Текст книги "Я тебя спасу"

Катя Смирнова, Маша Мурашова. Имена несчастных девочек всплыли из подсознания, на миг погасив всё вокруг. Анна даже встряхнула головой, чтобы отогнать мысли о работе. Хотя бы на полчаса.

– Лера, а что будет в ту среду? – спросила женщина.

– У нас соревнования! – тут же ответила Лера, поднимая глаза от тарелки: – Мы программу приготовили с Виолеттой Степановной! Такую красивую! И музыка красивая. Я буду с лентами танцевать. Мне мама Барановой Оли причёску сделает, только надо лак для волос купить. И будут настоящие судьи, и зрители, и даже приз! Мам! Я одним глазком его видела! Такой кубок! Настоящий!

– Ничего себе! Как здорово, – поддержала энтузиазм дочери Анна.

Оставшееся время Лера практически не замолкая описывала то, что должно произойти. Анна не могла не дать обещания постараться вырваться.

– Ты очень постарайся, мам, – попросила Лера. – Или специально заболей, чтобы тебя твой начальник опять выгнал.

– Беги за уроки, советчица, – улыбнулась Скочилова.

– Между прочим, устами младенца, как говориться, – отодвигая тарелку, сказал Михаил. – Наконец-то жена дома, встречает мужа и ребёнка. Всё, как положено.

– Что, место женщины на кухне?

– Не заводись. Не порть вечер, Нюра, – он потянулся к ней, чтобы обнять за талию.

– Я сколько раз говорила, что меня раздражает, когда ты зовёшь меня Норой? – Анна сделала полшага в сторону, упершись бедром в край мойки. – Как колхозницу.

– Ты делаешь из мухи слона. И вообще, все претензии к твоим родителям.

– Меня назвали в честь Ахматовой.

– А Лерку в честь твоего папаши-героя! Меня даже не спросили, – Михаил шумно отодвинулся от стола, зная, как это раздражает жену, швырнул на стол салфетку. – Ты вечно так! Спасибо за прекрасный ужин!

Последнюю фразу он бросил, уходя в комнату.

– Да пожалуйста! – себе под нос буркнула Анна, лишь бы не оставлять за мужем последнее слово.

Глава 6

– Да как так-то? – задал вопрос в никуда Медведев.

Дмитриев не отвлекался от дороги. Полицейские ехали чуть позади патрульного УАЗа. В квартире Мурашовых ещё полчаса назад случилась отвратительная сцена, о которой не хотелось вспоминать, но требовалось написать в рапорте.

Инспектор по малолеткам явилась в компании разфуфыренной дамочки из соцслужбы. По недовольному виду обеих можно было понять, что по доброй воле они ни за что не переступили бы порог этого малоприятного жилища.

– Что у вас? – спросила женщина из соцслужбы, пряча нос в воротник дорогой шубки.

– А вы не видите? – Александр широким жестом обвёл комнату. – Трэш.

– Они у меня оба на учёте состоят, – сказал инспектор, едва удостоив Алика взглядом. – Из дома сбегают, попрошайничают. Девочка вообще оторва.

– Язык прикуси, – рыкнул Медведев.

– Машу убили, – сказал Дмитриев. – Так что контингента у вас будет меньше.

– Ну, в принципе, понятно, – кивнула инспектор.

– От нас вы чего хотите? – соцслужба переступила с ноги на ногу, стараясь не вляпаться в липкое на вид пятно у дверей.

– Ребёнка забирайте.

Алик успел надеть джинсы, футболку, свитер с порванным локтем и осеннюю куртку. Медведев, следивший за пацаном, в беседе почти не участвовал.

– И я лично проконтролирую, чтобы мальчика обследовали и поместили в нормальный приют, – пообещал Дмитриев.

– А основание? – встрепенулась женщина из соцслужбы.

– Вам недостаточно увиденного? – поднял бровь Дмитриев.

Вид майора не сулил ничего хорошего. Женщины смирились с тем, что всё-таки придётся работать и принялись оформлять необходимые документы.

– Ты чего не обуваешься? – спросил капитан Алика.

– А у меня кроссовка совсем порвалась, – объяснил ребёнок, шевеля пальцами ног, одетых только в носки.

– Так сапоги надень.

– Ага. Сапоги вон только Машкины старые. Они розовые.

Медведев проследил, куда показывал пальцем мальчик. Из-под дивала виднелся край грязного сапожка. Его не нужно было видеть целиком, чтобы понять, что место обувке давно на свалке.

– Так а вариантов-то нет. Ты ж здесь не останешься.

– А может останусь? Ну вот куда они меня оттащат? – Алик, не стесняясь, рассматривал пришедших женщин. – Ментовка опять к себе что ли? Там я всё уже видел.

– Нет, в другое место. Там тебя хоть помоют и покормят.

– Чё? Пожрать дадут? – оживился мальчик.

– Дадут.

– Ну тогда пофиг, в девчачьих поеду.

Он лёг на пол, вынул сапожки и натянул их:

– Чуть, суки, жмут.

– Ну ты ж мужик, потерпишь, – сказал Медведев, пропустив ругательство мимо ушей.

– Пошли, – Алик подхватил пакеты с пивными банками.

– Что? – взвизгнула соцслужба. – Я это с собой не повезу!

– Это бабки! – объяснил Алик. – Их если сдать, то можно хлеба купить. Чё, дура что ли? Бабки это!

– Бросай этот мусор! – кричала женщина.

– А что происходит, а? – подала голос с дивана Мурашова.

– Нет! – орал Алик, прижимая к себе самую главную свою драгоценность.

Женщина, поборов брезгливость, попыталась выхватить пакет из детских рук. По её бледному лицу было заметно, что она на грани обморока. От перетягиваний пакет лопнул и его содержимое рухнуло на пол. Из одной банки пролилось недопитое пиво, попав на замшевый ботиночек «соцслужбы».

– Чудовище! – заорала она.

– Дура затраханная! – не остался в долгу Алик, бросившийся собирать банки.

– Стоп! – прервал суету Медведев. – Алик, на тебе стольник, только банки эти пусть тут валяются. Окей?

Пацан сграбастал предложенные деньги.

– Уводите, – скомандовал Дмитриев, заметив в окно, что подъехал патруль.

– А меня потом к этим вернут? – спросил от порога Алик, кивая на родителей.

– Думаю, нет, – ответил Сергей.

– Круто!

***

– Вы ищите нашу дочь? – отец Кати Смирновой позвонил Скочиловой на рабочий телефон.

Анна ещё только отпирала дверь, когда услышала телефонную трель. Обычно утренние звонки ничего хорошего не приносили.

– Мы ищем, – сказала Анна.

– Как? Уже три дня! Три дня Кати нет дома! Ничего не происходит!

– У каждого полицейского в городе есть ориентировки. Информацию о Кате разослали в соседние области…

– Это всё слова! – перебил Семён. – Что вы делаете, чтобы найти Катю? Почему нам звонят всякие журналисты и требуют интервью? Вика живёт на успокоительных. А мне что делать? Что мне делать?

Анна не знала, что ответить. Со своей стороны они действительно делали всё, что могли. Приметы Кати отправили по ближайшим областям, ориентировки, расклеенные волонтёрами, дополнили листовки на информационных стендах во всех крупных торговых центрах, почте и вокзалах. Участковые продолжали опрашивать жителей, перебирать недавно освободившихся. Один человек отсматривал видео с камер наблюдения, которое собрали в первый день поиска. Огромная масса людей продолжала всё это время искать Катю. Даже кто-то из «Мухтара» всё ещё выезжал на поиски в парк и по ближайшей округе. Они делали многое, но пока безрезультатно.

– Пожалуйста, пожалуйста, найдите нашу девочку! Я вас умоляю! Я всё, что угодно сделаю. Хотите, я на себя какое-нибудь преступление возьму?

– Семён Васильевич, – остановила мужчину Анна, – ничего не нужно. Мы работаем. Мы ищем вашу Катю. И обязательно её найдём.

Обещание сорвалось с губ само собой. Давать его было опрометчиво, но теперь уже никак не забрать. Убитым горем родителям нужна хоть призрачная надежда. У самой следователя её не осталось. Звонка с требованием о выкупе так и не поступило. Ни в одной больнице, ни в одном морге не всплыло тело неопознанной девочки. Анна давно работала в органах и понимала, что при таких условиях очень и очень мало шансов отыскать ребёнка живым. Может быть, прямо сейчас тело несчастного ребёнка лежит где-то за городом в придорожной канаве, засыпанной недавним снегопадом. Или находится в каком-нибудь коллекторе, куда не сунутся, пока не произойдёт авария. В большом городе слишком много мест, куда можно спрятать труп маленькой девочки.

Но она не могла заставить себя сказать об этом Смирнову.

***

Мурашову колотила крупная дрожь несмотря на то, что в кабинете Дмитриева было тепло. Она сидела на стуле, обхватив худые плечи руками. Ночь в камере отрезвила, но женщину мучало жуткое похмелье.

– Дай. Ну хоть граммульку дай, – хрипло просила она.

– Мурашова, ты понимаешь, где находишься? – спросил Александр.

– Ну в ментовке.

– Правильно. А чего ты здесь? Знаешь?

Женщина сморщила лоб, потёрла лицо ладонями. Когда-то, наверное, она была неплоха собой. Не красавица, но и не дурнушка. Теперь, в свои тридцать пять, выглядела совершенной старухой. Перебитый нос неправильно сросся, затрудняя дыхание. Во рту не хватало нескольких зубов, тоже потерянных в семейной драке. Пожухлая кожа неприятного серо-жёлтого оттенка. Сальные редкие волосы. Дмитриев без тени жалости рассматривал персонажа – по-другому он её про себя не называл – сидящего перед его столом.

– Ну? – поторопил майор.

– Чё? Опять с Лёхой подрались? Я заяву писать не буду. Эт я те сразу говорю, начальник, – ответила Мурашова. – Он мне муж законный.

– Да мне на тебя и мужа твоего насрать, если честно.

– Ну, чё? Я тогда пошла, да? – чуть оживилась женщина, сжимая руки в замок, чтобы они поменьше тряслись.

– Сидеть! – рявкнул Дмитриев. – Это кто, знаешь?

Александр выложил на столе фотографии мёртвой Маши. Мурашова пялилась на снимки несколько минут, просто пытаясь сфокусировать взгляд.

– Ну налей граммульку, ну будь человеком! – заканючила она снова. – Ты ж видишь, что мне плохо. Не соображаю я.

Из носа Мурашовой подтекало, и она вытирала его подолом футболки. Её нисколько не волновало, что чужой мужчина видит её обнажённый впалый живот. На рёбрах красовался зеленоватый синяк, о происхождении которого Дмитриев спрашивать не собирался. Ему хотелось взять эту пропоицу за волосы и возить лицом по фотографиям.

– Внимательно смотри, – сквозь зубы приказал майор.

Тон полицейского напугал Мурашову. Она взяла в трясущиеся руки один из снимков. Поднесла его к самым глазам, отодвинула подальше, снова приблизила. Здравый смысл пробился сквозь многолетний запой. В глазах мелькнуло узнавание.

– Это чё, моя Машка? А? – Мурашова не верила себе.

– Точно твоя дочка?

– Моя, начальник! Моя! А она чего на снегу лежит? Она чего мёртвая? Мёртвая, да?

Мурашова широко раззявила беззубый рот и закричала. В кабинет сунулся сержант из дежурки. Дмитриев отослал его взмахом руки. Отшвырнув страшный снимок на стол оперативника, Мурашова сжала кулак и сунула себе в рот. Её крик перешёл в вой. Из глаз потекли слёзы, неожиданно крупные и обильные. На какой-то миг Дмитриеву показалось, что в женщине проснулся материнский инстинкт.

– Ой, Лёха, чего ты наделал! – запричитала Мурашова, раскачиваясь на стуле вперёд-назад. – Чего ты наделал? Как теперь-то? Посадят. Посадят дурака!

– Твой муж дочку убил? – вцепился майор.

– Ой, Лёха! – выла Мурашова, царапая себе щёки неровными ногтями. – Чего я теперь одна-то?

– Мурашова! – крикнул Дмитриев, вставая из-за стола. – Ты видела, что твой Лёха убил Машу?

Он обошёл стол и наклонился над рыдающей женщиной. Она его не замечала, вся погружённая в собственное страдание. Выматерившись вполголоса, Александр взял её за плечи и хорошенько встряхнул. Голова женщины безвольно качнулась на тонкой шее.

– Ты видела, что Лёха убил Машу? Как? Что он ей сделал? – повторил вопрос Дмитриев, сжимая плечи женщины.

Через тонкую ткань он чувствовал, как выпирают её кости. Казалось, если надавить чуть сильнее, они сломаются.

– Дочечка моя! – завыла с новой силой Мурашова. – На кого ж ты меня оставила? Чего ж теперь-то будет? А?

Поняв, что добиться от Мурашовой сейчас ничего не получится, Дмитриев позвал сержанта.

– Давай её в камеру, пусть в себя придёт.

– Да, Александр Борисович, – кивнул сержант и, беря за руку Мурашову, потянул её за собой: – Пройдёмте.

– Начальник! Начальник! – от двери кабинета дёрнулась Мурашова.

– Говори.

– Дай граммульку! Дочка у меня, вишь, померла. Помянуть бы. Налей сотку, будь человеком.

– Вот же скотина, – Дмитриев стукнул по столу кулаком. – Уводи её.

И сержант поволок упирающуюся женщину за собой. Было слышно, как она голосила на всё отделение, то рыдая, то требуя водки.

***

Если у него и было похмелье, то внешне это почти никак не сказывалось. Мужчина сидел на стуле, вальяжно закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку. От него воняло перегаром, кислым потом, давно не мытым телом и грязным бельём. Медведев закурил, чтобы хоть как-то перебить эту невыносимую вонь. Но стало только хуже, и оперативник со злостью раздавил окурок в пепельнице.

– Чё, начальник, хабарик-то испоганил? – поцокал языком Мурашов. – Хороший такой хабарик был. Сейчас бы как в жилу пошло!

– Хлебальник завали, пока тебя не спросили, – Медведев открыл форточку, рискуя простудиться.

На фотографии мёртвую дочь Мурашов признал сразу, едва глянув.

– Ну, Машка это. Сдохла? – уточнил «любящий» отец.

– Убили.

– А я думал, что эта шалава малолетняя опять сбежала, – почти радостно сказал Мурашов.

– За базаром следи. Это ж ребёнок твой.

– Да какой ребёнок, начальник? – Мурашов пригладил немытые волосы ладошкой. – Она ж с каких лет таскалась?

– Ей всего десять. Ты вообще понимаешь? Десять лет ребёнку. Убили её. У тебя внутри ничего не дёргается?

– Дёргается! – Мурашов поставил обе ноги на пол и вместе со стулом ещё ближе пододвинулся к столу полицейского. – Выпить, бля, охота, прям всё нутро трясёт.

– Сука, – Медведев несильно двинул Мурашову кулаком в лицо.

Удар пришёлся чуть пониже левого глаза. Мурашов дёрнулся и свалился на пол, опрокинув стул.

– А, падла! – заорал он с пола. – Чё за беспредел? Ментяра, сука!

– Хлебало завали! – Медведев приподнялся и через стол посмотрел на корчившегося на полу Мурашова.

– Что у вас происходит? – в кабинет вошёл Дмитриев.

– Да беспредел! Хули, он руки свои распускает? – Мурашов моментально вычислил, кто здесь главный.

– Стул поднял и сел, – Дмитриев пнул мужчину по ноге.

Перестав корчиться, Мурашов быстро исполнил, что приказано. Ногу на ногу уже не закидывал, сидел, чуть нахохлившись, исподлобья поглядывая на полицейского. На лице проявился след от удара.

– Продолжай, Серёж. Я поприсутствую, – майор присел на край стола Буклина.

Сидящий у стола Медведева Мурашов оказался как между двух огней.

– Машу когда в последний раз видел? – спросил Медведев.

– Я помню? Она ж из дома сваливала постоянно. Чуть что не по её – и пошла шляться! – с вызовом ответил Мурашов.

– Не «по её» это как? – уточнил капитан.

– Ну, типа, делать по дому ничего не хотела, – уклончиво ответил Мурашов.

– Ноги раздвигать за еду не соглашалась? – спросил Дмитриев, наклонившись к уху Мурашова.

– Чё? – дёрнулся мужчина.

– Или денег домой не принесла, когда банки сдала? Или чем она зарабатывала? Попрошайничала?

– Чё? – Мурашов повернулся к Дмитриеву.

– Ты глухой что ли? Ребёнка за что бил? – рыкнул Медведев.

– А? – Мурашов развернулся к капитану.

Показушная наглость слетела без следа. Мурашов вынужден был вертеться, получая неприятные вопросы то с одной, то с другой стороны.

– Сюда смотри! – Медведев взял фотографию спины Маши, на которой виднелись ожоги, оставленные сигаретой.

Мурашов чуть приблизил лицо. Разглядывая повреждения, он невольно улыбнулся и тут же погасил улыбку. Держащий фотографию Медведев всё же её заметил.

– Сука! – капитан накрыл лицо Мурашова своей огромной пятернёй, вминая снимок в голову мужчины.

Мурашов вцепился в руку полицейского, пытаясь оторвать её от себя. Он хрипел, пытался подняться, но Дмитриев удерживал его за плечи.

– Ты зачем Машу убил? – громко спросил майор, дезориентируя Мурашова. – Твоя жена во всём призналась!

Медведев, ошарашенный новостью, ослабил захват, позволив Мурашову отстраниться. Помятая фотография упала на пол. Всклоченный, с покрасневшим лицом Мурашов переводил взгляд с одного на другого оперативника. Глаза его бегали, нижняя губа затряслась.

– Да врёт она, сука! Никого я не убивал! Машка сама нарвалась! Сама! Гады! Не пришьёте!

Он рванулся в отчаянной попытке сбежать из кабинета. Но Дмитриев дёрнул его за ворот футболки, разрывая ткань и опрокидывая мужчину на пол. Мурашов кулем свалился, оказавшись лицом на фотографии мёртвой дочери.

***

Слава Буклин был расстроен. Его отправили на обыск квартиры Мурашовых вместо того, чтобы допрашивать собственно это семейство. Не то, чтобы лейтенант считал эту часть работы ненужной, но уж точно скучнее, чем допрос подозреваемых. Рыться в чужих вещах, потом писать отчёты, бегать по квартирам, как простой участковый. Где вся эта стрельба с погонями и «колка» матёрых уголовников? Где суперзлодеи? Банды, держащие в страхе весь город? Короче, всё это туфта – то, что показывают в сериалах и чем пудрят мозги домохозяйкам. Сплошная бытовуха: выпили – не поделили последнюю каплю – драка – тяжкие телесные. Или кражи, в основном либо знакомые подсуетились, либо наркоманы. Шушара, про которую снимать скучно, а каждый божий день сталкиваться приходится.

– Приступим? – голос Константина Сергеевича вывел Славу из задумчивости.

В коридоре общежития всё также было темно и неприятно пахло. Любопытных соседей не наблюдалось, хотя шум по-за дверями поутих. Участковый с трудом нашёл двух понятых – женщину в спортивном костюме и мужичка в шортах и футболке.

– Проводится обыск в квартире граждан Алексея Ивановича Мурашова и Любови Аркадьевны Мурашовых с целью обнаружения вещественных доказательств, причастности означенных граждан к насильственной смерти потерпевшей несовершеннолетней Марии Алексеевны Мурашовой, – официально продиктовал Буклин, перед тем, как сорвать бумагу, опечатывающую помещение.

Из квартиры пахнуло затхлостью. Буклин старался дышать поверхностно, чтобы не нюхать этот смрад. Привыкший, что дома пахнет мамиными пирожками, борщом и лавандовым освежителем, лейтенант с трудом подавлял рвотные позывы.

Понятые стояли в пороге квартиры, чтобы не сильно мешать. Им приходилось то и дело оглядываться, чтобы не прикоснуться к чему-нибудь. Несколько раз женщина взвизгивала, когда замечала таракана, пробегающего слишком близко от неё. Насекомые засуетились, когда Константин Сергеевич принялся ворошить тряпьё, сваленное кучами. Даже видавший виды эксперт недовольно бурчал и морщился, разглядывая свалявшуюся одежду.

– Здесь впору вызывать дезинфекцию с дезинсекцией, – сказал Константин Сергеевич, вынимая заблёванную рубашку из-под дивана.

– Извините, – позеленевший Буклин прорвался мимо понятых в коридор.

Лейтенант задрал голову и принялся глубоко дышать. На глаза предательски выступили слёзы, а желудок скручивали спазмы. Так плохо ему было на первом вскрытии, на которое их водили на практике. Но там была почти обычная операционная, и пахло больше всякими медицинскими штуками, типа хлорки, спирта и чего-то ещё. А здесь? «Как можно жить в таком дерьмище»? – спрашивал себя лейтенант. Слава твёрдо решил, что перед тем, как вернуться в отдел, заедет домой, помоется и переоденется. «Жить в таком скотстве да ещё и детей растить – вообще за гранью»!

– Вячеслав, можно вас на минуту? – позвал эксперт.

– Да! – Буклин собрал волю в кулак и вернулся.

Константин Сергеевич на вытянутых руках держал маечку, перепачканную бурыми пятнами. Судя по размеру, маечка принадлежала Маше. Смятая ткань, пропитанная бурым веществом, заскорузла, почти потеряла форму. Мультяшный герой выглядел теперь довольно зловеще.

– Кровь?

– Официально только после экспертизы. Но да, по моему опыту, это ничем другим быть не может, – кивнул эксперт и упаковал вещественное доказательство в пластиковый пакет на застёжке. – В протокол внесите.

После запачканной детской майки из кучи, сваленной на стул, Константин Сергеевич вынул мужскую рубашку с такими же пятнами. Потом был один носок, такой грязный, что пятна на нём почти терялись.

Участковый подробно записывал ход обыска и фиксировал изъятые для исследования предметы. Время от времени он громко топал ногой, давя наглых насекомых, посмевших приблизится. Его лицо в целом оставалось безучастным к происходящему – такой контингент на его территории встречался чуть не в каждом доме.

– Вот и закончили, – эксперт устало повёл плечами и с нескрываемым удовольствием стянул резиновые перчатки.

– Понятые, распишитесь, пожалуйста, – участковый протянул протокол. – Ага. Вот здесь.

– Можно уже уйти? – спросила женщина.

– Да, конечно. Спасибо, – разрешил Буклин, которому тоже не терпелось убраться из этого гадючника.

– Как видите, молодой человек, здесь близко не пахнет препаратами, которыми накачивали девочку, – сказал эксперт, когда понятые ушли.

– То есть вы хотите сказать, что убили её не здесь?

– Вероятнее всего. Не исключаю, что какое-то насилие ребёнок пережил непосредственно в данном помещении, – Константин Сергеевич указал на сложенные пакеты с отобранной для экспертизы одеждой, – но, уколы и капельницы ей ставили, определённо, в других условиях. К тому же, препараты не из дешёвых. Их не купишь в аптеке, просто зайдя с улицы. Опять же с таким тремором, как у Мурашовых, очень сложно не то, что внутривенные инъекции сделать, водку в стакан трудно налить.

Со словами эксперта нельзя было не согласиться. Но кровь на одежде! На детской одежде! Мурашовы если и не убивали свою дочь, то точно её били. И могли продать кому-то, кто может делать эти инъекции. У таких, как они, родительские инстинкты давно утонули на дне бутылки.

– Так а что их-таки наконец определили? – тихий голос заставил Буклина вздрогнуть.

Лейтенант опечатывал квартиру Мурашовых, хотя вряд ли кому-то в здравом уме пришла бы мысль чем-то там поживиться. Константин Сергеевич отправился к себе, участковый поднялся наверх, чтобы – раз всё равно здесь оказался – проверить недавно освободившегося.

Слава резко обернулся. В тёмном коридоре стояла небольшого росточка старушка, опрятная и какая-то благостная.

– Что, простите?

– Я спрашиваю, Мурашовых-то, Любку с Лёшкой, определили куда? – повторила старушка.

– Они задержаны, – не счёл нужным скрывать очевидное Буклин.

– И правильно. И давно пора. Они ж деток своих совсем замордовали, ироды. Ту Машку несчастную где только не таскали! Я сколько раз звонила в эти службы, а они ни разу не приехали. Видите ли, нет заявления от родителей.

– А куда они таскали Машу? – заинтересовался лейтенант.

– По мужикам, прости, Господи, – старушка искренне перекрестилась.

– Расскажите поподробнее.

Немедленно идти домой и мыться расхотелось, Слава почувствовал, что нашёл невероятно полезного свидетеля.

– Ох, тут всё так сразу и не перерасскажешь, – вздохнула старушка и встрепенулась: – А Алик? Алик-то где?

– Алик сейчас в больнице, потом в детдом определят.

– Ну и хорошо, там-то ему всяко лучше будет. А Машу-то правда убили? Жанка с четвёртого этажа так сказала.

– К сожалению, правда.

– Ох ты, – всплеснула руками старушка. – Упокой, Господи, душу ребёночка. Отмучалась!

– Так что вы можете про Мурашовых рассказать? – подстёгиваемый охотничьим азартом, спросил Буклин.

– Что ж мы здесь будем говорить-то? Идём ко мне, сынок. Я тебя чаем напою, а ты мне лампочку поменяешь.

Старушка взяла Славу под локоть и мягко повела за собой в сторону лестницы.

***

Очень кстати пошёл мелкий снежок. Невесомый и неразличимый он создавал отличный дополнительный фон к картинке. Совсем слабый ветер не мешал снегу падать почти отвесно. Марго проверила настройки камеры, не забыв наложить правильный фильтр.

К этому Богом забытому общежитию пришлось добираться на такси, что вышло немало по деньгам. «А потом ещё обратно тащиться, – расплачиваясь с водителем, подумала Марго. – Лишь бы бабки отбить». Покидать салон машины, пусть и эконом-класса, было стрёмно. Унылое серо-коричневое здание угнетало одним только своим видом. Никаких домофонов на дверях, переполненные мусорные контейнеры чуть не под окнами первого этажа, какое-то «тело», скрючившись сидящее на низкой лавке у одного из подъездов. Хорошо, что сейчас середина дня и вряд ли кто рискнёт приставать.

– Вот ведь дырища, – пробурчала Марго, вылезая из машины.

Но, как бы то ни было, такую крутую тему нужно было писать именно здесь. И писать быстро, потому что иначе об этом пронюхают «большие» журналисты и она окажется впролёте! Ещё раз оглянувшись по сторонам и убедившись, что страшная общага попадает в кадр, Марго начала трансляцию.

– Привет, мои хорошие! Меня всё ещё не отпускает история с пропавшей девочкой Катей. Как вы все знаете, я принимала непосредственное участие в поиске. И была одной из тех, кто обнаружил тело ребёнка.

Марго сделала запланированную паузу. Отвела глаза в сторону, пару раз моргнула. Это пришлось репетировать перед зеркалом, чтобы казалось, что она пытается справиться с эмоциями. Вроде, получалось довольно неплохо.

– Как я говорила раньше, – Марго повернулась к камере, – это была Катя. Убитая, выброшенная в пустом парке. Но на сайте Министерства внутренних дел, в их пресс-релизе сообщается, что Катя до сих пор в розыске. И это шок! По-настоящему. Ведь мы все думали, что трагическая история закончилась. Страшно, ужасно, но закончилась.

Марго снова взяла паузу, промокнула под глазами рукавичкой с ярким жаккардовым узором, стилизованным по жар-птицу.

– А теперь ещё больший шок, мои хорошие! Вы узнаете это первыми, – Марго теперь смотрела прямо в объектив. – Найденную девочку звали Маша Мурашова. И она жила здесь, в этом общежитии, что находится за моей спиной. Об этом мне стало известно от одной моей подписчицы, которая пожелала остаться неизвестной. Сейчас я покажу вам дом, где вынужден был жить несчастный ребёнок.

Девушка ловко перехватила смартфон и медленно сняла здание, территорию, сломанные качели, бомжеватого вида парочку, что так кстати вырулила из-за угла. Фильтр и снежок давали идеальную депрессивную картинку. Лучше не придумаешь и не спланируешь!

Марго в очередной раз похвалила себя, что утром не поленилась прочитать все сообщения, пришедшие в личку. Среди хлама там оказалось письмо от бывшей одноклассницы, мать которой работала училкой в тридцать восьмой школе.

– Ритка, ты лажу прогнала у себя. Девочку убитую зовут Маша. Если хочешь подробностей, скинь мне штуку на телефон, – значилось в послании.

А что такое сейчас «штука»? Ну в магазин один раз сходить, и то в дешманский. Чуйка подсказывала Марго, что нужно это соглашаться. Тем более, после того, как её аудитория выросла за три дня на три тысячи человек, уже есть пара писем про рекламу.

– К сожалению, сейчас я больше не могу вам ничего сообщить, мои хорошие, – Марго вернулась в кадр и поправила выбившийся из-под шапочки локон. – Но, вы меня знаете, я не оставлю это дело. Буду держать вас в курсе.

Она поднесла к лицу руку и помахала зрителям на прощанье, снова засветив присланные на обзор рукавицы с жар-птицами.

***

– Александр Борисович! – Буклин вышел из подъезда и тут же набрал номер майора.

После смрада и затхлости общежития свежий воздух хотелось нарезать на кусочки, намазать на хлеб и есть. Буклин глубоко дышал, выталкивая из лёгких само воспоминание о квартире Мурашовых. Лёгкий морозец, пощипывающий за щёки, был на удивление приятным. Слава даже не стал застёгивать куртку, чтобы немного проветриться.

У старушки, Лидии Львовны, Слава, конечно, немного передохнул. Его напоили чаем в крохотной опрятной комнатке, совсем непохожей на жилище Мурашовых. Но только сейчас, подставляя лицо снежным крупинкам, Буклин понял, как же давило общежитие.

– Слушаю тебя, Слав, – отозвался майор.

– У вас там всё нормально? – тон Дмитриева был не самым дружелюбным.

– Вполне. Рассказывай, что стряслось? Константин Сергеевич что-то нашёл?

– Нашёл, но не то. Он уже уехал, к вечеру даст заключение по вещам. Там кровь была на тряпках.

– Свежая?

– По виду нет. Я про другое звоню, – Слава прижал телефон ухом к плечу и всё-таки застегнулся. – Есть свидетельница, которая видела, как Мурашов усаживал Машу в дорогую машину. И такое было несколько раз. А потом Машу привозили к подъезду. Она была с пакетами. Но выглядела девочка не очень после таких поездок.

– Хочешь сказать, что ей сдавали в аренду? Тварь! – Дмитриев глухо выдохнул, что-то стукнуло на заднем фоне, и кто-то взвыл. – Показания под протокол взял?

– Обижаете. Всё как положено, – Слав похлопал себя по куртке, где во внутреннем кармане лежали бумаги. – Есть примерный номер машины.

– Отлично! Дуй в отдел. А мы тут с Мурашовым поговорим, – на заднем фоне снова кто-то вскрикнул.

– Я только домой заскочу, – сказал Буклин, но майор уже отключился.

– Здравствуйте! А вы меня помните? – к Славе подошла девушка, приветливо улыбаясь.

– Здравствуйте, – Буклин на секунду наморщил лоб. – Вы из «Мухтара», да?

– Почти, – уклонилась от ответа Марго. – А вы и убийство Маши Мурашовой расследуете? Это один человек сделал? Или случайное совпадение?

– Ну, – немного растерялся лейтенант, – я не могу об этом говорить.

– А здесь вы же не просто так оказались? Вы что-то нашли? Или кого-то? Машу убили здесь? – сыпала вопросами Марго.

– А почему вы интересуетесь? Вы что-то знаете? – агрессивное любопытство девушки насторожило.

– Я же не просто человек с улицы. Я волонтёр, мне небезразлично то, что произошло с этими девочками, – надула губы Марго.

– Думаю, наша пресс-служба обо всём расскажет. Извините, мне пора, – Буклин коротко кивнул и пошагал к остановке.

***

– Хорошие мои! У меня сенсационная новость! – Марго снова вышла в прямой эфир, пытаясь захватить в кадр спину, уходящего полицейского. – Как мне только что стало известно из достоверного источника в полиции, в деле об убийстве Маши Мурашовой засветилась какая-то иномарка чёрного цвета. По понятным причинам, я не могу сказать вам всего, но поверьте, при жизни девочке пришлось пережить слишком многое.

По экрану смартфона поползли комментарии, которые Марго даже не успевала прочитать. Одно она знала наверняка – чуйка не подвела! Эта история вытолкнет её настолько высоко, насколько она и представить не может. Сейчас главное, не упустить момент.

***

Каблук ботинка вжимался в кисть. Мурашов подвывал, но не делал попытки вырваться. Дмитриев слушал Славу Буклина и лицо его становилось совершенно зверским. Даже Медведев невольно отпрянул, чтобы оказаться подальше от начальника.

– Подними его, иначе я не сдержусь, – майор отступил на шаг, от корчившегося на полу мужчины.

Медведев рывком поднял Мурашова на ноги и, так же силой, усадил на стул. Почуяв разительную перемену в нелучшую сторону, Мурашов вжал голову в плечи, баюкая повреждённую руку.

Дмитриев склонился к мужчине, внимательно, сантиметр за сантиметром изучая его лицо. Выступающие красные прожилки лопнувших капилляров. Трёх-четырёхдневная щетина на впалых щеках. Закисшие уголки глаз. Смрадное дыхание. Почерневшие у дёсен зубы. Потрескавшаяся на губах кожа. Бегающие глаза, глядящие куда угодно, лишь бы не в глаза полицейского.