Текст книги "Мысленный волк, или Точка росы"

5

Флин пришел домой почти за полночь, заполз в кухню и уронил себя на стул. Птичья лапа грохнула об стол, оставив в качестве следа распечатку билета на поезд – дань прошлому веку и подножка высоким технологиям.

– Я не знаю, стал бы этот пилот подопытным кроликом или нет, – выдал в пространство Флин, давя в голосе скрежет металла, – но я им уже стал. Вот. Сегодня. На рассвете уеду в Великий Новгород. И обратного билета нет.

Крис устало прикрыл глаза. Внутри все непривычно звенело натянутой струной. Похоже, что ты допустил ошибку, Овердрайв, когда оставил сына один на один со своей жизнью. А как же у тебя отлегло от сердца пару лет назад, когда он вдруг взлетел до заместителя директора «Дивайн», шальная мысль закралась даже, что сын продолжит твое дело в скором времени.

И сейчас есть только одна ночь, чтобы размотать или, на худой конец, разрубить этот узел. Ну а пока надо оправдать свое имя и снова оказаться на шаг впереди. Овер своей фирменной летящей походкой пересек кухню и потянулся к верхней полке, мысленно улыбнувшись – такую высоту Алекс в свое время проклинал исключительно с табуретки. В руку мягко легла тяжелая бутылка из толстого стекла.

– Ради всех богов Сети, Флин, не считай меня сумасшедшим, но попытайся понять, – говорил Овер негромко, пока опускались на стол два прозрачных стакана, заменявшие в этом доме все – от рюмки до классического бокала а-ля грудь Марии Антуанетты, – но нет в жизни черного и белого. Это старо как мир, но это так.

Бутылка в руках Овердрайва блеснула нежным бежевым и коричнево-черным. Сливки и кофе. Настоящий «Шеридан» из Дублина, без подделок, видно по клейму. Флин, мигом забывший о своем раздрае, высоко вскинул русые брови, почти под самую волну золотистой косой пряди, заменявшей парню челку с детства. «Совсем как Охотник, ей-богу», – мысленно простонал Овер, но виду не подал.

– Я знаю, как налить эту штуку слоями, – птица улыбнулась так, будто ей вчера стукнули вечные двадцать семь, – но в тебе все равно они перемешаются. Поэтому смотри, Флин. Нет белого и черного. Есть просто жизнь, две части черной и одна часть белой. И как видишь, даже такого соотношения хватит, чтобы получить свет из тьмы.

Две составляющие ликера идеально смешались. Флин устало щурился на недрогнувшие пальцы Криса. Интересно, отец, а кофе с молоком с утра всегда было именно просто кофе и просто молоко, а?

– Не всегда, – улыбнулся, Овер. – Пей, пока угощают. Сейчас печенье достану. И рассказывай, или где?

***

Он шел медленно и осторожно. Он нес внутри хрустальную колбу с ядом и пытался ее не разлить. Любая посторонняя мысль гналась прочь, а если все-таки залетала куда-то в район груди, то неизменно резалась в кровь об острые грани стекла.

Не думать.

Не делать резких движений.

Беречь это бесконечное минное поле внутри, уходящее за горизонт. Малейшее неосторожное движение и все взлетит на воздух. Будут ликовать дети, радуясь цветным фейерверкам, и никто не подумает, как больно сгорать пороху. Никто ни о чем не подумает – прилипнут к яркой картинке, как вот сейчас – к прилавку с огнями посленовогодней распродажи, и не важен им сбивающий с ног ветер Петроградской стороны.

Но самое главное – молчать. Не издавать ни звука, хоть и хочется кричать во весь голос. Молчать. От вибрации в горле глухо звякнет стекло в груди, взметнется пламя, душу прожжет кипящим металлом полынной горечи, до мяса прожжет, до нутряного, сокровенного.

Управление телом перехвачено Волком. Это он скалил твои зубы в улыбке за ужином с Олесей. Это он напомнил, что если хочется сделать вид, что ты и «Дивайн» так же далеки, как соленое и кислое, то надо переодеться. Он вспомнил про затертые джинсы и куртку в тайнике под сиденьем флаера – обычное снаряжение своего парня в любой тусовке. Он оборвал излияния администратора гостиницы, предлагавшей ему и Олесе «роскошные апартаменты для влюбленных с видом на Пулково-Сити», просто потрепав девушку по подбородку. Администратор выпала в осадок, Олеся мгновенно оформила одноместный номер, а Волк пожал плечами и ушел сюда, на Петроградку.

Волк знает, что нужно делать.

Я знаю, что мне нужно молчать. До последнего. И попытаться выпить свой яд самому, не оставив близким ни капли.

***

– Зачем мне рассказывать, если ты читаешь мои мысли, папа? – Флин тихо вздохнул и отставил уже наполовину пустой или, черт его знает, полный стакан с ликером.

– Не хочу знать лишнего, – бросил Крис небрежно, не признавшись, что попытка прочитать мысли сына была уже предпринята минуту назад и закончилась полным провалом. Этот бардак в голове надо расчищать еще пару недель. Впрочем, какие-то намеки на выход из ситуации там есть, не свет в конце туннеля, конечно, но чадящие факелы – как минимум.

Флин закрыл глаза. Хорошо, отец, давай нырнем вместе. Выходим на лед где-нибудь у Сити в Москве-1 и к чертям городские огни. Остается надеяться, что если я ошибусь в формулировке, ты ухватишься за хрупкую корочку истины.

– Твоя компания, папа, вляпалась в дерьмо по самые уши. Когда не было заказов, мы брались за любую работу. «Дивайн» стала слишком неповоротливой, чтобы быть в струе новых технологий и… Нашими мощностями заинтересовались вояки. Поступил заказ на симбиотическое кресло пилота абстрактного то ли штурмовика, то ли истребителя. Условия кабальные. Конкретно наш филиал не может сотрудничать больше ни с кем, мы даже пукнуть в виде статьи не можем, вся интеллектуальная собственность у Заказчика. Олесю угнали в поля в Москву, Майя тянула документацию, я отвечал за сдачи этапов. И вот теперь почти что этапирован…

– Но ты ведь не один писал код, – тихо произнес Овер, выжимая из каждого слова максимум информации, – если вообще писал, прости. Почему вы трое оказались крайними?

– Я разрабатывал только канву, – хрупкие пальцы светловолосого хакера сжались в кулак, – но мы решили обойтись малой кровью. Секретность повесили только на троих. Остальные ребята писали разрозненные модули, не зная о целом. Ты делал визуализацию по фрилансу. Мы вывели из-под удара Марковой всех, кого могли. Секретность, невыезд, внеочередные проверки службы безопасности, тотальная слежка в Сети… Удовольствие выше среднего, папа.

Вот так, значит. Мысли Овера внезапно вышли из берегов. Флин всегда отличался обостренным чувством справедливости и истинно хакерским подходом к делу «невинный да уйдет невредимым», но чтобы в нем появилась жертвенность… Что, это теория генного кода в действии? Ты так сильно любил Охотника, Овер, что его черты характера ушли даже твоему приемному сыну?

А, может, я ошибаюсь и здесь есть деловой подход?

– А зачем тебе все это нужно? – пробил взглядом защиты сына сероглазый хакер и посмотрел своему отражению в глаза.

Нет, Флин, я готов поверить в твои высокие идеалы, не буду выглядеть заинтригованным Станиславским, но лучше Истину, чем обертку Правды.

– Чтобы держать Маркову и ее планы в поле видимости.

[Чтобы вернуть тебе «Дивайн». Иначе компания просто рухнет.]

Поезд прибыл на конечную станцию, поезд дальше не идет. Овер глубоко вдохнул. Что мне сделать сейчас, Флин? Молча подкатить глаза к потолку, поинтересоваться, а нужно ли мне это, или просто протянуть руку? Впрочем, одно-другому-третьему еще не мешало.

– Что ты знаешь о ее планах?

[Я так и знал. Вернуть мне или нет – второстепенно. Как спасти «Дивайн» от краха?]

– Ну и заодно с чего ты решил, что Марковой нужны проблемы, – вслух добавил Крис, прошивая киловольтами взгляда ни в чем не повинную кухонную занавеску. Лишь бы не ударить тебя сейчас, Флин, ибо, боги Сети, сколько раз я уже проходил эти закулисные игры.

– Сui bono, – тихо ответил парень. – Из того, что я нарыл на наших серверах… Денег с Заказчика мы не получим, а контракт составлен таким образом, что даже если мы сделаем все, что они хотят и в срок, то все равно они не подпишут документы. И все наработки вместе с контрольным пакетом акций в качестве возмещения мифических убытков окажутся у них, то есть у государства. Только одно, пап, – предыдущего директора кинули, когда он отказался подписывать этот контракт. Сделали подложное дело о растрате.

Крис хотел было выдать «уходить надо было вовремя», но осекся. Похоже, это тот самый случай, когда уходить уже не позволяет принцип, а не трусость.

– Как прижать ее к стенке?

Остатки ликера Флин выпил залпом. Ладно, во все тяжкие, что ли… Крис молча распахнул окно. Ветер штурмом ворвался в комнату и пленных не брал. Закурить удалось только с третьей попытки. Флин молча протянул руку за сигаретой. Запрос – ответ, черт побери. Картина маслом – два хакера на кухне обсуждают планы по захвату мира. Только почему так занозой сидит в виске твое это «я так и знал», Овер-сан?

– Нужно поиграться с настройками кресла, – выдохнул парень с кофейным дымом. – Я не знаю, где там собака зарыта, но…

– Волк там зарыт, – едва слышно отозвался Крис. – Видел, как перегрузилось кресло сегодня? Так и должно быть?

– Нет. Но кроме этого пилота, по словам Олеси, почему-то никто не может справиться с системой управления. Или мы где-то наломали дров в коде, или…

Чаячий крик оборвал Флина на полуслове. Оба хакера ощутимо напряглись, Крис резко тряхнул правой рукой, и из часов выстрелила голограмма с видеокамеры лестничной площадки. Нет, ошибиться в принадлежности этой седеющей макушки и кожаной куртки было невозможно. Шикари.

– У вас встреча? – вскинул брови Овер, мысленно благодаря Реку-под-рекой, что хоть на личном фронте у Флина не так тоскливо.

Волна вины и безысходности, вырвавшаяся из Флина, ударила под колени. И все, что смог выдавить из себя Овердрайв под грохот тяжелого рока на тему «они теряют друг друга», было:

– Открывай. О работе потом.

Десять секунд. Слишком много для простого дружеского рукопожатия. Слишком мало для объятий влюбленных. Но при вашем разладе, который я чувствую на уровне аксонов, – самое то.

Крис вышел в прихожую, где тусклый свет потолочного плафона, по обыкновению притушенный до красных угольков, рождал неверные тени вокруг двух обнявшихся фигур. Почувствовав, как гулко звякнул таймер отведенных секунд, один из стоявших дернулся, как от удара током, но второй не разорвал коннекта сцепленных рук.

Пусть видит. Пусть знает. Нечего терять.

[Конечно. Я уже пять лет почти как ничего не знаю.]

[Трудно быть богом, Овер? Но, помнится, ты сам говорил – во многом знании многие печали…]

[Не трудно быть, профессор. Осточертело играть в художника, который «не при делах, просто мимо проходил». Я всем такой нужен, незаметный-незаменимый. А другой? Кто мог принять мой удар в тысячу киловольт, как должное, и не дать сдачи? Кто мог успокоить одним прикосновением ладони к плечу? Кто… Да к чертовой матери, профессор, я устал до безумия быть собственной тенью в темной комнате!]

Шаг вперед. Двойная экспозиция с кучей пропитанных кровью ватных тампонов и грязным хирургическим инструментом. Вот она, жизнь. Оставайтесь неприкаянными волками, друзья, тогда вы никогда не потеряете свой ежедневный дзен, ибо нельзя потерять то, чего никогда не имел.

[Не делай глупостей, Крис, прошу тебя.]

– Ну что, я ухожу к соседке новый год праздновать, да? – разрезал голос Криса тишину, полную дыхания такт в такт. – Ленты в шкафчике, как обычно.

Короткий щелчок пальцев, и угли на потолке превращаются в неоновые огни. Болезненный прищур двух пар глаз – серых, как Ледовитый океан, и синих, как Ладога.

Шикари нехотя раскрыл объятия, выпуская на свободу хрупкого Фаэтона. Ампула с ядом дала трещину, как каленое стекло, покрылась сеточкой разломов, но еще пока не осыпалась сверкающим песком. С тобой что-то случилось, Крис-сан. Ты другой. Ты сам как эта стекляшка в моей груди – весь дрожишь, словно в тебе подняли высокое, наверно, давно и долго поднимали, а теперь его просто некуда слить, кроме как на нас. И главное сейчас – не делать резких движений. Это не я знаю и понимаю, это Волк внутри меня обходит тебя по кругу, припадая мордой к земле.

– Что происходит, отец?

Флин вложил в последнее слово весь свой заряд, ибо звал он так Криса за всю жизнь – по пальцам пересчитать, словно напомнить пытался, что к черту документы об усыновлении – вот он я, не плоть от плоти твоей, но душа твоя, мы ведь так похожи, папа… Боги Сети, ты пять лет закрывал нас с Шикари своими крыльями от его родителей, которые так и не смирились с нашими чувствами друг к другу, от всех сплетен и разговоров знакомых, всегда знал, когда надо сделать вид, что нас нет под твоим крылом, а когда…

[Вот именно, Флин. А когда сделать вид, что меня нет совсем.]

Шикари увидел, как дрогнули лопатки Флина. Что там произошло, в их поединке взглядов, черт знает, но зверь внутри уже мигом забыл об осторожности. Яд обжег душу.

– Вы ревнуете, Крис-сан? – голос Шикари не дрогнул.

Овер рванул ворот рубахи, силясь вдохнуть на сведенной диафрагме. Под тихий смех Лисовского в ушах разгонялись самолетные турбины. Волчонок показал зубы. «И как метко ударил, да? А ты упорно не хочешь видеть в нем Алекса, хакер, и зря», – уточнил пан, и за гранью слышимости, за многие тысячи километров отсюда, зазвенело хирургическое железо.

Вскрытие души объявляется открытым.

– Нет, – Крис выдавил из себя улыбку, – просто понять хочу, к а к о й я вам не нужен.

Молчание.

– Ну что, примите таким, а? – сероглазого хакера уже откровенно несло, это был тот самый единственный случай в жизни мягкого и сдержанного человека, когда всем окружающим оставалось прятаться и молиться, чтоб не задело, а если б задело – то соседа. – Решайте, дети. Вот у вас часов по счету до расставания на полгода без права переписки, а тут я маячу Магомедовой горой и не собираюсь больше цацкаться, уходить куда-то, подбирать слова.

Он говорил что-то еще, говорил о том, что наболело, нагорело, выжгло за столько лет, а на самом деле било в виски дурацкое, лживое и безнадежное «я-никому-не-нужен». И вдруг из горла с очередной порцией проклятий небесам вырвались ритмичные рифмованные строчки:

– Поощрительный приз лишь за то, что остался в живых бледным призраком трасс, ни-о-чём, никуда, ни-для-смысла. Вот, смотри. Я – ничто. Я умею в момент испариться после жизни, что только и стоит…1818
  Анна Закревская


[Закрыть]

Овер умолк, пробитый навылет двумя взглядами стоявших плечом к плечу молодых парней. Двух богов, которые могут, – нет, просто обязаны, переписать и код Вселенной, и твой собственный. Просившееся окончание строки так и осталось невысказанным. Это было все равно, что создать шесть доказательств отсутствия смысла жизни и вдруг сформулировать седьмое, которое перечеркнет все.

«…прожить для других».

Как же ты запутался, Овердрайв. Хотел показать себя сильным, взрывным, перестать быть серой амальгамой в тесном мирке квартиры на Петроградке – а вышел старым, слабым и никчемным.

С глаз долой. Если уходить, то только «прощай» и никаких «до свиданья». Крис стремительно развернулся на пятках и метнулся в маленький кафельный мирок цвета «новогодний апельсин». Черт побери, где, где двадцать лет я жил? С кем? Почему? Зачем?

[Обними меня, Охотник. Мерзну.]

Из зеркала смотрел худой человек с серебристо-черным крылом волос до плеч. От хищных серых глаз тектоническими складками уходят к скулам глубокие морщины. Но смотреть своему отражению в глаза так легко и приятно… Оно не солжет. Твоя амальгама, Овер, четырехкратное серое отражение в радужке, пойманное в серебристую звездочку кулона, содранного птичьими пальцами с шеи.

История ходит по кругу. Только нет того импульса, как много лет назад, не за кого-то перешагиваешь грань, а просто так, от пустоты в груди, пустоты такой, что кажется, из пространства под ребрами откачан воздух, и кости, треща, прилипли к позвоночнику. Тогда шумело в ушах, и сердце уходило в разнос, а сейчас ничего. Гулкая тишина.

[Остановись, хакер, раздери тебя все польские псы! Это приказ!!!]

Ишь ты, пан, как заговорил. А чего так вдруг? Вы же врач, не верю, что вы боитесь боли. Да и боль ли это, вспомните, как Алекс мучился. Вы его на руках не держали в такие моменты, а я держал, крепко держал, когда он на стенку лез и готов был разорвать себя на куски, и чего мне стоило дышать с ним в такт…

В зеркале появилось второе действующее лицо. Шикари. Замер в дверях ванной. А закон линейной оптики таков, что если отражаешься в зеркале, то, значит, в зеркале видят тебя. Справедливо даже для вампиров. Только даже ты, Охотник, не успеешь перехватить мою руку сейчас.

Крис смотрел в глаза своему отражению. Правая рука вознеслась в воздухе, делая замах.

Шикари не шелохнулся. Эй, Охотник, ты чего подвис? Генетическая память подводит, да, или звездочка с катаной не ассоциируется?

– Первый раз в жизни видишь, как люди себе вены режут? – уточнил Овер у зеркала.

– Не отвлекайся, – глухо ответил Шикари за спиной.

[Вы чего там, все с катушек съехали?!]

Ага, пан, коллективно. Ловите кайф.

Размах. Удар. Острая грань серебряного луча входит в вены на левом запястье. А вокруг уже начинается замедленная киносъемка: расширяются зрачки серых глаз, ловя торнадо боли, тело, получившее команду «hard reset», стремительно теряет ориентацию во времени и пространстве, падая навзничь… И медленно, кажется, что слишком медленно, исчезает из зеркального слепка реальности отражение Шикари.

Костлявая птичья спина с размаху врезалась в горячие руки внука. Овер отчаянно пытался уцепиться за смазанную картинку реальности, за гулкую боль в разорванном запястье, за алые капли, каким-то образом уже оказавшиеся на щеке Шикари.

Секунда. Звездочка, алая с серебром, звенит и катится к чертям под ванну.

Две. Шикари выкручивает руки, и, испытывая птичью гибкость, смыкает локти Овера за спиной.

Три. Пронзительный стон Флина где-то на периферии сознания.

Четыре. Обжигающий горячий шепот стальной хватки:

– Это то принятие, о котором ты просил, Овер-р-рдрайв… Право на один удар. Но когда хотят уйти по-настоящему, запирают дверь… Или уезжают в одиночку куда подальше да по льду весеннему в полынью…

Пять. Попытка вырваться.

– Держи его, Охотник! Ленты в шкафчике, раздери его все соединения…

[Что с тобой случилось, отец?..]

[Кому от этого легче стало, хакер?]

[С тобой, Овер.]

6

– Кажется, он уснул, – тихо проговорил Флин, глядя на вошедшего в спальню Шикари и осторожно выпуская из рук безвольное тело Кристиана Вебера.

Шикари молча подошел ближе. То, что произошло с дедом, было странно и пока необъяснимо, но другое заставило колени задрожать.

Хрупкая птица лежала на кровати с закрученными и связанными за спиной руками. Изможденное лицо, наполовину закрытое лунным серебром седины с виска, выдало настоящий возраст за считанные секунды. А где-то на краю кадра – подсыхающая кровь из разрезанной вены и бурые пятна на белой рубашке. Дед. Теперь уже точно. Внутри что-то отчаянно протестовало, гнало прочь эту кощунственную мысль и упорно переводило фокус на детали.

Костлявые локти, перехваченные любимой синей лентой. Капля слезы, замершая под крылом длинных ресниц. Едва заметное движение грудной клетки на вдохе…

Поднятая Флином волна воздуха от развернутого старого пледа – вольного переложения волчьей шкуры на цвет любимого молока с кофе – заставила Ши вскинуть руку.

В комнате сумерки, свет неверный, как сами мысли и ощущения. Но, кажется, вот оно…

– Видишь? – прошептал Шикари, протягивая руку к спине Криса.

Под ладонью искрит – защита у хакера срабатывает даже в бессознательном состоянии. Но пальцы, чуткие, словно сейсмодатчик в стволе шахты, уже скользят по запачканному кровью батисту. Все на виду, Овер-сан. Никакой брони. Каждый позвонок – как Эверест сам в себе, собственная история взлета и падения. Каждое ребро – как выбранный путь на перекрестке рельсовых стрелок. И лопатки – как сложенные крылья.

Пальцы замерли и сместились влево. Странная асимметричность бросилась Флину в глаза. Или он просто не замечал, или этого не было раньше.

Ткань рубашки четко обрисовала зияющий провал под левой лопаткой Кристиана, словно из невидимых крыльев вытащили пару маховых перьев или выдернули из отлаженной системы золотую шестеренку, что позволяла выдерживать ежедневность.

Флин скрежетнул зубами, но все же сумел без резких движений укрыть Криса волчьей шкурой. Секунда. Замереть. А потом метнуться в свою комнату, создав ветер, и врубить ноут.

Шикари помедлил, но желание сделать сейчас именно это, словно не было никаких доводов разума и чертовой логики «для твоего же блага, дед», разорвало все внутри пополам. Ладно, может это большой риск… Связь. Не плен.

Рывком отбросив угол пледа, Охотник распустил узел ленты и перевернул тело хакера на спину, позволив хрупким рукам свободно упасть в белую волчью шерсть. Спи спокойно, Овердрайв.

Ты нам нужен.

<create new project oversave.lvproj>

Флин остервенело провел пальцами по сенсорной клавиатуре, на автопилоте отстукивая нужные комбинации клавиш. Среда разработки откликнулась мгновенно, подключив все библиотеки, какие только смогла найти на платформе. К черту оптимизацию кода, боги Сети, когда до поезда шесть часов. И придется работать в транскоде, иначе точно не успею.

Кодер в ответе за свой код ровно до тех пор, пока не отключится и за его комп не сядет другой кодер. Теперь я в ответе за тебя, папа.

– Пойди туда, не знаю куда… – прошептал Флин, загоняя карту беспроводного доступа в импланты.

– Принеси то, не знаю что.

Дрожь по телу. Всегда дрожь от твоего голоса, Ши. Это давно началось, пару лет назад, когда мы не виделись долго, по несколько месяцев. Я, затертый в хлам визуал, стал полагаться на слух в редких телефонных разговорах, ибо чувствовал, что переписка создает лживый слепок с твоих эмоций. Ты ругал свою работу, а я не слышал за этими бесконечными шутками, что «премия сгорает в верхних слоях начальственной атмосферы» улыбку и любовь к своим линзам-призмам. Ты писал о непонятных мне оптических трактах и каком-то паразитном свете – как свет может быть паразитом, а? – а я не умел услышать в этом древнее деление на агнцев и козлищ, извечное твое стремление убрать лишнее из своей жизни. И мне пришлось переучиться. Слышать. Слушать. Различать сотни интонаций в твоем голосе, который я стал пропускать через себя, как высокое напряжение транскода.

– Что произошло у вас за эти две недели? – Шикари вдруг мягко осел на пол и откинул голову на колено сидящего на стуле Флина.

Понеслась душа в рай… Ну хоть не пристаешь, и то счастье, Ши. Флина вдруг прошибло разрядом понимания – черт побери, не тянет, почему не тянет к этому усталому, будто на нем весь день пахали, японцу с легкой морщинкой меж черных бровей? Неужели химия наша сломалась, или просто чувство вины, что втянул отца в эту игру, убило во мне молнию от родного имени Охотника?

– Его задел кукловод, когда…

Флин осекся. Не для твоих ушей эта история, Шикари, прости меня, дурного, пресвятой коннект. Внимательный взгляд синих глаз. Ударь меня, Охотник, я заслужил, поверь. Две недели мотался как угорелый неизвестно зачем, через несколько часов сгину на полгода, а даже нет минуты лишней, чтобы побыть с тобой и только с тобой. Знаешь, когда молчишь в эфире, жизнь нивелируется со страшной скоростью. Так обычно какая-то мелочь случилась – сразу написал и рассказал, есть коннект, полет нормальный. А так остается только золотой песок «я с тобой», а толку с него, если больше ничего в ладони. Сравнить не с чем, черт побери, нет трухи прибрежной, грязной тины, и заклинание теряет свою силу, как чайка свои перья в шторм.

– Они не добрались до него тогда, – возразил Шикари, щурясь на белый слепящий в темноте прямоугольник монитора.

– Это было после, я не уберег, – выдавил из себя хакер, сжимая пальцы в кулак.

«Тогда». «Не добрались». «Но тогда их разорвал белый волк», – снова повторяет в голове голос Криса, и маленький кусок витража готов.

– Ты – белый волк?

– Да. Стал им почему-то. Не могу больше быть в транскоде человеком. А что ты собираешься делать сейчас?

Минуты, счет-на-ми-ну-ты. Я собираюсь… Стоп. Вот он, подвох.

– Почему я, а не мы? – спросил Флин, вырубая внутренний таймер и склоняясь к запрокинутому лицу Шикари. Вот так, совсем не касаясь, но чувствуя тепло кожи в считанных миллиметрах до ее поверхности. Надо спросить у Олеси, может ли аура греть другого? Да и вообще, если не программистский подход к делу, то что такое аура? Вдруг это душа, которая настолько большая у тебя, Ши, что выходит за границы тела, и я чувствую ее сейчас? Эх, в наше бы кресло тебя, вот бы ты полетал, наверно…

– Из меня хреновый кодер, светлый.

Так. Старая песня о главном. «Я не могу стать первым среди святых, тогда стану первым среди преступников», что-то было уже такое… Флин поморщился от пинка интуиции. Ладно, ладно, понял уже. Нет ни намека на показушное самобичевание «ах какой я плохой, похвалите меня». Ты настолько спокоен, Охотник, что просто констатируешь факт. Это и пугает меня сейчас.

Минус еще одна минута, но когда, если не сейчас?

– А почему ты не стал работать программистом, Ши?

– Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Мне все равно не догнать вас, – выдохнул Шикари. – Вы гении… Ты, Крис-сан, мой отец, дядя Лин. Одной породы. Там где вы играючи обходите стенки, я либо долго и нудно делаю подкоп, либо бьюсь лбом напролом.

«Ты не смог его заинтересовать».

«Вы не обязаны быть вместе».

К черту стратегическое планирование и тактическое руководство. Уходим на оперативный уровень. Жги, Охотник, раздери все соединения эту богадельню. Лови разряд.

– Вот что, Ши… Задача простая. Надо найти того кукловода, что напал на Криса. Он точно живой, я знаю. Сейчас набросаю код поисковика. Лучше бы, конечно, ловушку поставить…

Глаза Шикари загадочно блеснули.

– Одно другому не мешает, светлый. Логинься в «Упоротую лавочку» с компа Овер-сан. Думаю, он нас простит за наглость… Есть идея.

Звон разбившейся си-сферы остался за спиной, но вместо улиц ночного Города-под-рекой Флин оказался сразу в избушке вольной птицы фриланса Овердрайва. Видимо, он настроил защищенное соединение и только так выходил в глубину Реки последнюю неделю.

<Входящее from: Takahashi>

Флин развернул диалоговое окно в правом секторе обзора.

[Извини, птица, я теперь безголосый… А луны в транскоде нет, выть – только юзеров пугать) И да, мне к тебе не пробиться. Овер тут защит нагородил. Впрочем, к лучшему. Что ты видишь?]

Пара шагов к окну, затянутому легкой полупрозрачной пленкой простенького порта с проверкой аутентификации. Не похоже на тебя, пап. И про какие защиты говорит тогда… Волк. В метрах пяти от домика, втягивая носом воздух, стоит белоснежный зверь с синими глазами. Ши?

[Ага. Единственный волк транскода, fuck them all и пресвятой коннект. Слушай, идея такая. Если я еще не все забыл по информационной безопасности и курсу «охота на хакеров», то кукловоды получают свою задачу один раз и не сдохнут, пока не выполнят. Значит, если ты его не грохнул в прошлый раз, он придет снова. Что ему надо было?]

Флин уточнять не стал, вместо ответа прикрепив изображения развороченного стола Овердрайва а-ля постапокалипсис, или без сто грамм не разберешься. Не буду уточнять, что здесь разложено, Ши. Волк мотнул головой и вдруг дал задний ход в ближайшую подворотню.

[Сними маскировку с фаерволов.]

[Ты с ума сошел? Нас же весь Питер засечет.]

[Просто доверься мне, Флин.]

«Папа меня убьет», – обреченно подумал хакер, подбирая пароли к системе безопасности «Упоротой лавочки». Служебный шкафчик в углу избушки артачился, скрежеща замком и упорно не принимая все вариации ключей, на какие только у Флина хватало фантазии. Вот так, значит… Хорошо, Овердрайв. Может, ты на старости лет тоже заболел недугом всех юзеров и выбрал не простую комбинацию цифр, а слово, которое для тебя очень много значит? Я в свое время писал везде «liberty», было дело.

_d_

_r_

…

_a_

[Они рядом. Я чую их за два квартала.]

…

…

_n_

_t_

_e_

_r_

Шкафчик распахнул дверь, и птичьи когти быстро опустили два рубильника. Остался еще один, самый громоздкий. Этот выключит всю защиту напрочь, только хрен тебе, Волк, я на это решусь. Пятиугольник ночной бездны полыхнул огнем. «Тунгусский метеорит отдыхает», – прокомментировал внутренний голос, наблюдая за стенами бушующего пламени.

[А как твой кукольник выглядит, а?]

[Большой выбор, что ли?]

Волк тихо засмеялся. Это был неописуемый звук над лезвием коннекта, словно зверь набрал полную грудь воздуха и умудрился выдохнуть носом за одну секунду.

[Кукловодов штук пять. Ботов и всякой мелочевки – с десяток. Слушай, хакер, вы чего там с отцом замутили такого, что на вас самих кто-то охоту открыл?]

Молчание. Не скажу я тебе ничего, Ши. Для твоего же блага. А кукловод тот был белый на лицо. И с зелеными бубенцами.

[Ладно. Отключай защиту и поднимай свое высокое. Данные под твою ответственность, за мной остальное.]

«Бывают в жизни огорчения, но не у всех проходят», – мелькнуло в голове Флина. Он медлил еще пару секунд, а потом с размаху опустил последний рубильник. Пламя за окном потухло, но мысленный приказ «не смотреть» видеосистема проигнорировала, поймав импульс подкорки. Смотреть. Смотреть до самого конца и держать полог силового поля на вытянутых руках, прикрывая собой все наработки Овердрайва.

Кукловоды ринулись в брешь защиты первыми. Боты замешкались, и тут же не досчитались ста процентов своих рядов. Волк разорвал аморфные тела играючи и в три прыжка преодолел фору, данную кукловодам. Флин за дрожанием пленки высокого напряжения увидел, как буграми вздулись мышцы под белой шкурой, собирая силы зверя для прыжка. Успеть. Боги Сети, только бы ему хватило скорости.

В окно волк влетел первым, разбив плечом последнюю преграду в «Упоротую лавочку», умудрившись развернуться в воздухе и приземлиться в считанных сантиметрах от силового поля Флина оскаленной пастью прямо к забирающимся в дом кукловодам. Зеленого Паяца они увидели сразу, и – абсурд абсолютно любой реальности – настоящего врага приходилось беречь. Волк, рвущий на части остальных четверых, крутился как юла, успевая метнуться под ноги Зеленому Паяцу всякий раз, когда тот переходил в атаку.

Прыжок. Укус. Отскок.

Белая шерсть японского Оокамы покрыта пятнами синей синтетической крови вирусов, и кое-где уже проступают пятна фиолетовые – собственная кровь на месте выбитых секторов. Цена спокойного сна хрупкой птицы за тысячами парсеков метапространства и обратным зеркалом си-сферы. Вдох… В последний раз оттолкнуть Зеленого Паяца от обессилевшего Флина, в руках которого осталось лишь призрачное свечение цвета апрельского неба, и уйти в разнос.

Выдох.

«Ни друзей, ни врагов в этой гонке за мечту, за любовь. На обломках сна твой силуэт все холодней…»1919
  Изумрудный город «Магистраль дней»


[Закрыть]