Текст книги "Rewind without erase"

– Что за авария? – Вырвалось у Алистера прежде, чем он успел остановиться.

– Меня сбила машина. Помнишь, я же тебе рассказывал, когда мы только познакомились, и удивлялся, как ты ухитрился жить в клинике с самого рождения…

– А для меня тогда стало открытием, что есть еще какой-то мир кроме этих голубых стен и обучающих роботов.

Дэн с усмешкой потрепал Алистера по каштановому ежику волос, с неожиданной лаской скользнул ладонью по нежной коже щеки.

– У меня еще столько открытий для тебя припасено, сирели2929
  Любимый (армян.)


[Закрыть]… Ты себе не представляешь.

***

Кира предупредила, что хочет заглянуть к Маше и Хидео и от них – к Алии. Лин был рад, что ей нравилось проводить время с сестрой, любимая возвращалась из клиники с посветлевшим лицом, пела и нежно обнимала его. Будто и не было той неловкой размолвки и отчаянного счастья с Алистером, спасательного круга, стоившего им обоим слишком дорого.

Обнаружив тело Алистера, Лин наведывался в охраняемую палату каждый раз, когда навещал Алию. Было сложно скрыть эту маленькую тайну от Киры, но приходилось быть изобретательным. Как объяснить ей, что при виде парня на койке ты теряешь дар речи, ощущение времени и места и врожденную осторожность? Зачем в очередной раз причинять ей боль?

И откуда хакеру, сыну хакера, было знать, что в те моменты, когда он заботливо склонялся над макушкой Алии, скрытые камеры ревниво фиксируют каждый его шаг, каждый поворот головы, длительность и теплоту взгляда, брошенного на ту, в ком рос его с Кирой ребёнок?

Дежурный врач уже устал поправлять сбитые простыни на ложе Дэни, не понимая, какая сила каждую ночь приводит в движение его пальцы, до недавнего времени не способные захватить вообще ничего. А сознание Дэна металось тигром в клетке, ища выход уже не в транскод, как было много лет назад, а в реальный мир. Туда, где тело его Алистера используют, как кому в голову взбредёт, словно он… чёрт, она – не более, чем дачная грядка, куда по весне можно насыпать семян, а под осень разворотить, выдернув урожай?

Проснуться. Любой ценой проснуться сначала самому, а потом похитить Алию у всех этих недолюдей. И любить, до одури любить её на песчаных пляжах и верхних этажах небоскрёбов другого континента.

From: Dan Alexander

To: Aaron Mews

Эрон, у меня на примете два подходящих тела. Мы можем их выкупить на днях?

Ну, Эрон, ответь. Должно же мне воздаться за многолетние труды в режиме Золушки, перебирающей горох и гречку на бирже, чтобы по крупинкам собрать золотой ключ к свободе?..

From: Aaron Mews

Дэн, средства есть только на одно. Остальные будут через месяц, когда клиенты расплатятся.

Очередная вспышка ярости Дэна чуть не стоила жизни планшету. Однако парень вовремя взял себя в руки и решил для начала сделать то, для чего и создавал компанию NetFix, вкладывал в нее деньги, заработанные на биржевых торгах и акциях. Просыпаться всегда приятнее там, где ты свободен и ничто не связывает с прошлым. Где можно начать жизнь с чистого листа в компании любимой жены и в перспективе обзавестись детьми, несколькими фирмами, приносящими стабильный доход… А пока начнем с малого. Изменим кое-что в одном файле клиники, подчистим следы. И можно приглашать купцов заморских с дарами щедрыми…

From: Dan Alexander

To: Aaron Mews

Вот ссылка на список тел, доступных для продажи. Нас интересует тело Дэни Алексаняна. Обязательно докладывайте мне обо всех этапах сделки и транспортировки.

Письмо отправилось к адресату, а Дэн открыл новое окошко и начал печатать, скрипя зубами. Каждое слово резало лезвием по живому, но сейчас это был единственный шанс не потерять Алистера. Иногда приходится из питбуля превратиться в изворотливую и медоточивую змею, чтобы не упустить шанс влиять на будущее. И соперник на время может стать партнером…

From: D/N

To: LinStrangeR

Лин Вебер, нашему общему другу Алистеру угрожает опасность. Он ничего не подозревает. Я знаю, как его найти.

Приходи в полночь к башне с часами напротив клуба «Вавилон», побеседуем.

Я буду в черном. Дэн.

Сердце Лина предательски ёкнуло, когда он дочитал сообщение от неизвестного, представившегося Дэном. Ловушка? Не похоже… Кто может знать о радости и боли, навеки связавших его с Алистером?

Внезапная догадка казалась слишком простой – тот самый Дэни из клиники, которого Лин ошибочно принял за Алистера? Тем более надо встретиться. Сейчас нужна любая информация – вдруг общий знакомый выведет на лавку парфюмера, и получится объясниться, избавиться от всех неизвестных разом в этом запутанном уравнении…

***

Алистер что-то химичил в своей лаборатории за стеной и музыкально мурлыкал какую-то мелодию себе под нос. Из кресла, в котором так удобно устроился Дэн, был виден стол парфюмера – изящные кисти белыми бабочками порхали над рядами баночек, скляночек и флаконов, росчерками пипетки творилось волшебство. Странное дело – Алистер замер, засучил рукав рубахи повыше и взял со стола что-то блестящее и острое. Быстро полоснул себя по левому запястью, проследил, чтобы алая капля упала точно в открытый пузырек…

– Эй! Ты что творишь? – Дэн вцепился в ручку кресла и чуть не выронил планшет. – Вены резать вздумал?

Алистер от души рассмеялся, будто друг сказал что-то очень забавное.

– Вовсе нет. Это просто часть рабочего процесса. Видишь, уже все затянулось, не о чем переживать!

– Али. Не пугай меня так больше! – У Дэна отлегло от сердца, но вопросы остались. – Объясни, зачем ты добавил свою кровь в духи? Это какой-то ритуал?

– Если бы. Нет. Все гораздо проще… Моя кровь делает их живыми, понимаешь? – Алистер смешно наморщил нос, подбирая слова. – Я продаю духи и покупателям из реальности, и нужно как-то их переправлять «на ту сторону». Однажды я нечаянно обнаружил, что моя кровь помогает это сделать… И добавляю по капельке во все свои духи на случай, если кто-то захочет ими пользоваться и там.

«Какая растрата», – подумал про себя Дэн, а вслух пошутил:

– Оставь и себе немного крови, сирели, я знаю, щедрость твоя безгранична.

***

В высокой зеркальной башне плясали огненные отражения «Вавилона», одного из самых злачных клубов Реки-под-рекой, и Лин не сразу заметил, как от стены отделилась черная тень и грациозно поплыла ему навстречу. Лицо приближавшегося незнакомца было скрыто капюшоном, но кто еще, кроме D/N, пришел бы сюда и ждал, как зверь в засаде? Хакер вздрогнул от неприятного предчувствия, холодком пощекотавшего позвоночник. Мотнул головой, отгоняя непрошенную мысль – вдруг это просто очередной барыга сейчас будет предлагать «новейшие удовольствия транскода» из-под полы, вернее, распахнет потертую косуху и достанет из нее…

Теплую, живую ладонь протянул незнакомец удивленному Лину, сбросил небрежно капюшон. Под ним оказалось довольно приятное, взрослое лицо с орлиным носом, бровями вразлет, мужественным подбородком. Почему-то почудилось, что греческий бог Гефест сбрил бороду и облачился в кожу, чтобы сегодня вечером в транскоде прийти на эту встречу. Только вот Дэн – а это, несомненно, был он – не хромал, и не пахло от него горнилом и металлом. Зато знакомый запах солнца и сладкого кедра пощекотал ноздри Лину, невольно выучившему истинные имена запахов за все время тесного общения с Алистером.

– Ты Лин. – Не вопрос, а констатация факта. Дротик попал в яблочко. Когтистая орлиная лапа стиснула хрупкую лапку стрижа. – Спасибо, что пришел. Я Дэни.

– Здравствуй, Дэни. – Лин дождался, когда это слишком сильное рукопожатие закончится, и с облегчением опустил руку.

Они рассматривали друг друга, оценивали, пробовали на расстоянии на прочность. Лин был удивлен, что Дэни выглядит настолько взрослым – судя по карте, он должен был быть моложе… Впрочем, кто знает, что довелось ему пережить в транскоде, с чем столкнуться? Если кто-то может быть вечно молодым, то другие могут быть и старше своих тел, спящих где-то в кафельной неизвестности.

Дэн примерно так и представлял себе Лина. Вертихвост, каких много… Вывернется из любой скользкой ситуации. Если надо, влезет без мыла в доверие, притворяясь искренним и незамутненным кристаллом, если надо, бросит пепла в глаза и оставит место драмы без сожалений. Угораздило же Алистера… Но каким бы ни был этот Лин, дареному коню в зубы не смотрят. Нужно действовать сообща. Выцарапать Алию из лап мамочки. А потом незаметно забрать и у Веберов, унести на своих крыльях в безопасное гнездо и защитить от всего света, постоянно пытающегося избавиться от нее наиболее изощренным способом.

– К делу. Ты в курсе, что некой Даниловой Наталье Андреевне потребовался донор органов, и она не нашла ничего лучшего, как застолбить тело Алии сразу после родов, чтобы получить здоровый желудок, а может, и еще что-нибудь взамен своего, съеденного раком и химиотерапией?

– Ах она ссука! – Лин не выдержал и с размаху влепил кулак в каменную стену башни. – Стоп. А при чем тут Алия? Ты же позвал меня сюда, чтобы поговорить об Алистере?

– Не тормози, хакер. Сопоставь факты. Ты до сих пор не догадался, что Алия и есть наш общий друг? – Глаза Дэни сузились и из черных щелей на Лина повеяло холодом.

– Врешь. Нет. Не может быть… – Лин метался по площадке перед башней и искал в себе остатки самообладания. Дать бы в глаз этому самодовольному индюку! Дядя Саша бы сделал это, не раздумывая. А вот папа хладнокровно выудил бы из черноглазой глыбы побольше информации. – Чем докажешь?

– Смотри. – В сильных пальцах вспыхнул серебром планшет, и на нем замерцало видео. Черт. Это же припадок, о котором тогда врач рассказал Кире… Равнодушные циферки в углу экрана отсчитывают секунды и минуты, показывают дату… Тот же злополучный день, когда Алистер напился, как свинья. И время совпадает. Дэн безжалостно растягивает удовольствие – показывает кадры из палаты Алии в замедленном режиме, включает звук. Что это? Алия широко распахивает глаза, озирается по сторонам. Её радужки до боли знакомого ярко-зеленого цвета. Выражение, мимика – Алистер в женском теле. И он в ужасе от происходящего. Зовет Лина… А в ответ получает только иглу со снотворным в вену и недоуменные взгляды врачей. Похоже, такие краткие пробуждения «тел» им не в новинку. Значит, Алистера можно разбудить и помочь ему остаться в реальности… Но как?

Словно подхватив нить рассуждений Лина, Дэни вздохнул и сказал, как отрезал:

– Мы должны ее забрать раньше, чем мамаша получит желаемое. Придумаем способ, как разбудить, чтобы Алия сама распоряжалась своим телом.

«Враг врага – мой друг», – подумал про себя Лин, а вслух ответил:

– Я в деле. Есть идеи, как это осуществить?

***

Путь в родной дом – всегда испытание. Счастлив тот, кто преодолеет его в пьяном полубреду плацкарты, в душном мороке отрывающихся от полосы шасси или с сигаретным компасом на все четыре стороны света. Боль притупляется, и ты переступаешь порог в состоянии приятного транса, когда уже ничто не может выбить почву из-под ног, ибо ее нет, давно уже нет. Ибо дом чужой, ты вырос из него, как из старого пальто.

И живущие здесь люди тоже тебе не по размеру. Они то слишком шумные, то чересчур нудные. От них ежесекундно накрывает ощущением дежавю: на два шага вперед знаешь их слова, на три вздоха назад ты и сам был таким же, пока не… Ушел. Сбежал. Покинул.

Ты не ты – для них. Они не они – для тебя. И только дом еще немного «тот». Запахи, звуки, подходящие ключи.

«Что там за чертой, свет чернее тьмы, ярче света тьма, вечно дует ветер3030
  Ясвена – Черта


[Закрыть]»…

Кира решительно повернула ключ в замке и толкнула дверь в квартиру матери. Была б ее воля – назначила бы встречу на нейтральной территории, но совесть сговорилась с жалостью и пошла на поводу у Киры-правильной-дочери. Ну негоже больную мать гонять в очередной ТЦ, и дело даже не в том, что потом выслушивать про вред фастфуда…

Аромат свежей выпечки потряс обоняние. Корица… Корица! Да мама ее на дух не переносила всю жизнь. Кира замерла в одном кроссовке, внезапно вспомнив свою первую покупку в продуктовом магазине после переезда на Обводный с Лином. Корица. Сербская корица в небольшой такой баночке типа «тик-так». Потом были часы, потом мужские духи, потом еще что-то, казавшееся тогда символом освобождения. «А сейчас ты идешь сдаваться», – хлестнула по щекам мысль-Истина. Обессиленно так хлестнула, устало. Что толку уже взрываться, если за спиной заказ в «Птичьем братстве» и нотариус на последней стадии шока.

Мама колдовала на кухне. Кира скользнула за стол молча, почти не издавая шорохов и лишь обматерив про себя тоненький звяк протеза. Другим себя на осколки, а свой зип на нуле. Они мельком встретились взглядами. Армия мурашек промаршировала от пяток к сердцу и нагрудному карману, где пихалась и предательски выпирала под тканью бумага. О, если б это была грудь… Ну такая нормальная женская грудь хотя бы размера В, не позорные два «а», формы бы такой еще, чтоб все порадовались вокруг… Все ж радуются, когда всё по накатанной. Вот села вчера за код после двух лет перерыва – и восторгов от того же Лина, что чуть в штаны не наложил. Умиление, как котенку с улицы. Но нет. Не уродилась я, мама, красивой. Бывает, но у меня не прошло.

Наконец, была вымыта последняя миска и грохнула в стол последняя ложка. Мама против обыкновения была молчаливой, и вообще… не такой. Если не видишь человека больше месяца, внутри сразу срабатывает встроенный фейс-контроль. И сейчас он явно не хотел ассоциировать аскетично бледную женщину с именем «Наталья Данилова». Кира закусила губу и молча полезла в карман за бумагами. Фаерволлы превратились в тлеющие уголки под невидимыми слезами. А не опоздала ли ты, девочка, со своей жертвой?

Рука дрогнула, прошитая болью в запястье. Гербовая бумага подбитым красногрудым снегирем рухнула на стол.

Наталья Андреевна скользнула взглядом по слову «Завещание», обсыпанному завитками, как лицо умершего – белой пудрой, и вдруг закрыла глаза.

– Что это значит, Кира? – выдохнул слепок с прежней Даниловой Н. А., не неся в мир ни злобы, ни страха. – Объясни.

Совсем как отец Лина. То же спокойствие на грани, тот же глухой гром в голосе, даже когда говорит вроде бы ласковые слова… А, к черту все эти ментальные игры. Жизнь порой лучшее наказание, чем смерть.

– Я отдаю тебе все нужные органы… из себя, – выдавила Кира через силу, словно снимая с обожженной кожи капли остывающего парафина отгоревших чувств.

Ну давай же, давай, мама, отыграй возмущение, искреннее удивление, бесконечное огорчение! Где все твои «ты меня не так поняла», «ты что себе позволяешь», «не смей так с матерью»?!

Тишина. Ресницы Киры дрогнули, пальцы неживой руки вдруг поймали импульс мозга невероятной силы и сжались в кулак под столом. Жертва принята? Секунда, две, и волну поднимает инстинкт самосохранения, который до последнего молча надеялся, что у кого-нибудь из этих двух придурошных дам, бегущих по спирали «волк-охотник» вдруг включатся мозги. Сын за отца не отвечает, так? А с какого тогда дочь за мать должна?

Кира мысленно застонала под напором этого жуткого, первобытного желания жить. Долг, честь, жертва – тонкий лед на речной стремнине, побочные эффекты излишнего саморазвития, когда простые искренние эмоции, та самая «любовь к жизни» свергается в категории «неправильного». И вдруг освобожденный от этой надуманной кожуры мозг взорвался ярким фейерверком идей. Уехать в Голландию, поселиться в Таиланде, нырнуть в Прагу. Не мил тебе Лин – к черту его! Живи для себя, раздери троян. Ты же можешь многое, зачем загоняешь свою самооценку в угоду всем и вся, лишь бы не мешать, не быть… не жить…

Одно резкое движение – и на стол летит то ли пятый туз, то ли ухмыляющийся джокер. Оплаченный счет на весь курс химиотерапии и трансплантацию желудка от донора. От любого другого донора, мама. Так от кого тебе нужна жертва – от меня или от мира?

– Выбирай.

«Напьюсь», – мельком подумала пара последних нейронов девушки, еще сохранивших прагматичное отношение жизни в бушующем море Киры-со-снятой-броней. И напиться надо так, чтоб желудок сдох сразу. М-м-м, текила с абсентом, наверно, подойдет. Никому умирать ведь не хочется. Вранье все это.

Наталья Андреевна перечитала бумаги. В ее светящихся глазах стояли слезы. Это было непривычно… и даже немного приятно. «Мазохистка ты, Кира», – прокомментировал внутренний голос.

– Выбирай… мама.

«А чего не мамочка? Еще на колени бросишься через две-три минуты». Ноги предательски задрожали. Нет-нет, надо уходить, надо бежать. Лучше неизвестность, чем… Треск рвущейся бумаги не дал Кире принять решение. Мать рвала завещание. Методично, строго пополам, потом на четвертинки, потом еще, и еще, снова и снова, пока лист не превратился в горстку розово-голубой трухи с неразличимой уже рваной подписью. Спокойно такие бумаги не пишутся. Только рвутся.

Кажется, это было последней каплей. Шаман жертву не принял, шаман больше не шаман. Киру сорвало со стула и бросило на колени перед матерью. Рыдания сотрясали хрупкое тело, противно скрипел старый протез, и все внутри осыпалось хрустальными осколками от невероятного облегчения. А через минуту уже и не только лицо было мокрым от слез. Соленая капля упала на белый лоб и смешалась с собственной испариной. Ма-а-ама… Прости меня, мама.

– Почему с корицей? – коротко всхлипнула Кира, ткнувшись носом в теплое плечо.

– Твой… отец любил такие, – выговорила Наталья Андреевна, опуская щиты вокруг тайной ненависти к приправе. Уж она точно не была мазохистом, раз ни разу за столько лет не смешала с сахаром коричневый порошок, пахнущий рождественскими ангелами, тихим счастьем первой любви… и аварией на Десногорской АЭС.

– Расскажи про него, мама.

Солнце давно нырнуло за линию горизонта. Свет никто не зажег, но лентой раскадровки была память, а лампой – собственная душа. Андрей Данилов. Инженер на Десногорской. Был на дежурстве, когда взорвался четвертый реактор. Домой не вернулся… Еще долго значился в списках ликвидаторов, пропавших без вести. Оно и понятно, «тебя не убьет огонь, не предаст вода», только вот радиации на это наплевать. А меня вывезли, Кира. Эвакуация, почти этапирование по проселочным дорогам, ибо на катер не попала. Там такие пункты были… Всех проверяли. За простыню загоняют, и если беременна, то вызывают роды. Чтоб не было потом головной боли у врачей. А я не далась. Просто испугалась. Не знала еще тогда…

Наталья Андреевна вдруг умолкла. Пеной дней грозились сорваться с губ слова об Алии. Но нет. Тайны должны уходить в могилу вместе со своими авторами. И соавторами, кстати, тоже. Но это после трансплантации.

Иначе придется слишком много ошибок признавать.

– Ты писала завещание, – круто развернула тему Наталья Андреевна. Порыв сближения прошел, морозы отступили, но это как в конце января – первая оттепель: птицы поют, все шапки поснимали, но точно известно: зима еще будет. Но пока надо выжать из внезапной весны максимум пользы. – А как же Лин?

Родное имя прошило девушку похлеще разряда дефибриллятора. Небо после ливня слез очистилось, и вопрос вдруг показался разумным. А в самом деле, как же он? Серые глаза, черная челка, вечно падающая со лба, тонкие крепкие руки, страхующие «ласточку» на катке… Тебя еще никогда не срывало так, Кира. Ни-ког-да.

– У нас не очень гладко, мама, – выдохнула Кира, вбивая пароль доверия в архив «та, что узнает все в последнюю очередь». – Он много времени проводит в Сети… С другом… И еще у нас скоро будет ребенок, но я боюсь, что…

Наталья Андреевна стиснула зубы, хороня в горле себя прежнюю. О, эти фразочки «я знала», «я так и думала», «что я тебе говорила»… Удар с разворота ногой в челюсть. Нет, Кира, девочка моя, не хочу я так сейчас.

– Ты всегда сможешь прийти ко мне, Кира, – прошептала Наталья Андреевна.

И обе они сделали над собой усилие, отметая мороки второго дна. Нет, мать не ждет, когда ее дочь бросят с ребенком на произвол судьбы. Но у нее хватит сил протянуть руку. Ведь иногда вещи, которые не по размеру, вдруг становятся впору.

***

«Порхай, как бабочка, жаль, как пчела?» Вспомнить бы, кто был настолько невозмутим, что проповедовал такое, а заодно узнать, последовал бы он своей истине в такой вот ситуации, когда…

Полёт бабочки больше похож на стремительное пике птицы Рух, а жало пчелы – на турель бортового лазера, и Лин взрывает сайт клиники, искренне радуясь, что отца сейчас нет рядом, и некому приложиться лбом о ближайшую стену со словами типа: «Взлом – это когда ты заходишь на сервак, как к себе домой, а не так, как варвары зашли в Рим».

Одно разъярённый хакер знал точно, ибо дал себе труд убедиться в этом. На сайте не было посетителей и персонала, ибо он сам и вышвырнул их несколько минут назад с помощью фирменной Машкиной «Тяпницы». Никто не погибнет от его руки. А теперь…

Глухо задрожала земля транскода, и вверх до самого купола взметнулась пыль, закрутившись стремительной ураганной спиралью. Лин сжал кулаки, сомкнув их перед собой, и упал на колени. Утробный рык вырвался из его груди, тонкие нити фиолетовых молний прошили тучу, и ураган пошёл в атаку на сайт, выдирая с мясом металлические опоры, разбивая витражи небесно-голубых стёкол на сотни и тысячи осколков. Ворох бумаг взметнулся под облака и рассеялся в радиусе полукилометра от того места, где красовалась злосчастная клиника. Творожок принюхивается и стремглав бросается в руины, ведомый внутренним компасом, настроенным на слова «Алия Румянцева». Скоро, очень скоро я узнаю, откуда мне придётся вывозить тебя окольными тропами, Алистер, а также кому стоит набить морду за тебя (это если войти в режим дяди Саши).

– Не отдам тебя, – дрожа от безумного напряжения, выдыхает Лин. – Найду, где б ты ни был… Только дождись меня, Али…

Вытащив из цепких зубов Творожка две изрядно потрёпанных медицинских карты, Лин осторожно развернул первую на коленях. Так, Алия Румянцева, дата рождения… диагноз… дальше, дальше, к неизбежному финалу…

«Запланирован трансфер в Центральную областную клинику трансплантологии. Заказчик – Данилова Н. А., диагноз – неоперабельный рак желудка, показания – замена желудочно-кишечного тракта. Срок – до 01.06.2075. Бронирование подтверждено».

Короткая судорога прошила плечо Лина, и фото русоволосой женщины с неутолённой жаждой любви в тревожно распахнутых глазах поплыло перед его взглядом куда-то за окоём Реки-под-рекой. Хакер тихо застонал и впился пальцами в плечо, оставляя на бледной коже глубокие царапины. Кира, бедная Кира, незабудка моя, ну что мне сделать сейчас, как спасти тебя от жерновов судьбы, которая не нашла ничего лучше, чем сделать твою сестру матерью нашего ребёнка и набором запчастей для твоей же умирающей мамы?!

Ладно. А что здесь делает вторая карта?..

«Дэни Алексанян. Дата рождения… Диагноз…»

Троян раздери, это же тот самый парень, которого Лин. Всё. Это. Время. Считал. Алистером.

Во рту стало гадко, словно Лин хлебнул прокисшего молока. Жалкой и дилетантской показалась отмазка типа «геолокация всё равно не дала бы мне более точного результата». Почему там, в клинике, все эти месяцы сбоил твой датчик на Али, что ты пошёл на поводу у стереотипа «парень в транскоде – парень и в реале», Лин?

Выходит, весь заряд его нежности оказался слит не в ту цепь. А не ошибись ты, хакер, и, может быть, Алистер, согретый лучом твоей любви в каждом из двух миров, очнулся бы от зачарованного сна уже сейчас. И, боги Сети, остаётся надеяться, что этот горный орёл в косухе ничего не почувствовал, или у него настолько непробиваемый самоконтроль, что после всех выходок Лина он ещё способен обсуждать с ним какие-то деловые предложения по спасению Али?.. Каверзный червячок сомнения закопошился было внутри, но Лин решил сосредоточиться на самом главном.

Как мне спасти Алию?

И… Почему переадресация от лавки парфюмера привела к телу Дэни? Как он связан с Алистером, кто они друг другу? Надоедливый червячок внутри переплавился в острый шип ревности и заскользил прямо к сердцу, но Лин усилием воли сосредоточился на потрёпанном листе из карты Алии, высветляя взглядом фамилию матери Киры и название клиники. Ещё несколько мгновений – и в поле «конечная точка трансфера» появляется «Netfix, Хьюстон, США» – название научного центра, под прикрытием которого Дэн предложил Лину организовать побег Алии. Последний штрих – перевод всех заработанных денег на счёт американской клиники и – слава богам Сети – имя Лина, проступившее в поле «заказчик». Где-то там Дэни подтверждает бронирование тела Алии, без зазрения совести уводя её из-под носа у Натальи Даниловой, чтобы оставить Лину до востребования.

Хакер тихо вздохнул. Я ещё не съел собаку на поиске зарытых свиней, как ты, папа, поэтому у меня нет иного выхода, кроме как рискнуть и довериться чужаку, который представился другом любимого человека. Он поклялся, что поможет тебе проснуться в моих объятиях, чего бы ему это ни стоило, представляешь? Прости меня, Али, я слабак, я не могу вломиться сейчас в палату и унести тебя на руках. Это только во снах да в сказках получается романтично, светло и красиво. В реальности, которой ты так бредишь, всё гораздо прозаичнее и… больнее.

Тихий проникновенный мат за спиной нельзя было спутать ни с чем. Во всём транскоде только Крис Вебер может материться так метко, ёмко и художественно.

– … и, раздери троян космические креветки, меня чуть не прибило, а я всего лишь мимо проходил. Это как понимать, Лин?!

Волчонок обернулся на зов серокрылой птицы и тихо зарычал, оскалив клыки:

– Какая р-р-разница… Не твоё дело.

Ожидаемый хват за шиворот – но нет, снова не для того, чтоб ударить. Всего лишь увести за ручку с места преступления. Крис стремительно переносится с сыном через три квартала, к подножью легендарного «Дома-под-корнями», который превратился за долгие годы в музей собственного имени.

– А может быть, всё-таки моё? – выдыхает Крис. – У тебя жена чуть с собой не покончила, так, может быть, пора поговорить, а?! Да-да, не смотри так на меня. Я перевёл её письмо «Птичьему братству» на свой адрес, пока тебя не было в лавочке. Можешь не благодарить, да. Но, чёрт возьми, говори. Что. Происходит!

Тремя короткими разрядами Крис укладывает на лопатки Лина-партизана, Лина-молчуна и Лина-гордеца. Волчонок скручивается комочком на сером пепле разрушенного сервера и тихо плачет.

– Я не смогу спасти Алистера…

Птичьи когти превращаются в тонкие прохладные пальцы, несущие, как прежде, покой и ясность мыслей разгорячённой голове Лина. Нет сил говорить, папа. Открой внешний канал, прими картинки витражей, пусть они станут видеорядом, безумной каруселью моих последних месяцев.

Тихий щелчок в темноте. Направленный свет от карманного фонарика выхватывает из мрака бледное лицо спящей девушки. Света становится чуть больше: это одна вольфрамовая нить протянулась от её стриженой головы к Лину и избушке «Братства». А вторая нить, пульсирующая алым и белым, плавно обрисовывает контур большого живота, рядом с которым, заботливо склонившись над девушкой, стоит Кира.

– У Киры был выкидыш, – шёпот Лина лишён всякого выражения, ибо уже пройден им тот предел, за которым нет ни боли, ни радости. – Я нашёл Алию случайно, когда нам срочно понадобилась суррогатная мать. Её сознание бродит в Сети и не может проснуться. А теперь её разберут на органы для заболевшей матери, которая отказалась от неё ещё при рождении… И я знаю то, о чём не могу рассказать никому…

[Я с тобой, Лин. Всегда с тобой.]

– … кроме тебя, пап. Во-первых, Алия – это потерянная сестра Киры. Мать всё это время врала, что Кира – её единственная дочь. И я тоже до сих пор не сказал ей правду. Не смог.

Крис тяжело вздохнул. Да, Лин. Жги. И лучше я не буду говорить тебе о том, что у меня мог быть третий ребёнок от Линды, если бы она не порешала всё сама и не сделала аборт. Но мне тогда уже стукнуло тридцать пять, я набил шишек и выковал из них себе кевларовую броню, а тебе сейчас едва двадцать. Дети превосходят отцов во всём, факт.

– … и ты уже знаком с Алией, папа. Даже более, чем знаком.

Вскинутая бровь. Короткое:

– Кто она?..

Ну, пресвятые разработчики дополненной реальности, бейте навылет. Доставай из коробки последний кусочек паззла, сын.

– Алистер.

***

Дэна осенило, когда он гулял с Алистером по розарию. Чайные, кровавые, белоснежные, пурпурные, лиловые розы качались на ветру, бабочки перепархивали с цветка на цветок. Парфюмер подбегал то к одному виду роз, то к другому, громко восхищался ароматом, забавно зарывался носом в нежнейшие лепестки. «Ты проснешься на ложе из розовых лепестков, моя любовь. А я буду рядом, я покрою каждый миллиметр твоей кожи поцелуями. Вознесу тебя к небесам и сгорю от разделенной страсти… И кровь вскипит…»

Кровь? Точно – кровь же ключ к пробуждению в реале. Нужно проснуться, и для этого достаточно одной капли крови Алистера. Так. Незаметно отломить черную розу с острыми шипами, спрятать под курткой. И потом преподнести ее Али… Предварительно написать Эрону, чтобы готовил тело Дэни Александера к пробуждению в час Х, на всякий случай держал наготове реанимационный набор и команду врачей… И предупредить Али, что этот эксперимент – шаг и к его пробуждению тоже.

Лепестки цветка пощекотали шею парфюмера, склонившегося над доской для чайной церемонии. Алистер поежился и обернулся. Дэн протягивал ему прекрасную черную розу. Наверно, он тайком сорвал ее в розарии и пронес под курткой.

– Спасибо… АЙ! – Алистер потянулся к цветку, проткнул нежный палец шипом и отдернул руку. Непроизвольно натянул рукав на пальцы левой руки и взял ими норовистый цветок.

– Позволь мне! – Дэн перехватил руку с пораненным пальцем и нежно провел по нему языком, слизывая набухающую рубиновую каплю. Алистеру показалось, что губы Дэна требовательно обхватили всю фалангу, как младенец захватывает и тянет сосок матери в поисках молока. Он рассмеялся от щекотки, но смех замер, как только глаза Дэна закатились, и программист начал медленно заваливаться набок.

– Дэн… ДЭЭЭЭН! Очнись, прошу… Что с тобой? – Алистер попытался было удержать обмякшее тело друга, но тот был слишком тяжелым, и оба рухнули на пол.

Лин выглядел точно так же, когда разлогинивался в транскоде. Спящий Дэн был… беззащитным, его обычно суровое и сосредоточенное лицо расслабилось и стало совсем молодым. Алистер понял, что не сможет перетащить его на кровать даже при всем желании, сходил в спальню за подушкой и одеялом и постарался укрыть друга как можно лучше. Подушка приняла всю тяжесть многомудрой головы программиста, и Алистер сел в кресло рядом со спящим, чтобы расспросить его по пробуждении об этом странном происшествии.

Черная роза так и осталась лежать на столе, где ее обронил Алистер, и в транскоде ее лепестки не спешили вянуть.