мы ничего друг другу не сказали, но я все время ловила на себе его взгляд. Он был некрасивый, но… В нем, как сказала моя бабушка, было двести процентов мужика. Моя сестра не принимала его всерьез, он был, как ей казалось, неперспективный… И все равно, я не смела даже думать о нем. Меня так воспитали – чужое не тронь. К тому же выяснилось, что он женат, хоть и собирается разводиться… Словом, трудно придумать более неподходящий объект для первой любви. Но ведь сердцу не прикажешь… Вероятно, сестра что-то почуяла, больше он в нашем доме не появлялся. А спросить у нее я не смела. И как выяснилось потом, он тоже не смел… Жизнь берет свое, и через год я забыла о нем. Окончание школы, поступление в институт, студенческая жизнь, какие-то легкие романы. Начало шестидесятых, поэтические вечера в Лужниках, в Политехническом… Но однажды я встретила его в метро. Я сразу его узнала, он был с какой-то женщиной… Я не решилась его окликнуть, но глаз отвести не могла. Он почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня, узнал и побледнел. Так побледнел, что я поняла – он меня не забыл. Сестра моя к тому времени уж давно вышла замуж. И в тот же день он позвонил мне и пригласил в кино. В те годы кафе были наперечет, рестораны тоже. Мы встретились, ни в какое кино не пошли, а гуляли по улицам, благо была поздняя весна. И он говорил мне странные вещи – что влюбился с первого взгляда, что не мог забыть, но тогда я была еще ребенком… а теперь вот… Он женат, его жена беременна… Увидев меня, он потерял самообладание, понял, что просто обязан сказать мне о том, что чувствует ко мне, но… Он не может сейчас бросить жену и не хочет вести двойную жизнь. Это было бы нечестно по отношению ко мне, и он не имеет права портить мне молодость. Я слушала все это, мне хотелось крикнуть, что он испортит мне жизнь, если уйдет… Что я готова ради него на все, но не сказала… гордость не позволила. Да он меня почти и не слушал, ему важно было выговориться самому. Мы опять расстались на много лет. И опять встретились случайно в Прибалтике, на курорте, где я была с мужем и сыном, а он с женой и дочками-двойняшками. И казалось уже, что все прошло, мы стали общаться семьями, он даже как-то сдружился с моим мужем – на автомобильной почве. Но я в какой-то момент поняла, что люблю его без памяти и не могу вынести этого общения. Я придумала какую-то историю, оставила сына с мужем и улетела в Москву. Мне было страшно. Он прилетел на другой день, пришел ко мне, и нас уже ничто не могло удержать. Он твердил, что разведется с женой, что готов на все, что и так полжизни потеряно, я тоже обещала ему уйти от мужа. Мы решили, что уедем, к черту, из Москвы куда-нибудь в Сибирь или на Дальний