Текст книги "Я тебя спасу"

Глава 16

«Скорая помощь» подлетела к дому с сиреной и мигалкой, всполохи которой бросали цветные пятна на снег нетоптаных газонов. Дмитриев выматерился:

– Они ж её спугнут!

– Кого? – не понял Буклин.

– Муравьёву! Мать вашу, вырубайте уже! – Александр дежурил у окна.

Никто в квартире старался ни к чему больше не прикасаться. Анна бегло осматривалась, фотографируя на телефон лекарства. Медведев, не отрываясь, смотрел на девочку, ловя слабое движение её грудной клетки.

Вошедшему фельдшеру сразу показали удостоверение, чтобы не задавал лишних вопросов. Медик поспешил к девочке.

– Что она принимала? Как давно? – он прощупывал пульс на детском запястье.

– Что-то из этого, – Скочилова показала на тумбочку у кровати. – И, возможно, что-то ещё вводили.

– Серьёзный набор, – фельдшеру хватило беглого взгляда на названия препаратов.

Он поднял веки девочки, посветил фонариком на зрачки. Поцокал языком. Вынул тонометр. Давление было низким, почти на пороге допустимого.

– Кто поедет с нами? – спросил медик.

– Я, – сказала Анна.

– Я отнесу, – Медведев укутал Алису в одеяло и легко поднял на руки.

– Спускайтесь, я догоню, – следователь подошла к Дмитриеву.

– Мы со Славкой остаёмся, – сказал полицейский. – Она может вернуться.

– Хорошо. Я из больницы поеду в комитет, оформлю бумаги на ваши действия. И, если Муравьёва не вернётся, утром буду здесь с постановлением на обыск. Постарайтесь ничего не трогать и не перемещать.

– Прекрати считать меня за идиота. Я собираюсь дежурить в подъезде. Чтобы потом ваши же не докопались до нарушений. Типа, что у полиции была возможность подложить в квартиру подозреваемой улики.

Искры так и проскакивали между ними, электризуя пространство. Слава Буклин стоял в углу комнаты, не шевелясь, чтобы случайная шаровая молния не ударила в него.

– Когда будете выходить, выключите здесь свет и закройте замок на входной двери, – сказала Анна, глядя ему в глаза.

– Даже не сомневайся, – Дмитриев не мог опустить взгляд, хотя губы женщины манили его больше.

Скочилова развернулась и вышла. Нельзя задерживать «скорую».

– Что? – Александр заметил, как на него смотрит лейтенант.

– Ничего, – самым невинным тоном отозвался Буклин, выключая свет в комнате.

– Вот и ладно. Шагай давай.

***

Анна ни разу не ездила в «скорой», летящей по городу с включенной сиреной. Опытный водитель выбрал кратчайший маршрут, и машина летела над дорогой. Завывание распугали редкие по вечернему времени автомобили. Отсветы проблесковых огней отражались в стеклянных стенах зданий. Красный сигнал светофора ничего не значил.

Внутри было тряско. Металлически позвякивали какие-то детали, крепежи. Покачивались от быстрой езды закреплённые на стенках приборы. Анна едва держалась на неудобном сидении, соскальзывая на поворотах. Фельдшер профессионально контролировал Алису.

Лежащая на носилках, укутанная в одеяло девочка с обритой головой казалась ещё меньше. В свете светодиодных ламп её кожа отливала синевой.

До больницы они доехали за десять минут, которые показались вечностью. К машине, предупреждённые бригадой, спешили санитары с каталкой.

– Нужно документы оформить, – тронула Анну за руку женщина в белом халате. – Вы мать?

– Следователь Скочилова, – она показала документы. – Это потерпевшая по делу. Мне тоже от вас нужны будут все документы и полное освидетельствование на момент поступления.

– Пройдёмте со мной.

Анна проводила взглядом каталку с Алисой, которую увозили по коридору. Только теперь следователь поняла, как всё это время была напряжена. Мышцы расслабились, и она смогла вдохнуть свободно. Больничные стены, выкрашенные в нейтральный пастельный кремовый цвет. Запах дезинфектора. Проходящий мимо персонал в синих, зелёных, белых костюмах. Негромкий разговор медсестёр у стойки справочной. Теперь Алиса была в надёжных руках, а ей нужно успеть сделать ещё очень много.

***

За прошедшую ночь ничего не изменилось. Дмитриев с оперативниками провели её в подъезде, стараясь не шуметь. Периодически кто-то из них осторожно спускался во двор и менял другого на посту в машине. Один раз Славу посылали в ближайшее круглосуточное кафе за булочками и кофе. Часы в холодном подъезде, где не присядешь на ступени, тянулись медленно. Кроме них никто ни разу не открыл подъездную дверь.

Утро субботы для жильцов дома номер пять по Парковой улице началось рано. В девять утра площадку заняли несколько машин следственного комитета и экспертной службы. Люди в погонах, люди с чемоданчиками в руках.

– Как Алиса? – спросил Дмитриев.

– Ничего страшного, к счастью не случилось, – ответила Скочилова, провёдшая эту ночь в своём кабинете. – Ей ставят какие-то капельницы, чтобы почистить организм. В целом состояние средней тяжести. Думаю, после обыска смогу с ней поговорить.

Она не стала рассказывать, как после разговора с администрацией больницы, позвонила Гудковым. Лилия подняла трубку после первого же звонка.

– Мы нашли Алису. Она сейчас в больнице.

– Господи! Спасибо! Спасибо! Девочка моя! С ней всё хорошо? Как она? – Лилия плакала, смеялась и говорила одновременно, так что понять ей было сложно.

– Сейчас ею занимаются врачи, но опасности для жизни нет. Вы можете приехать. Я попрошу, чтобы вам дали возможность быть с дочерью в палате.

– Спасибо! Мы приедем. Прямо сейчас выезжаем.

Лилия бросила телефон, забыв нажать на «отбой». Анна ещё несколько секунд слушала, как женщина разговаривает с мужем. Приглушённые расстоянием восторженные, взволнованные голоса родителей, которым вернули ребёнка.

– Муравьёву в розыск объявляем? – спросил Дмитриев.

– Да, конечно.

– Аня Валерьевна, идёшь? – позвал Константин Сергеевич.

Скочилова кивнула эксперту.

– А вы, Александр Борисович, можете быть свободны. Вы же сутки на ногах.

– Ребят отпущу, сам останусь, – буркнул Дмитриев.

– Может быть, хватит геройствовать? – Анна коснулась его руки. – Отдохните. Непонятно ещё, что нас ждёт дальше.

– Спасибо за заботу, но это я сам как-нибудь решу.

– Вы сложный человек.

– Не сложнее, чем вы.

Полицейский кивнул ей и отошёл к оперативникам, стоящим у машины. Анна посмотрела ему в след, что-то похожее на нежность щемило в груди. Чтобы никто не заметил коснувшуюся её губ улыбку, следователь круто развернулась и вошла в подъезд, дверь в который охранял участковый.

***

– В общем, лекарства я просмотрел, – сказал Константин Сергеевич. – Половину можно было выкинуть уже давно, сроки годности вышли. На вот этой ампуле стёрта маркировка, и без химического анализа я не могу сказать, что там внутри.

– Но это именно то, что вводили Смирновой и Мурашовой?

– Схожий набор, – осторожничал эксперт. – Миорелаксанты, транквилизаторы, ингибиторы, здесь такой букет странный. Есть препараты по сто сорок восьмому рецепту.

– Наркотики?

– В целом, да. Там в шкафу ещё физраствора десять банок, с разным сроком изготовления. Раствор глюкозы, витамины. Но большинство тоже просрочены.

– Что-нибудь ещё по медицинской части? – уточнила Скочилова.

– Справочники. Вот посмотри сюда, Аня Валерьевна, – Константин Сергеевич взял толстую книгу с полки, – страницы с описанием онкологических заболеваний просматривали чаще всего. Видишь, уголки замяты и засалены.

– Она их перечитывала. Но зачем?

– Это ты сама выяснишь.

– Обязательно. А по отпечаткам?

– Полно. Свежие, давнишние, смазанные, чёткие. В целом, человек, который здесь жил, не скрывался и следы не уничтожал. Обычная квартира, если не считать этого больничного уголка.

Анна оставила эксперта упаковывать препараты. Во второй комнате, окна которой были завешаны тёмными шторами, работали полицейские. Понятые стояли в пороге, с любопытством следя за тем, как переворачивают хозяйские вещи.

– Она свалила, – констатировал Дмитриев, присоединившийся к обыску.

– Почему вы так решили?

– Документы и наличные мы не нашли. Вещи на полках перевёрнуты. В ящике с нижним бельём явно не хватает половины.

– Муравьёва могла постоянно носить паспорт с собой, а сбережений просто не делать.

– Вы следователь или адвокат? – посмотрел на неё Дмитриев.

– Я нашёл ноутбук, – сообщил полицейский.

Он стоял на коленях перед диваном, верх которого придерживал другой полицейский. Старый ноутбук был замотан в два пакета и несколько слоёв обычной пищевой фольги.

– Заносите в протокол изъятия, – распорядилась Скочилова.

Упакованный в пластиковый пакет и подписанный ноутбук положили рядом с пакетами, где лежали детские вещи. Скочилова взяла один из пакетов. Грязная кофточка с растрескавшейся наклейкой с единорогом. Дырочка на правом рукаве и пятно на левом плече. Эта вещь, поняла Анна, могла принадлежать Маше Мурашовой. А почти новый комплект нижнего белья по описанию походил на тот, что был на Кате Смирновой в день, когда она пропала. Следователь внимательно просмотрела остальные пакеты, боясь найти какие-то вещи, которые говорили бы о том, что жертв могло быть больше.

– А чьё это? – в пакете было летнее платьице.

Судя по следам на ткани, платье лежало сложенным очень долго. Анна рассматривала детскую одежду, чувствуя, как волоски на руках поднимаются дыбом.

– Александр Борисович! – позвала она.

Дмитриев подошёл. Следователь показала ему пакет.

– Понимаешь, что это значит? – спросила она, незаметно для себе переходя на «ты».

– Хочешь сказать, мы о ком-то не знаем?

– Скажи своим, чтобы подняли все сводки о пропавших детях. Летний период. Этот год, прошлый. По городу и области.

– Делаю, – Дмитриев вынул телефон из кармана.

***

Новость о том, что Алиса пришла в себя, застала Скочилову в кабинете, когда следователь уже собиралась ехать домой. Наскоро завершив все дела, Анна отправилась в больницу. Прежде чем войти в палату, она нашла врача Алисы.

– Кризис миновал, – сказал доктор. – Мы вводим девочке физраствор и общеукрепляющие препараты. Организм молодой, борется с отравлением сам. Сейчас нужно только время, чтобы вывести остатки веществ.

– Какие могут быть последствия?

– Думаю, никаких. Конечно, с физической точки зрения. О психике ребёнка должен позаботиться специалист. В нашей больнице есть психолог, если нужно.

– Хорошо. Я поговорю об этом с родителями. Спасибо.

Лилия Гудкова не отходила от дочери ни на шаг. Она крепко держала девочку за руку, гладя по обритой голове. Анна присела на стул с другой стороны кровати.

– Здравствуй, Алиса, как ты себя чувствуешь? – спросила следователь.

– Здравствуйте. Нормально, – ответила девочка. – А вы мама Леры?

– Да. А ещё я следователь. И мне нужно, чтобы ты рассказала, что произошло с тобой тем вечером.

Девочка перевела взгляд на мать. Лилия улыбнулась дочери, поправила одеяло. На глазах Алисы появились слёзы. Гудкова сразу же забеспокоилась:

– Может быть, не нужно? Было и было. С Алисой ничего плохого не произошло. Волосы, конечно, жалко, но они отрастут. Главное, что она жива и здорова.

– Вы же понимаете, что ваша дочь – очередная жертва? Очередная, Лилия Васильевна. Нам нужно всё знать, чтобы поймать эту женщину.

– Она плохая, да? – подала голос девочка.

– Да, Алиса, – подтвердила Скочилова. – Поэтому нам нужно её найти и задержать.

– Вы же посадите её в тюрьму? Лера говорит, что вы хорошая следовательница.

– Я тебе обещаю, что сделаю всё, что от меня зависит, – заверила её Анна.

– Мам, – Алиса повернулась к Лилии, – ты ведь не будешь меня ругать? Пожалуйста! Я больше никогда не буду так делать. Честно слово.

– Ну что ты, Лиса, – Гудкова притянула к себе детскую руку, поцеловала пальчики. – Никогда. Ты самое дорогое, что есть у меня и папы. Мы никогда не будем тебя осуждать, что бы ты ни сделала. И никогда не заставим делать что-то, чего ты сама не захочешь.

– Может быть, ты хочешь водички? – спросила Анна.

Алиса помотала головой. Она немного помолчала, сдерживая всхлипывания. Высвободила руку из материнской ладони и вытерла глаза. Вторая рука девочки лежала поверх одеяла, на сгибе локтя прочно фиксировалась пластырем игла капельницы. На неё Алиса и стала смотреть.

***

День начинался хорошо. Контрольную по математике перенесли на следующую неделю. Учителя не особо обращали внимание на Алису Гудкову и к доске не вызывали. На переменках они здорово посплетничали и побегали по коридорам, задирая мальчишек из класса. В столовой давали любимые Алисины рыбные котлетки и картофельное пюре, а ещё булочку и томатный сок. В целом, в школе всё было отлично.

Вместе с лучше подружкой Лерой Скочиловой они вышли из школы и отправились знакомой дорогой в спорткомплекс. По дороге попрыгали в классики, начерченные кем-то на очищенной от снега площадке. Поняв, что немного опаздывают, девочки побежали, подгоняя друг друга. Влетели в раздевалку, когда остальные уже выходили в зал.

Виолетта Степановна сделала им замечание и в наказание заставила делать упражнения на десять раз больше, чем остальные. Но девочек это не смутило. Потом были общие занятия на растяжку. Следом – работа с булавами и лентами. Девочки снова позволили себе шалости, но в рамках разумного. Дальше пришло время индивидуальных упражнений. Алиса выполняла свою программу. Выполняла хорошо, без запинок. Лента лишь однажды после подбрасывания приземлилась не в раскрытую ладонь девочки, а на пол. Но это ничего – ведь всего-то третий раз Алиса делала программу от начала и до конца.

Алиса чуть замешкалась в раздевалке. Лера ждала её в холле. Посовещавшись, подружки решили отправиться в любимое кафе. По дороге уже не бежали – устали после насыщенной тренировки.

Вообще-то Виолетта Степановна не поощряла такое питание.

– Вы же гимнастки, – говорила она на занятиях. – Вы должны быть лёгкими и гибкими. После бургеров и газировки вас разнесёт так, что даже колесо не сможете сделать.

И всё же все девочки, Алиса знала это точно, иногда баловали себя вредной едой. Всё равно тренировки сжигали лишний жир. Но есть ей хотелось всегда, хотя она это скрывала ото всех и стойко боролась с голодом.

Глядя на Леру, в кафе Алиса тоже ограничилась двумя шариками мороженного, соком и булочкой. Они болтали, обсуждая одноклассниц и девочек из секции.

А потом Алиса сделал глупость – затронула больную для подружки тему. Та, естественно, обиделась, и они разругались до конца жизни. Алиса хотела сначала догнать Леру, но передумала. В конце концов, что она такого сказала? Правду? А на правду не обижаются, это даже дураки знают.

Оставшись одна, девочка степенно доела растаявшее мороженное. Домой идти не хотелось, настроение было скверным. Как она себя ни уговаривала, вина перед Лерой всё равно оставалась. И чтобы поднять себе настроение и вообще отвлечься, Алиса отправилась в продуктовый магазин. Тот, где всегда вкусно пахло корицей и ванилином, в конце улицы.

Она бродила между рядами, разглядывая яркие этикетки сладостей, которые ей нельзя. Не заботясь о времени, Алиса вдыхала чудесные ароматы, мечтая, что когда-нибудь, когда вырастет, станет кондитером и у неё всегда будут самые вкусные кексы и торты. И она сможет это есть, потому что гимнастику бросит насовсем.

В лотке с фруктами девочка выбрала самое большое яблоко. За яблоки ни мама, ни тренер не ругают. Их можно съесть сколько угодно, вот только Алиса их не сильно любила. Держа обеими руками яблоко, она остановилась у витрины с конфетами, читая названия и чувствуя, как рот наполняется слюной.

– Здравствуй. Ты не могла бы подать мне вон ту пачку? – обратилась к ней какая-то женщина.

Алиса наклонилась и передала ей конфеты с нижней полки.

– Хочешь одну? – спросила женщина.

– Мне нельзя, – призналась Алиса.

– Болеешь?

– Нет, у меня диета и гимнастика. У меня самая лучшая растяжка среди всех, а если много есть, то я так не смогу.

– Это, наверное, очень сложно?

– Да нет, – махнула рукой Алиса. – Пустяки. Тренер говорит, что у меня предрасположенность. Она меня вообще хвалит. У нас даже настоящие соревнования были. У меня второе место, но это тоже хорошо, правда?

– Конечно. Ты такая молодец!

Разговаривая, они ходили между рядами. Корзинка женщины наполнялась продуктами. Алиса помогала ей вынимать что-то с дальних рядом. Женщина так искренне интересовалась Алисиными успехами в спорте, что та трещала без умолку, выкладывая постороннему человеку всё.

Возле витрины с выпечкой Алиса шумно вздохнула. Она буквально поедала глазами всю эту цветную глазурь, конфетти посыпки, шоколад, сдобные булки, пышки, куски тортов.

– Давай я куплю тебе что-нибудь? – предложила женщина, которую звали тётя Света и которая была очень доброй.

– Мне же нельзя, – печально вздохнула Алиса.

– Можно. На самом деле есть такие таблетки, которые выпиваешь и не толстеешь. Вообще.

– И можно есть, что хочешь?

– Да.

– А как они называются? Где их купить? А детям продадут? – возможность ни в чём себя не ограничивать будоражила воображение.

– У меня дома есть целая упаковка. Если хочешь, могу тебе просто так отдать.

– Спасибо! – обрадовалась девочка. – Ой. Это, наверное, неудобно.

Она вспомнила о матери, которая запрещала что-то брать у незнакомцев, про учителей, которые все уши прожужжали про это. Но ведь тётя Света не какая-то там.

– Нормально, – тётя Света слегка приобняла Алису. – Выбирай, что купим?

Алиса немного беспокоилась о том, что они уехали так далеко от дома. Целых полчаса на автобусе. Она одна так далеко не ездила. Но тётя Света успокоила, пообещав, что проводит на остановку и посадит на обратный автобус.

– А можно, я маме позвоню? – спросила Алиса. – Чтобы она не волновалась.

– Нет, – категорично ответила тётя Света. – Телефонами вообще нельзя пользоваться. Ты знаешь, как они устроены? От них идут волны прямо в мозг. И те, кто часто ими пользуется, заболевает и умирает. У него начинаются опухали.

Тётя Света, пока они ждали автобус, рассказывала очень много и интересно. Алиса посмотрела на свой телефон, зажатый в руке, как на самую страшную вещь в мире. Только выключив аппарат, девочка немного успокоилась, твёрдо решив рассказывать о вреде телефонов всем знакомым.

Потом они пили чай. До чего же вкусными оказались кусочки тортов! Алиса старалась сдерживаться, вилочкой отламывая по маленькому кусочку, показывая, что она воспитанный человек. Тётя Света подливала чай, улыбалась. Алиса почувствовала, как сильно устала, голова сделалась чугунной. Мысли никак не хотели выстраиваться в хоть что-то осмысленное. Руки не слушались. Сил хватало лишь на то, чтобы трогать зубчиками вилки остатки торта на блюдечке.

Пробуждение было тяжёлым. Во рту пересохло и горчило. Алиса никак не могла раскрыть глаза. Она не понимала, где находится и что с ней происходит. Во всём теле была какая-то ломота и слабость, наверное, она заболела и лежит с температурой. А вот голову холодило. Как будто со всех сторон на неё дул ветер.

Не с первой попытки ей удалось поднять руку. Не раскрывая глаз, девочка провела по своей голове. Ощущения оказались странные – ладошку чуть покалывало, а волос совсем не было. Паника разогнала кровь, выкидывая из остатков тягучего пустого сна.

Она вскинула вторую руку, не удержала её на весу, шлёпнув себя по лбу. Волос не было. Густая коса, которой она гордилась, пропала. Коротенький ёжик неприятно шуршал под ладонями.

– Мама! – вскрикнула Алиса, готовая заплакать.

С её глазами то же было что-то не в порядке. Всё словно покрыла мутная пелена, размывая очертания предметов. Она не могла рассмотреть и понять, где находится. Это вовсе не было похоже на её комнату. Но вот она лежит в постели, хотя пахнет не так, как дома, и лежать непривычно.

– Я здесь, – мама подошла к кровати и взяла за руки.

– Волосы, – заплакала Алиса.

– Я знаю, родная, – мама погладила её по лысой голове. – Ты просто заболела. Тебе плохо, но скоро всё пройдёт. Я тебя спасу.

Мама гладила Алису по голове и рукам. Тёплые прикосновения успокаивали, убаюкивали. Голос, слышимый как сквозь слой ваты или воду, что-то ещё говорил, а девочка снова окунулась в тёмную пропасть сна.

Второй раз Алиса проснулась от того, что её укололи в локоть. Она вскрикнула и открыла глаза. Тётя Света склонилась над ней и клеила пластырь.

– Всё хорошо, доченька, – сказала женщина. – Это лекарство, тебе от него станет легче.

– Я не болею, – Алиса дёрнулась, чтобы встать.

– Лежи-лежи, всё хорошо, – уговаривала её чужая женщина.

Во всём теле были какие-то странные ощущения, Алиса не могла их понять. Тётя Света сидела рядом с кроватью на стульчике и читала ей вслух сказки. Девочка оказалась так слаба, что могла только лежать. Она прислушивалась к себе. Ей не хотелось ни есть, ни пить. Тело затекло, лёжа в одном положении. Место прокола, куда по полупрозрачной трубке что-то вливалось, болело.

– Мамочка, – тихо произнесла Алиса, мечтая оказаться в своём доме.

– Да, деточка, – встрепенулась тётя Света, откладывая книгу. – Что такое? Тебе плохо?

– Я хочу пить, – сказала девочка.

– Сейчас, лапочка. Конечно.

Женщина поднесла к губам ребёнка стакан с трубочкой, напоила её, заботливо вытерев подбородок.

– Что со мной? – спросила девочка.

– Ты болеешь. Очень сильно болеешь. А я за тобой ухаживаю, ведь ты моя девочка. Мамочка всё для тебя сделает. Спи.

Алиса изо всех сил сопротивлялась сну. Она уже не понимала, сколько провела «в гостях» у этой тёти Светы. Веки тяжелели, мысли путались. Девочка успела придумать что-то важное, но сейчас никак не могла противиться усталости.

– Мама, – позвала Алиса.

В комнате горел только ночник. Страшные чужие тени прятались по углам. Откуда-то из соседней комнаты донеслись торопливые шаги.

– Что? Что болит? – тётя Света ощупала ребёнка. – Давай выпьем таблеточку?

– Мама, ты ведь моя мама?

– Конечно, рыбонька.

– Ты меня родила?

– Да, – женщина любовно погладила ребёнка по лбу, покрытому испариной.

– Если я болею, то ты тоже так же болеешь, да? Это у нас наследственное? – длинные предложение давались с трудом, язык совсем пересох. – Может быть, тебе надо вызвать «скорую»?

– Зачем? – встревожилась женщина.

– Если ты тоже вот так заболеешь, кто о нас позаботится?

– Нет-нет, что ты такое говоришь? – тётя Света немного отстранилась.

– Мама, я думаю, ты уже заболела.

Алиса хотела, чтобы приехали врачи из «скорой помощи». Тогда бы она им сказала, что тётя Света не её мама, что она увела её, что Алиса хочет домой!

***

Рассказ ребёнка то и дело прерывался. Алиса плакала. Плакала Лилия, прижимала дочь к себе. Анна не торопила, записывая всё в протокол.

– А потом я проснулась здесь, – закончила Алиса.

– Девочка моя! Я заберу тебя с гимнастики. Ты можешь есть всё, что хочешь. И делать всё, что хочешь, – пообещала Лилия.

– Нет, мам. У меня же лучшая растяжка, – улыбнулась Алиса сквозь слёзы.

Скочилова посмотрела на Лилию Гудкову. У них со Светланой Муравьёвой действительно были немного схожие черты лица, цвет волос. Неудивительно, что девочка, накачанная сильнейшими транквилизаторами, приняла одну за другую.

– Отдыхай, Алиса. Ты большая молодец, – сказала следователь, закрывая свою папку.

– А вы скажите Лере, что я прошу прощения? Она моя самая лучшая подружка.

– Конечно. Как только Лере станет получше, мы придём к тебе, – пообещала Анна.

Она вышла из палаты. Телефон, лежащий в сумке, требовательно вибрировал. На экране светились уведомления о пропущенных вызовах.