Текст книги "Мысленный волк, или Точка росы"

16

– Па-а-ап, ты как, а?

Крис выдавил из горла писк придушенной птицы. Жив-жив, только, пресвятой коннект, дайте хотя бы вернуться в реальность не на сверхзвуковой скорости. Тела хакер не чувствовал, под сомкнутыми веками плыли мерцающие белые звезды. Мысль-выстрел, мысль-запрещенный-удар с разгона врезалась в затылок: «Долетался, Крис. Стал овощем. Ярмо для всей семьи». Ну нет, не дождетесь. Пальцы усилием воли сгребли одеяло в горсти.

Холодная рука коснулась пылающего лба.

– Тише, Овер, – голос Олеси был незнакомо нежным. – Всё уже позади.

Всё да не всё. Кристиан судорожно пытался собрать себя из осколков пережитого. И к трояну внешнюю шелуху, что он не знает даже, где валяется вот таким беспомощным. Инстинкт самосохранения вопит, как резаный, что нельзя так, нельзя, дубина, ты всегда надеялся только на себя, ты никому не доверял свою боль, ибо тревога других по этому поводу всегда рождала под ребрами чувство вины.

А они держали его за руки. Они – это все те, кто смирились с таким подходом к «близким людям», те, кто согласился ждать откровенности и держать за плечи хрупкую птицу, не испытывая ее на прочность жалобами о собственной ненужности и пытками о диагнозах в медицинских картах.

– Просто… режим помятого ополовника, – попытался отшутиться Крис, так и не рискуя открыть глаза. Даже не интересно, что там эта стопроцентная реалистичность со мной сделала. – Чем все закончилось?

Шелковая макушка сына ткнулась в плечо. О, Флин, я узнаю эту разрядную смесь озона и кофе даже в таком состоянии.

– Ты вывел схватку на ничью, – Флин замялся, – а мой медиатор успел сбить три цели из семи.

– Молодец, сын, – тихо прошептал Крис, чуть не плача от досады, что не может даже обнять прижавшегося к нему парня. – Ты написал первоклассный код. На зеленой ауре выжать так много…

– Так, симулянты и их дети, может, хватит о работе, а? – грозно произнесла Зоряна, но Крис почувствовал тепло в ее голосе. – Или уж давайте я буду рассказывать, а вы слушать. Одно… Крис?

Молчание.

– Если к тому моменту, когда мои ораторские способности рассказывать сказки на ночь иссякнут, ты не почувствуешь ног, то… В общем я забираю тебя в клинику. Будем учиться ходить заново. Прости.

Флин вздрогнул всем телом, словно его прошило грозовым разрядом.

– Зачем птице ходить, когда можно летать, – выдал Овердрайв в пространство сиреневых кругов под веками, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы бессилия. – Говори, Зоряна. Говори… – и почти неслышно добавил, – угомони зло4545
  Сруб – Угомони зло


[Закрыть].

Рассказ был немного путанным, но по диагонали ключевых слов Крис, неисправимый визуал, отрисовал пару цветных слайдов, заместивших все время его отключения от реальности. Маркова извернулась ужом на сковородке Заказчика, но сумела найти компромисс. Победу разработки Криса и Олеси, хоть и отдававшую горьким миндалем фразы «так не доставайся же ты никому», записали на счета Заказчика даже несмотря на то, что Кристиан Вебер вообще никакого отношения к «Дивайн» не имел, а Олеся уже была в отпуске с последующим увольнением. Но после такой прекрасной демонстрации кто-то из технарей военной команды сунул свой нос в разработку и вдруг прозрел: «Халиф на час» с мезонином красной ауры между тушкой пилота и железом – это нереально круто только для избранных. Похоже, этот любопытный потестил кресло на себе, и был вышвырнут капризной частью Ши, как нашкодивший котенок. А поэтому Флина снова засовывают на базу для доработки рабочего медиатора на обычной зеленой ауре, которой вообще все равно, с кем совокупляться.

Крис, который все пытался напрячь икры и никак не мог, начал отчаянно тянуть время, морально готовясь к тяжелым боям с Олесей. Ей-богу, история ходит по кругу. Когда-то я вот также потащил Алекса под сканер, игнорируя его коронное «да все уже прошло, не видишь, что ли?». Впрочем, одно другому не мешает, можно и пару истин выкопать попутно. Шел Крис Вебер по полю, видит, хвост чей-то торчит…

– А без тебя там, Флин, уже не могут?

Ну вот, фальшивки слов снова. А нырнешь – задохнешься. Голубая волна вины с зеленой ноткой долга окутала неподвижное тело Криса. Понял тебя, сын. Гештальты надобно добивать до Бельтайна, хоть до него еще далеко. И, наверно, сделать все, что только можно, – единственный способ заслужить право на ход по собственной воле. Ну а пока можно запустить машину возмездия.

– Вытащи флешку, она на цепочке, – выдохнул Крис. – Там все, что мы нарыли с Хидео на Стейси. С контрактом она темнит по-страшному, продалась этим воякам за круглую сумму и дом в Хорватии. Там таймер на три дня после презентации в моей «Лавочке»… Сделал на случай, если не долечу. Переставь его на то время, какое сочтешь нужным.

Тонкие пальцы юного хакера скользнули за воротник, вытаскивая на свет божий серебряный треугольник с фирменной молнией. Армия мурашек промаршировала по коже куда-то вниз, и отдельные смелые бойцы прорвались даже до щиколоток. Боги Сети, неужели обойдется…

[Крис! Ну наконец-то. Куда там тебя занесло? Ты как?]

Голос Лисовского набатом грохнул в голове хакера, перекрыв арабские сказки Олеси о прошедшей презентации и уведя в фон благодарность сына.

[Тише, пан, тише. Всё хорошо. Что случилось?]

В любое другое время я бы выдал тебе пламенную речь на тему перевода темы и атаки встречными вопросами, но сейчас и вправду не лучший момент.

[Я опасаюсь за Шикари, Овер. Не знаю… на душе неспокойно отчего-то. Встреть его в аэропорту, когда вернётся, расскажи про…]

[Про Охотника? Во всех подробностях, да? И тогда он снова поедет к вам с просьбой выжечь Алекса из своей души, как неудачную татуировку выжигают лазером. Боги Сети, что я наделал…]

Да и как встретить-то, а? Крис зарычал от боли, вдруг прошившей позвоночник. Ну, давай же, слабак, поднимайся на ноги, раздери тебя троян! Ты ж не летчик, в конце концов, хватит роли отыгрывать. Это другие люди ноги теряют вместе с самолетом, а крылатых в летчики не берут… И никто, слышишь, никто не давал тебе право уйти в самоволку в Рай. У тебя открытый лист, хакер. Не ты, кто-нибудь другой вобьет туда дату возврата в центр колеса Сансары.

Руки Олеси подхватили тощее птичье тело за плечи и помогли сесть. Под хрустнувшими позвонками мигом оказалась гора подушек, а разламывающуюся голову удержало плечо Флина. Хорошо, пойдем на риск. Крис открыл глаза. О, так это ж моя съемная квартира в опасной близости от Сити. Совещание в Филях, раздери вас ладан. Ладно, отходную петь рано, голова на месте, руки не из жопы, есть контакт, полет нормальный…

– Я же говорила, что он справится, – улыбнулась Олеся, и глаза ее вдруг сверкнули миллионом чертенят, отплясывающих чечетку на поверженных страхах. – Не хочется умирать, хакер?

Ответить Крис не успел. Олеся стремительно наклонилась вперед, обдав хакера запахом ночной фиалки. Теплые губы коснулись высокого светлого лба уставшей птицы. Крис вздрогнул.

– Олеся, да ты хоть отдохнуть ему дай, – рассмеялся Флин, сбрасывая свое и отцово высокое. – Я уеду через пару часов, а уж потом вы… тут…

– Так, остроумные мои, – шутливо рыкнул Крис, убегая от воспоминаний о разъяренном Шикари, – тортик где? Ладно, Флин, ты о бакшише не в курсе, но вы, юная леди…

Олеся вскинула руки, с трудом сдерживая смех.

– Быстро за тортом! Без него на порог не пущу.

– Ладно тебе, хакер, – Олеся поднялась и перекинула через плечо нехилых размеров сумку реаниматолога, в которой глухо звякнуло стекло. Ну и арсенал у тебя, Зоряна. – Тебе «Птичье молоко», ополовник? Отдыхай уже до утра.

Крис кивнул. Флин утопал на кухню готовить фирменные семейные реанимационные мероприятия – кофе со сгущенкой и корицей.

Нет у меня времени до утра, Олеся. У меня открытый лист не только на дату смерти. Даже очередной местный апокалипсис в моей жизни назначит кто-нибудь другой.

И сейчас это точно будет Шикари.

***

К чёрту всё. К чёр-р-рту.

Это даже уже не острые иглы боли под сердцем, не горький сорокаградусный яд слепой ревности, не гнев, готовый взорваться ядерной бомбой крика в глотке. Это холодный прозрачный анестетик февральского льда, усталое финальное «dixi» за гранью каких бы то ни было чувств.

Закрыв глаза, Шикари впервые отдался воле автопилота, который сейчас вёл алую каплю флаера на высоте в пару сотен метров, проложив маршрут побега из мира, в котором для Шикари не было места, на далёкий остров, к которому его влекло, как магнитом.

Одна за другой рвались тонкие нити, связывающие Охотника с прошлым, со всеми, кого он хотел бы назвать родными, но не смог, ибо, как бы ни были горячи родительские объятия, как бы ни была светла улыбка Флина и деда, всю жизнь его, волка-одиночку, преследовало и не давало дышать глухое чувство чуждости и ненужности.

Оставался последний долг, ибо долги следует во что бы то ни стало вернуть, а лучше – раздарить всё, что имеешь, чтоб ничего не торчало обломками перьев под лопаткой, чтобы незачем было возвращаться на новый круг.

Не открывая глаз, Шикари начал медленно проговаривать про себя короткие фразы, и его импланты едва заметно вибрировали в такт, переплавляя голос в строки текста.

Флин. Скажи отцу, что мою катану он может забрать у Лисовского.

Пролетаю над твоей суперсекретной базой, машу крыльями.

Удачи тебе.

***

Предчувствие апреля всегда наполняло Флина какой-то запредельной легкостью. Но сейчас был для нее и новый повод. За спиной остались темные времена правления Марковой, даже если он обнародует лишь пятую часть информации с флешки отца, что болтается сейчас на цепочке вместе с маленьким кулоном ласточки. Осталось совсем немного: допилить код кресла до удобоваримого состояния, забрать из этого адова логова Владимира Марковича, Нику и Андрея, и рвануть в Питер. А уж потом выловить Шикари, с чистой совестью отлучить его от работы на пару недель… Картинки одна другой ярче вспыхнули перед внутреннем взором, рождая безумную волну, вымывающую усталость из тела. Ха, да что там знают об ЭТОМ, в этих магазинах укрепления семьи, им и не снилось…

Маячившая на другой стороне от проходной оранжевая куртка заставила Флина стереть с лица мечтательную улыбку, но это был уже не Вебер-у-которого-первый-раз. Вертолет заходил на второй круг, не было больше нерешительности и томительной неизвестности.

Пачку бумаг в окошко. Долгие минуты ожидания. Удар печати. Пропуск.

Турникет глухо грохнул за спиной, слившись с едва заметным зудом в имплантах. Входящее сообщение. Флин, пытавшийся запихнуть командировочные документы в нагрудный карман, замер и скосил глаза на оранжевую куртку вечного Сереги Козлова. Тот стоял спиной и что-то оживленно рассказывал охраннице, которая маслено улыбалась со своего насеста и все поглядывала на Флина поверх Козлова. Ладно, рискнем. Прочитать имя отправителя можно и без подключения к соте.

<from: Takahashi>

О чёр-р-рт… Три месяца тишины, и надо ж было тебе, Ши, опоздать всего на пару минут, на десять метров за кордоном. Быстрый взгляд в сторону охраны и Козлова. Отойти фланирующей походкой чуть ближе к турникету и свободе, попытаться…

<Нет сигнала сети>

Снова и снова пытался пробить лед Флин, делая вид, что внимательно изучает собственные документы. Выглядел он так, будто это не бумага, хотя и бумага уже давно пережиток прошлого века, а самая настоящая береста из Великого Новгорода.

«Флин Вебер. Ведущий консультант проекта»

«Флин Вебер. Компания Дивайн»

«Флин…»

– Флин Кристианович, вы к директору сначала или в столовую?

Вот оно. Парень одним слитным движением пролистал документы и развернулся на каблуках. Вот она, заноза, что сидит еще с первого приезда сюда, мистер оранжевая куртка.

– Откуда. Ты. Знаешь. Имя. Моего. Отца?

Ответа не требовалось. Глаза сопровождающего затравленно забегали, а внутри уже складывались последние фрагменты разыгранной шахматной партии, в которой я оказался всего лишь пешкой. Маркова тебе сказала, Серега. Маркова тебя поставила рядом, чтобы точно знать весь ход дел. Маркова такая Маркова. Флин горько усмехнулся, но вдруг закашлялся на вдохе.

Флин. Скажи отцу, что мою катану он может забрать у Лисовского.

Пролетаю над твоей суперсекретной базой, машу крыльями.

Удачи тебе.

– Зафиксировано несанкционированное подключение, – нежный голос системы поднял охранницу с места, а Козлов жестко прищурился.

– Правила нарушаем, Вебер?

Сигнал Сети мигнул и тут же пропал, как радиомаяк с Летучего Голландца двадцать первого века. Но Сеть есть везде, как и в каждом человека есть светлое, доброе, вечное. Просто либо спрятал это поглубже, либо в таком говне вымазано… Либо просто стоят тут глушилки, которые, к счастью, имеют строго определенный радиус действия вовне.

Мысли понеслись вскачь, но все-таки не так рьяно, как взял с места в карьер Флин, перепрыгнувший турникет. Короткий спринт до входных дверей, и под ногами хрустит гранитная крошка, которой посыпаны обледеневшие ступени.

Он еще никогда так не бежал, даже по платформе, когда провожал Шикари в Москву. Под ногами хлюпала грязь мартовского поля, а легкие резал апрельский ветер. Серые глаза упорно искали в небе точку флаера, ибо тщетно было надеяться услышать гул турбин через этот шум в ушах. Что же у тебя случилось, Ши? Как ты мог забыть катану у черта на рогах в Праге, сделать меня посыльным, да еще и сорваться на Север и явно не к деду?..

Впереди виднелись кордон и заснеженная насыпь железнодорожного переезда. Импланты с трудом ловили первые стабильные отголоски сети. Флин попытался придумать хоть какое-то маленькое сопроводительное пояснение от себя, но его уже накрывало не только болью в одеревеневших ногах, но и осознание последствий совершенного поступка. Подключение к Сети. Нарушение пропускного ре…

Отлично. Предупредительный в воздух.

– Су-у-ука…

Острая боль прошила левое плечо. Флин кубарем полетел в грязь, цепляя свежей раной комья земли. Вот же сволочь… Охотники птиц стреляют за кордоном, да?! Зрение стремительно уходило в отказ, не желая видеть оранжевую куртку того, кто даже не утруждал себя соблюдением приличий, а сразу стрелял из бластера на поражение. Кордон всполошился не на шутку, но прежде чем они добегут по этой мартовской целине, я успею…

Лови записку Ши, отец. И постарайся, чтобы она была не предсмертной.

Серые глаза остановились, не мигая, раздирая своим болевым электричеством небо. Я с тобой, Ши. Всегда с тобой.

17

Прочитав пересланное Флином сообщение, Кристиан согнулся пополам, прямо как сидел, и глухо заскулил, прикусив зубами уголок подушки. Время – не линейная штука, чтоб его. Время – это Змей, свивающий кольца одно над другим, и всё вроде как движется вперёд, а на деле повторяется до бесконечности, как ремейк на ремейк засмотренного до дыр фильма.

На долю секунды в шальной голове мелькнула жестокая мысль: не подрывайся ты, Овер, будь что будет, отпусти Охотника хотя бы в этот раз. Даже если и навсегда – ну так что же делать…

– Но ведь он больше, чем Алекс! – простонал Крис. – Уже гораздо больше…

Ноги старой птицы ещё пытались праздновать анархию, но когда принято решение встать и идти, разве может грешная слабость стать поводом не выходить из комнаты, даже если и придётся совершить очередную ошибку?

Найти, чтобы спасти.

– Где бы ты не был, Шикари, я прошу тебя, дождись… – шёпот Овера потонул в грохоте лифтовой кабинки, а хакер всё повторял и повторял короткое «дождись меня» под свист ветра и рёв движков аэроцикла.

Курс на Тиннирсаари. Исходящий вызов. Абонент недоступен.

[Безжизненное тело, перечёркнутое острым лезвием танто, безмятежно лежащего на груди – того самого, парного ножа к забытой катане. Снег под левой рукой алый, как раздавленная клюква, осколки голубого неба отражаются в закалённой стали клинка и остановившихся зрачках.]

– Нет. Не-ет… Пожалуйста, Ши. Не делай этого. Обними сосну, выдохни, а потом я укутаю тебя пледом и отведу в ближайший гостевой дом, заварю травяного чая, и мы с тобой будем говорить всю ночь напролёт…

***

Он все помнил. С трудом угадывая заросшую тропу лишь по кое-где стертым еловым корням, Шикари поднимался к вершине острова на краю ладожских шхер. Этот скальный оплот, поросший сосняком, был последним рубежом на пути к большой воде, оставляя в своем тылу горбатые абрисы западного побережья Ладоги.

Он все помнил. Без названий и ориентиров он вбил в систему своего флаера координаты с точностью до секунды широты и долготы, не оставив себе и шанса на ошибку. И сейчас вдруг страшно знакомой оказалась старая сосна, к которой можно прижаться ноющей спиной и выдохнуть перед последним рывком к вершине.

Он все помнил. Взгляд, брошенный в небо, натыкался на сизые осколки уже почти апрельского неба, витражными вставками вбитые в купол из переплетенных ветвей. Ноги предательски скользили по весенней грязи, но инстинкт предпочитал беззвучный мох редким страницам белого снега.

Это была территория Зверя.

Зверя, который все помнит.

И зверь не задавал вопросов «зачем» и «почему». Ему все было ясно, как и тому, второму, что внутри. Шикари чувствовал, что демократия большинства в этой точке росы победила еще в Москве, а на протяжении нескольких часов полета она просто издевалась, доставая со второго дна души такие кадры, что впору было выключать тягу и камнем лететь на землю, прямо в пушистые ели Волочка.

Кристиан Вебер в жутко крутом кожаном кресле руководителя в кабинете с видом из окон, достойным этажа этак восьмидесятого. Олеся, ровесница Шикари, улыбчивый ангел с копной фиолетовых волос. Пацан в инвалидной коляске, до жути похожий на дядю Лина.

Катана – другая, совсем старая, – в луже крови. Ампулы с анальгетиком на борту катера – электро-розовый на белом. Вязь неразборчивых строк – то ли предсмертная записка, то ли выдранная фраза из медицинской карты.

Но самое интересное они оставили на сладкое… Шикари осторожно вышел на голую площадку, где боялся обживаться даже вездесущий мох. На голый серый камень, весь в морщинах-шрамах, словно кто-то пытался выбить из него что-то очень ценное, но не смог. На краю обрыва с противоположной стороны примостился валун. Странный овальный камень, с выбоиной и двумя выступами.

Шикари пожал плечами. Тот-что-внутри задал ритм дрожи, потрясшей тело. Волк взвыл.

И Ладога взорвалась. Это был девятый вал несуществующего звука, обрушившийся на пошатнувшегося парня с такой яростью, что диафрагма ушла в дрожание натянутой струны. Ноги сделали один шаг и подкосились, а слух все пытался уцепиться в этом акустическом шторме хотя бы за отдельные брызги, если не за смысл волны. Вопли встревоженных чаек. Треск пламени. Грохот стали. Крик боли от разрезаемой кожи. Глухой стон перед погружением в ничто и нигде… И над всем – сверхпроводящая нота звенящей радости встречи.

«Ты пришел… Снова… Пришел… Сно…»

– Ши-и-и!

– Ши-и, не спеш-ш-ши, – передразнила Ладога.

– Не подходи, иначе прыгну в воду! – выкрикнул Шикари, резко обернувшись и сжав кулаки. – Ни шагу вперёд, Овердрайв. Я не поддамся магии твоего разряда… Не позволю себе быть околдованным… тобой… Флин не выбрал меня, как не старался ты ориентировать наши полюса друг на друга. А с тобой ничего у меня не может быть по определе…

– Я расскажу тебе про то, кем был для меня Охотник.

– А может для начала разберемся собственно со мной, дед? Или ты мне не дед, как ты скажешь сейчас?

«Он обо всем знает. Но кто мог рассказать, кто?..»

– Прости меня, Шикари, – голос Овера стал почти неслышным и утратил былую четкость, словно из его крыльев вдруг выдернули то самое перо, которое одно служило залогом полета. – Получилось… неловко.

На тысячную долю секунды Шикари поймал стоп-кадр замершего напротив человека-птицы особой хищной породы, которому даже старость шла к лицу. А на авансцене бились насмерть два Охотника с нестерпимо светлыми, до рези в глазах вольфрамовыми волосами. Один бросался в драку очертя голову, другой методично оборонялся. Но первый уже победил.

– Неловко – это когда сын на соседа похож, – ласково пропел Шикари, передразнивая деда, и вдруг осекся.

Криса качнуло в сторону, и он с трудом удержался на ногах. Серые глаза темнели со скоростью убегающего за пределы радужки света. And feel – you die…

«О, выстрел в молоко, – мысленно усмехнулся Шикари. – Так с кем моя мать спуталась…»

Какого?..

Алая вспышка боли прошила шею парня, прикушенный язык и губы родили металлический привкус. Преимущество высокого роста, раздери тебя троян, дедушка. И откуда ты так метко бить в челюсть умеешь?

Размазанный ударом по одинокому камню на краю площадки, Шикари не успел даже вдохнуть толком, как когтистая птичья лапа уже намотала на себя ворот его рубашки. Почти пережатая артерия под кожей судорожно отсчитывала зашкаливающий пульс, а каждое слово деда было разрядом, било под дых, форматировало твой несчастный, покореженный поисками правды корневой каталог.

– Не. Смей. Говорить. Так. Про. Машу.

И когда до столь желанной смерти остался всего один-не-вдох, за шумом ушах услышать контрольный.

– И отдай мне танто. Ты не достоин даже короткого ножа, не то что лезвия катаны. Ты не…

Крис резко замолчал. В его руках медленно расслаблялся Зверь, миновавший стадию ненависти и вот-вот готовый перейти к смирению. Синие глаза Ши вдруг глянули на Овердрайва со странным запредельным спокойствием. Совсем как Алекс, готовый принять удар. Только он еще глаза закрывал, чтобы не мешать.

– Я расскажу тебе про то, кем был для меня Охотник. Точнее, – Крис коротко глянул на камень, – он расскажет. Если хочешь, конечно. Только для этого придётся нырнуть в транскод прямо здесь. А потом…

«Нахрена ты сейчас уши развесил?» – взбесился Зверь, разнеся остатки ледяного безразличия и тем самым отрезав самому себе путь на попятный. А Шикари уже одними губами выдохнул:

– И что потом?

– Потом я уйду, – ещё тише отозвался Крис. – Просто знай, что я приму любой твой выбор, Ши.

Зверь недоверчиво принюхался, но ветер пах свежестью открытой воды, да долетала временами лёгкая цитрусовая нотка одеколона Криса. Ненавистной сладковатой гнильцой ловушки «выбери то, что я от тебя хочу» не тянуло вовсе, и Ши склонил голову не то в знак согласия, не то для того лишь, чтобы сорвать с шеи шарф и добраться до разъёмов.

– Не бойся. Не злись. И не удивляйся, ладно? – попросил Крис, повторяя жест Шикари.

[подключение активно]

– Ныряем, – бросил хакер, схватив парня за руку и рывком утянув вниз, к самому подножию камня.

Картинка перед глазами Шикари смазалась, и он зажмурился, даже не успев решить, вдохнуть ли ему напоследок перед погружением в иную реальность или так сойдёт, а потом сквозь его сомкнутые веки просочился мягкий белый свет.

– Ну, здравствуй, волк, – устало произнёс Крис совсем рядом, и Шикари открыл глаза.

Огромный белый зверь, в два человеческих роста, хозяин ладожских островов по эту сторону реальности, замер напротив двух безумцев, что вошли без стука туда, куда не каждому смертному дозволено войти. В его глазах Крис читал приговор себе и Шикари. Рука вдруг нащупала воздух. Тихий рык внезапно разорвал тишину транскода. «Не бойся, он тебя не тронет…» – слова Алекса врезались в память наскальными письменами, но рычали за спиной.

Крис скосил глаза назад и вздрогнул. Ну все. Картина маслом. Между двух… волков. Да сколько в тебе всего намешано, Шикари, что даже транскод, где истина – фундамент всему, запутался, кто в тебе главный.

Два белых зверя медленно кружили вокруг застывшей фигуры в серебристом плаще, набиравшей заряд в тонких пальцах под тихий, запредельно далекий голос Алекса, для невидимых зрителей партера вещавший, что давным-давно на остров Тиннирсаари язычники принесли своего идола, Волка, ибо не прижился камешек в святом Валааме, и забирал тот камень души людей, подобных себе… Одиночек, дописавших код своей жизни на полвека раньше отмеренного срока. Волков без стаи, без племени. Горящих изнутри.

– Если хочешь выиграть схватку, Ши, – голос Овердрайва зазвенел под пустыми белесыми небесами, – выбирай человека, а не зверя.

Ну а я тебе помогу.

Разряд. Прямо в лоб маленькой копии огромного зверя, что стоит за моей спиной, своим дыханием поднимая шторм на Ладоге.

Ши со стоном упал на камни. Картинка на миг рассыпалась на пикселы и собралась в темноволосого парня с шрамами вселенской усталости от носа к подбородку.

– Зачем пр-ришел? – волк говорил, не раскрывая пасти. – Я тебя не звал. Пр-р-роваливай в свой мир-р-р. Ты не мой человек.

– Я хочу предложить тебе сделку, Волк.

– Ты не мой человек, – повторил Волк, щурясь на Криса. – Слишком… живой.

Крис зажмурился, создавая из воздуха полупрозрачную фигуру невысокого крепко сбитого человека в джинсах и белой рубашке. «Запомни меня таким», – просил ты, Алекс. Я запомнил. Солнечные вольфрамовые волосы, бесконечно уставшее лицо, слезы последнего в жизни таймера «до».

– Ты забр-рал его уже, – тихо рыкнул Вебер и одним взмахом руки стер визуализированный файл памяти. – Зачем он тебе еще раз?

Волк тихо фыркнул, прошивая взглядом тонкокостную фигурку. Крис в отчаянии почувствовал, что фокус звериных зрачков не на нем, а на шаг дальше. На Шикари, дышавшем раненым зверем.

– Затем, что в прошлый раз я не забрал. Ты вернул Охотника себе снова.

– Пожалуйста, волк, – упрямо тряхнув седой головой, Крис отступил на шаг, но не отвёл взгляда. – Ты помнишь всё. Даже больше чем те, кто приходил к тебе. Прошу, покажи Шикари, кем был для меня Охотник. А потом отпусти его.

Волк приоткрыл пасть и обнажил жёлтые клыки, вплотную приблизившись к серокрылой птице. Слюна хищника стекла на плечи Кристиана, прожигая дыры в серебристой ткани плаща, тяжёлое дыхание взлохматило его волосы. Крис прикрыл глаза и медленно раскинул руки, пряча за спиной юного Охотника и открывая для удара свою костлявую грудь.

– Что подар-р-ришь взамен?

– Свою память, – отозвался Крис. – И все свои чувства. Ты же изголодался по жизни, Волк. Ну же, по рукам?

– Насмехаться пр-р-обуешь?

Громадная когтистая лапа наотмашь ударила по тонкой птичьей лапке, свалив Кристиана в снег.

– Сам р-р-расскажешь, кем был, – рыкнул волк на Криса, а потом развернул морду к Шикари. – Последний день только покажу. Смотр-ри внимательно, волчонок…

Режиссёр был предельно жесток,

Но снята превосходная сцена.

Наивысший актёрский успех —

Когда всё происходит внутри.4646
  Сергей Аксёнов «Плачь»


[Закрыть]

Мы никогда не запоминаем каждую секунду, как обещают друг другу влюбленные из дешевых бульварных романов. Так и Волк, пользуясь случаем проявить свои таланты, пустился во все тяжкие, то создавая вокруг фигуры настоящего Охотника, настолько живого, что Крис с трудом сдерживал стон боли от узнавания этой легкой светлой улыбки, настоящий водоворот timelapsе, то выверенные до миллиметра едва заметные движения в slow motion.

Утро. Крис спит на плече Охотника, и Шикари болезненно щурится, тщетно убегая от боли своих воспоминаний. Телефонный звонок. Первый за долгие месяцы тишины здесь, на Ладоге. Волк настолько жесток, что даже справочно вычерчивает маршрут отсюда, с Тиннирсаари, до Сказочного мыса доктора Винтера, по прямой так вообще всего двенадцать километров. Мол, еще пригодится.

– У меня родился сын, Охотник, – разносится голос Криса над скальным выступом транскода.

– Вот оно, начало конца, – отзывается шорох мыслей Алекса, и вздрагивает мир по эту сторону реальности. – Я знал, что этот день когда-нибудь настанет. Ты нужен Маше и Хидео, ты нужен внуку больше, чем мне. Мои админские права на тебя отменены, Овердрайв. Я должен отпустить тебя и отмучиться в одиночестве, сколько останется.

И тут уже теряет самообладание Шикари. Он молчит, он не издает ни звука, но Волк лишь усмехается, наблюдая как скрюченные пальцы реинкарнации раздирают ворот рубашки и кожу над сонной. Смотри-и-и, волчонок. Смотри, каков он, перелом истории. Последняя страница вдруг оказывается только началом большого романа. Ведь самые лучшие романы так и пишутся, с эпилога.

Снова документальная вставка. О, Волк не стесняется в средствах. На фигуре в центре площадки тает броня одежды, обнажая торс. Да, вот так, круглый план. Зараза под левым соском груди, клубок адовой боли, которой за повод сойдет даже искра поджига газовой конфорки. Опухоль. Новообразование в прожилках синих сосудов. И растаявшим почти что фоном к измученному месту Охотника – сам Охотник, который мечется от боли на смятых простынях, а Крис держит, держит за плечи этот великолепный образчик беспамятства и говорит, говорит, говорит… Заговаривает эту боль, дышит в такт, а потом дотягивается до страховочного пакета с ампулой анальгетика страшно знакомого розового цвета.

– Ты же сам сказал – последний день! – крикнул Крис, вцепившись пальцами в виски.

– А как иначе он, – Волк быстро глянул на бледный призрак по имени Шикари, – поймет, что именно Овердрайв убил Охотника?

– Нет, нет, не-е-ет! – Крис рванул вперед, со всего размаху врезаясь в волчью грудь. Его крик захлебнулся в белой шерсти, а зверь растерянно отступил. Но тоненькая золотая ниточка уже обвила пушистую шею, требуя выдать истину.

– Ла-а-адно, – протянул Волк нехотя. – Хор-р-рошо, ты не знал.

«Уходить, так красиво. И самому».

Тот кадр, что не вошел ни в одну кинохронику. Угол деревянного дома. В воздухе пахнет осенью, но солнце еще греет по-летнему. Свежий ветер с большой воды ударяет в лицо, а в пальцах уже ломается ампула с розовым анальгетиком. Неполная первая доза.

«Я не хочу тебя отпускать, Овер, но так надо».

Вероятно, не каждый знаток

Безошибочно сразу оценит:

Это видео или джипег?

Подойди, приглядись, посмотри…4747
  Сергей Аксёнов «Плачь»


[Закрыть]

Стоп-кадр ладожского озера. Ши узнает тропу, которой шел сюда. У той самой сосны, притираясь к шершавой коре, стоит Охотник с катаной через плечо и каким-то рюкзаком в руках, а вокруг нарезает круги Крис с телефоном. Звонок за звонком. Разговоры – как автоматная очередь, что прошивает сероглазого хакера навылет.

Тренировка с катаной. Фирменный удар несуществующего лезвия, и Шикари инстинктивно отшатывается, хватаясь за… Ха, маленьким танто от такого не спасешься. Но кто ж знал, что именно так объясняется загадка любви к холодному стальному лезвию.

Снова приступ. Снова анальгетик. Обратный отсчет разлетевшихся стрелок, как крыльев ладожской чайки. А вокруг двух застывших фигур, проживших вместе так мало и отдавших друг другу так много, сгущается свет, все больше похожий на подшерсток белого Волка.

Как скупая мужская слеза —

Средоточие тысячи капель —

Осторожно покинет скулу,

Не оставив следа на лице.4848
  Сергей Аксёнов «Плачь»


[Закрыть]

– Обними меня, Овер.

– Крепче.

– Запомни меня таким.

– Люблю тебя.

Крис с нечленораздельным рыком бьет ладонью по серому камню, с которого уже нет сил подняться, и по трещинам ледников бежит голубоватый электрический разряд. Он обгоняет кадры замедленной киносъемки и сжигает последнюю минуту Александра Рыкова раньше, чем Шикари увидит, как тщетно будет выдавать себя Кристиан Вебер за дефибриллятор последней модели, силясь отнять у Волка самое дорогое в свое жизни.