Текст книги "Гормон счастья и прочие глупости"

– Чего тебе?

– Побеседовать надо.

– О чем опять?

– О тебе!

– Ну?

– Буська, ты что вытворяешь?

– Я? А что я вытворяю?

– Ты зачем к Андрюхе лезешь?

Я подскочила как ужаленная:

– Я? Лезу? Кто это тебе наплел?

– Мне сказали, не важно кто, что видели тебя с ним в кафе, и ты просто неприлично себя там вела, ну и все такое…

Очень интересно!

– Да? Ну надо же! И кто же это тебе сообщил? Уж не Лариса ли?

– Нет. У меня свои осведомители. Предупреждаю – дохлый номер! Даже если он тебя милостиво трахнет…

– Слушай, ты, моралист хренов, я никогда и никому не позволю себя милостиво трахать, заруби это на своем глупом актерском носу! – заорала я.

Он хлопнул в ладоши:

– Браво, Буська. Это прозвучало просто великолепно! Но все-таки имей в виду.

– Что? Что я должна иметь в виду?

– Если тебе так уж надо, потерпи до Москвы, а там делай что хочешь. А мне в группе такой геморрой не нужен. Если очень приспичит, скажи мне.

– И что? – Найдешь кого-то или свои услуги предложишь, благо двоюродный? – вне себя от злости крикнула я.

Он весьма озадаченно смотрел на меня:

– А что? Интересная мысль! Может, нам вообще следовало бы пожениться, а, Буська?

– Да пошел ты! Уходи, я спать хочу.

– Не ври, ты такая злющая, что ни за что не уснешь.

– Это правда, но ты все равно козел.

– Значит, про Андрюху вранье?

– Конечно. На фиг мне сдался женатый, мрачный, вечно небритый тип?

– Разумно, Буська. Я рад. Вот видишь, недоразумение выяснилось.

– А кто все-таки тебе насплетничал, явно что баба. Неужто Барышева?

– Да боже сохрани! Татьяна Ильинична тихо дохнет у себя в номере.

– Тогда кто?

– У меня тут разветвленная шпионская сеть.

К вечеру хамсин, кажется, и впрямь начал ломаться.

Едва мы выехали с нашей улочки, как у меня зазвонил мобильник. Женя! Наконец-то!

– Броня? Что случилось? – Голос звучал как-то необычно.

– А что случилось?

– Ты заболела?

– Женечка, это пустяки, просто представилась возможность легко и недорого с этим справиться.

– Лечишься, значит?

– Ну да. Тебе Полька сказала?

– Разумеется. Но все так внезапно… А что ты сейчас делаешь? В данную минуту?

Он любил иногда звонить и спрашивать, что я делаю в данную минуту.

– Скучаю, – тихо сказала я. В небольшом пространстве микроавтобуса каждое слово было всем слышно.

– Тебе там скучно? – В голосе прозвучала явная ирония.

– До ужаса!

– И компании нет?

– Откуда? Я тут всего несколько дней, да и вообще…

Если бы не свидетели, я бы наврала ему с три короба, но тут…

– А как Мертвое море?

– Да как тебе сказать…

Венька настороженно смотрел на меня.

– Так и скажи. А лечение тебе помогает?

– Еще рано судить, но я… Я тебе много раз звонила, но ты не отвечал.

– Возможно.

– Жень, как там Полина? Ты ее видел?

– Разумеется. С ней никаких проблем.

Прозвучало это так, что, со мной зато проблем до фига и больше.

– Но ты еще помнишь про пятнадцатое июля?

Пятнадцатого июля должно состояться наше бракосочетание.

– Господи, Женя, я потому и поехала… И вообще…

– Тебе там что, неудобно говорить?

– Да, именно. Процедуры… Понимаешь?

– Понимаю. Ну ладно, до скорого!

Он отключился. Злится. Этого следовало ожидать. Ну и ревнует, вероятно.

Я спрятала мобильный в сумочку и поймала на себе весьма насмешливый взгляд Андрея.

Чтобы не думать о разговоре с женихом, я стала из-под ресниц разглядывать Златопольского. Неужто Андрей сказал правду? Но я ничего не замечала. Впрочем, я не такой уж специалист в этом вопросе. Но мне стало немного грустно. Он мне так нравился, этот наш Хью Грант.

– Твой звонил? – спросил Венька.

– Да.

– И что?

– Недоволен.

– Я его понимаю. Но если бы он узнал правду, его недовольство было бы куда сильнее.

– Надеюсь, он ее не узнает?

– От меня, конечно, не узнает, да он и меня-то в глаза не видел. Кстати, ты нас познакомь, я посмотрю на него. Может, он нам и не подойдет.

– Нам?

– Конечно, нам. Мы же все-таки семья. Ты не расстраивайся, Буська. Поревнует и перестанет. Мы будем на Мертвом море. Сфотографируешься там во всех видах и предъявишь жениху. Он сразу уймется.

– Вот с этой прической?

– Ну и что? А ты разве не имеешь права изменить прическу?

– Имею, наверное. Но не в этом случае.

– Почему?

– По кочану! Внезапно уезжаю лечиться и делаю себе такую экстравагантную голову?

– Да брось, если он нормальный мужик, ему понравится! Тебе так идет!

– Видишь ли, кузенчик, ему ужасно нравилась моя гладкая голова. И строгий пучок.

– Просто он тебя такой еще не видел. Мне, например, ты раньше тоже нравилась, но теперь нравишься в сто раз больше. И Гордиенко, кстати, тоже. Так что не дрейфь. А если не получится… Ему же хуже. А ты и без него обойдешься прекраснейшим образом. Ты что, так безумно его любишь?

– Откуда я знаю?

– Ну вот видишь!

– Ты не понимаешь, у него полный контакт с Полиной. А это очень ценно. Двух претендентов она сгнобила.

– Но замуж-то за него ты собираешься, а не Полина.

– Отвяжись от меня. Ты, может, мне всю жизнь поломал!

– Дура ты, Буська. Я подарил тебе кусочек другой жизни. А выбор за тобой!

И он обратился с чем-то к Барышевой.

После спектакля хамсин окончательно сломался, было свежо и приятно. И мы решили всей компанией пойти ужинать в кафе «Лондон», что на набережной. Было весело, мило, Венька и Демин травили байки, и делали это на редкость талантливо и артистично. Барышева изредка что-то рассказывала. Лариса тоже пыталась, но она этого не умела, у нее получалось длинно, путано и не смешно. Андрей вообще помалкивал и только без конца курил. А мне рассказывать было как-то нечего, да я и стеснялась вылезать. С нами был еще и Оскар. Чувствовалось, что ему безумно нравится все, что тут происходит. Он основательно подвыпил и в какой-то момент вдруг прошептал мне:

– Бронислава, у вас завелся персональный поклонник!

– Да? И кто?

– Я говорю вам это по секрету! Он вас увидал в Ашдоде и теперь бывает на каждом спектакле!

– О! Я польщена! И кто он такой?

– Фигура неромантическая.

– Тогда к чертям его!

– Ну вряд ли вы его пошлете к чертям, когда он объявится. Я говорю вам это под большим секретом, даже Вениамин ничего не знает.

– Оскар! Я вас не понимаю!

– Видите ли, ему еще не все ясно, но у него уже есть кое-какие намерения…

– Гнусные?

– Отнюдь! Хотя кто его знает…

– Оскар, бросьте эту таинственность.

– Ладно, забудьте, язык мой враг мой. Может, ничего еще не будет.

В этот момент к нему подошел официант и что-то зашептал на ухо. Оскар встал и скрылся в темноте. Но вскоре вернулся.

– Броня, вас там спрашивают.

– Меня? Кто?

– Какой-то мужчина.

– Поклонник с гнусными намерениями?

– Наверное, но это не мой поклонник, вернее, я с ним незнаком.

– А почему он не подойдет сюда?

– Не хочет… Вот его визитка, вам это что-то говорит?

На визитке значилось: «Евгений Николаевич Фролов».

Я похолодела. Женя здесь? И вскочила как ужаленная.

– Я вас провожу! – вызвался Оскар. – И если вам неприятно, дайте мне знать. Я его спроважу!

За дальним столиком у выхода из кафе сидел Женя.

Он встал мне навстречу:

– Привет, не ожидала?

– Бронечка, я вам не нужен? – шепнул Оскар.

– Нет, спасибо, все в порядке, – шепнула я в ответ.

Оскар исчез.

– Ну и что все это значит? – каким-то ненатуральным голосом спросил Женя.

– Как ты меня нашел?

– А ты этого не хотела? Ну еще бы!

– Женя, вот видишь…

– Да уж, вижу! Я, как последний кретин, испугался, что такое случилось с моей Бронечкой! Заболела!

– Женя, я просто…

– Ну и ради кого ты ввязалась в эту авантюру? Ради Гордиенко? Он же старый!

– При чем тут Гордиенко? Я выручила своего двоюродного брата!

– Ты с ним спишь?

– Ты рехнулся?

– Не надо мне рассказывать, что в Москве, кроме тебя, не нашлось ни одной актрисы, которая могла бы подпрыгивать и трясти кудрями! Бред, чистой воды бред!

– Мне тоже так казалось. Но так вышло… Мне и самой странно… А ты что, видел спектакль?

– А как же!

– Тебе не понравилось?

– А что там может понравиться? Самодеятельность!

– Но людям нравится…

– Что им нравится? Им нравится, что к ним такие знаменитости приехали, в это чертово пекло! Халтура – она и есть халтура! Подсунули публике голосок с кудряшками, она и хавает! Кстати, с этой прической ты похожа на обезьянку.

– Ты хочешь меня обидеть?

– Правда всегда звучит обидно!

– Тогда зачем ты пришел сюда? – разозлилась я. – Посмотрел, не понравилось, сел в самолет и улетел. А потом прислал эсэмэску: «Прости, дорогая, нам дальше не по пути». Зачем разводить турусы на колесах?

– Потому что я тебя любил!

– Любил? А теперь разлюбил? Ну и до свидания!

Я хотела уйти, но он схватил меня за руку:

– Броня, подожди, я, наверное, погорячился, мне обидно, что ты меня обманула… Если ты завтра утром улетишь со мной, я обещаю никогда больше не вспоминать об этом! Забуду раз и навсегда!

– Нет, я не могу! Пойми, я же связана с людьми, я не могу их так подвести!

– Глупости, обойдутся и без тебя!

– Если бы могли обойтись, не тащили бы меня сюда.

– Ну что ж, обольщайся… Но тогда… тогда конец. Мне не нужна такая жена.

С одной стороны, мне было обидно до слез, а с другой – я вдруг испытала неимоверное облегчение.

– По-видимому, ты давно это понял, а теперь просто придрался к случаю. Кстати, откуда ты узнал?

– От Полины! Мне жаль, что она… остается с такой матерью.

– Здрасте, я плохая мать?

– А что хорошего? Обыкновенная блядь! Пока!

Он встал и быстро пошел прочь.

Вот и нет у меня жениха. Может, и к лучшему? Он был из той смертельно надоевшей жизни… Но все-таки обидно…

Я стояла у столика, подставляя лицо морскому ветру, чтобы поскорее смыть слезы обиды и возмущения.

– Ты чего тут стоишь? – спросил тихо Андрей, – очевидно, на пути из сортира он заметил меня. – Кто этот мужик?

– Жених. Бывший.

– Это сейчас выяснилось?

– Что?

– Что бывший?

– Да.

– Ты его любишь?

– Наверное, нет.

– Тогда чего страдать? Пошли. Будут у тебя еще женихи. Ты такая милая… – Он положил руку мне на плечо.

У меня вдруг комок подступил к горлу.

– Не вздумай реветь.

– Я не буду… Сейчас… Ты иди, я приду…

И тут вдруг возле нас опять вырос Женя.

– Ну вот я все и выяснил, – проговорил он насмешливо.

Я почувствовала, что он взбешен.

– Андрей, иди. Я сама…

– Нет. Я постою рядом. А то мало ли…

– Ну а как же! Сыграть рыцаря ничего не стоит. Но не волнуйся, я человек цивилизованный, женщин не бью. Даже таких блядей…

– А я вот нецивилизованный и хамов всегда бью!

– Андрей! – завопила я. – Не надо! Уходи, Женя!

В этот момент прибежал Венька:

– Что тут происходит? Буська, в чем дело?

– Буська? А что, собачья кличка тебе очень подходит. Прости за «обезьяну», ты и в самом деле больше похожа на собаку. Настоящая сука! Течная!

Андрей рванулся к нему, но Венька его опередил и сильно пихнул Женю. Тот только рассмеялся:

– Точно течная сука, вон кобели как ярятся. Пока, Буська!

И он перепрыгнул через парапет прямо на песок пляжа.

Андрей рванулся было за ним, и Венька тоже.

– Не надо! – крикнула я. – Не надо, не связывайтесь!

Хорошо, что в кафе еще играла музыка. Андрей пожал плечами.

– Вообще-то хамов надо наказывать, но желание дамы – закон. – С этими словами он вернулся к столу.

А я разревелась, прижавшись к Веньке.

– Ты чего ревешь? Жених бросил? Да тебе перекреститься надо. Он тебе не пара совсем. Говно мужик!

– Я не знала…

– Что он говно? А почему брату не предъявила? Я бы сразу разобрался, что к чему. Ну все, не реви! Я терпеть не могу, когда ревут… Пошли, выпьешь немножко – и успокоишься.

– Нет, я пойду в гостиницу.

– Тоже дело. Я тебя провожу.

– Не стоит.

– Что за чушь! Пошли! Слушай, а как он пронюхал?

– Полька меня сдала.

– Вот паршивка!

– Она его любит, а мной гордится… Вот и решила, что он тоже будет гордиться…

– Если хочешь знать, он никуда не денется. Попсихует и успокоится.

– Я не хочу больше…

– Вот и умница. Нам такой хоккей не нужен. А кстати, что там делал Андрюха?

– Проходил мимо.

– Что-то он часто проходит мимо…

– Не выдумывай, он помешан на Лариске, следит за ней, проверяет…

– Будем надеяться.

Венька поднялся со мной в номер.

– Буська, ты собираешься тут реветь в одиночестве?

Я прислушалась к себе. Плакать не хотелось.

– Нет, лягу спать. Устала очень.

– Заснешь?

– А если нет, ты будешь меня убаюкивать, колыбельную петь? Вень, а правда, что Вовик «голубой»?

– Ты не знала?

– Нет, он мне так нравился…

– Бедная Буська, сколько разочарований…

– Да ну тебя, дурачина!

– Но не простофиля! Но Полине всыпь по первое число! Что за дела!

– Больше всех пострадала она сама. Она в Жене души не чаяла.

– Ну и дура!

Утром я проснулась довольно поздно. Как ни парадоксально, спала я прекрасно. Море за окном было уже синее, и видны были легкие волны. К тому же я зверски проголодалась. Вчерашний день, такой длинный, насыщенный, отодвинулся очень далеко. Женю я вспомнила без злости, скорее с какой-то сторонней иронией. Как будто он не со мной объяснялся, а с кем-то другим, а я со стороны на это взирала. Наверное, все к лучшему, в этом, безусловно, лучшем из миров.

За завтраком я встретила Барышеву. Остальные то ли еще спали, то ли уже поели.

– Броня, что вчера был за скандал? Андрей молчит как партизан. Вы с Вениамином смылись потихоньку…

– Ой, Татьяна Ильинична, ничего интересного. Скандал на почве ревности.

– Кто к кому приревновал-то?

– Один дурак к моей новой ипостаси…

– Не хочешь говорить?

– Я стараюсь забыть.

– Правильно, между прочим. Извини за вопрос. Не знаешь, нам сегодня далеко ехать?

– Нет. Сегодня мы тут играем, в Тель-Авиве, и завтра тоже. А потом едем на Мертвое море.

– Ох, хорошо, два дня никуда не ехать… Приятно, черт побери. А ты знаешь, – она вдруг как-то таинственно понизила голос, – похоже, Андрей на тебя глаз положил.

По спине побежали мурашки.

– Да ну, с чего вы взяли?

– У меня глаз знаешь какой наметанный. Он мне нравится, хороший парень, талантливый. Только крученый очень… Для жизни негодный, а пороманиться с ним можно… Одни глаза чего стоят…

– Он мне не нравится.

– Да ты что! Почему?

– Слишком мрачный и вечно небритый. Не люблю. Да и не до романов мне сейчас… Татьяна Ильинична, можно вас спросить?

– Спрашивай.

– Мне один человек сказал, что я ничего не умею… Я и вправду не умею, я сама понимаю, но это сильно бросается в глаза?

– Ты о чем?

– Ну… я играть не умею…

Она улыбнулась:

– Разумеется, не умеешь. Откуда бы? Но смотришься мило, обаятельно, а поешь просто здорово. А потом, Юра так много умеет, что тебе необязательно. Одно скажу, если тебя это волнует, – обедню нам ты не портишь.

– Спасибо.

– А ты дальше-то что думаешь делать?

– После гастролей?

– Ну да.

– Становиться актрисой не собираюсь. Поздно уже.

– А петь?

– Тоже поздно.

– Ну петь-то, положим, не поздно. Хотя сейчас, чтобы пробиться…

– Нет, не хочу я никуда пробиваться, да и не умею. И потом, у меня дочке двенадцать лет, возраст такой трудный, надо ею заниматься, а не артистической карьерой. Так что вернусь на работу, к прежнему имиджу, и буду с радостью вспоминать эту безумную эскападу. Она мне уже стоила жениха!

– Да ты что? Так это он вчера там базарил?

– Он.

– Он что, здешний?

– Да нет, из Москвы не поленился прилететь, чтобы меня прищучить… Но если честно, я даже рада.

Произнеся это, я вдруг опять почувствовала неимоверное облегчение. Я рада, что не выйду замуж за Женю! Я вообще не хочу ни за кого замуж! Будь я замужем, разве могла бы ввязаться в такую упоительную авантюру, как эта поездка? Да Веньке никогда даже в голову бы не пришло просить меня ни о чем подобном.

После завтрака я пошла на пляж. Разговор с Барышевой подействовал на меня благотворно. Я словно сбросила с плеч огромную тяжесть. Я, конечно, ничего не умею, но обедню не порчу. А что, собственно, от меня требуется? Не портить обедню до конца гастролей. Я почти уверена, что мне это удастся. А потом прости-прощай, Полина Брон. И Женя тоже прости-прощай! А Полька сама себя наказала. И теперь уж не сможет укорять меня за то, что я рассталась с ее любимым Женечкой! Ура! Свобода! И, выходя из моря, я вдруг впервые по достоинству оценила красоту тель-авивской набережной, синеву неба.

– Буська! – раздался вопль. Прямо на меня по воде бежал Венька. И я вдруг каким-то сторонним взглядом увидела, как он красив. Я любила сейчас весь мир, а особенно Веньку – за то, что он спас меня от надвигавшейся депрессии. Ведь когда человек чувствует, что сам себе надоел, – это начало депрессии. По крайней мере, мне так кажется. А он меня вылечил.

– Венька! – заорала я в ответ и повисла у него на шее.

– Буська, ты веселая?

– Я веселая! Я такая веселая, Венечка! Ты мой самый лучший в мире братик!

– Что это с тобой, Бусечка?

– Радость жизни!

– Это от потери жениха ты так радуешься?

– Может быть, но не только!

– Ой, Буська, а у меня для тебя сюрприз, да какой!

– Сюрприз? Что-то многовато сюрпризов…

– Этот тебе понравится.

– А где он?

– В кармане шортов.

– Покажи!

– Дай искупаться!

– Купайся, а я посмотрю!

– Валяй!

Он поплыл к волнорезу, а я принялась обшаривать карманы его шортов. Как назло, их было четыре. Кошелек, носовой платок, мобильник, расческа, записная книжка, свернутая в небольшой квадратик газета, вернее, кусок газеты и два презерватива. Господи, до чего предусмотрительный парень! И что тут предназначено мне? Не презервативы же! Может, газета? Я развернула ее. Ну конечно. Статья о наших гастролях и один абзац отчеркнут. «Обращает на себя внимание прелестная Полина Брон. Ее чарующий голос и неискушенность актерской игры. Впрочем, я видел в этой же роли с тем же великолепным Гордиенко Анну Тимошину и должен признать, что здесь неискушенность госпожи Брон куда уместнее профессионализма знаменитой актрисы».

Ну ни фига себе! Я еще раз прочитала отчеркнутый абзац, не померещилось ли? Потом пробежала всю статью. В ней подчеркивалось, что наша маленькая труппа работает на совесть, с полной отдачей, что не так часто тут бывает, и, вероятно, в этом заслуга Вениамина Романовского, импресарио, к чести которого служит то обстоятельство, что он, будучи популярным и одаренным артистом, предпочел остаться в тени своих весьма талантливых коллег. Пожалуй, лишь госпожа Дружинина несколько проигрывает рядом с мужем, замечательным Андреем Дружининым. Однако красота ее ног вполне искупает некоторое однообразие актерской палитры. Бедная Ларка, подумала я. Какая там актерская палитра в этом водевильчике? Вероятно, критик – мужчина маленького роста, которого угнетает такая высокая женщина.

– Ну что? Наслаждаешься? – спросил Венька.

– Про Лариску хамство.

– Женская солидарность? Нет, все правильно.

– И про меня?

– И про тебя. Хочешь соку или мороженого?

– Хочу!

– Хотя мороженого, пожалуй, не нужно. И холодного соку тоже.

– Скотина!

– Согласен. Пошли все-таки в кафе. Посидим в тенечке, потреплемся. А потом еще искупаемся.

В кафе на пляже было тенисто и приятно. Венька заказал себе кофе с коньяком, а мне чай с мятой.

– Ты же хотел сок и мороженое?

– Тебя стало жалко.

Мне принесли высокую стеклянную кружку, в которой плавала веточка мяты, которую тут называли наной.

– Пей, в жару чай с наной самое милое дело.

– А сам почему не пьешь?

– Еще успею. Сегодня, слава богу, некуда спешить.

Вечером после спектакля все как-то разбрелись, благо не надо было никуда ехать. У всех тут есть друзья и знакомые. Венька тоже куда-то смылся, и в результате я осталась одна.

– Бронечка, вас забыли? – спросил Оскар. – Куда вас подвезти?

– В гостиницу, если не трудно.

– У вас нет знакомых в Тель-Авиве?

– Нет. У меня подружка живет в Араде.

– А она в курсе, что вы здесь?

– Нет, пока не в курсе.

– Ну это вряд ли, – улыбнулся он. – Реклама-то идет – и по радио и по телевизору.

– И меня показывают?

– Показывают. Не так чтобы очень подробно, однако…

– Милка меня в жизни с такой прической не узнает.

– А вы не голодная после спектакля?

– Да нет… – неуверенно ответила я.

– А поехали ко мне? Жена вас с удовольствием покормит, я ей сейчас звякну.

– Нет, не стоит никого беспокоить. У меня в номере есть фрукты, этого достаточно.

– Ну что ж… А может, передумаете?

– Нет, спасибо.

Он подвез меня к гостинице.

В холле я сразу увидела Андрея. Он был мрачен и, похоже, нетрезв. Я хотела незаметно проскочить к лифту, но не тут-то было.

– Привет! – поймал он меня за подол. – Куда спешишь? Посиди.

Я неохотно опустилась в кресло.

– А где все? – спросил он.

– Не знаю, сразу как-то разбрелись – по знакомым, наверное. Меня Оскар у театра подобрал. Такой славный дядька…

– Жук, каких мало.

– Не знаю, мне он нравится.

– А я тебе не нравлюсь, да?

– Вы мрачный…

Он рассмеялся. И сразу стал таким красивым, что у меня дух захватило.

– Слушай, ты есть хочешь?

– Хочу!

– Пошли куда-нибудь. Я помираю с голоду. А одному идти неохота.

– А Лариса?

– Если ты мне скажешь, где Лариса, я буду тебе очень признателен. Ну пошли, я приглашаю.

Есть хотелось. К тому же я понимала – один он может здорово напиться, что нашей труппе совершенно ни к чему.

– Пошли. Только я буду за себя платить.

– Да иди ты в жопу! Я в состоянии заплатить за даму. Слава богу, на это я зарабатываю.

Аргумент был весомый. Он взял меня за руку и почти потащил за собой.

– Куда мы пойдем?

– А куда ты хочешь?

– В такой час большого выбора уже нет, наверное.

– Тут есть итальянский ресторан. Как насчет спагетти? Да нет, пошли в «Лондон», у моря приятнее.

– Пошли в «Лондон», – согласилась я.

Мы сели за столик, на котором стоял стаканчик с маслом, где плавал фитиль и горел огонек. Андрей поставил на стол локти, подпер руками лицо и спросил с улыбкой:

– Ты чего смеешься?

– Да у меня в этой поездке столько новых впечатлений… Например, меня еще никогда не посылали в жопу, приглашая в ресторан.

– Ой, прости, – ничуть не смутился он, а мне почему-то понравилось, что он не смутился. – Но ты, по-видимому, уже простила, раз все-таки пошла?

– Считайте, что так.

– А ты как считаешь, хотелось бы знать?

– Я просто побоялась, что вы пошлете меня еще дальше, а кругом многие понимают по-русски.

Он опять рассмеялся. Достал сигареты, закурил, а губы его при этом насмешливо кривились.

– Слушай, а Ларка не просила тебя сегодня обеспечить ей алиби?

Мне стало его безумно жалко. Значит, это не попытка ухаживания, а попытка как-то бороться с ревностью и одиночеством? Некоторое разочарование я все же ощутила, не буду скрывать.

– Ты читала, что про тебя написано в газете?

– Да. Лариса, верно, обиделась?

– Не знаю, читала ли она. Свинство, конечно, всех похвалить, а ее одну обосрать. А впрочем, поделом! Ну, что будешь заказывать?

– Какой-нибудь салат и чай с наной!

– А покрепче?

– Нет, спасибо. Я плохо переношу…

– Ну а я с твоего разрешения выпью виски.

– Может, не надо, Андрей?

– Иди ты…

Он не добавил, куда именно.

Собственно, надо было встать и уйти, но почему-то совершенно не хотелось.

– Андрей, почему вы такой грубый?

– Я устал.

– Так, может, вам лучше пойти и лечь спать?

– Не в этом дело, я вообще устал, понимаешь?

– От своей жизни?

– Вот именно! Устал от своей жизни или вообще от жизни, черт его знает…

– О, тогда я знаю, что делать!

– Да? Как интересно! И что же?

– У меня так было перед этой поездкой. Я однажды утром проснулась и поняла, что сама себе надоела. И тут же подвернулся Венька с этим безумным предложением… – Договорив фразу, я поняла, что сморозила несусветную глупость.

– В твоем случае это понятно, а мне что прикажешь делать? В шахту пойти или на бензоколонку?

– Простите, я глупость сказала.

– Да нет, в этом есть рациональное зерно. Надо что-то поменять. К примеру, послать подальше Ларку и жениться, допустим, на тебе? Хочешь за меня замуж?

– Да боже упаси!

– Тоже правильно. Я не подарок. А просто перепихнуться хочешь? – И он посмотрел на меня так, что мне немедленно захотелось. Но меня никак не устроила форма этого предложения.

– Нет, не хочу, – спокойно ответила я.

– Почему?

– Кажется, я вам уже говорила, что не имею дел с женатыми, это во-первых, во-вторых, мне нравится Лариса… А в-третьих, я не желаю чувствовать себя девицей из анекдота.

– Из какого анекдота?

– «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует».

И я сделала попытку встать из-за стола. Он вскочил и обеими руками надавил мне на плечи:

– Извини, ради бога, извини! Я не хотел тебя обидеть…

– Надеюсь.

– Только, пожалуйста, не обращайся ко мне на «вы». Меня это угнетает.

– Я попытаюсь.

– А давай-ка выпьем на брудершафт?

– Не стоит.

– Почему? Эй, девушка! – махнул официантке. – Принесите нам, пожалуйста, еще виски и стакан для дамы. Или ты хочешь что-то другое?

– Да нет, символически можно и виски выпить. Хотя пить на брудершафт виски как-то бесстильно.

– Да какая разница? – улыбнулся он.

От этой улыбки у меня задрожали коленки.

Мы выпили на брудершафт по всем правилам, с переплетением рук и с поцелуем. Как ни странно, поцелуй был никакой. От улыбки я больше взволновалась. Ну и слава богу. Не хватало мне только влюбиться в этого женатого, замотанного популярностью грубияна и психа.

Кто-то как-то вскользь упомянул, что Дружинин лечился в психушке, правда в санаторном отделении, но это все равно… Да и не нужна я ему, он со мной, потому что Лариска неизвестно где… Но в обаянии ему не откажешь.

– Слушай, а кто тот мужик?

– Какой?

– Ну вчерашний, белобрысый?

– Бывший жених, я уже говорила.

– С ума сошла? Он тебе не подходит.

– Сейчас это уже не важно.

В этот момент у него зазвонил мобильник.

– Ларка. Алло! Да. Хорошо. Твое дело. Пока, – убийственно холодным тоном проговорил он и раздраженно сунул телефон в карман.

– Все в порядке? – осторожно спросила я, видя, как у него дрожит рука с зажигалкой.

– Мне мило сообщили, что после спектакля она никак не могла меня найти. Можно в это поверить, а? И потом ее буквально умыкнули какие-то старые школьные приятели, которые, оказывается, здесь живут. Я не должен волноваться, она скоро приедет. Блядь, какая беспардонная блядь!

– Андрей, мне не нравится…

– А мне, думаешь, нравится?

– Думаю, да. Иначе зачем?

Он внимательно на меня посмотрел:

– Я и сам удивляюсь – зачем? Но в ней есть что-то… что меня иногда завораживает… я ее любил…

– О, я так и знал! – раздался совсем рядом голос Веньки. – Смотрите, тут, кроме вас, уже никого не осталось, поздно, черт побери!

– Веня, друг, сядь, хочешь с нами выпить? Мы с Броней выпили на брудершафт, а то она мне все «вы» да «вы», как будто я старый как мир, а мне всего только сорок лет… Выпьешь?

– Нет. И тебе не советую! Хватит, ты и так набрался. Мы же договаривались, Андрюха!

Я была рада появлению Веньки, мне не нравился разговор с Андреем, а еще больше не нравилось то, что у меня сердце кровью обливалось от жалости к нему. Жалость – опасное для меня чувство.

Проводив Андрея до его номера, Венька поднялся ко мне:

– Буська, не шути с огнем. Он тебе не пара. Да и наживать врага в лице Ларки не советую. Можно такой грязи и мерзости нахлебаться…

– Венечка, это не то… Просто вы все куда-то разбрелись, я осталась одна, пришла в гостиницу, а тут Андрей. Мы оба хотели есть, вот он меня и позвал. Ты ничего такого не думай, он просто жаловался на Ларису…

– Такие жалобы иногда черт-те к чему приводят.

– Ладно, моралист хренов. А ты сам куда делся?

– Да понимаешь ли… случилась одна знакомая…

– С кем она случилась? С тобой?

– Не понял?

– У вас случка была?

Он громко расхохотался:

– Как ты все опошлила, Буська. У нас было романтическое свидание.

– Без случки?

– Ну почему же…

– Тогда иди спать и не читай мне мораль.

– Ладно, не буду. Только все равно… Андрюха – совсем не то, что тебе нужно.

– Сама знаю!

Утром меня разбудил звонок Полины.

– Мамочка, пожалуйста, прости меня, – рыдала она в трубку. – Мама, я же не знала, что он к тебе поедет… и что все так будет… Мамочка, я тебе сломала жизнь, да?

– Да нет, успокойся, может, оно и к лучшему. Но все же, если тебе доверили тайну, ее надо свято хранить, а то и впрямь можно человеку жизнь сломать. Ладно, не реви.

– Мама, может, еще не все потеряно? Женя сказал, что должен обдумать…

– Меня это уже не касается. Я его знать не желаю! А ты успокойся. Тебе что, так плохо со мной, что без Жени и жизни нет?

– Мамочка, что ты выдумываешь!

– А деду ты тоже протрепалась?

– Нет, что ты! Значит, ты не сердишься?

– Сержусь, но не очень.

– Ура! Мам, а ты правда имеешь успех?

– Ну вроде да. Хочешь знать, что про меня в газете написали? – И я зачитала ей отчеркнутый Венькой абзац.

– Мам, ну супер! Ой, мам, знаешь, у меня к тебе просьба!

– Излагай!

– Дашке Кролль бабка привезла из Тель-Авива одну штучку, я такую тоже хочу.

– Что за штучка?

– Понимаешь, там где-то есть улица, вроде нашего Арбата, там художники торгуют. А штучки делают из шелковых платков. Их скручивают по-разному – и получаются всякие красивые бусы, пояса, повязки на голову. С бисером, с металлом. Очень клево! Мамочка, купи мне такую штучку, а?

– Попробую узнать.

– Мамочка, я жутко соскучилась!

– Я тоже.

– А ты в море купаешься?

– Слушай, Полька, это ты деда там разоряешь? Сейчас даже не льготное время! Кончай болтать! Все, целую.

И о чем я, идиотка. думаю? Андрей, не Андрей… У меня есть Полька, и это главное.

В ресторане работала очень милая женщина с Украины, она относилась к нам прямо-таки по-родственному. К ней я и обратилась с вопросом о бусах из шелковых платков.

– Ну, Бронечка, насчет бус я не знаю, но всякие такие штучки продают на Нахалат-Беньямин. Как раз сегодня там есть торговля. Не каждый день бывает. Пойдите пораньше, пока не так жарко, часов в десять там уже вовсю торгуют.

– Это далеко отсюда?

– Да нет, но можно сесть на четвертый автобус или на монитку, и доехать до шука. Там рядом.

Полька еще дома взяла с меня клятву, что на автобусах я ездить не буду. Уж слишком часто мы слышим, что в Израиле взрываются автобусы.

– А пешком далеко?

– Да нет! Пойдете по Бен-Йегуде направо, до конца, упретесь в Алленби и по ней налево, по правой стороне. Ну в крайнем случае спросите, где шук Кармель. Это базар! А сразу за ним увидите Нахалат-Беньямин. Только головку прикройте чем-нибудь и водичку с собой возьмите.

Я поблагодарила милую женщину. В холле я столкнулась с Андреем. Он был гладко выбрит.

– Привет! – улыбнулась я.

– Куда собралась?

Я объяснила.

– Я с тобой.

– Андрей, может, не стоит?

– Почему? Обожаю такие места. Я, когда бывает время, езжу в Измайлово, гуляю там, присматриваюсь, приценяюсь… Меня это успокаивает.

– Может, позвать Ларису?

– Лариса спит без задних ног. Она заявилась в половине пятого, пьяная в стельку. Так что я вполне свободен. А ей надо выспаться, чтобы не сорвать спектакль.

– Ну что ж…

Ой, добром это не кончится.

– Ты небось думаешь: и чего он ко мне привязался?

Я промолчала.

Какое-то время мы шли молча. Он мне здорово мешал. Хотелось прилипнуть к какой-нибудь витрине, заглянуть в какую-нибудь лавочку, а при нем мне было неудобно.