Текст книги "Только играй"

Глава 17

– Стоп. Подожди секундочку. Та-а-к! Всё, поехали! – И съёмка началась.

Я вспомнила один из мертвенно-безразличных взглядов Эстер и постучала в первую дверь.

Тук-тук.

– Кофе.

Следующая дверь.

Тук-тук.

– Кофе.

Тук-тук.

– Ваш кофе.

И так в каждую дверь по порядку.

Время – семь утра. Я поднялась ещё час назад и принялась варить для всех жителей третьего этажа кофе.

Не наказание, а бред какой-то. То ли у Джареда фантазии не хватило, то ли он решил придумать что-то помягче, чтобы таким образом подобраться к Эстер поближе. И странно, что Калеб вообще с этим всем согласился.

Тук-тук.

– Кофе.

– Спасибо, милый. – Физиономия в зелёной кремовой маске просунулась в приоткрытую дверь, и я протянула Анемоне большую кружку с кофе.

Спустилась вниз за следующей партией и продолжила обход.

– Не мог бы ты… улыбнуться? – попросил оператор, не отходя от меня ни на шаг. Операторская группа, видите ли, сочла, что подобное понравится зрителям. Надеюсь, моя траурная мина их особенно повеселит.

Тук-тук.

– Кофе.

Калеб открыл дверь в одних боксерах и в заспанном виде. Под глазами синяки, белки краснющие. Наверняка опять до рассвета трудился над музыкой, которую всё равно никто не услышит.

Чувствовала себя настолько паршиво, что даже глаз ниже его лица не опустила, чтобы обозреть любимца миллионов во всём его практически обнажённом великолепии.

Зашагала к последней двери.

– Стой.

Медленно развернулась.

– Я не пью с сахаром, – строго посмотрел Калеб. – Говорил же, что не ем сладкое.

– Вот и не ешь. А кофе вообще-то пить надо.

– Стоять!

– Что ещё?

– Держи, – протянул кружку обратно. – Принеси другой.

Я взглянула на оператора, желая попросить его уйти, чтобы дать нам время мило побеседовать наедине, но всё, что в итоге сделала – забрала кружку из рук самого большого говнюка на свете и поплелась на кухню, чтобы (подсыпать в кофе слабительное) налить ему кофе без сахара.

После утренней зарядки и завтрака подготовка к третьему туру продолжилась. Но наша группа не смогла далеко продвинуться. Партии вроде бы распределены, порядок композиций выбран, но вот темп и аранжировку до сих пор не подобрали.

FB обед пропустили, отсиживались на встрече с фанатами. Так что и руководителя нашей группы не было, соответственно – помощи никакой.

К тому же Вонг отобрал у меня честно заслуженную на днях звезду в наказание за опоздание на полчаса. Так что если на третьем туре наша группа не займёт одну из лидирующих позиций, мы все вылетим. Все, кроме Дрейка.

Ближе к вечеру всех собрали в гостиной первого этажа перед огромной плазмой, где уже проигрывалась заставка с первого выпуска шоу «Только играй».

Я забилась в самый дальний угол и, до крови кусая губы, с ужасом наблюдала за собой с экрана телевизора.

«Только бы меня никто не узнал. Или Мики убьёт меня! Хорошо, хоть родители развлекательные каналы не смотрят. Смурф в Австралии, а Дылда и так всё знает. Однако шансы на то, что кто-нибудь из знакомых Мики найдёт-таки существенные перемены в его лице, остаются велики. Надо бы и ему залечь на дно, пока шоу не закончится. Да кто угодно может быть в курсе, что мой парень на самом деле занимается чисткой бассейнов».

– А вот и Ванильный, – раздался гогот кого-то из парней, и моё лицо показали крупным планом. – По телеку ещё больше бабу напоминает!

Я прикусила губу, слушая краткую информацию, которую рассказывал обо мне закадровый голос Анемоны. В основном речь шла о моём абсолютном слухе, о том, что меня выбрал тайный судья, а также о парочке заслуг: медаль со школьных соревнований по плаванию и волонтёрство в приюте для бездомных животных. Невольно улыбнулась – да, вот такой мой настоящий Мики. Я-то хоть и живу рядом с океаном, воду терпеть не могу, да и плаваю вообще с трудом.

– Браво, Ванильный! – Голос Гарри невозможно не узнать. – А ракушки на пляже тоже собираешь?

Отстрелялась, как говорится. После просмотра первого выпуска взяла гитару и отправилась на цокольный этаж, собираясь самостоятельно делать командную работу в ожидании, что моя афера раскроется нашими с Мики общими знакомыми.

В кармане завибрировал мобильный, и меня тут же бросило в холодный пот.

«Хизер».

– Да.

– Что – да? – зазвенел голос сестры. – Как там погодка в Пенсильвании?

– Дождливо, – отозвалась монотонно.

– А у нас тут солнышко светит, – очевидно глумилась Хизер. – Я даже загореть успела!

– Рада за тебя. Мне пора.

– Наверное, на урок опаздываешь? – хихикнула Хизер.

Я протяжно выдохнула и заговорила предельно серьёзно:

– Ладно. Говори, что хочешь?

– Автограф Шейна на моё имя. И я нема как рыба, сестрёнка! Или же… может, теперь стоит называть тебя братишкой?

Вот паршивка.

Я оглядела пустую лестницу и сердито уставилась на стену:

– Алё, Хизер! Если ты немного не в курсе событий, то я напомню, что Шейна уже как четыре года нет в FB! Так что же, по-твоему, он забыл на этом шоу?!

– А это не мои проблемы, – голос Хизер звучал деловито. – Мне нужен автограф. Тебе – прикрытие. Ой, мама по другой линии звонит, я…

– Стой! – взвизгнула я. – Не смей, ясно?! Я… я что-нибудь придумаю! Даже не вздумай меня сдавать!

– Ладно. Скажу маме, что погода в Пенсильвании отстой, а у тебя урок по… кулинарии начинается.

– Там нет такого урока.

– Ок. Тогда по французскому.

– Кладу трубку.

– Эй, Лекс.

– Что ещё?

– Как ты до этого…

– Докатилась?

– Додумалась! – восхищённо взвизгнула Хизер. – Это потрясно, Лекс! Ты… ты… я так горжусь тобой.

Я устало закатила глаза:

– Не пытайся говорить, как взрослая.

– Удачи, сестрёнка. Я – могила. Клянусь Шейном! Но с тебя автограф!

И тут меня осенило. Очередной безумной идеей.

– Хизер. У меня к тебе ещё одно дело.

Не думала, если честно, что Хизер сработает настолько оперативно! Уже спустя час нашего с ней разговора мне пришло эсэмэс от Мики.

Братишка Эстер: «Скажи мне, что это шутка, Лекс! Твоя сестра заявилась ко мне домой с чёрной краской для волос и в приказном порядке велела идти за ней в ванную!»

Я: «Ты выставил её?»

Братишка Эстер: «Хизер?! Как?! Она сказала, что заночует здесь, если я этого не сделаю! Что за новая идиотская идея?»

Я тяжело вздохнула и набрала ответ:

Я: «Это всё ради “Пончиков”».

Братишка Эстер: «Это я уже слышал. Пора придумать что-нибудь новое! Я смотрел шоу. И знаешь что? Теперь всё это мне ещё больше не нравится! Ты спятила, Лекс!»

Да сколько можно уже? Я ведь не на криминал пошла. Подумаешь, шоу какое-то!

Я: «Тогда иди и сдай меня. Или перекрась волосы. Это всё – временные меры!»

Братишка Эстер: «А знаешь, я тут подумал… почему бы так и не сделать? Почему бы прямо сейчас не отправиться в Victory Records и не рассказать им, кто ты такая!»

Я: «Так за свою репутацию переживаешь?»

Братишка Эстер: «Я переживаю за тебя, глупая! Как понять не можешь?!»

За меня, значит?..

Я: «Валяй. Можешь сдавать. Только знай, что в таком случае родители отправят меня уже не просто в школу в соседнем штате, а куда-нибудь на другой конец света, и уже навсегда! И тогда… тогда уже не будет никаких НАС, Мики!»

Отправила и выключила телефон.

Ну вот… ещё и голова разболелась.

И появилось такое противненькое чувство в груди, словно я и впрямь зря стараюсь. Словно эти «Пончики» и не нужны никому, кроме меня.

Переписка с Мики стала последней каплей в двухдневном балагане. Спрятала в чехол гитару и направилась наверх.

– Эй, русалочка, – раздался глумливый смех Гарри из гостиной, – как поработал? Продуктивно?

Отлично. Теперь я ещё и русалочка.

Убрала гитару в шкаф и только собралась прилечь, как в комнате появились Жак и ещё несколько парней. Так что пришлось сменить дислокацию и поискать безлюдное место.

Даже не помню, как оказалась на третьем этаже и уже направлялась к террасе.

Прохладный ветерок со стороны океана приятно остудил разгорячённую кожу лица, и дышать стало немного легче. Безлюдное пространство шло мне на пользу, думаю, эта терраса сейчас единственное место на всей территории, где в данный момент нет ни души. И я знаю, что мне нельзя здесь находиться. Но если прямо сейчас не побуду с собой наедине, точно взорвусь.

Видимо, я переоценила свои силы. Шоу только недавно стартануло, но такое чувство, что уже лет десять прошло, как я варюсь в огромном адском котле. И дело даже не в насмешках окружающих. Дело не в неуверенности в себе. Дело в абсолютном отсутствии поддержки тех, на кого всегда могла положиться.

Эстер уехала на гастроли с театром. Смурф даже не представляет, что сейчас со мной происходит. Дылда за всё время ни единого эсэмэс не прислал хотя бы с парочкой воодушевляющих слов. А Мики… Мики меня не понимает.

Я и сама себя не понимаю.

Ещё несколько дней назад казалось, что сделать это будет просто. Казалось, что таким образом я смогу отдать хоть малую дань уважения своему учителю, пытаясь не упустить шанс достичь чего-то большего, чем выступления в затхлых клубах. Да, никто не давал гарантий, что всё получится, и да, это безумство, но я делаю хотя бы что-то, а не просто фантазирую о том, что однажды боги будут к нам благосклонны и наступит тот счастливый день, когда «Адских пончиков» заметят продюсеры.

Такого не бывает. Чтобы чего-то достичь, надо упорно работать. Надо цепляться за каждую возможность мёртвой хваткой, и даже если с первого, второго, или с десятого раза ничего не получится, останавливаться нельзя. Жизнь – как огромный экспресс, и стоит сойти хоть на одной станции, придётся ждать следующего поезда. Вот только никто не знает, когда он появится. Да и появится ли вообще, или придётся навеки застрять на одном месте.

Так что я и сейчас не собираюсь сдаваться, однако всё больше и больше не уверена в том, что этот шанс вообще нужен остальным участникам группы. Особенно Мики.

Пройдя мимо шезлонгов, обогнула участок с декоративными елями и уселась на пол, прильнув спиной к высокому каменному ограждению.

Так и сидела с прикрытыми веками, полной грудью вдыхая аромат океана. С площадки у бассейна доносилась музыка и запах жареного мяса, и были отчётливо слышны всплески воды и громкий смех.

Вот молодцы какие! Развлекаются в то время, когда должны репетировать до седьмого пота и всеми силами подготавливаться к третьему туру. Думают, у них в запасе ещё вагон времени… Видимо, никогда не слышали, как поразительно быстро это время умеет бежать.

Сама не заметила, как погрузилась в сон. И это было бы отличным лекарством, чтобы на время забыться, если бы не…

– Что ты здесь делаешь?

Ох ты чёрт! Подпрыгнула на месте так, что со всей силы ударилась. Сердце в пятки ушло, и словно душа покинула тело от испуга.

Калеб возвышался надо мной и выглядел максимально недовольно. Сурово, я бы даже сказала. Руки с закатанными по локоть рукавами тёмно-синей рубашки сложены на груди. Ноги на ширине плеч, волосы сегодня явно подвержены профессиональной укладке, так что светло-каштановые локоны хаотично убраны назад и в свете заходящего солнца блестят, как отполированные ботинки.

Секундочку.

– Тебя что, перекрасили? – изумилась я, прочищая горло и как бы случайно ощупывая пальцами голову, проверяя, не сдвинулся ли парик.

Калеб счёл нужным на вопрос не отвечать. Ну и ладно, и так ясно, что стилисты изменили его цвет волос – осветлили на несколько тонов, и не стану лгать, ему так очень даже идёт. Выглядит не таким мрачным.

– Что ты здесь делаешь? – с расстановкой повторил он, не сводя с меня требовательного взгляда.

– Я… я уже ухожу.

– Я тебе вопрос задал. В прятки играешь?

– Прилёг вздремнуть.

Глаза Калеба недобро сузились:

– А выглядит так, будто ты изгой общества.

– Да плевать мне, как это выглядит. – Я неуклюже поднялась с пола и направилась к выходу, но рука Калеба упала на плечо и круто развернула меня в другую сторону.

– Подожди, пока я уйду, потом уходи сам. – Режим «злобного старикашки» удачно включен. – Не хватало ещё на камерах здесь с тобой засветиться. И больше чтоб я тебя здесь не видел, ясно?! Или будут проблемы.

– Здесь слепая зона, – сообщила небрежно, возвращаясь на своё место – в угол. – Никто нас не видит, можешь не волноваться за свою репутацию.

Лицо Калеба застыло с приоткрытым ртом. Глаза показались ещё тускней, чем обычно, а взгляд стал настолько отстранённым, словно его разум перенёсся в другую реальность, оставив неподвижное тело дожидаться его возвращения.

Ну и что я опять не так сказала?

– Что… что здесь? – он наконец ожил и слабо потряс головой, будто ослышался.

– Камеры, говорю, – я указала пальцем на две отвёрнутые в разные стороны камеры, – это место не снимают. Слепая зона, слышал о таком?

Выглядит так, точно его сейчас вырвет. Даже губы побледнели, а отчуждение на лице стало и вовсе пугающим. Глубоко вздохнув, так что его грудь высоко поднялась, он отвёл рассеянный взгляд в сторону и медленно выдохнул, словно пытаясь прийти в чувства.

– Эй, может, позвать…

– Нет! – Он резко повернул ко мне голову. Задержал на мне долгий взгляд и прошёл к ограждению, положив на него руки, словно в поисках точки опоры.

Ну вот. Вновь становится некомфортно в его присутствии. Умеет же этот парень из колеи выбивать.

Внизу по-прежнему гремела музыка, и многие из участников шоу продолжали плескаться в бассейне.

– Почему ты не с ними? Это ведь твоя группа? – раздался умиротворённый голос Калеба. Словно в нём только что лампочка перегорела.

Я подошла ближе и бросила взгляд на бассейн.

– Я не уверен, что должен быть с ними.

– Почему? – Калеб пристально посмотрел на меня, и я с облегчением заметила, что к его полным губам вновь вернулась краска. – Не ладите?

– Можно и так сказать, – пожав плечами, я вернулась на пол, чтобы не светить своей физиономией с террасы третьего этажа.

Калеб немного помолчал, затем развернулся к ограждению, подперев его спиной, и взглянул на меня сверху вниз:

– Разве вы не должны сейчас готовиться к третьему туру?

– Я и готовлюсь. А некоторые, видимо, на удачу рассчитывают.

Лицо Калеба хмурилось всё больше. Он опустился на пол рядом со мной и, вытянув ноги, взглянул озадаченно:

– Я чего-то не понимаю? Разве ты не лидер в этих своих… «Адских пончиках»?

– Какое это имеет значение?

Калеб недоумевающе усмехнулся:

– Какое? Ты – лидер рок-группы, не в состоянии повлиять на четверых парней, которые ни разу в жизни не играли в коллективе? Кто же тогда в твоих «Пончиках» этим занимается?

Мики и занимается. И все, что я сейчас могу, – это из обороны перейти в нападение:

– А разве не ты назначенный нам руководитель? Тебя, между прочим, ещё ни на одной репетиции не было!

– И что? – Калеб продолжал насмехаться. – Может, мне ещё всю работу за вас проделать?

На шумном выдохе я отвернулась и уставилась на свои кеды:

– Ладно. Я просто лузер. Не могу построить группку самодовольных ослов! Ты прав!

– Винс тоже не помогает?

– Винс единственный, кто хоть что-то делает, но это не повышает наши шансы на успех. – Круто повернула к Калебу голову. – И вообще, чем это мы тут занимаемся? По душам разговариваем?

– Можешь проваливать. Никто не держит. – Калеб прислонился головой к стене, и кадык на его шее теперь стал более выраженным, отчего языки пламени, как огромный билборд возле дороги, буквально кричали о том, куда нужно смотреть.

И я смотрела. Глаз отвести не могла. Куда там встать и уйти!

– Как сестра поживает?

– Спросил просто чтобы спросить?

Калеб сердито стрельнул в меня глазами:

– Мне, по-твоему, больше заняться нечем?

– Тогда какое тебе дело до моей сестры? – Очень по-братски прозвучало!

Калеб раздражался всё больше, облизал губы и с незаинтересованным видом пожал плечами:

– Она ногу поранила. Вот я и спрашиваю.

– Не слышал об этом, – изобразила удивление. – Когда это ты с моей сестрой увидеться успел?

Калеб усмехнулся с видом, будто припоминая что-то:

– Вчера утром. Думал, она тебе уже обо всём рассказала.

– Нет, – я усердно изображала озабоченный вид. – Серьёзно поранила? Ногу.

– Разве не ты её брат? Позвони, поинтересуйся.

– Обязательно. Что-нибудь передать?

Калеб не сдержал смешка.

– Да. Спасибо ей передай. Я не успел сказать.

А вот тут-то брови оказались не в состоянии оставаться на месте:

– За что это?

– Она знает за что. Забавная она у тебя.

Ну вот и как здесь сдержать улыбку?

– Так что насчёт «Пончиков»? – Как же он любит внезапно менять тему! – Кто придумывал название?

Потупив взгляд, вернулась к изучению своих кедов. Дёрнула плечами:

– Я и… Лекса.

– М-м-м… и от чего отталкивались?

– И почему тебя это интересует?

Калеб небрежно ударил ладонями по коленям:

– Да я тут вроде как разговор поддержать пытаюсь.

Я в подозрении сузила глаза:

– Может, я тебя ещё и не раздражаю больше?

– О-о-о… это ты сильно замахнулся, Харпер.

Сама не заметила, как усмехнулась своим женским смешком, откашлялась, внушительно сдвинула брови и заговорила басом:

– Ну… это вроде как в память о человеке, который нас всему научил.

– «Нас»?

– Да. Меня и… Лексу. – Я глубоко вздохнула и поглядела на оранжевый закат. – Эдвард Харпер был великим музыкантом. Но так и не был услышан.

– Постой. Ты сейчас про своего родственника говоришь?

Можно и так сказать. Дедушка Мики стал мне родным, практически членом семьи, так что, пожалуй, я имею права его таковым считать.

Кивнула.

– Дедушка Харпер меня всему научил. – Посмотрела на Калеба. – Он умер три года назад. Примерно тогда же мы решили создать свою группу, и название пришло как-то само собой. – Я ностальгически усмехнулась. – Каждый раз, когда я приходил к нему на занятия, он приносил с собой огромную коробку пончиков. Ты знал, что пончики могут быть не только сладкими, но и острыми, и даже мясными? Так вот, Эдвард предпочитал те, что поострее. И мог за раз съесть целую коробку, после чего постоянно повторял: «О-о-о! Эти пончики воистину адские!» Так и родилось название. Глупо, да?

– Нет, – помедлив, отозвался Калеб, будто удивлённый моим откровением. – Очень даже впечатляюще. Уверен, твой дед оценил бы название по достоинству.

Я негромко рассмеялась – максимально по-мужски.

– Он бы сказал, что мы оба ненормальные, так нелепо назвать группу! И он верил в нас как никто другой… В меня и в Лексу. Так что это самое малое, что мы могли сделать в память о нём.

– Так ты поэтому здесь? – И вновь внезапный вопрос от Калеба.

– Наверное, – я пожала плечами и опустила голову. – Хотелось сделать хоть что-то, чтобы оправдать старания и надежды Эдварда, а не просто сидеть и ждать благословения судьбы.

Я чувствовала на себе пристальный взгляд Калеба, но на этот раз не решилась встретиться с ним взглядом.

– А как же «Пончики»? – спросил он. – Решил их бросить?

Разумеется. Он должен был об этом спросить! Чего это меня вообще на откровения пробрало?

– Нет, – ответила честно и встретилась с ним взглядом. – Я никогда их не брошу. И даже если все решат отчалить из группы, я соберу новый состав под тем же названием.

На губах Калеба вдруг расцвела сомнительная улыбка:

– А ничего, что ты сейчас мне об этом рассказываешь? Думаешь, твоя честность пойдёт тебе на пользу?

На этот раз я не отвела твёрдый взгляд:

– А может, я и не собираюсь участвовать в финале?

– О, да ты самоуверенный парень! – усмехнулся Калеб. – Думаешь, зайдёшь так далеко? Докуда? До полуфинала?

– Да. А потом «сольюсь».

Больше Калеб не усмехался. Его лоб хмурился, а несколько прядей, выбившихся из укладки, назойливо падали на глаза, и он то и дело стряхивал их в сторону. А ещё он не сводил с меня рентгеновского взгляда, такого, точно разоблачение века совершил.

И вдруг рассмеялся:

– И почему ты раньше не сказал?

Я растерялась:

– Когда это раньше? Я и сейчас не должен был тебе этого говорить!

– Чёрт! Парень! – Калебу стало удивительно весело. – Джаред прав: ты просто нечто! Настоящий чудик! Так тебе просто нужна была возможность засветиться на телевидении?

Ну вот, я уже начинаю проклинать себя за длинный язык без костей. И с чего это я вообще решила, что мистер Ледышка меня не заложит?

Он вновь ударил себя по коленям и, широко улыбаясь, покачал головой:

– Сказал бы как есть, я бы не отчитывал тебя при каждой возможности!

Ну вот. Теперь я вообще ничего не понимаю.

Калеб сдержанно вздохнул:

– Слушай, Харпер, ты хоть и считаешь меня чёрствой задницей, но я не из тех уродов, кто подавляет чужие стремления и презирает за желание быть услышанным. Так что надо было сразу сказать мне, зачем ты здесь.

Я неуверенно усмехнулась:

– А ты бы после этого взял и благословенно поцеловал меня в лоб, да?

Калеб резко помрачнел.

Я вздохнула:

– Чтобы ты с позором выставил меня с первого тура? Как ты себе это представляешь? Это ведь серьёзное шоу, где ищут гитариста для известной группы. А я бы взял и тебе личные мотивы выложил?

– Да, ты прав, – поразмыслив, согласился Калеб. – Но сейчас я даже рад такому раскладу. Ты не претендуешь на место в моей группе, я не препятствую твоему проходу до полуфинала, если осилишь, разумеется.

– Это что? Что-то вроде договора? – я заинтригованно приподняла бровь.

– Нет. Я не собираюсь заключать с тобой никаких договоров. И ты по-прежнему меня бесишь, Харпер. – Калеб натянуто улыбнулся. – Но я рад, что ты рассказал. Удивлён немного твоей честности, но рад.

– Потому что смазливый чудик не угрожает репутации твоей группы? – поинтересовалась скептически.

– Потому что теперь я хоть немного тебя понимаю.

Понимает? Меня даже Эстер до конца не понимает!

– Шанс, верно? – на глубоком вздохе Калеб упёрся головой в стену. – Каким бы безумным он ни был?

Застыла на нём взглядом.

«Может быть, и понимает».

– Даже если это обман? – произнесла недоверчиво, и Калеб повернул голову в мою сторону.

– Почему бы и нет, если цель оправдывает средства? К тому же… обман – слишком сильно сказано.

«А по-моему, как надо сказано! Знал бы ты, о чём речь».

– Эй, Храпер, – позвал Калеб, когда я уже была на пути к выходу. – Этот разговор останется между нами, – гаденько улыбнулся, – но утреннего кофе он не отменяет! И больше никакого сахара! Всё понял?

В эту ночь я и вовсе не могла уснуть. Никто даже не храпел – что удивительно, но я ворочалась с боку на бок, а веки будто сами собой открывались, бастуя против сна. Мыслей было слишком много, чтобы мозг сумел расслабиться. Думала обо всём. О Мики… И о Калебе, как ни странно. Может, я и ошибалась насчёт этого парня. Может, он не такая уж и задница?

Уснула только часа через два, погрузившись в сновидения о том, как моё обнажённое тело ласкают чёрные языки пламени, осыпая кожу горячими поцелуями и доставляя волны удовольствия. Огонь танцевал вокруг меня, кружил в танце и держал в объятиях до тех пор, пока в нём не появились чьи-то руки и нежно не обхватили моё лицо ладонями.

Ясные серые глаза Калеба смотрели в мои, а на губах блуждала лёгкая добрая улыбка. Он притянул меня ближе и мягко поцеловал, едва коснувшись, практически невесомо. Его горячее дыхание опалило кожу щеки, и раздался мелодичный шёпот, от которого внутри живота закружился ураган эмоций.

– Лекса… – шептал Калеб, поглаживая моё лицо ладонями. – Лекса…

А потом вдруг стало трудно дышать. И это уже происходило не во сне. Чья-то рука сдавила мне рот, так что я даже пискнуть не успела, а на глазах появилась повязка. Я брыкалась и мычала, но кто-то уже успел связать мне ноги и руки, кровать подо мною пропала, и меня уже куда-то несли.

– Ну что, русалочка, освежимся? – прозвучал скользкий голосок Гарри, и можно было даже не гадать, куда они меня тащат.