Текст книги "Три мои желания"

А он решил со мной особо не церемониться… Никаких предварительных ласк и лживой нежности… И я была ему за это даже благодарна, как бы дико это не выглядело. Хотя подготавливал он меня довольно тщательно. Широко развел мои совершенно ватные ноги в стороны, деловито смазал холодной липкой гадостью между ног и медленно ввел в меня палец… Сука! Больно не было… Было тошно, противно… И страшно. Мне все еще хорошо помнился первый день нашего знакомства с Верховским и его повторения мне не хотелось ни в коей мере. Но от моих хотений уже абсолютно ничего не зависело и Андрей это вполне четко озвучил и продемонстрировал.

Второй палец, ощущался уже гораздо более отчетливо и протискивал его в меня извращенец с большим трудом, чем первый. Кажется, я даже тихонько заскулила в подушку от полной безысходности и желания немедленно сдохнуть… Крепко закрываю глаза и еще сильнее отворачиваю голову. Это все неправда и происходит не со мной! Горячечный бред или страшный сон… Без разницы. Главное, что это все не на самом деле, поскольку в реале такого просто не могло бы быть. Но было… Эти осторожно двигающиеся во мне и вовсю растягивающие пальцы, ощущались как вполне настоящие, точно так же как и чужое тело, вольготно раскинувшееся на мне и давящее своим, совсем не фантомным весом. Горячая влажная кожа Андрея, его жаркое дыхание, которым он обдавал мою шею, лицо, грудь… Его ладонь, до отвратного нежно и при этом жадно, собственнечески оглаживающая мое тело… Все это тоже было до боли реалистично и это меня просто убивало.

Третий палец… Шиплю от ноющей боли, после чего меня цепляют за подбородок и вынуждают повернуться лицом к лицу… Мой рот тут же накрывают чужие властные губы. Целует он меня… На фига он это делает? Шлюх ведь не целуют, их просто используют по прямому назначению, вот пускай и использует. Рывком освобождаюсь и отворачиваюсь опять. Тяжелый вздох и Верховский с меня слегка привстает, одновременно с чем вытаскивая пальцы. С чего это вдруг? Неужели совесть заговорила и он решил оставить меня в покое?

А вот и ничего подобного… Пальцы этот извращенец вытащил из меня только лишь для того, чтобы заменить их кое чем, более объемным. Дергаюсь, пытаясь вывернуться из-под опять навалившегося на меня мужчины, но мне не дают этого сделать. Руки заламывают высоко над головой и резким рывком еще глубже проталкиваются внутрь моего тела. Реву опять. Больно. Изнутри все распирает и между ног все буквально горит огнем…

– Андрей, не надо… Не делай этого, отпусти. – еле слышно прошу, вперившись умоляющим взглядом в глаза низко склонившего ко мне голову мужчины. Молчит и уже сам отворачивает от меня лицо, при этом упрямо продолжая втискиваться в меня своим членом. Тяжелое рваное дыхание… Его. Долгий, полный боли стон… Мой. Ненавижу и отчетливо понимаю, что ему на это плевать.

– Не зажимайся, так ты делаешь себе только хуже. – Все же недовольно цедит он сквозь зубы, при этом осторожно пальцами стирая с моей щеки бегущие по ней слезы. Заботливый какой! Но на его сомнительную заботу наплевать уже мне. «Не зажимайся»… Хорошее предложение. Еле сдержалась от того, чтобы не заржать в истерике. Он бы мне еще посоветовал «расслабиться и получать удовольствие». Придурок!

Вдвойне обиднее было от понимания того, что свое собственное удовольствие Верховский получал в полной мере. Осторожные в самом начале толчки, которыми он измывался над моим телом, все более ускорялись и теперь с каждым разом он вбивался в меня еще сильнее и глубже. Мои ноги были подхвачены под коленями и вздернуты высоко вверх, благодаря чему я сложилась практически пополам. Я не сопротивлялась. Лежала на спине безвольной куклой, апатично позволяя Верховскому творить с моим телом все, что тому заблагорассудится и отстранено мечтала о том, чтобы этот ублюдочный извращенец кончил как можно быстрее. Ни о каком даже минимальном удовольствии от процесса с моей стороны не шло даже и речи… Увлеченно трахающий меня мужчина, скорее всего, специально все делал для того, чтоб с первого же раза расставить приоритеты и наглядно продемонстрировать мне мое место бесправной подстилки. А сам в это время ловил кайф. Об этом давали ясно понять его стоны, рваное дыхание и его пальцы, все более жестко сжимающие мои ноги, которые он практически закинул себе на плечи. А я просто загибалась от боли. В подбитых им же самим ребрах и в сердце, которое этот придурок рвал на куски своим пренебрежением и ненавистью ко мне. И я еще наивно думала, что ему нравлюсь? Идиотка! И вдвойне идиотка потому, что допустила то, что он начинал нравиться мне. И «нравиться» это еще было очень слабо сказано.

Когда же эта ненасытная сволочь с утробным, каким-то звериным рыком все же кончила прямо в меня и расслабленно развалилась на моем теле, я чуть не заревела опять, но уже от облегчения. Неужели все ЭТО закончилось? Может быть этот гад, получив, то, что давно хотел, теперь угомонится и оставит меня в покое, хотя бы на некоторое время? Хотелось бы на это надеяться. Поэтому и лежу я тихо, боясь и вздохнуть лишний раз, лишь бы не спровоцировать повторение.

А этот… Так и валяется рядом. Едва отдышавшись, перевернул меня на бок и крепко прижался сзади, со всей силы обхватив поперек живота рукой. Даже член свой не потрудился вытащить, что бесило и пугало одновременно, так как весьма ясно намекало на вероятную возможность продолжения творимого со мной беспредела. Не хочу! Смыться хочу как можно дальше… А еще прибить гада этого особо изощренным образом… И в душ хочется, для того, чтобы как можно скорее смыть с себя все. Его запах и ощущение его прикосновений к моей коже. Еще и мозги каким-нибудь образом было бы неплохо прополоскать. Чтобы не помнить ничего из происшедшего… Не могу так больше!

– Мне нужно в душ. – Тихо говорю себе практически под нос, даже не делая попытки обернуться к лежащему за спиной мужчине. Тот явно слышит, но отпускать не торопится. И даже наоборот, еще сильнее прижимает меня к себе.

– Отпусти. – уже прошу и гораздо более громким голосом добавляю: " Пожалуйста» – тяжелый вздох и меня неохотно выпускают из принудительных объятий. Осторожно встаю с кровати, чуть не навернувшись при этом на пол. Ноги тряслись, спина и ребра ныли от боли и, в кучу ко всему этому, по ногам текло что-то липкое. Вот охренеть просто! Заторможено смотрю вниз и понимаю, что это вообще полная жопа! По моим бедрам медленно стекала СПЕРМА Верховского! Презервативами пользуются только лохи? Козел! Обзываю его про себя, но высказываться вслух не рискую. Остервенело тяну к себе край одеяла, нервно дрожащей рукой стираю с себя эту гадость и, осторожно переставляя подкашивающиеся ноги, бреду в сторону ванной.

ГЛАВА 17

Захлопываю за собой дверь гораздо сильнее, чем оно того стоило. И только лишь подобным образом высказываю свое отношение к происходящему. Злить Верховского очередными, вполне заслуженными оскорблениями в его сторону я реально боялась.

Ванная. Медленно сползаю спиной по кафельной стеночке и опускаюсь задницей прямо на ледяной, кажется, мраморный пол. Смешно, но этот холод слегка приводит меня в чувства. Недовольно смахиваю с лица опять полившиеся слезы, мысленно обзываю себя половой тряпкой и, с некоторым усилием, но все же заставляю себя подняться на ноги. Неподвижно и совершенно безучастно стою под душем, тоже холодным, подставляя лицо под бьющие сверху струи воды. Не хочу ни о чем думать. Особенно о том, что только что произошло в спальне. Иначе просто сойду с ума. Потому что это было… Тошнотворное безумство какое-то это было. Не думать! Не получается-яяяя!!! Верховский абсолютно конченный козел! За что он со мной так? Ведь его дядя-мент ясно сказал ему, что я не Инга, а значит не воровка и, тем более, не убийца. И врач ему заявил, что я ни с какими мужиками ни до него, не после, не трахалась. Так отчего он на меня настолько сильно разозлился, что практически изнасиловал по второму разу? И что теперь со мной будет дальше? Блядь! Я же собиралась обо всем этом пока не думать, а сама?

Нужно постараться сосредоточится на чем-то другом… Нужно вымыться, я же именно за этим сюда и шла… Неуклюже усаживаюсь в ванную и, заткнув слив, набираю горячую, почти обжигающую кожу воду. Пытаюсь расслабиться и не обращать внимания на болезненное нытье между ног… Не получается. Мысли все равно стабильно, по кругу, возвращаются и яркие воспоминания происшедшего чуть ли не взрывают мне голову.

А ведь все это может повториться… И не один раз. Осознаю эту мысль в полном ее объеме и тихонько вою в отчаянии. Еще один такой же «ночи пояснения кто есть кто» я просто не выдержу… А если и выдержу, да еще не дай бог, смирюсь и привыкну, то что меня ждет в будущем? К примеру, когда я все-таки окончательно надоем Верховскому? Обещанная его дядей камера с зэками? Не удивлюсь этому абсолютно. И к чему тогда терпеть издевательства над собой, если никакой надежды на счастливое или, по крайней мере, более-менее сносное будущее, для меня не существует? Тогда уж лучше сдохнуть прямо здесь и сейчас, чем всю оставшуюся жизнь раздвигать ноги перед многочисленными уродами, которые будут просто мечтать менятрахнуть. Малодушно? Не спорю… Но мне на это наплевать. Это моя собственная жизнь и только я могу ею распоряжаться, даже если всякие-разные «верховские» будут считать иначе.

Внимательно осматриваю просторную ванную комнату и практически сразу же цепляюсь взглядом за стоящий на тумбочке возле раковины бритвенный набор. Вначале недоверчиво на него пялюсь, после чего ехидно ухмыляюсь. Верховский и тут умудрился выделиться. Он бы себе еще и саблю антикварную самурайскую, вместо бритвенного станка приобрел бы… Я бы уже этому совершенно не удивилась. А тут всего лишь лезвие для бритья… Размером с хороший ножик и просто невероятно остро заточенное. Это я уже узнала когда вытащила опасное приспособление из деревянной фирменной подставки и осторожно приложила его острием к подушечке большого пальца. Порезалась сразу же… Заторможено глядя на медленно стекающую к запястью алую каплю, невольно вздрагиваю и тут же торопливо возвращаю лезвие обратно на тумбочку. Не хочу, не сейчас… А вдруг все еще как-нибудь наладится само по себе? И все-таки я трусиха.

Моюсь, тщательно отскребая от себя жесткой мочалкой прикосновения Верховского и при этом неотрывно рассматриваю необычайно острую бритву. И что мне теперь делать? Умирать не хотелось, даже несмотря на то, что со мной сделал этот мудак. Но при этом я даже и не представляла как буду жить дальше, когда каждый день можно было ожидать повторения совершенного надо мной насилия. А с этой внешностью, которая у меня появилась благодаря тупому новогоднему желанию, в покое меня теперь уже не оставят. И всегда найдутся желающие присвоить себе, даже не спрашивая моего хотя бы номинального согласия. Чернышевский, Юрис, Верховский… И сколько их еще таких в моей жизни будет? Однако, дилемма…

Видимо, в ванной комнате я проторчала довольно долго и Верховский даже успел за это время по мне соскучиться.

– Ты там еще долго прятаться будешь? – Неожиданно раздавшийся из-за двери недовольный голос Андрея, заставил меня нервно дернуться, и приложиться затылком о кафель. Конкретно так. Практически до звездочек перед глазами. И кажется при этом я еще и вскрикнула от боли. Потому что в дверь сразу же хорошенько стукнули.

– Ты чем там занимаешься? Открывай немедленно иначе я тебя сам оттуда вытащу.

Опять командует, задолбал уже…

– Я в ванной, скоро выйду. – все-таки решила я подать голос, поскольку прекрасно понимала, что Андрей может и не дожидаться моего появления, а просто чуть сильнее долбануть по двери, и чисто символическая защелка не выдержит его напора.

– Не рассиживайся там долго, я с тобой на сегодня еще не закончил. Так что шевели задницей и бегом в кровать.

«Не закончил» в каком это смысле…? Да охренеть просто! Вот же сука неуемная! Хозяин жизни, блядь! Привык получать все что хочет по первому же щелчку пальцев? Обломится… Но не в этот раз. Меня он больше получить не сможет!

Настороженно прислушиваюсь. За дверью тишина, значит ОН опять увалился в кровать. Но долго он меня ждать там не будет, а это значит, что времени очень мало. Опять в упор смотрю на бритву. Вот и все. Вот и приплыли… Сука! Не хочу! Но рука сама тянется к стальному лезвию. Вряд ли Андрей хотя бы раз им брился, выглядит как новенькое. Видимо для понта прикупил, но мне это уже без разницы. Время идет… Умирать страшно. Но и жить так, как живу сейчас я тоже не хочу. Хватит, некогда думать. Раньше нужно было этим заниматься, перед тем, как желать всякие глупости.

Переключаю кран на более горячую подачу воды.

Желания все эти… Красоткой мне хотелось стать! Думала, жизнь моя после этого сразу же станет и интереснее и более насыщенной в сексуальном плане. Вот и получила, идиотка! Как раз то, что заказывала.

Остервенело секу лезвием кожу на запястье… Больно-оооо! Зажимаю свободной ладонью рот, чтобы не заорать на весь дом.

И все-таки я идиотка… Девственности хотела лишиться? Да пожалуйста, любой каприз.

Еще один порез. Боль уже не такая сильная. А вот крови-иии…

Кстати, Верховский изнасиловал меня уже второй раз… Хотя после первого раза клялся, что подобного больше не повторится. Сука!

Режу еще, после чего опускаю истекающую кровью руку в ванную и вдумчиво наблюдаю за тем, как из порезов неторопливо выползают красные длинные щупальца, практически сразу же растворяющиеся в горячей воде. Красиво. Завораживающе…

Вода в ванной быстро темнеет, точно так же как и у меня в глазах. Закружилась голова и я, выпустив из ослабевших пальцев уже ненужное мне лезвие, осторожно улеглась затылком на край бортика и расслабленно прикрыла глаза.

Больно уже не было. Страшно тоже. Была лишь апатия и полное безразличие к происходящему. И легкая, отстраненная обида. Ведь мое третье желание так и не исполнилось, и заказанную на Новый год «любофф великую» я все же не получила. Вяло размышляя о том, что везде обман, везде нас дурят, краем ускользающего в темноту сознания отмечаю какой-то надоедливый шум. Стук, кажется, крики… Грохот. Достали, даже сдохнуть спокойно не дают. Еще и поиздеваться напоследок надо мной вздумали, причем конкретно так. Больно уцепив за плечи, какой-то придурок принялся меня трясти и вытаскивать из теплой уютной воды вверх. Резко похолодало, да и что-то орать на ухо совершенно некстати принялись. Уроды. Неохотно, с трудом, но все же открываю глаза и с напрягом фокусирую взгляд на склонившемся ко мне почти вплотную лице. И кто бы сомневался… Опять Верховский, и тут мне покоя не дает.

– Пошел на хуй! Ненавижу! – Зло заявляю я ошеломленно таращащемуся на меня придурку. После чего меня буквально затягивает в какой-то резко темнеющий водоворот и я вырубаюсь окончательно.

***

– Верховский, скотина, открывай давай! Выходи немедленно! – Возмущенно ору во все горло, нервно вцепившись пальцами в ледяные прутья кованой решетки въездных ворот. Заперся, сволочь… Прячется от меня! Значит это точно все его выходки. А на улице уже не лето. Конец декабря и мороз приличный, где-то в районе минуса пятнадцати-двадцати. И я тут под воротами торчу без куртки, в тонком спортивном костюме и комнатных пушистых тапочках. А все из-за ЭТОГО ГАДА!

Со злостью трясу ворота. Те под моим яростным напором даже не шелохнулись, что и не удивительно, Андрей все основательно любит делать. Сволочь! Мою жизнь он тоже весьма планомерно решил своими тупыми выходками угробить… Замерзаю окончательно и с психу долбанув ногой в тапке по железяке, с коротким болезненным стоном все же решаюсь отступить.

Угрюмо бреду к своей машине две недели назад подаренной мне моим новым «папочкой» и мысленно покрываю в край оборзевшего придурка – Верховского самым отборным матом. Да что этот ненормальный вытворяет? Какого хрена опять лезет в мою жизнь, если сам, без какого-либо принуждения с моей стороны поклялся, что оставит меня в покое. Навсегда. А сам? Уже почти год прошел после моей неудачной попытки суицида, а он все никак не угомонится.

Торопливо залезаю в теплый салон и, громко захлопнув за собой дверцу, с ненавистью таращусь через лобовое стекло машины на особняк Верховского. Ведь я была больше чем уверена в том, что эта скотина сейчас сидит в своей элитной берлоге и за мной наблюдает… Или в окно, или через камеру видео наблюдения, висящую как раз над воротами.

И вот какого черта он все это делает? Решил свести меня с ума окончательно своими идиотскими выходками? Заняться ему больше нечем что ли, кроме как мне с завидной регулярностью жизнь портить?

Так дядя Гена вчера на нашем с ним совместном «семейном» ужине якобы мимоходом обмолвился, что дела в его с Верховским фирме идут просто замечательно. И в основном благодаря Андрею Викторовичу, который последнее время чуть ли не живет на работе, о благе их общей компании радея… И при этих словах на меня с такой укоризной взглянул, что я все-таки не выдержала и высказала ему открытым текстом все то, что думаю о его больном на всю голову друге.

Основная мысль моей крайне проникновенной и ощутимо разбавленной матами речи сводилась к тому, что если бы Верховский действительно пахал денно и нощно, то у него не оставалось бы ни сил, ни времени ни на что другое. А поскольку эта скотина умудрялась периодически попадаться мне на глаза, каждый раз с очередной висящей на нем девкой модельной внешности, (стабильно блондинистой и до тошнотворного смазливой) то вывод напрашивался сам собой: на работе Андрей Викторович не особо перетруждался, раз его сил хватало еще и на своих многочисленных однотипных любовниц крайне шлюховатого вида.

В ответ на эту мою горячую обвинительную речь, дядя Гена лишь задумчиво хмыкнул и посоветовал мне не ревновать Андрея к его однодневным увлечениям. Верховский, видите ли, мужчина молодой, здоровый и ему просто необходим регулярный секс, в котором одно блондинистое недоразумение ему с завидным упорством отказывает. «Недоразумением» как я поняла обозвали меня. Осознала это в полной мере. Обиделась. Молча выскочила из-за стола и просидела безвылазно в своей комнате весь остаток дня, бездумно лазя в интернете. «Секс» значит этой «молодой и здоровой» сволочи нужен, вот пускай он им и занимается со своими шлюхами, мне это совершенно без разницы… Кажется. Ненавижу скотину блудливую! И мне все равно, кто там в его кровати обитает, главное-что это не я! Однозначно пофиг! У него своя личная жизнь, у меня-своя!

Но вот как раз с моей собственной личной жизнью возникла конкретная такая проблема. Так как у меня на личном фронте следовали сплошные облом за обломом… И это при моей-то новой внешности… Странно? Я тоже так думаю. И ведь парни мне большей частью вполне адекватные и симпатичные попадались. Взять, к примеру, Валеру…

Высокий интеллигентный шатен с темно-карими глазами и вполне аппетитной хорошо подкаченной фигурой. В кино и рестораны он меня водил, цветы-конфеты дарил, целовались мы так, что вокруг нас все буквально искрило… А вот когда дело дошло до интима, у этого парня неожиданно объявилась девушка. С которой мы чуть ли не подрались прямо в Валериной квартире, куда она заявилась в самый неподходящий для этого момент. Закончилось все тем, что эта оперативно помирившаяся после громкого скандала парочка, дружно выставила меня за дверь, правда предварительно разрешив одеться. Дурдом какой-то!

Следующим был Максим. Платиновый голубоглазый блондин, который уже на третий день нашего знакомства был вынужден покинуть Москву и срочно уехать в какую-то захолустную деревню в Саратовской области. Якобы, ухаживать за неожиданно заболевшей бабушкой на неопределенно долгий срок.

Виктор. С ним я провстречалась гораздо дольше, чем со всеми остальными парнями. Целых две недели, в конце которых он позвонил мне поздно ночью и, чуть ли не плача в трубку, сообщил о том, что его бывшая девушка совершенно случайно оказалась беременной. И он, узнав о своем будущем неожиданном отцовстве, просто обязан повести себя как настоящий мужчина. На свадьбу меня не приглашали, но я особо на этом и не настаивала. Сухо пожелав Виктору удачи в семейной жизни, после чего сразу же прервала этот какой-то абсолютно нелепый разговор.

Фатальное невезение? Фигня. Я была не настолько наивной идиоткой, чтобы верить в подобные «случайности», происходящие в течении всего лишь одного месяца. Тем более, что и последующие год меня ничем особым не порадовал. Парни и вполне состоявшиеся мужчины за мной чуть ли не толпами бегали, но стоило мне выделить из общей массы кого-то одного из них, как он тут же резко исчезал из моей жизни.

Только что начался декабрь и опять повторялось все тоже самое. В первых числах месяца в моей жизни появился рыжий весельчак Игорь. Студент того самого ВУЗа в котором теперь училась и я. И который продержался в звании моего парня всего лишь два дня, после чего полностью перестал звонить сам и отвечать на мои телефонные звонки. И, как мне кажется, вообще сменил сим-карту. Вообще без каких-либо объяснений. Хотя изначально он сам мне прохода не давал, упрямо добиваясь моего согласия на то, чтобы встречаться.

Последним из моих ухажеров был Владимир. Солидный, симпатичный парень, к своим двадцати семи годам уже имеющий собственный бизнес в виде нескольких довольно приличных кафетериев, в одном из которых я с ним как раз и познакомилась. Он сам подошел к моему столику, за которым я сидела в гордом одиночестве и задумчиво цедила просто потрясное капучино, одновременно с чем, листая ленту новостей в своем айфоне.

Те обалденно воздушные, нежные пирожные, что он аккуратно поставил на стол как раз рядом с моей чашкой, заставили меня оторваться от гаджета и недоуменно посмотреть на совершенно спокойно усаживающегося рядом со мной парня.

– Владимир. – еще ближе пододвинув ко мне тарелочку с десертом, с легкой улыбкой представился он мне, и, видимо отметив мой несколько растерянный взгляд, которым я рассматривала принесенные им пирожные, сразу же добавил: – Это вам, угощайтесь. Вашей фигуре они не повредят. В них минимум калорий и масса приятных впечатлений.

С Владимиром я провстречалась целых десять дней и он мне реально нравился. Даже несмотря на то, что внешне очень сильно напоминал мне одного сволочного мажорчика, которого я изо всех сил старалась забыть. Во всем остальном эти двое отличались как небо и земля… Владимир был неизменно вежлив со мной и носился, как с хрупкой фарфоровой статуэткой. Смотрел по-настоящему влюбленными глазами и стабильно подкармливал своими фирменными десертами.

По людным местам я со своим новым ухажером старалась вообще не ходить. И, грубо говоря, прятала его от общественности, надеясь, что хоть с ним у меня что-нибудь да получится. Тем более, что Новый год был уже на носу. И встречать его всего лишь в компании дяди Гены мне совершенно не улыбалось. А на Владимира у меня вообще были грандиозные планы… Точно такие же, как и у него на меня.

Во время последней нашей встречи он, заметно нервничая, предложил предстоящие новогодние праздники провести вместе с ним, в его загородном доме. А я… Я пообещала ему подумать над этим предложением, хотя уже была практически готова сразу же ответить ему согласием.

Только вот этот самый Владимир позвонил мне где-то с час назад. Парень был реально зол, и, как я понимаю, едва сдерживал себя от того, чтобы не устроить мне очень некрасивый скандал. Но вместо этого он всего лишь сухо у меня поинтересовался о том, зачем я вообще согласилась с ним встречаться, если у меня уже имеется парень. Когда же я ошарашенно поинтересовалась откуда у него такие интересные сведения, Владимир все же не выдержал и прорычал, чтобы я у своего ревнивого придурка этим вопросом поинтересовалась и сразу же отключил телефон.

Вот после этого разговора я окончательно и поняла, что все эти многочисленные поражения на личном фронте произошли со мной не случайно, а скорее всего, благодаря Верховскому. Психанула, и даже не переобуваясь в уличную обувь помчалась выяснять отношения к Андрею Викторовичу, который даже не соизволил выйти ко мне на разборки. Трус!

Кстати, моему прозрению в том, что Верховский все так же продолжал пытаться полностью контролировать мою жизнь способствовало еще кое-какое обстоятельство. Дней десять назад я заметила за собой усиленную слежку. И эти накачанные ребятки с квадратными мордами и в строгой одежде не являлись работниками охраны Геннадия Анатольевича Ольшевского, чью фамилию теперь носила и я сама.

Да-да. Почти пол-года назад этим мужчиной мне был торжественно вручен паспорт на имя Валерии Геннадьевны Ольшевской. Идиотское имя, но мое мнение на этот счет даже не спросили, просто поставив перед уже свершившимся фактом. Меня, грубо говоря, удочерили. То, что я была от этой инициативы дяди Гены в шоке, еще было слабо сказано…

Компаньон Верховского итак сделал для меня очень многое. Первое и самое для меня важное-вынудил своего придурошного друга пообещать больше никогда и на пушечный выстрел не подходить к моей персоне. Еще в больнице, куда меня привезли на скорой, вызванной самим Верховским и где я повторно попыталась покончить счеты с жизнью. И если бы не совершенно не вовремя решившая заглянуть в мою элитную одиночную палату медсестра, то мне легко удалось бы это сделать. Ведь всего-то и потребовалось, что стащить стягивающие запястье бинты и заново растормошить аккуратно наложенные на порезы швы.

Шум тогда поднялся знатный и основным его источником был Верховский, как оказалось всю ночь дежуривший возле оплаченной им для меня палаты. В итоге врачи меня в рекордные сроки заштопали обратно, а конкретно посеревший Андрей пригрозил прибить меня собственными руками, если я совершу еще хоть раз подобную глупость. На это я с совершенно безразличным видом предложила разъяренно пыхтящему над моей кроватью придурку с этим нужным делом не затягивать. И пообещала, что даже не буду оказывать ему ни малейшего сопротивления. После этого моего заявления мужчина вытаращился на меня в край ошалевшими глазищами, и с матами вылетел в коридор, на ходу доставая из кармана куртки мобильник.

Как я поняла немного позже, звонил он Ольшевскому, в экстренном порядке прибывшему в больницу. Только вот вместо того, чтобы оказать другу моральную поддержку, дядя Гена устроил тому грандиозную выволочку, дал по морде, и потребовал навсегда оставить меня в покое. Как ни странно, но Верховский сразу же согласился с этими требованиями. Правда умудрившись добиться того, что и с меня дядя Гена также потребовал ответный жест доброй воли и я обязалась больше" никогда не страдать такой херней, как пытаться самоубиться и дальше…».

А через неделю Ольшевский лично забрал меня из частной поликлиники. Привез в свой загородный дом и водворив в хорошо обставленную комнату, объявил, что теперь я буду обитать в ней. И что по причине того, что своих детей у него в жизни как-то не завелось, теперь мне придется занять эту вакантную должность вне зависимости от моего желания. Вот после этого его заявления я обалдела окончательно… Мои робкие возражения о том, что у меня-то как раз родители могут быть живы и здоровы. И даже искать свою пропавшую и потерявшую память дочь, были гордо проигнорированы. Ольшевский только лишь небрежно на это бросил, что если мои предки когда-нибудь и найдутся, то вот уже тогда он и будет думать, что делать с этим дальше. А пока что мне советовали приказным тоном «не занимать голову ненужными размышлениями и спокойно восстанавливать свое хлипкое здоровье».

В ответ на это, я возмущенно возразила, что восстанавливать свое здоровье могу и в другом месте, например, на съемной квартире. На что мне с ехидцей высказали о том, что без денег и документов мне вообще ничего в этой жизни не светит. Ни съемного жилья, ни работы, чтобы это жилье оплачивать, ни вообще хоть каких-то оптимистичных перспектив в дальнейшем. А вот если я буду себя хорошо вести и не портить жизнь ни себе, ни окружающим, то получу все необходимое чуть ли не на блюдечке с голубой, блядь, каемочкой.

В общем говоря, никакого выбора мне не оставили… Хотя нет, вру. Геннадий Анатольевич прямым текстом мне заявил, что если я только попытаюсь смыться из его дома, то он меня все-равно немедленно найдет и отправит под конвоем к дяде Верховского, по крайне горячей просьбе последнего. Нет, не в ментовку. А именно, что к нему домой, как он высказался, в качестве дорогой гостьи на неопределенно долгий срок. Владимира Григорьевича, видите ли, угрызения совести обуять изволили… Как оказалось, пока я прохлаждалась в больнице после неудавшегося самоубийства, из Риги пришли дополнительные данные по Юрису и всему его семейству. Из которых следовало то, что кроме Инги больше никаких ни родных, ни двоюродных сестер у того отродясь не имелось. Да и лично на меня в Латвии совершенно ничего не обнаружилось. Так как прошерстив все свои базы данных, прибалтийские правоохранительные органы ответили на запрос своим московским коллегам о том, что я на сто процентов не являлась ни гражданкой их страны, ни даже никогда не приезжала туда с частным визитом. Что, косвенно, но опровергло подозрения Верховского в моей причастности к темным делишкам Юриса.

Ведь прибалт проживал в Риге практически постоянно, не особенно приветствуя дальние поездки. И в Москву вместе с сестрой ломанул только лишь по причине маячившего на горизонте очень крупного вознаграждения от Чернышевского. Только вот после аэропорта в Шереметьево, куда семья Янсонсов прибыла на самолете практически перед самым Новым Годом, их след терялся окончательно. Зато практически в это же время появилась я. Неизвестно кто и непонятно откуда взявшаяся, но при этом просто невероятно похожая на Ингу Янсонс. И это было крайне подозрительно. Должно быть именно поэтому Владимир Григорьевич все-таки решил подстраховаться и пригласил меня в свой дом. Я была более чем уверена в том, что сделал он это только лишь для того, чтобы держать меня под пристальным надзором. Так, на всякий случай. Вдруг я все-таки потеряю осторожность и совершу какую-нибудь ошибку, благодаря чему мой обман с потерей памяти все же удастся раскрыть.

И, скорее всего, «дядя Гена» взял меня под свое неожиданное покровительство с той же самой целью, что была и у старшего родственника Верховского. Так что менять одного соглядатая на другого я не видела никакого смысла. И именно поэтому решила не совершать очередную глупость, пытаясь сбежать от Ольшевского. Тем более, что плюсов от моего пребывания в роли его «дочки» сразу же находилось довольно много. У меня было где жить, появились документы удостоверяющие личность, довольно приличная и абсолютно новая машина, наличка на карманные расходы и учеба в престижном институте, куда меня впихнул Ольшевский. Как ни удивительно, но Геннадий Анатольевич на этот раз все же поинтересовался моим мнением насчет будущей специальности и даже обрадованно похвалил мой выбор получить профессию экономиста.