Электронная библиотека » Елена Левашова » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 29 декабря 2021, 13:40


Автор книги: Елена Левашова


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 11.

Мир.

Я преодолеваю мраморные ступени слабоосвещенного лестничного марша, с каждой минутой укрепляясь в своей решимости. Бегу за ней, как цепной щенок, не в силах отвлечься ни на что другое. Дыхание сбивается, а шаги отдаются эхом от стен, спиралью  убегающих вверх. Хочу дотронуться до неё, заглянуть в карие глаза и оставить пожар гореть дальше.

По лестнице в кабинет Любы попасть ближе всего: лестничный марш выходит к торцу здания, упираясь в тёмную площадку с двумя дверями в полукруглой стене. Волнение играет со мной злую шутку: я так торопился, что оказываюсь возле кабинета Любы раньше неё. В тот момент, когда сжатая в кулак ладонь зависает перед дверью, лифт разъезжается, наполняя пространство звуками скрежета. И через секунду к ним присоединяется стук ее каблучков. Внутри меня нарастает странная, непривычная чувствительность: я не вижу Любу, но убеждён, что ее плечи напряжены, голова опущена, а ноги скованы тяжестью невидимого груза.

То, что происходит между нами – мучает обоих. Люба не умеет играть, и ее показная стойкость не убедила меня в обратном.

Я отступаю в сторону, сливаясь с гладкой темно-фиолетовой стеной, и наблюдаю за девчонкой.

Она выплывает из-за угла, не замечая ничего вокруг. Крепко сжимает букет и медленно идёт, опустив голову.

– Люба… – выступаю из темноты, преграждая ей путь. Люба вздрагивает от неожиданности и роняет розы и ключи от кабинета.

– Боголюбов, ты с ума сошёл? Разве можно так пугать? – шепчет она, а воронка в сердце благодарно открывается, скрипит, как ржавый люк, торопясь заполнить пустоту ее шепотом, блестящим в темноте взглядом и клубничным запахом.

– Люба…

– Мир, мы же обо всем договорились, я же…

Не даю Любе ответить. Беру в ладони ее лицо и впиваюсь в мягкие губы. Я грезил ими чертовы две недели, закрывал глаза и представлял, как ласкаю. Желанные, сочные. Для меня. Люба упирается мне в грудь и отталкивает, мотает головой в слабой попытке противостоять. Красные бутоны и стебли роз хрустят под нашими ногами. Крепче прижимаю девчонку к себе и целую, целую… Пальцы пробираются к ее волосам, бегут вниз, по горячей дрожащей спине, исследуют, согревают, нежат. Люба не отвечает. Позволяет мне объясниться с ней столь странным способом. Ловлю себя на мысли, что в моем поцелуе куда больше значения, чем в невысказанных словах. Я не притворяюсь. Обнимаю ее, ласкаю, мягко касаюсь губ, признаваясь, как глубоко она проникла в душу. Не могу забыть девчонку, и не могу забыться в другой… Не могу подобрать слов.

Люба слабеет и тянется ладонями к моей шее, приоткрывает губы, впуская мое нетерпение и жар, и целует в ответ. Я не сразу понимаю, что стон, пронзивший тишину, принадлежит мне. Мы жадно целуемся, смешиваем дыхание друг друга, подчиняясь затопившей нас нежности. Поцелуй разгоняет кровь до бурлящего потока, перекрывает дыхание. Наше общее желание сплетается в неразрывный узел, но я не могу себе позволить сломать ее еще раз. Отрываюсь от пылающих губ и прижимаюсь к ее лбу, чувствуя, как сильно бьется сердце.

– Любочка, Люба. – Нахожу силы произнести чуть слышно ее имя.

– Чего ты хочешь, Боголюбов? – тяжело дыша, протягивает она. Касается затуманенным взглядом моего лица и виновато отворачивается.

– Тебя.

– Снова предложишь встречаться? Где на этот раз?

– Люба, послушай, дай мне шанс. Пожалуйста.

Тянусь поцеловать ее снова, но девчонка отстраняется. Ее грудь вздымается, щеки и губы пылают, глаза недобро сверкают.

– Один шанс. – Повторяю чуть слышно.

– Нет, Мир. Не могу.

– Дай мне все исправить.

– Я тебе не верю. – Качает головой Люба и отшатывается, наступая на мои цветы. – Не верю…

И она уходит. Бросает сочувственный взгляд на затоптанные цветы, подбирает с пола ключи и скрывается в убежище кабинета.

Зима накрывает город белоснежным одеялом. Легкий ветерок сдувает с верхушек деревьев снежинки. Они танцуют в лучах ослепительного солнца, мягко опускаясь на землю. Погоду можно описать пресловутым выражением, придуманным известным поэтом: мороз и солнце. Я прилипаю взглядом к окну, позволив себе короткую передышку. Последняя рабочая неделя в областной больнице выдалась на удивление тяжелой. Совсем скоро я променяю казённые коридоры на лощеные кабинеты частной клиники «Шестак и Ко». Но это неточно: профессор Марьев уговаривает сохранить здесь четверть ставки. «Для блага больных, науки и здравого смысла!» – потряхивая сухоньким пальцем, утверждает он.

На столе дымится чашка дерьмового кофе из аппарата. Сладковатый аромат прогоняет из кабинета больничные запахи. Пар клубится живыми колечками и, словно вдохновившись этим движением, оживает телефон.

На заставке айфона Лисёнок – жена моего друга и моя боевая подруга. Память не к месту обжигает воспоминанием о последней встрече с Любой. Прошло четыре дня… В висках болезненно звенят ее слова: «Я не верю тебе, не верю…». Сердце колотится, как заполошное от внезапно настигшей его пустоты и пожирающей ревности, от снедающего нутро желания узнать все о девчонке, влезть в ее жизнь и остаться там навсегда… После того, как Люба меня выгнала, я позвонил Рябининой.

– Алиска, скажи правду: у Любы кто-то есть?

– Ты спрашивал уже, Боголюбов. С тех пор ничего не изменилось.

– Ты врешь мне, Лисёнок? Издеваешься? Прошу тебя, ответь. Не мучай.

– Боголюбов, ты мучаешься?

– Да, черт возьми! Мне важно знать. – Голос звучит жалко и обреченно. Но в Алиске он почему-то не вызывает трепета.

– Может ты сам поговоришь с ней, Мир? – выдыхает она в динамик. Лиса видится мне сидящей возле камина в гостиной. Горящие брёвна наполняют пространство живым тёплом, и к потрескиванию мешается мой безнадежный голос, льющийся из динамика.

– Я пытался. Ладно, Лиси…

– Постой. Что, все так серьезно?

– Думаю, да.

– Ах, ты ещё думаешь! – возмущается Алиса.

– Да!

– Нет у неё никого, не мучайся! – смеётся она.

Делаю обжигающий глоток и, не отводя взгляда от уличного пейзажа, отвечаю Алиске:

– Рябинина, ты залетела и звонишь обрадовать доктора Боголюбова?

– Пошёл ты! – смеётся она. Девчонка давно не обижается на мои подколки.

– Приезжай в клинику Шестаков, Лисён. Обещаю близко не подходить к тебе и вашим с Рябининым анализам.

– Спасибо, Мир. Я, вообще-то, по другому поводу звоню… Люба ничего не знает и, скорее всего, разозлится… – в голосе Лисы слышатся нотки беспокойства и страха.

– Что случилось?

– Ей нужна помощь. Раз уж тебе вздумалось поиграть в рыцаря, воспользуйся шансом.

– Я готов.

– Сегодня Люба повезет брата в детскую областную больницу. В прошлом году мальчишку сбила машина. Переломы неправильно срослись и потребовалось серьезное вмешательство. Ждать квоту не было времени и Люба взяла кредит, чтобы оплатить Алешке операцию.

– Она везёт его сюда, я правильно понял? Прямо сейчас.

– Да, Мир. Если это в твоей компетенции, помоги ей устроиться в отделении и поговори с врачами. Ты сам знаешь, что без денег… Любанька и так всю семью на себе тянет… – взволнованно шепчет Лисёнок.

«Дай мне шанс, Люба…»

«Я тебе не верю…»

Сглатываю горький ком в горле и молча смотрю в окно. Заснеженная парковка расчерчена чёрными полосами. На въезде в ворота застывает маленькая оранжевая машинка. Из окна показывается женская ручка с зажатым в ней пропуском.

– Ты меня слышишь, Мир? – голос Лисы заставляет встрепенуться.

– Алис, какая у Любы машина? Видишь ли, позвонить или написать я ей не могу – мой номер занимает почетное место в чёрном списке.

– Эх, Боголюбов! Ты засранец, знаешь об этом? – смеется девчонка и называет мне модель и номер машины.

Той самой смешной «апельсинки», аккуратно паркующейся возле входа в больницу.

Я допиваю кофе и выхожу из кабинета. По телефону даю поручения медсёстрам и навязанным на мою голову ординаторам. Детский корпус утопает во дворике, засаженном елями и березами – общим с больницей, где я работаю. Поеживаясь, спускаюсь по обледеневшим ступенькам под морозное декабрьское небо. Не спорю, мне стоило одеться, а не бежать к ней в медицинской пижаме…

Мальчишка… Долговязый, на вид лет десять – двенадцать. С двух сторон его поддерживают мама и Люба. Я догоняю их на бетонных ступеньках крыльца и бесцеремонно оттолкнув маму Любы, занимаю ее место. Всплеснув руками, женщина удивлённо ахает.

– Боголюбов, ты с ума сошёл? – шипит Любаня гневно. – Мы сами справимся, уходи отсюда!

Мальчишка раскрывает рот в немом вопросе, с интересом впиваясь в меня взглядом. Рыжий, конопатый, в смешной вязаной шапке с бубоном, он заставляет меня улыбнуться.

– Привет, боец. Не против, я помогу тебе добраться до отделения?

– Лю-ю-б… Мам… – растерянно протягивает он, переключая взгляд с матери на сестру.

– Любаша, это тот мальчик? Дружок Богдана Рябинина, так? Он был на свадьбе. – Замечает мама Любы, сбросив с плеч напряжение.

– Да, мамуля, это он. Только он гинеколог. – Щеки строптивой красавицы вспыхивают при указании моей профессии. Она стыдливо отводит взгляд, очевидно, вспоминая тщательный «осмотр» доктора Боголюбова на ее рабочем столе. – А мы обойдёмся без его помощи.

– Потерпи меня немного. – Сухо бормочу я. – Ради брата ты можешь это сделать?

Люба проглатывает негодование. Молча берет мальчишку под руку, позволяя мне разделить ее ношу.

Я оставляю троицу на лавочке возле приемного отделения. Забираю из рук растерянной Веры Николаевны (мы успели познакомиться) направление на госпитализацию и стопку бланков с анализами.

– Квитанцию об оплате операции можно посмотреть? – важно спрашиваю я.

– А это ещё зачем? Больница подтвердила поступление средств на счёт, поэтому… – рычит Любаша.

– Квитанцию!

– Люба, ну зачем ты так? Молодой человек помогает нам, а ты… – журит ее мама.

– Люба, покажи мне квитанцию. – С мольбой в голосе произношу я.


Поджав губы, девчонка протягивает мне листок. Я владею двумя аптеками и почти не трачу деньги отца, регулярно поступающие на мой счёт. «Доля в бизнесе» – объясняет старик в ответ на мои протесты. Лишаю женщин и детей своей «приятной» компании, устремившись по лестнице в бухгалтерию, на второй этаж.

– Инна Юрьевна, срочно сделайте перевод по реквизитам, которые я отправил на почту. – Командую по телефону бухгалтеру – молодой старательной женщине, поступившей мне на службу по рекомендации Рябинина.

– Как оформить, Мир Михалыч? Благотворительность?

– Именно так.

Глава 12.

Любаня.

Мелькающую перед глазами картинку с уверенностью можно назвать: «Врачи в их естественной среде обитания». Кабинет со свежим ремонтом и пахнущей пластиком мебелью, в центре включённый негатоскоп.

Мир что-то уточняет у профессора Баскакова, ведёт кончиком ручки по рентгеновскому снимку Алёшкиного бедра, а Всеволод Андреевич объясняет подробности операции с присущей ему, как профессору медицины, тщательностью.

«Эндопротезирование… рассасывающаяся пластина…» – слова чужды для понимания, как и собственные чувства.

– Всеволод Андреевич, можно вас на пару слов? – деловито произносит Мир, когда обсуждение заканчивается.

Он бросает на меня короткий взгляд и выходит вслед за моложавым профессором. Я никогда не видела Мира таким уверенным, умным и увлечённым своим делом и испытываю непривычное волнение. Новое чувство – щемящее, царапающее изнутри странным трепетом.

Ловлю себя на мысли, что пялюсь на него. Провожаю взглядом удаляющуюся высокую фигуру с сильным разворотом плеч и длинными ногами, задыхаясь от накатившей боли узнавания. Я помню, что под темно-синей пижамой скрываются твёрдые мышцы и упругий зад, а на груди у Боголюбова – слева, выбита татуировка увитого сосудами сердца.

«У меня нет сердца, и я решил его себе нарисовать» – ответил он тогда на мой вопрос. Как давно это было… И как удивляет меня его взгляд – совсем не бессердечный, а сочувствующий и понимающий.

– Любаша, дочка, ты хорошо себя чувствуешь? Может окошко открыть? – шепчет мама, когда за мужчинами закрывается дверь. – Ты красная, как помидор.

Пожалуй, мои пылающие щеки не заметит только слепой. Мне поможет разве что шоковая терапия: окунуться в сугроб или ледяной колодец, но, боюсь, мамулю не устроят эти варварские методы.

– Мамуль, я просто разволновалась. Все хорошо. – Надеваю на лицо непринужденную улыбку.

Алёшка проголодался и устал. Он громко ноет и сучит здоровой ногой по кушетке, требуя шоколадку и мягкую подушку.

– Алёша, потерпи, ты не маленький. – Шиплю я, ероша вихрастую голову мальчишки.

– Кто это у нас тут капризничает? – дверь распахивается, и Боголюбов застывает в дверном проеме, широко улыбаясь моему брату. За ним следует доктор Баскаков – худощавый, невысокий мужчина, кажущийся в сравнении с Миром карликом.

– «Гарри Потер» или «Волшебник Изумрудного города»? – Мирослав присаживается на корточки возле Алешки. Касается рукой кушетки, на которой лежит капризный пациент, обдавая запахами кофе и знакомого мне, пряного парфюма. Замечаю торчащие из синих замшевых мокасин носки с веселеньким принтом: дольки лимона на салатном фоне. Похоже, Боголюбов не взрослеет!

– Ни то ни другое! – выпаливает мальчишка. – Я, вообще-то, детские детективы люблю.

Мир не замечает меня, сосредоточившись взглядом на недовольном лице маленького манипулятора.

– Я тебе принесу. Ты не против?

– Нет. – Губы брата разъезжаются в довольной улыбке.

Почему у меня все не так? Не как у других женщин? Я не могу играть и хитрить, как ни стараюсь. Хочу казаться неприступной глыбой, а стоит ему появиться рядом – растекаюсь лужицей. Почему? И зачем Миру приходить к моему брату, приручать парнишку своим вниманием? Зачем помогать мне?

– Думаю, не стоит. – Возражаю я, с усилием переводя взгляд с кафельного пола на физиономию Боголюбова.

– Я сам решу, что мне делать. – Обрывает он. В голосе звучит неприкрытая обида. Не сговариваясь, мы отводим взгляд друг от друга: Боголюбов – на Алешку, а я – в пол.

Мама подписывает документы, необходимые для госпитализации, и не слышит нас. Баскаков расспрашивает мамулю о болезнях брата и перенесённых детских инфекциях, подсовывая ей бланки для подписи.

– Отделение предоставляет вам комфортную палату. Двухместную. – Бросив двусмысленный взгляд на Мира, произносит Баскаков.

– Как же так? – причитает мамуля. – Мы не сможем…

– Все нормально. Успокойтесь, Вера Николаевна. Мальчику предстоит сложная операция и длительная реабилитация. Вам положена отдельная палата. – Боголюбов бесшумно вырастает за спиной мамули и мягко касается ладонью ее плеча.

– Спасибо вам, спасибо. – Тараторит мама.

Мирослав потирает руки и, бросив взгляд на наручные часы, направляется к двери. Вот и все. Он сейчас уйдёт.

– Спасибо… вам. – Хрипло шепчу я. Он заслужил благодарность, так почему в горле словно рассыпали песок? Мои запоздалые слова летят Миру в спину, как дротики.

– Любовь Петровна, зайдите ко мне после того, как закончите здесь. Отделение гинекологии, третий этаж… – слегка обернувшись, произносит он.

– Зачем?

– Это касается мальчика.

– Так может мне нужно зайти, Мирослав Михалыч? Я же мать Алешки – законный представитель. – Спешит ответить мама и сразу же замолкает, ощутив неловкость от направленного прямо на меня взгляда парня. Обжигающего, взволнованного…

– Люба, пожалуйста.

Ощущая на себе вопросительный взгляд мамы, я молча киваю.


Мирослав.

Баскаков – человек слова, и я не сомневаюсь, что он сохранит наш разговор в тайне.

Всеволод Андреевич сообщит Вере Николаевне о внезапно освободившейся квоте (из-за смерти пациента: так правдивее), и о неких льготах, положенных тяжелым больным. Таких, как отдельная комфортная палата, за которую я выложил кругленькую сумму, закрыв при этом глаза на то, что деньги целиком пошли в карман профессора.

Я давно не курил, и, заприметив на крыльце коллег из хирургического отделения, стреляю сигаретку и жадно втягиваю дым, подставляя лицо под ослепительное зимнее солнце. Декабрь  напоминает о себе колючим морозцем, пробирающимся под тонкую ткань пижамы. Снежинки искрят в солнечных лучах, как самоцветы.

Если рыжик решится залететь на огонёк к дяденьке доктору, ей предстоит преодолеть преграду в лице бабы Зины или Таисии Алексеевны, с некоторых пор, оберегающих мою добродетель. Желание защитить Любу от расспросов и чужих глаз обжигает внутри, словно лезвием. Отбрасываю недокуренную сигарету и спешу вернуться в свой кабинет.

Я принимаю поражение. Дурею от Любы и ничего не могу поделать с этим. Хочу ее до боли в мышцах, но не хочу сломать. Держусь из последних сил, изображая из себя вежливого интеллигента или скромного ботаника на первом свидании, но Люба, черт возьми, стоит этих жертв. Чувствую ее приближение, как если бы мы были близки… Запах, взволнованное прерывистое дыхание, слезы, жестоко щиплющие глаза… Звук каблучков эхом отражается от больничных стен, когда она торопливо поднимается по ступенькам. Разгоряченная, с пылающими щеками, неспособными утаить ее реакцию на меня…

– Можно? Я пришла.

Реальность врывается оглушительным потоком. Обрушивается на меня ее запахом, дрожащим голосом и звуком шпилек по кафельному полу.

Я стою возле окна, облокотившись на белую широкую столешницу.

– Мир, спасибо тебе за все. – Легкий шёпот касается слуха, запуская цепочку необратимой реакции в моем теле.

– Пожалуйста. – «Боголюбов – ты жалкий ботаник-девственник! Держи себя в руках!»

– Я знаю, что ты оплатил операцию. После твоего ухода в кабинет к Баскакову влетела бухгалтерша и услужливо сообщила, что мои деньги вернулись на счёт.

– Черт…

– …и что я должна благодарить своего благотворителя – Боголюбова Мирослава Михайловича – талантливого врача и благородного человека.

– Люба, поцелуй меня. – Шепчу я хрипло.

– Что?

– Поблагодарить… Ты же хотела?

Сердце отбивает бешеный ритм. Реагирует на ее близость непривычным покалыванием, сжимается, падает куда-то вниз и сразу же поднимается, возвращаясь на место.

Замираю как истукан в ожидании ее шагов, несмелых и нетвердых,  из последних сил сдерживая рвущегося наружу зверя.

Люба бесшумно подходит и осторожно приподнимается на носочках, коснувшись уголка губ.

– Я так скучал… Любочка… – впиваюсь в желанные губы поцелуем, выбивая из девчонки дух. Она стонет и приникает к моим губам в ответной ласке. Мышцы натягиваются канатами, как у застывшего на низком старте бегуна.

– Боголюбов, ты сумасшедший… сумасшедший…

Мы дышим, как спринтеры после кросса, успокаиваем дыхание и снова погружаемся в огненный водоворот. Ее лицо, скулы, шея горят от прикосновений моих смелых губ. Люба запускает ладони под мою пижаму, путаясь пальчиками в завитках на груди. Яркое и болезненное желание вихрями закручивается внутри. Подобного со мной ещё не было – так чувствовать себя и другого человека.

– Любаша, останови меня.

– Отстань, Боголюбов. – Улыбается она и отступает. Смотрит затуманенным поволокой взглядом. Тело замерзает, лишившись прикосновений ее ласковых пальцев.

– Я заслужил свидание?

– Д-да, – хрипловато произносит моя девочка – растрепанная, желанная, со следами моего внимания на шее. Я готов рычать от нетерпения, но приходится делать это про себя. Застываю на месте, не дыша и не двигаясь, прогоняя возбуждение и возвращая муку, ставшую за последние недели привычной. Не хочу, чтобы это случилось в моем кабинете.

– Во сколько ты заканчиваешь?

– Я сегодня отпросилась. А ты?

– Суточное дежурство закончилось три часа назад. И я украду тебя до завтра.

– Что? – возмущённо складывает припухшие губки в трубочку.

– Посмотри какая красота за окном! Мы поедем в горы. Если быть точнее, в горный посёлок Орловка.

– Это что же, мы будем ночевать вместе? И вообще, это же так далеко…

– Двухкомнатный номер тебя устроит, Любаша? С раздельными спальнями. – «Терпи, Боголюбов. Представь, что ты евнух…»

– Да. – Чопорно отвечает она. – Во сколько ты заедешь?

– Через два часа. В Снегирево?

– Именно. Адрес напомнить? – непринуждённо улыбается Люба.

– Я его помню, Любаш. И ещё… одевайся потеплее. Думаю, тёплый комбинезон подойдёт. Шапка, шарф, варежки…

– Мир, я поняла тебя!

– …термобелье, тёплые носки, трусы с начесом.

– Иди в баню, супердоктор!

Прижимаю девчонку к груди и впиваюсь, как вампир в ее рот. Срываю с полуоткрытых губ смешки и влажное сладкое дыхание. Втягиваю ускользающий язычок, покусываю губы, вновь разжигая болезненный пожар.

– Убегай, Перепелкина. Беги, пока не поздно. – Шепчу, касаясь лбом ее виска. Задыхаюсь.

– Я боюсь женщину… – Люба виновато опускает глаза. – Она бежала за мной через все отделение, расспрашивала, кто я и зачем пожаловала к их «Мир Михалычу»? – девчонка копирует бабу Зину, а мои губы расползаются в улыбку.

– Во дают! Я же предупредил, что ко мне придёт рыжеволосая нимфа в красной кофточке.

– Ты с ума сошёл, Боголюбов! Зачем? И ещё… Она напоминает деда Никиту. – Хмыкает Любаня. – Такая же любопытная.

«Да, я сошёл с ума. От тебя» – хочу признаться ей, но слова растекаются в горле вязким сиропом…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации