Текст книги "Цифровая революция. Преимущества и риски. Искусственный интеллект и интернет всего"

В отношении торговли и контроля над инвестициями, на сегодняшний день правительство США ввело экспортный контроль, чтобы гарантировать, что передовые технологии, такие как оборудование связи, не проникают во враждебные страны на основании списка запрещенных товаров, выпущенного Министерством торговли. Однако китайская стратегия MCF вызвала обеспокоенность у органов национальной обороны США так как их обычная политика экспортного контроля была неэффективной из-за затруднения выделения частных и военных компаний.

Эти опасения Соединенных Штатов привели к принятию Закона о разрешении на национальную оборону на 2019 финансовый год, который был принят 13 августа 2018 года для усиления экспортного контроля и регулирования инвестиций. Одним из важных институциональных изменений, содержащихся в Законе, было усиление авторитета Комитета по иностранным инвестициям в Соединенных Штатах (CFIUS). В результате этого Закона объем транзакций, рассматриваемых CFIUS, был расширен и теперь включает в себя инвестиции иностранных компаний в компании, обрабатывающие информацию, которая может повлиять на критически важную инфраструктуру, критические технологии или безопасность. Кроме того, в соответствии с Законом о реформе экспортного контроля (ECRA), принятым в августе 2018 года, 14 новых и базовых технологий, которые могут повлиять на безопасность Соединенных Штатов, были вновь подвергнуты экспортным ограничениям. В связи с этим разрешение стало необходимым также для экспорта и реэкспорта новых технологий из Соединенных Штатов в страны, на которые распространяется эмбарго и условного экспорта (изъятие технологий, знаний и программного обеспечения).

Эти меры не только привели к увеличению числа компаний, участвующих в незаконном экспорте, но также поместили большее количество китайских компаний MCF и государственных проектных компаний в Список юридических лиц, «угрожающих интересам безопасности Соединенных Штатов». Усиление этих экспортных мер контроля и торговых ограничений можно рассматривать как меры, принятые в ответ на передачу технологий, которую было трудно уловить, используя общепринятые меры.

Позиции европейских стран различаются в зависимости от их экономической ситуации и степени экономической зависимости от Китая, но, глядя на события в Европе в целом, опасения по поводу риска передачи технологий через инвестиции и поглощения компаний Китаем постепенно усиливаются. Эти опасения были вызваны делом KUKA, производителя промышленных роботов в Германии, который был приобретен китайской Midea Group в августе 2016 года.

Этот случай произвел впечатление на каждую страну в отношении растущего влияния Китая в Европе и усилил осторожность в отношении инвестиций Китая в Европу. Европейская комиссия Европейского союза опубликовала в марте 2019 года документ под названием «ЕС-Китай – стратегическая перспектива», в котором Китай позиционируется как «стратегический конкурент» в торговых и инвестиционных отношениях и предлагает реализовывать более равноправные и взаимовыгодные отношения, указывая на протекционистскую политику в документе «Сделано в Китае 2025».

На фоне этого растущего чувства осторожности в отношении экономического прогресса Китая в марте 2019 г. Совет ЕС одобрил проект постановления, касающийся проверки прямых иностранных инвестиций. Однако, поскольку 14 стран-членов ЕС уже ввели системы проверки для прямых иностранных инвестиций, проверка со стороны ЕС в первую очередь сосредоточена на обмене информацией для определения плюсов и минусов инвестиций. Однако окончательное решение о предлагаемых инвестициях остается за каждым членом ЕС. Следовательно, считается, что эффективность системы скрининга в ЕС ограничена по сравнению с системой скрининга в Соединенных Штатах.

Стратегия Китая NCF в сочетании с быстрым ростом военного потенциала и расширением его военного присутствия за рубежом вызывает тревогу на Западе. Предложенная Китаем стратегия NCF вместе с его амбициозной политикой промышленного развития, такой как «Сделано в Китае 2025», заставили западные страны признать необходимость контрмер, связывающих экономику и безопасность, и привели их к усилению регулирования торговли и инвестиций. Спад в обмене исследованиями, человеческими ресурсами и технологиями, вызванный усилением инвестиционного законодательства в западных странах, может стать серьезным вызовом для китайской политики открытости для внешнего мира. В дальнейшем основное внимание будет уделяться тому, какое влияние эти вызовы окажут на направление стратегии Китая в отношении NCF.

По мере того, как общество переходит к рыночной экономике в рамках политики реформ и открытости, Китай уделяет приоритетное внимание развитию науки и технологий (S&T), которые стимулируют этот переход и стремится воплотить достижения науки и техники в военный потенциал. Повышение военного потенциала Китая в новую эпоху характеризуется акцентом на новых областях безопасности и большей способности мобилизовать ресурсы. В рамках политики «усиления вооруженных сил с помощью S&T» HOAK, с одной стороны, стремится улучшить свои дальнобойные силы и возможности высокоточных ударов в соответствующих областях армии, флота, авиации и ракетных сил. С другой стороны, она придает большое значение новым областям безопасности, таким как космос, киберсреда, электромагнитное поле и искусственный интеллект, как ключевым областям, влияющим на судьбу будущих войн. НОАК стремится «догнать [развитые в военном отношении страны] на повороте» путем концентрированных инвестиций в современные технологии в приоритетные военные области и углубления военно-гражданского слияния.

Акцент на S&T для повышения военного потенциала стал более очевидным для НОАК в эпоху после окончания холодной войны, когда присутствие Соединенных Штатов как сверхдержавы создало относительно стабильный мир. Ошеломленное современной войной, которую ведут Соединенные Штаты и другие силы во время войны в Персидском заливе, войны в Косово и войны в Ираке, руководство НОАК попыталось адаптироваться к новым формам ведения войны в процессе определения направления для наращивания вооруженных сил. В то время как быстрый глобальный рост науки и техники Китая за последние несколько лет был впечатляющим, внедрение достижений S&T в вооруженные силы было устойчивым процессом, продолжавшимся около 30 лет. Эти усилия позволили НОАК закрепить статус Китая как крупной военной державы в 2021 году, когда Коммунистическая партия Китая отметила 100-летие своего основания. Администрация Си Цзиньпина поставила перед собой амбициозные цели по дальнейшему укреплению Китая в качестве мировой державы к следующему столетию в 2049 году, когда будет отмечаться 100-летие основания КНР.

Хотя «активная оборона» как военно-стратегическая концепция последовательно отстаивалась НОАК, ее содержание эволюционировало, отражая изменения в национальной мощи Китая, международной среде и структуре промышленности, а также достижения в области военных технологий. Активная защита Мао Цзэдуна придавала вес принципу «наносить удары только после того, как противник нанесет удар», т. е. заманивать врага на свою территорию и затем контратаковать. С другой стороны, Дэн Сяопин и последующие лидеры подчеркивали наступательные действия активной защиты. Этот сдвиг был вызван реакцией НОАК на стратегическом уровне на локальные войны, такие как территориальные споры. Улучшение возможностей высокоточных ударов на средних и дальних дистанциях и ускоренный темп операций повысили важность упреждающих атак в войне. Принимая во внимание, что такие тенденции, по прогнозам, будут и дальше набирать обороты в интеллектуальной войне, ожидается, что в новую эпоху активная оборона приобретет более наступательный характер в военной стратегии. В то же время следует учитывать, что, готовясь к этим войнам, НОАК предлагала методы ведения войны, сочетающие в себе различные области, такие как «неограниченная война».

В течение десятилетия после окончания холодной войны НОАК пришла к пониманию того, что достижение информационного превосходства, особенно в киберпространстве, имеет жизненно важное значение в современной войне. Соответственно, НОАК продвигала информатизацию и оттачивала свою кибер-стратегию. Для достижения информационного превосходства в информационной войне НОАК придает большое значение информационной войне в мирное время, кибероперациям для кражи информации и средствам упреждающего нападения, которые используют киберпространство на начальном этапе войны. Между тем, дальнейшее использование информации, а также усилия по привлечению иностранного капитала в информационный сектор при переходе к рыночной экономике создали уязвимые места в НОАК. Ожидается, что для преодоления этих проблем НОАК будет активно использовать возможности независимого развития и обучать таланты для внедрения инновационных технологий в киберпространстве.

Правительство Китая, которое уделяет первостепенное внимание роли науки и техники в вооруженных силах, утвердило «стратегию военно-гражданского слияния» в качестве национальной стратегии. Согласно этой стратегии, Правительство делает концентрированные инвестиции в науку и технологии в новых областях безопасности, способствует использованию передовых технологий в военных целях и локализации основных технологий. Администрация Си Цзиньпина учредила Центральную комиссию по развитию военно-гражданского синтеза, орган КПК, наделенный реальной властью. В рамках комиссии администрация стремится создать систему управления, посредством которой государственные, военные и общественные организации взаимодействуют друг с другом для реализации политики военно-гражданского слияния.

Наращивание стратегической современной военной мощи Китая порождает обоснованные страхи у его главного потенциального противника – США. Эти страхи воплощаются и на литературных страницах. Весной 2021 года вышел в свет захватывающий футуристический роман «2034». Он описывает цепь событий, подтолкнувших ведущие державы мира к вступлению втретью мировую войну. Книга быстро стала бестселлером.

У романа два автора. Один из них – 66-летний отставной адмирал Джеймс Ставридис. Он прослужил во флоте почти 40 лет, а в 2009 году был назначен главнокомандующим Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе. Ставридис провел на этом посту четыре года, после чего завершил армейскую карьеру.

Второй автор – 40-летний писатель и журналист Эллиот Акерман. Он служил восемь лет в элитных частях американской армии и командовал целым рядом спецопераций. Он служил в Ираке и в Афганистане, и во время недавних событий в Кабуле вышел на связь с одним из своих бывших бойцов, находившихся в захваченном талибами городе. Находясь в США, Акерман смог помочь эвакуации американских и афганских граждан из кабульского аэропорта.

В многочисленных интервью Ставридис неизменно подчеркивал, что «2034» – это не только развлечение, но и предупреждение, призванное способствовать началу широкой общественной дискуссии по поводу приближающего столкновения между двумя ядерными державами – США и Китаем.

Книга начинается с описания событий, одновременно происходящих в трех точках земного шара: в Южно-Китайском море, в Ормузском проливе и в Вашингтоне. Китай, создавший несколько искусственных островов в Южно-Китайском море, претендует на суверенитет над всей его акваторией.

Это право Пекина оспаривают Тайвань, а также ряд других соседних государств: Вьетнам, Япония, Малайзия и Филиппины. Они обвиняют КНР в проведении опасной, агрессивной политики. В 2016 году Международный арбитраж в Гааге постановил, что претензии Китая на всю акваторию Южно-Китайского моря противоречат морским конвенциям ООН. Пекин отказался признать это постановление.

В обеспечении свободного судоходства в Южно-Китайском море США видят свой первостепенный стратегический интерес. Этим путем осуществляют треть международных морских перевозок. Через Южно-Китайское море проходит больше судов, чем через Суэцкий и Панамский каналы вместе взятые. Оно лежит на пути американских кораблей, следующих в Индию, Пакистан и Иран. Нарушение свободы судоходства в его акватории может спровоцировать глобальный кризис.

Начало романа «2034» описывает кровопролитный бой в Южно-Китайском море. Американская эскадра замечает горящий корабль и направляется к нему, чтобы оказать помощь. Однако вскоре оказывается, что это была подстроенная китайцами ловушка. В море завязывается ожесточенное сражение, в результате которого американцы терпят поражение. Более ста американских моряков убиты, несколько их судов потоплены.

В этот же день иранские хакеры устанавливают контроль над американским истребителем F-35, совершающим испытательный полет в районе Ормузского пролива. Пилот вынужден совершить посадку в Иране и оказывается в руках Корпуса стражей исламской революции. Он подвергается допросам с пристрастием, и его жизнь в опасности.

В это время президент США (этот пост занимает женщина) возвращается в Вашингтон с международной конференции. Ей докладывают, что на Соединенные Штаты обрушилась мощная хакерская атака, в результате которой, в частности, прервана подача электричества в Вашингтон.

По возвращении в Белый дом президент принимает китайского военного атташе, который предъявляет США ультиматум в связи с событиями в Южно-Китайском море и Ормузском проливе. Не дожидаясь американского ответа, атташе вылетает в Пекин. Так начинается полномасштабная война, в которую оказываются вовлечены многие страны. Одна из сцен романа происходит в Баренцевом море на российском корабле, на борту которого иранский следователь допрашивает пленного американского летчика.

По ходу сюжета и китайцы, и американцы совершают множество ошибок. Авторы романа подчеркивают первостепенное значение, которое играет человеческий фактор. Вроде бы никто не хочет глобальной ядерной войны, но неверные решения ведут к катастрофе.

Возможно, нынешняя международная ситуация еще далека от описываемого в романе апокалипсиса, однако это не означает, что подобный кошмарный сценарий не может стать реальностью в обозримом будущем.

5.6. НАТО пытаются укрепить инновациями

22 октября 2021 г. в Брюсселе министры обороны стран НАТО подписали соглашение о создании первого в истории Альянса Фонда для развития военных технологий и технологий двойного назначения.

«Многонациональный фонд поможет НАТО сохранять свои технологические преимущества, обеспечивая инвестиции объемом €1 млрд в развитие технологий двойного назначения, имеющих применение в сфере безопасности и обороны, – отмечается в документе. – Он также обеспечит и упростит более тесное и доверительное сотрудничество с частными компаниями – разработчиками новейших технологий, которые могут в противном случае оказаться неспособными развивать новейшие технологические решения, необходимые (для военно-промышленных комплексов) государств НАТО».

«Мы должны сохранять свои технологические преимущества. Будущие конфликты будут вестись не только с помощью пуль и бомб, но и с помощью байтов и больших данных. Мы видим, как авторитарные режимы стараются стремительно развивать новые технологии, от искусственного интеллекта до автономных систем», – сказал генсек НАТО Иенс Столтенберг на пресс-конференции в преддверии саммита министров обороны стран блока, который проходил в Брюсселе 21 и 22 октября 2021 г.

В связи с изложенным, предлагаем к ознакомлению сокращенные переводы докладов, представленных на сайте альянса в разделе Обзоры НАТО, которые хотя и не являются официальной позицией и политикой НАТО, однако позволяют понять, какие инновации и технологии рассматриваются Североатлантическим союзом как приоритетные.

Роб Мюррей, 1 сентября 2020

Сегодня конкуренция НАТО носит глобальный характер, и это гонка за технологические внедрения, то есть принятие, интеграцию и использование новых технологий в обществе. Правительства постоянно находятся в гонке за масштабное и быстрое использование технологий – от искусственного до квантового интеллекта и всего, что находится между ними. В этой гонке выиграют страны с наиболее гибкой бюрократией, а не с лучшими технологиями.

В отличие от холодной войны, Соединенные Штаты и их союзники по НАТО вряд ли просто превзойдут других. В мире после Covid-19 перебалансировка государственных финансов может привести к дальнейшему финансовому давлению на оборонные бюджеты союзников. Теперь нам нужно другое преимущество, которое обеспечит больше защиты при меньших затратах с наименьшими задержками. Это начинается с наших людей, их творчества, образования и доступа к финансированию, заканчивается мощным потоком новых технологий двойного назначения (гражданского и военного), которые постоянно создаются, коммерциализируются и используются.

Трансатлантический характер Североатлантического союза ставит его в уникальное положение в рамках международного порядка, обеспечивая как политику со стороны спроса, так и ресурсы со стороны предложения, которые могут действительно сформировать такой поток, создавая не только инновации, но и совершенно новые рынки. Как отмечал Дуайт Эйзенхауэр – Верховный главнокомандующий Союзных сил в Западной Европе, а в последующем 34-й президент Соединенных Штатов: фундамент военной мощи – это экономическая мощь. Недавняя история показывает, что модель демократии и готовность правительств союзников делать большие ставки на создание и развитие целенаправленных технологий действительно создают новые рынки, и именно эта модель, подкрепленная общими ценностями, будет ключом к долгосрочному успеху НАТО.

А как сейчас? В краткосрочной перспективе инновации НАТО должны заложить основу для того, чтобы союзники могли реализовать эти преимущества общего для Альянса подхода. Ответы могут быть сосредоточены в двух основных областях:

– решение проблемы фрагментации исследователей, академических кругов, стартапов и правительства в начале этого потока, то есть управление неопределенностью;

– возможность внедрять и масштабировать новые технологии по мере их готовности. Это означает необходимость наличия гибких инвестиционных и других организаций как в государственном, так и в частном секторах.

В целом Альянс имеет множество академических институтов мирового уровня, лучших научных исследователей, удивительно творческие стартапы и зрелую финансовую экосистему с хорошими ресурсами. Они являются основными составляющими, которые, если их объединить и сфокусировать, могут решить проблемы двойного назначения, «сложные технологии», то есть проблемы, с которыми сталкиваются как оборонный, так и гражданский секторы (такие, например, как дополненная реальность и квантовые вычисления).

Модель двойного назначения важна для подрывных инноваций в сфере обороны, потому что, когда мы в итоге дойдем до коммерциализации таких прорывов в сфере высоких технологий, союзникам потребуются стартапы и технологические фирмы, чтобы максимально расширить охват своей продукцией. Другими словами, мы не должны желать, чтобы стартапы, создающие новую волну технологий, имели в качестве единственного клиента правительство. Мы хотим, чтобы такие технологии приносили пользу и обществу и поэтому имели гражданское, коммерческое использование. Коммерческое использование стимулирует последующее развитие указанной технологии, подтягивая за собой правительственную сторону, что означает более совершенные продукты и технологии во всех сферах.

Действительно, потенциал двойного использования поможет согласовать стимулы наших исследователей, предпринимателей и финансовых сообществ, поскольку предполагаемый коммерческий потенциал будет достаточно велик, чтобы они могли инвестировать в коммерциализацию. Геополитическое преимущество, которое стимулируют такие прорывные инновации (выбор победителей путем больших ставок на следующий прорыв), также будет достаточно большим, чтобы его можно было создать за счет терпеливых капиталовложений государственного сектора на ранней стадии.

Но прежде, чем мы перейдем к коммерциализации, необходимо создать направление, в котором мы хотим видеть коммерциализацию. Подрывные технологические инновации не происходят просто так. Все начинается с целеустремленного видения, в котором невозможно измерить риск и царит неопределенность. Это требует смелых шагов, которые укажут на будущее; уверенности, чтобы делать большие ставки на еще не изобретенные технологии; и способности выбирать победителей – все это должно подкрепляться постоянным участием, поощрением и просвещением.

Шаг 1: Согласование инновационных приоритетов союзников.

Первым шагом на пути к устранению фрагментации подрывных инноваций союзников является сосредоточение внимания на согласованных приоритетах инноваций. Это позволит выбрать победителей и инвестировать государственный капитал. Ведь частный сектор вряд ли будет инвестировать венчурный капитал, поскольку риск слишком высок (государство, как правило, не прекращает свою деятельность и может взять на себя такую неопределенность). Это направление и инвестиции помогут сохранить технологическое превосходство НАТО.

Шаг 2: Использование сравнительного преимущества Альянса.

Если союзники хотят обеспечить максимальную защиту с наименьшими затратами, построенную с мудростью и эффективностью, тогда логично использовать те естественные преимущества, которые географическое положение и набор навыков предоставляют государствам-членам НАТО. Сеть лучших университетов Альянса должна быть создана и обеспечена ресурсами, чтобы позволить проводить передовые международные исследования одновременно с использованием революционных технологий. Возможно, Стэнфорд возглавит соответствующие исследования ИИ, а Делфт и Чикагский университет станут партнерами в области квантовых вычислений. Возможно, Имперский колледж Лондона будет изучать биотехнологии совместно с Университетом Джонса Хопкинса, а Таллиннский университет сосредоточит свои усилия на киберзащите следующего поколения. Возможно. Политехническая школа и Массачусетский технологический институт будут изучать будущие потребности в телекоммуникациях.

Дело в том, что союзникам необходимо будет использовать такие сети университетов совместно с национальными правительственными исследовательскими лабораториями, чтобы обеспечить максимальную согласованность инноваций. Разнообразие многонациональных, многопрофильных исследовательских групп по инновациям в сфере обороны и безопасности, которые может создать НАТО, является огромным активом и конкурентным преимуществом Североатлантического союза.

Таким образом, чтобы устранить фрагментацию в начале инновационного потока, необходимо иметь четкое целенаправленное указание союзников относительно того, где сосредоточить ресурсы для подрывных инновационных исследований в целях максимального увеличения сравнительных преимуществ связи университетов с государственными исследовательскими организациями.