Текст книги "Завоеватели"

– Нет!

…Колесница вытянулась, и тот, кому суждено погибнуть, вдруг взлетел над ней – теперь он парус на остроносом корабле…

– Да! – закричала тролльша и закружилась возле костра. – Я вижу! Я вижу!

…Волна жара захлестнула корабль. Он стал исчезать. Вытягиваясь все больше, волна постепенно смыкалась кольцом вокруг одинокой фигуры человека. Это был воин, но меч его сам собой растворился на гладкой меди котла. Исчез круглый щит. Упал к ногам и бесследно пропал шлем. Извилистая линия, сперва тонкая, становилась все более явной, все более выраженной, и все больше она напоминала змею, кусающую себя за хвост…

– Забвение! – кричала Имд, и ее голос сливался с воем ветра из других пространств. – Забвение и одиночество! Тоска! Утрата!

Плащ развевался за ее плечами. Она казалась гигантской пестрой птицей. Откуда-то издалека, на крыльях чужого ветра, прилетел чей-то глухой стон, низкий горловой звук, не имевший ни начала, ни конца. Кто-то страдал там, в неведомых дальних мирах – маялся, скучал, томился, изнемогал… Тихий этот звук пробирал до костей, заставляя содрогаться даже ведьму, снявшую барьеры и открывшую путь древним сновидениям в пространство и время Ахена.

В полном изнеможении она опустилась на землю возле своего костра. Имд не могла точно сказать, долго ли она просидела в забытьи. Когда она вновь открыла глаза, было утро. Между деревьев лежал снег, ровный, белый. Ветер уже унялся. Синий огонь горел спокойно, варево почти выкипело, и в мутной жиже на дне котла что-то поблескивало.

Старуха поежилась, плотнее закуталась в плащ. От синего пламени никогда не бывает настоящего тепла, которое могло бы согреть человека.

Внезапно она почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит. Не оглядываясь, ведьма начертила в воздухе узловатым пальцем магический знак, и перед ней возникла тень Анны-Стины Вальхейм. Тень была серой, полупрозрачной, но Имд разглядела девушку, одетую в строгое платье с маленьким воротничком и тяжелыми крахмальными юбками. На плечах у нее лежала лисья шуба – подарок Тофинна. Русые волосы, заплетенные в косу, скручены в узел на затылке. В руке она держала старинный кремневый пистолет с оленем на рукоятке пожелтевшей слоновой кости.

– Здравствуй, Анна Вальхейм, – сказала старуха.

Тень шевельнулась. Голос за спиной тролльши проговорил:

– Здравствуйте, госпожа Имд. Торфинн сказал мне, что я должна уйти.

– Знаю.

– Госпожа Имд, я бы хотела остаться с моим братом, – сказала девушка.

– Благодари судьбу, Анна Вальхейм, за то, что у тебя нет выбора. Торфинн решил все за тебя сам.

– У меня достало бы сил самой нести ношу своего выбора.

Тролльша резко обернулась. Тень Анны-Стины медленно растаяла. Теперь ведьма смотрела прямо на девушку.

– Гордая Анна Вальхейм. Глупая Анна Вальхейм. Ты своими руками отдала своего брата во власть Торфинна. Хватит с тебя и этого… Дай-ка мне пистолет.

Девушка повиновалась. Старуха, кряхтя, выловила пальцами из мутного варева маленький предмет, который блестел на дне котла сквозь густую жижу осадка. Это была пуля. С оханьем ведьма принялась заряжать пистолет. Она то всовывала ее в дуло, то искала подходящее отверстие в рукоятке и, наконец, сдалась. Уронив руки в подол, Имд поглядела в строгое лицо молодой девушки и хитро прищурилась.

– Последний раз я заряжала кулеврину, – сказала тролльша. – Помнится, там нужно было насыпать порох, положить пулю и сунуть фитиль, а потом быстро-быстро наводить на врага, чтобы не застрелиться… Ты не знаешь, моя красавица, куда эту штуковину вкладывать?

Анна-Стина взяла из рук старухи пистолет и быстро зарядила его. Имд смотрела, вытягивая шею и кивая с явным уважением.

– Смотри-ка, смотри-ка, новомодные все штуки… Куда нам угнаться… Все-то знаешь, все-то умеешь, пальчики ловкие…

Держа пистолет в опущенной руке, Анна-Стина посмотрела на черный конус замка, где навсегда остался ее брат. Было ли это взаправду, или только почудилось ей, но порыв ветра принес ей чей-то еле различимый жалобный голос, который коснулся слуха и бесследно растаял над болотами… Как ни старалась она держать себя в руках, губы у нее задрожали. Прерывающимся голосом Анна-Стина спросила тролльшу:

– Госпожа Им, вы ведь умеете видеть будущее?

– Умею, умею… все вижу… косы русые, глаза светлые, кому-то уже глянулись…

– Я увижу когда-нибудь моего брата? – в упор спросила девушка.

Тролльша выпрямилась, сразу став неприступной и величавой. Глядя в ее глаза, Анна-Стина вдруг со страхом подумала, что еще немного – и она увидит все то, что прошло перед этими старческими глазами за долгие века.

– Я увижу его? – упрямо повторила Анна Вальхейм.

Тролльша резко ответила (куда благостность девалась!):

– Нет. Никогда. – И опустила голову. Седые космы, в которых запутались мох и хвоя, упали ей на лицо. Из-за этой завесы донеслось: – Тебе лучше сразу смириться с этим, Анна-Стина Вальхейм. Поверь мне. Лучше сразу смириться.

Не отвечая, Анна-Стина пошла прочь, волоча по мокрому снегу подол своего крахмального платья. Ведьма долго смотрела ей вслед. Девушка шла медленно. Но вот она скрылась из виду, и остались только черные деревца на заснеженном болоте, холодный металлический конус замка, пронзительное синее пятно магического костра и зловещая старуха в пестром меховом плаще…

– Трусы, предатели! – рычал Косматый Бьярни, лежа, связанный, у костра на Пузановой сопке. Его длинные волосы угольно чернели на снегу.

Над Косматым высился Торфинн. Золотая цепь с рубинами, лежащая на его груди, нестерпимо сверкала на солнце. Легкий ветер касался бледного, мрачного лица чародея. Упираясь кулаками в бедра, широко расставив ноги, Торфинн стоял лицом к лицу с Орденом. Пленник, которого он принес на плечах и свалил на землю, как неодушевленный предмет, был для него лишь объектом торговли.

Весь Орден был здесь. На специальной розовой подушке в небрежной позе возлежал Великий Магистр. Разенна понимал, что от него в данном случае ничего не зависит, но пренебречь долгом и уронить авторитет не мог. Потому и возлежал.

Оба бога сидели, скрестив ноги, на снегу: Фуфлунс справа от Великого Магистра, Сефлунс – слева. Фуфлунс поигрывал своим острым, как бритва, каменным ножом. Тагет пристроился на той же розовой подушке в ногах у Ларса, тем самым вынудив того поджать колени.

Пронзительные черные глаза Торфинна не отрывались от сумрачного лица Синяки. Юноша стоял, прислонившись к сосне, одиноко растущей возле хибары. За эти дни он еще больше похудел и осунулся. Но синие глаза горели ярко, и он не опускал их под пристальным взором Торфинна.

– Я принес то, что ты просил, – сказал ему старый чародей и пнул Косматого Бьярни ногой в сапоге с медными пластинами.

Плененный капитан «Медведя» взвыл от ярости.

Синяка спокойно кивнул.

– Благодарю тебя, Торфинн. Ты оказал мне неоценимую услугу.

Торфинн слегка поклонился и пожал плечами.

– Это такая мелочь, о которой и говорить-то не стоит.

Синяка помолчал немного и вдруг спросил:

– А что ты сделал с близнецами?

Торфинн не по-хорошему улыбнулся.

– Мы, кажется, договорились с тобой, Синяка. Я предлагал их тебе. Но раз ты отказался… – Он передернул плечами.

Синяка заложил руки за пояс. Внезапно он прикусил губы и изо всех сил прижался спиной к дереву – ему опять стало дурно.

Торфинн с любопытством следил за ним.

Ларс Разенна решил принять участие в беседе и тем самым поддержать свой расшатываемый авторитет.

– Что мы будем делать с этим негодяем? – спросил он, указывая на Косматого Бьярни жестом, достойным этрусского царя.

И сразу все, как будто он дал команду, заговорили, перебивая друг друга:

– Сердце вырезать, сердце! – горячо сказал Тагет, ерзая на подушке. – Еще у живого… Как поступали все древние этруски! Я имею в виду, конечно, – тут он бросил уничтожающий взгляд на Фуфлунса, с которым недавно повздорил, – уважающих себя этрусков.

Фуфлунс немедленно налился багровой краской и стал возмущаться, брызгая слюной:

– А что? А я что? Я всегда мог… и легкие вырвать, и нож погрузить, одновременно с тем удушивая…

Ларс пошевелил затекшей ногой и хотел было заговорить, но Сефлунс перебил его, с жаром припоминая нечто совершенно невразумительное:

– А помнишь этого… как его… того… ну, который… А, Фуфлунс?

Но Фуфлунс, вместо того, чтобы, по своему обыкновению, грубо оборвать этот поток сознания, вытянул шею, посмотрел куда-то за спину Разенны и произнес:

– Клянусь Менерфой! Анна-Стина идет!

Одним прыжком Ларс вскочил со своей подушки и обернулся. Остальные тоже поднялись. Один только Синяка не шевельнулся и даже не удосужился посмотреть в ту сторону, откуда приближалась девушка. Незачем было ему смотреть. Он и без того знал, что она идет к Разенне, потому что Торфинн отобрал у нее брата. Идет к последнему на земле человеку, который говорил ей «ты». И еще он знал, а может быть, видел в глазах Торфинна, что она несла с собой пистолет, заряженный колдовской пулей. Большего он не желал ни видеть, ни знать.

Ему не было дела ни до глуповатой улыбки, озарившей лицо Великого Магистра, ни до Тагета, шмыгающего носом и бормочущего: «Какая трогательная сцена». Он не собирался смотреть, как Ларс Разенна, утопая в снегу длинными ногами, несется к Анне-Стине, как хватает ее за плечи, роняя в сугроб лисью шубу, встряхивает – теряющую силы, как прижимает ее к груди, слишком счастливый для того, чтобы заметить ее горе.

Обменявшись с Торфинном коротким, понимающим взглядом, Синяка стал ждать. Анна-Стина отстранилась от Разенны. Она еще не полностью освободилась от власти Торфинна. Покуда старинный пистолет не разряжен, Анна-Стина не принадлежит себе целиком. И если никто не решится выстрелить, то стрелять придется ей. Так задумал Торфинн.

– Ларс Разенна, – громко сказал Торфинн, – Анна-Стина Вальхейм, подойдите ко мне.

Оба вздрогнули. Чародей смотрел на них с легкой усмешкой.

– То, что надо, – сказал он, забавляясь. – Два болвана юных лет. И оба вы предполагаете, что от каждого бесчестного поступка мир переворачивается. Забавные вы ребята. – И расхохотался от души.

– Перестань, Торфинн, – сказал Синяка. – Не надо издеваться.

Торфинн тут же стал серьезным.

– Как хочешь. Распоряжайся, Синяка. Ведь это ты потребовал, чтобы я принес сюда Косматого Бьярни.

Разенна встал рядом.

– Что скажешь, Синяка?

Синяка шевельнул губами. Потом ответил:

– Поставьте его на ноги.

Дюжие этрусские боги вздернули Бьярни на ноги и с двух сторон придержали его за локти. Спутанные волосы упали капитану на лицо. Он тряхнул головой, и на Разенну уставился его горбатый нос.

– Мерзавцы… – хрипло сказал он.

Все смотрели на Бьярни и молча слушали, как он ругается.

– Сопляки! – дергая связанными руками, орал Бьярни. – Да любой матрос с «Медведя» уже заткнул бы пасть пленнику, вздумай он поносить его так, как поношу вас я! Я плюю в ваши трусливые морды! Что вы можете со мной сделать? Убить? Вот уж чего я не боюсь!

Он засмеялся. Скаля зубы, он повторил:

– Больше, чем убить, вы не сможете.

– Ты глубоко заблуждаешься, пират, – мягко сказал Торфинн.

Бьярни замолчал на полуслове, раздувая ноздри.

Торфинн протянул руку к Анне-Стине.

– Подай мне пистолет. – Когда она повиновалась, чародей показал оружие Косматому Бьярни. – Видишь, Бьярни? Я велел зарядить его колдовской пулей. Не знаю уж, какое заклятие вложила сюда старуха Имд, но ничего хорошего тебя не ждет, могу обещать. У ведьмы богатая фантазия.

Ларс Разенна заметил, что на лбу капитана выступил пот.

– Сам я не могу тебя пристрелить, – продолжал Торфинн. – К сожалению. Это должен сделать кто-нибудь из тех, кто потребовал твоей жизни. – Чародей обвел рукой всех, стоявших на сопке, включая в этот жест и Анну-Стину. – Кто-нибудь из вас. Решайте.

Косматый Бьярни забился в железных руках богов.

– Проклятье! – кричал он. – Я не верю в ваши колдовские трюки! Неужели вы не можете просто меня зарезать?

– Синяка, – растерянно проговорил Ларс Разенна, – зачем ты все это затеял?

Услышав это имя, Бьярни дико посмотрел в сторону Синяки. Юноша растирал в смуглых пальцах кусочек смолы, вдыхая ее терпкий аромат и стискивая зубы.

– Ему плохо, – сказала Анна-Стина, – разве вы не видите? Оставьте его в покое.

Тагет немедленно разразился громкими возмущенными криками:

– Кто допустил женщину на военный совет? Что это за нарушение субординации? Кухня, капище и эти… третье «к»… как их… дети – вот и все, что требуется женщине.

Ларс тихо обнял Анну-Стину за плечи и шепнул ей на ухо несколько слов. Она кивнула и ушла в дом.

– Напрасно ты отослал ее, Ларс, – заметил Торфинн, но Ларс ему не ответил. Он протянул руку к пистолету, и широкий металлический браслет с узором в виде спирали блеснул на его запястье.

– Ты не промахнись, слышь, Ларс, – встрял Сефлунс, который держал Бьярни за левый локоть.

Из-за правого локтя пирата тут же откликнулся Фуфлунс:

– Опять трусишь? – с презрением сказал он. – Чего ты на этот раз испугался? Тоже мне, бог.

– Мало ли что, – рассудительно сказал Сефлунс. – Пуля-то колдовская.

Похоже было, что после этого заявления Фуфлунс глубоко задумался.

Разенна вдруг понял, что ему предстоит стрелять в связанного человека. Он замешкался и нерешительно посмотрел по сторонам. Торфинн открыто усмехался ему в лицо. Тагет отвел глаза.

Разенна поднял пистолет, потом опустил его. Снова поднял и снова опустил. Косматый Бьярни стоял неподвижно, приоткрыв рот. Ветер трепал его черные волосы. Скулы у капитана заострились, как у трупа. Потом он сильно вздрогнул и хрипло заорал:

– Да стреляй же, ублюдок!

Ларс беспомощно оглянулся. И тогда Синяка оторвался от дерева и, прижимая левую ладонь к горлу, взял у Великого Магистра пистолет.

– А, щенок, – сказал Бьярни.

Вокруг Синяки образовалась странная пустота. Он сжался, стараясь не слушать, как все в мире противится тому, что он задумал. Синие глаза загорелись ледяным огнем, похожим на свет костра тролльши Имд. Юноша быстро поднял пистолет и, больше ни о чем не думая, выстрелил.

Он ждал, что выстрел разнесет капитану голову. Но этого не произошло. С выбитым глазом, заливающийся кровью, пират обвис на руках богов. Синяка выронил пистолет, хватаясь за горло, потом упал на землю и начал жадно глотать снег. Плечи его содрогались.

Разенна смотрел то на него, то на Торфинна. Чародей улыбался.

– Что вы держите это туловище? – обратился он к богам. – Можете бросить. А ты, Синяка, вставай, нечего раскисать. Я свое слово сдержал, теперь твоя очередь.

Синяка с трудом поднялся на ноги.

– Пузан! – хрипло позвал он.

Нехотя, очень медленно, великан подобрался к своему хозяину и посмотрел на него трусливо. Синяка дернул ртом.

– А ты-то чего боишься?

– Вас, господин Синяка, – ответил великан, моргая. – И господина Торфинна, с вашего позволения, тоже.

Устало махнув рукой, Синяка спросил:

– А покойников боишься?

– Нет-с. Покойники уже упокоились.

– Тогда отнесешь Косматого Бьярни на болота и оставишь там. Хоронить не надо.

Великан помялся. Синяка прикрикнул на него:

– Что еще?

– Да вот… Не по-людски как-то… не хоронить… Застрелили его, как собаку, а теперь еще бросаете, не похоронив…

– Не твое дело! – срывая голос, заорал Синяка, после чего долго кашлял и, наконец, просипел: – Не твое дело, тролль, разбираться, что по-людски, а что нет. Узнаю, что закопал – заставлю из могилы всю землю съесть. Веришь?

– Верю, – пробубнил великан.

Он забрал у богов тело Косматого Бьярни, взвалил его себе на плечи, пачкаясь кровью, и поплелся в сторону болот.

Торфинн одобрительно смотрел на Синяку.

– Идем, – сказал Синяка. – Я сделаю то, что обещал. Только помоги мне добраться до места.

Торфинн взял его за плечи.

– Конечно, помогу, сынок.

– Я тебе не сынок! – яростно прошипел Синяка.

Старый чародей обернулся к Ларсу Разенне. Вся свита Великого Магистра жалась к нему, перепуганная и сбитая с толку. Древней нечисти, по-видимому, казалось, что только этот человек и может их защитить. Ларс стоял выпрямившись, с таким видом, словно он действительно мог это сделать.

– Прощай, Ларс Разенна, – сказал Торфинн.

И Ларс откликнулся:

– Прощай, Торфинн.

Паладины Ордена долго смотрели со своей сопки, как две темных фигуры движутся по снежной равнине. Все молчали, и было очень тяжело. На снегу остались пятна крови Косматого Бьярни.

Потом Тагет спросил:

– Как ты думаешь, Ларс, Синяка вернется?

Ларс пожал плечами.

– Кто теперь может знать, что будет делать Синяка?

Он покосился на маленького демона, сгреб его в охапку и прижал к себе. Тагет благодарно засопел ему в бок. Боги смотрели и откровенно завидовали. Это были старые этрусские боги, склочные, капризные, рассеянные, но Великий Магистр научился любить их.

– Фуфлунс, – сказал Разенна, – пожалуйста, присыпь кровь снегом.

Не возразив, противу обыкновения, ни слова, Фуфлунс повиновался.

– Я помогу тебе, – сказал Сефлунс неожиданно.

– Спасибо, Сефлаус, – отозвался собрат-бог.

Уже много веков минуло с тех пор, как Сефлауса называли его настоящим именем, и старика до глубины души тронуло, что кто-то еще помнит его.

На пороге хибары показалась Анна-Стина, и в тот же миг из-за деревьев проглянуло солнце. Яркий свет вспыхнул в серых глазах девушки, скользнул по русым волосам, бросил синеватые пятна на ее белый фартук.

С Тагетом на руках Великий Магистр шагнул к Хозяйке Ордена.

Она обвела взглядом паладинов и сказала звонко – казалось, на все болото:

– Трапеза поспела, братья долгожданные.

– Речь, – восхищенно зашептал Тагет на ухо Великому Магистру, – Ларс, ты должен осчастливить нас речью.

Разенна улыбнулся.

– Что может быть лучше Устава Великого Тайного Ордена Закуски? – сказал он и процитировал восьмой, заключительный его параграф: – «Да будет последняя кость делима!»