Текст книги "Гормон счастья и прочие глупости"

Мне открыла крупная, очень красивая дама, ухоженная, с абсолютно несчастными глазами.

– Бронислава?

– Здравствуйте, Ирина Борисовна.

– Заходите, прошу вас. Странно, я представляла вас себе совсем другой. Вы не сердитесь, что я сдернула вас откуда-то? Прошу, не серди´тесь. Мы попали в отвратительную историю благодаря этой девке. Я всегда знала, что она дрянь, но чтобы такая… Садитесь, Бронислава. Хотите кофе? Или вы голодны?

– Нет-нет, спасибо, ничего не нужно.

– Хорошо, тогда… я скажу вам, чего я жду от вас…

У нее были редкой красоты руки – крупные, породистые и в то же время изящные. Она нервно сцепляла пальцы в замочек, потом начинала выпрямлять их по одному. Она же пианистка, вспомнила я. Наверное, она так разминает пальцы… Или это то, что называется «ломать руки»?

– Ирина Борисовна, простите, чем я могу помочь?

– Ах, боже мой, если бы я знала… Я никогда не видела Андрея в таком состоянии. У него… трудный характер, он иногда впадает в депрессию… Он внутренне какой-то страшно неустроенный… именно внутренне, ведь, по сути, он как раз совсем неплохо устроен. У него успех, популярность, он талантлив, хорош собой, казалось бы… Ну что значат в наше время какие-то грязные статейки в газетах, которые годятся лишь для деревенского сортира…

Она выжидательно уставилась на меня.

– Да, конечно, но я думаю, что дело в том… – Я запнулась. Начать с ходу поливать Ларису показалось мне недостойным. Ведь Ирина Борисовна может подумать, будто я хочу к ней подольститься. Но, с другой стороны, скорее всего, именно этого она от меня и ждет.

– Простите, а как вас сокращенно называть? Бронислава – это так торжественно.

– Броня. Мой двоюродный брат зовет меня Буськой. Как вам больше нравится.

Она улыбнулась:

– Мне больше нравится Буська. Бусенька, ответьте мне как на духу, что у вас с Андреем?

– Ничего себе вопрос… Я не знаю пока. Все еще только начиналось…

– Но вы его… любите?

– Да, – ответила я, сама того не желая.

– Вы не думайте: мол, старая дура лезет куда ее не просят. Андрею пятый десяток, но для меня-то он все равно ребенок. Несчастный ребенок. Знаете, почему я стала вас разыскивать? Потому что он сказал мне в абсолютной истерике, обычно он не делится со мной своими… личными переживаниями… он сказал: «Мама, почему это должно было случиться именно тогда, когда я встретил наконец женщину, которую мне хочется защищать? И которая меня, скорее всего, не предаст». Тема предательства у него навязчивая… а о желании защищать женщину я впервые от него услышала. Я обрадовалась… если можно в такой ситуации чему-то радоваться.

– Послушайте, Ирина Борисовна, а что, собственно, случилось? Злобная, глупая бабенка дала скандальное интервью. Ну и что? Мало ли подобных материалов публикуется каждый день? Да чепуха! Надо на это наплевать и жить дальше. А вы и Андрей смотрите на это как на мировую трагедию. Да она, скорее всего, видимо, нимфоманка, ну и сука вдобавок. Если хотите знать, она, как только заметила, что нас с Андреем тянет друг к другу, сразу сообщила мне, что он импотент. Только я не поверила ни на секунду. И была права. Я понимаю, его угнетает то, что он был на ней женат. Но он ведь уже исправил эту досадную ошибку.

– Но он говорит, что теперь на него будут показывать пальцем…

– Черт возьми, на всех знаменитых артистов показывают пальцем. Ему надо не отсиживаться на даче, а появляться везде, трахнуть, наконец, какую-нибудь не менее известную бабенку, и все! Скандал рассосется сразу. Да хуже будет только ей. Начнут говорить, что просто она его не возбуждает…

Я выпалила все это единым духом! И вполне искренне. Мне самой в этот момент стало ясно, что почем в этой истории.

– Вы правда так думаете?

– Конечно! Андрей… он изумительный актер, потрясающе красивый мужчина. У него масштаб, а у нее… Знаете, мой отец говорит, что глупость – это прежде всего безмасштабность.

По мере того как я говорила, у нее в глазах появлялась какая-то жизнь.

– Бусенька, а вы могли бы все это повторить ему?

– Да запросто! Только он вряд ли захочет меня слушать. Он будет упиваться своим горем. И пошлет меня в жопу!

Она вдруг рассмеялась:

– Он что, вас уже посылал?

– А как же. Можно считать, с этого начался наш роман.

– Буся, вот что, вы на машине?

– Да!

– Поедем сейчас к нему! И вы все это ему скажете.

– Едем!

Я была настроена очень решительно. В самом деле, нашли мировую трагедию!

Ирина Борисовна объяснила мне, как ехать. Потом спросила:

– У вас, кажется, есть дочь?

– Да.

– А где она сейчас? Почему вы так свободно распоряжаетесь временем?

– Она в Италии с отцом. Мы разведены.

– Но вообще она живет с вами?

– Конечно, просто отец каждое лето возит ее куда-нибудь.

– Поняла. Сколько лет вашей дочке?

– Двенадцать.

– А моему внуку тринадцать… У него тоже трудный характер. Мать настроила его против меня. У него очень выраженные музыкальные способности, а она почему-то категорически против того, чтобы эти способности развивать. Это ведь глупо, правда?

– Наверное. Он потом может не простить ей этого…

– В том-то и дело. А ваша дочка учится музыке?

– Нет. У нее нет слуха.

– Вы убеждены? У детей иногда нет выраженного слуха, но приводите ее ко мне, я посмотрю. А вообще слух можно развить. А чем вы сами занимаетесь?

Я объяснила.

– Буся, а у вас… есть… поклонник?

– Есть. Даже не поклонник, а целый жених.

– Целый жених? – засмеялась она. – И вы… собираетесь выйти за него?

– Господи, Ирина Борисовна, да я ничего не знаю! Он был еще до того, как я познакомилась с Андреем. И…

– И что?

– Его обожает моя дочь. Просто души в нем не чает.

– А вы?

– А я… Наверное, это было бы разумно…

Почему я говорю с ней так откровенно? Ей же наверняка неприятно это слышать. А может, она боится, что Андрей опять совершит роковую ошибку?

– И кто ваш жених?

– Строитель. У него своя фирма.

– Он интересный мужчина?

– Раньше мне казалось, что да.

– Раньше – это до встречи с Андреем?

– Конечно.

– У Андрея очень сложный характер.

– Ирина Борисовна, поверьте, я не делаю ставку на Андрея. Я не думаю ни о браке с ним, ни о чем таком… Мне абсолютно ничего от него не нужно. Даже любви. Мне достаточно самой его любить. Я никогда раньше не любила… Только влюблялась. Вы слышали когда-нибудь про серотонин?

– Про что? Это какое-то лекарство? – недоуменно спросила она.

– Нет, это гормон. Гормон счастья. Он бывает в арбузах и помидорах… От солнца тоже… вырабатывается в организме. А у меня от Андрея. Даже от звука его голоса. Не знаю, зачем я все это вам говорю. На нервной почве, наверное.

– Гормон счастья? Как интересно.

Мы уже въехали в старый дачный поселок, когда я вдруг спросила:

– Ирина Борисовна, вы сказали, что Андрей… хотел защищать меня?

– Да. И это очень серьезно. Потому что на самом деле именно в этом, на мой взгляд, проявляется мужчина. Хотя он и сам нуждается в защите. И вот тут уж что перевесит: желание быть защищенным или защищать. Хотелось бы, чтобы последнее…

– А я не собираюсь его защищать, разве что от него самого. Я просто объясню ему, что он дурак. Полный и беспросветный.

– Буся, вы мне нравитесь.

– Теперь куда?

– Налево – и третий дом по правой руке.

Дом был старый, деревянный, небольшой.

А сад запущенный. Никаких дорожек, никаких клумб. В одном из окон горел слабый свет.

– Он пьет? – вдруг спросила я.

– Пил один день. Потом перестал.

– И то хлеб.

– Вы не думайте, он не алкоголик. Я сейчас открою ворота.

– Ирина Борисовна, давайте лучше позовите его, пусть он откроет.

– Хорошо.

Она вышла из машины и, уже пройдя полпути до крыльца, оглянулась. Вид у нее был растерянный. Она помахала мне. И вошла в дом. Довольно долго никого не было видно. Он либо спал, либо артачился, не желая выходить. Почему-то я была уверена: она не скажет ему, что это я. А мне было страшно. Вдруг я увижу его таким, что мне не захочется больше его видеть? Я врала самой себе. Мне хотелось видеть его любым, лишь бы видеть. Но вот он появился на крыльце. Небритый, исхудавший, с опущенными плечами. В какой-то старой вязаной кофте. Одним словом, вид далеко не звездный. Внутри все задрожало. Он подошел к воротам, близоруко вглядываясь в человека за рулем. Моей машины он никогда не видел и меня пока не узнавал. Лицо у него было недовольное. Он открыл ворота и махнул рукой. Заезжай, мол.

Я въехала. Он стал закрывать ворота. Я вылезла из машины.

– Андрей!

Он оглянулся:

– Откуда ты взялась?

Большой радости в его голосе я не услышала. Мне вдруг показалось, что я не справлюсь со своей задачей. Это в Москве мне померещилось, что я смогу руками развести его беду. А может, самой попросить помощи у него?

– Что молчишь? Чего ты приехала? Посмеяться надо мной?

– Нет, я приехала, чтобы посмеяться вместе с тобой …

– Над чем это?

– А вот над всей этой фигней.

– По-твоему, это фигня?

– Еще какая! Мне ли это не знать!

Он стоял совсем близко. Мрачный, несчастный и ощетиненный. Но серотонин уже начал поступать в кровь. И я набралась храбрости:

– Андрей, я ждала тебя, а ты даже не позвонил.

– Тебе это было надо?

– Ты дурак!

– Тебе нужен мужик, про которого все говорят, что он импотент?

– Мне плевать, я-то знаю, что это не так. Мне твоя Ларочка еще в Тель-Авиве сообщила об этом прискорбном факте. Только я не поверила.

Он вдруг усмехнулся:

– А мне она сказала, что…

– Что я безнадежно фригидна?

– Нет, что у тебя… какая-то жуткая экзема на груди.

– Тьфу! Опять экзема на груди!

– Что значит – опять?

– Да Венька это придумал, чтобы выбить для меня отпуск на работе.

– А я тоже не поверил. Она сразу почуяла опасность… Чутье у нее есть. Звериное просто.

– Не хочу о ней говорить.

– И я не хочу. Но что же теперь делать?

– Побриться, помыться, надеть что-то поприличнее и поехать в какой-нибудь ночной клуб.

Он отшатнулся:

– С ума сошла? Чтобы все надо мной смеялись?

– Нет, чтобы со всеми вместе посмеяться над ней. Если ты войдешь, увидишь знакомых и громко скажешь, к примеру: «Привет от главного импотента всех времен и народов!» – то завтра все забудут про это. Последнее слово останется за тобой, и все поймут, что она просто злобная, ничтожная гадина. Только и всего.

– Ты и вправду так думаешь?

– Конечно, иначе не стала бы предлагать.

– Я не смогу.

– Это почему? Ты же выходишь на сцену и часто делаешь то, чего в жизни не смог бы. Сыграй, если не можешь. Ты же первоклассный актер.

– Они поймут, что я играю.

– Только если ты будешь плохо играть.

И вдруг я увидела, что у него загорелись глаза. Он протянул руку и погладил меня по щеке:

– Ты обиделась, что я тогда не пришел?

– Обиделась.

– И все-таки примчалась выручать?

– Я просто поняла, каково тебе было. И мне позвонила Ирина Борисовна.

– Спасибо. – Он вдруг схватил меня, прижал к себе. – Мне тебя Бог послал. Пошли. – Он за руку повел меня к дому.

– Мама, посиди с Броней, а я приведу себя в порядок. Мы завезем тебя и поедем в ночной клуб. Вы пока чаю попейте, что ли.

И он скрылся в своей комнате.

– Боже мой, что вы с ним сделали, Буся?

– Просто объяснила ему, что почем.

– И он так быстро внял вашим словам… Это похоже на любовь. Я сейчас поставлю чайник. Вы любите земляничное варенье?

– Очень. Вам помочь?

– Ни в коем случае. Я сама, а вы пока отдохните. Снимите туфли, тяжело весь день на каблуках.

Она ушла. А я стала с любопытством озираться в комнате. Здесь все напоминало нашу абрамцевскую дачу, проданную в годы перестройки. И вдруг на стене я увидела большую фотографию. Тут было множество фотографий, но от этой я не могла оторвать взгляда. Это был тот самый мужчина из троллейбуса, за которым я готова была идти куда угодно, хотя мы не сказали друг другу ни единого слова. Кто это? Он не мог быть отцом Андрея.

И словно в ответ на невысказанный вопрос Ирина Борисовна за моей спиной проговорила:

– Это Вадим, единокровный брат Андрюши. Я вышла замуж за мужчину с пятилетним сыном и практически вырастила его. Он был удивительным человеком, редкого таланта ученым.

– Был?

– Да, он умер в прошлом году. Сердце. Жизнь его не баловала. А почему он вас так заинтересовал?

– Удивительное лицо. Я видела его один раз и запомнила на всю жизнь.

И я рассказала ей о нашей встрече в троллейбусе.

– С ума сойти… Невероятно! А знаете, в этом что-то есть. Какое-то предопределение. Вас привлекают мужчины этой семьи, и вы их привлекаете тоже… Как порой все сплетается… До чего причудлива бывает жизнь.

Мы пили чай с земляничным вареньем.

– Буся, Андрей мне говорил, что вы замечательно поете?

– Ну совершенно по-дилетантски.

– А учиться не хотите?

– Нет, зачем? Я ведь не собираюсь быть певицей.

– А давайте вы мне споете как-нибудь.

– Ну как-нибудь можно…

– Я все-таки профессионал. Может, и не стоит закапывать талант в землю.

– Нет, мне кажется, я не…

В этот момент на пороге появился Андрей. В серых брюках и бледно-зеленом джемпере, выбритый. У меня, что называется, в зобу дыханье сперло.

– О, совсем другой человек. Буся, вы сотворили чудо! – всплеснула руками Ирина Борисовна.

– Ты называешь ее Бусей? – улыбнулся он, подошел к матери и чмокнул в макушку.

– Да, она мне позволила.

Андрей не пустил меня за руль. Мы с Ириной Борисовной сели сзади и всю дорогу болтали о пустяках, обнаруживая удивительное сходство во вкусах и пристрастиях. На светофорах Андрей поворачивался к нам с настолько довольной миной, что трудно было даже представить себе его таким, каким он был всего два часа тому назад.

Ирина Борисовна вдруг стала клевать носом и вскоре уснула. В какой-то момент уже на подъезде к Москве я вдруг сообразила, что за весь вечер ни разу не звонил мобильник. Я полезла за ним и вспомнила, что убрала звонок, а вибрации, видимо, не ощущала. Там скопилась целая куча звонков. Три от Жени, один от Веньки, один от папы. Больше всего меня встревожил именно папин звонок. Он редко звонит на мобильник. Неужто у него что-то случилось?

– Извини, я позвоню папе, я беспокоюсь.

– Конечно, звони.

– Если можно, остановись, я выйду, чтобы не будить твою маму.

Он затормозил. Я вышла.

– Папочка, у тебя все в порядке?

– Да, а что?

– Ты мне редко звонишь на мобильный, и я испугалась.

– Я просто никак тебя не поймаю, и вот тоже встревожился. Ты давно не появлялась, не звонила.

– Я очень замоталась. Но завтра я к тебе приеду. Обязательно! Мне нужен твой совет.

– Что-то серьезное?

– Да нет, это по работе…

– Хорошо. Завтра вечерком жду. Целую.

– Еще будешь звонить? – Андрей вырос из темноты.

– Нет. Остальные подождут.

– Тогда я тебя поцелую, пока мама спит.

– Ничего не имею против.

…Задуманная мной акция полностью удалась. В клубе, куда привел меня Андрей, было многолюдно, шумно, но наше появление встретили как-то настороженно. Однако при виде сияющего, весело улыбающегося Андрея многие, как мне показалось, облегченно выдохнули. Подойдя к компании знакомых, он произнес заготовленную фразу насчет главного импотента всех времен и народов, произнес громко и отчетливо, с блестящими глазами и ослепительной улыбкой. Ему ответили хохотом, и напряжение спало. Он представил меня как начинающую певицу Полину Брон. Кто-то стал требовать, чтобы я спела. Но у меня уже не было сил. Я сидела тихо рядом с Андреем, потягивала минералку с лимоном и чувствовала себя счастливой. Он время от времени нежно наклонялся ко мне, шептал на ухо ласковые слова, обнимал за плечи, бегло целовал в висок или ухо. Когда я пошла в туалет, одна женщина в подпитии спросила:

– Слушай, он не импотент?

– Еще чего, глупости какие! – спокойно ответила я.

– Да? А он вообще-то… хороший мужик?

– Вообще-то – супер!

И я не кривила душой.

Мы пробыли в клубе часа два, как вдруг туда ввалился какой-то киношник, я сразу определила профессию по одежке. При виде Андрея он побагровел.

– Ты что же, сукин сын, делаешь? – заорал он, хватая его за грудки. – У меня дело стоит, а ты тут развлекаешься? Мне сказал, что болен, а сам…

Я заметила досаду, промелькнувшую во взгляде Андрея, и ринулась на помощь:

– Он правда был болен. У него камень шел. Он так мучился. А когда камень вышел, ему сразу полегчало.

– Это кто? – спросил режиссер.

– Это моя… подруга.

– Хорошая подруга, преданная. И врет не задумываясь.

– Она ничего не врет. Все именно так и было, – сухо произнес Андрей.

– Надеюсь, в ближайшее время ты сможешь приступить к съемкам?

– Разумеется, – тихо пообещал он.

– Вот и славненько.

– Пошли отсюда! – сказал Андрей и за руку повел меня к выходу. – Спасибо тебе, конечно, за все, ты чудо, но… Я сам как-нибудь улажу свои дела с режиссером. Не надо бросаться все время на амбразуру.

– Иди к черту! – не выдержала я, вырвала руку и побежала к своей машине.

– Подожди, Броня! Прости, я сорвался.

– Отвали!

Я открыла машину, села за руль.

– Броня, подожди!

– Не буду я ждать. Ты теперь не импотент, сам доберешься домой.

И я уехала. Черт с ним. Очень уж тонкая он натура, куда мне с моим суконным рылом…

– Это ты зря, – решительно заявила Светка, выслушав мой достаточно подробный рассказ. – Не надо было лезть с выдумками про камень. Во-первых, ему могло показаться, что этим ты намекнула, что из него уже песок сыплется.

– Что за бред?

– Ничего не бред, знаешь, какие они все мнительные? Он и так уже был тебе обязан, а тут еще… Это уже перебор.

– Да ну его на фиг, слишком тонкая душевная организация. Я не потяну.

– Ты в нем разочаровалась?

– Да!

– Ой врешь! В глазах такая тоска…

– Да у меня тоска просто оттого, что я не выспалась. Ну и еще от той мысли, что ты мне подбросила насчет Полины.

– Это тема посерьезнее. А кто знает, вдруг в нем, в Жене твоем, Гумберт Гумберт проснется? Он тогда тебя угрохает и будет жить с Полиной. Оно нам надо?

– С ума сошла! Тогда, выходит, мне вообще ни с кем нельзя дело иметь? А уж с Андреем тем паче.

– Нет, почему? Полька влюблена в Женю. И долго еще будет ненавидеть Дружинина. А он артист, чуткий, от ее ненависти будет страдать и льнуть к тебе. Но вообще лучше в дом мужика не пускать. Только на пересып. Спокойнее.

– Послушай, Светка, по-твоему, мать всегда должна бояться, что дочь будет соперницей? Кошмар какой-то!

От этого разговора в душе родилось тягостное чувство безнадежности. К счастью, его прервал звонок Жени:

– Броня, мне необходимо с тобой увидеться! Куда ты вчера девалась?

– Да у меня тут с родственниками были истории. Потом объясню.

– Хорошо, давай после работы я за тобой заеду!

– Понимаешь, я вечером обещала быть у отца.

– Но у меня очень срочное дело!

– Что-то случилось?

– Да.

– Что-то плохое?

– Не сказал бы.

– Женя, в чем дело?

– А если встретиться в обед? Ты спустишься, и мы перекусим в «Райской птичке»?

– У меня будет всего час.

– Хорошо. Жду тебя там, я к твоему приходу все закажу.

Я разволновалась. Встреча в обеденный перерыв с Венькой обернулась такими сложностями, о которых я и не подозревала. А что сулит встреча с Женей?

– Ну чего? – заинтересовалась Светка.

– Пригласил в «Райскую птичку».

– Круто!

Ах ты господи, ну почему в жизни все так происходит? Тянется-тянется какая-то бодяга годами, а потом в один прекрасный день случается что-то – и вся твоя жизнь как будто взрывается, нет, это как круги по воде от брошенного камня. Венька бросил камень, он давно пошел ко дну, а круги все идут, идут… И я сама не знаю, чего хочу. И кого… Нет, кого, я знаю. Но мало ли чего мы хотим… Он вот хочет меня защищать, а выходит, что я его защищаю… Да, наверное, это все просто слова… И скорее всего, из какой-то роли. Ведь в Тель-Авиве он говорил, что не стыдится чувствовать себя слабым при мне… А с другой стороны, он ведь полез за меня в драку с Женей, хотя у нас тогда еще ничего не было… Сам черт ногу сломит.

Сегодня на работе было на редкость спокойно, и я беспрепятственно смогла уйти. Ровно в половине второго я вошла в «Райскую птичку».

– Ну что на сей раз? – спросила Светка, когда я вернулась.

– На сей раз Гватемала!

– Что? – не поняла она.

– Гватемала! Знаешь такую страну?

– Бронька, кончай придуриваться!

– Ничего я не придуриваюсь! Он едет в Гватемалу строить металлургический комбинат. И зовет нас с Полькой ехать с ним.

– А ты?

– Отказалась. Под вполне приличным и правдивым предлогом. Польке не годится тамошний климат, и ей надо учиться в Москве, у нее переходный возраст…

– Обиделся?

– Обиделся. Но ты знаешь, я после твоих житейских мудростей просто не могу на него смотреть. Мне мерещится, что он Гумберт Гумберт.

– Значит, свадьбы не будет?

– Нет. Он, правда, сказал, что через полгода приедет и мы вернемся к этому вопросу.

– Ну за полгода много чего утечет…

– Это точно!

– Значит, теперь у нас на повестке дня господин Дружинин?

– Ни фига подобного! У нас на повестке дня свобода! Ну их всех.

– А кстати насчет мужиков… Твой двоюродный брат все еще в холостяках ходит?

– При чем тут Венька?

– Понимаешь, я вчера видела его по телику… И что-то он мне так понравился. Познакомь, а?

– Светка, ты что, а как же твой Виктор?

– Я устала… сколько можно? Я ребенка хочу… А у Виктора детей быть не может… да и вообще.

– Видишь ли, я могу вас познакомить, но что касается детей…

– Он что, тоже бесплодный?

– О нет, он вполне плодовитый… Но у него сейчас…

И я рассказала ей про Бенчика.

– Да… Но мне нравится, что он так себя повел… Хороший человек, значит. И все же познакомь. Как-то я вдруг на него запала… Чем черт не шутит… Слушай, а у вас никогда ничего…

– Никогда ничего. Обязательно вас познакомлю.

Но тут Светку вызвали к шефу, а мне Инна Геннадьевна подкинула целую кипу документов на проверку.

К отцу я ехала в поистине лучезарном настроении. Свобода! Свобода! Я поняла, что перспектива брака с Женей угнетала меня давно, я просто не отдавала себе в этом отчета, а уж после Светкиных слов о любви к нему Полины я и думать об этом не могла. А теперь так здорово все разрулилось! Само, без моего участия! Ура! И вдруг, когда я свернула на улицу, ведущую к дому отца, мне под колеса кинулся какой-то мальчишка. Я успела затормозить, но он упал и остался лежать. Я безумно испугалась и выскочила из машины. Мальчишка лежал на асфальте, раскинув руки, с закрытыми глазами. Неужто умер?

– Ой, женщина, смотрите! – раздался сзади крик. Я оглянулась и увидела, как другой мальчишка схватил с сиденья мою сумку и бросился наутек. А тот, которого я сбила, тоже исчез.

– Вот гаденыши! – посочувствовала мне женщина. А я стояла у машины, и меня била дрожь. Я так безумно испугалась, что убила парня… А сумку украли – это всего лишь неприятность.

– Ой, женщина, что с вами? Вам плохо?

– Нет, я просто испугалась.

– А в сумочке денег-то много было?

– Были… И все документы там, и ключи…

– Ой, женщина, тогда вам срочно надо менять замки. А то если там есть паспорт с пропиской, они могут и квартиру ограбить. Езжайте скорей домой.

К счастью, запасные ключи лежали у соседей. Сегодня поменять замки уже не удастся. Надо позвонить в банк и предупредить о краже кредитной карточки, на которую мне переводят зарплату. Потом я позвонила отцу и честно сказала, что со мной случилось.

– Бронечка, надо немедленно поменять замки!

– Папа, я знаю! Но где я сейчас их возьму?

– Позвони в какую-нибудь фирму, заплати подороже.

– Пап, у меня сто пятьдесят рублей в доме, остальное украли.

– Хочешь, я привезу тебе деньги?

– Нет, папочка, не надо. Я займу у соседей. Дверь закрою на задвижку, если кто-то полезет, вызову милицию. Не волнуйся.

Почему-то разговор с отцом меня добил. Я разревелась. Как быстро Бог наказал меня за Женю. Конечно, это не трагедия, но неприятность существенная. А хуже всего то, что я оказалась лохушкой, которую так здорово развели два едва ли десятилетних пацана. А что только не пронеслось в голове, пока я выскакивала из машины на помощь сбитому ребенку… Я успела увидеть себя в тюрьме, терзаемую муками совести, услышать горестные вопли матери, потерявшей сына по моей вине… Сумка пропала? Да черт с ней! Придется вытерпеть кучу неприятностей и потратить массу времени на восстановление документов, но по сравнению с тюрьмой и смертью мальчишки это такие пустяки…

Мало-помалу я пришла в себя. Приняла душ, поела, позвонила Инне Геннадьевне домой предупредить, что завтра не приду до обеда, надо поменять замки.

– Бронечка, – прониклась сочувствием начальница, – я вам сейчас дам телефон замечательного мужчины, вы скажете ему все, он завтра купит замки и врежет, все сделает честь по чести, останетесь довольны.

– Спасибо, Инна Геннадьевна, – растрогалась я.

Вдруг позвонила Полина.

– Мамуля, привет! Знаешь, мы где? Во Флоренции! Тут так клево! Просто супер! Мы с папой решили, что купим тебе здесь подарок. На мосту Понте-Веккьо!

– Поль, я так соскучилась!

– Мам, я тоже! А как Женя?

– Женя… Он уехал.

– Далеко?

– Очень. В Гватемалу.

– Гватемала? Это где?

– В Центральной Америке.

– Ух ты! Здорово! Мам, а он к свадьбе-то вернется?

– Нет. Он уехал на полгода.

– На полгода? – В голосе Польки послышались панические нотки. – Ты с ним поссорилась, да?

– Нет. Просто у него там очень выгодный контракт. Только и всего.

– А ты и рада, да? – Голос уже звучал враждебно.

– Нет, не рада. Но что ж мне, удавиться с горя?

– Я бы на твоем месте удавилась!

– Смотри только не удавись на своем. А лабрадора я тебе сама куплю. Разумеется, если ты будешь за ним ухаживать.

– Ой, правда? Правда купишь?

– Обещаю. Вот вернешься – и купим.

– Ладно, – смягчилась она.

А я облегченно вздохнула. Несмотря на влюбленность во взрослого мужика, она еще совсем ребенок. И никакая не Лолита. Да и Женя не Гумберт Гумберт, но все-таки в Гватемале он мне нравится больше.

И я решила подумать о чем-нибудь приятном… Может, и вправду стоит познакомить Веньку со Светкой? Чем черт не шутит? А позвоню-ка я ему.

– Буська, привет! Рад тебя слышать. Как дела?

– Долго рассказывать. А ты где?

– В Питере. Я, Буська, из театра ушел.

– Боже мой, почему?

– Целый ряд обстоятельств. Но думаю, так будет лучше. У меня ведь скоро появится семья. На той неделе лечу в Тель-Авив за Бенчиком и Рахилью. Она уже сдала свою квартиру. А я подыскиваю обмен, вернее, хочу купить трехкомнатную. Свою продам, займу и куплю.

– Венька, в моем доме продается трехкомнатная квартира. Вот было бы здорово! Потянешь?

– Буська, завтра же пойди туда… Хотя нет, ты можешь дать мне телефон?

– Я его не знаю.

– Так узнай, черт побери!

– Узнаю и позвоню тебе. Значит, у тебя все хорошо?

– У меня все… серьезно. Наверное, впервые в жизни. А что у тебя, как Андрей? Я слыхал, ты его реанимировала после Ларкиных подвигов? Молодец, Буська!

– Мы поссорились.

– Милые бранятся. Ну все, целую, у меня телефон разряжается.

Милые бранятся… легко сказать. Он не звонит. А я не буду. Не хочу просто. Но тут зазвонил телефон. Неужто Андрей?

– Алло!

Молчание.

– Алло, говорите!

Тишина.

– Андрей, это ты?

Хлоп! Трубку повесили. Неужто это он звонит и молчит? Бред. И вдруг я похолодела. Что, если это грабители проверяли, дома ли я? По спине потек не холодный, а прямо-таки ледяной пот. Но может быть, услыхав мой голос, они не пойдут на ограбление? Необязательно, что они мокрушники… Да, но они могут связать меня, запихнуть в ванную или пытать… Достаточно показывают ужасов по телевизору. За окнами темно, я одна… Что же делать? Звонить в милицию? Но они меня на смех подымут. И некому меня защитить… Конечно, я могу еще позвонить Жене, он улетает только послезавтра. Он примчится, и я буду по гроб жизни ему обязана… Ни за что! А вот Андрей… Он же рвался меня защищать! Вот пусть и защищает. А может, все-таки это он звонил?

Я решительно набрала его номер.

– Алло! – услышала я его голос, и капелька серотонина проникла в кровь.

– Андрей, ты сейчас мне не звонил?

– Нет.

– Ты понимаешь, кто-то звонит и дышит в трубку, а у меня сегодня украли сумку, там паспорт и ключи… Мне страшно… Я подумала, если это ты…

– Я еду! Никому не открывай, забаррикадируй дверь чем можешь. Я позвоню четыре раза. Пожалуйста, держись. Я люблю тебя!

Говорят, адреналин придает человеку сил. Насчет адреналина не знаю, но серотонин определенно придал мне сил. Я двинула старый комод, стоящий в прихожей так, словно это был невесомый столик. Обычно, чтобы протереть под ним во время уборки, мы вдвоем с Полиной с величайшим трудом отодвигаем его. Получилась весьма солидная баррикада. Я успокоилась. Да приезда Андрея я теперь продержусь.

Прошло минут двадцать. Раздался звонок. Я вздрогнула. Второй, третий, четвертый.

– Бронечка, это я!

– Сейчас, я только отодвину баррикаду!

Но переизбыток серотонина в организме привел к полному бессилию. Я не смогла сдвинуть комод даже на сантиметр.

– Что там у тебя?

– Комод. Я его придвинула, а отодвинуть не могу, сил не хватает.

– Бронечка, милая, прости меня, болвана! Я так счастлив, что ты меня позвала… Ты мне необходима, но я такой идиот… Открой скорее!

– Андрюша, я правда не могу. Не получается.

Я уже вся взмокла, но окаянный комод не двигался с места.

Я горько разрыдалась.

– Броня, не плачь, маленькая, я не выдержу… Послушай…

– Андрей, я так хочу тебя видеть…

Я еще раз приналегла на комод, но тщетно. Он стоял как скала.

И тут на лестнице раздался голос соседа:

– Что тут происходит, черт побери?

– Федор Петрович, – завопила я. – Это ко мне, а я не могу открыть!

– Ой, вы Андрей Дружинин? – узнала я голос соседки Анны Владимировны.

Я слышала, как Андрей что-то им объясняет. Но слов не могла разобрать.

– Броня, отоприте замки, – распорядился сосед. – Мы с вашим гостем попробуем приналечь!

– Не получается, один замок закрыт комодом, – уже в голос рыдала я.

Они опять посовещались.

– У тебя балкон открыт? – спросил Андрей.

– Нет, только не это, ты упадешь! – заорала я.

– Броня, у вас, кажется, был топор? Попробуйте порубить этот ваш комод!

– Хорошо!

Я кинулась за топором. Но это был не топор, а маленький топорик. И я принялась крушить проклятый комод с таким остервенением, как будто хотела сломать, к чертям, всю свою прошлую жизнь, пробиваясь к новой. Но комод был не просто старый, а старинный. Топорик оставлял на нем ужасные следы, но о том, чтобы разрубить его, не было и речи.

– Надо вызывать спасателей! – вспомнила соседка.

– Да-да, вызовите спасателей! – завопила я. Но тут вдруг сзади раздался голос:

– Не надо! Я уже тут!

– Андрей! Ты перелез через балкон? – испугалась я.

– Да.

Я кинулась к нему. Мы обнялись, он прижал меня к себе.

– Андрей, зачем ты так рисковал?

– Я не мог больше ждать… Ты одна в такой ситуации… я не мог. Я сейчас его отодвину. Здорово ты его поуродовала…

– Да черт с ним!

Он приналег на комод. Но тот не двигался с места.

– Господи, как ты его придвинула?

– Не знаю!

Мы попробовали вдвоем. Ни в какую.

– Странно, с Полиной мы его сдвигали.

– Да? Вероятно, я ослабел… от счастья. Знаешь, ну его к черту. Нам и так хорошо, правда? Отложим до утра?