Текст книги "Брачный вопрос ребром"

– Бьется в истерике! – с удовольствием объяснил Петрик и зажмурился, явно наслаждаясь аудиоспектаклем.

– Ее бросил любовник?

– Вовсе нет.

– Она поправилась на полкило?

– Холодно.

– Сломала ноготь?

– Все еще холодно.

– Ее уволили?

– Уже теплее!

– А, то есть проблема имеет отношение к работе, – смекнула я. – У нас в офисе появилась новая красотка-сотрудница?

– Даже не знаю, что сказать.

Петрик уронил свое шумоизолирующее полотенце, ласково напел в трубку: «Курочка, я перезвоню!» – спрятал замолчавший мобильник в карман халата и продолжил:

– Ты почти угадала, только все наоборот. Не появилась новая сотрудница, а пропала старая.

– Кто?

– Ты!

– Я? – Я посмотрелась в зеркало над столом. – Чего это я старая?! И я вроде как на месте!

– Ошибаешься. – Петрик показательно построжал и заговорил с узнаваемыми интонациями Тигровны: – Ты, Люся, вовсе не на месте, потому что таким, как ты, Люся, самое место в местах лишения свободы!

– Это еще почему? – Я на всякий случай присела, пока не на нары – на кровать. – Что я сделала?

– Ты украла ожерелье скифского царя! – уличил меня Петрик.

Но тут же выпал из образа, чтобы посетовать:

– Боженьки, какие восхитительные были времена: хоть весь увешайся золотыми украшениями – никто не скажет, что ты не мужик!

– Минуточку! – Я заволновалась. – Ты не шутишь, мужик? Какая кража ожерелья? Вчера утром оно было в редакции, и только ленивый его там не примерил!

– Вот именно! Ты тоже его надевала и, говорят, никак не хотела потом снимать.

– Я просто ждала, пока меня с ожерельем запечатлит профессиональный фотограф! – Я шумно выдохнула и попыталась успокоиться. – Ты можешь толком объяснить, что случилось?

– Толком? В пересказе Анжелки? – Петрик скептически хмыкнул. – Ладно, попробую. Как я понял, из сейфа в редакции бесследно пропали меч и ожерелье… Хотя нет, не так: сначала из редакции пропал сам сейф!

– Сейф вынесли при пожаре, я видела, – кивнула я.

– А кто вынес?

– Не знаю, какие-то люди с замотанными мордами.

– Бедуины?!

– Офигел?! Какие бедуины?!

– Бедуины заматывают морды.

– Грабители поездов на Диком Западе тоже заматывают морды!

– Да, это явно более подходящий пример, – охотно согласился Петрик. – Короче, по всему выходит, что злая шутка с дымовой шашкой была лишь частью коварного плана. «Пожар» позволил злоумышленникам беспрепятственно вынести из многолюдной редакции сейф – его нашли на заднем дворе, за мусорными баками, уже вскрытым. А золотые побрякушки скифов пропали! И ожерелье, и меч.

– Понятно, что пропали, они были просто прелесть, – я кивнула. – Непонятно, почему в этом обвиняют меня! Ясно же, что я никак не могла упереть тяжелый сейф!

– Во-первых, у тебя могли быть здоровенные мускулистые помощники, – Петрик поиграл собственными номинальными бицепсами. – А во-вторых, ты вспомни, кто неоднократно во всеуслышание заявлял о своей готовности поджечь редакторскую, чтобы полюбоваться выносом этого самого сейфа?

– Я заявляла, но это же была шутка!

Я схватилась за голову.

– Следователю теперь это будешь объяснять, – развел руками Петрик. – В редакции все уверены, что это ты коварно сперла золото скифов и сразу же вывезла его из страны, воспользовавшись удачно подвернувшимся заграничным пресс-туром.

– Тогда не я одна, а мы вместе! – Я попыталась перевести стрелки. – Я и ты, мой мускулистый друг и помощник!

– Э, нет, не пытайся по-братски разделить со мной свой тюремный срок, – не сдрейфил Петрик. – На пожаре меня вовсе не было, и о моем отъезде в Молдову никто не знает, я даже Анжелке об этом еще не сказал. Она думает, что я дома сижу.

– Хитрый ты.

– Не хитрый, а добрый: не хотел, чтобы бедная девушка умерла от зависти.

– Так…

Я энергично потерла лоб, пытаясь пробудить сонный разум, но тщетно.

– И что мне со всем этим делать?

– А ничего, – пожал плечами мой друг. – Ты же еще не подключила роуминг? Вот и не подключай, поживи чуток без телефона. Прямо сейчас ты вне зоны доступа и никакие разборки тебе не грозят. А к тому моменту, когда мы вернемся, специально обученные служивые люди, весьма вероятно, уже найдут настоящего похитителя побрякушек.

– Неплохой план, – согласилась я, поскольку ничего лучше не придумала, да и спать хотела, как ноябрьский медведь. – Тогда давай, до свиданья! Увидимся утром за завтраком. Пламенный привет Мишелю.

– Кстати, о Мишеле…

Петрик явно был не прочь поговорить о новом знакомом, но беспощадная я грудью выдавила его из номера.

С моей грудью это не так уж сложно.

Закрыв дверь, я вернулась в постель, немного побила подушку, мстительно представляя на ее месте сплетницу Анжелку, и легла спать.

– Кстати, сейф не обязательно было тащить со второго этажа по всем коридорам и лестницам, – без тени сна в голосе задумчиво молвил мой здравый смысл. – Он ведь стоял у французского окна, которое как раз выходит на задний двор. Вполне реально было вывалить Железного Чурбана за низкий подоконник. Пожалуй, с этим ты справилась бы даже без мускулистых помощников.

– Глядишь, и вскрывать коробочку не пришлось бы, от удара о землю она сама распахнулась бы, – против воли вовлекаясь в преступный сговор, поддакнула я.

– Но получилось бы слишком шумно, все бы услышали, – включилась в процесс планирования моя совесть. И спохватилась: – То есть это причинило бы неудобство другим людям!

– Конечно, только поэтому преступники вынесли сейф на руках! – саркастически заметила я. – Чтобы никого не обеспокоить лишним шумом! Такие добрые!

– И умные, – уважительно добавил здравый смысл. – Как ловко тебя подставили!

– Думаешь, это не случайность? То, что преступницей сочли меня?

– Ой, чую, что не случайность… – тихо прошептала моя интуиция.

Однако никаких фактов в поддержку или опровержение высказанного мнения у нас пока не было, и мы коллегиально решили отложить решение этого вопроса «на потом».

С чем и уснули.

День начался хорошо – с основательного завтрака и легкой пакости.

Шведско-молдавский стол в отеле порадовал большим выбором еды и напитков, среди которых после вчерашних дегустаций особенным спросом пользовались цитрусовый сок и крепкий кофе.

В очереди к кофеварке я оказалась перед Караваевым, который зачем-то попытался сделать вид, будто мы незнакомы, чего я, разумеется, не стерпела. Будут еще тут всякие меня игнорировать!

– Доброе утро, Михаил! – сказала я громко. – Как вам спалось? Активный Петрик не досаждал?

Вообще-то я имела в виду ту активность, которую мой друг проявил, шастая глубоко за полночь из номера в номер, но Караваев расценил невинный вопрос как гнусный намек и окрысился:

– Будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль!

– Стреляться из-за Петрика? Ну уж нет! – Я пренебрежительно дернула плечиком. – Поверьте, лично я на него не претендую.

Караваев покраснел. В его лазоревых глазах я отчетливо, как на голубом телевизионном экране, увидела страстное желание меня придушить.

– Вот это совсем другое дело! – удовлетворенно молвил мой условно здравый смысл. – Наконец-то сильное чувство! А то смотрел как на пустое место…

Недрогнувшей рукой я налила себе кофе и, отчаливая к своему столику, наградила надутого Караваева светлой улыбкой и добрым пожеланием:

– Приятного вам аппетита… Во всех смыслах!

Эхом на мое задорное подмигивание у Караваева задергался левый глаз.

– Бессовестная ты, – с удовольствием констатировал здравый смысл.

– А? Что? Где? – встрепенулась моя совесть.

– Спать! – скомандовала я ей.

Она привычно подчинилась.

– Да, поспать еще было бы неплохо, – согласилась моя соседка по номеру и столу.

Она вселилась уже на рассвете, в восемь ноль-ноль безропотно встала по моему будильнику и, пока не заговорила, выглядела как типичный пассивный зомби. Кастинг на роль в фильме «День живых мертвецов» соседушка прошла бы с первого дубля.

– Люся, – представилась я, рассудив, что уже можно: в соседке проявились зачатки разума. – Журналист из Краснодара.

– Маша, – зевнув, сказала соседка. – То есть Катя. Блогер из Москвы.

– Кофе, Катя? – Я поставила перед сонной девушкой свою чашку, рассудив, что ей кофе нужнее.

– О да! – Зомби пугающе дернулся, сцапал чашку и присосался к ней с жадным бульканьем, более подходящим вампиру.

Решив, что разговоры можно отложить, ибо негоже отвлекать полутруп от нелегкого процесса возвращения в мир живых, я молча уткнулась в свою тарелку, и мы позавтракали с той приятностью, которую мне никогда не дарит общество болтливого Петрика.

Потом всю нашу группу загнали в автобус и повезли осматривать достопримечательности в окрестностях Кишинева.

Экс-зомби Катя села рядом со мной, направила себе в лицо струю прохладного воздуха, низко надвинула капюшон толстовки и почти сразу уснула. Отгороженная ее телом, я оказалась в некоторой изоляции и с легкой досадой наблюдала, как в передней части автобуса формируется ядро компании.

Оно рождалось, как планета: из пылегазового облака, притянутого молодой звездой. В роли звезды по собственной инициативе выступала игривая белорусская блогерша. Газом и пылью вокруг нее вились жаждущие женской ласки мужчины, на болтовню и смех подтягивались остальные – журналисты люди общительные.

В пылегазовом облаке я с удивлением заметила Петрика. Он не обхаживал Караваева, уединившегося в хвосте автобуса, сменив тактику вместе с амплуа: сегодня мой друг играл рубаху-парня, который заливисто хохочет над чужими байками и мастерски травит свои. Наверное, предполагалось, что надутый сыч Караваев из своего темного угла следит за этим шоу, проникаясь восхищением в адрес нашего самого обаятельного и привлекательного.

Я обернулась и посмотрела.

Надутый сыч Караваев зыркнул на меня на редкость злобно и тут же отвернулся к окну.

– М-да, непохоже, что эта черствая личность вообще способна проникнуться нежными чувствами, – отметил мой здравый смысл.

– Да ну его к черту! Ой, прости, Господи, – я сконфуженно оборвала ругательный пассаж, потому что мы как раз подъехали к очередному монастырю.

– Молдавский Гранд Каньон – так в шутку называют эту местность местные, – сообщил гид. – С древних времен здесь река точила известняк, и образовались стены семидесятиметровой высоты. В них множество пещер, действующая часовня и кельи скального монастыря.

– Мужского или женского? – тут же деловито поинтересовался кто-то из экскурсантов.

– Ай, да какая разница! – взмахнул ухоженной ручкой Петрик.

– Тебе-то точно никакой, – пробурчал угрюмый голос в хвосте автобуса.

Я обернулась и укоризненно посмотрела на Караваева.

– Что? – спросил он с вызовом. – Не нравлюсь?

– Ой, да мне-то зачем, вы и так уже при поклоннике, – съязвила я, обидевшись на грубость.

Вот не собиралась же хамить, а как удержишься?

– А мы пойдем в пещеры? Я очень люблю пещеры! – закатила глаза белорусская блогерша.

Ее свита тут же загомонила, что пещеры – это действительно круто и маршрут нашей экскурсии непременно должен быть проложен через них.

Гид морщился и неубедительно лепетал про опасных коров, которых местные жители пасут на ближних подступах к пещерам. Мол, коровы дикие, дружелюбия чуждые, политесу не обученные, и приближаться к ним не рекомендуется, так что в пещеры мы ни ногой, чтобы не попасть на рога.

На самом деле мегарадушные, в отличие от соплеменных коров, организаторы молдавского пресс-тура составили такую насыщенную программу экскурсий, что любое отклонение от намеченного маршрута могло сорвать весь график. Гиду же явно не хотелось нарушать расписание.

Мрачный тип Караваев, впрочем, придумал другое объяснение.

– Не удивлюсь, если в этих пещерах местные жители прячут какую-нибудь контрабанду или в промышленных масштабах тайно гонят самогон, – сказал он, пересев со своей Камчатки на место позади меня.

– Вы всегда думаете о людях плохо? – поинтересовалась я, кротко посмотрев на ворчуна через щель между креслами.

– О вас я думаю хорошо, – заверил он меня (по-моему, недостаточно искренне). – Я думаю, вы умная девушка, способная понять и принять выгодное предложение.

– Петрика убивать не буду! – предупредила умная и догадливая я.

– Зачем же сразу убивать? Просто держите его как-нибудь подальше от меня, вот и все!

– А что мне за это будет? – я не забыла, что предложение рекламировалось как выгодное.

– Ну, например, я не стану требовать, чтобы вы оплатили ремонт моего помятого BMW…

Я тихо выругалась.

– Вспомнили, где меня видели, значит…

– Ну! – Мрачный тип заметно повеселел. – Вас выдала склонность к эффектным головным уборам!

Тут я безмолвно прокляла кумачовую косынку с логотипом родного медиа-холдинга, которую по причине ветреной погоды лихо повязала на пиратский манер. Белый кружок логотипа пришелся аккурат на середину лба, и я досадливо постучала по нему кулачком:

– У-у-у, я сглупила!

– Не убивайтесь так, ведь так вы не убьетесь, – своеобразно успокоил меня отвратительно наблюдательный Караваев. – Ну, мы договорились? Спасите меня от этого вашего Петрика, и мы начнем знакомство с чистого листа.

– Люся, – вздохнув, я просунула в щель между креслами ладошку.

– Миша, – пожал мою лапку Караваев. – Предлагаю выпить за знакомство.

В амбразуре между сиденьями показался круглый бок бутылки. По запомнившейся этикетке я опознала продукцию местного винзавода. Ничего так продукция, надо признать…

– Да не капризничай ты, все же к лучшему: за разбитую машину ты ничего не должна, одним обвинением меньше, – подбодрил меня здравый смысл.

– Осталось откреститься от поджога офиса и кражи ожерелья, – добавила совесть.

Уж лучше бы молчала! Настроение мое, едва поднявшись, снова упало.

– А наливайте, дядя! – неожиданно включилась в разговор моя соседка Катя. – Что ж такое, я уже полдня в стране, которую ООН объявила столицей винного туризма, и до сих пор трезва как стеклышко!

– Чего это я вам дядя, я еще не такой старый, – заворчал Караваев, но бутылку послушно откупорил.

Пластиковые стаканчики у него тоже нашлись, и, пока наш гид безуспешно отбивался от любителей побродить по пещерам, мы с Мишей и Катей распили бутылочку чего-то красного.

Вот так и вышло, что в катакомбы я вошла слегка нетвердой поступью и с поплывшим взглядом. А в катакомбах этих царила вечная тьма, да и под ногами отнюдь не паркет был, так что пришлось мне хвататься то за стены, то за кого-то бредущего рядом.

По причине отсутствия электрификации посмотреть в катакомбах было особо не на что. Только одна пещера, наиболее легкодоступная и, видимо, обязательная для посещения, была оснащена многочисленными церковными свечками. В неверном свете подрагивающих огоньков тускло поблескивали оклады икон и монетки в каменных ямках на стенах.

Разнокалиберных монеток было много, местами они покрывали камень – как встопорщенные чешуйки драконий бок. Я подивилась тому, что дедуля монах, хозяйничающий в скальной часовне, не собирает денежный урожай, как это делают смотрители фонтанов в Риме, например. Все микроскопические ямки-кармашки метра на два от пола были заполнены монетками, в некоторых уже высились денежные столбики. Я с трудом нашла отверстие, в которое затолкала свой честный рубль – гид сказал, это приносит удачу.

– Не думаю, что размер удачи зависит от номинала монеты, но исключать такую вероятность нельзя, – подал голос мой здравый смысл. – Поэтому не жлобься, у тебя в отделе для мелочи есть десятирублевки, давай-ка, раскошеливайся.

– Удача тебе пригодится, – поддакнула интуиция, и я послушно озаботилась тем, чтобы щедро нафаршировать скальный камень своими кровными.

Для этого пришлось пройти подальше в глубь катакомб, куда еще не добрались туристы в массе своей.

Стоило отойти от освещенной часовни шагов на десять, как стало совсем темно и очень неуютно, но я не сдрейфила, потому что знала, что не одна тут. Рядом, периодически толкаясь в узком пространстве локтями, экономно подсвечивая себе мобильниками и иногда приглушенно – из уважения к святому месту – чертыхаясь, возились мои коллеги.

Очевидно, всем нужна была удача. И у всех было полно неликвидной мелочи.

Старательно процарапывая ребром монеты кармашек в податливом сыром известняке, я упустила момент, когда осталась совсем одна и в полной темноте. Мой собственный мобильник лежал в сумке, я не использовала его как фонарик, экономя заряд: в этой поездке айфон мне нужен был главным образом для того, чтобы делать снимки.

– Спокойствие, только спокойствие! – голосом Карлсона призвал меня здравый смысл. – Люди где-то рядом, тебе слышны их голоса. Не паникуй, иди на звук.

Это был разумный совет, и я попыталась ему последовать, но уже на втором шаге вписалась лбом в камень. Стукнулась несильно, так что боли не почувствовала, но обиделась, поэтому сказала здравому смыслу:

– Сам иди! – и, не уточняя маршрут, вслепую пошарила в торбе в поисках светоносного мобильника.

Успешно нашла его (что удивительно), включила – и сразу же увидела руку помощи.

Она призывно тянулась ко мне из-за скального выступа.

– О, спасибо! – поблагодарила я неизвестного спасителя, вкладывая в его руку свою.

Другой рукой я опустила в карман ветровки экономно выключенный мобильник.

Сухие теплые пальцы крепко сжали мою холодную ладошку, и невидимка повел меня так неторопливо и уверенно, ровно, без рывков, словно мы с ним были не в пещере, а в бальном зале.

Моя романтичная натура встрепенулась. Теперь меня терзало любопытство, а не страх.

Воображение широкими мазками нарисовало картину «Тайный поклонник спасает прекрасную Люсю из мрачных катакомб».

Здравый смысл попытался было раскритиковать это героико-романтическое полотно, но я велела ему заткнуться и дать прекрасной Люсе помечтать хотя бы пару минуточек.

Как и здравый смысл, я понимала, что тайный поклонник вот-вот превратится в заурядного типа из числа моих коллег-журналистов, так что долго обманываться фантазиями на тему благородных принцев, спасающих прекрасных дам, у меня при всем желании не получится.

Возможно, именно поэтому шла я, крепко зажмурившись.

Так, кстати, было лучше слышно, так что я могла льстить себе мыслью, будто отчетливое сопение моего сопровождающего есть признак его великого волнения. Воображение даже набросало картину «В порыве чувств тайный поклонник дарит прекрасной Люсе страстный поцелуй», и я с удовольствием любовалась эскизом секунды три-четыре.

Потом невидимка галантно пропустил меня вперед и мягко отнял руку, словно в финале танца.

Я машинально изобразила подобие реверанса, сделала еще шаг вперед и…

Полетела в пропасть!

– Господи, благослови китайскую швейную промышленность! – с искренним чувством провозгласил мой здравый смысл, когда стало ясно, что от падения в бездну меня спасла ветровка.

Ее капюшон на редкость удачно за что-то зацепился и только покрякивал натужно, предположительно простым китайским языком докладывая дуре-хозяйке, что долго не выдержит.

Дура-хозяйка тем временем задыхалась, поскольку завязки капюшона перетянули ей горло, заодно лишив возможности вопить от страха и звать на помощь.

Ноги прекрасной дуры судорожно елозили по обрыву, осыпая вниз мелкие камни. Камни с шорохом катились по крутому откосу и барабанной дробью сигналили о своем прибытии вниз, куда чуть раньше с мягким стуком упала моя увесистая торба.

Я не могла с уверенностью определить высоту обрыва, но здравый смысл истошно орал мне в уши: «Держись, дура!» – и это был тот редкий случай, когда я и не думала с ним спорить.

Держалась я за выступающий камень слева от себя и гладкий голый корень справа. Хотя, возможно, это был не корень, а древняя кость какого-нибудь первобытного обитателя этой проклятой пещеры. Да какая разница?! Я бы и за рога самого черта ухватилась! Воссоединяться с сумкой внизу решительно не хотелось.

Господи, благослови, в самом деле, производителей спортивной одежды и обуви! Страшно подумать, как все обернулось бы, не облачись я с утра в ветровку из прочной синтетической ткани и крепкие ботинки на рифленой подошве.

Энергично побив пятками стену, на которой я распласталась, как приговоренная к вивисекции лягушка на лабораторном столе, я уяснила, что это не скальный массив, а спресованная земля с вкраплениями корней и камней (возможно, еще костей и рогов). Под пятками стенобитных кроссовок в культурном слое образовались ямки, я постаралась расковырять их и получила кое-какую опору для ног.

Заодно перестала задыхаться.

– А теперь замри! – велел мне здравый смысл, упредив мой истошный крик «Спасите, помогите!». – Не ори, не шебурши и затаи дыханье!

И снова я вынуждена была признать, что он прав.

Падающая сумка и мини-лавина каменного крошева и земляных комьев произвели немало шума, но тайный поклонник не лежал на животе на краю пропасти, высматривая канувшую в бездну прекрасную Люсю и причитая: «О горе мне, горе!»

Значит, это совсем не горе для него.

Значит, он нарочно завел меня в такое опасное место.

Значит, помощи от него я не дождусь, а вот спихнуть меня окончательно эта сволочь не затруднится.

И я затаилась на срок, показавшийся мне самой бесконечным.

Минут на пять, наверное!

Все это время я с замиранием сердца ждала, что над головой моей прошелестят шаги и злорадный голос скажет мне в ухо: «Бу!» – после чего я получу пинка и полечу-таки вниз.

Но ничего такого не случилось.

Минуты шли, тишина только уплотнялась.

– Ладно, теперь согни в колене правую ногу и выбей ямку повыше, – скомандовал здравый смысл. – Потом повтори то же самое с левой ногой. Приподнимешься – пошарь вокруг себя руками, авось найдешь, за что еще ухватиться. И не спеши!

Я не спешила, прекрасно понимая, что спешка в данном случае смертельно опасна, а мне решительно не хотелось умирать.

Стиснув зубы, я поклялась себе, что постараюсь прожить как можно дольше, и, как никогда прежде, отчетливо осознала, что жизнь есть борьба. И просто борьба, и женская борьба в грязи, и кикбоксинг, и подтягивание с отжиманием, и даже спортивное ориентирование – все вместе!

Никогда ранее, ни в одном великолепно оснащенном спортивном зале я не выкладывалась так, как в этой пещере!

Приблизительно через миллион лет силовых тренировок мои руки нащупали край обрыва, и спустя еще век-другой моя попа воссела на горизонтальную поверхность. Руки у меня болели, ноги тряслись, расцарапанные пальцы с обломанными ногтями наверняка кровоточили, из передавленного завязками горла вырывались пугающие хрипы, но я чувствовала себя рожденной заново.

Прекрасная дурочка Люся превратилась в какое-то новое существо. В нем было что-то от неуничтожимого Терминатора, что-то от мстительной фурии и что-то от Штирлица, который никогда еще не был так близок к провалу.

Осознав, что последнее – буквально, я, не вставая, задним ходом отползла подальше от края и, привалившись к стене, устало обмякла.

Мне нужно было отдохнуть и подумать, что делать дальше.

Итак, число моих жизненных достижений пополнилось давно ожидаемым: я достала кого-то настолько, что меня захотели убить.

– Не факт, что именно тебя, – уточнил здравый смысл. – Может, ты просто под руку подвернулась.

– То есть преступник не планировал сбрасывать меня с обрыва?

– Может, он вообще никого не планировал сбрасывать, но подвернулся такой удобный случай, что просто не вышло удержаться.

– То есть это было такое спонтанное покушение? Как говорится, ничего личного?

Тут я задумалась, пытаясь понять, успокаивает меня такая версия или обижает.

Я, честно скажем, не подарок, так что желание убить меня время от времени возникает у самых разных людей. Но быть убитой за дело – это одно, а стать жертвой без всякой на то причины, просто потому, что я оказалась не в то время и не в том месте, – это очень обидно.

– Я этого так не оставлю, – пообещала я. – Теперь моя очередь уничтожать этого гада!

– Сначала его нужно найти, – напомнил здравый смысл.

– Ты, кстати, уверена, что это был именно гад, а не гадина? – подала голос совесть.

– Не уверена, – вздохнула я и попыталась вспомнить, как выглядела рука то ли гада, то ли гадины.

Все, что я могла сказать с полной уверенностью – пальцев на той руке было пять и принадлежала она не негру. Точнее определить расовую принадлежность гада/гадины я не могла, так как наблюдала преступную руку недолго, всего пару секунд, и в свете мобильника. То есть это вполне могла быть длинная рука сицилийской мафии, японской якудзы, арабского терроризма или боливийского наркокартеля – оттенки цвета кожи в голубоватом сиянии айфона различить было сложно.

– Я все же думаю, это был мужчина, – поразмыслив, сказала я. – На пальцах не было колец, а на ногтях – цветного лака.

– Отлично, значит, можно исключить из числа возможных преступников всех, у кого есть яркий маникюр, то есть прекрасных дам и Петрика, – обрадовался здравый смысл. – Под подозрением остаются пять мужиков-журналистов, один гид и Караваев.

– Караваев мне, если честно, особенно подозрителен, – призналась я. – Он мог лишь притвориться, будто простил мне поврежденный BMW. А еще именно он перед самым посещением пещеры напоил меня вином, которое нарушило мою координацию и притупило бдительность!

– Мне как-то неловко это говорить, но я должна заметить, что вы забыли еще про дедушку-монаха, – напомнила моя совесть. – А ведь он лучше всех знает эти катакомбы и наверняка в курсе существования опасного обрыва.

– Дедушке-то зачем кого-то убивать? – шокировалась я. – Он же монах, святой человек!

– Да мало ли! – здравый смысл был неподкупен. – Служители культов – не ангелы. Может, дедуля только прикидывается добрым христианином, а сам тайно практикует языческие жертвоприношения. Может, там, под откосом, уже груда костей!

Воображение не затруднилось нарисовать мне талантливую копию картины Верещагина «Апофеоз войны» – со сложенным из черепов курганом, увенчанным моей сумкой.

Это напомнило мне о необходимости произвести ревизию имущества и оценить понесенные потери.

Во-первых, я потеряла собственно сумку, а она была дорогая, кожаная, ручной работы. Ладно, будет повод купить новую. Аминь.

Во-вторых, вместе с сумкой меня покинул бумажник с наличкой и банковскими и скидочными картами. Тоже аминь, не трагическая потеря: наличных денег в бумажнике было мало – в пресс-туре я пребывала на всем готовом, так что успела поменять на молдавские леи всего-то двадцать евро.

Монеты из отдела для мелочи я уже инвестировала в щелочки пещерных стен, скидочными картами готова была пожертвовать, а банковские легко можно восстановить по возвращении на Родину. При этом без средств к существованию я не осталась, потому что моя зарплатная карта привязана к мобильнику, и я всегда могу расплатиться за покупки в магазине и снять деньги в банкоматах, приложив к считывающему устройству свой телефон. А телефон я перед самым полетом в пропасть удачно переложила из сумки в карман ветровки!

– Как чувствовала, – попыталась напроситься на комплимент моя интуиция.

Не дождалась – не пришло еще время для вручения наград. Ясно было, что моя молдавская спецоперация только-только началась.

Кроме бумажника, в сумке лежал отличный «молескиновский» блокнот со свежими записями, и вот его-то мне было очень жаль. Также огорчила пропажа дорогих солнцезащитных очков. А вот ручкой, расческой, пудреницей, помадой, антибактериальными салфетками, жвачкой, леденцами и даже запасным свитером я готова была пожертвовать с легкостью.

В общем, ничего безмерно ценного в сумке не было. Слава богу, загранпаспорт я оставила в ящике прикроватной тумбочки в номере отеля. Кстати, карта-ключ от номера тоже осталась при мне, так как поутру я сунула ее в задний карман джинсов.

– Дуракам везет, – подытожил мой здравый смысл.

– Везенье, везенье… Помилуй бог, да надо же когда-то и уменье! – парировала я знаменитой фразой победоносного полководца Кутузова.

Мы устроили небольшой совет в Филях и коллегиально решили, что наиважнейшими из умений для нас сейчас являются кино и цирк, то есть конспирация и маскировка. Мало ли, вдруг покушение было все-таки адресное, именно на меня, и вдруг покушавшийся меня увидит, узнает и пожелает добить.

Поэтому, отдохнув и успокоившись, насколько это было возможно, я не вылетела из пещеры с криком и писклявыми жалобами, как вспугнутая летучая мышь. Наоборот, я еще немного задержалась, дожидаясь появления следующей группы туристов и без помех и неизбежного народного неодобрения выковыривая из настенных дырочек монетки покрупнее. Насобирала восемь евро и почувствовала себя вполне состоятельной дамой: на автобус до Кишинева и на такси до ближайшего банкомата мне точно хватит!

Ветровку свою, некогда желтую, а теперь цвета хаки, что, оказывается, вполне справедливо переводится с персидского как «грязь», я, морщась, вывернула наизнанку и надела белой подкладкой наверх. Ничего, что «нутрянка» ветровки дырчатая и швы торчат наружу, мода нынче демократичная, такой фасон никого не смутит, а меня будет намного труднее узнать.

Приметную красную косынку я, кстати, где-то потеряла, а жаль. Относительно чистая тряпочка пригодилась бы, чтобы оттереть пятна на джинсах, потому что руками я только размазала грязь по штанам. Ничего, получился вполне убедительный камуфляж – очень модная расцветка, между прочим.

Наконец явилась следующая группа экскурсантов. Вредина Вадик, находись он тут со мной, оборжался бы: то были немцы! Я грамотно затесалась в их ряды и вышла из пещеры в гомонящей толпе, для пущей мимикрии убежденно приговаривая: «Йа, йа! Дас ист фантастиш!»

У подножия горы немцев ждал автобус. В приступе вдохновенной наглости я села в него вместе с настоящими арийцами и уже через сорок минут была в Кишиневе.

Мелодичное пение телефонного аппарата в номере я услышала еще в коридоре. Сначала вообще не хотела подходить к телефону, потом решила все-таки снять трубку и молча послушать, кто звонит.

Звонил Петрик.

– Люська, это ты? – спросил он строго. – Люська, не молчи, я же знаю, что это ты! Ты сопишь, как ежик!

– Это горничная, – пропищала я.

– Как же, горничная-дворничная! – Петрик фыркнул. – Как по-молдавски «доброе утро»? А «благодарю вас»? Молчишь? Не знаешь! Так какая же ты горничная?

– Грубая и невоспитанная, – ответила я своим обычным голосом.

Петрик уел меня, по-молдавски я успела выучить только одну короткую фразу «Хай норок!» – традиционный тост, частым пунктиром проходящий через любое здешнее застолье. Из уст вышколенной горничной это ничем не спровоцированное пожелание прозвучало бы странновато.

– А еще ты жестокая и бессовестная, – заклеймил меня друг. – Сбежала без предупреждения и оставила меня одного! Ты куда запропастилась?

– К счастью, все же не запропастилась, – оценив, как точно Петрик угадал со словом, я нервно захихикала.

– Ну чего ты ржешь? Ржет она. Социофобка!

– Кто-о?!