Текст книги "Мюнхен и Нюрнберг"

Игрушки против роскоши

На протяжении веков Нюрнберг пользовался репутацией мировой столицы игрушек. Западнее Рыночной площади, на Карлштрассе, находится соответствующий музей, где представлены сотни экспонатов, рассказывающих об истории и эволюции вещей, в разные времена принадлежавших детям из разных стран. Непревзойденные в технике исполнения, нюрнбергские мастера отличались еще и большой фантазией. Восхищение вызывает модель старинной железной дороги: занимая целую комнату, она имеет такие же линии, станции, фонари и прочее оборудование, какими обладала реальная германская железная дорога в XIX веке. В других залах можно увидеть древние фигурки из цинка, всевозможные куклы, жестяные игрушки, в том числе игрушечные паровозы.

Разглядывая экспонаты музея на Карлштрассе, трудно не задуматься о том, как рано заканчивалось детство средневекового человека, насколько ограничен был период, когда он мог позволить себе не работать. Почти все тогдашние игрушки предназначались для несмышленых малышей, поскольку уже с 8 лет юным горожанам, а тем более крестьянам, надлежало заботиться о пропитании своем или даже всей семьи, если в ней не было кормильца-мужчины. В таком возрасте ребенок не мог заниматься ремеслом, хотя имел возможность служить на кухне поваренком и, зарабатывая 3 шиллинга в день (начало XV века), каждый вечер приносить домой жирную утку или сотню груш. Грамотный ребенок мог читать в церкви «Отче наш», «Ave Maria», «Верую», «10 заповедей», но самым надежным источником дохода для людей, не освоивших какую-либо профессию, была милостыня.

В сборнике полицейских уставов Нюрнберга за 1478 год содержится пункт, где упомянуты «господа из совета, желающие помочь бедным людям. Они разрешают просить подаяние тем, кто смог объяснить почтенному совету свое бедственное положение и получил особый знак». Закон позволял просящему стоять на паперти с протянутой рукой, запрещая «разъезжать на лошади или бродить по городу». Горожане дружно приходили в храм по воскресеньям, и лишь в эти дни нищим разрешалось «праздно стоять у церкви, тогда как по будням они должны прясть или делать другую доступную работу. Каждый нищий, равно бюргер или приезжий, имеющий разрешение на милостыню, должен прикрыть телесный недостаток, вид которого способен вызвать сострадание и в то же время причинить вред беременным женщинам или другим пугливым людям».

Альбрехт Дюрер. Портрет бюргерши Эльсбет Тухер, 1499

В том же сборнике имеется противоположный по сути документ, содержавший в себе запрет на роскошь в одежде: «Наши бюргеры, члены совета, постановили, что запрещается бюргерам, молодым и старым, носить дорогие серебряные пояса и карманы, итальянские ножи, а также обувь с разрезом, сюртуки с разрезом внизу или у рукавов, четки стоимостью больше чем 12 геллеров. Мужчинам и женщинам запрещается носить венецианское сукно, застежки, пряжки, кольца, пуговки у рукавов выше локтя. Запрещается женам, вдовам и девушкам носить покрывало или косынку больше, чем в 4 ряда, причем концы должны лежать спереди на голове. Запрещается им носить ткань, именуемую райцен иного цвета, чем белого и красного, как это было принято в старину. Не должны они надевать платье из шелка или цинделя, а также платье с серебряной или золотой оторочкой, переплетать волосы золотом, серебром, жемчугом или драгоценными камнями. Запрещается бюргерам, не достигшим 50-летнего возраста, носить жесткое либо блестящее полотно красного цвета, называемое шетер. Нарушивший это правило платит в пользу города 5 фунтов геллеров штрафа. Молодым и старым запрещается расчесывать волосы на пробор, следует носить вихры, как это было принято в старину». Однако во времена Ренессанса или ослабли запреты, или горожане стали намного смелее, но на картинах Дюрера знать Нюрнберга предстает во всем блеске своего богатства.

Популярные в средневековой Европе законы о роскоши – весьма своеобразная мера социальной защиты со стороны городских властей. Помимо одежды, демонстрировать богатство запрещалось при праздновании семейных дат, юбилеев, свадеб, крестин. Подобного рода запретами отцы города стремились скрыть имущественное неравенство горожан и тем предотвратить бедняцкие бунты. Преследование любителей венецианского сукна и прочих иногородних и чужеземных тканей связан со стремлением подавить конкуренцию.

Альбрехт Дюрер. Портрет почтенного бюргера Иеронима Хольцшуэра, 1526

В отличие от устава о нищих, запрет на чрезмерную роскошь в одежде никогда не действовал в жизни. Почтенные бюргеры и бюргерши, не опасаясь штрафов, продолжали носить богатые костюмы, оказывая большую услугу своим бедным согражданам. Вопреки утверждению властей, всяческие пряжки, вышивки, кольца, пуговки, шнуры и прочие безделушки оказались не такими уж бесполезными. Множество покупок и заказов, согласно тем же законам, делалось в родном городе, поэтому ремесленники были всегда обеспечены работой.

В Германии объединение рабочих по специальности началось еще в XI веке. Первыми создали цех кельнские ткачи шерстяных одеял, затем похожий союз появился в Нюрнберге, а через два столетия такие организации охватывали всю промышленность страны. Цехи принимали активное участие в управлении городом и являлись его основной военной силой: сформированные каждым цехом отряды ополченцев в случае опасности выступали под знаменами своих союзов. За неимением больших средств они составляли пехоту, чем отличались от бюргеров, выставлявших со своей стороны конницу. Уставы профессиональных братств диктовали взаимоотношения мастеров и работников, регулируя процесс производства до самых мелких деталей. Строгая иерархия разделяла членов цеха на мастеров, подмастерьев и учеников. Подмастерье был взрослым обученным работником, который оставался на чужом предприятии только потому, что не имел возможности создать свое. Он получал за работу деньги, был вынужден оплачивать еду, а иногда и постель, ведь ему приходилось жить в доме мастера. Ученик принимался для получения профессии, в большинстве случаев платил лишь за обучение, освобождаясь от платы за все остальное.

Помимо производственных, цех решал социальные задачи, обеспечивая своих членов работой, при необходимости защищая их от произвола властей или конкурентов; у цехов были свои клубы, часовни и даже церкви, где проходили свадьбы, крестины, похороны, деньги на которые тоже ссужало или давало безвозмездно братство ремесленников.

Испытав расцвет в XIV веке, цеховая организация общества давно ушла в прошлое, но некоторые союзы все еще живы. Так, в Нюрнберге до сих пор существует цех обувщиков, сохранивший обычаи средневековых ремесленников. Для вступления в него требуется, прежде всего, жить в городе, а проучившись положенный срок, удалиться от дома более чем на 50 км и, полгода странствуя, чинить и тачать обувь. В XVI веке бродячие сапожники – безвестные земляки прославленного Ганса Сакса – ходили из города в город, привлекая внимание своими островерхими шляпами с пером, куртками с пузатыми выше локтя рукавами и короткими сапогами с раструбами. Все их имущество составляли заплечные мешки, где имелось все, чтобы в любой момент начать работу: металлическая лапа, небольшой молоток, острый нож, шило, просмоленные нитки и кусочки разноцветной кожи. Сам Ганс Сакс, прежде чем написать 6 тысяч стихотворений, песен, драм, стачал не меньше башмаков и не стыдился заявлять об этом в своих произведениях:

 
С моим ремеслом я по свету бродил,
Шел к франкам, к баварам на Рейн заходил,
Пять лет беспрерывно странствовал там
По рейнским и многим другим городам.
 

О жизни нюрнбергского мастера сапог и песен слагались легенды, ставшие основой оперы Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры». Соотечественники бережно хранят дом поэта, расположенный недалеко от Рыночной площади, на тихой улице, теперь носящей его имя.

Известная всей Европе рыцарская лирика миннезингеров в Германии превратилась в ремесло с похожим названием «мейстерзанг». Его представители, сделав из искусства профессию, называли поэтов-рыцарей господами, а себя – мастерами. Несмотря на признание в народе, большая часть созданного ими не представляла собой ничего значительного ни в литературном, ни в музыкальном смысле. Будучи профессионалами, мейстерзингеры объединялись в певческие школы, организованные по принципу ремесленных цехов. В Нюрнберге такие братства существовали с первой половины XVI века. От каждого вступающего в них требовали долгих лет учения у известного мастера. Юные певцы, так же как и сапожники или булочники, сдавали экзамены, становились подмастерьями или могли открыть свою школу, что из-за высокой платы чиновникам случалось очень редко. Будущие мейстерзингеры изучали табулатуру (правила песенного искусства), относившуюся равно и к содержанию песен, и к музыке.

В Нюрнберге прижилась хорошая традиция устраивать соревнования певческих школ, обычно по праздникам после мессы. В качестве судей выступала комиссия, состоявшая из цехового начальства. Для победы нужно было следовать табулатуре и не упасть с подиума; отмечая ошибки, члены жюри называли победителя, которого зрители чествовали уже не за правильность, а за вдохновенное пение. С XV века воспитанники и полноправные члены певческих школ ушли от искусства слишком далеко. Цеховой устав не допускал вольностей, поэтому мейстерзингерам приходилось работать не иначе, как по заказу, то есть петь на свадьбах, городских торжествах, заупокойных службах по своим и чужим собратьям-ремесленникам. Ограниченное в содержании, форме и стиле, лишенное перспектив, их искусство в целом не поднималось выше уровня посредственности. Однако именно из мейстерзингеров вышел отменный поэт Ганс Сакс, подобно тому как из ювелирного ремесла до виртуозной живописи поднялся Альбрехт Дюрер.

Альбрехт Дюрер. Автопортрет, 1498

Родина Дюрера

В канун XVI века еще не просвещенная Европа с ужасом ожидала приближения 1500 года, который в церковных книгах был отмечен как наступление конца света. Овладевшее народом апокалипсическое настроение выражалось запустением городов и деревень. Германию терзали междоусобицы, крестьянские и религиозные бунты, подогреваемые угрозами церковных служителей. Панический страх вызывали частые набеги разбойников, как рыцарей, так и озверевшего от тягот люда, постоянная угроза чумы и прочих смертельных болезней. Тем не менее именно это страшное время стало подходящим фоном для творчества великого германского художника, философа и просто прекрасного человека, уроженца Нюрнберга, которого теперь знает весь мир.

Альбрехт Дюрер. Портрет Вилибальда Пиркгеймера, 1509

Дом, куда в 1455 году вселился венгерский златокузнец, глава небольшого семейства Дюреров, сохранился до сих пор и, кстати, выглядит вполне жилым, несмотря на то что уже давно является музеем. Обитель великого живописца находится вблизи крепости и совсем недалеко от сооружения, название которого в примерном переводе с немецкого языка означает «ворота зверинца».

Жизненный и творческий путь того, кто обессмертил свою семью и родной город, легче всего проследить по нидерландскому дневнику и письмам, где он называл себя норикским гражданином. Период ученичества и первые годы в качестве мастера подробно описаны в «Семейной хронике», законченной Дюрером в последние годы жизни. Отсюда известно о цветущем состоянии Нюрнберга того времени, о том, насколько важную роль он играл в научной и культурной жизни страны. Здесь собрались лучшие представители европейской интеллигенции, которую, как считалось, возглавлял друг художника, гуманист Вилибальд Пиркгеймер.

Книгопечатные мастерские существовали в Нюрнберге еще до приезда Дюреров, а в 1470-х годах среди них выделялась типография Антона Кобергера, крестного отца Альбрехта и его помощника в создании гравюр. В художественных кругах заправлял Михаэль Вольгемут, чья мастерская стала местом становления Дюрера как художника. За три года освоив и живопись, и ювелирное дело на семейном предприятии, он покинул Нюрнберг ради путешествия, маршрут которого остался неизвестным. Завесу тайны несколько приоткрывают работы тех лет, в частности «Автопортрет» с панорамой гор на заднем плане и цикл иллюстраций к Священному Писанию.

Дюрер, безусловно, видел Альпы, может быть, увлекся неведомой ранее дикой, мощной красотой природы, запечатлев новые чувства в «Апокалипсисе» – самом сильном и таинственном произведении северного Ренессанса. На одной из гравюр четыре всадника неудержимо несутся вперед, затаптывая всех, кто попадает под копыта коней. Умелая кисть автора вершит свой страшный суд: большинство праведников составляют люди низших сословий, в то время как среди грешников можно заметить рыцарей, монахов и богатых торговцев. Так, переосмысленные Откровения Иоанна Богослова стали откровениями Альбрехта Дюрера. Некоторые усматривают в этом произведении пророчество, в частности то, что случилось с Германией в годы Второй мировой войны, вплоть до тотальной бомбардировки Нюрнберга.

Альбрехт Дюрер. Четыре всадника. Гравюра из серии Апокалипсис, 1498

За несколькими годами странствий последовала женитьба на Агнесе Фрей, смерть отца, матери, годы бедности и относительного благополучия, чему в немалой степени способствовал успех в Риме и Венеции. В Италии Дюрер жил, обучаясь и работая, в 1505–1507 годах. Из писем известно, что сразу после приезда он получил заказ от германских купцов на алтарную картину «Праздник четок», вызвавшую одобрение публики вместе с завистью местных мастеров. Отношения с ними у немецкого художника не сложились: «У меня много добрых друзей среди итальянцев, которые предостерегают меня, чтобы я не ел и не пил с живописцами. Многие из них мне враги, они срывают мои работы в церквях и везде, где только могут найти, копируют их, а потом говорят, что я пишу не в античном вкусе и потому плох».

Италия, прекрасная страна искусств, продолжала занимать мысли Дюрера и после возвращения в Нюрнберг. В родном городе он стал знаменитым и, никогда не испытывая недостатка в заказах, а следовательно, в деньгах, мог всецело отдаваться творчеству. В его картинах навсегда остался итальянский след, но восторженный поклонник чужой живописи постепенно уступил место зрелому мастеру-патриоту. Спокойный, размеренный дух бюргерского дома ощущается в серии гравюр «Жизнь Марии». Святое семейство в композиции «Бегство в Египет» больше похоже на семью германского ремесленника. В «Поклонении волхвов» с немецкой тщательностью выписаны кубки, украшения, цветы и проросшие между щелями в плитах стебли, а рогатый жук на краю картины изображен с дотошностью естествоиспытателя.

Дом-музей Альбрехта Дюрера

В 1513–1514 годах Дюрер создал три превосходные гравюры («Рыцарь, смерть и дьявол», «Святой Иероним в келье», «Меланхолия»), сумев образно показать все, чем в ту пору жила Германия. Основой для первой из них послужил философский трактат Эразма Роттердамского, в частности рассуждения о рыцаре как представителе кровавой, смутной и одновременно героической эпохи, заставлявшей человека направлять все свои силы и таланты только на выживание. В контраст рыцарю святой Иероним – погруженный в книги ученый, воплощение созерцательной, казалось, беззаботной жизни, так привлекавшей людей физического труда. Самым глубоким в своем трагизме стал образ Меланхолии. Считается, что в этой странной гравюре автор зашифровал собственные раздумья: могучая крылатая героиня, задумчиво сидящая среди разбросанных вещей, написана так, как выглядел бы творящий гений, которому не удалось раскрыть тайну бытия.

Дюрер не раз высказывал мысль о невозможности достижения идеала и осознания сути понятия «прекрасное», ибо у каждого оно свое. По его мнению, художник имеет возможность приблизиться к совершенству, в чем ему помогает природа. Со временем он пришел к убеждению, что «человеческое тело не может быть вычерчено с помощью циркуля и линейки, но должно быть нарисовано от точки к точке». В рисунках зрелого периода творчества («Немезида», «Адам и Ева») видно, как автор стремился к передаче разнообразных естественных форм, постепенно уходя от идеального типа. К 1512 году, уже накопив достаточно материала для большого труда, он долго не мог приступить к нему, поскольку был занят заказами императора Максимилиана («Триумфальная арка», «Портрет императора Максимилиана», рисунки на полях императорского молитвенника) и хлопотами о пенсии. Только в 1525 году знаменитое «Руководство к измерению» вышло в свет, показав разносторонность дарования Дюрера, изложившего здесь основы геометрии, перспективы, коснувшегося вопросов оптики, астрономии, архитектуры, представившего читателю теорию орнамента.

Сегодняшние посетители переступают порог дома-музея великого живописца не без волнения. После смерти Дюрера в нем долго жили другие, чуждые искусству люди, и только в 1825 году город выкупил здание, чтобы создать музей. Поклонники художника-мистика приезжают в бывшую имперскую столицу ради посещения одного лишь дома, где можно увидеть собрание графики и живописных работ, а также потрогать гравюрный пресс, откуда вышли первые листы «Апокалипсиса». Станок находится в той самой комнате с видом на Кайзербург, в которой великий мастер создал свои последние произведения.

Могила Альбрехта Дюрера на старом городском кладбище

Посещение мемориальных жилищ нередко приносит разочарование, ведь чаще всего обстановку, некогда окружавшую гения, заменяет скучная выставка. Однако визит к Дюреру не разочарует даже тех, кто не относит себя к его поклонникам. Таинственно скрипящие лестницы, низкие дверные проемы (средневековые немцы не отличались высоким ростом), тонкие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь решетки окон, и даже запах краски в мастерской создают иллюзию того, что художник все еще жив и в любой момент может войти в комнату, чтобы поприветствовать или прогнать посетителей. Впрочем, последнее скорее всего сделала бы фрау Дюрер, о которой умалчивали биографы и очень жестко отзывались друзья живописца.

Неприязнь иногда доходила до того, что некоторые упрекали ее в смерти мужа, что, конечно, было неправдой. Неизвестно, как складывались отношения супругов, но Дюреру жена позировала всего один раз, став героиней рисунка с надписью «Моя Агнеса». Ныне он хранится в доме-музее художника, и посетители могут сравнить нарисованный образ с живым, который создает актриса, одновременно играющая две роли – экскурсовода и Агнесы Фрей-Дюрер.

История нового города

В 1808 году баварский король Максимилиан I, действуя в угоду Наполеону, объявил о закрытии совета старейшин Нюрнберга и упразднил институт местного самоуправления. Этим актом был положен конец независимости города, веками определявшего существование германских земель. С 1 октября 1848 года население бывшей имперской столицы подчинялось закону, отменявшему, в частности, особые права помещиков и городской знати. Теперь нюрнбергские землевладельцы не могли устраивать собственные, так называемые патримониальные суды, с помощью которых они управляли своими людьми, имея таким образом государство в государстве. В 1862 году, после отделения органов юстиции от администрации, Бавария пополнилась окружным ведомством Нюрнберг, из которого позже образовалась федеральная земля. Так древний могущественный город стал незначительным центром провинции, однако упадка не произошло, чему в немалой степени способствовала промышленная революция.

К середине XIX века затишье, едва не дошедшее до прозябания, сменилось бурным развитием, и Нюрнберг быстро превратился в индустриальный центр. С его новой, уже капиталистической историей связаны самые крупные достижения в мировой технике, начиная от первой в стране железной дороги Людвигсбан и заканчивая открытием международного аэропорта.

Сегодняшний Нюрнберг – музей под открытым небом и современный, наполненный молодежью город с 500-тысячным населением. Он привлекает особой атмосферой спокойствия и уюта, приглашая к прогулкам, осмотрам и, конечно, новым открытиям. Творческая атмосфера отчетливо чувствуется в старых кварталах, где в фахверковых домах все еще живут люди, в старинных тавернах подается отменное пиво и, наряду с памятниками, имеется много изысканных, но доступных по ценам магазинов. В тени старых церквей собираются музыканты, причем не только из Германии, а со всего мира, чтобы в теплые летние вечера порадовать ценителей непритязательного уличного искусства.

Городские ворота Фрауентор

Почти половину современных районов города занимают промышленные гиганты «МАН» и «Сименс», которые появились и навсегда остались в небольшом Нюрнберге, возможно потому, что именно здесь жили их основатели – Кламмер-Клетт и Шуккерт. Высококлассный сервис, достопримечательности, культурные события – такие, например, как «Монстры Рока», международные ярмарки, подобные Выставке игрушек, научные и вовсе несерьезные конференции, – ежегодно привлекают сюда миллионы туристов.

Самым удобным местом для начала осмотра нового Нюрнберга является Вокзальная площадь с красивым зданием вокзала. Именно отсюда некогда тянулась старая железная дорога, по которой на расстояние 6 км до Фюрта курсировал первый в этих краях поезд «Орел» (нем. «Adler»). Напротив станции до сих пор возвышаются городские ворота Фрауентор, неизвестно когда возведенные, но уже стоявшие на своем месте в 1400 году. Немного западнее вокзала, уже за границей старого города, на улице Лессингштрассе находится Транспортный музей. Его немалая и очень интересная экспозиция охватывает, кроме транспорта, еще и почту. В одном из музейных залов можно увидеть точную копию «Орла». Именно этим и привлекателен сегодняшний Нюрнберг: мирным, гармоничным сосуществованием старого с новым, древнего с современным, давно ушедшего в историю с живым. Примером последнего служат храмы, прошедшие через века, устоявшие в войнах и по сей день привлекающие тысячи верующих.