Текст книги "Завоеватели"

– Кого ты там увидел? – спросил Хильзен, засовывая пистолет за пояс.

– Это Норг, – уверенно сказал Синяка, – и с ним кто-то…

– Баба, кто же еще, – сказал Хильзен, пожимая плечами. – Норг – известный любитель юбок.

– Это не женщина. – Синяка вдруг рассмеялся. – Идем-ка.

Он легко зашагал под горку к заливу.

Синяка не ошибся – на набережной действительно гулял Норг. Одетый в куртку без рукавов, он был, как обычно, с головы до ног был увешан оружием. Возле него крутилась девчушка лет пяти, с круглыми серыми глазами и двумя толстенькими короткими косичками, которые болтались, как собачьи уши. Девочка была плотно закутана в огромный серый платок, завязанный на спине большим узлом. Платок мешал ей, но она стойко терпела неудобство. Кожаные башмаки, которые были ей велики, норовили свалиться при каждом шаге, и она то и дело притоптывала ножкой.

У Хильзена отвисла челюсть.

– ЧТО ЭТО, Норг? – пробормотал он чуть ли не в ужасе.

Норг побагровел от смущения и прикрикнул на ребенка, после чего пожал плечами.

– Это Унн, – глупо сказал он. – Привет, Синяка. Проклятая баба всучила мне своего гаденыша, чтобы я с ним, значит, повозился, пока она что-то там варит…

Он с затаенной нежностью покосился на «гаденыша». Хильзен, все еще ошеломленный, переводил взгляд с ребенка на Норга.

– Чья она? – переспросил он.

– Да бабы одной! – с досадой ответил Норг.

– Ты что, всерьез загулял с мамашей?

– Угу, – буркнул Норг, глядя себе под ноги. – Я бы женился на ней. А что? Она ласковая. И ни слова по-нашему не понимает. Я к ней приду, принесу еды, она сварит и бух на стол миску. Я ем, она смотрит. Погладишь ее – ревет. Тихо ревет, боится. Ты бы узнал у нее, Синяка, почему она все время плачет? Я ее, по-моему, ни разу не обидел. Вон она идет.

Хильзен и Синяка оглянулись. По улице, путаясь в длинной широкой юбке, шла вдова по имени Далла. Рыжая прядь выбилась из-под платка и упала на бровь. Золотистые глаза смотрели на Завоевателей тревожно, в них не было и следа того веселого бесстрашия, с которым таращила глазенки на Норга маленькая Унн. Потом Далла узнала Синяку и пошла медленнее. Остановившись в пяти шагах, Далла негромко сказала ему:

– Опять ты здесь.

Синяка неопределенно пожал плечом.

– Что я тебе сделал?

– Ты нелюдь, – твердо сказала женщина.

Она взяла за руку дочь и обернулась к Норгу. Норг шагнул к ней, обнял за плечи. Далла вздрогнула, а потом тихо вздохнула и прижалась к нему, другой рукой крепко удерживая возле себя девочку.

Синяка и Хильзен переглянулись и, не сговариваясь, пошли к заливу.

Ларс Разенна стоял на берегу реки Элизабет, примяв сапогами серую траву. Демон Тагет путался у него в ногах, стараясь устроиться поудобнее среди скользкой и холодной глины. Была поздняя осень. Из темной мутной воды торчали сухие камыши. Глядя на них, Разенна глубоко вздохнул и произнес с чувством:

– Да, вот это девушка!

– Богам она не понравилась, – подал голос Тагет. – Боги были разочарованы, боги нашли ее скупой и грубой, а я склонен полагать, что боги редко ошибаются.

Великий Магистр посмотрел на маленького демона сверху вниз.

– Что твои боги могут понимать в девушках, – сказал он. – А ты, чучело, тем более.

Тагет фыркнул.

– И я ничуть не жалею о том, что застрелил Завоевателя, – добавил Ларс многозначительным тоном и опять поглядел на Тагета. – Вообще, согласно Уставу Ордена, убивать можно только ради пропитания, но здесь был особый случай…

Тагет не дал ему договорить.

– Ты должен был вырезать его сердце, – произнес демон с оттенком горечи и разочарования. – Оскудела этрусская кровь, и тошно мне стало от этого в сердце моем.

Для наглядности он ткнул себя под горло сухим пальчиком, после чего задрал голову и сверкнул на Ларса белесыми глазками:

– Почему сердце не вырезал?

– Некогда было, – с досадой сказал Великий Магистр.

Тагет выразительно передернул плечиком.

– Учи вас, учи, этрусков безмозглых… все без толку. Были вы, люди, сущим недоразумением, и остались им же, лишь усугубив свои пороки, но отнюдь не усовершенствовав свою натуру.

– Да ладно тебе, – сказал Разенна, ничуть не смутившись. – Так уж и «отнюдь». А порох кто изобрел?

Тагет посмотрел на него как на полного идиота.

– Ларс Разенна, – произнес он, – мало ли что вы там изобрели… В старину хоть Гомер был, Полибий какой-нибудь. А сейчас! – Он махнул рукой. – Да разве древние римляне, к примеру, позволяли себя завоевывать? Только готам, да и то не сразу! – Подумав еще немного, демон снова заговорил о деле: – Ладно, хватит про девушку. Это не тема для обсуждения между паладинами, чего не скажешь о доброй трапезе. Давай лучше поговорим о твоем преступлении.

– Подвиге, – поправил Ларс.

– Поживи с мое, Разенна, и тебе станет ясно, что это одно и то же… Итак, своим выстрелом, не имеющим цели добычи пропитания, ты спас от неминуемой гибели брата прекрасной Анны… – Демон мечтательно прикрыл глазки. – Да, это достойно зависти.

– Если хочешь знать, – Ларс горделиво выпрямился, – я спас не одного, а сразу двоих.

– У нее два брата? – удивился демон.

– Да нет же, бестолковое ископаемое, – ответил Великий Магистр. – Второй был просто солдатик.

– Каков из себя? – тут же впился Тагет.

– Да я на него особо и не глядел. – Ларс наморщил нос. – Деревенщина…

– Как выглядел? – настойчиво повторил демон.

– Как?.. – Разенна прищурил свои и без того узкие глаза, вызывая в памяти образ солдатика. – Знаешь, Тагет, ничего интересного не могу припомнить. Странно только показалось, что он такой смуглый.

Демон насторожился.

– Смуглый?

– Да, почти черный. А глаза светлые. На что он тебе сдался? Боги его вылечили – и ладно. Сидит, небось, на кухне у печки… Что с тобой?

Тагет заволновался, забегал взад-вперед, время от времени останавливаясь, приседая и хлопая себя по бокам.

– Тагет, – окликнул его Разенна, – что-нибудь случилось?

Демон с удовольствием помучил Ларса долгой многозначительной паузой и, наконец, объявил:

– По твоему рассказу больно уж он похож на… Нет, не могу сказать, пока сам не убедился. Слушай, Ларс, я должен посмотреть на него. Проводи меня к этим твоим Вальхеймам.

– Ты рехнулся, старый пень. Девушка может испугаться.

– Ничего, я прикинусь младенцем, а ты скажешь, что я твой внебрачный ребенок.

Глаза Ларса засветились неприкрытой злобой, но Тагет невозмутимо поковырял в ухе и вытер палец о штаны с самым серьезным видом.

Вдали, за рекой Элизабет, громыхнуло. Быстро темнело. Надвигалась непогода.

– Скотина ты, – сказал Ларс своему другу.

Тагет вдруг с силой прижался к ногам Великого Магистра, вдавив голову ему в колени. Ларс Разенна наклонился и подул на седую макушку.

– Эй, что с тобой?

Тагет трясся, зубы его постукивали, лапки уцепились за штаны Ларса. Громыхнуло вторично.

– Стреляют, гляди ты, – удивленно отметил Ларс. – Делать им нечего.

Прогремело еще раз, медленно, торжественно.

– Это не пушки, – сказал Тагет шепотом. – Это гроза.

– Ай, – сказал Разенна, – не стыдно ли тебе, о демон? Ты всю жизнь заклинал молнии – и вот, струсил…

– Нервы шалят, – ответил Тагет и добавил гордо: – Старость близко…

– Давай, заклинай по-быстрому, и пойдем в город, – нетерпеливо распорядился Великий Магистр. Ему ужасно захотелось поскорее увидеть Анну-Стину.

Переборов страх, демон с трудом оторвался от колен своего друга, вскарабкался на невысокий холмик у реки Элизабет и вскинул маленькие ручки к тучам.

– Велика власть твоя, о Менерфа, громы в руках предержащая… – начал он, и вдруг прямо над ним с треском разорвалась тройная молния. Пискнув, демон шарахнулся к Ларсу и забился ему под куртку. Гром ударил оглушительно. Демон сипло завопил: «Мама!..» Ларс почувствовал, как он дрожит.

Подергав его за связанные в пучок волосы, Ларс сказал:

– Эх ты… «мама»… У тебя же нет мамы, чудовище, тебя в борозде нашли.

– Про маму я загнул для красного словца, – оправдываясь, пробубнил демон. Он все еще вздрагивал. – На самом деле мать моя и отец мой – великий этрусский народ, который я учил заклинать молнии.

– Ты же до смерти боишься гроз.

– Потому и заклинаю, что боюсь. Перезабыл только всё.

Демон высунулся из-под локтя Разенны. Дождь еще не начинался, резкие порывы ветра пригибали к земле сухую траву, трепали волосы Великого Магистра. Над болотом сгущалось темное облако. Оно опускалось все ниже, становилось все больше, темнее, и вот уже заслонило полнеба. Ларс вдруг с удивлением установил, что облако было плотным, тяжелым. И оно все меньше напоминало обычную грозовую тучу.

– Что это, Тагет?

– Это погибель наша пришла, – с мрачной убежденностью заявил маленький демон.

В черном облаке уже вырисовывался мерцающий конус, словно вспышки молний озаряли какой-то большой металлический предмет.

– Чтоб ты сгорел, Тагет, – сердито произнес Ларс. – Ты можешь объяснить мне толком, что это такое?

Тагет поднялся на цыпочки и жарко выдохнул Разенне в ухо:

– Торфинн. Торфинн это, хозяин Кочующего Замка.

– Кто он такой, этот Торфинн?

Глазки Тагета панически забегали.

– Говори потише. Незачем орать на все болото. Чародей это, страшный чародей. Ох, не к добру он явился! Зачем пожаловал к реке Элизабет? Зачем?

Разенна посмотрел в сторону Кочующего Замка, который теперь отчетливо был виден в клочьях гнилого тумана – черный, хищный, блестящий.

– Ох, не к добру, – снова заныл Тагет.

– Пожалуй, что и так, – неожиданно согласился Разенна. – Пойдем отсюда. Мы, вроде, в город собирались.

Не успели они перейти за реку, как хлынул дождь. Потоки холодной воды низвергались с небес с таким шумом, что, казалось, заглушали даже гром. Стало совсем темно. Но и в этой черноте, сквозь плотную завесу ливня, зловеще и холодно отсвечивали металлические стены Кочующего Замка.

– С Торфинном всегда так, – бубнил Тагет, который тесно жался к боку Разенны и поминутно наступал ему на ноги. – Никто не знает, когда он появится в следующий раз, что он задумал, где был. Говорят, он летит на Зло, как муха на падаль, и коли появился – быть беде…

Ларс недовольно ежился, когда вода попадала ему за шиворот, но слушал маленького демона внимательно. А тот вдруг прекратил разглагольствовать и остановился посреди лужи. Его крошечное старческое личико обиженно сморщилось, мокрое от слез и дождя.

– Что с тобой? – удивился Великий Магистр.

– Ларс, у меня не такие ходули, как у тебя, а нормальные ноги, – вздрагивающим от обиды голосом сказал Тагет. – И бегать, как ты, я тоже не могу.

Разенна добродушно ухмыльнулся.

– Тебя что, на ручки взять?

– Не вижу ничего смешного! – окрысился демон.

Великий Магистр посадил его себе на плечи и двинулся дальше.

Ахен лежал впереди. Молнии, сверкавшие над городом почти непрерывно, освещали развалины форта, широкие улицы, молчаливые дома, в которых не видно было огней.

– Ты хоть дом-то найдешь в такой темноте? – спросил Тагет, который словно читал мысли Ларса.

– Разумеется, – ответил Ларс высокомерно, из чего Тагет заключил, что шансы на успех у них невелики.

Однако проплутав по улицам с полчаса, Разенна вышел к знакомому перекрестку и по-детски обрадовался такой удаче.

– А вот и ее дом, – сказал он, указывая вперед.

Тагет свесился с шеи Великого Магистра.

– Где?

Разенна уже подхватил маленького демона на руки и опустил на мостовую.

– Подождешь меня здесь.

Демон даже подпрыгнул от неожиданности.

– Ларс!

Шагнувший уже было к дому Разенна с неудовольствием остановился.

– Ну, что тебе еще?

– Ты всерьез решил меня здесь бросить? – Демон всей кожей почувствовал, как бессердечный этруск совершенно искренне удивился.

– Подождешь несколько минут. Ничего с тобой не сделается. Не тащить же тебя в приличный дом.

С этими жестокими словами Великий Магистр пропал в темноте. Тагет остался один, в незнакомом месте, посреди враждебного мира людей.

Страшная гроза все еще бушевала и не думала стихать. Шмыгая носом, маленький демон присел на корточки, опираясь спиной о шершавую каменную стену. Вокруг него натекла большая лужа воды. Глазки демона светились в темноте двумя унылыми желтыми плошками. При громовых раскатах он вздрагивал и жался к стене. Торфинн словно утверждал свою власть в этом мире, и Тагет с ужасом представлял себе, как сквозь тучи холодно поблескивает черный металл Кочующего Замка.

А Ларса все нет и нет. Если рассвет застанет Тагета в городе, Завоеватели, эта жалкая пародия на финикийцев, чего доброго, затравят маленького демона, как дикое животное, а то и в печке сожгут. С них станется, с варваров. Но идти одному, без Ларса, назад, на болота, быть может, прямо в когти к Торфинну? Гибель, гибель кругом… Низко несутся черные тучи… Где ты, Ларс? Почему бросил меня? Ибо никто, кроме Великого Магистра, не придет на помощь. И никому, кроме Ларса, не под силу совладать с темным, зловещим миром людей. Тагет прикрыл глаза, проваливаясь в ледяную пропасть кошмара.

…В этом кошмаре его трясло и качало, больно дергало за волосы, било под ребра, окликало ужасным рокочущим голосом, и, наконец, маленький демон сообразил, что это не сон. Тагет открыл глаза, метнул перепуганный взгляд на нависшую над ним темную громаду и засипел от страха – у него перехватило горло. Он дернулся, но чьи-то сильные руки крепко держали его за плечи.

– Да что с тобой, Тагет? – с тревогой спросила громада. – Ты болен?

Тагет раскрыл рот пошире, несколько раз вздохнул и, наконец, выдавил жалобно:

– Ве… ликий… Ма…

– Я это, я, – сказал Ларс и засмеялся. – А ты тут перетрусил без меня, малыш?

Тагет высвободил плечи из-под ладоней Ларса, энергично пригладил обеими ладошками волосы и ответил:

– Да нет, вздремнул… Где подозрительная личность, ради которой мы и пришли?

– Исчез солдатик, – сказал Ларс. – Анна-Стина говорит, что ушел из дома в день сдачи города и не вернулся. Может, с армией подался на юг, может, убили его.

– Так какого рожна ты торчал там столько времени? – взъелся Тагет. К тому моменту он окончательно пришел в себя.

Заметив это, Разенна тихонько щелкнул его по носу – как всегда, метко и потому очень обидно.

– Глупый ты у нас, Тагетик, – сказал он. – На-ка, брат долгожданный, погрызи плюшечку.

Он вынул из кармана сухарь, которым его усердно угощала растерянная Анна-Стина и который унес с собой «на память». Тагет сердито захрустел сухарем в темноте. Вспыхнувшая молния высветила его маленькое личико.

Следующая вспышка обнаружила чью-то темную фигуру, маячившую в конце улицы. Человек этот, видимо, тоже заметил Ларса, потому что замер и склонил голову к плечу, приглядываясь.

– Вон еще один идиот бродит под дождем, – сказал Ларс. Он двинулся навстречу человеку, стоявшему у перекрестка. Тагет засеменил следом, пища, как комар:

– Осторожней, Ларс! Не связывайся с этим отребьем! Сам знаешь, на что способны люди! И если что – сразу беги! И в этом нет позора, ибо своевременное бегство оставляет время для последующей мести…

Ларс как будто не слышал мудрых предостережений. Шел себе и шел. Время от времени молнии освещали незнакомца, и Ларс успевал разглядеть то волосы, прилипшие ко лбу, то штаны, подвернутые над босыми ногами, то загорелые руки, заложенные за пояс. Ларс с намеком потрогал свой карабин и вдруг рассмеялся – узнал.

– Синяка! – сказал он. – Вот это да! Мне только что сказали, что ты геройски погиб.

– Привет, – отозвался Синяка.

Ларс заключил его в свои могучие объятия.

– Я чрезвычайно рад видеть тебя, дружище, – заявил Великий Магистр.

Синяка одарил его сияющей улыбкой.

Тагет подергал Ларса за штанину и крикнул пискляво:

– Эй вы, дылды! Ларс!

Разенна подхватил демона на руки. Тагет с любопытством уставился на вымокшего под дождем парня своими пронзительными желтыми глазками.

– Чего это он? – осведомился Синяка с опаской.

Великий Магистр добродушно хмыкнул.

– А, не обращай внимания. Это старый демон Тагет, он всегда такой, с причудами. Он у нас немножко ненормальный.

Ларс посмотрел на Тагета так, словно видел его впервые в жизни, и как бы ненароком уронил в грязь. Демон возмущенно хрюкнул, однако на более членораздельный протест не отважился.

– Ты зачем под дождем бродишь? – спросил Разенна.

– А ты?

Разенна с вызовом ответил:

– Я, например, наносил визит госпоже Вальхейм. Это был вполне светский дружеский визит.

– Ты бы лучше принес им что-нибудь поесть, – угрюмо сказал Синяка. – Мне кажется, они голодают.

Великий Магистр удивился. В Ордене не принято было носить еду в гости. Это считалось оскорблением для брата-кормильца. Поэтому Разенне и в голову не пришло захватить с собой гостинцев для Анны-Стины.

– Ясно, – сказал наконец Разенна. – А она, ну, Анна – она, между прочим из-за тебя расстраивается. И очень горюет, думая, что ты лежишь в сырой земле, никем, кроме дождя, не оплаканный.

Синяка отмолчался.

Дождь полил еще сильнее, хотя это, казалось, было невозможно. Потоки воды заливали босые ноги Синяки до щиколотки. Сквозь шум дождя, словно издалека, доносились бессильные сетования демона.

– Видел бы тебя этрусский царь Порсенна, – бубнил Тагет, – вот это был царь! Римлян жарил над костром. Свяжет штук десять – и жарит. А ты… тоже мне, «царь»! Тьфу!

Он плюнул, и седой хвостик на его макушке вздрогнул.

Ларс наклонился к Тагету и сказал неприятным голосом:

– Порсенна – не этрусский царь.

Тагет страшно возмутился и начал было возражать, но Ларс преспокойно зажал ему рот рукой. Он держал ладонь «домиком», чтобы демон ненароком его не тяпнул.

Синяка смотрел на них, слегка улыбаясь непонятно чему, но молчал, и Разенна решил взять беседу в свои руки. Он посмотрел на сплошную пелену дождя и изрек:

– Вот бы сейчас добыть жареной свининки с пивом! Вот бы явиться с едой к Анне-Стине и устроить трапезу по всем правилам!

– Нарушение устава, – невнятно промычал Тагет. – Грубейшее.

Но Синяка не расслышал слов демона и сказал Разенне:

– Дело хорошее. Если требуется, я помогу.

В светлых глазах Разенны мелькнул одобрительный огонек.

– Вот это наш человек. Великий Магистр говорит тебе это, о юноша: только такие речи и пристали мужчине! – Он убрал руку ото рта демона: – Верно я говорю, Тагетушка?

– Я тебе не «Тагетушка», – зашипел разъяренный демон.

– Это звательный падеж, – примирительно сказал Ларс. – Именительный – «Тагет». Родительный – нет кого? чего? – «Тагета». Звательный – «Тагетушка», ругательный – «Вредина-Тагетина»… Ну так как насчет пива со свининкой?

– Где ты его возьмешь?

– Есть одно место… – туманно сказал Разенна. Тагет по голосу слышал, что Великого Магистра подхватило и понесло. Когда на Великого Магистра накатывало, его уже не остановишь.

– В Ахене? – с сомнением переспросил Синяка.

– Да нет, у нас, за рекой Элизабет. То есть, не совсем у нас… – Ларс мечтательно посмотрел на клубящееся черное облако. – Вот заявимся сейчас к Торфинну и скажем ему: «Торфинн! У тебя есть что-нибудь вкусненькое?» Это будет подвиг, подобного которому не совершали другие Великие Магистры. Обожрать чародея достойно этруска. Верно я говорю, Тагет-да-не-Тот?

Тагет протестовал и упирался в мостовую ногами.

– Невежды! – вопил он. – Прежде, чем соваться к Торфинну, спросили бы стариков! Мифы не лгут!

Однако его не слушали. Погруженный в свои мечты, Ларс тащил маленького демона за собой, как неодушевленный предмет. Синяка шел следом, забавляясь.

Они быстро вышли за пределы города. В полной темноте Ларс уверенно находил дорогу к Кочующему Замку. В стародавние времена, при Карле Незабвенном, через болота была проложена дорога. С годами болото затянуло ее, и теперь до устья реки Элизабет добирались исключительно морем. Но Ларс легко ступал по кочкам. Демон прыгал за ним с мрачной решительностью. Синяке все время казалось, что сейчас Разенна провалится в трясину. Однако этого не произошло.

Ларс шел быстро, не оборачиваясь, и вдруг остановился. Синяка едва не налетел на него.

Перед ними высился замок. Огромный черный замок – там, где его и в помине не было, да и быть не могло. Озаряемый вспышками молний, он стоял посреди трясины, тяжелый, черный, блестящий, оскалившийся опущенными решетками, светящийся красными прорезями бойниц. От него веяло ледяным холодом, и Синяка невольно поежился.

– Вот он, Кочующий Замок Торфинна, – сказал Ларс куда менее бодрым голосом. – Он будет стоять здесь день или неделю, а может быть, только час. Кто знает? Торфинн – могучий чародей. Говорят, он – воплощение всех черных сил мира.

Грянул оглушительный гром, и вдруг дождь прекратился. Где-то далеко на болоте вздохнул ветер, и с чахлой еловой ветки упала капля.

– Да ведь мы только за пивом, по-соседски, – напомнил Синяка.

Тагет еле слышно застонал. Ларс посмотрел на демона, на черную громаду замка и сказал:

– Знаешь что, парень, ты это… говори потише. Никогда не знаешь, что придет в голову Торфинну. По-моему, насчет «вкусненького» я погорячился…

Решетка у ворот замка заскрежетала, и мелькнули факелы.

– Накликали… – простонал Тагет, поскольку бежать было поздно.

Разенна немного отстранился от Синяки и скрестил руки на груди – все-таки, он был Великим Магистром.

Решетка поднялась. Несколько слуг в блестящих черных одеждах вынесли факелы и встали у входа, широко расставив ноги в кожаных сапогах с металлическими полосами. Затем показалась высокая прямая фигура в развевающемся черном плаще. Прозвучали твердые шаги; потом все стихло.

Перед Синякой оказался суровый старик с резкими морщинами вокруг рта, орлиным носом и пронзительными черными глазами. Длинные седые волосы падали ему на плечи; на лбу светилась тяжелая диадема с дымчатым темным камнем. В руке он держал бич, опустив его тонкий конец к ногам.

Несколько секунд старик и юноша смотрели друг на друга. Потом старик произнес звучным молодым голосом:

– Мальчик, ты знаешь, кто я?

– Да, – ответил Синяка. – Ты – Торфинн.

Торфинн отступил на шаг и вдруг загремел на все болото:

– Как ты смеешь стоять передо мной, словно ты мне ровня? Почему не приветствуешь Торфинна как должно? Почему ты смотришь мне в лицо своими наглыми глазами, вместо того, чтобы уткнуться носом в грязь?

От этого громового голоса мороз пробежал у Ларса по коже. Он прижал к себе маленького демона, втайне утешаясь тем, что Тагет испуган еще больше.

Но Синяка и глазом не моргнул.

– Может быть, я и впрямь тебе ровня, Торфинн, – сказал он странно спокойным голосом. Разенна с удивлением слышал, что солдатик не притворяется: юноша действительно не испытывал страха.

– Смелый мальчик! – фыркнул Торфинн и расхохотался. Он уперся кулаками в свой тяжелый пояс, развел в стороны локти, и широкий плащ распахнулся. На черной кольчуге Торфинна засверкала тяжелая цепь из золота, усыпанная рубинами.

Далекая зарница вспыхнула за лесом бледным огнем, и на мгновение перед Торфинном мелькнуло фантастическое серебряное лицо с удлиненными чертами. Это длилось всего лишь миг; зарница погасла, и видение исчезло.

– Ты? – дрогнувшим голосом произнес Торфинн.

Синяка молчал.

Резко выбросив руку назад, Торфинн крикнул:

– Факел!

В тот же миг один из слуг подскочил к чародею и подал факел. Торфинн бесцеремонно сунул факел Синяке под нос и в багровом свете увидел ярко-синие глаза, горящие на смуглом лице, темные вьющиеся волосы, прилипшие ко лбу и вискам, забрызганную грязью одежду, босые ноги.

– Как тебя зовут?

– Синяка.

– Ну и прозвище тебе придумали, – сказал Торфинн и снова засмеялся.

Он зашвырнул факел в болото и, взмахнув плащом, резко повернулся к замку. Слуги уже исчезали в дверном проеме один за другим, как по сигналу. Торфинн широкими шагами шел следом за ними.

– Торфинн! – крикнул Синяка ему вслед. – Ты знаешь, кто я такой?

Торфинн обернулся.

– А тебе этого до сих пор не сказали? – Смеясь, старый чародей покачал головой.

Синяка побежал за ним следом.

– Остановись! Скажи мне! Торфинн!

– Синяка! – отчаянно крикнул Ларс, забыв о своем страхе и о достоинстве магистра. – Стой, ненормальный! Куда ты?

Разенна рванулся было за ним, но демон, испустив душераздирающий вопль, повис у него на ноге, как чугунное ядро средней величины, и пока Разенна ковылял к замку, волоча Тагета по сырой осоке, черные ворота замка захлопнулись.

Синяка услышал за спиной адский скрежет опускаемой решетки. Он оказался в темноте. Торфинн со своими слугами исчез почти мгновенно. Здесь было тихо, темно и очень холодно. Тронув рукой стену, Синяка ощутил ледяное прикосновение металла. Он поежился. Стоять здесь босиком было очень неприятно.

Во мраке еле слышно звякнула цепь. Синяка осторожно пошел на звук и через несколько секунд нащупал в темноте что-то теплое и упругое. От неожиданности оба закричали одновременно. Потом юноша услышал чье-то прерывистое дыхание.

– Где здесь факел? – спросил он сердито.

В темноте опять звякнула цепь. Потом чей-то хриплый голос пробормотал:

– Слева от меня.

Синяка снял со стены факел, тихо подул на него и неожиданно затрещало пламя, освещая низкие, покрытые плесенью своды и физиономию синякиного собеседника, сидевшего на полу среди ядовито-зеленых грибов.

Физиономия не отличалась чеканными чертами: рот от уха до уха, маленькие моргающие глазки и длинный унылый нос. Свалявшиеся волосы субъекта были заплетены в неопрятную косу, перетянутую кожаным шнурком. Судя по всему, это был тролль или даже, может быть, великан, только очень захудалый.

Жизнь не баловала урода: он был прикован цепью к стене, и все его внушительное тело, обнаженное до пояса, было покрыто шрамами от раскаленных шомполов.

– Ты кто? – осторожно спросил великан, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Он сидел как раз у лестницы, которая, судя по всему, вела в жилые покои чародея. Вероятно, Торфинн использовал чудовище в качестве сторожа.

– Отойди от входа, – сказал Синяка, отгоняя великана горящим факелом. Тот с воем отлетел к стене.

– Очумел? – жалобно заныл великан. – Зачем издеваться-то?

Синяка не ответил. Держа факел в руке, он ступил на лестницу и, прежде, чем подняться наверх, обернулся к великану, который как раз изловчился и снова попытался схватить непрошеного гостя. Сильным ударом ноги Синяка оттолкнул бдительного стража. Он немного не рассчитал и разбил великану нос. Размазывая кровь по всей своей обширной физиономии, великан ругался и жаловался.

Синяка не слушал. Повернувшись к незадачливой нечисти спиной, он легко поднялся наверх и вскоре оказался в просторной круглой комнате, где в высоких медных канделябрах горело множество свечей.

Чародей был там. Он сидел за столом в кресле с высокой спинкой, увенчанной шарами из прозрачного хрусталя. Перед Торфинном на столе лежало несколько книг. В углу стола в маленькой серебряной курильнице дымились угольки. Слева от стола Синяка заметил прозрачный хрустальный шар на подставке в виде ног хищной птицы, сделанных из потускневшей меди. За спиной Торфинна на стене красовались оленьи рога и голова вепря с оскаленными клыками. Торфинн не мигая смотрел на своего неожиданного гостя.

– Входи, настойчивый юноша, – сказал он, наконец и облокотился о стол. Его черные глаза задумчиво изучали оборванца, бесстрашно стоящего перед самим Торфинном с факелом в руке.

– Да, значит, вот ты какой, – пробормотал Торфинн. – Синяка. Голубые глаза и темное лицо. Таков ты и в предании. – Он помолчал немного, потом глубоко вздохнул и указал рукой куда-то в сторону. – Возьми стул и садись, мальчик, потому что я буду говорить с тобой.

Синяка воткнул свой факел в железное гнездо на стене, потом нашел кресло без спинки и уселся прямо перед чародеем, поджав под себя одну ногу.

Торфинн небрежно бросил горсть какого-то вещества на угли курильницы, и в комнате потянуло сладким цветочным ароматом. Несколько минут чародей молчал, вдыхая запах курений и разглядывая Синяку сквозь дым, потом властно спросил:

– Сколько тебе лет?

– Я точно не знаю.

– Где ты родился?

– Думаю, в Ахене.

Торфинн помолчал еще немного. Синяка не шевелился и глаз не опускал, и Торфинн вдруг почувствовал себя неловко под этим взглядом. Он сильно ударил по столу ладонью, и что-то отозвалось в глубине комнаты хрустальным звоном.

– Я пришел в Ахен за тобой, – сказал Торфинн тяжелым голосом и выпрямился в кресле. – Слушай. Ты родился в Ахене, и тебе скоро восемнадцать лет. Кое о чем ты уже догадываешься, мальчик. Еще с детства ты научился скрывать многое из того, что обнаружил в себе, потому что иначе люди убили бы тебя.

– Откуда тебе это известно?

– Мне многое о тебе известно. Я расскажу тебе все, ничего не требуя взамен.

– Но у меня все равно нет ничего, чем я мог бы заплатить, – начал Синяка, но Торфинн остановил его.

– Ты последний в роду великих магов. Вот книга деяний твоего рода, мне удалось выкупить ее. – Он постучал пальцем по фолианту, украшенному несколькими пластинами янтаря. – Я могу подарить ее тебе, – добавил чародей и коснулся светлой кожи переплета кончиками пальцев, словно лаская.

Синяка густо покраснел.

– Я не умею читать, – сказал он честно и посмотрел на Торфинна исподлобья упрямым взглядом.

– Да? – Торфинн небрежным жестом смахнул книгу на пол. Одна янтарная пластина при этом раскололась. – Ну так слушай меня, мальчик. Ты родился в несчастливый год, когда Ахен начал умирать. Еще кипела жизнь на его улицах, еще жили там красивые люди, которые слушали музыку и слагали стихи, но небо над городом уже хмурилось, и из болот поднимались дрожащие звезды, и разливалась река Элизабет… – Он говорил нараспев, полузакрыв глаза, словно читая заклинания. Низкий гудящий голос пробирал до костей.

– Душа города стареет, – говорил Торфинн. – Завоеватели никогда не вошли бы в Ахен, будь он в зените своего могущества, как это было при Карле Незабвенном. Ахен был обителью Белой Магии, тяжким грузом на весах Равновесия…

– Объясни, – перебил Синяка.

Торфинн кивнул.

– Вот магия миров Элизабет, – сказал он, разводя в стороны ладони так, словно на каждой лежало по шару. – Вот Ахен. – Он поднял правую руку. – Здесь жили Белые Маги и их было много. Сила их была велика, однако каждый обладал лишь небольшой ее частью.

– В таком случае, где обитель Тьмы? – спросил Синяка, заранее зная ответ.

Торфинн усмехнулся.

– Обитель Тьмы здесь, сынок, – сказал он. – В Кочующем Замке. И я был равен всему ахенскому магическому братству, когда творил здесь свои чары. Но вот город Ахен устал, и было решено оставить его на произвол судьбы, чтобы он спокойно погиб, когда придет его час. Однако Белые Маги Ахена приняли свое решение. Все свои силы, все знания они вознамерились вложить в последнего, кто появится на свет в их роду, и оставить его городу в надежде, что когда-нибудь он спасет их любимый Ахен. За это им придется заплатить собственным исчезновением, ибо ни одна чаша весов не должна перетягивать другую. Тебе понятно?

– Да, – сказал Синяка. – Последний в роду – я. Но ведь меня ничему не учили. Как я могу спасти город? Там, у форта…