Текст книги "Только играй"

Глава 30

– Приветствую всех, дорогие друзья! – Сегодня Вонг побил все рекорды своей экстравагантности! Ярко-малиновый костюмчик не просто блестел от количества пайеток, но был декорирован разноцветными перьями на плечах! А шахматный малиново-жёлтый принт на брюках просто обязан получить название «вырви глаз».

На этот раз речь Вонга не была растянута на пару сотен миль – время поджимало. Он обошёлся кратким приветствием, убедился, что толпа имеет представление о том, участники какого шоу сегодня будут выступать. А после того, как в воздух взметнулись сотни плакатов со всевозможной вариацией признаний любви к Far-between, наконец, перешёл к главной части и принялся объявлять выход на сцену тайного судьи, о котором до сих пор никто ничего не знал.

– Может, директор Сок приехал? – шепнул мне на ухо Винс, стоя плечом к плечу ко мне и Олли.

Всех нас выстроили в одну длинную шеренгу, так чтобы обзор участников шоу был идеальным со всех ракурсов.

– У директора Сока сейчас и без нас дел полно, – отозвалась я, обводя взглядом толпу, среди которой уже находились «Пончики» всем составом и Эстер.

Камеры активно снимали нашу реакцию и реакцию публики. А Анемона в крохотном платьице цвета слоновой кости развлекала важных гостей в Vip-зоне с левой стороны от сцены.

– О боже… – я застыла, чувствуя, как перекрывается весь доступ кислорода к моим лёгким.

– Мики, смотри-ка, там и плакат с твоим именем есть! – Винс указывал куда-то в центр толпы, но я смотрела совершенно в другую сторону. Туда, где, разгребая руками эту самую толпу, как воду в бурлящем океане, двигалась, пытаясь протиснуться к сцене, моя мама, а Хизер с похоронным видом тащилась вслед за ней.

– О боже… – повторила я, тщетно пытаясь сделать вдох и не потерять сознание.

– Да, это круто, – будто из-под воды звучал голос Винса, вероятно, всё ещё имеющий в виду плакат с моим именем.

Моя. Мама.

Она здесь.

С Хизер.

А это ещё что за знакомые рожи охранников?!

Чёрт. Папочкины «гладиаторы»?!

Мне конец.

Хизер сдала меня.

Я ведь её одну приглашала прийти! Какого дьявола она с собой маму взяла?!

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Ох… сейчас мозги вскипят!

– Тейт Миллер!!! Наш тайный судья! – с тягучей интонацией воскликнул мистер Вонг, и под оглушительный взрыв толпы, в которой тут же потерялась моя мама, на сцену вышла девушка в белом сарафане на бретельках, облегающем круглый животик, в простых кедах по щиколотку и с ослепительной улыбкой на лице.

Что-то мне теперь вконец поплохело.

Тейт Миллер?!

Это она?!

Не галлюцинации на фоне стресса?!

Её длинные волосы были собраны в обычный хвост на затылке и имели простой, но очень идущий ей русый оттенок. Она казалась такой лёгкой, почти невесомой, словно движется по сцене, не касаясь её.

И она прекрасна.

Удивительная штука – беременность. Даже самых красивых от природы женщин она способна сделать ещё красивее.

Теперь я сполна понимаю, почему между Калебом и Шейном возникла борьба за её сердце. И как-то сам собой в голове возник вопрос: «Что Калеб нашёл во мне? Ведь я совсем на неё не похожа. Даже близко!»

Тейт маленькая и хрупкая. Я же высокая, спортивная и подтянутая. Её красота экзотична, себя же я вообще не считаю красивой. Точнее, не так. Может, я и красива, но тогда и остальные калифорнийские девушки-блондинки красивы. Это обычная красота, свойственная людям, проживающим на южном побережье. Ну, может, я не такая загорелая, как остальные, но всё же…

Но всё же Калеба зацепила не моя внешность. По крайней мере в первую очередь.

Ведь так получается, что именно Тейт Миллер спасла меня от провала в первом туре. Она выбрала меня одну из всех.

Боже…

«Дыши, Лекса. Дыши. Твой кумир выбрал тебя одну из пары сотен претендентов. Подумаешь, фигня какая».

«Интересно, виделись ли они с Калебом?»

От этой мысли внутри всё странным образом сжалось. Мне стало за него страшно. Ведь он наверняка не видел свою первую любовь беременной. Что, если… что если его раны вновь откроются и начнут кровоточить?..

А я даже не могу быть рядом.

Не потому что я на сцене.

А потому что я выбрала Мики.

Наверное, поэтому сейчас чувствую себя последним куском дерьма.

– Всем привет, – усмехнулась в микрофон Тейт, поглядывая то на участников шоу за своей спиной, то на публику, которая всё никак не могла стихнуть, увидя её на сцене. – Да ладно вам, – вновь усмехнулась Тейт, – тоже мне, звезду нашли. Раздутую, как воздушный шар, и с чертовски ноющей поясницей.

Даже я не смогла сдержать улыбки, будучи в своём нервозном состоянии. Не зная, что творится с Калебом. И точно зная, что где-то там стоит моя мама.

– …и да, я готовила приветственную речь, – весело продолжала Тейт, опустив ладони на выпуклый животик, – но мне так сильно хочется вернуться на свой стул, перед этим сбегав в туалет, что я совершенно не помню, что там насочиняла.

– Она клёвая! – заценил Винс, и я кивнула.

Ещё бы!

Тейт повернулась к нам и оглядела участников подбадривающим взглядом:

– Желаю, чтобы выступление каждого из вас прошло как по маслу, парни! Обещаю судить объективно и сразу прошу прощения у тех, кто сегодня отправится домой. Как бы мне ни хотелось, чтобы каждый из вас пришёл к успеху, соло-гитаристом Far-between сможет стать только один. И уверена, что следующий альбом этой группы, – Тейт на секунду задумалась, – станет… м-м-м… другим. Чем-то новым и свежим.

– Кажется, она не это хотела сказать, – шепнул Винс.

Я усмехнулась.

Мы с ней во многом сошлись бы во мнении.

– Каждый из вас достоин стоять на этой сцене и быть услышанным публикой, которая пришла вас поддержать. И как сказал мой друг Джаред перед выходом к вам: я не должна судить участников по внешним критериям, даже если у вас три руки, пять глаз или лысина под париком, – тут взгляд Тейт вдруг остановился на мне, и её улыбка стала шире.

Я застыла.

Где там этот Джаред? Я собираюсь его убить.

– Следуйте за своей мечтой и никогда не сдавайтесь! Удачи! – На этом Тейт покинула сцену, напоследок одарив меня весёленьким взглядом, и лучших доказательств тому, что мой кумир в курсе, что никакой лысины под моим париком нет, не требовалось.

Вернувшись за кулисы, я тут же подлетела к охране и залепетала не своим голосом:

– Там… там… эм-м-м… женщина такая в розовой шляпке! Она сумасшедшая! Вообще ненормальная! Не пускайте её сюда, что бы она вам ни говорила, ясно?

Охранники не сразу поняли, в чём дело, но затем твёрдо кивнули.

– Ах, да, – опомнившись, добавила я. – Она считает себя женой сенатора, представляете?! Совсем чокнутая, так что не ведитесь на это, парни!

Участники быстро сменялись один за другим, и публика всех встречала шквалом оваций и поддерживающим гвалтом.

Мы с Калебом выступали седьмыми. И мне уже абсолютно без разницы на это дьявольское число, которое меня, очевидно, преследует. Я смирилась. Подумаешь, какое-то совпадение десятый раз подряд. С кем не бывает.

Что касается Калеба. Мне было неловко смотреть ему в глаза, потому что странным образом, после поцелуя с Мики, почувствовала, что отчасти предала и его. Но нам предстоит выступать вместе, и когда дело касается работы, на личное времени не должно оставаться.

Он выглядел… нормально. Вполне обычно. Спокойно, и даже улыбнулся мне пару раз. Сдержанно. Очень сдержанно. И если бы не грусть в его глазах, которые ещё недавно умели сиять, я бы сказала, что он в норме.

А теперь даже не знаю, какова причина его состояния: я или встреча с беременной Тейт.

– Ты как? – неловко поинтересовалась я, переминаясь с ноги на ногу.

– Ты о чём? – Калеб говорил тихо и спокойно, в то время как глаза говорили о том, что он хочет кричать.

– Я… я… о ней. – Вконец неловко стало.

– О ком? – с тем же видом переспросил Калеб, резко приблизился и перешёл на шёпот. – Если бы ты не должна была принять это решение сама, Лекса, двадцать минут назад я бы оторвал твоему парню руки, и мне было бы абсолютно плевать, как он после этого будет играть на гитаре.

Вот так.

На этом разговор был закончен.

Волнение среди участников ощущалось буквально. Словно невидимая шаровая молния мечется от одного к другому и то и дело заставляет вздрагивать.

Я высунула нос из-за кулис и уже спустя пару секунд нашла в толпе розовую шляпку и мою маму под ней.

– Да как так?! – тихонько выругалась и вернулась к толпе ожидающих.

Нервный тик добрался и до меня. Не могла найти себе места, а мозг, пребывая в лихорадочном состоянии, пытался придумать хоть какой-то план отступления. Сразу после того, как мы с Калебом отыграем и покинем сцену.

– Дай мне своей смеси, Винс, – Олли потянулся к здоровой пластиковой бутылке с уже знакомой мне тягучей жидкостью цвета болота.

– Да пошёл ты, – бросил ему Винс, делая глоток. – У меня у самого крыша едет.

– Не ты один здесь на нервах, Винс! В тебя всё равно столько не влезет!

– Сходи в медпункт, попроси успокоительных. Эй, Мики, – Винс зашагал ко мне. – С тобой я поделюсь. Отлично успокаивает нервы и…

– И улучшает деятельность мозга, – закончила за Винса и протянула руку. – Давай. Может, добавит мне пару извилин.

Сделала несколько больших глотков, поморщилась и вернула Винсу:

– Ну и дрянь.

– Спасибо, – усмехнулся Винс, вновь отпивая из бутылки. – Удачи!

– Пора на сцену, – Калеб вручил мне мою гитару и дольше положенного задержал взгляд на моём лице.

– Всё будет в порядке.

– Знаю, – он мягко улыбнулся. – Ты создана для того, чтоб играть. Покажи им всё, на что способна.

Когда вслед за мной на сцену вышел Калеб, визг публики нужно было записать на диктофон и демонстрировать как идеальный пример всеобщего сумасшествия.

Калеб коротко помахал рукой, отчего троекратно усилил голосовые децибелы своих фанатов, и занял место у микрофонной стойки. Спустя несколько секунд моя гитара была готова к работе, я оглядела толпу, старательно избегая правой её части, где, схватившись за голову, стояла мама и не сводила с меня глаз, и, чувствуя в себе прилив адреналина, ударила по струнам.

Brookroyal «Over», – вот песня, которую выбрал Калеб.

Абсолютно простая и незамысловатая песня. Я предлагала произведения и потяжелее. Но Калеб настоял на ней. «Чем проще мы будем, – сказал он, – тем больше запомнимся. Поверь. Я слышал, что выбрали остальные участники».

Я согласилась.

Калеб мой вокалист.

Калеб просто мой вокалист.

Улыбается мне с долей печали в глазах, пока я проигрываю вступление и не отрываю взгляда от его лица. Я благодарна ему за то, что он дал мне этот шанс. Шанс выступить с ним на одной сцене. Почувствовать его энергию и играть для него.

 
Я открываю новую страницу жизни.
Новый след в своей истории.
Следы прошлого пусть останутся там,
где они однажды упали.
Это новый день. День начать всё сначала[3]3
  Гр. Brookroyal песня «Over» слова принадлежат гр. Brookroyal.


[Закрыть].
 

Уверена, что этот момент уже стал одним из самых счастливых в моей жизни.

Печально-счастливых.

Момент, когда смерть схватила меня за горло.

Мне уже знакомо это чувство. Чувство, словно голова утяжеляется, язык немеет и медленно распухает во рту. Боли нет, но я чувствую напряжение в горле, ткани натягиваются и вот-вот затрещат по швам. Но самое страшное происходит с гортанью. Её сдавливает, становится трудно дышать, воздух больше не в состоянии насыщать лёгкие кислородом так, как того требуется. Хочется сделать вдох, но вместо этого изо рта вырывается судорожный кашель, но мои пальцы всё ещё на струнах, я продолжаю играть. Для Калеба. Потому что он поёт… Или нет… Я не слышу.

Туманным взглядом вижу всё, как в замедленной съёмке. Вижу, как в сторону отлетает микрофонная стойка и Калеб бежит ко мне. Бежит? Нет, он плывёт. Медленно… Слишком медленно.

Звякают струны, и пищат усилители. Не сразу поняла, что это моя гитара ударилась о пол. А значит, я лежу рядом с ней.

Горло сжимает. Это отёк. Это реакция на аллерген, попавший в мой организм.

Откуда во мне взялись орехи?

Бордовая крыша сцены кружится перед глазами, пока я судорожно кашляю, держась за горло, и наверняка выгляжу совершенно непривлекательно. Звуки похожи на всасывание воды через трубочку, когда в стакане осталось всего пару капель. И странно, что меня это беспокоит.

Чувствую, как тяжелеют веки, но не потому, что я отключаюсь, а потому что и они распухают, как и большая часть моего лица.

Не нужно было есть орехи.

Не нужно было пить коктейль Винса.

– Лекса! – перепуганное до смерти лицо Калеба плавает перед глазами. – Лекса!!! Слышишь меня?!!

Слышу… но не могу ничего ответить.

Толпа притихла. Только звонкий голос одной хорошо знакомой мне женщины сотрясает воздух. Моя мама кричит и наверняка пытается пробиться к сцене.

– ГРУДЬ!!! – кричит она, и наверняка никто не понимает, что она имеет в виду. – Освободи ей грудь!!!

А, ну разумеется. Бандаж отлично способствует моему умиранию, и я совершенно не понимаю собственного неуместного сарказма.

Отовсюду доносились чужие голоса.

– «Скорую»! Немедленно!

– Это парень?!

– Кто это?!

– ВРАЧЕЙ СЮДА! ЖИВО!!! – А, Калеб умеет очень громко кричать. Очень-очень громко.

Ткань рубашки на моей груди треснула, и в этот момент какой-то странный чёрный глаз застыл перед моим лицом.

Асфиксия. У меня асфиксия. Не хватает кислорода. Разум затуманивается, вот и мерещится всякое.

– Убери камеру!!! – раздался где-то очень рядом и в то же время будто далеко голос Мики, и чёрный глаз куда-то улетел.

– Отвали от неё! – Опять голос Мики. – Убери руки от моей девушки!

Удар по сцене, будто на неё что-то с силой рухнуло, отозвался вибрацией по всему моему телу, но я не могла повернуть голову. Я уже ничего не могла.

Чьи-то руки появились подо мной и приподняли голову.

– Говори, что с ней, или я разобью тебе не только нос!!! – свирепо зарычал Калеб, и я поняла, что Мики разбили нос.

– Отёк Квинке, – после тяжёлого смиренного вздоха голос Мики вдруг зазвучал решительно, потому что он знал, что делать. Хотя… что тут можно сделать? – Нужна инъекция адреналина. – И говорил он, судя по всему, с Калебом, который всё ещё пытался разорвать на мне прочный бандаж.

– Где медики, чёрт возьми?!! – заорал он, и ткань треснула, впустив в лёгкие немного больше воздуха. Но этого мало.

– Это девушка?! Девушка?! – звучали размытые голоса отовсюду и казались до боли знакомыми.

– Как это возможно?!

– У Харпера сиськи!

Ощутив под собой невесомость, почувствовала, что меня куда-то несут. Не знаю куда. Да и не важно куда.

– Лекса, будь со мной. Дыши, – звучал голос Калеба над головой. – Дыши, умоляю. Будь со мной.

Будь со мной…

– Она тебя не слышит! – раздавалось сбоку пыхтение Мики.

– Слышит, – негромко отозвался Калеб и перешёл на бег.

«Прости, папочка, я всё-таки подгадила тебе с выборами».

Глава 31

Вот так я умерла.

Шутка.

И если я всё ещё способна на дурацкие шутки, значит, в моей жизни всё не так уж и плохо – а вот эта шутка была самой остроумной.

Моя жизнь – дерьмо собачье.

Прошло чуть больше двух месяцев с того дня, когда едва ли не разгорелся один из самых фееричных скандалов в истории шоу-бизнеса. Он бы вполне мог случиться, если бы не влияние и связи моего отца, а также его несравненные способности быстро решать проблемы.

Видеозаписи были изъяты, хотя большая часть населения Штатов не только успела лицезреть мою обнажённую грудь, но и наверняка заметить, что она могла бы быть и побольше. А потом Калеб унёс меня со сцены, а медики вовремя справились со своей задачей и буквально вытащили меня с того света. Но к этому моменту я уже была без сознания, а когда очнулась, меня встретил глянцевый потолок моей спальной комнаты в нашем семейном особняке. И Хизер, тихонько рыдающая над моим телом, точно я покойник.

Кто бы мог подумать, что моя сестра способна так рыдать.

И так виртуозно извиняться.

Родители прижали её к стенке сразу после того, как отец сделал звонок в Пенсильванию и убедился в том, что французский мне даётся хреново, потому что его дочь вообще не посещает занятия. Как и саму школу, в принципе. Мобильный Хизер пришёлся им кстати, и как моя сестра не старалась убедить их, что ни в каких переодеваниях я не учавствую, сделать этого так и не получилось. А после того, как Хизер дали понять, что она немедленно уезжает в Англию в одну из самых строгих школ для девочек, моей сестре пришлось сдаться и выложить всё как есть. И если бы я не знала, что такое закрытые заведения, где нет ни одной сексапильной мужской попки, стала бы её винить.

Но уже прошло больше двух месяцев, и избирательная кампания моего отца всё же завершилась успехом, так что сенатор всё ещё сенатор, а его непутёвая дочь всё ещё его непутёвая дочь, у которой скоро помолвка с толстым бегемотом Эваном. Нет, я не спятила. Эта помолвка стала главным условием для того, чтобы меня на веки вечные не заперли в какой-нибудь ещё более закрытой школе на краю вселенной и не пустили мою дорогую во всех смыслах гитару на переработку.

Заберу её, как только отец уедет в командировку.

И, разумеется, выходить замуж я не собираюсь. Но в силу обстоятельств пришлось признать, как сильно я была не права и какой Эван у меня всё же очаровательный и милый парень. И вуаля! Наша помолвка тут как тут, так что вполне вероятно, что в скором будущем я примерю на себя роль Джулии Робертс и стану одной из сбежавших невест.

Не сказала бы, что за два месяца наша семейка примирилась и души не чает друг в друге. Всё стало просто… тихо. Все успокоились, но это не значит, что все друг друга обожают и забыли о том, какая дрянь Александра Вудвилл.

Да уж… Тогда отец был в ярости. А мама несколько недель не могла справиться со слезами. И, к моему приятному удивлению, на семьдесят процентов они были связаны с тем, что её дочь чуть не лишилась жизни на каком-то там нелепом шоу. А остальные тридцать были посвящены тому, что её старшенькая – позор семьи.

Хоть и по поводу последнего ей можно было бы вообще не беспокоиться.

R. Q. Entertainment и Victory Records в блистательном сотрудничестве с моим отцом быстро сумели уладить проблемы. Всё обыграли так, будто появление девчонки на сцене в мужском ампула было спланированным.

«Ведь Калеб ни за что бы не стал помогать одному из участников пройти полуфинал, потому что это было бы несправедливо» – и ещё тысяча и одно враньё мистера Вонга.

Тогда-то организаторы и придумали такой потрясающе остроумный розыгрыш, и никто не ожидал, что закончится он едва ли не трагедией. Личность девушки, то есть меня, афишировать не стали, сославшись на то, что это была одна малоизвестная актриса и ей вовсе ни к чему привлекать к себе внимание таким жутким способом. Её, то есть меня, в итоге все пожалели и не стали долго мусолить эту тему. А Мики Харпера, судя по всему, прямо с полуфинала унесли НЛО, потому что выступление его так и не состоялось. Ну это так, мои предположения.

Может, моего отсутствия просто не заметили?

В общем, версий случившегося ходило много. Кто-то верил байкам агентства, кто-то был близок к истине, кто-то и вовсе попал в точку с теорией о том, что Мики Харпер всё время был девчонкой, но, так или иначе, никто не знает, что этой девчонкой была дочь сенатора штата. А это главное.

И, разумеется, никто не знает, сколько актов о неразглашении было подписано и какие за них полагаются штрафы. Только тесный круг людей осведомлён о том, что всё это время в мужском шоу принимала участие девушка. А для всех остальных… я всё тот же Мики Харпер, который с ответственностью подтвердил придуманные агентствами и моим отцом написанные на бумажке слова. Телевидению запретили брать у него интервью – у настоящего Мики – во избежание обнаружения разницы в нашей с ним внешности, но вот журналы и другая пресса с радостью публиковали все его интервью без приложенных к ним фотоснимков.

Для меня было неожиданностью, что он на это согласился. Даже если мой отец и настаивал на этом, без своего собственного желания Мики всё равно бы на это не пошёл. Так что… моя семья теперь в крупном долгу перед ним.

Разумеется, жёлтая пресса пыталась «копать», но никто не станет особо упорствовать, когда в деле замешан известный политик, хоть и инкогнито. Хизер сказала, что существуют специальные люди, которые решают проблемы с неугомонными журналистами и быстро заставляют их умерить пыл. Ещё Хизер ехидно добавила, что это страшные люди и лучше вообще об этом не думать.

Вот я и не думаю. Сколько проблем и кому принесла.

Но вероятнее всего, эти страшные люди наиболее серьёзно потрепали одного человека, которого я вполне могла бы назвать другом…

Винс.

Это была не случайность.

Этот парень отлично знал о моей аллергии на арахис и со спокойной совестью добавил в коктейль своей бабушки парочку хрустящих орешков.

Хизер подслушала разговор родителей, когда они обсуждали это. Как оказалось, Винс всегда был тёмной лошадкой, которая предпочла держаться максимально близко к своему главному конкуренту.

Даже лестно как-то!

Винс считал меня своим главным конкурентом!

Да нет, бред какой-то…

Благосклонность тайного судьи и мой абсолютный слух стали для Винса предметом зависти, и выбрал он меня еще в тот день, когда перекусил все струны на моей гитаре.

«Случайность, – так он сказал тому, кто его допрашивал. – Харпер спал, и я не мог не воспользоваться возможностью устранить одного из конкурентов».

Действительно. Проще простого!

Этот парень не дружит с головой.

Он жил со мной в одной комнате, поддерживал меня и всё это время строил планы о моей нейтрализации, потому что считал меня одним из главных соперников, вот и таскался всегда рядом. Как и отлично притворялся спящим (как и Дрейк), когда Гарри и Жак тащили меня к бассейну. И, оказывается, Винс понятия не имел, какой сильный отёк способна вызвать у меня парочка молотых орешков в коктейле. Думал, у меня просто веко дёргаться начнёт, ну или… не знаю, расстройство желудка случится.

Но отёк гортани?!

Винса могли засудить. Аргументов точно хватило бы. Уверена, что даже Джаред не стал бы возражать. Ведь его сводный брат регулярно выкладывает в Сеть провокационные фото бас-гитариста FB из семейного архива и сам же плодит слухи о том, что Джаред, например, нетрадиционной ориентации или же у него был роман с трансвеститом в Таиланде. И это ещё так – цветочки.

Зависть – страшное чувство. Никогда никому не завидуйте.

Вот до чего зависть довела Винса. Бедняга хотел доказать их общему с Джаредом отцу, что тоже способен стать знаменитым. И это желание сподвигло его пойти по головам.

Интересно, если бы Винс знал, что я девушка, поступил бы так же?

Даже не хочу об этом думать.

И мне жаль, что он отделался малым. Всего-то предупреждением и актом о неразглашении с более ужесточёнными пунктами.

Да. Винсу велели молчать о том, что он спровоцировал мой приступ.

Какой дурак не подписал бы такой акт?

Мой отец не мог поступить иначе. Точнее, те страшные люди, что работали от его лица. Ведь если бы Винса привлекли к ответственности и завели дело, пришлось бы раскрывать личность пострадавшей, а это могло бы неблагоприятно сказаться на карьере моего отца.

Так что… никто ничего не знал. Никто ничего не делал.

Обожаю своего отца.

Но, возможно, из-за того, что виновник не наказан, он и смягчил моё наказание.

Меня даже Интернета не лишили. И теперь я каждый день штудирую его просторы, выискивая новую информацию о Калебе.

Спешу вас огорчить, но наша с ним история не закончилась так же романтично, как начиналась. Всё случилось так, как я и говорила.

Ну, или почти так, как я говорила. Но мои чувства, от которых я планировала избавиться, уже имеют значение. В этом всё же Калеб оказался прав.

Вот только вряд ли он помнит то, что якобы испытывал ко мне.

На следующий же день, когда моё состояние стабилизировалось, он улетел в Сеул, пока его менеджеры занимались «тушением» нового скандала, связанного с парнем, оказавшимся девчонкой.

Он сбежал? И в мыслях не было?

Калеб говорил о том, что у него билет на самолёт и отдуваться на шоу будут остальные члены группы.

После того как он принёс меня медикам, моя мама уже успела поднять тревогу, и на машине «Скорой помощи» меня увезли в частную клинику, где уже ожидала папина свита и его личные врачи.

Калеб просидел у больницы в машине Анемоны до самой ночи. До тех пор, пока не узнал, что моё состояние стабилизировалось и моя жизнь вне опасности.

Откуда я это знаю?

Хизер.

Калебу удалось перехватить мою сестру, когда мама вывела её из дверей больницы и велела водителю отвезти младшую дочь домой. Хизер оказалась не против поговорить с парнем, так безумно похожим на Калеба, и надо же! Он им и оказался. И теперь эта маленькая гадина каждый день выпытывает у меня подробности наших с Калебом отношений.

Отношений…

В тот день, когда я очнулась, Хизер первым делом передала мне его слова. Ведь если бы Калеб попытался прорваться ко мне в палату, это грозило бы новым скандалом с участием наших имен. Но не о себе он беспокоился. Ведь таким образом он в первую очередь привлёк бы внимание к моей семье, и тогда… скандал бы обрёл новые масштабы.

По заверениями Хизер, он несколько раз просил объяснить мне, почему сейчас не рядом и почему улетел в Корею.

Ради меня.

Ради выборов отца.

Ради моей семьи.

Если бы пресса пронюхала, то ни за что бы не проигнорировала его связь со столь известной семьёй.

Больше он ничего не сказал.

«Она и так всё знает», – повторила его слова Хизер и протянула мне маленький, сложенный вчетверо клочок бумаги.

«Седьмое сентября» – вот что там было написано, и клянусь, я готова взять себе второе имя «Семь» и клятвенно на него отзываться.

Всё и правда слишком похоже на сказку.

Без счастливого конца.

Калеб в Сеуле, и новости о его беременной девушке уже не так режут слух общественности. В Интернете регулярно появляются фото их совместных прогулок с Жизель, их походов в клинику и различные заявления их коллег по цеху, что эта парочка нашла друг друга и они станут отличными родителями.

Больно ли мне?

Нет.

Мне чертовски больно. И меньше всего на свете я могла подумать о том, что буду чувствовать нечто подобное, наблюдая за его счастливой личной жизнью.

На одном из фото Калеб обнимал Жизель, а она выглядела неутешительно. Видимо, гормоны дают о себе знать, и Калеб отлично это понимает.

Ей повезёт.

Дурацкая поп-певичка!

Они что, никогда не слышали о контрацепции?

Не проходит и дня, чтобы мои идиотские мысли не были забиты этой идиотской историей.

Это было нечто большее, чем простое влечение. И теперь я это понимаю. Калеб понимал, а я не верила. И где он сам?..

Да уж… иронично вышло.

И меня бесит, что я об этом думаю.

Лучше бы я ревела, как брошенная на выпускном школьница, чем чувствовала себя настолько злой на саму себя и опустошённой.

Ничего не забылось.

Ничего не прошло.

И я ждала это дебильное седьмое сентября, как снега в Лос-Анджелесе на Рождество, который никогда не выпадет. Как и в этот день… ничего не случится. Ничего такого, что питает во мне надежду увидеть его снова, обнять и услышать заветные слова о том, что он вернулся ко мне. За мной. И уже навсегда.

Но этого не случится. Потому что только вчера я видела видеозапись на одном из музыкальных каналов, где уличные папарацци интересуются у Калеба о том, собирается ли он делать своей девушке предложение. И вот что он ответил:

«Собираюсь».

Собираюсь, чёрт побери!

Какие после этого могут быть надежды?

К тому же вот уже как несколько дней назад начался запланированный, но перенесённый на более поздний срок тур Far-between по Азии. Скорее всего, Калеб сейчас где-нибудь в Китае, готовится выйти на сцену с новым мини-альбомом, который оказался ещё хуже, чем предыдущий, и с новым участником группы – победителем «Только играй». Генри Ларсен, так его зовут. Неприметный, но, безусловно, талантливый парень, на которого никто не делал особых ставок. Но он выиграл финал! И, как говорят, не без содействия директора Сока, которому он изначально приглянулся. Но это лишь слухи, так что не могу знать наверняка. Парень симпатичный, хорошо играет и даже не особо много поливал меня помоями, молодец, что еще сказать. Только вот как долго продержится на «проклятом» месте пятого участника – уже вопрос времени.

Ну и…

Хочется вновь пошутить и сказать, что у нас с Мики всё замечательно. Но это не так.

Мы расстались.

И это было тяжело.

Благодаря его участию в прекращении скандала моя мама сжалилась над парнем и впустила его ко мне в комнату поговорить. Она думает, что мы друзья. И теперь это большее, на что я могу рассчитывать.

Говорить было сложно. Мы многое обсудили: наши жизни по отдельности и нас как пару. Наши чувства и желания, наши противоречия и слишком похожие характеры, чтобы быть вместе. Мики не желал этого слышать, уверял, что всё образуется и он всё ещё меня любит, даже несмотря на мою «интрижку» с Калебом, о которой я честно рассказала. И он будто сломался. Я думала, Мики готов расплакаться, но нет, на его лице появилась ярость. Он кричал и поверить не мог, что я с ним так поступила. А потом вновь сломался и молча выслушал всё, что я не успела сказать. О том, что я люблю его, но не так, как хотела бы. Мы знакомы с шести лет и за это время уже стали чем-то большим друг другу, нежели просто парой. Мы как брат с сестрой. Я люблю его не меньше, чем Эстер, и Мики об этом знает. Не уверена, принял ли он это так, как я, но в итоге после долгого и относительно спокойного разговора он просто ушёл из моего дома, не сказав ни слова на прощание.

Думаю, он меня ненавидит.

Удивительно, но мой поход на шоу всё же пошёл ему на пользу. Мики лишился меня, но получил то, о чём мечтал всю жизнь. Контракты обрушились на его голову со скоростью торнадо, и всё, что осталось, это выбрать одно из более перспективных предложений.

А «Пончиков» больше нет. И не только потому, что я временно не смогу браться за гитару. И, думаю, о-очень временно. Но проблема всё же не во мне. Ведь теперь для Мики открылись ворота шоу-бизнеса.

«Без Лексы «Пончиков» всё равно не будет. А я не могу и не хочу играть с ней в одной группе. Пусть катится к своему звёздному уроду и трахается с ним» – так сказал Мики Эстер в своё оправдание. И он не видит смысла продолжать всё это дерьмо.

А я ведь сотню раз умоляла его поверить мне, что никакого секса между мной и Калебом не было.

Так что… даже если бы я и захотела вернуть Мики, он точно будет против. Вот так годовщина наших отношений закончилась нашим расставанием.

Мики злится. И было бы неправильно винить его за это.

А я оказалась стервой, так сказала Эстер и две недели со мной не разговаривала. После чего пришла ко мне домой с бутылочкой покрепче и заявила, что я крупно облажалась, но она все-таки прощает меня, потому что перед задницей Калеба ни одна девчонка не смогла бы устоять. Только если она не лесбиянка. И Эстер предупреждала меня об этом, а я не верила. Хоть Мики, её брат, оказался полным придурком, она всё равно злится из-за того, что мы расстались.