Текст книги "Только играй"

Глава 24

– Отдельная комната? – с высоко вздёрнутыми от удивления бровями я смотрела то на Калеба, то на абсолютно пустую спальню для участников, расположенную на первом этаже. Одна из тех, которая освободилась после отчисления парней.

– Какие-то проблемы? – Калеб казался спокойным, но говорил командирским тоном, точно зная, что я не в том положении, чтобы спорить. – Свободных комнат хватает. И ты не единственная, кто теперь живёт отдельно. Вонг ничего не имеет против.

– О’кей, – пожав плечами, я бросила пухлый рюкзак на ближайшую кровать со стопкой чистого постельного белья. Нерешительно взглянула на Калеба, как-то само собой акцентируя внимание на том, что в чёрных футболках вроде этой он выглядит наиболее колоритно; удивительно приятный контраст с его глазами. Они всегда были такими ясными? Как хрусталики льда…

– Чего смотришь? – Он задумчиво приподнял бровь, тем самым выведя меня из оцепенения. – Эту неделю будешь жить здесь. Хватит с тебя мужского общества по ночам. Выбирай песню и работай над ней, как и остальные. Полуфинал в воскресенье. После того как отыграешь, уйдёшь из шоу по собственному желанию вне зависимости от того, какими будут результаты. Уйдёшь тихо, так чтобы никто и подумать не смел о том, кем на самом деле был Мики Харпер. А дальше… дальше можешь делать, что хочешь.

– Так я… я остаюсь?

– А ты вообще здесь была, когда я тебе это всё рассказывал? – сузил глаза Калеб.

– Да, я… – Как же сложно говорить-то! Горло першит и водички просит, а аромат духов, который исходит от Калеба, и вовсе мозги затуманивает.

Калеб выдержал паузу, не сводя с меня пронзительного взгляда. Запустил руки в карманы джинсов и сделал шаг в мою сторону, так что пришлось вжаться в стену, чтобы не нарушать безопасную дистанцию.

– Никогда не слышал о личном пространстве? – прошипела с угрозой.

Уголок губ Калеба приподнялся в нахальной улыбочке, и, как назло, он сделал ещё шаг вперёд, так что его грудь практически коснулась моей.

– В мужскую ванную комнату чтоб больше не ходила, – произнёс мягче, но вовсе не шутя. – Захочешь принять душ – в половине седьмого утра моя ванная в твоём распоряжении.

Мои глаза так резко расширились, что с губ Калеба слетел довольный смешок:

– Я не собираюсь принимать его с тобой, если ты об этом подумала.

– Ни о чём таком я не подумала! – «И щёки совершенно не горят».

– Ну вот и хорошо. – Калеб помялся на месте, собираясь сказать что-то ещё, но так и не решился. И как будто случайно задел мою руку своей, отчего по всему телу пронёсся заряд электричества, и вышел из комнаты.

Выпустила из лёгких весь воздух и, как мокрая тряпка, сползла по стене.

Половину следующего дня я ломала голову над песней, которую буду исполнять. А вторую половину дня посвятила проблемам более существенным.

В эту субботу возвращаются родители, как сообщила в одном из эсэмэсок Хизер, а мне в кратчайшие сроки нужно найти вокалиста, и это большая проблема! Мики отпадает. Лишний риск, да и он ни за что не согласится. Дылда воет примерно так же обворожительно, как и я. А вот у Смурфа голос очень даже ничего, неспроста в группе ему отведена роль бэк-вокалиста. И он вроде уже должен был в Лос-Анджелес вернуться.

Написала ему эсэмэс со своей просьбой, а в ответ получила совет поскорее убираться с шоу, пока Мики не нашёл себе партию получше.

Интересно, это Мики ему об этом сказал?..

Вот во что превратились мои стремления прославить «Пончиков». Теперь моя же группа презирает меня за то, что я, по их мнению, поступила как законченная эгоистка.

Какая ирония.

Отправилась на ужин я в наипоганейшем настроении.

Калеб даже взгляда меня не удостоил. Сидя за соседним столом, переговаривался с Патриком и нехотя ковырялся вилкой в тарелке.

Под привычные насмешки большинства участников опустилась на своё место, воткнула наушники и сделала музыку погромче.

После нескольких ложек жареного риса с овощами потянулась за стаканом сока, как вдруг тот внезапно вылетел у меня из рук и повис в воздухе – в руке Калеба, который возвышался надо мной и до жути пугающим взглядом высматривал кого-то по ту сторону стола.

Быстрыми движениями выдернула наушники и даже поинтересоваться не успела, что происходит, как Калеба уже не было на месте. Он замер возле смуглого тощего парнишки по имени Олли Паркер и поставил мой стакан с соком перед ним. Сложил руки на груди, так что на них проступили толстые вены, и кивнул Олли:

– Пей.

Олли нервно усмехнулся и отодвинул от себя мой стакан:

– О, нет, спасибо, у меня есть свой сок.

Тишина вокруг становилась удушающей, все даже ужинать перестали, настолько внушительно выглядел Калеб. Только несколько операторов тут же оживились и схватились за камеры.

– Пей, – жёстко повторил Калеб, заставив Олли взять мой стакан в руки. – Там ведь твои слюни, чего брезгуешь?

Народ зашумел, а я медленно поднялась из-за стола, морщась от одной мысли о том, что я могла это выпить.

– Пей!

– Ладно-ладно, не кипятись. – Олли обвёл всех лже-весёленьким взглядом в поисках поддержки, но, так и не найдя её ни в одном из лиц, тяжело сглотнул и осушил стакан.

Тут-то народ и загалдел в стиле: «У-у-у… он это сделал, какая мерзость», а Калеб, больше не сказав ни слова, вернулся на своё место за соседним столом.

Есть больше не хотелось.

Вернувшись в комнату, я возобновила попытки дозвониться до Мики. Тот оказался доступен и вот же радость – ответил с первого раза!

– Прежде чем ты начнёшь оправдываться, Лекса, – не дал он мне даже рта раскрыть, – сразу предупреждаю, что не собираюсь обсуждать твои похождения по телефону. Когда одумаешься и наконец оставишь своего звёздного телохранителя, тогда и поговорим о нас.

«Звёздного… КОГО?!»

– Мики, я…

– Я же сказал! – повысив голос, перебил Мики. – Мы не будем обсуждать это сейчас. Когда вернёшься из того дурдома, тогда и поговорим!

Слёзы обиды скопились в уголках глаз. Неужели у всех так? По какому такому справедливому закону все поступки, на которые идёшь ради других, в итоге оборачиваются против тебя же?!

– Лекса?

– Что?

– В это воскресенье пройдёт Летний рок-фестиваль на одной из открытых площадок Лос-Анджелеса, и один из организаторов хороший знакомый Дылды. Так что готовься играть. «Адские пончики» заявлены в программе.

Как хорошо, что я повёрнута к зеркалу спиной и у меня нет возможности лицезреть собственное наверняка позеленевшее лицо. Грудой камней осела на кровать и остолбеневшим взглядом уставилась себе под ноги.

– Ты слышишь, Лекса?

– Я… я… да, я поняла.

– Тебе придётся сделать выбор, – продолжал говорить Мики стальным голосом. – Или ты выступаешь с нами, или продолжаешь играть «в меня» на этом идиотском шоу. Ты должна быть с «Пончиками», потому что ты часть нас. Ты должна делать всё, чтобы нас услышали… и если выберешь шоу…

– Услышали?! – взорвалась я, истерично всхлипнув, и рывком поднялась на ноги. Слёзы нашли выход и градом катились по щекам. – Кого?! Вас услышали? Тебя услышали? А меня кто-нибудь слышит?! Или все только вид делают?! Я должна думать о «Пончиках» так же, как и вы, и забыть о шоу? А чем я, по-твоему, здесь занимаюсь всё это время?!! Пирожки пеку? Ради развлечения тут торчу? Или потому что просто в конец спятила? Открой глаза и посмотри наконец на то, что происходит! Я здесь ради всех вас, а не по собственной прихоти! Только кому я это рассказываю и зачем, ты ведь всё равно меня не слышишь!

– Лекса…

– Хватит! – я с силой ударила ладонью по столу. – С меня хватит, ясно? Иди лучше пожалуйся Смурфу, какая у тебя отстойная девушка, и попроси его найти себе партию получше! Дрессированную и с минимальным чувством собственного достоинства!

– И что это значит?! – зарычал Мики.

– То и значит! Я буду на фестивале, но не уверена, что в составе «Пончиков»! – Сбросила вызов и с силой швырнула телефон на кровать.

Меня трясло, а слёзы продолжали бесконечно литься. Словно в забвении я вылетела из комнаты, когда все ещё продолжали ужинать, и рванула вверх по лестнице, не давая себе отчёта, куда направляюсь.

Открытая терраса третьего этажа встретила меня тёплым ветерком с витающим в воздухе ароматом океана, но это совершенно не помогло остудить пыл и ослабить колючий узел, болезненно затягивающийся в груди. Мокрое от слёз лицо пылало в огне и наверняка было цвета китайского флага. Босые ступни ступали по тёплой искусственной лужайке и гладкому камню до тех пор, пока я не оказалась в «слепой зоне» – камеры продолжали смотреть в разные стороны.

Тогда и позволила себе выплакаться.

Обида безжалостно душила и тело, и разум. Хотелось прямо сейчас рвануть к Мики и выбить из него всю дурь! Когда он только успел стать таким говнюком?! Что с ним случилось? Или мой парень всегда был самовлюблённой задницей и только я одна этого не замечала?! «Задница»… Мики это слово характеризует лучше всех.

Давясь собственными мыслями, даже не услышала приближающихся шагов. Всхлипнув, взглянула на Калеба, остановившегося в полуметре от моих вытянутых ног, и рассеянно вытерла рукавом рубашки мокрые щёки.

– Да, я умею реветь, – прохрипела тихонько, обнимая себя руками и стыдясь того, что Калебу пришлось видеть меня такой размазнёй.

Меня сложно выбить из колеи. Потому что на каждую ситуацию я умею находить альтернативный выход, посмотрев на неё другими глазами. Но не сейчас. Сейчас тупик.

Не сказав ни слова, Калеб опустился на пол рядом со мной, прильнул спиной к ограждению и протянул мне бутылку с водой.

Не колеблясь, сделала пару больших глотков, остудив горло.

– Спасибо.

Калеб вновь не ответил. И двойное спасибо ему за это.

Притянула колени к груди, уткнулась в них подбородком и так и сидела молча, слушая шелест деревьев и звонкое пение птиц где-то неподалёку. И Калеб был рядом. Не знаю почему и что его сюда привело, но его молчание оказалось единственным, что смогло успокоить мою истерику. Будто он точно знал, что, если попытается выяснить, в чём дело, всё станет только хуже…

Иногда молчание лучше слов. Иногда слова не нужны.

Слёзы высохли в глазах, и я вдохнула полной грудью, откинувшись затылком на каменное ограждение.

– Спасибо, что не дал мне выпить тот сок, – голос звучал хрипло и будто заспанно. – Думаю, меня бы вырвало.

– Спасибо мне должен сказать Олли, – отозвался Калеб, повернул голову ко мне и удивительно мягко улыбнулся. – Твой хук справа просто нечто. Вряд ли он бы хотел с ним познакомиться.

Я улыбнулась, вспоминая, как врезала Гарри у бассейна. Взгляд Калеба блуждал по моему лицу, и внутри что-то ёкнуло.

– Ты больше не плачешь, – полушёпотом произнёс он.

Я дёрнула плечами:

– Просто, чтоб ты знал: я редко себе это позволяю.

– Это хорошо. Не могу видеть, как девушки плачут.

Сказал так, будто у него планы на наше общее будущее.

– Сильная и независимая? – негромко усмехнулся Калеб, потирая шею. – Или как там говорится…

– Глупая и наивная. Вот как правильно, – с горечью фыркнула я. – Сама добилась того, чтобы весь мир повернулся ко мне спиной.

– Весь? – хмыкнул Калеб, и я пристально посмотрела на него. Всё та же лёгкая улыбка блуждала на его губах и как магнитом притягивала взгляд. – Я всё ещё принимаю активное участие в твоём личном шоу, если помнишь, – и его слова прозвучали вовсе не обвинительно.

– Потому что тебе жаль меня или ты видишь во мне необузданного ребёнка?

– Ребёнка? – Бровь Калеба озадаченно взлетела, он согнул ноги в коленях, положил на них руки и склонил голову набок, словно пытаясь получше меня разглядеть. – А я думал, двадцать лет – вполне достаточный возраст, чтобы принимать собственные решения без сожалений. Кто-то сказал недавно… Не помню кто.

Я усмехнулась, чувствуя, как на щеках проступает румянец, что для меня тоже большая редкость. Я в принципе не знаю, что такое смущение.

Как он это делает?!

– Так ты из-за него тут босая сидишь? – Калеб кивнул на мои ступни. И он больше не улыбался.

Я печально вздохнула:

– И из-за него… И не только… Моя группа меня не понимает. Считает, что я тут ради бесплатного пайка и кучи сексуальных парней, которые регулярно меня домогаются. «Пончики»? Какие «Пончики»? Бред какой-то…

Я фыркнула и от неловкости момента принялась крутить пальцами нижнюю пуговицу на одной из рубашек Мики. Даже его одежду сейчас от злости хотелось сорвать с себя, облить бензином и сжечь!

Калеб не отвечал. Выглядел задумчиво и напряжённо. Смотрел вдаль и будто серьёзно над чем-то размышлял.

– Эй, выглядишь так, точно кому-то шею планируешь свернуть, – позвала я, и он с тем же выражением лица повернулся ко мне.

– Откуда знаешь, что я собираюсь сделать с твоим парнем?

Неуверенно улыбнулась:

– Не смешно.

– Я же говорил тебе, что никогда не шучу.

Выдержала взгляд, с трудом осознавая, что злость на его лице в этот раз появилась из-за того, что кто-то довёл меня до слёз, и в срочном порядке сменила тему:

– «Пончики» будут играть на фестивале. В это воскресенье.

– Дай угадаю, – со злой усмешкой фыркнул Калеб. – И тебе поставили ультиматум.

– Ты очень проницательный.

– Спасибо. Мне говорили.

Невольно усмехнулась. Отмечая, что мне нравится видеть Калеба таким.

– Так в чём проблема? – пожал он плечами. – Потеряла свой синий парик?

Я нахмурилась и наконец оставила пуговицу в покое. Выпрямила спину и развернулась к нему всем телом, скрестив ноги:

– Нет, но… Постой. Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – легкомысленно усмехнулся Калеб. – Это будет твой последний день в шоу, так что я считаю, ты не должна отказываться от выступления в собственной группе из-за того, что в её составе одни идиоты.

О-о-о… кажется, он очень… очень-очень сильно невзлюбил Мики!

Я с силой помассировала висок, рассчитывая, что благодаря этому мысли в голове наконец разложатся по полочкам:

– Ты предлагаешь мне выступить дважды?

– Я предлагаю? – сдвинул брови Калеб. – Ты сама должна принять решение. А я просто предполагаю, что это возможно.

– Хм… а ты не такой уж и пацифист, каким кажешься.

Калеб басом усмехнулся, сверкнув глазами, и мурлыкающее создание внутри меня тут же напомнило о своём присутствии.

Задумалась. И лишь мотнула головой:

– Не уверена, что вообще хочу выходить с ними на одну сцену! Уйду с шоу и на следующий же день запатентую название и соберу новый состав! А они все пусть катятся в пекло!

Кривая улыбочка коснулась губ Калеба, а глаза вдруг показались невероятно нежными – не насмешливыми, а словно вокруг меня бабочки запорхали.

– И у меня всё ещё нет вокалиста, – промямлила, потупив взгляд. – Так что… не уверена, что выступление состоится.

– А песню выбрала?

– Нет. Какой в этом смысл, если её некому будет исполнять? Мики я это даже предлагать не стану. Особенно после нашего последнего разговора.

– Всё так плохо? – Калеб выглядел серьёзно.

Я покачала головой, отведя в сторону туманный взгляд и глуша обиду:

– Думаю, самая крупная ссора за последние два года.

– Два, значит? – опустив уголки губ вниз, закивал Калеб, но вовсе не одобрительно. – Не думал, что ты столько его терпишь.

– Ты его не знаешь! – в защиту своего парня воскликнула я.

«Да и я тоже, как оказалось».

Невесёлый смешок вырвался изо рта Калеба, и его ладонь вопреки здравому смыслу оказалась на моей щеке. Я застыла. Не отстранилась. Не вздрогнула. Просто застыла, глядя на него большими глазами.

– Я видел это, – прошептал Калеб, поглаживая пальцами кожу моей щеки. – Твои слёзы. И лично мне этого достаточно, чтобы считать твоего парня последним ослом.

– У всех такое случается, – просипела я, с трудом справляясь с дрожащим голосом. – Тем более после того, что я устроила…

– Ну и что? – Калеб продолжал поглаживать моё лицо. – Знаю, что сужу предвзято, но мне абсолютно плевать на это.

А мне срочно нужен кислород, или сейчас случится самый грандиозный обморок в моей жизни.

Что он со мной делает? Почему говорит такие вещи? Это неправильно. Всё это неправильно.

Почему его губы так близко? И почему я продолжаю смотреть на них? Сердце, как огромная бабочка, порхает в груди и неистово стучит крылышками, требуя свободы.

– Ненавижу эти твои брови. А эти штуки по бокам вообще выглядят по-идиотски, – грудь Калеба дрогнула в беззвучном смешке, и меня наконец «отпустило». С силой прикрыла глаза и медленно выдохнула, чувствуя пугающую тоску на душе после того, как его ладонь покинула моё лицо.

Он смотрел на меня: долго и пристально. Никаких усмешек и улыбок. Никакой отстранённости и колкости во взгляде. Только застывшие вопросы, безмолвно повисшие в воздухе между нами, и никаких ответов, потому что не хватает смелости их озвучить.

Калеб поднялся на ноги, и только тогда я отвела взгляд в сторону, уткнув его в ближайший цветастый лежак.

– Мне надо идти, – прочистив горло, с хрипотцой произнёс он, переминаясь с ноги на ногу.

– Д-да… да, конечно, – ответила несвязно я и почесала парик на макушке, не зная, куда бы пристроить руки.

– У меня интервью для журнала, – мягко улыбнулся Калеб, и мне вдруг стало неожиданно приятно, что он впервые делится со мной своими запланированными делами. – А когда вернусь, хочу услышать песню, которую ты будешь исполнять на полуфинале. Так что за работу.

Моё лицо помрачнело, и я вдруг поймала себя на мысли, что уже какое-то время тереблю мочку уха. Тут же отдёрнула руку и неуверенно взглянула на Калеба:

– Но у меня нет вокалиста. Сама я петь не умею, да и… мужским голосом тем более. Так что…

– Так что я жду выбранную тобой песню, – на полном серьёзе повторил Калеб и подмигнул. – Надеюсь, мой голос ты не считаешь таким же ужасным, как наш последний альбом?

Глава 25

У Вонга не хватило аргументов, чтобы запретить Калебу выступать со мной в полуфинале. В правилах не указано, что вокалист не имеет права быть мировой знаменитостью. Так что… всё, что оставалось Вонгу, это всплеснуть руками и дать зелёный свет. Менеджер Кан – вот кто был категорически против. Ему даже пришлось совершить звонок в Сеул, чтобы получить разрешение у директора лейбла, но вскоре и Кан вернулся с согласием, известив, что, возможно, наше совместное выступление даже пойдёт на пользу группе, а так как судить нас будет не публика, а приглашённый судья, то и проблем с объективностью не возникнет.

Надо было видеть лица участников шоу, когда Калеба объявили заявленным вокалистом для дуэта со мной. Боже, я ещё ни разу в жизни не видела, чтобы лица людей выглядели так перекошенно! Но, если честно, мне абсолютно плевать на их мнения и на то, кем они меня считают. Так или иначе, в воскресенье я покину шоу, тогда и вздохнут полной грудью. Поэтому я скромненько сидела в одном из мягких кресел в холле и с беспечным видом помешивала соломинкой кубики льда, звонко плюхающиеся в стакане с содовой, пока некоторые личности обсуждали меня, совершенно не стесняясь моего присутствия. И я их даже понимаю.

Но не понимаю Калеба!

– Почему ты это делаешь? – спросила я, опустившись на кровать в его комнате с гитарой в руках. Он предложил репетировать здесь, потому что так ему комфортней, и оборудование для усиления звука нам пока не требуется. Я честно пыталась возразить по этому поводу, но… не очень-то и старалась.

– Почему я это делаю? – переспросил он, открывая свой нетбук. – Даже не знаю. Тебе нужен вокалист. Я вокалист. Всё логично.

Я недоверчиво сузила глаза:

– И в шоу ты меня оставил только потому, что избегаешь скандала, в котором будут замешаны FB.

– Разумеется, – невозмутимо отозвался Калеб и опустился на кровать рядом со мной. Образ, в который «завернули» его стилисты для посещения известного издательства, напоминал бандитско-байкерский. Идеальный беспорядок на голове был щедро залит лаком и обрамлял привлекательное лицо с высокими скулами и правильными чертами, а чёрные зауженные джинсы и намеренно издырявленная тёмно-синяя футболка словно были сшиты на заказ для его крепкой фигуры.

Ну вот. Вновь я на него пялюсь, с трудом удерживая слюни во рту.

Калеб смотрел в нетбук, раскрытый у него на коленях, и скользил курсором мыши по списку песен, которые собирался мне предложить, потому что ни одна из тех, что нашла я, ему не понравилась.

– Как дела у твоего психа? – поинтересовался не глядя, с задумчивым видом покусывая нижнюю губу.

– Не знаю, – недовольно отозвалась я. – Мы с ним больше не разговаривали, и вряд ли в ближайшие дни это произойдёт. И не называй его психом…

Калеб поднял на меня насмешливый взгляд, так что на лбу проявились тоненькие морщинки:

– Кто-то недавно назвал мою девушку Газелью…

Мои пальцы застыли на струнах, и возникшая в комнате тишина вдруг показалась какой-то неправильной. Неловкой.

– А разве это не её имя? – поинтересовалась я легкомысленно.

– Жизель, – с трудом сдерживая смех, поправил Калеб. – Её имя Жи-зель.

– Почти одно и то же, – я дёрнула бровями и вернулась к поглаживанию струн.

– И она больше не моя девушка, – как бы невзначай добавил Калеб и уткнулся взглядом в монитор, продолжая щёлкать мышкой. – Если вдруг тебе интересно.

«Очень даже».

– С чего бы это мне было интересно?

– Ну вы с Джаредом ведь не просто так её обсуждали, правда?

Струны звякнули под моими пальцами, и я удивлённо уставилась на Калеба.

– Всё в порядке, – равнодушно бросил тот. – Джаред уже понёс наказание за вас обоих. Тебе ничего не грозит.

– Нанял его новым разносчиком кофе?

– Отправил Эстер фотографию с его телефона, где он на спор бреет ноги.

– Чё-ё-ёрт! – поморщилась я. – Да ты садист!

Насчёт Эстер. Мы говорили с ней недавно, и голос у неё звучал до жалости подавленно. Мики даже в известность свою сестру не поставил о скором выступлении на фестивале. Мики вообще с ней не разговаривает и обвиняет в том, что с её помощью я окончательно лишилась рассудка. Что касается её и Джареда… Он действительно скрасил оставшийся день её рождения своим присутствием. Ужин на закрытой площадке одного из лучших ресторанов Лос-Анджелеса определённо пошёл Эстер на пользу. И теперь она считает Джареда… м-м-м… «ничего таким».

– Так… эм-м… – с беспечным видом я провела ладонью по шее, – вы с Газ… с Жизелью расстались, значит? Когда это успели?

И вот этот его пронзительный взгляд и ехидная ухмылочка как нельзя лучше заставили пожалеть о том, что я вообще лезу не в своё дело.

– Пару дней назад. Позвонил ей и попытался разойтись мирно. А что?

– Получилось?

Ну вот кто меня за язык тянет?!

– А тебе, я смотрю, даже больше чем просто интересно.

– Вообще без разницы, – с силой ударила по струнам, и те противно звякнули.

– Дай сюда, – Калеб потянулся и забрал гитару из моих рук. – Опасаюсь за твой инструмент. – Придвинулся ближе – практически бедро к бедру, и включил одну из песен. Реакция моего тела на его ненавязчивое прикосновение тут же дала о себе знать. А одежда, которая препятствовала прямому контакту с его кожей, почему-то показалась до абсурда лишней.

– Хизер любит эту группу, – тут же отреагировала я на песню, чтобы отвлечься от очередного умопомешательства на Калебе.

– Хизер?

– Да, это моя младшая сестра.

– О. Так часть вранья всё-таки была правдой, – хмыкнув, заметил Калеб. – У тебя есть сестра.

– О, да, – с преувеличенной серьёзностью закивала я, – и даже жених имеется!

Лицо Калеба вдруг напряглось.

– Я не про Мики, – вдруг в срочном порядке захотелось внести ясность. – Один самовлюблённый бегемот, наследник крупной финансовой корпорации. И я больше чем уверена, что однажды двери всех известных ресторанов Лос-Анджелеса придётся расширять, иначе ему ни за что в них будет не протиснуться.

– Да уж… всё и правда ужасно.

– Сарказм?

– Нет, – усмехнулся Калеб, не сводя глаз с моего лица. – Теперь немного понимаю, почему ты говорила о поводке.

– Я под колпаком, – вздохнула смиренно. – Приходится тянуть с помолвкой до того момента, пока мне не исполнится двадцать один.

– А потом?

Я смолкла.

«А потом мы с Мики планировали укатить вместе в закат».

– Не знаю, – ответила с грустью в голосе. – Первым делом сменю место жительства. Буду жить там, где на завтрак можно питаться кукурузными хлопьями, а не говяжьей вырезкой, там, где на Рождество регулярно идёт снег, а не палит солнце.

Озадаченный взгляд Калеба заставил задуматься: что я не так сказала?

– Собираешься променять солнце на снег?

– Почему бы и нет? С трудом переношу жару. А снега мне всегда не хватает. Но в этом городе его никогда не бывает.

– Тогда почему живёшь в Лос-Анджелесе?

– Потому что я здесь родилась. Ещё вопросы, Шерлок?

Калеб не сводил с меня глаз и находился так близко, что я всем телом ощущала его тепло. От него, как всегда, приятно пахло, а полные, слегка приоткрытые губы безжалостно будоражили воображение – какие же они на вкус.

Калеб наклонился ближе, так что я, как скрипучая ставня, изогнула спину, коснувшись ладонями его тёплой груди и ощутив её волнующую твёрдость. И когда уже практически собралась с духом его оттолкнуть, Калеб перегнулся через меня и протянул руку за нотной тетрадью на другом конце кровати.

– Это. – Махнул тетрадью перед моим лицом. – Всего-то. Не думала же ты, что я хочу тебя поцеловать.

– Что? Пф-ф! Разумеется, нет! – отреагировала эмоциональней, чем того требовала ситуация, и готова была залезть с головой в холодильник, чтоб остудить пыл и горящие щёки.

– Я не целую девушек, которые состоят в отношениях, – помрачнев, произнёс Калеб, перелистывая одну страницу за другой. Взглянул на меня и добавил: – И тем более тех, которые выглядят, как парни.

Неловким движением поправила парик и не нашла слов, чтобы ответить.

Что вообще можно на такое ответить?

Ещё около часа мы посвятили выбору трека. А когда уже более-менее определились, за окнами комнаты стояла непроглядная темнота, а голоса снаружи стихли.

Я то и дело тёрла пальцами глаза и постоянно зевала, а Калеб не упускал возможности меня поддеть.

Впрочем, мы больше разговаривали, чем занимались делом. Он даже немного рассказал о своей семье, проживающей в Сеуле, а я в ответ поделилась секретом, что сейчас должна находиться в Пенсильвании, а не на съёмках шоу.

Он смеялся и выглядел таким… обычным. Никак не звёздным представителем с завышенной самооценкой и статусом неприкасаемого. Нормальный милый парень, с которым так удивительно приятно проводить время. Может быть, мы даже могли бы стать друзьями. Этот расклад был бы идеальным. Если бы только не мурлыкающий зверёк внутри меня, у которого сегодня, видимо, крупная вечеринка.

– Я принесу кофе. У нас ещё много работы, – Калеб вышел, и за дверью раздались его удаляющиеся шаги.

Я рухнула спиной на чёрные шелковые простыни его кровати и затуманенным взглядом уткнулась в белоснежный потолок, рассчитывая полежать так всего минутку. До тех пор пока Калеб не вернётся с кофе. Но моя привычка засыпать где попало за двадцать секунд взяла верх. И кофе я так и не попробовала.

Пробуждение было внезапным. Жутко представить себя со стороны. Ещё до того, как мозг окончательно проснулся, удалось сообразить, в каком месте я уснула, и глаза распахнулись со скоростью вспышки небесной молнии. И первое, что я увидела, это лицо Калеба. Он сидел на краю кровати вполоборота и просто смотрел на меня. Слишком пристально. Слишком откровенно.

Дурацкая ситуация.

– П-прости… я уснула, – прохрипела несвязно, приподнявшись на локтях. – Сколько времени?

– Половина второго ночи, – тихо ответил Калеб, глядя на меня всё с тем же отстранённо-задумчивым выражением лица.

Села и недоумевающе уставилась на него:

– И почему ты не спишь?.. Чёрт… прости, я ведь заняла твою кровать. Это ты накрыл меня одеялом? Почему не разбудил? Я могу уснуть где угодно, но это не значит, что меня нельзя будить. Я бы даже не стала тебя убивать.

– Я смотрел, как ты спишь, – голос Калеба прозвучал настолько чувственно, что я не сразу поняла, что не дышу.

– Для чего?..

Калеб слабо пожал плечами и всё тем же умопомрачительным до дрожи в коленках тоном ответил:

– Не смог себе в этом отказать.

Потупив взгляд, опасаясь интимности момента и собственных желаний и мысленно вставив себе мозги на место, я отбросила одеяло и слезла с кровати.

– Тебе… тебе надо поспать, – пробурчала не глядя, пряча свою гитару в чехол.

Боковым зрением заметила, как Калеб поднялся следом и остановился возле меня:

– Нескольких часов мне вполне достаточно.

– Или ты вампир, – как вариант выдала я и направилась к двери. – Завтра продолжим. С песней. Спокойной ночи.

Вылетела за двери с гулко стучащим сердцем и помчалась к себе, пока не передумала и не совершила того, о чём впоследствии придётся пожалеть.